Текст книги "Поверженная: роман с плохим парнем (ЛП)"

Вода в душе настолько горяча, насколько это только возможно. Я не собираюсь возиться, чтобы настроить похолоднее. Я хочу обжечься.

Вода струится по моей спине. Я упираюсь руками в кафель, головой долбясь об стену. Ты все просрал. Ты.

Зачем? Зачем я причиняю боль Люси, отыгрываясь на ней за все потери, за мое прошлое, за то, что в нем пошло не так, на ней, на единственном хорошем человеке, оставшемся в моей жизни?

Я пытаюсь убедить себя, что она принадлежит моей другой жизни, что я смогу ее пережить, но я знаю, что это не так. Она нужна мне, как нужен кислород, каждый раз, когда мы вместе – лучше, чем победа, лучше, чем все, что я когда-либо чувствовал на баскетбольном поле.

Держаться подальше, чтобы защитить ее. Защитить, как ты всегда это делал.

Но не проще ли ее защищать, находясь рядом с ней? Мои мысли возвращаются к этому сталкеру. Что было бы, не окажись меня рядом? Что бы он с ней сделал? От этой мысли я еще сильнее бьюсь об стену.

Закрываю кран, наблюдая, как вода спиралью устремляется в канализацию, а вместе с ней и всякая надежда на счастье.

Еще не поздно.

Стоя там, я размышляю об этом, размышляю до тех пор, пока полностью не обсыхаю.

Я решил.

Я не дам ей уйти – не сейчас, и никогда.

* * *

Я легко проскользнул в студенческое объединение Гамма Фи. В исправительной колонии я научился паре трюков. Расположившись на выступе на стене дома, я присаживаюсь и начинаю ковыряться в замке её окна. Он ужасно скрипит, когда я открываю его, и на мгновение мне кажется, что я попался, но внутри Люси и Эмбер всё так же мирно спят. Прохладный ветерок, который я впускаю, когда захожу во внутрь, не в состоянии разбудить их, и после того, как я уже там – закрываю окно.

Отчетливо раздается храп Эмбер «хрррр». Я поражен: как такой звук может издавать такое крошечное тело.

Я присаживаюсь рядом с Люси, её рот немного приоткрыт, и волосы свисают на глаза. Я убираю их обратно за ухо. Она немного шевелится, а ее нос вздрагивает, как у кролика. Мне приходится сдерживаться, чтобы не лопнуть от смеха.

Ничего не происходит.

Я закрываю её рот и дотрагиваюсь до плеча.

Она открывает глаза и собирается уже закричать, прежде чем её глаза привыкают к темноте.

Я убираю свою руку и жестом указываю на Эмбер.

– Не знаю, как ты только можешь спать здесь, с мисс Перфоратор.

Люси садится. Я смотрю на нее, и могу отчетливо видеть ее округлости.

– Что ты здесь делаешь? – шепчет она.

Я беру ее за руку.

– Прости, Люси. Я облажался.

Она смотрит в зеркало у кровати, не желая, смотреть мне в лицо.

– Это точно.

Я замечаю обезьянку, сшитую из носка рядом с ней, ту, что была всегда с ней в доме.

– Вижу, ты до сих пор спишь с мистером Магли.

Она смотрит на него.

– По крайней мере, он не разбивал мне сердце.

Я беру в ладони её лицо и поворачиваю в свою сторону.

– Ты помогаешь мне стать лучше, Люси. Я не могу без тебя жить.

– А эта драка, твой гнев?

– Как я уже и говорил, я посещаю психолога. Я исправлюсь. Идея твоего отца, кстати.

– Я не знаю. Иногда мне кажется, что все это из-за меня.

– Тебя?

– Похоже, что, когда мы вместе, все остальное как будто страдает от этого: твоя игра, учеба... настроение.

– Ты говорила мне это. До сегодняшнего вечера это была лучшая игра в моей жизни.

– Так что же изменилось?

– Я не знаю, – он качает головой. – Но что я точно знаю, так это то, что ты – это все что мне нужно, и неважно чем мне придется пожертвовать.

Слеза стекает по ее щеке, падая на одеяло.

Я не могу поверить, что я собираюсь сказать это, но это единственный шанс. Я смотрю ей прямо в глаза, в эти светло-зеленые притягательные глаза.

– Я люблю тебя, Люси Мидлтон.

Я целую ее, целую так, будто сейчас наступит конец света. Я никогда не был таким сумасшедшим и таким возбужденным. Эта девушка сотворила что-то со мной, наложила заклинание, которое кажется только тогда и перестанет действовать, когда я буду с ней.

– Позволь мне сделать это.

– Что?

– Единственный способ, который я знаю.

Моя рука осторожно скользит под ее одеялом. Я нахожу ее трусики и отодвигаю их в сторону, ее тепло так близко.

Я провожу пальцем.

– Нейт, – она стонет, и мне приходиться снова зажимать ей рот, она опускает голову на подушку.

Я убираю свой палец и подношу его к губам в движении «тссс.» Я могу попробовать ее там на вкус, сладкий вкус возбуждения, которым пылает ее нежное нутро. Мой член становится тверже.

Я указываю на Эмбер, когда убираю руку.

– Тише,– шепчу я.

Она кивает, и я двигаюсь к основанию ее кровати, приподнимаю одеяло и заползаю туда, скользя прямо между её ног. Я раздвигаю ее бедра руками в темноте, убираю в сторону ее трусики своим большим пальцем.

На мгновение просто замираю там, вдыхая запах секса. Она разворачивает свои бедра в мою сторону, и я, понимая намек, двигаюсь ближе к её мокрой и набухшей киске. Я держу ее ноги, приподнимая их немного, ее истекающая влагой киска полностью раскрыта передо мной.

Мой член оживает в штанах, пульсирует, зная, как близко она к нирване, но сегодня это все только для нее.

Мой язык скользит одним длинным движением от нижней части киски до твердого бугорка клитора. Её дыхание в ответ замирает, под одеялом она совершает пару движений руками, чтобы схватить мои волосы и притянуть меня к себе.

Я нажимаю кончиком языка на ее гладкость, сильна зажимая горячий бугорок под кожей.

  Она изгибается дугой, прижимаясь ко мне, мои язык и губы работают над ее клитором. Он у меня между губами, я посасываю, дразня ее, довожу ее до блаженства снова и снова, пока она не начинает царапать кожу моей головы.

Могу сказать, что она делает все возможное, чтобы оставаться тихой, но все равно издает слабые стоны. Её тело полностью в моей власти.

– Нейт, – я почти ничего не слышу, но мне не послышалось. Это крик о помощи, о пощаде.

Я набираю ритм, выпускаю одну ногу и убираю ее немного в сторону, раскрывая ее передо мной. Мой палец погружается в ее глубины, пока я барабаню по ее клитору своим языком, её влага покрывает мой подбородок и мои губы, ее физическое возбуждение неконтролируемо.

Ее начинает трясти, и я продолжаю свои движения, мой палец входит глубже и сгибается в ее волокнистой пещерке, притягивая ее к себе и приближая неминуемое завершение.

Она дергается и дрожит, мышцы становятся жестче и плотнее затягивают внутрь, ее тело уже на грани, ее клитор пульсирует в ответ на движения моего языка.

Я хочу, чтобы ее накрыло волной оргазма, безумной волной. Я хочу этого даже больше, чем она сама, ни капли эгоизма, хочу снова почувствовать знакомые движения, когда все будет сжиматься, всю душераздирающую интенсивность ее наслаждения.

Внезапно она сжимает мою голову и вжимается в меня, оживляясь от движений моего языка, ее бедра сжимают мои уши.

– Не ... не ...

  Но я и не собираюсь останавливаться. Я продолжать давить на нее, пока не наступает оргазм, накрывая волнами все ее тело, сдавливая нас обоих. Мой язык еще там, мой рот все еще будто приклеен к ее горячей киске. Я отстраняюсь, когда она расслабляется, и ее тело становится вялым и мягким.

Я позволяю ее трусикам вернуться на место и выскальзываю из-под одеяла. От особенно громкого храпа, вырвавшегося у Эмбер, у меня по коже прошла дрожь, но она возвращается к своему привычному ритму.

Я снова присаживаюсь рядом с Люси, и она целует меня, смакуя вкус собственного возбуждения. Бл*дь, самая сексуальная вещь на свете. Я ужасно хочу отбросить одеяло и утонуть глубоко в ней, но не сегодня. Я буду терпеливым.

Я смотрю в ее глаза, они кажутся стеклянными, как будто она под кайфом. Затем целую ее в лоб и убегаю. Я практически выплываю из Гамма Фи прежде, чем скрыться в ночи, я чувствую, как ее влага охлаждает мое лицо.

Я преодолеваю двор, единственным признаком жизни которого являются фонари, освещающие путь.

Я улыбаюсь сам себе, руки в карманах. Холодно, но мне наплевать, потому что все возвращается на круги своя. У меня есть Люси. У меня есть надежда. Раньше бывало и похуже. Колледж – будто освежающий бриз. По крайней мере, здесь никто не пытается меня убить.

Я иду по дорожке, ведущей за зданием факультета математики.

– Эй, Король Комптон.

Оборачиваюсь на звук, но реагирую недостаточно быстро, чтобы избежать падения чего-то твердого и тяжелого на мою руку. Слышен хруст, как будто что-то сломалось, горячий очаг боли распространяется вниз по всей моей спине.

Я падаю на землю в агонии, откатываясь в сторону, нападающий обрушивает еще один удар на ту же руку, от боли у меня из глаз посыпались искры.

Я слышу свист, когда он снова что-то поднимает, слишком темно, чтобы рассмотреть, я собираюсь пнуть его по ногам прежде, чем у него появится шанс кинуть это в меня.

Это «что-то» с глухим грохотом отлетает прочь, катясь по дорожке, нападающий встает на ноги и бегом скрывается в кустах.

Я стою, стиснув зубы от боли, но он уже ушел, а все, что я могу видеть, это темнота и яркий белый свет.

Я ковыляю вниз по дорожке, чтобы посмотреть на ту штуковину, это 30-сантиметровый металлический фонарик. Я оборачиваюсь, и боль снова пронзает руку.

Вряд ли я смогу добраться до квартиры.

Глава 17.

Люси

Нейт глотает еще две таблетки обезболивающего, даже не запив водой. Он аккуратно придерживает свою левую руку, морщась каждый раз от боли, когда приходится ее вытягивать.

Я закрываю свой учебник.

– Ты уверен, что не хочешь сообщить об этом? В студенческом городке небезопасно, если этот маньяк все еще бродит там.

– Я знаю. Я разберусь с этим.

– Как будто то, что ты немного задел его помогло решить проблему.

– Я же сказал, что разберусь.

Он уже почти готов уступить. Сообщу отцу позже, чтобы он отправил кого-то, кто нашел бы этого отморозка и вышвырнул отсюда.

– Могу я просто взглянуть?

Он снова убирает руку в сторону.

– Все нормально. Боже мой.

– Не нужно на мне срываться, Нейт.

– Прости. Мне просто нужно отдохнуть, немного прийти в себя до вечера.

Не могу поверить, что он действительно собирается куда-то идти с такой рукой. Она определенно сильно болит.

– Ты ведь не собираешься играть сегодня?

Он отводит взгляд в сторону.

– Я должен. Мы не можем проиграть снова.

– Плевать, проиграете или выиграете. Ты можешь серьезно повредить руку, если пойдешь туда. Даже сломать ее.

– Не знал, что у тебя еще и степень доктора медицинских наук.

Вот оно что! Нейт так хочет играть, что собирается быть высокомерным умником, который отталкивает от себя людей.

– Не делай этого.

– Все нормально.

– В этом нет ничего нормального, Нейт. Ты не идешь к врачу. Не хочешь поговорить с тренером. Ты не можешь просто закрыться от всего мира, когда что-то не так, и надеяться на чудо. Хоть раз в жизни, попроси о помощи, положись на кого-то еще.

– Если я пойду к врачу, он запретит мне играть.

– То есть ты сам знаешь, что лучше? Не помню, чтобы у тебя была медицинская степень.

Устала. У меня еще два экзамена на следующей неделе, и я совершенно точно не нуждалась в еще одной драме сейчас. Собираю свои книги и встаю.

– С меня хватит. Ты хочешь играть, так значит играй, но не приходи ко мне со слезами на глазах, когда что-то треснет.

– Не приду.

Я выхожу из библиотеки почти в слезах. И все из-за чего? До Нейта Комптона я была вполне счастлива. Не теряла самообладание, не богохульствовала и не рыдала. Не убегала от полиции и не была такой сексуально развязной. У меня было все прекрасно.

Тебе было скучно и ты это знаешь.

Я говорю своему глупому, эмоциональному Я заткнуться и идти дальше. Необходимо не допускать того, чтобы Нейт так влиял на меня. Он большой мальчик. Может принимать свои собственные решения. Если ему хочется пойти своим собственным древнейшем путем саморазрушения, то пусть так и будет. Я не буду удерживать его. Не хочу, чтобы он деморализовал меня.

Я смотрю на кольцо его матери, на то, как оно блестит, когда солнце собирается заходить. Меня мучает желание вмешаться, но оно проходит, после того, как я понимаю, что мы все еще незнакомые люди во многих смыслах. Нейт и я – две стороны одной медали, к тому же с темной и глубокой бездной между нами. Не знаю, готова ли я пересечь линию фронта, отдать свое хрупкое сердце этому парню, надеясь, что он не разобьет его. Не могу так. Если у меня ничего не выйдет – просто умру. Мне нужно сдать эти предметы и получить степень в области юриспруденции, чтобы добиться чего-то в этой жизни. Это важнее, чем какие-то отношения, независимо от того, насколько они мне нужны, независимо от того, насколько я схожу с ума от его точеных черт лица и чарующих глаз, его накаченного зада и бархатистого члена во мне.

Блин, Люси, возьми себя в руки.

Так что да, сделаю это. Пора отправить Нейта Комптона на скамью запасных.

* * *

Захожу в дом, но это больше напоминает склеп. Девчонки из студенческого объединения вдруг замолкают при виде меня, коллективно затаив дыхание. Стою в центре гостиной, и чувствую себя, как прокаженная.

– Что? В чем дело? -нюхаю свои подмышки.

– От меня несет?

Главная делает шаг вперед.

– Люси, ты разве еще не слышала?

От страха чувствую, как будто ледяной шар скользит в моем животе.

– Слышала что?

Она берет меня за руки.

– Об отце, дорогая.

* * *

Отец упаковывает свои вещи в коробки, когда я вхожу в его офис.

Он поворачивается, не ожидая увидеть меня.

– Люси?

– Что происходит, папа? Зачем тебе все эти коробки? – хочу услышать это от него.

Он закрывает коробку, в которую только что сложил вещи, и проводит рукой по затылку. Сидя на краю стола, который находится прямо перед окном, выходящем на двор, отец отвечает на мой вопрос расплывчато:

– Дела плохи, Люси.

Я делаю шаг ближе.

– Что произошло?

– Я покидаю пост декана.

Я собираюсь выудить из него больше информации. Он еще должен мне.

– Почему?

Он молчит, до тех пор, пока я не теряю терпение.

– Скажи мне, отец. Что произошло?

Он кладет руки на стол.

– Я сделал то, что не должен был. Злоупотребил своим положением, и теперь должен уйти.

– Значит, это правда. Все в студенческом городке знают, что ты приложил руку к его оценкам, чтобы сохранить нашего драгоценного звездного игрока, да?

Обвинение в моем голосе, подобно острому лезвию ножа.

– Скажи мне. Я хочу услышать это от тебя. Скажи мне, что именно ты сделал, и ради Бога объясни зачем.

– Я завысил его оценки. Я вошел в учебную систему и исправил их, просто чтобы он мог остаться здесь, пока ты не натаскаешь его.

Сажусь.

– О, папа.

– Университет снова одержал победу, Люси. Это все благодаря ему.

– Но ты сказал мне, что наши занятия приносят пользу, и все, что мне нужно сделать, это помогать ему остаться на этом уровне.

– Так и было, но этого оказалось недостаточно.

– Почему ты мне не сказал об этом?

Он встает и начинает ходить кругами. Я привыкла видеть его таким за кафедрой проповедника, поэтому на минуту мне показалось, что он снова в своей роли, хотя и далеко не безгрешный на данный момент.

– Я не знаю. Я просто не знаю. Это было очень-очень глупо.

– Я понимаю, что на тебя повлияло то, что ты выбрал тогда меня. Но ты же знаешь, что это не оправдание, папа?

– Да, Люси, знаю. Мне просто повезло, что совет не собирается выносить это на публику.

– А что на счет меня? Может ты и мои оценки подправил?

Он качает головой.

– Конечно, нет. Ты тут не при чем. Я дал это ясно понять совету. На тебе это никак не отразится.

Насколько это может утешать, но я не могу не думать о Нейте.

– А Нейт?

– Я ушел в отставку при условии, что он получит второй шанс.

– И совет согласился?

– Да.

– Ты сообщил ему? Он вообще знает?

Я понимаю, что мои глаза наполняются слезами, и чувствую, как моему отцу стыдно. Чувствую его отчаяние, и все из-за чего… Дурацкого баскетбола? Некий акт искупления вины?

– Когда? Когда ты собираешься сказать ему?

Стук в дверь.

– Это он? Это Нейт?

Он кивает.

– Господи, папа!

– Эй, – он неожиданно поддается гневу, – не упоминай имя Господа всуе.

– А что Он сказал бы о лжи и обмане? А? Что пишут об этом?

– Не смей...

– Что пишут о сексе до брака, потому что у меня был секс, папа, и много. Действительно грязный секс, и ты знаешь? Мне понравилось.

Знаю, что это причиняет ему боль, но не могу ничего с собой поделать. Собираюсь продолжать, пока он не сломается, и я не почувствую себя лучше.

Он поднимает коробку и направляется к двери, но я преграждаю ему путь.

– Ты знаешь, что мы даже сделали это один раз здесь? Прямо на твоем столе?

Он дает мне пощечину, и я так потрясена, что полностью парализована, когда понимаю, что Нейт подходит к нему. Вижу, как он наносит тяжелый удар по челюсти отца и тот падает на пол. Нейт снова поднимает кулак, глаза широко раскрыты и рука вся в крови. Я успеваю схватить его как раз вовремя.

– Уходи!

Говорю ему. Его рука расслабляется, и он смотрит на отца, откашливающегося на полу и держащегося за челюсть.

Мысленно я не здесь. Все кажется слишком нереальным. Просто призрак, двойник-благодетель.

Нейт уходит, дверь захлопывается за ним.

Папа кладет руку вверх.

– Люси, мне так ...

Я не могу даже смотреть на него, мои глаза наполнены слезами. Все рушится.

– Не надо, папа. Просто не...

Меня все еще трясет, когда я сажусь рядом с Эмбер в «Доме котов». Она сосет чупа-чупс почти столь же большой, как ее голова. Указывает на Нейта возящегося со своей рукой:

–Что с нашим мальчиком? Он как будто пытается протолкнуть почечный камень.

Я вытираю слезы. Дыши.

– Он повредил себе руку.

– Это серьезно?

Я пожимаю плечами, пытаясь найти остатки от Счастливой Люси.

– Может быть. Этот упрямый баран не позволяет никому осмотреть руку.

Эмбер как всегда оптимистична.

– Скорее всего, он знает свое тело лучше, чем кто-либо еще.

Она подмигивает.

– Ну, кроме тебя, наверное.

Я наблюдаю за Нейтом, но он намеренно не смотрит в нашу сторону.

– Он лучше знает.

Остальные игроки идут на поле и занимают позиции. Я читаю небольшую молитву перед тем как раздается сигнал и начинается игра. Прямо сейчас я ненавижу его, но последнее, что хочу видеть это то, что еще одному человеку, которого люблю может быть причинен вред.

С самого начала игры видно, что с рукой что-то не так. Каждый пас Нейт ловит здоровой рукой, позволяя мячу скользить на груди, когда не может справиться с ним больной рукой. Он совершает броски каждые пять минут, но после каждого его лицо искажается от невыносимой боли. Он подносит руку к свету, проверяя пальцы.

Выглядит не очень.

Во второй четверти я слежу за центровым из команды противников. Он больше, чем Нейт, и выше. Вижу, каких усилий стоит Нейту проскользнуть мимо него, но справляется с этим, и не один раз. Разочарование появляется на лице этого парня в тот же момент, когда толпа начинает ликовать, и Пантеры получают еще четыре очка.

Тренер противников объявляет тайм-аут. Я пытаюсь читать по губам, но все что могу разобрать, это «бисквит.» И что-то сомневаюсь, что они планируют заняться выпечкой.

Я смотрю на Нейта, и вижу, что он прикладывает лед к руке. Тренер Смит собирается подойти, но Нейт отмахивается от него. Идиот. Не делай этого. Отсидись.

Не знаю, что сказал тренер противников, но они вышли с твердым намерением атаковать – классический стиль: бегать и забивать. Центровой соперников прижимает Нейта к полу, с его больной рукой. Я встаю со своего места.

– Ну же!

Судья качает головой, Тайсон помогает Нейту встать на ноги, но они все еще ругаются. Нейт произносит какую-то колкость. На мгновение мне кажется, что это все, но Тайсону удается обойти Нейта, прежде чем тот успевает сжать руки в кулаки.

Тем не менее, мне не нравится то, как центровой смотрит в сторону Нейта, как он наблюдает за его рукой.

Он понял.

– Нейт! – кричу я, пытаясь привлечь его внимание, но этот идиот игнорирует меня.

– Нейт!– пытаюсь снова, но раздается свисток и игра подходит к концу.

Центровой точно знает, что нужно делать. Он направляется прямо к центру, где Нейт держит позицию и готовится поставить блок. Я заранее понимаю, что сейчас будет, еще до того, как это происходит, и кричу:

– Нейт!

Центровой не прыгает со всеми, а опускает плечо немного ниже и бьет по больной руке Нейта, удар настолько сильный, что он скользит мимо кольца до первого ряда.

Кто-то из этого ряда вскрикивает, часть кости, грязно-белого цвета, выступает из его локтя.

Глава 18.

Нейт

За окном прекрасная погода, этот совершенный пейзаж мог бы спокойно красоваться на одной из открыток, что заставляет даже самых заядлых ботаников выползти из своих укромных уголков; но не меня.

Я лежу в постели. Мою голову подпирает подушка, а я смотрю дерьмовое реалити-шоу на дерьмовом канале с рукой, которая столь же бесполезна, как и чайник из шоколада. Я смотрю на сломанную конечность и начинаю бить по ней своей здоровой рукой. Чувствую боль, и мне это нравится. По крайней мере, я хоть что-то чувствую.

Бью рукой об стену и, кажется, близок к тому, чтобы потерять сознание. Пусть боль заполнит всего меня, как сильный наркотик, пусть накроет меня волнами приливов и отливов, заполнит все пустоты внутри, потому что – это все, что я есть – бесполезный гребаный контейнер из плоти и крови, никчемное существо, которое никогда не будет снова играть.

К черту врачей. К черту их всех.

Кто-то стучит в дверь, но я не настроен на посетителей.

– Проваливайте.

Люси входит, плавно закрывая за собой дверь. То, как она это делает, просто бесит, как и то, что она осторожно входит в комнату по уходу, чтобы не разбудить других пациентов.

Она берет стул и садится напротив. Я смотрю в сторону. Она протягивает руку, чтобы прикоснуться к моей, но я убираю ее.

– Не нужно.

Я знаю, что этим делаю ей больно. Вижу боль в ее глазах, как она жалеет меня. Ненавижу это. Ненавижу то, кем я стал и то, что потерял. Мне не нужно было приходить сюда, никогда.

Голос Люси звучит не как обычно, когда она говорит. Немного хрипит так, как будто много ночей подряд рыдала навзрыд, проведя со мной в больнице.

– Тебе необходимо немного движения. Врачи говорят...

Я огрызаюсь:

– Неужели похоже на то, что мне есть дело, что они там говорят?

– Нейт ...

– Не Нейт. Ты не знаешь, каково это.

– Я пытаюсь...

Меня накрывает волной гнева – горячей и сильной. Как будто меня методично бьют молотком по черепу. Я бросаюсь в нее словами, приправленными порцией яда.

– Что, Люси? Ты думаешь, что сможешь все исправить? В этом дело?

Я поднимаю руку вверх.

– Думаешь, что сможешь это исправить? Если бы не твой сталкер, я был бы в порядке.

Слезы сверкают в уголках ее глаз, но она по-прежнему спокойна, руки на коленях.

– Это не справедливо.

Я сажусь, корча рожу и обнажая зубы.

– Знаешь, что не справедливо? Что со мной носятся, как с чертовым инвалидом.

Она закипает, ее щеки наливаются краской.

– Окей, Нейт, хочешь начистоту? Ты – идиот. Я говорила тебе не играть, но ты не хотел слушать, да? Думал, что сам знаешь, как лучше.

Я опускаюсь обратно в постель.

– Мне нужен чертов покой.

Она стоит передо мной, жемчужная слеза оставляет влажный след на ее щеке.

– Нет! Ты выслушаешь меня. Ты втянул меня во все это. Ты заставил меня заботиться о тебе, и что теперь? Ты просто хочешь избавиться от всего этого? Я не дам тебе уничтожить себя, не буду стоять здесь сложа руки, в то время как ты занимаешься самоуничтожением.

– Ты должна, потому что между нами все кончено. Еще с самого начала было.

Она вытирает еще одну слезу со своей пухлой щечки.

– На самом деле, ты так не считаешь.

– Нет? Я снова бью рукой об стену, звук чего заставляет ее подпрыгнуть.

–Ты была просто очередной подстилкой, очередной телкой.

– Иди на хрен, – говорит она холодно.

– О, так мы, наконец, выучили плохое слово. Так держать, детка.

Она указывает пальцем на меня:

– Не смей...

– Что? Тебе не нравится правда? Такая, как ты, никогда не смогла бы быть с таким, как я.

Внутри её всю трясет, и она еле сдерживается передо мной. Во мне еще осталась капля здравомыслия, которая подсказывает мне, что я зашел слишком далеко, но этого слишком мало, чтобы заставить меня молчать. Прямо здесь и сейчас настоящий Нейт Комптон. Она должна знать. Нужно заставить ее уйти независимо от того, насколько это больно. Это к лучшему.

Я бросаю стопку бумаг, которая была возле кровати, прямо в нее.

– Просто отвали, ладно?

Отряхиваясь, она делает шаг ко мне.

– Нет. Я буду заботиться о тебе. Ты не можешь заставить меня любить тебя, а затем избавиться, как от фантика для конфет. В тебе говорит твоя боль.

Я с силой толкаю ее.

– Ты – эта чертова боль! Проваливай. Уходи.

Она не повинуется и все, что я вижу, это красный, пульсирующий гнев, ненависть, пустые эмоции.

– Проваливай ко всем чертям! Сколько раз я должен повторять?

Она едва может говорить, так сильно её трясет, но она остается непоколебима.

– Нет, я не уйду.

– Уходи!

Я колочу по постели, кровать ходит ходуном, окна дребезжат от раскатов моего голоса, в горле пересохло и горит. Я бросаю свою подушку в неё, бью кулаком по стене, пока руку не засыпает штукатуркой.

– Уходи!

Она делает еще один шаг ближе.

– Я никуда не уйду.

Я поднимаю голову к потолку.

– Ты издеваешься надо мной?

Она садится на кровать, и кладет свою руку мне на ногу. Я убираю, повернувшись к стене, в то время как мое сердце продолжает колотить внутри меня, просто жир, жирная и ненужная мышца.

Она выдыхает, её голос выдает мне, что она устала и еле сдерживает слезы.

– Возможно, ты никогда больше не будешь играть в баскетбол. И что? А я?

– Что ты?

–У тебя всё ещё есть я.

Я кричу на неё.

– У меня НИЧЕГО нет! Ты слышишь?

– Не говори так.

–Уже сказал. Что, такая сучка, как ты, может об этом знать?

Вот оно. Удар ниже пояса, сильный удар. Я вижу шок на её лице, боль, и я хочу, чтобы ей было больно. Он находится внутри меня, заставляя произносить эти слова. Его кулаки наносили удары по моему лицу, снова и снова, пока не превращался в мягкую, скулящую массу на полу. Он бил меня в грудь, и я был сломлен, но не полностью. Еще через пять минут я едва ли чувствовал все эти удары, только его голос, как будто издалека. Я видел ее глаза, наблюдавшие из коридора, красную ленту в её волосах – одинокий маяк надежды в темноте.