Текст книги "Белый (ЛП)"
Автор книги: Т. Л. Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
БЕЛЫЙ
Автор: Т.Л. Смит
Переводчик: Анастасия П.
Редакторы: Катя И., Таня П.
Вычитка и оформление: Натали И.
Обложка: Таня П.
Пролог
Эдди
Все выглядело так, словно что-то пожирало его изнутри, топило и забирало все, чем он являлся. И он сидел здесь, просто вот так, позволяя себе тонуть. Не замечал никого и ничего вокруг себя. Женщины подходили и уходили, садились рядом, однако он игнорировал все, что происходило прямо перед его носом, погруженный в собственные жалкие мысли. Да и на меня тоже не обращал внимания, разве что стучал рюмкой по барной стойке, чтобы я налила ему еще выпить. Хрен невоспитанный, вот кем он был. Он потер свое лицо, покрытое шрамами и морщинами. Понятно, что такие отметки судьбы появлялись только от глубокой боли или печали. Я не могла догадаться об истинной причине – ведь не знала его достаточно хорошо. Хотя, судя по увиденному, жизнь его явно сильно поимела.
Его руки всегда сжаты в кулаки, будто он изо всех сил пытался удержать что-то и не отпустить. И я поняла: он хотел запереть свою боль или что там было, что пожирало его изнутри. Наслаждался этим и держал это в плену. Такое мог делать с собой только совершенно поехавший извращенец. Так что я была не намерена узнавать, что у него там произошло, или даже просто говорить с человеком, который сидел тут ежедневно, напиваясь до беспамятства. У меня были собственные демоны, от которых хотелось сбежать, а не держаться за них так крепко, словно это мой спасательный круг.
Глава 1
Джейк
Сердце – забавная штука, правда. Мы полагаемся на него так сильно, совершенно не понимая, насколько эта маленькая красная штуковина важна. Что с кровью она проводит жизненную силу по всему нашему телу. И если лежать очень спокойно, можно почувствовать каждый его удар.
Стук…
Слишком много потерь.
Второй…
Слишком много сердец разбито.
Третий…
За тех, кто страдает.
Четвертый…
За тех, кто утратил свой путь.
Каждый удар этой маленькой, но важной мышцы можно пояснить, представить, что он означает, если сидеть и просто думать об этом снова и снова.
Но в реальности вы даже, блядь, не представляете. Ни единой идеи. Ничего.
Вы никогда не сможете представить, что происходит внутри, можете только довериться, иногда понимая, что нечто заставило ваше сердце биться чаще.
Но получится ли у вас довериться? Этому стуку? Этим ударам, которые ощущаются всем телом?
В моей жизни было много моментов, где все, что мне оставалось – это слушать стук собственного темного и израненного сердца. Слишком много ночей, чтобы задаваться вопросом, что же, черт побери, означает его стук. Чего же оно хочет?
Когда на самом деле оно просто хотело, чтобы я выжил. Хотело шанса стучать немного дольше, даже если я сам не был уверен в том, что желал этого.
Даже если я думаю, что разумнее будет заткнуться и больше не мучить нас обоих, когда тишина берет верх, оно бьется. Для меня и ради меня.
Какое, блядь, клевое у меня сердце. Почему оно выбирает жизнь, а не смерть?
Иногда мне хочется, чтобы оно не билось. Я даже думал о самоубийстве.
Возможно, это было бы самым умным, что я мог сделать?
Или самым тупым?
Кто ж, черт возьми, его знает. Я-то точно не знаю.
Так что я сижу тут и слушаю, как бьется мое сердце. Как оно качает кровь в моем теле – через все раны, шрамы – и делает свою работу, сохраняя мне жизнь.
Потому что единственное, что я могу – это жить. Пусть даже для человека, которому это совсем не нужно.
Глава 2
Джейк
Меня растили не для добра и нежности, да и мой отец таким не был – он был жестоким и мстительным. Всю свою жизнь я был лишь его пешкой. Тем, в кого он инвестировал ради клуба. И он относился ко мне точно так же, как и ко всем другим. Хотя нет, иногда даже хуже. Чтобы заслужить щепотку его доверия, я пробирался наверх, несмотря на все то, что было против меня. Он сделал меня вице-президентом, хотя после этого и начал драть с меня три шкуры.
В каком-то смысле я даже не понимал, что он меня использовал. Отец был слишком хитрым. Вообще-то, он был уебком. И я хорошо помню день, когда понял свое место – в грязи, и то, что он считал себя моим хозяином.
Он хотел Блэка – только его они хотели. Это не настроило меня против друга, нет, совершенно. Но я осознал всю горечь ситуации, когда понял, что меня использовали, чтобы добраться до него. Будто Блэк являлся каким-то призом. Хотя он им не был. Блэк оказался преданным, не воспринимающим никаких приказов – он являлся тем, кем был, и не задавал вопросов. А потом отец узнал про нее – первую и последнюю слабость моего друга. Ту, что была вне нашего круга. И в тот день, когда отцу стало известно о ней, я узнал, что такое печаль.
– Кажется, он был с женщиной все это время. Разговаривал с ней, а не игнорировал как обычно. – Я смотрел через приоткрытую дверь, слушая, как люди моего отца обсуждают Блэка. Наблюдал, как отец обхватил пальцами свой подбородок – он всегда так делал, когда глубоко задумывался.
– Женщина? Он о ком-то заботится?
Мужчина пожал плечами.
– Да хрен его знает, как он вообще заботится. Он умеет?
Отец сжал кулаки и с глухим звуком опустил их на столешницу. Когда понял, что отреагировал так явно, его лицо налилось гневом, и он начал сжимать и разжимать пальцы.
– Ты же знаешь, Блэк заботится только о моем сыне. – Он выплюнул это слово, «сын», так, будто не благословлял меня, а проклинал. – Следи за ними. И принеси мне всю информацию, что сможешь о ней накопать.
– У меня есть фото.
– Так чего же ты ждешь? Показывай мне эту гребаную картинку.
Человек моего отца вытащил фото Роуз из кармана и положил на стол. Отец сидел и смотрел на нее пару секунд, а потом на его лице появилась широкая улыбка.
– Вот так удача. Да, удача определенно преследует меня. Эта сука уже моя.
И злобный смех разнесся по комнате.
Он получил по заслугам – отец украл у моего друга целых пять лет. За это время я успел влюбиться в ту самую блондиночку, в которую влюбляться вообще не стоило. Я не должен был, и прекрасно это осознавал. Просто не смог отключить чувства. Все это время она была рядом, и в один прекрасный день я осознал, что хочу быть для нее не просто другом. Роуз была доброй, красивой. Чувства к ней возникли не внезапно, они появлялись постепенно, пока не переросли в нечто большее. Вот только я знал, что сама она не хотела снова влюбляться. И вообще не рассматривала никого после Блэка, не была заинтересована в отношениях больше ни с кем. Неважно кто пытался, она отшивала любого. Будто нутром чувствовала, что он жив, и ждала, хотя я на сто процентов был уверен, что не знала. И это только ухудшало ситуацию. Как я мог влюбиться в женщину, которая не могла отпустить прошлое чувство? Да уж, такая у меня была удача…
Стараясь показать себя с лучшей стороны, я прятал собственные темные дела так глубоко, как только мог. Она не любила тех, кто был связан с подобным: оружие, наркотики, продажные женщины. Однажды Роуз уже соприкоснулась с тем миром, так что не хотела иметь рядом никого и ничего, что могло бы хоть как-то напомнить ей о прошлом – вот почему я должен был держать все, что делал, в полном секрете. А в том, чтобы прятать что-то от других, я был хорош. А как же еще, если вы росли с таким отцом, как мой? Он мог распознать ложь за километры.
Когда Роуз снова увидела Блэка, я знал, что это конец всем моим надеждам, и то, о чем мечтал с ней, никогда не сбудется. Неважно, каким плохим был Блэк, или кем он был в целом, главное – он принадлежал ей. И как только он вытащил собственную голову из задницы, тоже это понял.
Так что я вынужден был уехать, потому что просто не мог оставаться дольше. Я любил и люблю их обоих, но уже на ином уровне, и совершенно не вижу себя в их общем счастливом будущем. Потому что, черт, они это заслужили. Ведь если кто и заслужил этого, так это эти двое.
А вот я не заслужил хорошего конца. В моем шкафу слишком много скелетов. Монстров. И они должны оставаться запертыми.
Глава 3
Шесть месяцев назад
Джейк
Не знаю, как это произошло. Возможно, алкоголь мог иметь к этому какое-то отношение, но будь я проклят, если знал это наверняка. Так или иначе, это случилось неожиданно. Вдали от дома или тех, кого я знал, в одиночестве. Я пил в том же баре, в котором зависал последние несколько ночей. Выпивка немного затыкала моих демонов – в общем, она выполняла свою задачу. И тишина тоже помогала. Она была не такой, как обычно, а полностью «моей», в том самом, нужном смысле, несмотря на то, что рядом общались люди и играла музыка. И да, все вокруг было белым, я впитывал это, это бодрило.
Потом помню, как вышел наружу. Небо все еще было темным, хотя уже брезжил рассвет. Было поздно, или рано? Я понятия не имел. Я просто потерялся в этой небесной тьме, она поймала меня, заперла в своей ловушке. Я снял небольшую комнату в шаговой доступности. Соседи были не самыми классными, но это не самое худшее – в таком месте сложно защитить себя. Вот тогда и произошла эта фигня – жгучая боль прострелила мой затылок. Автоматически подняв руку, я дотронулся до этого места, а потом все побелело. Не почернело – у меня никогда не чернело перед глазами – и это была проблема, которая беспокоила меня больше всего.
* * *
Сказать, что я удивился, увидев его – ничего не сказать. Никогда не думал, что увижу его вновь, не говоря уже о том, что он был жив и дышал.
– Прямо вижу, как у тебя в голове крутятся шестеренки. Хочешь знать как? – подколол он меня.
Я попробовал сдвинуться, но ничего не вышло. Он подкараулил меня, оглушил и связал. По своим тупым стандартам действовал, не иначе.
– Веришь или нет, но ты совсем не тот, кого бы я хотел достать больше всего. – Робби сделал шаг ближе и наклонился так, что его лицо оказалось прямо перед моим.
Его дыхание воняло смесью залежавшегося табака и огромного количества виски.
– Это Блэк. Всегда Блэк. Чувствуешь себя как дерьмо сейчас, да? Каково это, всегда быть вторым в чужих глазах? В ее глазах?
Я закрыл глаза. Он пытался спровоцировать меня, но у него не получалось. Может быть, для кого-то я и второй, но для Блэка и Роуз – первый. Робби просто этого не понимал.
И совершенно неважно, если в списке важного у Блэка я на последнем месте. Потому что, в целом, это очень короткий список. И если вы туда попали – в список тех, кого не стал бы убивать Блэк – вы предпочли бы там и остаться. Я вот хотел.
Робби ударил меня ножом прямо в ногу. Лезвие не задело ни одной артерии или крупной вены, но оно разрезало мышечную ткань. Не думаю, что он понял это, потому что попробовал снова, оставив первый нож прямо в ране, так что я чувствовал кровь. Она стекала по ноге быстро и обильно, собираясь в лужицу прямо подо мной. Робби посмотрел вниз, с улыбкой отметив плоды своих трудов, а затем отступил назад, оставив второй нож в ране, и подошел к камере.
Боль не сразу достигла моего разума. Бывало и хуже, гораздо хуже. Добавлю, что к тому же в моей крови было до хрена алкоголя, поэтому организм наполовину онемел. Посмотрев вниз, я увидел ножи в собственном теле – они хоть как-то закрывали раны, пусть кровь и текла из них, словно краска, пролитая на холст, в поисках края картины. Пытаясь остановить кровотечение, я постарался немного сдвинуться, чтобы проверить, смогу ли, но тотчас же ощутил жжение. Лезвия вонзились глубже, и мне стало нехорошо. Робби стоял ко мне спиной, дергая переключатели. Его вообще не интересовало, что я двигался – скорее то, что происходило на экране.
Уставившись ему в спину, я задавался вопросом, что должно произойти, и какой вообще у него план. Но главная проблема была не в этом. Я должен был больше волноваться, меня должен был охватить страх, но этого не происходило. Да, мне было дико больно. Настолько, что хотелось напиться в усмерть, чтобы выдавить всю эту боль из своей головы – да, так я сейчас решал свои проблемы. Алкоголь стал моим средством побега, спасением от этого мира.
Робби прошел мимо меня, опустив голову, сконцентрировавшись. Потом в его руках появился шприц – Робби надавил на поршень, и из кончика иглы фонтаном брызнула прозрачная жидкость. Он не смотрел мне в глаза – смотрел по сторонам, куда угодно, но только не на меня. А потом я почувствовал укол от иглы. Меня немедленно наводнили мысли: что он сделал; что сейчас попало в мое уже разрушенное тело? Хотя что бы это ни было, вряд ли стало бы хуже – я уже накачал себя всем, чем только смог. Нет. Никто не смог бы сделать со мной худшего, чем я сам, уверен в этом. Робби вытащил иглу и с громким звоном бросил шприц в раковину, а потом снова подошел поближе. Все это время он не смотрел на меня.
А потом произошло что-то странное. Мои руки перестали слушаться. Они, конечно, были связаны, но сжатый ранее кулак разжался без моего желания, а ладонь безвольно обвисла. Я попытался пошевелить конечностями, но не смог. Ничего не происходило, как и с ногами – ими я не мог двигать тоже. Все тело стало беспомощным, онемевшим и беззащитным.
– Укол парализовал тебя. Но не волнуйся, смотреть на все, что я с тобой делаю, ты сможешь. А когда действие наркотика пройдет, сможешь насладиться и полученным эффектом.
Его взгляд остановился на мне, и теперь ясно была видна тьма у него внутри. Я думал, что сломал его, разбил, когда замуровал в той стене, и так гордился тем, что тогда сделал. Печально, что моя гордость и самодовольство росли из чьих-то страданий. Это и была основная причина, по которой я знал, что двигаюсь по неверному пути и должен сделать все, чтобы от него отказаться. Но, несмотря на это осознание, это был мой мир. Мир, в котором я родился и не мог отказаться от него несмотря ни на что. Это было все, что я знал.
– Ты голодал? – спросил я.
Слова давались тяжело. Онемение держало меня в своих тисках. Его глаза округлились, а потом Робби попытался засунуть что-то мне в рот. Он приподнял меня за волосы и закрепил во рту шарик, обмотав голову скотчем, а потом отпустил, позволив голове безвольно упасть. Я скорее услышал, чем почувствовал удар. Было совсем не больно, просто толчок. Затем Робби перешел к ногам и вытащил сначала один нож, который отбросил на пол. Я смотрел, как тот, звеня, подпрыгивает по бетонному полу и понимал: боль снова не пришла, а ощущение было, словно с меня сняли груз. А потом Робби вытащил второй нож. Я следил за его взглядом, пока он срезал с меня одежду, оставив на земле обнаженным и связанным. Пока поднимал мои руки вверх. Пока крепко стягивал их над моей головой кабельной стяжкой – было слышно, как щелкнула пластиковая защелка.
Робби снова встал так, что я мог его видеть, оставив нож в руке. На его лбу появились глубокие складки – признак того, что он напряженно размышлял. Робби смотрел на мое тело, будто сканировал, а затем наклонился и стал делать небольшие короткие надрезы, кровь из которых вскоре покрыла меня полностью. Он выполнял эту задачу медленно, словно каждое прикосновение ножа и каждый надрез был произведением искусства. Он сфокусировался на действии, словно никогда раньше ничего такого не делал. И как будто его возбуждала кровь на моей коже. Затем Робби выпрямился и посмотрел на меня сверху. Мне хотелось рассмеяться. Я был голым, а он пялился – гребаный извращенец.
– Готов? – спросил Робби, отступая назад, к камере.
Я видел, как мигает красная лампочка. Он схватил пару плоскогубцев, улыбнулся в объектив и снова развернулся ко мне. Нажал на ручки, и плоскогубцы в его руке сжались.
Но я не мог ощущать, мое тело полностью оцепенело и было невосприимчиво к боли. Так почему же? Если бы на его месте был я, мне бы хотелось, чтобы пытка ощущалась. Я заставил бы его чувствовать. Я причинил бы ему больше боли. Гораздо больше.
Я закрыл глаза, но послышавшийся хруст заставил меня снова их открыть. И тогда я понял, что он делал. Робби вырывал мне ногти, один за другим. Выдергивал ногтевые пластины из лунок с громким хрустом, выдирая с корнем, и бросал их в меня так, что они собирались на моей груди. Звук получался просто тошнотворный. На третьем пальце Робби остановился. Выпрямился, подошел к камере и заговорил. А затем красный огонек погас.
Мы оставались на месте, как мне показалось, уже несколько часов. Робби начал уходить в себя – его глаза затуманились, а лоб снова прорезали складки – он думал, пытаясь разобраться в ситуации. В конце концов мне удалось начать двигать пальцами ног. Всего слегка, но теперь я знал, что та дрянь, которую он дал мне ранее, переставала действовать.
Он развернулся, пока я смотрел на собственные ноги, и подошел ближе, сорвав скотч с моего лица. Я выплюнул шарик и, наконец, смог закрыть рот, ощущая себя так хорошо, как никогда в жизни.
– Он скоро будет здесь.
Не знаю, шептал он это мне или себе.
– Звучит так, словно он уже тут, – сказал я с той же ухмылкой, что и раньше.
Робби метнул взгляд на меня, а потом на дверь. Он совершенно точно пока не слышал того же, что и я. А я привык к тому, какие звуки сопровождают присутствие Блэка. И знал, что Робби тоже услышит – это только вопрос времени.
Каждый шаг Блэка, обутого в тяжелые ботинки, глухим эхом отдавался вдоль пустых стен. Как только Робби встал, я понял, что он, наконец-то, услышал и чертовски разозлился. Блэк ничего не делал наполовину. Все или ничего – вот что делало его лучшим. И потому люди платили за его услуги тысячи и тысячи долларов.
Поэтому у него и не было больше друзей, только я.
Но даже тогда я думал: кого он видит во мне, друга или скорее жертву?
До нее. Это было до нее. Потом в его броне появилась брешь. Для нее он был готов на все – и делал все, что мог.
Робби возился с пистолетом. На меня даже не смотрел. Потому что… я раскололся, разбился, сломался.
Шаги в тяжелых ботинках раздавались все ближе. Я не думал, что он придет. Блэк пытался быть нормальным, не правильным, а просто нормальным – для нее. Ради нее он был способен на все. Такая любовь, ради которой можно умереть. Такая, которая тронет тебя, даже если ты уже влюблен.
– Блядь! – выругался Робби.
Он заряжал пистолет по одной пуле, раз за разом направляя его обратно на дверь. В конце концов, он посмотрел вниз и направил второй пистолет – в левой руке – на меня. По одной пушке в каждую сторону – на дверь и на меня.
Глава 4
Джейк
Когда чувствительность вернулась, первое, что я почувствовал – боль. В пальцы словно впились тысячи игл, которые вонзались вновь и вновь, с каждым новым ударом сердца. Порезы на теле были легкими – бывало и хуже, но, тем не менее, они тоже болели, пусть и не так сильно. С другой стороны, их пульсация оказалась довольно ощутима. Вытекшая кровь окрасила бетонный пол темным – изначально ярко-алый теперь превратился в темно-красный цвет.
Я с увлечением наблюдал за Робби. Он знал, что Блэк идет, и дрожал от одного этого понимания. Шаг. Всего только шаг. Должно быть, Робби осознавал, что скоро умрет. И что, в конечном счете, Блэк будет тем, кто принесет ему смерть.
– Следи за дверью, – сказал я ему.
Робби опустил взгляд вниз, на меня, а затем поднял обратно на дверь. Никогда не видел человека одновременно настолько храброго и оцепеневшего. Он хотел убить Блэка, но, думаю, прекрасно понимал, что тем, кто умрет сегодня, окажется он сам.
– Надеюсь, ты попрощался со всеми, с кем хотел, – снова сказал я.
Дыхание Робби ускорилось, а дверь дернулась, открываясь.
Я повернулся к ней. Робби выстрелил – раз, другой. Опустошил весь магазин, но ничего не произошло. Он остановился всего на секунду, выпустив последнюю пулю, и потянулся за другим пистолетом, и это стало его последней ошибкой.
Блэк напоминал мрачную тень. Иногда я думал, что он даже не осознает, что именно делает, действуя только на одних инстинктах. Он не смотрел куда или в кого стреляет, словно его глаза остекленели. Я наблюдал за ним раньше, но никогда так пристально. Робби уронил пистолет. Блэк выстрелил, без колебаний, и пуля вошла Робби прямо между глаз. Тело моего тюремщика рухнуло на пол.
Я смотрел, как тот умирает.
– Блэк… – крикнул я.
Его взгляд был затуманен. Так бывало. Недолго, время от времени. Хотя я надеялся, что на этот раз это быстро пройдет. Уж очень мне хотелось в туалет.
– Блэк… – снова позвал я.
Мне было не слышно шагов, я лежал в этой постыдной для любого мужика позе, неспособный двигаться из-за кабельных стяжек, слишком сильно впивающихся в мою плоть. И оставался в ней добрых десять минут, пока снова не услышал тяжелую поступь, приближающуюся ко мне. Он замер в дверях. Взгляд Блэка остановился сначала на Робби, потом переместился на меня, и я вновь услышал приближение шагов. Вытащив из-за ремня нож, он разрезал мои путы, затем сделал шаг назад и вышел, не оглядываясь.
– Идиот долбаный, – бормотал он не глядя на меня.
Я засмеялся. Попробовал встать, опираясь на стену, однако ноги не держали меня, и я снова растянулся на полу.
– Блэк! – еще раз позвал я.
Ни ответа, ни шагов.
– Лиам, блядь, Блэк!
Он снова вошел в комнату, остановив на мне четкий взгляд своих зеленых глаз.
– Помоги, черт возьми, мне встать.
Посмотрев на меня, он отрицательно покачал головой.
– Блэк!
Все тот же ответ.
– Ты, твою мать, голый. Я тебя трогать не буду. Без шансов.
Он смотрел на меня так, будто не знал, что делать.
– Принеси мне гребаные рубашку и штаны. И помоги встать, говнюк. Он мне ноги связал, и я теперь пошевелить ими не могу.
– Ты идиот, что позволил ему себя так поймать. – Блэк скрестил руки на груди, словно в этом был какой-то смысл, известный только ему.
– Одежда, придурок. А потом оттащи меня домой.
Покачав головой, он вышел и появился через пару секунд, бросив в меня черную футболку и штаны. Я подтащил их поближе и попытался подняться. Сначала Блэк не двигался, но когда я снова упал, он забросил мою руку к себе на плечо, подтянул меня вверх и медленно повел к машине.
* * *
– Куда? – спросил Блэк, повесив трубку после разговора с Роуз.
Как только я назвал адрес, он завел машину и не разговаривал со мной, пока мы не приехали к маленькой съемной квартире. Посмотрев вверх, он покачал головой.
– Долбаная лестница.
Затем открыл дверь и помог мне вылезти. Мы пошли наверх – одна моя рука покоилась на его плече, а другая на перилах. Мы дошли до двери, и я впустил нас. Блэк осмотрелся. Обстановку квартиры составляли лишь матрас на полу да холодильник, заполненный пивом.
– Завтра приедет Роуз. – Он пнул пустую бутылку. – Она будет в ужасе, когда увидит твою квартиру.
Отпустив его, я рухнул на матрас.
– Пусть не приезжает. Она мне тут не нужна. Ты тоже свободен.
Отмахнувшись от него, я стянул штаны и подтянул к себе бутылку текилы. Блэк остался на месте, глядя на то, как я заливаю раны алкоголем, и слушая мое непроизвольное шипение.
– Я поехал. Жди нас завтра.
Мудак. Он свалил, захлопнув за собой входную дверь.
Мои раны жутко болели и пульсировали ноющей болью, которая не проходила, сколько бы текилы я в себя не вливал. Мне хотелось встать. Хотелось запереть входную дверь на ключ, чтобы они не смогли явиться ко мне завтра. Последнее, чего я желал, это чтобы пришли Блэк и Роуз.
* * *
– Вставай, – услышал я, но решил игнорировать. – Последний раз предупреждаю!
Только подумал открыть, наконец, глаза, как на меня обрушился холодный душ, из-за которого тело моментально напряглось, а дыхание сбилось напрочь. Секунду спустя, вскочив на ноги, я ощутил дикую боль из-за ран, будто меня пронзали ножом снова и снова. И грохнулся обратно на пол.
– Джейк… – ее голос казался таким мягким и добрым.
Автоматически открыв глаза, я увидел Блэка и Роуз, стоящих надо мной. Она сжимала его руку, в голубых глазах Роуз плескалось сожаление, а лоб был нахмурен. Она… волновалась и теперь смотрела вниз, на меня. Я был без одежды, только боксеры, которые соизволил все же надеть на себя ночью. Остальная одежда валялась на полу рядом. Я смотрел, как она наклоняется, чтобы осмотреть мои раны, а потом отворачивается, чтобы покопаться в своей сумочке.
Посмотрев в сторону Блэка, я заметил, как он следит за движениями – и ее, и моими.
– Она настаивала, – пояснил мой друг, отступив подальше, а потом присел на лавку на кухне.
Роуз снова повернулась ко мне. На ее красивом лице застыло беспокойство. Я автоматически поднял руку и потянулся пальцами, пытаясь прикосновением разгладить складки на ее лбу. Она чуть наклонилась, позволяя до себя дотронуться.
– Я волновалась. Как ты мог позволить мне так волноваться?
Из уголка ее глаза скатилась слеза, и я стер ее пальцем.
– Со мной все хорошо, Роуз. Я поправлюсь.
Кивнув, она повернулась и посмотрела на Блэка. Он тоже смотрел на нее и, когда их глаза встретились, его взгляд потеплел.
Потом Роуз снова развернулась ко мне.
– Я могу зашить твои раны. Если ты не хочешь в больницу, нужно это сделать. Твои ноги…
Взгляд голубых глаз опять обратился на меня. Роуз взяла иголку с ниткой. Я кивнул и продолжил наблюдать за начавшимися приготовлениями.
– Как дети? – спросил я.
Уголки губ Блэка слегка приподнялись. Я знал, что в его случае – это полуулыбка.
– Террористы, – ответил он.
– Они с Лиамом младшим спят в нашей постели, – добавила Роуз, приподняв брови, что показало мне, как сильно она любит обоих. – Они по тебе скучают, – добавила она мягко, отвлекая меня от того, что делала. – Мы все скучаем.
– Я тоже скучал. Просто… – она остановилась и посмотрела на меня, – мне нужно было побыть наедине с собой.
Кивнув, Роуз продолжила шить, а потом переместилась на другую сторону и принялась за вторую ногу.
– Ты всегда можешь вернуться. Твоя комната готова и ждет тебя.
– А Блэк что на это говорит?
Повернувшись к нему, я увидел, как он смотрит на Роуз. Следит. Оберегает.
– Ты наш лучший друг, Джейк. И мой, и Блэка. Тебя никто не заменит. Плюс, ты же знаешь, он… не так многословен.
– Я все слышу, – пробормотал он.
– И? – спросила Роуз.
Он покачал головой, но не ответил. И она продолжила шить.
Ей казалось, что она могла сшить меня воедино. Исправить все. Сделать цельным. Каким-то образом это помогло. Но только внешним ранам, а не тем, что остались кровоточить внутри.
