Текст книги "И падут подле тебя тысячи"
Автор книги: Сьюзи Хазел Манди
Соавторы: Майлан Шурх
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Когда Курт добрался до поля, он услышал гул приближающихся бомбардировщиков. Внезапно вокруг него стали разрываться бомбы, и ему пришлось бросить велосипед и лечь ничком. Было ясно, что бомбардировщики целились в железнодорожную станцию около Гедерна, но промахнулись.
Как только взрывы прекратились, он оседлал велосипед и поспешил вперед. Тут Курта увидели с малой высоты и начали стрелять по нему. Он бросился в канаву, спрятал лицо в ладонях, моля Бога о защите. Когда снова все стихло, он продолжил свой путь.
Через несколько часов он увидел невдалеке водонапорную башню Эшерсхайма, место, которое было уже недалеко от их дома. Когда Курт подъехал поближе к дому, он был изумлен тем, что вместо тлеющих руин, какими он представлял то, что осталось от их жилища, весь жилой комплекс стоял под голубым небом.
Он отпер квартиру и вошел внутрь. Было темно. От взрывной волны были выбиты стекла в окнах, и герр Георг, управляющий, заделал дыры, прибив тяжелые листы картона к оконным рамам. Курт передал продукты из Эшенрода герру Георгу, который вместе с женой, больной туберкулезом, горячо благодарил Курта за столь необходимую поддержку.
Следующим утром Курт покинул грустные для взора места и еще раз направился в деревню. Было жарко, он ослабел от голода, но в конце концов показался лес Эшенрода, где Хелен поджидала его в тени ровно так, как обещала.
Когда он подъехал к ней, из кустов выскочил какой–то поляк, ухватился за руль, силой толкнул Курта так, что тот упал в сторону, сел на велосипед и укатил.
Хелен видела, что произошло. В это время американские танки выстроились в полукруг за ее спиной, она бросилась на дорогу и встала с руками, поднятыми вверх. Танки прекратили движение, но никто из американских солдат не понимал немецкого, и после нескольких минут заминки машины продолжили свой путь. Хелен и Курт пешком поспешили к зданию школы в деревне, в которой располагался американский отряд.
– Кто–нибудь говорит по–немецки? – требовательно спросила Хелен.
Молодой белокурый солдат, строгавший кусок дерева, сидя на своей кушетке, подался вперед и на чистом немецком спросил, что произошло.
– Нам нужна помощь. Только что какой–то поляк украл у нас велосипед моего мужа.
– Где ваш муж сейчас?
– Он в России.
Пока они разговаривали, Хелен спросила, как могло случиться, что американец так превосходно говорит по–немецки.
– Моя мать родом из деревни недалеко отсюда, – ответил парень. – Она очень скучала по дому и хотела вернуться сюда, но отец, кажется, не понимал ее. Поэтому, когда я был мальчиком, она усаживала меня на колени и учила немецким рождественским песенкам. Она говорила: «Джим, мы празднуем Рождество и дарим подарки, но главное, что мы помним о Боге. Никогда не забывай, что Иисус пришел в этот мир ради нас». Мама был очень доброй, но отец никогда не позволял ей посещать родные места, и она умерла с разбитым сердцем. Последними ее словами было обращение ко мне, чтобы я нашел ее деревню и дом деда. Она говорила, что в окнах этого дома растут чудесные цветы. Сейчас я надеюсь выполнить ее просьбу.
Джим смотрел на Хелен.
– Не беспокойтесь, если вы опишете велосипед как следует, мы найдем его и доставим вам обратно. Приходите в следующую среду утром. Я оставлю его в подвале вон того дома через дорогу.
Он указал на здание, в котором Хелен узнала дом, куда недавно переехал один бывший адвентист. В среду она подошла к дому и постучала в дверь.
– Здесь нет велосипеда, – многозначительно сказала женщина, когда Хелен объяснила ей, зачем она пришла.
Удрученная таким известием, Хелен повернулась, чтобы уйти. Но в тот момент она услышала, что хозяин дома, который слышал разговор, направился к ней.
– Она лжет, – зашептал он. – Велосипед привезли нам, солдат сказал мне, чтобы я стерег его как зеницу ока для вас, поэтому я проверил кое–что. Она закрыла велосипед на чердаке на ключ и укрыла одеялами.
Хелен пересекла улицу и вошла в здание школы, нашла Джима и рассказала ему о том, что случилось. Лицо Джима помрачнело.
– Мы займемся этим делом, – сказал он, расправляя свою кепку.
Теперь они вместе перешли улицу, и Джим постучал в дверь дома:
– Я вчера привез вам велосипед. Предъявите его немедленно.
– Ничего не знаю об этом, – ответила хозяйка.
– Или вы отдадите велосипед, или я арестую вас, – сказал Джим голосом, в котором звучали нотки офицера СС.
Женщина поджала губы и опустила глаза. Без лишних слов она проводила их на чердак и отдала велосипед.
«Ох, – думала Хелен в то время, как вела велосипед по улице, – ох, если бы война могла вот так легко закончиться! Что было бы со всеми нами? Жив ли мой муж?»
Рано утром в воскресенье на улицах деревни раздался гул танков, наводя ужас и страх на местных жителей. Курт, разглядывая танки в щель в ставнях, зашептал:
– Они выстроились в линию около моста. Сейчас солдаты занимают позицию на другой стороне.
Внезапно они услышали голос с сильным акцентом, который объявлял:
– Внимание, внимание! Все женщины и дети должны немедленно собраться на деревенском мосту! Это приказ!
Когда джип уехал, приказ был повторен еще несколько раз, а его эхо отражалось от стен домов.
Перепуганный, Герд прилип к руке матери. Лотти, белая как полотно, спросила мать:
– Мы обязательно должны идти туда? Что будет с нами?
Хелен быстро приняла решение:
– Курт, я хочу, чтобы ты сейчас же ушел на чердак и спрятался там. Убедись, чтобы никто не видел тебя. Похоже, дела не очень хороши, и мы можем не вернуться обратно. Если отец вернется, кто–то должен рассказать ему, что случилось с нами.
Пока Курт поднимался по скрипящим ступенькам на чердак, Хелен быстро завернула трех оставшихся детей в свитеры и платки, все время молясь о помощи и защите. Взяв Сьюзи на руки и сказав другим двум детям держаться за ее юбку, она поспешила на мост. Он был уже полон женщин и детей, их возбужденный шепот окружил ее со всех сторон: «Что случилось? Что происходит? Что это значит?»
Внезапно Хелен почувствовала мир и покой в сердце. Внутренним взором она увидела ангелов, которые охраняли их.
На чердаке Курт нашел отверстие в стене, откуда он мог увидеть, что происходило на деревенской площади. Он видел женщин и детей на мосту. Они были окружены американцами, на одной стороне стояли американцы с пулеметами, направленными на них, на другой – танки с дулами, направленными на женщин. Убежать было невозможно.
Курт видел выражение лиц мужчин и чувствовал напряжение этого момента. Не в силах больше наблюдать эту картину и будучи уверен, что все закончится кровавой бойней, он отодвинулся от своего наблюдательного пункта, встал на колени и стал умолять Бога: «Господи, – молился он со всей страстью молодой души, – я не знаю, что там произошло, но мне кажется, что солдаты хотят убить женщин и детей. Пожалуйста, не допусти, чтобы их жизни были отняты, когда война уже заканчивается. Пошли Своих ангелов к ним!»
Хелен, стоя на мосту, смотрела вокруг. Она знала многих женщин. Вот стояла владелица деревенской гостиницы, которая была так неприветлива к ней первое время, когда они эвакуировались в Эшенрод. В самую стужу зимой она отправила Хелен с двухмесячной Сьюзи спать в неотапливаемую прачечную. А вот стояла фрау Йост, которая пожалела их и взяла к себе домой. Была там и фрау Страуб, жена мэра.
Там же стояла и белокурая фрау Бергманн, жена пастора, с пятью детьми. Ее младший ребенок был еще младенцем, родившимся в тот день, когда мать получила известие о том, что ее муж убит на фронте. Хелен полюбила эту женщину, которая еженедельно проводила уроки изучения Библии дома и взяла на себя тяготы духовной заботы о стаде своего мужа. Изучая Библию вместе, обе женщины поддерживали друг друга и стали очень близки. Добрые и не очень, все они были сейчас здесь. Что с ними будет?
С мрачным лицом командир американского отряда вышел вперед и начал делать объявление через переводчика.
– Я приказал вам собраться здесь, потому что вы совершили серьезное преступление. Освобожденные польские пленные заявили нам, что вы прячете в деревне немецких солдат. Как вы знаете, это является предательством. Мы накажем вас здесь, и это будет уроком для остальных.
Бледные и тихие женщины переглядывались.
Потом фрау Бергманн, с малышом на руках и окруженная другими своими детьми, выступила вперед. Она обратилась к командиру:
– Господин командир, я ручаюсь, что в деревне нет укрытых солдат. Поляк распространил эту ложь в отместку. Мы не виновны. Мы беззащитны. Вы ведь не собираетесь скосить нас, как пшеницу на поле?
– Это именно то, что я собираюсь сделать. Вы, немцы, делали то же самое со своими врагами, – серьезно ответил командир.
Фрау Бергманн снова начала говорить:
– Вы верите в Бога? Господь сказал: «Мне отмщение, Я воздам!». У вас есть дети дома?
Мужчина кивнул и опустил голову.
– Ваша жена знает, что вы собираетесь сделать? – продолжила фрау Бегрманн. – Что бы она подумала об этом? У вас есть вера? Вы знаете, что Бог видит все. Разве не достаточно, что мой муж погиб на полях России? Должны ли вы убивать нас и наших невинных детей? Я не знала, что американцы такие жестокосердные!
В этот момент командир приказал солдатам опустить орудия.
В это же время Курт молился на чердаке. Он уже давно ожидал услышать залп орудий. Долго было тихо, и он тихонько подполз к отверстию, чтобы посмотреть, что происходит. Он не мог слышать, что говорилось на мосту, но видел, что внезапно атмосфера там изменилась. Солдаты встали вольно. Женщины больше не были парализованы страхом.
Командир снова обратился к ним:
– Приведите ко мне двух заложников, и я позволю вам уйти.
Сразу же два молодых человека вышли вперед. Они были покалечены на войне, у одного не хватало руки, у другого – ноги. Вид этих двух инвалидов убедил командира, что в деревне не было укрытых немецких солдат. Он взял молодых людей и отослал их в расположение американцев. Позже стало известно, что они посмотрели большую часть страны, хорошо питались и после нескольких месяцев отсутствия вернулись в деревню, рассказывая завидующим односельчанам о самом ярком приключении и их жизни.
ГЛАВА 16
ОТСТУПЛЕНИЕ
Лейтенант Гутшальк больше не беспокоил Франца по поводу чтения Библии. Однако его враждебность не утихла, и он выжидал момент, чтобы поставить Франца в затруднительное положение. В один из воскресных дней капитан устроил вечеринку в честь одного военного, которому присвоили звание сержанта. Все были приглашены. Францу, который не работал по субботам, нужно было закончить кое–какие бухгалтерские расчеты, поэтому, когда он приехал, праздник был в полном разгаре. Там можно было попробовать настоящий кофе и пирожное, разложенное на больших блюдах. Эти редкие деликатесы способствовали созданию праздничного настроения, так что разговор проходил довольно оживленно.
Во время перерыва лейтенант Гутшальк неожиданно обратился к Францу:
– Ответь, Хазел, – сказал он, – что ты думаешь о Гитлере?
Застигнутый врасплох, Франц выпалил первое, что пришло в голову:
– Это самый хитроумный делец из всех, живущих под солнцем!
На мгновение воцарилась полная тишина. Затем началось нечто необъяснимое. Стулья с грохотом рушились на пол, солдаты вскакивали на них, а деревянные столы ломались на куски от ударов их кулаков. Через мгновение два пожилых бойца штурмового отряда, которые были членами специального гитлеровского подразделения Sturmabteilung,SA, вытащили свои пистолеты и направили их на Франца.
– Это измена высшей степени, – яростно кричали они, в бешенстве брызгая слюной и непрожеванными пирожными. – Мы расстреляем тебя! Немедленно! В каком–нибудь заброшенном месте, и всех остальных тоже!
В этом шуме все услышали громогласный голос капитана:
– Тихо! Я сказал, всем молчать! – сразу стало тихо, только было слышно лишь голос Микуса. – Солдаты! – громко сказал он, – это частная вечеринка! Мы здесь для того, чтобы праздновать. Сейчас мы вне служебных обязанностей. Здесь не место для политических дискуссий, и это приказ! Как вы посмели испортить этот праздник?
Мужчины с неохотой сели. Штурмовики убрали оружие обратно в кобуру, произнося ругательства себе под нос. Взгляд Гутшалька выражал враждебность. Вскоре после этого вечеринка закончилась. Карл и Вилли были первыми, кто заглянул в казарму, где жил Франц.
– Франц, – начал Карл, его голос немного дрожал, – если ты не будешь держать язык за зубами, ты дождешься того, что тебя убьют прямо здесь, под конец войны!
Вилли сжал плечи Франца, крепко обхватив их руками.
– Соберись, парень. Держи свои мысли при себе!
– Я знаю, знаю! – Франц непринужденно встал. – Иногда я просто не в силах сдержать свой язык. Я постараюсь быть более осмотрительным.
– Мы ненавидим Гитлера не меньше твоего, – сказал Вилли, – но ты не должен говорить вслух то, что думаешь.
– Я знаю, – повторил Франц, – спасибо вам за совет.
Тем летом немецкая армия начала чувствовать себя будто зажатой в гигантские тиски. Войска союзников, высадившиеся во Франции, защищали свой путь на восток, в то время как на западном фронте Красная Армия теснила и отодвигала немцев шаг за шагом назад. Люфтваффе потерпело поражение в воздухе, а вермахт по–настоящему уже не восстановился от ущерба, причиненного ему предыдущей зимой.
На Крымском полуострове инженерно–строительная рота несла тяжелые потери. В качестве пополнения в армию часто присылали простых пятнадцати–шестнадцатилетних парней. Неподготовленные и неопытные, они погибали почти сразу же. День и ночь звуки артиллерийских орудий, минометов и пушек взрывали воздух все чаще и чаще по мере того, как русские усиливали свои атаки. Ужас охватывал даже самых закаленных бойцов. Иногда они приходили к Францу, стыдливо прося новую пару штанов, потому что свои они испортили в окопах.
Когда наступила зима, рота получила приказ к отступлению. Солдаты поспешно собрались и двинулись на север, в конечном счете достигнув Одессы у побережья Черного моря. Они предвкушали предстоящие им несколько дней отдыха, но пришло сообщение, что русские наступают им на пятки. Рано утром следующего дня они бегством спасали свою жизнь, покидая западные окраины Одессы, в то время как Красная Армия вошла в город с востока. Продолжая идти по глубокому снегу, 699–я рота преодолела большое расстояние за короткое время, достигнув места под названием Днестровский лиман – залив Черного моря около полутора миль шириной.
Здесь разнородная толпа из солдат и гражданского населения, а также повозки, запряженные волами, грузовики, фургоны выстроились в линию, ожидая очереди, чтобы пересечь лиман на барже, которая заменяла паром. Пришел приказ о том, что только военные имеют право пересечь лиман, но Франц, видя плачущих женщин и детей, сказал им:
– Послушайте, если вы готовы оставить здесь все свое имущество и просто уехать, я уступлю вам место в своих повозках и тайно перевезу вас. Но вам необходимо соблюдать абсолютную тишину. Нам строго запрещено помогать гражданскому населению.
С благодарностью женщины сели в повозки, по нескольку человек в каждую, и Франц спрятал их за свертками и ящиками. В семь часов вечера последний солдат роты был переправлен на противоположную сторону. В девять вечера Красная Армия захватила целый немецкий батальон, которому был отдан приказ построить причал для переправы.
Инженерно–строительная рота, которая избежала попадания в плен, получила приказ найти помещения для постоя в следующем городе. Но остановки были опасны для них – русские забрасывали их бомбами днем и ночью. Всякий раз, когда разрывалась бомба, немцы падали на землю – это был единственный способ спастись от разлетающихся во все стороны осколков.
Вскоре последовал приказ отступать дальше. В спешке Франц вывесил объявления, объясняющие пострадавшим солдатам полка, как найти остатки 699–й роты. Когда все в конечном итоге собрались, выяснилось, что многие в поспешном отступлении потеряли свою обувь, пояса и головные уборы.
Капитан собрал всю роту.
– Солдаты, – обратился он к присутствующим после раскатистого сигнала, – у большинства из вас есть по паре ботинок и паре сапог. Но некоторые потеряли все это. Вы были готовы идти в огонь друг за друга. Я уверен, что вы позаботитесь о нуждах тех, кто находится рядом с вами.
Достаточно быстро солдаты поделились запасной одеждой с теми, у кого не было ничего. Затем, будучи до сих пор преследуема русскими, рота продолжила свое перемещение на запад, продвигаясь вперед днем и ночью, пока не пересекла границу с Румынией. Измученные люди отдыхали несколько дней в городе Браила перед тем, как направиться на север к Карпатам.
Во время этого поспешного отступления Франц совсем забыл о времени и перестал в нем ориентироваться. Он посвятил некоторое время изучению календаря, пытаясь выяснить, какое сейчас число. К своему сожалению, он обнаружил, что в суматохе во время отступления он забыл о субботе. В течение всего того времени, пока длилась война, последняя суббота была единственной, которую он не прожил должным образом. На протяжении всего пути из Одессы рота была занята укреплением или наведением мостов через водные пути для того, чтобы вермахт мог переправить обратно тяжелую боевую технику и танки. У немцев также были тысячи конных повозок, заполненных военным снаряжением, одеждой, провизией и другим имуществом, необходимым во время войны. Теперь пришел приказ, который разрешал движение по дорогам только механизированным транспортным средствам, поэтому солдаты нагружали грузовики чем только могли, а конные повозки уничтожали. Лошадей же привязывали вместе и вели вдоль дороги.
Франц до сих пор управлял тридцатью конными повозками. Несмотря на происходящее, он оставил их, и они шли по дороге, где весь транспорт двигался крайне медленно. Лишь на мостах они были вынуждены сойти с дороги.
– Герр капитан, – спросил однажды Франц, – мы собственными руками строили этот мост, и теперь не имеем права даже один раз пройти по нему? Можете ли вы что–нибудь с этим сделать?
Капитан вздохнул и покачал головой:
– Боюсь, что нет. Мы уже нарушаем приказ, оставляя ваши повозки. Постарайтесь перейти реку вброд.
Франц так и сделал, направив свои повозки вновь на дорогу на противоположной стороне реки. Дойдя до Карпат, они добрались до штаб–квартиры генерала. Увидев повозки, он выбежал навстречу, яростно крича:
– Разве вы не знаете, что на дорогах не должно быть никаких повозок? Это строго запрещено! Откуда вы идете? Кто у вас здесь главный?
Капитан Микус шагнул вперед. В немецкой армии было так много правил, которые что–то строго запрещали.
– Мы – 699–я отдельная инженерно–строительная рота, – сказал он. – Мы являемся одним из «летучих отрядов» Гитлера и поэтому получаем приказы непосредственно от него.
– Так вот оно что, – сказал генерал, – это, конечно же, меняет дело. Вот что я вам скажу. Поставьте свои повозки вне дороги и подождите наступления ночи. Вы можете продолжать свой переход с шести вечера до шести утра, но днем оставайтесь на одном месте. Иначе меня привлекут к ответственности за несоблюдение порядка.
Согласившись с этими условиями, рота разбила лагерь недалеко от дороги, в то время как тысячи других солдат в спешке проходили мимо. Никто не понимал, как солдаты этой роты могут быть такими спокойными, тогда как русские уже так близко. Солдаты передового полка поужинали в пять вечера, упаковали свои вещи и ровно в шесть двинулись в путь. Поскольку дороги по ночам были пусты, их переход совершался быстрее, чем если бы они передвигались на машинах днем. Находясь уже высоко в горах, они дошли до столба с указателем «Будапешт, Венгрия – 897 миль (1495 км)». Они высчитали, что могут преодолевать по 30 миль (50 километров) за ночь и достичь Будапешта за 20 суток. Когда они продолжили свое ночное путешествие, то увидели зловещее зарево на горизонте в направлении Будапешта.
Вилли незаметно подошел к Францу и спросил:
– Франц, как ты думаешь, что это такое?
– Я думаю, что весь город объят огнем, – ответил тот.
Рота поспешила продолжить путь и достигла Будапешта за рекордное время – 18 суток. Там их ждал большой сюрприз: весь город был ярко освещен ночными огнями. Здесь не было перебоев с электричеством. Никаких уполномоченных по противовоздушной обороне, разгуливающих ночью по улицам и наблюдающих за тем, чтобы не было видно ни одной полоски света, которая может предательски выдать всех. Это было зрелище, которое солдаты не видели уже несколько лет. На самом деле война не обошла стороной и этот город, и венгры отнеслись к немцам по–доброму.
Капитан Микус решил передвигаться только на грузовиках. Многие другие подразделения вынуждены были оставить свои машины из–за недостатка топлива, но благодаря тому, что у роты остался бензин, который удалось скопить за 18 месяцев, им хватило топлива, чтобы доехать домой. Они погрузили свое имущество на грузовики и отдали свои повозки и лошадей благодарным солдатам, у которых не было никакого транспорта.
Роте было приказано построить мост через Дунай для огромного множества немецких войск, хлынувших большим потоком назад. Строительство было закончено за четыре дня. Отступление происходило все более и более лихорадочно. Полностью истощенные, солдаты роты дошли до венгерского озера Балатон. Но и здесь изнуренным солдатам не удалось отдохнуть. На следующий день в два часа их разбудил звук выстрела.
Взволнованный, с затуманенным от усталости взглядом, капитан ворвался в комнату Франца:
– Хазел, что за шум?
Франц только что вернулся из разведывательной экспедиции. «Это русские стреляют из окопного миномета, господин капитан. Они всего лишь в нескольких сотнях метров отсюда!
– Ч–ч–что мне делать?
– Господин капитан, – Франц старался говорить спокойно и уверенно, насколько это было возможно, – вы ведь не хотите стать русским военнопленным? Прикажите немедленное отступление, или мы погибли!
– Я не могу этого сделать, мне не был дан приказ сверху!
– Герр капитан, мы не можем ждать приказов! Сейчас настало то время, когда нужно действовать самостоятельно!
Темной ночью рота покинула место стоянки. Три часа спустя они встретили командира батальона, который верхом на лошади разыскивал их.
– Как я рад вас видеть, – закричал он, – мы не могли передать вам никакого сообщения. Мы не знали места вашего расположения. Вы последняя рота нашего батальона, которую нужно было найти!
Двигаясь с поспешностью, они в конце концов пересекли границу Австрии. Поскольку русские уже оккупировали территорию вокруг Вены, батальон был вынужден пойти в обход, так они оказались в Граце на южной границе Австрии. Вскоре им было приказано идти прямо на север в Брюк ан дер Мур и оттуда снова на север в Сен–Поэлктен. Лишь через неделю последовали приказы идти снова на юг в Мариацелль. В их перемещениях не было уже никакой логики. Дороги были заполнены войсками вермахта, двигающимися на север и на юг. Было совершенно невозможно преодолеть какое бы то ни было расстояние.
Франц, который в течение девяти лет жил в Австрии, занимаясь продажей книг, подошел к капитану.
– Господин капитан, я знаю эту страну, как свои пять пальцев. Я могу провести вас до Мариацелли по проселочным дорогам, если вы хотите.
Усталые глаза командира загорелись надеждой.
– Конечно, Хазел. Возьми это дело в свои руки!
Солдаты роты свернули с главной дороги и теперь с трудом пробирались по каменистым тропам, которые шли по Альпам то вниз, то вверх. Они достигли Мариацелли раньше всех остальных, и им удалось расположиться в большой гостинице. В то время, когда рота занимала свои позиции и сдерживала русских, Франц оборудовал свой кабинет и установил единственное радио, которое осталось в роте. В течение нескольких месяцев он слушал русскую радиостанцию – это была единственная возможность получать достоверную информацию о развитии военных событий.
В воскресенье Франц прогуливался по Мариацелли – знаменитому городу паломничества. В главной церкви проповедь только что началась. Франц слушал ее с любопытством.
– Друзья мои, – сказал священник, – не беспокойтесь. Если вы не можете попасть на небеса через главные ворота, у Бога всегда есть потайная дверь, через которую вы можете проскользнуть. Так или иначе, мы все окажемся там.
Этого было довольно. Франц покачал головой и двинулся дальше.
1 мая 1945 года, слушая новости по радио, Франц увидел лейтенанта Гутшалька, прогуливающегося по улице. Франц одним движением открыл окно и высунул голову наружу.
– Питер, – позвал он, – Питер, слышал ли ты новости? Я хочу выразить тебе свои соболезнования.
Лейтенант обернулся, и его лицо стало белым как мел.
– Что такое? – произнес он дрожащим голосом. – Что случилось? Ты получил плохие новости о моей семье?
– Нет, Питер, гораздо хуже. Твой бог недавно умер. Вчера он убил сам себя.
Питер теперь был уже не белым, а красным как свекла. Он бросил на Франца взгляд, полный ненависти, и пошел дальше.
Несколько дней спустя, когда группа солдат собралась около радио, зашел Микус. Сообщение заставило громкоговоритель дребезжать: «Внимание! Внимание! Мы требуем полной капитуляции вермахта! Сдавайтесь! Бросайте свое оружие!»
Микус был в бешенстве.
– Кто включил вражескую радиостанцию? Это строго запрещено! – сказал он.
– Герр капитан, – произнес Франц уважительно, – здесь больше нет других станций. Мы окружены врагами. Осталось всего два района, которые еще удерживают немецкие войска, это Прага и Мариацелль, там, где мы сейчас находимся.
– Говорю тебе, Хазел, – выкрикнул Микус, – мы не проиграем войну. Это все вражеская пропаганда!
– Что поможет нам выиграть войну, господин капитан? – спросил Франц, желая знать, действительно ли Микус верит в то, что говорит. – У нас нет больше ни провизии, ни одежды, ни боеприпасов. Вот уже несколько месяцев мы едим хлеб, который на 50 процентов состоит из опилок. И мы не можем пополнять свои запасы, потому что союзники захватили и контролируют все.
Микус был откровенен только с Францем, находясь с ним один на один, но сейчас он вел себя по–другому, стоя некоторое время в нерешительности перед людьми более низкого звания.
– Ты совершенно прав, – сказал он, понизив голос, – откровенно говоря, я сбит с толку. Я не знаю, что делать.
– А что если подойти к командиру батальона и получить его указания?
Полчаса спустя Микус позвонил Францу.
– Хазел, отзови солдат с передовых позиций и сожги все секретные документы. Бумаги, которые не являются секретными, сохрани.
Франц немедленно отправил посыльных, чтобы отозвать своих товарищей с их постов, и велел загружать машины. Во внутреннем дворе он развел сильный огонь и бросил туда все документы, как секретные, так и обычные.
Вошел Микус:
– Что ты делаешь? Ты должен был сжечь только секретные документы.
– Господин капитан, – сказал Франц, – война закончена, они нам больше не нужны, и мы не хотим, чтобы русские нашли их. Давайте уничтожим их и сохраним только деньги и наши послужные списки.
Лейтенант Гутшальк шагнул к огню и вытащил документы.
– Мы никогда не сдадимся!
–Лейтенант, – сказал Франц, – вы должны понять нечто важное. Теперь события приняли другой оборот. До сих пор командовали вы, но теперь вы уже не можете причинить мне никакого вреда. Из–за моих христианских убеждений вы хотели избавиться от меня на протяжении всего периода военных действий. Теперь те же христианские убеждения спасут вас, потому что я не собираюсь сдавать вас за ваши военные преступления.
В тот же момент голос по радио сообщил: «Германия капитулировала! Повторяю: Германия капитулировала!»
Это произошло 8 мая 1945 года.
Капитан собрал своих солдат и сказал им:
– Господа, капитуляция произошла официально. Мы подписали договор, по которому те немецкие солдаты, которые завтра к 11 часам дня пересекут реку Эннс, станут американскими военнопленными. Кто этого не сделает, попадет в руки русских. С этого момента каждый из вас будет предоставлен сам себе. Берите машины и убегайте. Удачи вам!
Франц, Карл, Вилли и сержант Эрих решили держаться вместе. Они отправились в десять утра. Русские вошли в Мариацелль 30 минут спустя. Группы немецких солдат уже пробирались через высокие Альпы, преодолевая вершины, стремясь к единственной цели – достичь американцев, пока не будет поздно. Если повозка теряла колесо, ее пускали под откос. Когда в грузовике кончалось топливо, двадцать человек тут же окружали его и делали с ним то же самое. Иногда приходилось терять целый час в ожидании того, что дорога очистится и путь будет открыт. Во время этих вынужденных остановок Франц и Карл спускались по склону и копались в сброшенных машинах. Они возвращались с запасами консервов, сигарет и с коровьими шкурами.
Они погружали эти вещи на свой грузовик и продолжали путь.
То один, то другой время от времени поглядывали на часы и с тревогой высчитывали расстояние, которое еще оставалось пройти. Следующая остановка пришлась на то время, когда дорога шла около чистого горного потока, изобилующего форелью. Посмотрев вниз, Вилли сказал:
– Эй, ребята, давайте подстрелим несколько рыбешек. К тому времени, когда колонна продолжила движение, Карл и Вилли уже имели неплохой улов свежей форели.
В конце концов с вершины горы они увидели реку, поблескивающую издалека, как серебристая лента. Неужели они добрались?
Солдаты разгромленного вермахта чуть не бросились бежать к этой виднеющейся вдалеке цели. В 10.30 утра Франц, Карл, Вилли и Эрих перешли по мосту реку Эннс. Для них война была окончена.
Американские солдаты встретили их на другой стороне.
– Стоять! – сказали они на ломаном немецком и жестом указали на груду чего–то. – Оружие сюда, – сказали они, а потом, указывая на другую кучу, добавили, – боеприпасы туда.
Франц отстегнул кобуру и бросил свой деревянный «револьвер» в кучу.
Глаза Вилли чуть не вылезли из орбит.
– Что это было, скажи на милость?
– Это мой пистолет, – сказал Франц, глядя с озорством, – я сделал его в Польше и там же избавился от своего настоящего.
– Ты сумасшедший?
– Видишь ли, я ни за что не хотел оказаться в такой ситуации, когда бы передо мной возникло искушение выстрелить в кого–нибудь.
Глаза сержанта Эриха расширились даже больше, чем у Вилли. Это был тот самый человек, которого он выбрал быть его ангелом–хранителем в течение всей войны!
Американцы подали знак продолжать движение. Указывая на запад, они сказали: «Браунау. Лагерь для военнопленных».
Мужчины поняли эти слова, но теперь им уже некуда было спешить. Они могли наконец–то расслабиться, потому что, в конце концов, они были в безопасности. Они проехали несколько километров, затем остановились для привала, во время которого Вилли с Карлом над открытым костром пожарили свежую форель. Что это была за форель!
