Текст книги "Ты, только ты"
Автор книги: Сьюзен Филлипс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
– Какие люди! Мне кажется, не хватает только меня. Я принес твои любимые рисовые пирожки и капусту кимчи, Фэб, а также чапчу и пулгоги. Представив, какой дрянью нас будут потчевать вечером, я решил, что следует немножечко подкрепиться. Вы любите корейскую кухню, тренер Кэйлбоу?
– Не думаю, что когда-либо пробовал нечто подобное. – Каменные губы раздвинулись в улыбке. – Всего хорошего, мисс Сомервиль!
Виктор с большей отвагой, чем можно было бы от него ожидать, загородил ему дорогу.
– Вы просто не знаете, от чего отказываетесь, тренер. Я купил все это в лучшем корейском ресторане в Нью-Йорке.
Он протянул Дэну руку.
– Виктор Сабо, не думаю, что вы меня помните, мы виделись мельком на похоронах Берта, но я страшный поклонник американского футбола. Конечно, я жалкий дилетант, но и таким, как я, приятно задать парочку вопросов профессионалу. Фэб, доставай пиво! Когда американцы говорят о футболе, они пьют пиво.
Виктор попытался оттеснить Дэна в глубь прихожей, но тренер словно врос в мрамор.
– Благодарю за приглашение, Вик. Мисс Сомервиль только что уволила меня, и, как видите, я не в том настроении, чтобы поддерживать компанию.
Виктор рассмеялся, втискивая пакет с едой в руки Фэб:
– Вы должны научиться разбирать, когда стоит принимать Фэб всерьез и когда нужно смотреть на нее сквозь пальцы. Она есть то, что вы, американцы, называете, – поколебавшись, он произнес подходящее словечко:
– раздолбайка.
– Виктор!
Он наклонился и запечатлел легкий поцелуй на ее белоснежном челе.
– Скажи тренеру Кэйлбоу, что ты совсем не собиралась уволить его.
Она вдруг рассердилась, в ней взыграла уязвленная гордость:
– Я именно собиралась его уволить. Виктор прищелкнул языком:
– А теперь скажи правду.
Ей захотелось убить его. Балансируя на осколках собственного достоинства, она осторожно подбирала слова:
– Я собиралась уволить его, но, возможно, мне не следовало этого делать. Приношу извинения за мой срыв, мистер Кэйлбоу, хотя надо сказать, вы сами его спровоцировали. Считайте себя нанятым снова.
Он повернулся и тяжело посмотрел на нее. Фэб попыталась выдержать его взгляд, но пряный запах корейской еды ударил ей в ноздри и глаза ее наполнились слезами. Она отвернулась.
– Эта работа больше не привлекает меня, – сказал он. Виктор вздохнул:
– Тем более вам есть что обсудить, и, как мне кажется, лучше всего это сделать, сидя за столом. Тренер Кэйлбоу, вы один из самых упрямых людей, которых я встречал в своей жизни. Неужели вы не преломите с нами хотя бы рисовый пирожок?
– Не думаю.
– Пожалуйста, тренер. Ради будущего футбола. И грядущих побед «Чикагских звезд».
Дэну потребовалось время на размышление, прежде чем он коротко кивнул:
– Хорошо.
Виктор засиял, как майская роза, растрепал волосы Фэб и подтолкнул ее к кухне:
– Иди, женщина, делай свою работу. Твои мужчины голодны, как волки!
Фэб открыла было рот, чтобы отбрить его, но тут же прикусила язычок. У Виктора было чутье на людей, и она привыкла ему доверять. Она заскользила к кухне, ошеломив грубияна-тренера дразнящим покачиванием бедер, прикоснуться к которым у него не было ни малейшего шанса.
Как только мужчины вошли в просторное помещение кухни, Пу превратилась в настоящего берсерка[2]2
Скандинавский воин, одурманенный наркотиком, содержащимся в мухоморах, сокрушающий все на своем пути, непобедимый в бою.
[Закрыть] , но теперь ластилась только к Виктору, и у Фэб не было повода опасаться за ее шкуру.
Несколько минут спустя все трое уже сидели на хрупких металлических стульях за круглым, словно в бистро, столом. Фэб выложила корейскую снедь на фарфоровые тарелки, вдоль ободков которых резвились королевские карпы. Пиво она оставила в бутылках.
– Пулгоги – корейская интерпретация барбекю, – объяснял Виктор. Он подцепил на вилку тонкую ленточку маринованного мяса. – Фэб оно не по вкусу, но я пристрастился к нему как к наркотику. А как оно вам, тренер?
– Сомневаюсь, что оно вышибет из седла мистера Макдоналда, но что-то в нем есть.
Фэб украдкой наблюдала за Дэном, изучая его лицо. Он в действительности не был так хорош собой, как большинство приятелей Виктора. Его портило небольшое утолщение на переносице. Но все равно, она лгала бы самой себе, если бы стала отрицать, что он невероятно привлекателен. Более того, он мог быть даже обаятельным, когда этого хотел, и ей пришлось несколько раз закусить губу, чтобы не улыбнуться его неподражаемым шуткам.
Виктор отложил вилку и промокнул рот салфеткой.
– А теперь, Дэн, возможно, вы пожелаете прояснить мне, в чем суть ваших разногласий с Фэб. Уверяю вас, что она – славный человек.
– Все зависит от вкуса. Как и с этим корейским мясом. Виктор вздохнул:
– Дэн, Дэн. Так не пойдет, вы же знаете. Фэб очень самолюбива. Чтобы ваша совместная работа была успешной, вам придется заключить своего рода перемирие.
Она открыла рот, чтобы возразить, но почувствовала, как рука Виктора нажала ей на бедро.
– Проблема, Виктор, состоит в том, что мы не собираемся работать вместе, ибо ваша Фэб не хочет брать на себя никакой ответственности за ее же футбольную команду.
Виктор потрепал руку Фэб.
– Это счастье, Дэн, что она не тревожит вас. Она ничего не смыслит в спорте.
В этой атмосфере мужской снисходительности Фэб уже просто не могла дышать, но все еще держала себя в руках.
Дэн согнал Пу со своей правой ноги. Пудель немедленно переместился к левой.
– Мисс Сомервиль ничего и не надо знать о спорте. Ей просто необходимо кое-кого уволить, потом нанять кое-кого и подписать бумаги, которые перед ней положат.
Он коротко обрисовал положение, в котором оказались «Звезды» после смерти Берта.
Виктор, который умел делать деньги и слыл бережливым человеком, нахмурился:
– Фэб, малышка, боюсь, что в словах тренера есть резон.
– Тебе известны условия завещания. Берт оставил мне «Звезды» лишь затем, чтобы проучить меня. Я не собираюсь играть в его игры.
– Есть такие игры, из которых нельзя выйти, мисс Сомервиль, не причинив вреда многим людям.
– Я не собираюсь лишаться сна из-за группы взрослых здоровенных мужчин, которые льют слезы в собственное пиво, вместо того чтобы позаботиться о себе.
– А как насчет служащих, мэм? Им ведь тоже грозит потеря работы. Наш объем продажи билетов крепко снизился по сравнению с прошлым сезоном, а это означает убытки. Как быть с их семьями, мисс Сомервиль? Их, слезы не потревожат ваш сон?
Он заставил-таки ее почувствовать себя самодовольным червяком. Фэб несколько секунд обдумывала его слова и наконец вяло махнула рукой:
– Хорошо, мистер Кэйлбоу. Вы, пожалуй, убедили меня. Но я не собираюсь ехать в Чикаго. Пересылайте бумаги сюда, и я буду подписывать их.
– Боюсь, что это не сработает, мэм. Во всяком случае, вы забыли, что уволили меня. Если вы хотите вновь взять меня на работу, вам придется посчитаться с некоторыми моими условиями.
– Какими условиями? – Она вопросительно посмотрела на него.
Он откинулся на спинку стула, как Биг Дэдди после обеда из семи блюд.
– Значит, так. Я хочу, чтобы вы появились в конторе «Звезд» в полдень в четверг и подписали контракты. Затем мы сядем за стол и обсудим несколько кандидатур на место главного менеджера. До той поры, пока команда будет находиться под вашим началом, вы станете появляться на работе как любой рядовой служащий и подписывать необходимые документы.
Только круглые глаза Виктора удержали Фэб от опрометчивого поступка. Остатки пулгоги остались лежать в тарелке. Она почувствовала, как заброшенная отцом сеть все туже смыкается на ее горле, и с тоской подумала о днях, которые она провела в Монтоке, гуляя по пляжу и пытаясь обрести душевное спокойствие. Но можно ли быть спокойной, когда по твоей милости страдают люди?
Она подумала о ста тысячах долларов. Теперь эти деньги не казались ей такими уж проклятыми. Чтобы их заработать, ей надо будет всего лишь потерпеть следующие три или четыре месяца, а потом она вырвется на свободу с чистой совестью и немалым капитальцем, который поможет ей основать собственную галерею искусств.
С чувством обреченности в душе она одарила Дэна самой яркой из своих фальшивых улыбок:
– Вы убедили меня, мистер Кэйлбоу. Но хочу предупредить вас сразу – вам не удастся меня затащить ни на один футбольный матч.
– Возможно, это и к лучшему. Виктор шумно выдохнул воздух и одобрительно улыбнулся каждому из них:
– Ну вот. Теперь вы видите, как легко живется, когда два упрямца идут на компромисс?
Прежде чем Фэб успела парировать эту фразу, зазвонил телефон. Фэб могла взять трубку тут же, на кухне, но она с облегчением воспользовалась возможностью сбежать. Ей было просто необходимо отдышаться. Пу, бросая на мужчин виноватые взгляды, затрусила следом.
Дверь с легким скрипом закрылась, и мужчины долгое время молча смотрели друг на друга. Виктор заговорил первым:
– Фэб такая ранимая. Обещайте мне, тренер, что вы не причините ей боли.
– Обещаю.
– На мой взгляд, ваш ответ слишком скор.
– Я всегда держу слово. – Он сжал кулаки. – Когда я стану ее убивать, я сделаю это очень быстро. Она ничего не почувствует.
Виктор вздохнул:
– Этого-то я и боялся.
Глава 6
– Вот мы и приехали, мисс Сомервиль. Бюик-Парк-авеню, свернув со скоростного шоссе, вывела их автомобиль на двухполосную служебную дорогу, помеченную бело-голубым указателем: "Подъездная аллея. Комплекс «Чикагских звезд». Машину вела Аннет Мейлз – давняя секретарша Берта, которая встретила Фэб в аэропорту. Ей было далеко за сорок, она была очень полной дамой, с короткими, тронутыми сединой волосами. Внешне вежливая, но практически совершенно некоммуникабельная, Аннет всю дорогу молчала, и Фэб почувствовала себя усталой.
Фэб чувствовала усталость еще и оттого, что ей пришлось рано встать, чтобы успеть на утренний рейс, и потом, ее просто пугала разверзающаяся перед ней неизвестность. Пытаясь расслабиться, она внимательно глядела в окно. С обеих сторон дорогу окружали стволы вековых деревьев, пейзаж был довольно скучен, однако в просветах между деревьями мелькало огромное сооружение – высокий нескончаемый забор.
– Что это там?
– Тренировочные поля с травяным покрытием. Эта стена охраняет наших ребят от назойливости болельщиков.
Молчаливая секретарша неожиданно разговорилась:
– Ваш отец откупил эту землю у католической церкви в 1980 году. В то время здесь стоял монастырь. Комплекс строили без особых затей, но здесь все функционально, и стадион «Мидвест спорте доум» расположен неподалеку. Проект стадиона вызвал много протестов у окрестных жителей, но он принес огромные деньги графству Дю-Пейдж.
Дорога меж тем вильнула вправо и взбежала по небольшому склону. Машина подкатила к непритязательному двухэтажному строению, выполненному из дымчатого стекла и стали. В огромных окнах здания отражались пышные кроны деревьев, и это смягчало его утилитарный вид.
Аннет, пошарив в бардачке, протянула ей связку ключей, потом ткнула пальцем в сторону автостоянки.
– По вашей просьбе я перегнала из усадьбы машину вашего отца. Она припаркована у служебного входа. Этим входом пользоваться удобнее, и обычно все так и делают, но сегодня я проведу вас через вестибюль.
Она въехала на площадку для автомашин и выключила зажигание. Фэб вышла из машины. Она пожалела, что не взяла с собой Пу, все-таки какое-никакое прикрытие. Поймав свое отражение в стекле двойной двери, Фэб немного приободрилась. Этот жемчужно-серый брючный костюм придавал ей строгий и неприступный вид, и она порадовалась, что сочла его наиболее подходящим для деловой встречи.
Элегантные босоножки цвета индиго крепились к ее ступням тонкими золотыми цепочками. Волосы Фэб были аккуратно уложены и убраны с лица. Единственной вольностью, которую она позволила себе, была изящная брошка в виде медвежонка-панды. Плюс неизменные солнцезащитные очки.
Аннет толкнула перед ней одну из двойных дверей. На каждой из них красовалась эмблема команды – три золотые звезды, заключенные в небесно-голубой круг. Независимым жестом поправив очки, Фэб вступила в мир своего отца.
В полукруглом вестибюле, устланном небесно-голубым ковром, стояли золотистого цвета стулья, чуть в стороне возвышалась конторка дежурного администратора, расписанная голубыми и золотыми полосами по белому полю. Напротив конторки располагался стеклянный шкаф с кубками и памятными подарками. Стенды, развешанные по стенам вестибюля, пестрели афишами и фотографиями, на фоне которых внушительно выделялись эмблемы команд, входящих в состав НФЛ.
Аннет жестом указала ей на стул:
– Будьте добры, мисс Сомервиль, подождите немного.
– Конечно. – Фэб сняла очки и сунула их в сумочку. Не прошло и минуты, как перед ней возник стройный невысокий мужчина.
– Как долетели, мисс Сомервиль? Добро пожаловать в ваши владения.
Она критически осмотрела его и нашла просто очаровательным. Судя по всему, ему было около тридцати, но, чуть отстранясь, его можно было принять за подростка. На правильном бледном лице сияли небесно-голубые глаза, а главное, выражение этого лица было таким почтительным и дружелюбным, что нервный спазм, сжимавший ее желудок, тут же исчез.
– Я уверен, что вы очень утомились во время перелета. – Он взмахнул бахромой густых ресниц, какие ей редко приходилось встречать даже у женщин. – Сожалею, что у вас не было шанса передохнуть, прежде чем окунуться во все это.
Голос его был мягкий и настолько пронизан сочувствием к ней, что она стала обретать обычную для себя уверенность. Возможно, все пройдет не так ужасно, как кажется.
– Я прекрасно себя чувствую, – уверила она его.
– Вы уверены? Я знаю, как много людей ищет встречи с вами, мисс Сомервиль, но приложу все старания, чтобы избавить вас от них, по крайней мере в первое время.
Ей захотелось завернуть его в целлофан, обвязать бантиком и положить под новогоднюю елку. Ее внутренние радары, сигнализирующие об опасности, молчали, и это означало, что ей не надо разыгрывать перед ним роль соблазнительницы.
Она понизила голос так, что он едва мог слышать ее:
– Почему бы вам просто не побыть сегодня рядом со мной? У меня такое чувство, что мне понадобится ваша помощь.
– Я буду только счастлив, мисс Сомервиль.
Они обменялись улыбками, и у нее появилось странное, но приятное чувство, будто она знает его много лет.
Он повел ее по бесконечным коридорам вдоль однообразных кабинетов, на дверях которых мелькали эмблемки в виде футбольных мячей, вымпелов и призовых кубков. По пути он успел представить ее доброй дюжине мужчин, большинство из которых были одеты в голубые рубашки с эмблемой «Звезд». Они все, казалось, имели какие-то титулы, которые Фэб не была в состоянии запомнить.
Не в пример своим довольно небрежно одетым сотрудникам ее нежданный союзник носил прекрасно сшитый черный в елочку костюм и накрахмаленную белую рубашку, украшенную репсовым галстуком и французскими манжетами. Его кожаные полуботинки сияли.
– Вы не сказали мне своего имени.
– О Боже! – Он шлепнул себя по лбу и широко улыбнулся, отчего на щеках появились его очаровательные ямочки. – Я так волновался, что совершенно забыл об этом. Меня зовут Рон Мак-Дермит, мисс Сомервиль.
– Пожалуйста, Рон, зовите меня просто Фэб.
– Это большая честь для меня, мисс Сомервиль. Они миновали плотно заставленное столами, разделенное перегородками бюро, затем, совершив крутой поворот, очутились во втором крыле здания.
Он взглянул на часы и нахмурился:
– Мы должны сейчас быть у Стива Ковача. Он управляет игровым персоналом и хочет, чтобы контракты были подписаны как можно скорее.
– Тренер Кэйлбоу представил мне этот вопрос чуть ли не вопросом жизни и смерти.
– Это соответствует действительности. Во всяком случае, для «Звезд». – Он остановился перед дверью, на которой темнела небольшая медная табличка. – В прошлом сезоне наша команда была худшей по очкам в лиге. Наши фаны отвернулись от нас, и мы играли на стадионах, заполненных едва ли не наполовину. Если мы потеряем Бобби Тома, будет еще больше пустых мест.
– Вы считаете, что мне надо подписать эти бумаги, чтобы не случилось беды?
– О нет. Вы – босс. Я могу только давать советы, но «Звезды» – ваша команда, и окончательное решение принимаете вы.
Он говорил так искренне, что ей захотелось взять его голову в ладони и чмокнуть прямо в прелестный маленький ротик.
Стив Ковач был ветераном, закаленным десятилетиями футбольных боев. Одет он был в рубашку с короткими рукавами, у него были редеющие темные волосы, мощная челюсть и красноватый цвет лица. Фэб нашла его просто устрашающим, и, пока Рон представлял их друг другу, она пожалела, что надела брюки. Но поскольку вызов следовало принять, она демонстративно распахнула полы своего жакета и уселась в кресло наискосок от его стола.
– Как я понимаю, мне необходимо подписать тут какие-то бумаги.
– Совершенно верно, мисс. – Он с трудом отлепил свой взгляд от ее блузки и подтолкнул к ней пачку документов. Она вынула из сумочки очки для чтения и надела их.
Дверь за спиной Фэб отворилась, и она напряглась. Ей не было нужды поворачивать голову, она знала, кто это; что-то изменилось в самой атмосфере помещения. Возможно, в ней появился тонкий запах лимона, на который она обратила внимание еще в Нью-Йорке, а может быть, турбулентные завихрения воздуха предвосхитили появление сверхмощного тела. Мысль о том, что она до сих пор помнит его запах, почти испугала ее, и она еще шире распахнула жакетик.
– Искренне рад, что вы решились приехать, мисс Сомервиль. – Отчетливый оттенок сарказма вплетался в его тягучее произношение выходца из Алабамы. До недавних пор она не считала южный акцент особенно привлекательным, но теперь была вынуждена признать, что есть нечто обаятельное в этих растянутых гласных. Она продолжала просматривать документы.
– Будьте сдержаннее, мистер Кэйлбоу, или я натравлю на вас Пу.
Прежде чем он смог парировать укол, она вскинула голову, держа в руках контракт Бобби Тома:
– Восемь миллионов долларов? Вы хотите платить этому юнцу восемь миллионов долларов за то, чтобы он ловил футбольный мяч! Мне казалось, эта команда испытывает финансовые затруднения…
Дэн привалился к стене слева от нее, скрестив руки на груди.
– Хорошие игроки не могут стоить дешево. Вы поймете это в каких-нибудь пять лет! Она все не могла успокоиться:
– Это же невероятные деньги!
– Он стоит каждого цента из них, – вступил в разговор Стив Ковач. – Ваш отец, между прочим, одобрил этот контракт.
– До или после смерти?
Дэн улыбнулся. Фэб взглянула на единственного в этой комнате человека, которому могла доверять, желая убедиться, что об этом безумном контракте было действительно известно ее отцу. Рон утвердительно кивнул.
Стул Ковача заскрипел, он повернулся к Дэну, подчеркнуто игнорируя хозяйку:
– Тебе известно, что «Жеребята» платили Джонни Юнитасу всего десять тысяч в год? И это после того, как он привел их к призам двух чемпионатов.
Эти мужчины были определенно ненормальными, и она решила добавить им капельку разума:
– В таком случае почему бы вам не избавиться от Бобби Тома Дэнтона и не нанять этого Юнитаса? Вы могли бы утроить предлагаемую ему «Жеребятами» сумму и таким образом сэкономить кучу миллионов.
Дэн Кэйлбоу расхохотался. Громко, искренне, совсем по-детски. Уронив голову, он раскачивался из стороны в сторону, и грудь его заходилась от смеха.
Стив Ковач уставился на нее с таким выражением, словно ему в задницу вставили дамский зонт.
Ее глаза метнулись к Рону, на лице его светилась сочувственная улыбка.
– Я что-то не так сказала? – спросила она. Наклонившись, он погладил ее по руке и прошептал:
– Джонни Юнитас сейчас на пенсии. Ему… гм… около шестидесяти. И он был всего лишь защитником.
– О!
– Но если бы он все еще продолжал играть и… гм… был бы помоложе, это могло бы быть великолепным предложением.
– Благодарю, – с достоинством ответила она.
Все еще не поднимая головы, Дэн вытер глаза большими пальцами.
– Джонни Юнитас. Господи…
Разозленная до глубины души, она развернулась в его сторону, одновременно сорвав с себя очки и бросив их на кучу бумаг:
– Вы зарабатывали столько же, когда играли? Он посмотрел на нее влажными глазами:
– Начинающие игроки зарабатывают поначалу гораздо больше. Ставки снижаются, когда они оботрутся.
– Больше, чем восемь миллионов?
– Да.
Она швырнула контракт Бобби Тома на стол:
– Чудненько. В таком случае почему бы вам не подписать это?
Вскочив с места, она гордо прошествовала к выходу. Она пробежала половину коридора, когда сообразила, что ей некуда идти. Слева от нее находился пустой кабинет. Она вошла в помещение и закрыла за собой дверь, жалея, что не сдержалась и опять позволила своему языку взять верх над мозгами.
Засунув руки в карманы жакета, она подошла к витражным окнам, расположенным позади стола, и посмотрела на пустые тренировочные поля. Что она знала 6 нападающих, о восьмимиллионных контрактах?
Она могла вести длительные беседы со знатоками живописи на четырех языках, но ни один из них не мог помочь ей сейчас.
За ее спиной скрипнула дверь.
– Вы в порядке? – мягко спросил Рон.
– Я чувствую себя отлично.
Она повернулась и увидела в его глазах неподдельное участие.
– Вы должны их понять. Вы должны научиться понимать футбол.
– Я ненавижу эту игру. Я не желаю ничего понимать.
– Боюсь, вам придется сделать это, если вы собираетесь стать частью этого мира. – Он грустно улыбнулся ей. – Они не берут пленных. Профессиональные футболисты – самый закрытый клуб в мире.
– Что вы имеете в виду?
– Он закрыт для аутсайдеров. Существуют тайные системы опознавательных знаков и тщательно разработанные ритуалы, в которых разбираются лишь они. Там действуют свои неписаные законы, и если вам вздумается спросить, отчего они таковы, вы тут же окажетесь вне этой касты. Это закрытое общество. Туда не допускают женщин. И мужчин, не доросших до их уровня.
Она отошла от окна и посмотрела на него с любопытством:
– Вы говорите о себе? Он смущенно рассмеялся:
– Это ведь очевидно, не так ли? Мне тридцать четыре года. Я говорю всем, что во мне пять футов и десять дюймов роста, но на самом деле едва дотягиваю до пяти. Я все еще надеюсь войти в состав команды. И так продолжается всю мою жизнь.
– Отчего это все так важно для вас?
– Так уж сложилась жизнь. Еще совсем малышом я ни о чем другом думать не мог. Я взахлеб читал о футболе, я мечтал о нем, я ходил на любую игру, когда представлялась возможность. Кто играл и с кем – значения не имело. Я обожал игровые эпизоды – их ритм и отсутствие моральной двусмысленности. Я даже полюбил агрессивность игры, поскольку в ней тоже заложен элемент безопасности – никаких неожиданных катастроф, пылающих поездов и разбросанных мертвых тел. Я делал все, но не участвовал в игре. Я был слишком мал ростом, слишком неуклюж. Возможно, я просто плохо хотел этого, но я никогда не мог удержать мяча. – Он застенчиво улыбнулся. – Я был первым учеником в школе, я получил государственную стипендию и был принят в Йельский университет. Но я бросил бы все в одну секунду, если бы меня включили в состав команды. Если бы, хотя бы раз, я смог донести мяч до цели.
Она поняла, что им владеет неодолимая страсть, но предмет этой страсти, на ее взгляд, не стоил таких терзаний. Фэб кивнула в сторону бумаг, которые он держал в руках:
– Вы хотите, чтобы я их подписала, не так ли? Он подошел поближе, его глаза блестели.
– Я могу лишь советовать вам, но буду рад, если вы прислушаетесь ко мне. Я считаю, что эта команда имеет блестящее будущее. Дэн темпераментен и требователен. Иногда он перегибает палку, но тренерского таланта у него не отнять. У нас отличный потенциал и прекрасные резервы. Я понимаю, в ваших глазах каждый контракт выглядит как целое состояние, но футбол сам по себе приносит хорошие деньги. Я думаю, наши контракты – это хорошая долговременная инвестиция.
Она выхватила бумаги из его рук и быстро нацарапала свою подпись в тех местах, которые он указал. Покончив с этим, она почувствовала головокружение от сознания, что она только что пустила в распыл миллионы долларов. Однако все это в конечном счете обернется головной болью Рида, так что беспокоиться не о чем.
Дверь отворилась, и вошел Дэн. Он быстро взглянул на Рона, и тот коротко кивнул ему.
Фэб готова была держать пари на что угодно, что лицо его, в этот момент прояснилось.
– Почему бы тебе не отнести эти бумаги Стиву прямо сейчас, Рональд?
Рон вновь кивнул и вышел из комнаты, прежде чем Фэб смогла остановить его. Кабинет ощутимо уменьшился в размерах, как только они остались вдвоем.
Дэн меж тем прошел за стол и уселся, и тут до нее дошло, что это его кабинет. Голые стены, незанавешенное окно. Никаких благодарностей и фотографий. Только простые книжные стеллажи и железный высокий шкафчик напротив довольно-таки продавленного дивана. Телевизор и видеокамера в дальнем углу. Она отвела глаза от глубокой выбоины в стене.
Она ждала, что он начнет доставать отовсюду пустые банки из-под пива и крушить их ударами своих кулаков, но он кивнул на один из стульев. Она предпочла диван, потому что он стоял дальше.
Стул скрипнул, когда он откинулся на его спинку.
– Я уже пообедал, мисс, возьмите себя в руки; Я не собираюсь выходить на охоту.
Она подняла голову и одарила его неопределенной улыбкой:
– Это очень плохо, тренер. Я надеялась, что вы голодны. Он улыбнулся:
– Я рад, что встретил вас в свои тридцать семь, а не в семнадцать.
– Почему так?
– Потому что теперь я стал гораздо умнее.
– Это бросается в глаза.
– Вы всю жизнь охотились на мужчин или встали на эту дорогу недавно?
– Я уложила в мешок первого, когда мне стукнуло восемь лет. Это был малыш-скаут по имени Кении.
– Восьмилеточка. – Он восхищенно присвистнул. – Я даже не берусь вообразить, что вы творили с мужским населением к семнадцати годам.
– Это было не очень приятное зрелище. – Продолжая словесную игру, она лихорадочно соображала, как изменить тему разговора. Припомнив о пустых тренировочных полях, она кивнула в сторону окна. – Где же ваши игроки? Почему не шлифуют свои таланты?
– Сегодня вторник. Это единственный день в неделе, когда мы даем парням выходной. Многие из них используют его для занятий общественной деятельностью, тренируют мальчишек, навещают больных и вообще занимаются такого сорта делами. Прошлый вторник я, например, провел в детском саду на съемках программы для «Общей дороги».
– Понятно.
Добродушие его исчезло. Скользящим движением он двинул к ней через стол картонную папку:
– Это характеристики трех человек, которых Стив Ковач и я считаем лучшими кандидатами на замещение должности главного менеджера; тут имеются также и наши комментарии о каждом из них. Почему бы вам не просмотреть эти бумаги сегодня вечером? Подумайте и, если хотите, посоветуйтесь с Ридом.
– Пока я владею этой командой, тренер, я буду принимать решения сама.
– Отлично. Но вам надо пошевеливаться. Она приняла папку.
– А что с теперешним главным менеджером? Он уже уволен?
– Еще нет.
Когда он больше ничего не добавил, ее желудок болезненно сжался. Она не хотела решать чью-то судьбу и тем более лично нажимать на гашетку, глядя в глаза приговоренного. Ей показалось, что Дэн понял ее состояние.
После непродолжительного молчания он сказал:
– Обычно это работа владельца, но у вас, я вижу, и без того голова идет кругом, поэтому я попросил Стива снять с вас эту заботу. Он, возможно, сейчас сам разговаривает с ним.
Фэб издала вздох облегчения и даже не очень сопротивлялась, когда Дэн предложил ей прогулку по комплексу. Эта экскурсия заняла у них около часа. Она была удивлена количеством учебных классов и сказала об этом.
– В этих помещениях у нас проходят собрания, семинары, теоретические занятия, – объяснил он. – Игрок должен знать теорию игры. Ребята изучают психологию, анатомию, физику и многое другое. Футбол – это больше, чем пот.
– Верю вам на слово.
Тренерский конференц-зал был просторен и оснащен киноэкраном и грифельной доской. Доска была старая, заслуженная, от нее пахло школой. А вот в весовой комнате пахло резиной, и еще там имелась шкала для измерения роста – «Толедо». Она понравилась Фэб. На ней можно было измерить слона, в то время как в крошечной видеолаборатории шага нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на полки от пола до потолка, набитые дорогой высококачественной аппаратурой.
– Зачем вам столько киноаппаратуры?
– Большую часть тренерской работы занимает просмотр фильмов. У нас имеется собственная съемочная группа, и они снимают каждую игру с трех разных точек. В НФЛ каждая команда обязана посылать фильмы о последних трех своих играх своему очередному противнику ровно за неделю до встречи…
Они двинулись дальше. Фэб обратила внимание, что встречающиеся им мужчины приветствуют тренера первыми, и, припомнив, что говорил ей Рон о закрытом мужском клубе, решила, что именно Дэн является его президентом.
В раздевалке ветеранов царила тишина и всюду громоздились открытые ящики, заваленные ботинками, носками, футболками и подкладными подушками. Некоторые из игроков прикрепили к своим шкафчикам семейные фотографии. У стены виднелись никелированная стойка бара с безалкогольными напитками, несколько телефонов и деревянная доска с выдвижными секциями, набитыми письмами фанатов.
Условившись о завтрашней встрече, Дэн распрощался с ней в вестибюле. Она ощутила огромное облегчение и поспешила к выходу, роясь на ходу в сумочке. Ключи от «кадиллака» Берта завалились за подкладку, и ей пришлось остановиться, чтобы выудить их. Тут она вспомнила, что не поблагодарила Рона за помощь. К тому же ей захотелось просто поболтать с ним. Как-никак он был единственным человеком, который отнесся к ней с искренним радушием.
Она постояла в раздумье и медленно двинулась в сторону административного крыла. Навстречу ей шел тучный мужчина с камерой.
– Простите, где я могу найти офис Рона?
– Рона? – Он удивленно посмотрел на нее.
– Рон Мак-Дермит.
– О, вы имеете в виду Рональда. Последняя дверь в конце коридора.
Подойдя к указанной двери, она решила, что заблудилась, поскольку на темной медной табличке было написано что-то не то. Она еще раз перечла надпись. «Главный менеджер». Постепенно сознание ее осветил робкий проблеск догадки. Сердце Фэб болезненно сжалось. Она влетела в маленькую приемную. Стол, шкаф, несколько стульев. Телефон непрестанно звонил, мигая всеми кнопками, но в помещении никого не было. Может быть, Рон работает здесь секретарем и просто куда-то вышел? Надеясь на чудо, она приоткрыла следующую дверь.
Рон сидел за столом спиной к двери. Она осторожно произнесла:
– Рон?
Он повернулся:
– Хэлло, Фэб.
Ее сердце дрогнуло от жалости, когда он печально улыбнулся ей. Эта улыбка сказала ей многое, но она все же спросила:
– Вы… Вы уже говорили со Стивом Ковачем?
