Текст книги "Ты, только ты"
Автор книги: Сьюзен Филлипс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
Глава 17
Защитники «Гигантов» были ошеломлены с самого начала: заняв свою позицию, они обнаружили, что смотрят сквозь свои решетки на одиннадцать ухмыляющихся физиономий. Ни один из них не мог понять, почему команда, имеющая счет один – четыре, улыбается, если, конечно, у нее в рукаве не припрятано несколько грязных трюков. «Гиганты» не любили сюрпризов, и им определенно не нравилось смотреть на улыбающихся противников.
Произошел обмен приветствиями.
К несчастью для «Гигантов», в приветствии была сказана пара слов о мамуле Дарнелла Прюйта, и рассвирепевший бомбардир «Звезд» вывел из строя двух мощных игроков команды противника. Это было сделано четко и чисто.
Это было красиво.
К концу первой четверти «Звезды» опережали «Гигантов» на три очка, и Фэб охрипла от крика. Хотя наиболее свирепые элементы бойни порой заставляли ее вздрагивать, она так увлеклась игрой, что забыла о времени, и очнулась только тогда, когда Рон потянул ее за руку. Охваченная возбуждением, уже уходя, она вновь повернулась лицом к полю и, приложив руки рупором ко рту, прокричала: «Думайте, что они голые!»
Она слишком поздно поняла, что ведет себя более чем вызывающе, но те игроки, которые находились поблизости, улыбнулись ей. К счастью, Дэн был слишком занят игрой и ничего не заметил.
Во второй четверти игры отличился Байдерот, включив все механизмы своей боевой машины. «Гиганты» смогли провести лишь один мяч. Когда прозвучал свисток, разрыв в счете составлял семь очков в пользу «Звезд».
Потом Фэб чувствовала себя полной дурой, давая интервью Элу Майклзу из Эй-би-си. Впрочем, она старалась честно отвечать на все вопросы, обращенные к ней, и делилась с аудиторией трудностями, в основе которых лежала ее безграмотность в вопросах игры. Она решила, что более-менее справилась со своей задачей, когда в конце телефрагмента Майклз заметил, обращаясь к Фрэнку Гиффорду, что, по его мнению, Фэб Сомервиль пытается сделать все возможное, чтобы справиться со сложной ситуацией, и она заслуживает всяческого одобрения как стопроцентная американка. Майклз также прошелся по поводу зубодробительных условий завещания ее отца, выразив мнение, что Берт Сомервиль поступил несправедливо с Фэб, Ридом Чэндлером и «Звездами».
Вторая половина игры была настоящей пыткой. Шея Фэб болела от напряжения, ибо она то прилипала к широкому стеклу смотрового окна, то поворачивалась к телеэкрану. Накал страстей дошел до того, что свершилось немыслимое: Рон сбросил свой пиджак и оттянул вниз галстук. Джима Байдерота задержали всего один раз, и он совершал чудеса, подхлестывая своим примером Бобби Тома. Защита не отставала от нападения и действовала на редкость слаженно.
Когда прозвучал финальный свисток, Фэб бросилась на шею Виктору, а потом – Рону. На табло вспыхнул окончательный счет: «Звезды» – 24, «Гиганты» – 10.
Она отвергла предложение Рона пройти с ним в раздевалку. Они с Виктором остались в смотровой ложе и следили за последовавшими после игры короткими интервью, которые немедленно ушли в эфир. Дэну удалось остаться скромным и счастливым, переложив заслугу на плечи своих игроков. Его слова долетали до нее отрывками:
– Удары головой защитников были замечательны… много куортербеков гораздо более искусных, чем Джим Байдерот, но ни у кого не хватило смелости больше… Мы слегка подгорели на блице пару раз, но мы снова вернулись… – Он заключил интервью так:
– Вы не найдете лучшего футбольного клуба, чем «Гиганты». Мы просто вне себя от радости, что оказались достойны их.
Эл Майклз поздравил Дэна с победой, затем двинулся к Бобби Тому, который уже надвинул широкую черную шляпу на свои светлые волосы.
– Бобби Том, ты был открыт весь вечер. Как ты можешь прокомментировать это?
Бобби Том выдал в камеру свою лучшую улыбку штата Одинокой звезды.
– Мы усердно работали всю эту неделю. И, Эл, у меня нет достаточного запаса хвалебных слов, чтобы описать, как Джим сегодня бросал мяч…
Майклз повернулся к Уэбстеру Гриру:
– Как вы думаете, что изменило «Звезды» в течение этой недели, Уэбстер?
Уэбстер промокнул лицо полотенцем, но это мало ему помогло.
– Мы были в хорошей форме всегда, но нами владела излишняя скованность. Мисс Сомервиль поговорила с нами перед игрой и помогла нам расслабиться немного. Мы вышли на поле и заставили «Гигантов» играть в нашу игру. Вот и вся штука.
Эл Майклз не затем наживал репутацию одного из лучших спортивных обозревателей, чтобы позволить подобной пикантной подробности проскользнуть мимо него.
– А что именно она сказала команде? Грир улыбнулся и вновь промокнул лицо.
– Ничего особенного. Пару шуток. Она – замечательная леди.
Щеки Фэб вспыхнули. Она чувствовала себя так, словно получила любовное послание в День святого Валентина.
Было уже почти два часа ночи, когда самолет покинул Ньюарк, взяв курс на Чикаго. Хотя страсти, вызванные блестящей победой, еще не улеглись, Рон уже думал о следующем матче.
– Сегодня мы получили толчок, – сказал он, как только самолет набрал свою полетную высоту и огоньки на поясах безопасности погасли. – И не должны терять темпа. Меня волнует одно…
– Попробуйте расслабиться, Рон. Они не волнуются. – Фэб мотнула головой в сторону хвостовой части салона, откуда слышался хриплый гул голосов.
– Наверное, вы правы.
С передних кресел донесся знакомый смех. Дэн рассмеялся над чем-то, что сказал ему Тулли. Каким-то образом ей удалось избежать встречи с ним, но она не забыла о его угрозе. Фэб хотелось думать, что он, поразмыслив, признал ее правоту, но что-то не давало ей в это поверить. Вряд ли Дэн будет таким же любезным, как Уэбстер.
Словно услышав ее мысли, он повернул голову и сердито посмотрел на нее. Она наблюдала за ним с беспокойством и, когда он взялся за пряжку ремня безопасности, быстренько вскочила на ноги. Она проскользнула мимо Рона и спаслась в хвостовом отсеке, где хорошо потрепанные игроки громогласно приветствовали ее. Она перебросилась парой слов с каждым из них, но, когда Дарнелл попросил ее принести Пу, вежливо отказала. Она уже находилась в опасной зоне и видела, что нет нужды копать глубже.
Когда она вернулась в свой отсек, Рон уже спал. Он едва шевельнулся, когда она проскользнула на свое место. Устроившись поуютнее, она прислонилась к окну и закрыла глаза, но вдруг почувствовала неладное. Диетическая сода, которую она проглотила, забродила в ней. Снова выскочив в проход и на цыпочках пробежав мимо дремлющего Дэна, она нырнула в туалет.
Фэб ненавидела пользоваться туалетами в самолетах. Она всегда боялась, что эта воздушная колымага развалится на части в тот самый момент, когда она будет находиться в крайне беспомощном положении, и она проведет последние секунды своей жизни, приближаясь к земле по спирали – с голым, унизительно раскоряченным задом. Она поспешно управилась со своей заботой, вымыла руки и только-только стала приоткрывать дверь, как та сама распахнулась настежь, заставив ее вздрогнуть от изумления. Прежде чем она смогла отреагировать, Дэн втиснулся рядом с ней и дернул защелку на прежнее место, поставив ее в положение «Заперто».
– Ты соображаешь, что делаешь?
Его массивное тело прижало ее к умывальнику.
– Я создаю нам уединенную обстановку, чтобы мы могли спокойно поговорить.
Крошечное помещение было слишком тесным для них обоих. Левое его колено вклинилось между ее бедрами, а ее грудь прижалась к его груди. Ей было трудно перевести дух.
– Я не хочу разговаривать с тобой сейчас. Совершенно очевидно, что ты собираешься устроить большой бэмс, а я не в том настроении, чтобы на меня орали.
Гнев глухо клокотал в нем.
– Может быть, тебе следовало подумать об этом раньше, когда ты врывалась в мою раздевалку?
– Я не врывалась!
– Ты чуть не сорвала дверь с петель, а заодно и работу всего сезона! – Его глаза сузились в те злобные щелки, которые находили слабые места даже у самых завзятых профи. – Я хочу, чтобы мои игроки концентрировались на игре, а не превращались в каких-то мумбо-юмбо. Если мои парни нуждались в доказательствах, что ты ничего не смыслишь в нашей игре, то они получили их сегодня. Ты даже представления не имеешь, с чем они сталкиваются, когда выбегают на поле. Это серьезный бизнес, а не какие-то хохмы.
Фэб старалась протиснуться мимо него, но безрезультатно. Его тело все теснее прижималось к ней, а голос стал низким и яростным:
– Я не желаю, чтобы ты еще раз когда-либо повторила то же, что сегодня вечером, слышишь меня? Держись подальше от раздевалки перед игрой. Тебе просто посчастливилось, что ребята спаяны железной дисциплиной и твоя очередная дурацкая выходка не отвлекла их настолько, чтобы это стоило нам победы!
Она внимательно посмотрела на него:
– Ты так и не понял, почему я пришла к вам, не так ли? У тебя даже не появилось мысли, что я пыталась помочь делу? Бог мой! Ты действительно думаешь, что я – взбалмошная, безмозглая сучка?
– Наслушавшись твоих ослиных теорий о голых футболистах, я не собираюсь спорить с тобой.
Фэб никогда не считала себя вспыльчивой, но сейчас ее кулак взлетел вверх и она ударила его под ребра со всей силой, на которую была способна.
Он издал тихое «ого» и недоверчиво оглядел ее. Она вернула ему взгляд, не в состоянии поверить в то, что произошло. Этот человек выворачивал ее наизнанку, но то, что она позволила ему так далеко зайти, еще больше разозлило ее. Красный туман поплыл перед ее глазами.
– Ты глупый, свиноголовый, прямолинейный болван! Я скажу тебе, что со мной не так. Меня оседлал и не дает сделать ни шагу главный тренер, который эмоционально и умственно сравним с шестилетним ребенком!
– С шестилетним ребенком? – медленно проговорил он. – Тогда послушай меня…
Замахиваясь, чтобы ударить его, она больно ушибла локоть, и сейчас снова стукнулась больным местом, втыкая указательный палец в его грудь.
– Нет! Это ты послушай меня, недоделанный гангстер, и слушай меня внимательно. Я была в раздевалке не потому, что мне хотелось распустить хвост, но потому, что тебе удалось довести мою футбольную команду до такого напряжения, что никто из игроков не был уже в состоянии удерживать футбольный мяч.
– Ты действительно полагаешь…
– Вы, мистер профессионал, может быть, и блестящий стратег, но ваши знания психологии равны нулю.
– У тебя нет ни малейшего понятия…
– Всякий раз, – она все тыкала пальцем в его грудь, сопровождая этим жестом каждое резкое слово, – всякий раз, ты слышишь меня, как только я захочу обратиться к моим игрокам в моей раздевалке, я буду это делать. В любое время, как только почувствую, что они слишком напряжены, слишком задерганы, слишком зажаты, чтобы делать работу, за которую я плачу им немыслимые деньги, я буду стоять перед ними и заниматься стриптизом, если это понадобится. Я буду делать все, что посчитаю нужным, чтобы быть уверенной, что «Чикагские звезды» способны совершить то, для чего они предназначены. Именно это я и помогла им совершить сегодня вечером. То есть одержать победу в футбольном матче! Я, мистер Свиная-кожа-вместо-мозгов, являюсь владелицей этой футбольной команды, а не вы. Я ясно выразилась?
Наступила долгая пауза. Щеки ее горели, сердце бешено стучало. Она была испугана собственной вспышкой и подобралась, приготовясь к неминуемому возмездию, но вместо того, чтобы взорваться, он казался смущенным.
– Ммм-да.
Она перевела дух.
– Это все, что ты способен сказать?
Самолет попал в полосу турбулентности, швырнув его на нее. Ее глаза широко раскрылись, когда она почувствовала, что он полностью возбужден.
Глядя растерянно и слегка смущенно, он поднял обе руки кверху:
– Это произошло неумышленно. Я знаю, что ты пыталась отстоять свою точку зрения, и я слышал каждое твое слово. Правда слышал. Но ты продолжала дергаться, пока говорила, а самолет стало трясти, и… я не знаю. Это просто произошло.
Ее злость улеглась.
– Я не в том настроении, чтобы заниматься этим.
– Как и я. Умом, во всяком случае: Но что касается физического…
– Я не хочу этого слышать.
Тряска между тем продолжалась, раздражая их сомкнутые тела. Он насколько мог отстранился от нее и откашлялся.
– Ты… гм… серьезно пытаешься доказать мне, что считаешь, будто ты… гм… что благодаря тебе мы победили «Гигантов»?
Кротость его тона сбила с нее спесь.
– Нет… Не совсем… Конечно, нет. Ну, пожалуй, немного… Частично. Да, определенно отчасти.
– Понимаю.
Он опустил голову и оперся обеими руками о раковину умывальника, находившуюся сзади нее. Его волосы пахли сосной и еще чем-то пряным после вечернего душа. Она ощутила обеими ягодицами прикосновение его больших пальцев. Самолет продолжал трястись, ее груди прыгали, толкаясь сосками в его ребра.
– Ты непредсказуема, – продолжал говорить он, – а я не люблю сюрпризов. – Его подбородок касался ее волос. – Если ты считаешь, что в моей методике тренировок имеются промахи, тебе следовало сначала поговорить об этом со мной.
– Ты прав, теоретически. – Ее голос звучал глухо, словно шел издалека. – Но случается так, что я тебя просто боюсь.
Он прихватил губами растрепавшийся локон.
– Я тебя тоже.
– Ты? Боишься меня? – Она недоверчиво улыбнулась. – Это правда?
– Правда.
Ее улыбка исчезла, как только она увидела, как он смотрит на нее. Она облизнула губы.
– Я…
– Жарко? – Он тянул и тянул гласную, и ее завораживал его хриплый голос. Она задохнулась.
– Тепло.
Он улыбнулся улыбкой испорченного мальчишки-южанина, легко вызывая в ее воображении бесконечные влажные ночи.
– Нет, не тепло, мэм. Жарко.
– Возможно…
– Мне тоже.
Сквозь одежду она ощущала его тело. Он возбуждал ее… и пугал. Он заставлял ее чувствовать себя так, словно она была сомнамбулой до встречи с ним.
Его руки обхватили ее ягодицы.
– Ты и я. Мы…
– Пылаем, – слетело с ее губ.
– Да. – Он уронил голову и приник к ее губам поцелуем.
Потом он ударился локтем о зеркало, когда поднимал ее. Их поцелуй превратился в неистовое оральное соитие, и тому виною, конечно же, была теснота.
С хриплым ворчанием он посадил ее на край умывальника и загнал ее свитер и лифчик под горло. Она уцепилась за пряжку его ремня.
Ноги ее были широко раздвинуты, и она ничего не могла с этим поделать. Он прихватил губами ее правый сосок, твердый, как кончик карандаша. Скользнув рукой по поверхности живота, положил ладонь на промежность.
– Никогда впредь, – проворчал он, лаская ее через шорты, – не надевай их снова.
– Нет…
– Женщине ни к чему это. – Он расстегнул шорты, дернув «молнию» книзу.
– Да. – Расцепив пряжку, она вытаскивала полы рубашки из его брюк.
– И никаких трусов.
Он скользнул рукой в развал ткани. Мокро. Горячо. Она припала лицом к его обнаженной груди. Она трогала языком кончики его шелковистых волос.
– Здесь, – хрипло пробормотал он. – Внутри…
– Давай. Да…
Она дергала его «молнию», но на полпути к цели замок закусил ткань. Со стоном разочарования она запустила руку в тесный проем.
Он издал приглушенное восклицание и приподнял ее одной рукой, пока она возилась в его джинсах. Его плечи вдавились в стену. Он уперся левой ногой в металлическую крышку стульчака и стал стаскивать с ее бедер шорты и трусики. Мешала теснота. Она чувствовала мокрый холод раковины под ягодицами и пульсирующий жар в ладони. Левым плечом он ударился о стену, локтем правой руки своротил полку. Наконец с помощью ноги ему далось сбросить ее одежду на мягкий коричневый ворс ковра.
Ее рука дрожала. Она никогда не делала этого мужчине, но внезапно руки стало недостаточно. Ей показалось, что во рту закипает слюна. Она толкнула его к стене и сползла с края раковины. Приседая в немыслимой тесноте, она не знала, куда деть колени, и тут ощутила спиной пустоту. Затиснув себя под умывальник, ощущая кожей холодные прикосновения металлических труб, она склонилась к нему, раздвигая губы, мешая светлые локоны своих волос с жесткой курчавой порослью.
На его лбу выступил пот, как только он почувствовал влажные тянущие подергивания. Огорчения, тревоги и радости вчерашнего дня словно стерло горячей шершавей губкой. Ему стало на все наплевать. Единственно, кого он мог осудить, это только себя, но этим можно было заняться потом.
Осторожно покачиваясь, он смотрел на бледный изгиб ее шеи. Множество женщин делали для него то же самое, так почему же сейчас это кажется совершенно иным? Оно и было иным. Была какая-то непорочная неумелость в этих мягких, скудных неловких движениях языка, которые не столько распаляли его, сколько ставили в тупик.
Он трогал ее волосы, мял ее щеки по мере того, как страсть его подходила к пику.
Он касался ее ресниц, и яростная волна нежности, пульсируя, билась в нем, все прибывая и прибывая, с каждым прибоем продвигаясь все дальше – к красной черте. Отчужденно, словно глядя со стороны, он сообразил, что поднимает ее с колен и ставит вровень с собой. Не важно, как она выглядит, как одевается, как ведет себя, но с ней нельзя обращаться так. Она заслуживает большего. Поспешные сношения в самолетных нужниках не для нее.
– Нет? – прошептала она, широко раскрыв свои янтарные глаза, и они вновь потянули из него жилы.
Он поцеловал ее губы и ощутил резкую боль в паху. Всхлипывая, она повторяла его имя, вздрагивая всем телом, и он понял, что она полностью потеряла контроль над собой. Отбросив в сторону яростную потребность собственного тела, он гладил ее глубокими, мягкими движениями рук. Она вонзила пальцы в его плечи, и звук ее коротких, неистовых всхлипов, нарастая, бился в его ушах.
– Фэб, дорогая, ты убиваешь меня. – С хриплым восклицанием он удвоил свои усилия. Когда она взорвалась, он проглотил ее крики.
Она упала на него; тело ее стало податливым и уязвимым. Он ощущал, как тяжело вздымается ее грудь. Она попыталась сомкнуть дрожащие бедра. Когда она застонала и обняла его, он понял, что ей не хватило поддержки. Он не мог бросить ее в таком состоянии и вновь начал гладить ее.
Она пробудилась незамедлительно. Она хватала ртом воздух, затем ее бросило в дрожь, ее крепкие бедра, как жернова, перетирали его запястье. Он попытался помочь ей сильными резкими толчками.
– Нет… Только с тобой.
Он крепко зажмурился, заставляя себя смириться с фактом, что его поезд уже не придет. Она вряд ли способна сейчас рассуждать здраво, поэтому ему придется решать за двоих.
– У меня с собой ничего нет, – солгал он. Она скользнула руками к его бедрам и легонечко поскребла там.
– Могла бы я?.. – Она указала головой, вопросительно глядя на него, и неуверенность ее взгляда щемящей болью отозвалась в его сердце. – Может быть, я смогла бы проделать это еще раз?
На ее горле хрупко дернулась жилка. Превозмогая себя, он застегнул джинсы.
– Все в порядке. Я отлично себя чувствую.
– Но…
Он смотрел мимо ее улетающих глаз. Руки его действовали не очень уверенно, когда он оправлял на ней свитер.
– Все сейчас спят, но, может быть, тебе лучше первой пробраться на свое место, как только ты приведешь себя в порядок?
Она делала отчаянные усилия, чтобы натянуть свои шорты, каждым движением задевая его. Справившись наконец с этой нелегкой задачей и разгладив последнюю складку, она вскинула ресницы. Он пытался улыбнуться ей.
– Как ты это делаешь? – спокойно спросила она.
– Делаю что?
– Действуешь так пылко, а затем превращаешься в кусок льда.
Вот оно что. Она посчитала себя отвергнутой. Сообразив это, он понял, что обидел ее.
– В данный момент я на грани срыва, – сказал он.
– Я не верю тебе. Как это Тулли называет тебя? «Айсберг»?
У него не было сил сражаться с ней, во всяком случае не сейчас, не после того, как он видел ее уязвимой и беспомощной. Он мог думать лишь о том, как заживить ее рану. Ему удалось придать нотки раздражения своему голосу:
– Опять начинается, не так ли? Стоит нам сойтись, и мы уже спорим… когда не целуемся. Я даже не знаю, почему так стараюсь быть хорошим парнем с тобой, хотя всегда нарываюсь на неприятности.
Ее припухлые губы дрогнули.
– Это называется быть хорошим парнем – то, что ты вытворяешь?
– Пожалуй, что да. И знаешь еще что? За тобой должок.
– За мной что? – Эти янтарные глаза больше не казались беззащитными, они начали разбрызгивать искры. Он внутренне усмехнулся.
– Ты мне должна, Фэб. Я выказал тебе малость уважения…
– Уважения? Вот уж не знала, что это так называется. Сарказм в ее голосе не совсем окреп, поэтому он усилил нажим:
– Это именно так. Но насколько я понимаю, никто здесь не ценит мое уважение по достоинству. А это означает, что ты обязана возместить мне убытки, и то, что я недополучил здесь, я планирую получить потом.
– Как ты собираешься это сделать?
– Я скажу тебе – как. Как-нибудь… В один прекрасный день. В любой понравившийся мне час. В любое время. В любом месте. Я собираюсь посмотреть на тебя и сказать тебе одно лишь словечко…
– Одно словечко?
– Да. Это будет пароль. «Сейчас». Просто одно словечко, «сейчас». И когда ты услышишь его, это будет означать, что ты должна бросить все дела и следовать за мной, куда бы мне ни заблагорассудилось. И когда мы доберемся до места, ты станешь моей собственностью. Абсолютной, как детский манеж для ребенка. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Он ждал взрыва, он был уверен, что она не отпустит его легко. Фэб никогда не лезла за словом в карман. Но она молчала.
– Ты все поняла? – повторил он.
– Думаю, да, – глубокомысленно сказала она. – Давай-ка я проверю, верно ли я все усвоила. Ты утверждаешь, что только потому, что ты не сумел взгромоздить себя на меня, скажем так, я задолжала тебе. Когда ты посмотришь на меня и скажешь «сейчас», я должна буду превратиться в твою рабыню, Я правильно поняла?
– Угу. – Камень на его душе скрипнул и откатился в сторону. Он начал получать удовольствие.
– И не важно, чем я буду в этот момент занята?
– Не важно.
– И не имеет значения, куда ты отведешь меня?
– Хоть в кладовую, где хранятся метлы, если мне это взбредет в голову. Это полностью на мое усмотрение.
Он играл с огнем и предвкушал момент, когда пламя вырвется из-под контроля.
– И даже если я буду работать? – спросила она с удивительным спокойствием.
– Пятьдесят на пятьдесят, что так оно и произойдет.
– Или окажусь на собрании?
– Ты оторвешь от стула свою хорошенькую попку и последуешь за мной.
– И даже во время совещания с комиссионером?
– Ты скажешь: «Прошу извинить, мистер комиссионер, но мне кажется, у меня вот-вот начнется понос, поэтому не обессудьте. Тренер Кэйлбоу, не могли бы вы проводить меня, на случай если я упаду в обморок и мне потребуется носильщик?»
– Поняла. – Она выглядела озабоченной. – А что, если я буду давать в это время интервью… ну, скажем, Фрэнку Гиффорду?
– Фрэнк хороший парень. Я думаю, он не осудит тебя.
Взрыв мог произойти в любую секунду. Он понимал это.
Она наморщила лоб.
– Я просто хочу расставить все точки над i. Ты говоришь «сейчас», и я обязана превратиться в твою… Как ты это сказал? В твой личный детский манеж?
– Именно это я и сказал. – Он весь подобрался.
– Значит, в детский манеж?
– Угу. Она глубоко вздохнула и улыбнулась:
– Это не так уж страшно.
Словно пораженный громом, он следил, как она поворачивает задвижку. Когда дверца закрылась, он откинул голову и рассмеялся. Она сделала это. Она опять переиграла его.
