Текст книги "Греховный соблазн"

Автор книги: Сьюзен Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 7

Маркиз взял напрокат маленький экипаж, которым мог бы править сам, привязал к задку лошадей и проводил Кристину по лестнице черного хода прямо к конюшне. Сейчас, в промежутке между завтраком и обедом, когда почти все местные жители собрались на рыночной площади, они смогли незамеченными покинуть гостиницу. Макс также заплатил хозяину столько, чтобы стереть из его памяти лица недолгих постояльцев, на случай если кто-то вздумает о них справиться. И они направились на север, прочь от поместья Темпл.

– Куда ты везешь меня? – лениво спросила Кристина, прижавшись к Максу, обнимавшему ее за плечи. – Не слишком далеко?

– И не уговаривай, – ухмыльнулся он, – я не собираюсь останавливаться по дороге.

Ее улыбка манила, звала, обещала…

– В таком случае… надеюсь, ты скоро найдешь гостиницу.

– В следующей же деревне. Обещаю. Владелец той, что в Дигби, сказал, что «Красный дуб» находится всего в пяти милях к северу, в полумиле от большой дороги. Уединенное местечко.

– Он так и сказал, «уединенное»?

– Нет, – солгал Макс, видя, как она смущена. Говоря по правде, хозяин сообщил это с гнусной плотоядной усмешкой, хотя прекрасно понимал, как опасно лезть в личные дела маркиза Вейла.

– Однако, если ты тревожишься о приличиях, почему бы тебе не представиться маркизой Вейл? Никто не вздумает проявлять ненужного любопытства.

– Ты не возражаешь?

– С чего бы это? Мы никого там не знаем и, даст Бог, не узнаем.

– Ты не думаешь, что кто-то… я хочу сказать…

– Нет, дорогая. Нет, – твердо заявил он. – Там мы будем совсем одни. Для Шейлы придуман вполне правдоподобный предлог: мой конь внезапно захромал, и мы вынуждены переждать, пока он поправится. Так что она наверняка утешилась, а остальные о нас думать забыли. Дэнни привезет нам смену одежды… потихоньку, – поспешно добавил Макс, заметив, как она встрепенулась. – Не волнуйся, он настоящее сокровище в таких делах.

– Еще бы! Думаю, он прошел хорошую школу.

– Нет, просто на него можно положиться. Он что-то вроде члена семьи.

– В отличие от моих родственников, которые ни за что не поняли бы такого…

– Праздника плоти?

– Да они выговорить не смогут подобной непристойности! – засмеялась она.

– И твоя сестра тоже?

Он знал мужа Шарлотты. Герцог отнюдь не был образцом супружеской верности.

– Не уверена. Когда мы на прошлой неделе обедали вместе, Шарлотта сказала нечто такое, что тогда показалось мне странным. Рассуждала о Джо Харли, его охотничьем домике и картинах… словно сама там побывала.

– Вы не делитесь друг с другом своими секретами?

– Думала, что делимся. С другой стороны, сомневаюсь, что рассказала бы ей о тебе.

– Боишься сплетен?

– Хочу сохранить воспоминания в сердце, а как только выложишь все кому-то…

– Все равно могут пойти слухи, так что лучше быть готовой заранее.

Кристина встрепенулась, но он покачал головой:

– Не от меня. Я никогда бы и словом не обмолвился, но у Шейлы собрались самые разные люди. Сама знаешь, как это бывает.

– Скучающие, пресыщенные, а иногда ужасные зануды. Не все, разумеется. Взять хотя бы тебя. Уж ты ни в коем случае не зануда.

– И хотя пресыщенный, но не слишком, – заметил он серьезно. Только уголки губ чуть дрогнули.

– А я восхищена вашей опытностью и пресыщенностью, милорд. И ничуть не жалуюсь.

– А я наслаждаюсь твоей восхитительной невинностью. Ах, как давно…

– Ты не забавлялся в постели с воплощенной неопытностью?

– Не испытывал подобных чувств.

– А я так никогда.

– Значит, нам обоим повезло, – тихо заключил он. Кристина затаила дыхание.

– Верно, – выдавила она наконец.

– Если и дальше будет везти, мы сможем удержать это редкое ощущение…

– Пока не наступит вторник и гости не разъедутся.

– Какой цинизм!

Макс, к собственному удивлению, обнаружил, что больно задет.

– Скорее практичность.

– Я не позволяю тебе быть практичной до утра вторника.

– Я и не… То есть хотелось бы навсегда забыть само это слово, но требовать такого – значит искушать судьбу. Все же ты дал мне больше, чем просто наслаждение. Ты подарил мне надежду.

– На что?

Он с нетерпением ждал ответа, почему-то желая услышать от нее нечто связанное с ним, хотя в глубине души понимал всю глупость подобных сантиментов. Они так далеки друг от друга, идут разными жизненными дорогами и нашли лишь одну точку соприкосновения: мимолетное удовольствие.

– На большую свободу. Большую самостоятельность. Я навеки у тебя в долгу.

Что она имеет в виду? Свободу заводить любовников? Неужели она подобно многим женщинам ее круга отбросит соображения порядочности и морали и станет менять любовников как перчатки?

– Какую именно свободу? – холодно уточнил он, словно имел на это право.

– Свободу не ждать, пока в моей жизни что-то произойдет. Свободу искать собственную дорогу и собственные наслаждения.

– Ты еще долго пробудешь в Англии?

Ему не следовало спрашивать. Не следовало лезть не в свои дела. Не следовало мечтать о том, чтобы стать источником этих наслаждений.

– Еще две недели. Потом мои мальчики вернутся домой на каникулы. В Силезии на Рождество всегда идет снег. А ты? Сколько еще времени проведешь здесь? – поспешно сменила она опасную тему: слишком тяжело было вспоминать о доме и детях.

– Сам не знаю.

У него уже был билет на судно, отплывающее в Штаты в четверг.

Последовало несколько минут неловкого молчания: снова окружающий мир вторгся в их импровизированную и незаконную идиллию.

Испытывая угрызения совести, изнывая под бременем вины, Кристина села прямее, отодвинувшись от Макса как можно дальше, насколько позволяло короткое сиденье.

– Может, нам стоит вернуться к Шейле?

– Нет.

Пусть он сомневается в своих чувствах и будущих планах, но в одном уверен твердо.

– А если я стану настаивать?

– Постараюсь переубедить тебя.

– А вдруг не сможешь?

Двусмысленность ответа была совершенно ясна.

– Послушай, мы уже почти на месте.

И в самом деле, впереди показалась узкая дорожка, ведущая к гостинице.

– Я не хочу ехать.

– Потому что знаешь: я в два счета сумею тебя переубедить.

– Прекрасно. Именно потому. Ты прав. Доволен?

– Не желаю быть правым. И хочу лишь одного: быть с тобой там, куда никто не вздумает явиться непрошеным.

– Нет, – покачала головой Кристина. – Я не могу.

Но он, не обращая внимания на протесты, свернул на дорожку.

– Ну… если ты настаиваешь, – язвительно бросила она, – тогда я опозорю тебя перед всеми.

– Попробуй! – звонко засмеялся Макс. Кристина чопорно поджала губы.

– Выходит, у тебя совсем нет стыда?

– Да, дорогая. Я потерял его сто лет назад. Но сомневаюсь, что он имеется у тебя.

– Ты мне угрожаешь?

– Всего лишь объясняю, что куда меньше забочусь о своей репутации, чем ты, – поддел он. – И если мне придет в голову, я не задумываясь подхвачу тебя на руки, унесу наверх, в одну из пустых комнат, и запру дверь. И ты ничего не сможешь со мной поделать.

– Похитишь меня насильно? Против моей воли? А как же владелец? Неужели он пальцем не шевельнет, чтобы мне помочь?

– Зависит от того, сколько денег он получит от меня.

– Значит, тебе знакомы правила подобной игры… Впрочем, чего ожидать от человека твоих моральных принципов!

– Вовсе нет. Я, как правило, не похищаю женщин. У меня в этом нет нужды, – мягко добавил Макс.

Кристина лишилась дара речи, потрясенная этим простым объяснением, мгновенно увидев себя в длинной очереди женщин, поддавшихся его чарам. И неожиданное воспоминание о разделенном с ним экстазе поставило ее лицом к лицу с неоспоримой правдой: она ничем не отличается от остальных. Но, может, на этот раз ей удастся справиться с искушением?

– Итак, мне предстоит стать исключением? – спросила она, надеясь, что приняла подобающе строгий вид.

Он ответил не сразу. Наверное, потому, что его чувства пребывали в смятении, а ее тон допускал множество истолкований. Он никогда не принуждал женщин, но и не верил подобно ей в слепой долг.

– Ты не исключение, если не пожелаешь им быть.

– Сомневаюсь, что пожелаю…

Опять. Опять эта нерешительность. Не похоже, что она яростно сопротивляется, однако, если действительно сомневается, у него хватит уверенности для них двоих.

– Почему бы нам на этот раз не выбрать самую широкую кровать? – вкрадчиво предложил Макс. – Чтобы мы смогли вдоволь наиграться, прежде чем я предложу тебе дюжину различных способов кончить. Тебя когда-нибудь связывали?

Он повернулся к ней и, увидев пламенеющие щеки, кивнул.

– Очевидно, нет. Может, предпочтешь связать меня? Ты никогда не повелевала мужчиной в постели?

Он едва заметно усмехнулся, забавляясь ее изумлением.

– Видимо, и это для тебя ново. Или я мог бы расцеловать тебя всю, от розовых пальчиков на ногах до нежных губок, и посчитать, сколько раз ты кончишь от одних лишь поцелуев…

– Будь ты проклят, – прошептала она сдавленным голосом, стараясь отрешиться от мириад соблазнительных сцен, плясавших перед глазами.

– Если захочешь чего-то еще, – невозмутимо продолжал Макс, – только дай мне знать.

– Желаю, чтобы ты отвез меня в Темпл.

– В самом деле?

– Д-да…

Едва слышный, робкий звук…

– Как жаль, дорогая, а я уже представлял, как вонзаю своего истомившегося петушка в тебя… медленно-медленно, чтобы ты чувствовала его каждым налившимся кровью, пылающим дюймом своей сочной киски. И когда я наконец погружусь глубоко, так чертовски глубоко, что ты ощутишь его в собственном горле, даже не подумаю выйти. Так и будешь лежать, заполненная до отказа мной, моими соками, моими ласками, пока твоя горячая маленькая щелка не насытится. – Наклонившись, он коснулся губами ее щеки. – Я бы заставил тебя кончить столько раз, чтобы ты потеряла счет… мы потеряли счет, и потом любил бы тебя еще и еще…

Она горела, таяла, умирала от жажды. Изнывающее лоно пульсировало так мощно, словно он уже вошел в него.

– Я не должна… – пробормотала она, судорожно сжимая кулаки. – Мы не должны…

Макс рывком притянул ее к себе.

– Должны, и не думай о… – Он раздраженно выдохнул. – Не думай о том, о чем думаешь. Сейчас ничто не имеет значения, кроме этого. Ты, я и это…

– Мне следовало бы взять себя в руки, – возразила она, слабея от желания. – Подумать о последствиях…

– И мне тоже. Но мне все и всегда сходило с рук, – заверил он так серьезно, что ее страхи отошли на второй план. Впрочем, может, сама Кристина нашла в себе мужество идти дальше? Или взяли верх ее так недавно проснувшиеся желания?

– Поверить не могу, что отважилась на такое… что сгораю от вожделения… Боже, Макс, в гостинице обо всем догадаются по нашим лицам!

– Никто ничего не узнает, – заверил он. – Кроме того, им положено угождать постояльцам. Люди приезжают каждый день и просят отвести им комнату. И я буду пристойнее самого папы. Вот увидишь.

Так и оказалось. Манеры Макса, как и почтительный тон, которым он обращался к своей краснеющей «супруге», были безупречны.

– Какой воспитанный молодой господин! – заметил владелец жене после того, как проводил постояльцев в лучший номер. – Наверное, священник, уж больно учтивый и приветливый.

– А может, и знатный лорд. Такие люди платят священникам за то, чтобы творили добрые дела в своих приходах. Да, а он сказал, что они хотят на ужин? Пошлю-ка я, пожалуй, Джимми за цыплятами к фермеру Уоттсу!

– Насчет ужина он ничего не говорил, но потребовал воду для ванны. Вроде бы сегодня они полдня скакали верхом.

– До чего же красивая пара, доложу я тебе. И влюблены друг в друга, – с легкой завистью вздохнула немолодая женщина. – Заметил, как он на нее смотрел? Не слишком благочестиво, я бы сказала.

– Он заплатил мне вдвое против запрошенного за то, чтобы их не беспокоили, так что мне плевать, кто там он на самом деле. Объяснил, что жена устала и хочет спать.

– В такое время? Да уж, у богатых нет никакого понятия о приличиях. Делают все, что в голову взбредет!

– И пусть делают. Хоть на голове ходят. Лишь бы денежки платили!

– Кстати, давай-ка их мне, – потребовала жена, протягивая руку. – На тот случай, если тебя вдруг потянет сыграть партию в карты. Не желаю, чтобы они перешли в карман Тому Бейли!

– Ну, как я выглядел? – прошептал Макс, схватив Кристину в объятия, едва за хозяином закрылась дверь. – Обращался ли со своей дорогой женой с той почтительностью, которой она заслуживает?

– Ты был всем, о чем только может мечтать жена, – кивнула она, завороженная его причудливой фантазией. – Могу поклясться, что ты – радость моей жизни.

– А ты – счастье моей.

Как он восхищал ее, как легко было бы влюбиться без памяти… если бы она не держала себя в руках. Но сейчас в ее голосе зазвучали дразнящие нотки, потому… потому что только последняя дурочка может принимать всерьез эту головокружительную авантюру, особенно с таким человеком, как Макс.

– Вы нашли нам поистине огромную кровать, милорд.

– Чтобы лучше ублажить тебя… и меня. И нас.

Его голос был непривычно мягок. В глазах сияла нехарактерная для него нежность.

Господь и вправду наделил его природным обаянием. Умением покорять женщин с одного взгляда. Как часто Макс повторял это другим любовницам?

Он услышал ее сожалеющий вздох.

– Я что-то не то сказал?

– Я не так искусна в любовных играх и словесных поединках. И поэтому чувствую себя не в своей тарелке. – Она слегка отстранилась. – Не уверена, что сумею казаться беззаботной, беспечной и бесшабашной, как того требует обстановка.

– Ошибаешься.

– Вряд ли. Ах, Макс. Признайся, как часто ты бывал раньше… с женщиной, которая тебя хочет?

– Никогда! – вырвалось у него. – Послушай, честность – редкое свойство… в подобных ситуациях, как и чувства, которые ты во мне пробуждаешь. И сейчас я способен думать о беспечности не больше, чем ты. Даю слово.

Но яснее всяких слов за него говорили глаза. Это немного утешало, однако отринуть жизненные принципы оказалось не так легко. И хотя она могла поддаться соблазну так же самозабвенно, как в Дигби, что-то изменилось. Больше это не минутный каприз, подогретый гневом и изменой. Они приехали сюда с определенной целью. И теперь ее переполняли сомнения.

– Я отчаянно хочу тебя и так же отчаянно не хочу. Понимаешь? Желаю остаться здесь с тобой навсегда или уйти за секунду до того, как не смогу сделать это, прежде, чем моя жизнь…

– Необратимо изменится. Знаю. Кольцо его рук сжалось чуть сильнее.

– Ты спросила, когда я покидаю Англию. Я должен был ответить «в четверг», но не сделал этого, потому что не уверен, что сумею оставить тебя. Поэтому не говори мне о бесшабашности.

Мир сошел со своей оси, куда-то покатился, и осталась одна надежная опора – его объятия.

– Но вчера мы даже не были знакомы, – ошеломленно пробормотала она. – Что происходит?!

Он долго не отвечал, и она вдруг испугалась, потому что его ответ так много для нее значил.

– Что бы там ни было, мы с этим справимся, – решил он наконец.

Как можно истолковать столь явную двусмыслицу? И более того, как Макс разделывается с чересчур любящими заявлять на него права дамами? Или она отдалась человеку, который исчезнет из ее жизни так же неожиданно, как появился?

– Прежде всего я не уеду в четверг.

В окружавшем ее жизнь мраке внезапно просияло солнце, и на этот раз она не стала доискиваться причин нахлынувшего счастья.

– Ты не представляешь, как я рада!

– Представляю, – возразил он с отчетливым, чуть тягучим американским акцентом. – Еще как представляю.

Вдруг разом обессилев, она прижалась к нему, положила голову на грудь и разрыдалась.

– Ну… ну… не стоит… – шептал он, гладя ее по спине. – У нас на это времени нет. За две недели нужно так много успеть!

Она подняла полные слез глаза:

– Вместе?

– Предлагаю тебе отказаться от всех приглашений и визитов. Ты будешь слишком занята.

– Правда? – вырвалось у нее с такой горечью, что Макс потрясенно кивнул. Сколько же раз ее обманывали и предавали?

– Слово чести, – улыбнулся он. – Поедем в Минстер-Хилл, а потом… вдруг мне вздумается посетить Силезию?

– Нет! Ни в коем случае!

Это невозможно, ведь там за ней следят родственники Ганса!

Она явно чем-то напугана!

– Об этом мы еще успеем поговорить.

– Нет, Макс, – настаивала она, упираясь кулачками ему в грудь. – Мы не станем об этом говорить. Это совершенно исключается. Понятно?

– Как скажешь.

Слишком уж он сговорчив!

– Я серьезно, Макс. Обещай мне.

– Я не сделаю ничего против твоей воли.

Туманные, неопределенные, тревожащие слова.

– Скажи, что не приедешь в Силезию.

– Я не приеду в Силезию, – повторил Макс и про себя добавил: «Но мог бы оказаться в Силезии, подвернись подходящий предлог». Как человек, выросший на Диком Западе в те времена, когда закон утверждался пулей и петлей, Макс умел позаботиться о себе.

– Спасибо, – облегченно выдохнула она.

– И тебе спасибо за то, что одобрила мой выбор кровати.

Времени и в самом деле было немного, не стоит тратить его на лишние споры. Поэтому он лениво протянул:

– Что предпочитаешь сначала: ванну или секс? Решать тебе, потому что я из кожи вон лезу, чтобы казаться истинным джентльменом, и никоим образом не собираюсь навязываться.

– Разве что самым восхитительным образом… по крайней мере я на это надеюсь.

– О, тут меня просить не нужно, chouchou[2]2
  Капустка (фр.).


[Закрыть]. Речь идет всего лишь о порядке событий.

– В таком случае мне не придется решать насчет секса, – усмехнулась она.

– Я принял решение за тебя, – подхватил он.

– Значит, я должна покориться?

– Или я должен услужить тебе, зависит от точки зрения.

– То есть намекаешь, будто я чересчур требовательна?

– Только в самых определенных и приятных случаях, вроде того, когда просишь рая на земле.

– Так я тебе все-таки нравлюсь?

– Да, черт побери! Так что не играй со мной, – прорычал Макс и, ошарашенный воздействием ее невинного кокетства, тем эффектом, который произвели ее слова, и обязанностями, которые они на него возлагали, тихо выругался, резко снял ее руки со своей груди и отступил, словно отгораживаясь от кандалов, какими неизменно представлялись ему искренние отношения. Сколько лет он ловко уклонялся от постоянных связей, и вот теперь добровольно сдается?

– Мне нужно выпить. А тебе?

Он огляделся в поисках несуществующего столика с напитками и, не дожидаясь ответа, сухо сообщил:

– Сейчас вернусь.

Услышав стук захлопнувшейся двери, Кристина подошла к окну и прислонилась лбом к стеклу. Прославленный донжуан потрясен! Она понимала, что он сейчас испытывает. Ее благополучный мирок тоже разлетелся на осколки: все традиции и законы, правила поведения и приличия сметены человеком, который дал ей столько счастья, что непонятно, как она могла быть довольна пародией на ту жизнь, которую считала настоящей.

Она тут же напомнила себе, что этот человек всего через две недели исчезнет навсегда. А может, и раньше.

Кристина вздохнула и потерла пальцем запотевшее пятнышко.

Очевидно, Макс расстроен или выведен из себя настолько, что нуждается в подкреплении. А это означает, что он вряд ли спокойно воспринимает происходящее… события или ситуацию…

Кристина снова вздохнула и нарисовала на стекле сердечко… как влюбленная, полная надежд девчонка, готовая отбросить суровую реальность ради блаженных грез. И за то время, что его не было в комнате, она намалевала целую гирлянду сердечек на всех окнах, словно заклинание счастья, и каждое было символом удачи, романтических стремлений и волшебных снов.

Но, услышав звук шагов, Кристина несколькими широкими взмахами поспешно стерла все доказательства своей глупости и повернулась к двери как раз вовремя, чтобы увидеть входившего Макса. Руки его были заняты блюдом с румяными яблоками, поверх которых возвышались губка, бутылка бренди и два стакана. На его лице сияла широкая улыбка.

– Я пришел с подарками. Миссис Бегшот подумала, что моя леди жена должна попробовать ее особенных яблок. Губка… ну… я попросил новую, специально для нашей ванны. Правда, посоветовал мистеру Бегшоту не слишком спешить с водой. Надеюсь, ты не возражаешь, но иначе она бы остыла. Я сказал, что ты спишь. Поразительно, как в подобных случаях ложь громоздится на ложь! Не то чтобы я раньше проделывал такое… поверь, никогда. Но, так или иначе, спускаясь вниз, я решил, что больше всего на свете хочу быть с тобой и держать тебя в объятиях, и черт с ним, со всем остальным. Надеюсь, ты не возражаешь, а если возражаешь, помни, что я вешу вдвое больше тебя и не менее чем на фут выше, так что подумай о последствиях. И учти, что пока я пытаюсь договориться миром.

Он может озарить ее сердце единственной улыбкой и превратить из законченного скептика в озорную, сумасбродную девчонку.

– А мне кажется, что ты потребуешь гораздо большего и не удовольствуешься тем, что можешь просто держать меня в объятиях, – кокетливо бросила она. – Надеюсь, ты не возражаешь, а если возражаешь, помни, что я собираюсь сорвать с тебя одежду с полным пренебрежением к твоим желаниям и овладеть тобой, хочешь ты этого или нет. – Ее улыбка была ярче солнца. – И учти, что пока я пытаюсь договориться миром.

– Похоже, эта бутылка мне не понадобится, – вздохнул он, ставя вышеуказанный предмет на стол.

– Вряд ли у тебя будет время пить, если только не явишь чудеса проворства.

– Честно говоря, я на это способен, но на ум приходят гораздо более приятные способы пустить в ход столь редкий талант.

– И что бы ты ни говорил на этот раз, я разденусь быстрее тебя.

Он с деланной угрозой шагнул к ней, но Кристина ловко увернулась и, зазывно качнув бедрами, отошла в шелесте юбок.

– На твоем месте я бы поторопилась.

– Не беспокойся за меня, моя дорогая жена. Я не отстану.

– А вот это мы еще посмотрим, мой дорогой муженек. И это слово, пусть и брошенное в шутку, растеклось сладостью у нее во рту.