Текст книги "Звезды Сан-Сесильо"
Автор книги: Сьюзен Барри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
ГЛАВА 15
На следующее утро Лайза столкнулась с проблемой, что же ей делать в ближайшем будущем. На самом же деле проблемы никакой не было, потому что она думала об этом всю ночь. Она не могла уснуть, оказавшись в постели, несмотря на физическое утомление, и поняла, что это оттого, что ее ум и нервы так возбуждены, что нечего и пытаться уснуть.
Но с первыми золотистыми лучами утра она уже знала, что будет делать. Она должна немедленно увидеться с Хулио Фернандесом и спросить его, не позволит ли он без проволочек вернуться на виллу вместе с Жиа, так как иначе она не сможет более оставаться в Испании. Разумеется, нельзя больше оставаться в Мадриде и продолжать ветреную жизнь, которая, как считала мисс Трейси, дает ей желанную передышку. Это, конечно, так и было, но вести такую жизнь по-прежнему, даже если мисс Трейси так добра и великодушна, просто невозможно. Невозможно, во-первых потому, что она не может и дальше пользоваться добротой мисс Трейси, а во-вторых потому, что теперь, когда она знает, что обладает некоторой физической привлекательностью для доктора Фернандеса, чем скорее она скроется с его глаз, тем будет лучите. Но она обещала заботиться о его дочери, пока девочка не пойдет в школу, а это продлится до осени, которая уже не за горами. А потом – потом она уедет домой.
Лайза закусила губу и начала перебирать свой гардероб, чтобы упаковать некоторые вещи. Она была уверена, что после прошлой ночи доктор разрешит ей сразу же уехать вместе с Жиа, чтобы избежать опасных положений, встречаясь с нею в обществе, на приемах у своих друзей, которые, безусловно, сочтут несколько странным, если он еще раз повторит то, что сделал вчера вечером: исчезнет до окончания бала с гувернанткой своей маленькой дочери, по-видимому, в предвкушении удовольствия провести с ней время.
Кто поверит, что он отвез ее домой просто потому, что волновался за нее? И именно это волнение и стало причиной тех блаженных мгновений возле закрытой двери квартиры мисс Трейси, которых она никогда не забудет, потому что вряд ли в ее жизни будут еще такие счастливые мгновения!
В Лайзе не было тщеславия, и хотя Рикардо Эспинахо не устоял перед ее английской внешностью, а Питер проявлял все симптомы влюбленности, доктор Фернандес заметно отличался от этих двух молодых людей и просто не мог позволить себе влюбиться в гувернантку своей дочери!
Он поддался стремлению поцеловать привлекательную девушку, но ничего более серьезного ему и в голову не придет!
Лайза так уверила себя в этом, что почувствовала легкую тошноту, укладывая свои чемоданы.
Даже если ему что-нибудь придет в голову, есть еще донья Беатрис… Донья Беатрис, женщина той же породы, в планы которой входит выйти за него замуж! Совершенно очевидно, все их друзья думают на этот счет так же.
Следовательно, вдвойне важно сразу удалиться туда, где ее присутствие стало бы как можно более незаметным.
Войдя в комнату Лайзы, как всегда в своем купальном халате, тетушка Грайзел немало удивилась, увидев свою юную гостью на ногах в столь ранний час.
– Дорогая моя, да вы неутомимы! – заявила она. Затем взгляд ее упал на постепенно заполняющийся чемодан, но она не сделала по этому поводу ни малейшего замечания.
– Что произошло вчера ночью? – осведомилась она. – Хуанита сказала, что доктор Фернандес привез вас домой и вы выглядели очень усталой. Вечер оказался для вас слишком тяжелым?
– Нет, но во время танца у меня подвернулась нога, и доктор Фернандес был так любезен, что предложил отвезти меня сюда. – Она немного виновато взглянула на свою хозяйку. – Надеюсь, не было невежливым исчезнуть подобным образом? Вы ничего не имели против? Сеньора Эспинахо не обиделась? Доктор Фернандес обещал оставить ей записку и объяснить причину нашего ухода.
– Ну, никакой записки он не оставил, дорогая, но это неважно! Думаю, большинство гостей видели, как вы уходили, и донья Беатрис, разумеется, тоже!
Она помолчала.
– Рикардо, похоже, немного расстроился, когда вы ушли, и Питеру, думаю, это было неприятно, но доктор Фернандес не тот человек, чтобы принимать во внимание такие мелочи. Очевидно, он решил, что вам необходимо лечь в постель, вот и привез вас домой.
Снова пауза.
– Как сегодня ваше колено?
– Лучше. – Лайза взглянула на него так, словно о нем и забыла. – Намного лучше, спасибо.
– А почему вы так рано встали?
Неожиданно Лайза решила, что лучше все объяснить мисс Трейси.
– Мне показалось, что я должна вернуться на виллу. Мой отпуск и так был достаточно долгим. Правда, – почти извиняющимся голосом говорила она мисс Трейси, пока та проницательным взглядом смотрела на девушку, – я замечательно провела время! Вы были ко мне так невероятно добры, но я не могу больше испытывать ваше гостеприимство, и мне кажется, Мадрид – не то место, где мне следует оставаться…
– Это доктор Фернандес вчера ночью попросил вас вернуться на побережье?
– Нет, но я чувствую, что мне следует уехать. Видите ли, он настаивает па том, чтобы выплачивать мне жалованье, а я же не могу получать деньги за красивые глаза…
– Полагаю, что так, – прошептала мисс Трейси, пристально глядя на атласное покрывало и усаживаясь поудобнее на краю постели.
– Поэтому сегодня я решила повидаться с ним и спросить, могу ли я сейчас взять с собой Жиа. В конце концов, девочке вовсе не полезно жить в Мадриде в такую жару, ей необходим свежий морской воздух. И я хочу взять ее с собой!
Мисс Трейси поднялась, по-прежнему пристально глядя Лайзе в глаза.
– Вы хотите уехать из Мадрида, потому что будете чувствовать себя в большей безопасности, не сталкиваясь с вашим хозяином на приемах, как это произошло вчера вечером, не так ли? – очень ласково произнесла она.
Лайза молча кивнула, а мисс Трейси глубоко вздохнула.
– Бедное дитя! – воскликнула она. – Я надеялась, что вы, может быть, на время увлечетесь Питером или каким-нибудь другим молодым человеком, с которым я могла бы вас познакомить. Но кажется, я немного опоздала.
Лайза нервно проглотила комок в горле:
– Да, боюсь, вы немного опоздали!
– В таком случае, – произнесла старшая женщина, подойдя к окну и любуясь панорамой утреннего Мадрида, – я нахожу разумным ваше желание уехать. А как только вы сможете окончательно освободиться, я тоже вернусь домой, в Англию.
– Я освобожусь, – твердо ответила Лайза, словно давая торжественную клятву.
Мисс Трейси подошла к ней и погладила ее светлые волосы.
– Ничего, дитя мое, вы молоды и… – Она снова вздохнула и замкнулась в себе. – Вы знаете, где живет доктор? У него роскошная квартира в старом городском доме, но я думаю, что все время у него расписано. Не позвонить ли вам ему и убедиться, что он свободен? Его консультационный кабинет находится в другом месте, но секретарша могла бы сообщить вам, примет ли он вас.
– Нет, думаю, я поеду прямо к нему на квартиру, – сказала Лайза, сама не совсем отчетливо понимая, почему приняла такое решение. Она вовсе не горела любопытством увидеть квартиру доктора. – Сейчас еще рано, и, думаю, я почти наверняка застану его дома!
– И вы не позвоните?
– Нет, нет, я не буду звонить!
Странно, думала она позже, как одно только импульсивное решение может повлиять на всю будущую жизнь!
Если бы она позвонила секретарше Хулио или даже ему самому, она, вероятно, не налетела бы на донью Беатрис, пребывавшую в одиночестве в роскошно обставленной гостиной, окна которой выходили на одну из наиболее тенистых аллей Мадрида.
Донья Беатрис ходила по комнате и переставляла в вазах цветы. Хотя час был ранний, а лечь спать ей наверняка удалось лишь глубокой ночью, донья Беатрис выглядела вызывающе свежей и безукоризненной в нежно-сером шелковым костюме с легкой белой отделкой и в туфлях ручной работы на очень высоких каблуках, делающих ее элегантные ножки меньше и красивее, чем на самом деле.
– Доброе утро, мисс Уоринг! – приветствовала она Лайзу, когда слуга почтительно препроводил ее в гостиную. – Сейчас еще довольно рано для визита к вашему хозяину, не так ли? И между прочим, он очень занятой человек, о чем, вероятно, вы не догадывались, и в это время обычно никого не принимает!
Ее голос был холоден, как лед, а в руках она держала розу на длинном стебле. Во время разговора ее унизанные кольцами пальцы с темно-красными ногтями нарочито грациозно ласкали лепестки цветка.
– Простите, – ответила Лайза. – Я знала, что доктор Фернандес занятой человек, но мне просто необходимо увидеться спим!
– Это меня не слишком удивляет, – протянула донья Беатрис. Она открыто враждебно оглядела молоденькую англичанку в простеньком полотняном платьице. – Дорогая моя мисс Уоринг, может быть, вы этого и не осознаете, но вы почти неестественно простодушны. С самого начала мне стало ясно, что как гувернантка вы оставляете желать лучшего, но, хотя доктор Фернандес необыкновенно привлекательный мужчина, даже я не могла предположить, что вы станете угрозой его репутации! Мисс Уоринг! – Она приблизилась к девушке, продолжая ласкать розу. – Вчера вечером вы всех удивили, воспользовавшись неожиданной встречей, чтобы заставить его увезти вас с частной вечеринки в необычно ранний час, а так как он не вернулся обратно, можете себе представить, что подумали его друзья. И что подумала бы я, если бы не знала его немного лучше, чем вы. Лайза похолодела от унижения и запнулась.
– Боюсь, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
– Не понимаете? – высокомерно посмотрела на нее донья Беатрис. – А по-моему, вы все прекрасно понимаете! Но позвольте мне сказать вам одну вещь. Мы с доктором Фернандесом очень скоро поженимся – все формальности уже улажены, – хотя мы еще не известили наших друзей. И мне не нравится, что молодая девушка вроде вас теряет из-за него голову! Вы здесь ни в чем не виноваты, как я уже сказала, доктор Фернандес очень привлекательный мужчина, а вы так молоды! Но я знаю, что уже в течение нескольких недель вы доставляете ему определенные затруднения, и он попросил помочь ему, прежде чем эти затруднения станут слишком острыми. Он попросил меня забрать Жиа и привезти ее сюда, в Мадрид, что, могу добавить откровенно, причинило мне некоторые неудобства!
– Но я никак не могу понять, о чем вы говорите! – взорвалась Лайза. Она была белой как простыня, и от удара пульс ее бешено колотился. – Вы говорите, я доставила затруднения доктору Фернандесу?
– Боюсь, что очень много затруднений, – довольно ровным голосом ответила донья Беатрис. – Вам, вероятно, этого не понять, но для доброго человека видеть девушку в слезах, якобы переживающей притворный шок после стычки с полубешеной собакой и открыто взывающей к тому, чтобы оказаться в его объятиях и там получить утешение, более чем затруднительно! А вчера вечером вы еще и подвернули ногу! Не сомневаюсь, были и другие случаи, возможно намного искуснее продуманные. Так можно ли удивляться, что доктор Фернандес скорее всего не согласился бы принять вас сегодня утром, даже если бы он и был здесь?
Лайза побелела вплоть до губ, а глаза ее напоминали глаза раненого зверька.
– Я не понимаю, как вы можете говорить подобные вещи, – произнесла она с тяжелым вздохом. – Я никогда, никогда не ставила доктора Фернандеса в затруднительное положение! Это правда, что я, – она вспомнила вчерашнюю ночь и густо покраснела, – я была испугана, когда на меня напала собака, но я не нуждалась ни в каком утешении. О! – она прикоснулась рукой ко рту, как человек, сделавший для себя страшное открытие. – Вы говорите, доктор Фернандес жаловался вам на меня? И попросил вас забрать Жиа?
– Ну, дорогая моя, он не жаловался на вас так уж прямо, но я смогла понять, что он в затруднении. Я понимаю, что он чувствует себя довольно беспомощным, потому что нанял вас, а вы не оправдали его ожиданий. Первый шок он получил, когда застал вас на пляже с этим вашим английским дружком, Питером Гамильтоном-Трейси, после чего его доверие к вам было подорвано. Но, думаю, он намеревался и дальше держать вас на службе, если бы не начал подозревать, что ваш интерес с этого юноши Гамильтона-Трейси переносится на него! Это его очень обеспокоило.
– Понятно, – сказала Лайза, собираясь уйти, но потом, передумав, обернулась к донье Беатрис. – Вчера вечером, – заставила она себя произнести, глядя прямо в глаза донье Беатрис, – доктор Фернандес сказал, что хочет, чтобы я вернулась на виллу вместе с Жиа, как только вы будете готовы расстаться с ней. Но это, полагаю, теперь уже не так?
– Боюсь, что да, – отрезала донья Беатрис презрительным тоном. – На самом деле мы все уже решили насчет Жиа, и она возвращается на виллу. Неделю или две она поживет с моими друзьями – друзьями, у которых тоже есть дети ее возраста и у которых тоже вилла на берегу моря. Там Жиа будет счастлива и довольна. По крайней мере она поживет там до школы.
– А вы и насчет школы все решили? – приглушенным от волнения голосом спросила Лайза.
Донья Беатрис утвердительно кивнула.
– Думаю, да… Она пойдет в школу в Англии, – добавила она. – Ее мать была наполовину англичанкой, хотя вам, вероятно, это неизвестно?
– Нет, мне это известно, – призналась Лайза.
– И она отличалась редкой красотой! – с пафосом сообщила ей испанка. – Доктора Фернандеса потрясла ее смерть, настолько потрясла, что некоторое отсутствие интереса к дочери, в котором вы могли его заподозрить, явилось исключительно следствием шока, перенесенного им после смерти жены. Некоторые мужчины болезненно переживают подобные несчастья, особенно когда рождение ребенка влечет за собой потерю гораздо более драгоценной жизни!
– Да, я понимаю! – машинально ответила Лайза. Именно так ей все и представлялось. Хулио Фернандес любил один раз – и любил глубоко, и даже донье Беатрис, похоже, никогда не удастся снова вызвать в нем подобное чувство! Это единственное, в чем она могла бы посочувствовать донье Беатрис!
Но в ее душе не нашлось места сочувствию. Она была так ошеломлена и взволнована, что не смогла бы сочувствовать никому. Лайза повернулась.
– Простите, что побеспокоила вас так рано, – произнесла она, контролируя свой голос. – Я сейчас уйду!
– По-моему, вы все это принимаете слишком близко к сердцу, – услышал а она донью Беатрис. – Будет легче, если вы вернетесь в Англию без всяких отсрочек. В конце концов, на родине у вас могут появиться и другие интересы. Я передам доктору Фернандесу, что вы сами приняли решение вернуться домой!
– Да, прошу вас, сделайте это! – Какое бы решение она сейчас ни приняла, ей уже не смыть того унижения, которое она навлекла на себя вчера вечером. Он обнял ее, чтобы утешить, полагая, несомненно, что она очень нуждается в таком утешении, а она позволила ему это!
Ей казалось, что она почти лишилась зрения и слуха от пережитого. Выйдя на солнечный свет, она восприняла Мадрид жаркой ловушкой, сотворившей с нею нечто непоправимое.
ГЛАВА 16
Когда Лайза появилась в квартире мисс Трейси, та с первого взгляда поняла, что разумнее всего не задавать девушке сейчас никаких вопросов. Но когда Лайза сообщила, что собирается немедленно уехать домой, она не только проявила беспокойство, но и выразила его.
– Но, дорогое мое дитя, вы не можете этого сделать! Если под «возвращением домой» вы подразумеваете отъезд в Англию, вы не можете сделать это так внезапно!
– Могу, – ответила Лайза, – и я должна сделать это! Выражение лица тетушки Грайзел стало безнадежным.
– Чувствую, что меня это не касается, так что я и не собираюсь допытываться до причин, – сказала она девушке, – но я очень полюбила вас, и меня беспокоит ваше благополучие. Так получилось, что я узнала – в Англии у вас почти никого нет, так что же вы будете делать, вернувшись туда? Вы не можете существовать без денег, а рассчитывать на то, что вы немедленно сможете найти работу, также не приходится!
– Я очень быстро найду работу, – попыталась убедить ее Лайза безжизненным голосом. – С детьми, разумеется, – добавила она. – Всегда найдутся дети, которых нужно нянчить!
– Чужие дети! – заметила мисс Трейси. – Пройдет время, дорогая, и вам неудержимо захочется иметь собственных детей!
Увидев, что девушка вздрогнула, как раненое существо, мисс Трейси подошла к ней и обняла за худенькие плечи.
– Смотрите, дитя, я сказала, что не собираюсь мучить вас расспросами, и я не буду этого делать, если вам просто невыносима сама мысль об этом. Но не ответите ли вы мне на один вопрос? Вы виделись сегодня с доктором Фернандесом?
– Нет, – буквально прошептала Лайза.
– А с кем же вы виделись?
– Я видела донью Беатрис!
– О! – воскликнула тетушка Грайзел, уставившись на Лайзу. – И донья Беатрис сказала или сделала что-то, что так расстроило вас?
Лайза молчаливо покачала головой и призналась:
– Больше нет необходимости, чтобы я воспитывала Жиа. Насчет нее уже есть другие планы, а донья Беатрис скоро собирается выйти замуж за доктора Фернандеса!
– Все понятно, – подытожила тетушка Грайзел и отошла от Лайзы. Подумав, она вернулась к девушке и, придав своему голосу и виду строгую деловитость, заявила: – В таком случае, вероятно, вам нужно как можно быстрее уехать домой, но, должна сказать, я не вполне понимаю, почему вам дают отставку подобным образом. Донья Беатрис пока еще не жена доктора Фернандеса, и здесь может быть какая-то ошибка. Вероятно, если я сама позвоню доктору по телефону…
– Нет, нет! – почти истерически воскликнула Лайза, а тетушку Грайзел вдруг осенила мысль.
– Прекрасно, моя дорогая, но, полагаю, вы должны увидеться с ним перед отъездом?
– Я больше не увижусь с ним, – поджала губы Лайза и стала совершенно непохожей на обычную милую Лайзу. – Я больше никогда не увижусь с ним!
Именно это она и имела в виду. Покинув Испанию, она сделает все возможное – а только ей известно, как это будет трудно! – чтобы вычеркнуть его не только из своей жизни, но и из своих мыслей, потому что она никогда не ожидала такого предательства. Он говорил о ней с другой женщиной – женщиной, на которой собирается жениться и которая враждебно настроена к Лайзе. Он признался ей, что молодая англичанка постоянно ставит его в неловкое положение, хотя когда и как – Лайза не понимала. Только вчера вечером она, сочтя, что с их стороны неразумно покидать бал вместе, даже не попрощавшись с хозяевами, напомнила ему, что это может не понравиться донье Беатрис! Но он довольно резко осадил ее, попросив оставить в покое донью Беатрис. А спустя немного времени он поцеловал ее, словно давно уже хотел это сделать!
Всю ночь она не спала, ощущая прикосновение его губ! То, с каким желанием они сомкнулись с ее губами, то, что он шептал ее имя, повторяя его снова и снова, и крепко прижимал к себе, – не было односторонним порывом с ее стороны и попыткой соблазнить его. Может быть, он жалел ее – вероятно, это так, – но ему не следовало в своей жалости переходить все границы дозволенного.
В конце концов, в течение всего вечера она не была обделена поклонниками! Она не стояла во время танцев в ожидании партнеров!
Но сейчас ей было слишком тоскливо, чтобы глубоко задумываться о том, почему он повел себя именно так. Она лишь знала, что отныне при самом упоминании ею имени всегда будет испытывать унижение, и это не давало ей покоя, как песок на зубах. Она никогда не представляла себя такой униженной и отвергнутой.
– Послушайте, Лайза, – донесся до нее голос мисс Трейси, – если вы вернетесь в Англию, где вы будете жить? У вас есть какие-нибудь друзья, у которых вы могли бы остановиться на первых порах?
Лайза не потрудилась ответить на последний вопрос.
– Я найду себе комнату, – успокоила она мисс Трейси. – На ночь или две остановлюсь в отеле, а потом подыщу себе комнату. А может быть, если мне повезет, я найду ее сразу же.
– Вам не следует хвататься за первую же попавшуюся работу. Послушайте меня, Лайза, – настаивала она, – у меня есть небольшой коттедж в Корнуэлле, который сейчас пустует. Там бывает лишь женщина, которая присматривает за ним. Она сможет позаботиться о вас. Я хочу, чтобы вы поехали туда и остановились там, пока не найдете себе работу по душе. Но, прошу вас, не кидайтесь на что угодно! Я очень полюбила вас, Лайза, – немного печально произнесла она, – и надеялась, что вы поживете со мной подольше, но понимаю, что вы не можете. Не вполне понимаю почему, но вы должны уехать. А если так, то почему бы вам не поехать в коттедж Трессида?
– Коттедж Трессида? – невнятно, как эхо, прозвучал голос Лайзы.
– Да. Он стоит на краю утеса и очень живописен. Вас там никто не побеспокоит, а моя женщина сможет готовить вам еду и делать все остальное, если вы захотите. Если вы сможете вынести деревенскую жизнь, то можете там жить хоть всю зиму. Хотя в зимние месяцы там, вероятно, одиноко… – с сомнением добавила она.
Лайза внезапно приняла решение.
– Коттедж Трессида? – повторила она. – Я поеду туда! Ее лицо вдруг осветилось при мысли об избавлении от всего и всех, что связано с последними несколькими месяцами. И тут же ее осенило, какой же неблагодарной выглядит она в глазах мисс Трейси! Лайза бросилась к ней и стала умолять ее поверить, что она с радостью пожила бы с ней подольше, но не может.
– Вы так добры, так беспредельно добры! Это были замечательные две недели! До вчерашнего вечера я просто наслаждалась пребыванием здесь!
– Правда? – прошептала мисс Трейси, но в голосе ее звучало недоверие. – Я не знаю, как воспримет Питер ваше внезапное исчезновение… Да и что я скажу доктору Фернандесу, если он заявится сюда?
– Ничего! – незамедлительно ответила Лайза. – Просто скажите, что мне понадобилось уехать!
– А вам не кажется, что было бы правильнее дать ему понять, почему вам пришлось уехать?
– Нет, нет! – ужаснулась Лайза. – Пожалуйста, ничего не говорите ему! Только попросите его передать Жиа, что я по-прежнему люблю ее!
Всю дорогу в Англию она думала о Жиа и отчетливо понимала, что девочка будет так же несчастлива, как и она, из-за происшедшего. Жиа полюбила ее, Жиа верила ей, а теперь она исчезает из ее жизни, как и из жизни доктора Фернандеса. Девочка переживет разлуку, может быть тяжело, но отцу она не доставит ничего, кроме облегчения!
У Лайзы болезненно горели щеки, когда краска обжигала ее кожу при воспоминании о том, в какое неловкое положение поставила она доктора и как он облегченно вздохнет, узнав, что больше с ним никогда не случится подобной неприятности!
Когда она достигла берегов Англии, серое небо и пронзительный, холодный ветер напомнили ей, что лето уже прошло, и по мере приближения к Корнуэллу это ощущение становилось все сильнее и сильнее. На море сильно штормило, а в опасной близости от него вздымался над пустынным пляжем утес, на краю которого белел небольшой коттедж. Окна комнат верхнего этажа коттеджа напоминали пустые глазницы, и лишь одно окно – окно узкого холла – безнадежно смотрело на дорогу, словно ожидая кого-то, кто войдет в дом и согреет его своим присутствием.
У Лайзы возникло чувство, что она не тот человек, который сможет вдохнуть жизнь в этот старый дом, когда шофер такси выгрузил ее чемоданы на дороге примерно в дюжине ярдов от ворот коттеджа. На самом же деле к воротам коттеджа фактически не было никакой дороги, и таксист решил не рисковать, подведя свой автомобиль слишком близко к краю обрыва.
– Простите, мисс, но я не имею ничего против того, чтобы отнести ваши чемоданы, – сказал он. Подойдя к зеленой входной двери, он попросил ключ. – Немного уединенное место для такой молодой женщины, как вы, – заметил он, открывая дверь, – но, полагаю, вы любите море?
Казалось, что сам он не разделял этого чувства.
Перед Лайзой мелькнули воспоминания о пестрых, шелковистых волнах, разбивающихся о берега Коста-Бравы, и о вилле в саду, которую она никогда больше не увидит! Вилла, сверкающая рядом с постоянно целуемыми солнцем водами моря, среди розово-красных и изумрудно-зеленых скал, на которые они с Жиа так часто забирались в своих купальных костюмах! Лайзе стало страшно очутиться после такого пиршества природы в этом мрачном месте. Правда, однажды она провела в Корнуэлле очень веселый отпуск, который тогда привел ее в восхищение. Но Корнуэлл – не Коста-Брава!
А Коста-Брава – не Мадрид!
– Да, я очень люблю море, – призналась она и, дав, к удивлению таксиста, щедрые чаевые, простилась с ним и вошла в облицованную камнем кухню. Миссис Пенденнис оставила ей бутылку молока в кладовой, буханку свежего хлеба в хлебнице, четвертушку чая около наполненного чайника, который оставалось только включить в сеть, и записку, в которой объясняла, что у ее младшенького заболели зубки и ей пришлось отправиться с ним к врачу, так что раньше завтрашнего дня она не появится.
Постели в обеих спальнях были постелены, а включив обогреватель, Лайза даже смогла бы принять ванну.
Лайза оглядела пустую, холодную маленькую кухню и спросила себя, может ли она, собрав всю свою волю, принять ванну?
Дорога из Испании вымотала ее как морально, так и физически, и все, чего ей хотелось сейчас, так это добраться до постели и забыться, погрузившись в мягкие, чистые простыни.
Вероятно, завтра утром лучи солнца вернут ей нормальное состояние и придадут мужества посмотреть в лицо своему будущему.
Но ночью ветер усилился, а к утру море не просто билось о камни на пляже, оно, казалось, стучало в стены коттеджа. Дождь лил как из ведра, омывая окна, а потоки воды несли огромные белые хлопья, похожие на мыльную пену.
Все утро Лайза просидела дома, затем надела макинтош и отправилась сквозь бурю в ближайшую лавочку, где несколько пополнила свои запасы и узнала, что младшему сыну миссис Пенденнис стало нехорошо у дантиста и вернее всего сегодня она тоже не появится. Хозяйка лавочки посочувствовала Лайзе, узнав, что девушка живет в коттедже одна, и выразила мнение, что буря будет еще сильнее.
– Здесь это частенько случается, – зловеще заметила она.
Буря действительно усилилась еще до наступления вечера, а к ночи нервы Лайзы были окончательно расшатаны беспрестанным пронзительным визгом ветра и ударами воли о скалу, поддерживающую коттедж.
Она зажгла огонь в камине и села возле него, пытаясь отвлечься чтением одной из книг, оставленных мисс Трейси. Около девяти часов она приготовила себе горячий чай и положила грелку в постель. Хотя формально лето еще не кончилось, но из-за бури стало очень холодно, если только это не был холод отчаяния и безнадежности, несмотря на все попытки Лайзы обеспечить себе комфорт.
Она подумала, что так будет продолжаться всю зиму, в течение которой ей придется прятаться от действительности в коттедже мисс Трейси, не видя никого, кроме миссис Пенденнис и лавочницы, и заботясь только о том, чтобы запасы провизии в кладовой не иссякли.
В то время, как далеко в Мадриде!..
Она улеглась в постель с грелкой и – вероятно, потому, что там было так тепло и уютно – прекрасно спала всю ночь, глубоко и без всяких сновидений, несмотря на бешеный шторм.
А утром, проснувшись и сев в постели, она увидела в окне, что буря утихла, ярко сияет солнце и все вокруг окрашено в восхитительно свежие зеленые, голубые и золотистые тона.
Зеленый, золотистый, голубой мир!.. И немного похоже на Коста-Браву!
Моментально вскочив с постели, Лайза вымылась, оделась и, не завтракая, вышла из дому. Она остановилась, восхищенная красотой, открывшейся перед ней.
Прямо перед коттеджем был разбит крошечный прелестный садик, из которого к пляжу спускалась каменистая тропинка, вьющаяся между острыми, как зубы дракона, скалами, серыми, как шиферные крыши, покрытые инеем. Скалы оставались еще мокрыми и скользкими от влаги, медленно испаряющейся под жаркими лучами солнца.
Солнце этим утром грело на редкость сильно и жарко, но доброжелательно, словно извиняясь за вчерашнее ненастье.
Ничто при этом солнечном свете уже не казалось таким плохим, как на самом деле, и Лайзе хотелось вобрать солнце всем телом, всем своим существом, как успокоительный бальзам.
Но садик был частично затенен стенами дома, так что Лайза пробралась к краю скалы и начала спускаться по тропинке.
Сандалии на кожаной подошве, которые надела Лайза, скользили по влажным камням. На полпути она почувствовала некоторую неуверенность и оглянулась назад. Когда она увидела стену скалы, которая осталась так далеко позади, ее неуверенность стала еще больше, потому что крошечный коттедж показался ей почти недостижимым, а до пляжа было еще довольно далеко.
Лайза всегда не особенно хорошо переносила высоту и теперь поняла, что сделала глупость, не подкрепившись хотя бы чашкой чая. Вчера она почти ничего не ела – не было аппетита, да и что за интерес готовить еду только для себя одной? Сейчас она ощущала внутри довольно неприятную пустоту.
Она посмотрела вниз, и голова у нее закружилась. А когда посмотрела вверх, ей захотелось припасть к земле и схватиться за острые как иглы скалы, окружавшие ее.
А внизу водоворотом кружилось море, и брызги сияли в солнечных лучах. И лишь чайки пронзительными криками напоминали ей, что она не одна в этом затерянном мире.
Лайзу охватила легкая паника. Ей придется попытаться подняться на скалу; о том, чтобы продолжать спуск на пляж, не могло быть и речи!
Внезапно не очень отдаленный голос приказал ей оставаться на месте. Она поглядела наверх и увидела, что кто-то приближается к ней. С такого расстояния да при бьющем в глаза солнце она не могла различить, мужчина это или женщина. Но когда человек подошел ближе, она по голосу определила, что это, безусловно, мужчина. Он еще более властно приказал ей не двигаться. Не делать ни единого шага ни назад, ни вперед.
– Я буду с вами через минуту! – произнес спокойный голос, и сердце Лайзы подпрыгнуло в груди, а колени мелко задрожали. Это не обычный английский выговор… В нем присутствовал характерный акцент, который Лайза никогда не смогла бы забыть!
В следующий момент он оказался на тропинке рядом с ней – выглядевший типичным англичанином в твидовом костюме и небрежно струящемся галстуке, развевающемся на ветру и почти ударившем Лайзу по лицу.
Она зачарованно смотрела на смуглое, замкнутое лицо, которое никак нельзя было принять за английское, и в глаза, часто напоминавшие ей глубокие заводи. Только сейчас эти глаза тревожно блестели, губы были сжаты, сильный подбородок тверд. Черные волосы сверкали под солнечными лучами.
– Вы растерялись?
Он спрашивал спокойно, почти небрежно. Отвечая, она до крови закусила нижнюю губу.
– Должно быть. Я не очень хорошо переношу высоту!
– Но сейчас вы в полном порядке?
Он обнял ее и крепко держал. На какой-то момент ее изумление чудом его появления стало так велико, что она, не отдавая себе отчета в том, что делает, прямо-таки вцепилась в него, и доктор почувствовал, как она дрожит.
