Текст книги "Королевский пурпур"

Автор книги: Сьюзен Барри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Чай восхитительный, – проговорила она, и миссис Майлс удалилась, по-видимому, польщенная.

Пол пересек комнату и опустился на диван рядом с Люси.

– Надеюсь, я вас не утомил, – сказал он, имея в виду свою игру на рояле. – Боюсь, стоит мне сесть за рояль, я сразу увлекаюсь и забываю о хороших манерах.

– Нет, что вы, мне очень понравилось, – заверила его Люси, и он посмотрел на нее лукаво.

Пока Люси старалась справиться с тяжелым серебряным чайником, Пол потянулся за пирожным и надкусил его.

– Я мог бы попросить вас сыграть мне, но думаю, вы предпочтете спокойно выпить чаю.

– О да! – согласилась она.

Люси пыталась разгадать значение выдавленного на серебряном кувшинчике для сливок геральдического знака. Кувшинчик стоял совсем близко, но разобрать, что на нем изображено, Люси никак не удавалось.

– Очень красивое серебро, – проговорила она. – У вас его много?

– О да. Наверное, где-то упрятана целая куча. У моей матери хранится его много.

Люси почувствовала, как у нее невольно приподнялись брови.

– У вашей матери! Значит, у вас есть мать? – воскликнула она.

Пол откинулся к спинке дивана, глаза у него сделались совершенно невинными, он с удовольствием смотрел на нее.

– О да, мать у меня есть. И когда-нибудь, я надеюсь, вы с ней познакомитесь.

Глава 9

После чая Пол показал Люси дом, и она решила про себя, что дом этот – само совершенство. Кухня, где миссис Майлс мыла чайную посуду, напоминала образцовую кухню с рекламной картинки, и, казалось, здесь было все, что призвано облегчать труд.

В столовой, по мнению Люси, не было ничего лишнего, как и положено, особенно если это небольшая, предназначенная для близких друзей комната. В ней стоял овальный обеденный стол, стулья, обитые жемчужно-серой гобеленовой тканью, прелестная мебель красного дерева; на окнах ветер раздувал атласные, на камчатной подкладке занавеси, тоже жемчужно-серые, а на широком подоконнике лежали удобные, того же цвета подушки. Буфет гармонировал с обеденным столом, в углу стояла горка, сама по себе украшавшая комнату, а в ней – та самая коллекция стекла, о которой Пол говорил в машине.

Люси было бы страшно прикоснуться к прелестным хрустальным вещицам, но при виде больших чаш и кубков в кончиках пальцев забегали мурашки, так ей хотелось до них дотронуться. Она никогда не видела такого хрусталя, переливающегося разными цветами: то пылающе-красным, то изумрудно-зеленым, а стройные ножки бокалов для шампанского были такие тонкие, что, казалось, дотронься до них – и они разлетятся вдребезги.

Когда-то она не обратила внимание на слова Августины, а сейчас вспомнила, как та рассказывала о бокалах, разбивавшихся при одном прикосновении.

Верхний этаж занимали четыре прекрасно обставленные спальни. Одна из них, которую занимал Пол, когда оставался на ночь в коттедже, была самой непритязательной, даже, как показалось Люси, почти аскетичной, с белыми стенами и пунцовым покрывалом на кровати.

А ванные – их было две – поражали фантастической роскошью.

– Как, наверно, чудесно жить в таком доме! – не отдавая себе отчета в том, что говорит, воскликнула Люси, когда они стали спускаться. – Здесь все так красиво!

– Вы так думаете? – Пол поднял на нее серьезный взгляд – Люси стояла на две ступеньки выше.

– О да! – ответила Люси и, сразу вспыхнув, отвела глаза. – Кто здесь все устраивал? Вы?

– В какой-то степени ответственность за это несу и я.

– Так прекрасно подобраны цвета, и все устроено так… Знаете, у женщины на это ушло бы много времени и раздумий. Дом для женщины, хотя в нем и живет мужчина… Это очень странно, – задумчиво заключила Люси, все еще стоя на лестнице и глядя на Пола сверху вниз. – Обычно в домах, где хозяин – мужчина, нет даже намека на женственность. Женщине приходится прилагать много сил, чтобы смягчить их убранство. Конечно, я говорю это с женской точки зрения.

– Вы так думаете? – Ее слова вызвали у него легкую улыбку, он протянул руки, поднял Люси со ступенек, поставил рядом с собой и залюбовался облаком ее золотистых волос. – Мне кажется, вам следует что-нибудь выпить перед тем, как возвращаться в Лондон.

Люси с тревогой подняла на него глаза:

– Что вы! Я тогда опоздаю. Мне пора уезжать.

– Не беспокойтесь, – ласково сказал он. – Вы будете дома к шести. Ну а если не успеете, я позвоню графине Ардратской и предупрежу, что вы немного задерживаетесь.

– Она будет очень недовольна.

И тут Люси заметила, что в холле царит полумрак и они словно отделены от всего мира. Миссис Майлс кончила мыть посуду и удалилась, в доме было очень тихо… Пол положил руки на плечи Люси, и его близость тревожила ее. Не то чтобы тревожила, но у Люси вдруг участился пульс, словно птица забила крыльями в грудной клетке, а в горле встал ком, мешающий дышать. Она начала задыхаться, как после долгого-долгого бега, а сердце забилось так сильно и так громко, что Люси даже испугалась – вдруг Пол это услышит. Она слегка закинула голову, чтобы взглянуть на него, и тут же отвела глаза, поняв, что погибла… Его темные глаза ласкали ее, руки крепко сдавили ей плечи, и она очутилась в его объятиях.

– Вы просто прелесть, Люси, – тихо проговорил он, и она почувствовала, как его рот сильно и властно прижался к ее губам. И она ощутила такое блаженство, словно ее подхватил и понес мощный поток. Она и не мечтала никогда, что ей доведется испытать такое.

Когда наконец Пол оторвался от ее губ и блаженная радость немного улеглась, Люси услышала, как он хрипло, но нежно пробормотал:

– Вы действительно просто прелесть, Люси!

Он прижал ее золотистую головку к груди, Люси уперлась ему головой в подбородок, и у нее вдруг промелькнула фантастическая мысль: именно здесь, в этом уютном гнездышке, ее место, здесь ей и следует находиться, если ей суждено когда-нибудь познать счастье – полное, бесконечное, слегка пьянящее счастье! Но Пол мягко отстранил ее от себя и тихо сказал:

– Нам пора ехать, Люси. А не то ее высочество позвонит в полицию, если я не верну ей вас вовремя.

Люси изумленно взглянула на него:

– Вы действительно думаете, что она обратится в полицию?

– Думаю, она не колеблясь передаст меня в руки полиции, если окажется, что я совсем не тот человек, который достоин проводить с вами время.

Люси понимала, что он шутит, но когда шла за ним к машине, мысленно представила себе, как графиня приказывает Августине позвонить в ближайший полицейский участок, чтобы там выяснили, почему молодая женщина, которая у нее служит, не вернулась вовремя, как и обещала.

Они шли к машине через комнату, где пили чай, и Пол вдруг остановился, обернулся и посмотрел на Люси. Его губы сложились в улыбку, а глаза глядели с какой-то странной печалью.

– Ах, дорогая! – вдруг вырвалось у него. – Ведь я привез вас сюда совсем не для того, чтобы смущать своими ласками. Но отпустить вас просто так я не в силах. Идите ко мне! – И он снова обнял ее.

На этот раз его поцелуй стал для Люси настоящим откровением. Сейчас в ней не было ни спокойствия, ни осторожности, а ее собственная готовность отвечать на поцелуи Пола, казалось, разжигала в нем огонь. Он с такой силой прижал ее к себе, что у нее чуть не хрустнули кости, и, хотя такое безжалостное обращение должно было заставить ее вскрикнуть от боли, она снова подставила ему свои нежные губы, и он снова жадно впился в них своими. Люси стало трудно дышать, а его поцелуй все длился и длился… Она закрыла глаза, прильнула к нему всем телом, и комната закружилась… Постепенно его поцелуи становились все мягче, нежнее, и, словно извиняясь за то, что неосмотрительно сделал ей больно, Пол поцеловал ее в кончик носа, осыпал поцелуями ее глаза, щеки, лоб, и, когда наконец отпустил ее, в его темных глазах уже не было насмешливых огоньков и он не произнес ни слова, пока Люси не пробормотала:

– Я… я уронила сумочку…

Пол наклонился за сумочкой и подал ей ее с чрезвычайной серьезностью и любезностью; пожар в нем постепенно догорал, хотя, казалось, он не мог отвести от нее глаз.

– Боюсь, я был довольно груб. Пожалуйста, простите меня, – сказал он.

Люси подняла на него свои ясные глаза, и на лице у нее не было никакого смущения. Она нежно улыбалась.

– Вам не за что извиняться, – вырвалось у нее.

– Правда?

Он усмехнулся, приподняв уголок рта, взял ее ладони и прижал к лицу. Он долго целовал их, пока у нее не запылали щеки, и только тогда отпустил.

– Вы обворожительны, – сказал он. – Вы просто обворожительны.

На обратном пути в Лондон Пол был молчалив, и его молчание так действовало на Люси, что она не могла найти тему для разговора. А до того она не закрывая рта болтала о его доме, сказала, что чудесно провела день, а он должен быть счастлив, что есть такая замечательная женщина, как миссис Майлс, которая заботится о нем.

Люси говорила быстро и немного нервно, она ощущала потребность, не умолкая, болтать обо всем, что приходит в голову, только бы не дать возникнуть смущению, только бы разговор не зашел о событиях сегодняшнего дня. По мере того как увеличивалось расстояние от восхитительного коттеджа с фермой, наверняка процветающей, где она пила чай и ее впервые в жизни страстно целовал мужчина, умеющий целовать так, что его поцелуи запомнятся навсегда, разговорчивость ее иссякала. И сейчас ее пугала отчужденность, которая внезапно овладела Полом и изменила его.

Пол отвечал ей так, будто по крайней мере часть его мыслей витала где-то далеко. А может быть, Люси это только казалось? Правда, время от времени он улыбался, искоса глядя на нее, и в его голосе звучали теплые, интимные нотки, и этой теплоты было довольно, чтобы сердце Люси трепетало, как птичка, только что попавшая в бурю и старавшаяся опомниться. Большую часть дороги Пол был сосредоточен на управлении машиной и просто позволял Люси изливать на него поток легкой непоследовательной болтовни.

Когда они подъезжали к Лондону, мысли Люси переключились на графиню, и к чувству разочарования и некоторого замешательства добавились опасения, не сердится ли ее госпожа – ведь уже без четверти семь. Пол взглянул на часы и сказал, что до дома они доедут не раньше семи, отчего у Люси сразу вспотели ладони. Что она скажет графине? Чем объяснит такое бессовестное пренебрежение ее просьбой?

Но Пол положил руку на колено Люси и велел ей перестать волноваться.

– Старая леди вас не съест, – как-то загадочно проговорил он. – Я сам с ней поговорю, и часть ее гнева минует вас и падет на меня.

Люси взглянула на него, и в душе у нее внезапно зажглась надежда. Если он вместе с ней войдет в дом, может быть, – может быть! – графиня попросит его задержаться, предложит выпить, а то и пригласит поужинать. Сейчас у них гораздо лучше с едой, и Августина вполне сможет накормить неожиданного гостя. Особенно если это нужно сделать ради Люси.

В последнее время Августина очень привязалась к Люси, а с тех пор как дом наполнился цветами, Августина ни минуты не сомневалась, что это дары серьезного воздыхателя. Несомненно, она проявит неподдельный интерес к молодому человеку, даже если саму Люси это будет смущать.

Как только автомобиль остановился возле дома, дверь отворилась, и на пороге появилась испуганная Августина. Она приложила палец к губам, словно призывая Люси к осторожности, и зашептала:

– Ее высочество вне себя, мадемуазель, и лучше вам иметь наготове какую-нибудь убедительную историю, чтобы объяснить, почему вы опоздали. – Августина быстро окинула взглядом высокую фигуру Эйвори и сделала нечто похожее на книксен. – Добрый вечер, мсье. Уверена, мадемуазель очень приятно провела день.

Ее прервал раздавшийся из холла хриплый голос:

– Августина! Если это мисс Грей, передай ей, что я хочу поговорить с ней немедленно! А если она не одна, скажи молодому человеку, взявшему на себя труд наконец доставить ее домой, что я намерена поговорить и с ним!

Люси испуганно взглянула на Августину, а старая служанка пожала плечами, словно давая понять, что она тут ничего сделать не сможет и уж во всяком случае никакой ответственности не несет. Однако Пол Эйвори мягко отстранил Люси и направился через холл, обставленный жалкой мебелью, чтобы принести свои извинения графине.

Она стояла, опираясь на тонкую трость черного дерева с красивым золотым набалдашником, и, хотя она была небрежно одета, а рыжий парик, как обычно, съехал набок, в ней чувствовалось такое поразительное достоинство, что Эйвори невольно замедлил шаг. Остановившись перед ней, он отвесил церемонный поклон, выпрямился и щелкнул каблуками так, словно был не просто молодым человеком в повседневном, хотя и прекрасно сшитом костюме, а вышколенным придворным, отлично знающим, перед кем он стоит; он откинул назад голову и смотрел прямо в глаза графини.

Стоя сзади, Люси упиралась взглядом в его широкие плечи и не могла видеть его подбородок, но почему-то уверилась, что в этот момент челюсть у него выглядит квадратной. Она услышала, как Эйвори мягко сказал:

– Я очень сожалею, мадам, что задержал мисс Грей дольше назначенного вами времени. Это всецело моя вина…

– В этом я нисколько не сомневаюсь, – язвительно оборвала его графиня Ардратская. – Мисс Грей – прекрасная девушка, и за шесть месяцев, что я ее знаю, она ни разу не нарушила данное мне обещание. Ни разу до сегодняшнего дня. А так как именно вы пригласили ее развлекаться где-то, на вас я и возлагаю вину за ее невежливость.

Эйвори снова несколько униженно склонил голову:

– У вас есть все основания быть недовольной, мадам, и я искренно сожалею…

– Сожалеть – это еще недостаточно, – проговорила графиня. – Пройдите-ка сюда… – Она показала на открытую дверь гостиной. – Я хочу вам кое-что сказать, мистер Эйвори, и кое о чем спросить. Надеюсь, сегодня вы свободны от своих обязанностей в качестве служащего ресторана и я могу вас ненадолго задержать?

Эйвори посторонился, чтобы графиня могла пройти первой, но она отказалась и не двинулась с места; пришлось ему войти в гостиную перед ней. Но он успел оглянуться и взглянул на Люси, и та с огорчением поняла, что ей пора попрощаться с ним. А ведь они даже не договорились о следующем свидании! Она провела несколько чудесных часов в его обществе, а теперь даже не знала, когда увидит его снова!

Пол протянул ей руку и слегка улыбнулся.

– До свидания, Люси, – сказал он, не остерегаясь назвать ее по имени при графине. – Я получил огромное удовольствие от сегодняшнего дня, и спасибо за то, что вы уделили мне столько времени.

– Вот именно, – хмыкнула графиня. – Надеюсь, что вы хотя бы достаточно хорошо узнали друг друга. – Это было сказано таким сухим тоном, что Люси даже подумала, уж не шутит ли ее госпожа. Но тут же заметила враждебность в ее глазах. – Надеюсь, правда, что не слишком хорошо!

Глава 10

Всю следующую неделю у Люси не было возможности думать ни о чем другом, как о графине и о своих обязанностях по отношению к ней, выполнения которых от нее ждали, как от получающей жалованье компаньонки. Дело в том, что графиня простудилась, несколько дней пролежала в постели, а потом еще какое-то время капризничала и была такой несносной, что жизнь в этой и без того мрачной квартирке, казалось, обернулась к Люси своей темной стороной.

Похоже, графиня получала удовольствие, придумывая все новые и новые поручения для двух своих помощниц, которым платила за то, чтобы они о ней заботились. Августина с трудом поднималась по узкой лестнице, доставляя в спальню бесконечные бутылки с горячей водой, а Люси вменялось постоянно поддерживать огонь в камине и следить, чтобы не угасли голубые огоньки, которые, по мнению графини, придавали комнате уют. Графиня требовала, чтобы в камине постоянно горел уголь, что при забитых сажей трубах было опасно; но даже по ночам огонь приходилось все время поддерживать, чтобы он не погас. Люси радовалась, что погода решительно испортилась и теплые, солнечные, весенние дни с ласковым ветерком сменились штормовым ветром, прилетевшим с ледяных просторов Арктики и бушевавшим на улицах города.

Март кончался, но не желал сдаваться. Мимо окон сновали посиневшие от холода прохожие, женщины забросили свои весенние шляпки подальше в шкаф, вытащив оттуда им на смену шарфы.

Графиня сидела в постели, укрытая бесчисленными шалями, призванными защитить ее от любых сквозняков, и поздравляла себя с тем, что так ловко выбрала затяжную непогоду для своего вынужденного заточения в спальне. Она отказывалась от врача, хотя сильно кашляла, и Августине приходилось беспрерывно заваривать чай из трав, который ее госпожа выпивала с таким же наслаждением, как пила шампанское; а Люси доверялось каждые несколько часов натирать графине грудь смесью камфарного масла с каким-то снадобьем, обладавшим отвратительным запахом. Кроме того, в комнату больной регулярно доставлялись подносы со всевозможными питательными блюдами, и у местного зеленщика округлялись глаза от несметного количества винограда и апельсинов, закупавшихся для заболевшей.

В результате такого отнюдь не спартанского метода лечения графиня Ардратская успешно справилась с тяжелой простудой меньше чем за неделю. Но она не пожелала отказаться от роли ослабевшей после болезни и оставалась у себя в спальне еще довольно долго.

Впервые после болезни направляясь в гостиную, графиня тяжело опиралась на руку Люси. Остановившись посреди комнаты, она стала озираться.

– Как? Никаких цветов? – удивилась она, тяжело дыша и кашляя. – Не случилось ли чего с вашим молодым человеком, раз он даже не заглянул в свой любимый цветочный магазин? Не заглянул ради вас?

Люси вспыхнула, и в ее глазах мелькнула затаенная обида. С того вечера, как Пол Эйвори побеседовал с графиней наедине, Люси о нем ничего не знала. Он ни разу не позвонил, так что Августине не пришлось звать Люси к телефону… А что до цветов… от него даже записки не поступило.

После того как графиня поговорила с ним, а они разговаривали при закрытых дверях почти полчаса, Пол ушел, не сделав попытки еще раз попрощаться с Люси, хотя она, поджидая его, пряталась в сумрачном холле. Он даже не оглянулся уходя, не бросил взгляд через плечо, чтобы удостовериться, что ее нет поблизости. Ей показалось, что он уходит поспешно, твердо решив поскорее выбраться из этого дома, чтобы никогда больше не появляться в нем. А графиня, стоя в дверях и опираясь обеими руками на трость, наблюдала за ним, и на лице у нее застыло какое-то странное выражение, удивившее Люси, когда она тихонько подошла и встала рядом.

– Навсегда запомните, дорогая, – проговорила графиня каким-то необычным голосом, – настоящая любовь никогда не проходит гладко. И вы должны быть умницей и не удивляться, что будет еще множество отклонений, тупиков и неожиданных поворотов, прежде чем вы хотя бы приблизитесь к своему счастью.

А сейчас графиня повернула голову, взглянула на Люси и увидела у нее в глазах боль и смятение. Она довольно неловко похлопала Люси по руке – ведь пальцы старой леди были скованы ревматизмом.

– Не вешайте нос, дитя мое, – сказала она. – На нем свет клином не сошелся. Придет время, и вы еще поймаете на крючок какое-нибудь чудище! – Она усмехнулась с некоторой язвительностью и поправилась: – Я хочу сказать, чудо-рыбу!

Устроившись в кресле и закутав колени пледами, графиня попросила подать ей кипу брошюр, которые Люси, по ее распоряжению, накануне взяла в бюро путешествий. Она внимательно рассматривала каждую по очереди, иногда делая замечания. Ознакомившись с цветными фотографиями, которые рекламировали идиллические курорты на континенте и даже в таких краях, как Южная Америка, она одобрительно кивнула головой.

– Как раз то, что надо, – заявила она. – Отправимся туда, где нет ничего. Кроме солнца, моря и множества цветов, так что вам не нужно будет ждать их от всяких сомнительных молодых людей, которые даже не могут доставить вас в срок, хотя я специально просила привезти вас домой к назначенному часу.

– Но мистер Эйвори извинился, – поспешила перебить ее Люси.

– А какое это имеет значение, извинился мистер Эйвори или не извинился? Если он джентльмен по рождению, естественно, что он принес извинения! Нет, дорогая моя, – продолжала графиня, глядя на Люси со странным блеском в глазах, – у меня есть планы относительно вас, и когда-нибудь вам придется признать, что планы замечательные! В них и романтика, и муж, и деньги, которые позволят вам безбедно прожить жизнь. А если денег окажется мало, я категорически не дам согласия на ваш брак.

Люси прикусила губу. Она набралась мужества, чтобы оказать сопротивление:

– Простите меня, мадам, но у вас нет прав устраивать мою жизнь! И что бы ни было, я никогда не выйду замуж из-за денег!

– Скажите, пожалуйста! – воскликнула графиня, откинув голову и пристально всматриваясь в Люси. – Вы только послушайте этого ребенка! Что бы ни было, она, видите ли, не выйдет замуж ради денег! Интересно, как вы тогда собираетесь платить за электричество и прочие столь же пошлые вещи? А ведь знаете, за них нужно платить! Надо покупать продукты, одевать детей и платить за их образование! Даже я, рожденная принцессой, поняла: без денег я – ничто… А без драгоценных вещиц, которые можно продать в случае крайней нужны, я была бы еще ничтожнее.

– Но ведь я не родилась принцессой, – с жаром возразила Люси. – И если нужно, я могу работать.

– Чтобы содержать мужа? И детей? – спросила графиня. – Бедное дитя! Какое же будущее вас ждет? И какой вы наивный ребенок, если воображаете, будто с вашими навыками вы когда-нибудь сможете прокормить кроликов, не то что семью!

Люси уже хотела ответить, что всегда сможет чему-нибудь научиться и у нее есть руки для презренной домашней работы, если возникнет такая необходимость, но вдруг подумала, нужно ли вообще рассуждать об этом? Ведь и речи нет о том, чтобы ей пришлось брать на себя подобные обязанности. Она не только не замужем, но вокруг нет никого, кто предложил бы ей сменить одиночество на статус замужней женщины. Один человек проявил к ней беглый интерес и даже целовал ее… Люси отвернулась от живых, пытливых глаз наблюдавшей за ней графини и догадывавшейся, о чем думает Люси.

Графиня знала, что ее юная компаньонка всю прошедшую неделю умирала от желания услышать телефонный звонок или звонок в дверь и что даже разочарование не затмит для нее воспоминаний о красивом смуглом лице до тех пор, пока на горизонте не появится другое, которое сможет оттеснить эти воспоминания на задний план.

– Поедем в Италию! – весело воскликнула старая дама, наконец приняв решение. – Итальянские мужчины очень внимательны, а некоторые из них до смешного чувствительны. У меня до сих пор в Риме есть влиятельные друзья, они введут вас в нужные круги. Мы можем снять виллу во Флоренции, ну, скажем, на месяц. К сожалению, я не смогу арендовать что-нибудь достойное и роскошное в самом Риме, но зато могу получить несколько приглашений…

Вдруг дверь распахнулась и в комнату вошла Августина, довольная и взволнованная.

– Удивительно, как это вы не слышите телефона, – с некоторым даже упреком обратилась она к Люси. – А звонят вам! Мистер Эйвори!

Люси как ветром сдуло, она даже забыла попросить разрешения у своей госпожи, и графиня в притворном отчаянии воздела руки.

– Нашла же ты время прервать разговор о моих планах! – воскликнула она, и продолжала уже более строго: – Надо было сказать, что мисс Грей нет дома!

Августина вызывающе посмотрела на нее:

– Как же я могу, когда она дома? Она уже столько дней ждет этого звонка!

– Знаю, знаю, – проворчала графиня Ардратская. – А я столько же дней надеялась, что он не станет звонить. Но чего ждать, если наш герой – официант? – На последнем слове она поджала губы.

Августина была поражена.

– Вот уж никогда бы не подумала, ваша светлость, – призналась она, – на мой взгляд, он скорее похож на джентльмена.

– Он и есть джентльмен! – прикрикнула на служанку графиня. – И не просто джентльмен, а… – Она стукнула тростью об пол. – Какая ты глупая, Августина! Разве ты не знаешь, что есть вещи, которые человек достойного происхождения может себе позволить и которые никогда не сойдут с рук человеку низкого происхождения. Человек может оступиться и продолжать оступаться, если у него хорошее происхождение, а если плохое – то вообще не имеет значения, что он делает. У такого никогда не будет права называть себя джентльменом!

– Конечно, ваша светлость, конечно, – поспешно заговорила Августина, стараясь успокоить хозяйку. Она подняла с пола трость, которую в порыве внезапного раздражения отшвырнула графиня, и поставила ее поближе к креслу, чтобы та могла достать ее своими искривленными от ревматизма руками. – Давайте-ка я натру вас камфарой, а то вы доведете себя до того, что у вас снова начнется кашель!

В холле Люси взяла телефонную трубку, пальцы у нее дрожали. Она так разволновалась, что была уверена: стоит ей открыть рот, и раздастся нечленораздельный хрип. Но ей удалось побороть волнение и заговорить достаточно внятно.

– Люси Грей у телефона, – сказала она. – Это мистер Эйвори?

В ответ она услышала тихий смех.

– Он самый. И убедительно прошу, чтобы отныне вы называли меня Пол. Я называю вас Люси с той самой минуты, когда мы впервые встретились, или около того. И вы должны отплатить мне тем же.

Однако Люси хранила молчание. Голос Эйвори звучал довольно лукаво.

– Вы слушаете, Люси? Вы говорите как-то отчужденно. Знаете ли, с тех пор, как мы виделись в последний раз, я был очень занят, но думал о вас по крайней мере раз в день. – В трубке послышался смешок, или Люси это только показалось? – Как графиня? Августина сказала, что госпоже запретили выходить из дома и у вас были довольно скучные дни.

Люси нахмурилась. Ей не очень понравилось, что Августина взяла на себя смелость пробудить в Эйвори жалость к ней, а ведь меньше всего она хотела жалости… от него!

– Графиня перенесла довольно тяжелую простуду, – ответила она. – Боюсь, у нее были причины испытывать скуку. Но сейчас ей лучше, значительно лучше!

– Прекрасно, – протянул он. – Не сомневаюсь, у нее крепкий организм. – Эйвори немного помолчал, потом снова заговорил. – Люси, скажите, вы свободны сегодня вечером? Меня пригласили на вечеринку. О, на вполне респектабельную вечеринку – с концертом, и пригласили меня со спутницей. Не хотите ли быть ею?

Люси сразу забыла о чувстве собственного достоинства. У нее захватило дух при мысли, что ей предстоит сопровождать его куда-то – все равно куда, пусть даже на сборище людей, о которых она ничего не знает… И вдруг Люси вспомнила, что сегодня первый день, когда графиня встала после почти недельного пребывания в постели.

– Боюсь, ее высочество не сможет отпустить меня, – сказала она довольно решительно.

– А вы пойдите и узнайте, – предложил Эйвори.

– Она очень рассердилась в тот раз, когда я…

– Ездили со мной? Да, я знаю. Но это был проступок, который больше не повторится. Скажите ей, я привезу вас домой к двенадцати часам.

– К двенадцати? – У Люси снова перехватило дыхание. – Но ведь это ужасно поздно!

– Дорогая моя девочка. – В его голосе был лишь слабый намек на нетерпение. – Вы же не младенец. Возможно, вам еще не приходилось возвращаться в двенадцать, но когда-то же надо начинать! Как я уже говорил, вечеринка, на которую я вас приглашаю, будет в высшей степени респектабельна. Скажите об этом графине.

Но возле Люси возникла Августина. Прикрыв рот рукой и приблизив губы к свободному уху Люси, она прошептала:

– Мадам говорит, вы можете поехать. Если хотите.

Люси не сразу поняла. Августина кивала головой, лучась улыбками и продолжая шептать ей на ухо:

– Она говорит, вы можете ехать, если хотите.

Эйвори на другом конце провода как-то странно рассмеялся:

– Кажется, Августина говорит вам, что ваша госпожа не возражает. Я рад этому. Передайте ей мои приветы и добавьте, что на меня можно положиться – на этот раз!

Люси встретилась глазами с Августиной и поняла, что служанка просто исходит от удовольствия. Как только окончательно договорились, когда Эйвори заедет, и Люси повесила трубку, Августина сразу стала допытываться, что Люси наденет и не нужно ли что-нибудь ей подгладить. Она напомнила, что еще есть время и можно успеть сделать прическу, если сразу же позвонить парикмахеру.

Но Люси, улыбаясь, покачала головой.

– Я вымою голову сама, – сказала она. – Нечего швыряться деньгами.

Постукивая тростью по полу, в холл вышла графиня.

– Что это за разговоры о швырянии деньгами? – спросила она. – Ну конечно, надо позвонить парикмахеру, ведь вы должны не посрамить меня на этой вечеринке. Но только вы обязаны ясно сказать этому своему кавалеру, – продолжала графиня, размахивая тростью, словно дубинкой, – вы просто обязаны сказать ему, что я увезу вас в Италию, как только закончатся формальности, и что там я намерена найти вам богатого мужа… И чем богаче, тем лучше! У вас не может быть серьезных отношений с официантами, хотя временами и они могут быть полезны.

Августина украдкой подмигнула Люси.

– Конечно, мадам, – ласково сказала она. – Мисс Грей все прекрасно понимает. И когда у нее будет богатый муж, она всех нас окружит роскошью, и мы снова заживем словно бойцовые петухи, как в прежние дни.

Графиня повернулась и направилась в гостиную.

– Прежние дни прошли безвозвратно, – отозвалась она, будто разом потеряв свой боевой задор.