Текст книги "Королевский пурпур"

Автор книги: Сьюзен Барри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Конечно, – ответила Люси.

– Ее высочество не рассердится?

– По правде говоря, я думаю, она будет заинтригована.

На секунду Эйвори задумался, потом проговорил:

– Да, вероятно, вы правы.

Глава 7

Однако графиня вовсе не была заинтригована, скорее, она довольно неприязненно отнеслась к этому «маленькому роману», как она его назвала, – к маленькому роману Люси с каким-то официантом, который ей вовсе не пара и слишком независим, чтобы понравиться старой даме.

– В прежние времена я бы знала, как с ним поступить, – заявила она, гневно сверкая глазами и засыпая Люси вопросами о том, как прошло ее свидание с Полом Эйвори в парке. – Не терплю наглости от тех, кому предназначено обслуживать людей, которые получше их, а этот молодой человек – наглец. Я бы пожаловалась на него, да что толку? Теперь век демократии, и, разумеется, его не уволят. Мне просто объяснят, что в наши дни трудно найти хороших служащих и что у него, мол, есть способности, которые делают его незаменимым.

Люси пришла в ужас.

– Неужели вы и правда хотите сказать, что… лишили бы его работы, если бы могли? – спросила она, потрясенная до глубины души.

Графиня смотрела на нее, и глаза ее цинично поблескивали.

– Ах, вот что значит быть молодой! – воскликнула она. – Дорогая моя, вас же видно насквозь, это никуда не годится! Ваш Пол Эйвори красив и уже успел приручить вас, хотя вы знаете его всего несколько часов. А что будет, если вы встретитесь с ним раз пять? Вы тогда совершенно потеряете голову и никогда ее не обретете.

Люси почувствовала, что краснеет до корней волос. Она постаралась опровергнуть все обвинения.

– Я… я думаю, он очень мил, – оправдывалась она. – Он очень добр ко мне…

– Добр? – усмехнулась графиня. – И в чем это выражается? Напоил вас чаем, погулял с вами в парке. Вы поговорили про уток?

Люси по наивности поведала графине, что Эйвори готов изредка встречаться с ней, если она будет не против.

– Такие дневные прогулки я нахожу в высшей степени волнующими, – со все усиливающимся сарказмом продолжала графиня. – А что будет дальше? Сядете на автобус, поедете в Хемптон-Корт и заблудитесь там в лабиринте? А еще можно проехаться на речном пароходике, смешаться с пассажирами, орущими песни по дороге домой! Особенно при луне. Влюбленные обычно обожают луну.

Люси в изумлении не сводила с графини глаз, ее поразили резкие ноты в голосе старой дамы и бездушная насмешка в глазах. При этом щеки у графини пылали все ярче.

– Мы вовсе не влюблены друг в друга, – решительно заявила Люси.

– Ах вот как! – расхохоталась графиня. – А кто же вы? Любители уток? Или знатоки чая? Поверьте, не для того я покупала вам целый гардероб новых платьев, чтобы вы бросались на шею первому встречному официанту из ресторана!

Тут в Люси вскипел гнев, и она с негодованием заявила:

– Я не просила вас, мадам, покупать мне новые платья. И если у вас такое мнение о моих личных делах, я предпочитаю, чтобы вы забрали их назад.

Неожиданно графиня улыбнулась, и довольно весело.

– И что я буду с ними делать, милое мое дитя? – ответила она добродушно. – Нет уж, вам придется их носить и сейчас, и в будущем. И должна признаться, у меня есть кое-какие планы. Я думаю, сейчас самое время на несколько месяцев запереть эту мрачную квартиру, или пусть Августина останется здесь и следит за ней, а мы отправимся за границу, на континент, остановимся в каком-нибудь хорошем отеле, а может быть, снимем виллу. А потом вы встретитесь и познакомитесь с моей помощью с людьми из высшего света и, возможно, выйдете замуж. И таким образом сможете возместить все расходы, которые я понесла ради вас, – заключила графиня, словно ее безумные траты можно как-то возместить.

У Люси пробежал по коже тревожный холодок.

– Но ведь на самом деле вы вовсе не хотите уехать за границу, мадам? – спросила она. – Я хочу сказать… зачем вам это?

– А почему бы и нет, если уж на то пошло? – Графиня взяла с блюда на столе засахаренный миндаль. – Я поняла, насколько легко получить деньги, если продать кое-что из моих драгоценностей, я годами жила в нищете и ничтожестве, о чем теперь сожалею. В будущем мы заживем совсем по-другому, а вы должны немного развлечься, ведь вы так молоды… И даже не немного. А как следует! Мне будет так приятно смотреть на это! – И, глядя на свою компаньонку, графиня лучезарно улыбнулась.

– А теперь возьмите собак, прогуляйтесь с ними, как обычно, и перестаньте хмуриться. Мы еще решим, куда отправимся, на это потребуется время, а пока можете ходить на свидания со своим официантом… До тех пор, пока будете помнить, что я не позволяю вам завязывать с ним серьезные отношения. Я категорически запрещаю вам иметь что-либо серьезное с официантом!

Люси прикусила нижнюю губу, чтобы не ответить колкостью, – это могло стоить ей работы и серьезно обидеть графиню. Она деланно спокойно сказала:

– Может быть, мистер Эйвори всего лишь ресторанный официант, но он тоже из Серонии. Я думала, что вам, возможно, будет интересно об этом узнать.

– Дитя мое, – графиня снова улыбнулась, – об этом нетрудно догадаться. Возможно, он сын одного из моих егерей, претендующий на то, чтобы стать джентльменом.

– Но он и есть джентльмен, – упрямо настаивала Люси.

Графиня устремила на нее проницательный взгляд:

– Вы считаете себя достаточно взрослой, чтобы судить об этом?

Люси отправилась выгуливать собак, а когда вернулась, Августина, необычно раскрасневшаяся и возбужденная, встретила ее с видом заговорщицы.

– Это для вас, доставили сразу после вашего ухода, – протянула она Люси громадный букет весенних цветов.

Это были желтые и белые нарциссы, фиалки, сциллы, белая сирень, гиацинты. Люси разрешила Августине оторвать карточку, прикрепленную к светло-зеленым стеблям, и даже позволила старой служанке прочитать вслух то, что на ней написано:

«Не могу решить, какого цвета у Вас глаза, но каждый цветок в этом букете похож на Вас.

Пол Эйвори».

– Ничего себе! – протянула Августина, глядя на компаньонку своей госпожи совершенно другими глазами.

– Я… я… поверить не могу, что это мне! – воскликнула Люси и с сияющими глазами взяла в руки цветы, наслаждаясь их видом, ароматом, прохладой. О том, сколько стоит такая роскошь, Люси боялась и подумать.

Более практичная Августина изучила крышку и, обнаружив название цветочного магазина, высказала предположение, что джентльмен, приславший цветы, не иначе как купается в золоте. А если нет, то, значит, Люси произвела на него сногсшибательное впечатление – ведь такой букет стоит гораздо больше, чем они тратят на фрукты и овощи за месяц.

Люси улыбнулась тому, что Августина все переводит на домашнее хозяйство, и напомнила, что в последний раз они покупали роскошные фрукты, когда графиня болела гриппом и распорядилась, чтобы ей подали большой и сочный ананас. А что касается того, что мистер Эйвори купается в золоте… Люси покачала головой.

– Нет, это не так, – сказала она.

Августина предложила Люси помочь ей расставить цветы, и из шкафов были извлечены разнообразные вазы. Когда графиня увидела в гостиной целую выставку цветов, у нее приподнялись брови, но она не стала задавать вопросов, а лишь сказала, чтобы одну из ваз Люси унесла к себе в комнату.

– Уверена, ваш обожатель будет рад, если вы сделаете именно так, – довольно сухо заметила она.

На следующее утро Люси позвали к телефону. Звонил Пол Эйвори. Он спросил, не сможет ли она позавтракать с ним на следующий день, в субботу.

– У вас… выходной? – осведомилась Люси, затаив дыхание. Она почти видела, как он улыбается.

– Да.

– Я должна спросить у графини, – задыхаясь, сказала Люси.

– Тогда, может быть, спросите сейчас, пока я не повесил трубку? У меня трудный день, и боюсь, что не смогу перезвонить вам позже.

С некоторой робостью Люси предстала перед графиней. Старая дама была не в лучшем настроении. Она плохо спала, ее беспокоил ревматизм, кроме того, она заявила, что из-за такого количества цветов в доме у нее начинается сенная лихорадка. В лихорадку Люси не поверила, но бессонница и ревматизм сомнений не вызывали. Глаза у госпожи были усталые, и, когда она хотела что-нибудь взять, руки ее не слушались.

– Не знаю, могу ли я отпустить вас на целый день, – отозвалась она на просьбу Люси. – А если вы завтракаете с этим человеком и у него выходной, то, полагаю, он намерен провести с вами весь день?

– Не знаю, – ответила Люси, думая про себя, что надеяться провести весь день в обществе Пола Эйвори было бы уж слишком. – Конечно, если вы не можете меня отпустить…

– Я не сказала, что не могу, – резко прервала ее графиня, – я сказала, что не знаю. Но поскольку мне невыносимо видеть, как вы слоняетесь по дому с таким видом, будто вас чего-то лишили, отвечаю вам: вы можете уйти на целый день, если вам так хочется. Только не превращайте день в ночь! Вот все, что я требую.

– Конечно нет, – с благодарностью выдохнула Люси. – Мне это и в голову не приходило.

– Возвращайтесь к шести.

– О да, мадам.

– Не вешайте нос, дитя мое, – улыбнулась графиня. – Вы заслужили выходной день, ведь я не помню, когда он у вас был. И постарайтесь развлечься. Позаботьтесь о том, чтобы выглядеть как можно привлекательнее, но не вскружите этому молодому человеку голову окончательно. Помните, количество ваз в доме не беспредельно!

Люси побежала в холл к телефону сообщить Полу Эйвори, что все в порядке. Она призналась, что графиня отпускает ее на целый день, и опять представила себе, как в его глазах засияла улыбка. Но вернуться надо к шести.

– Прекрасно! – отозвался он, и Люси впервые послышалось, что он говорит с легким американским акцентом. – Я позабочусь о том, чтобы вы оказались у дверей вашего дома ровно в шесть. Если можно, я позвоню вам днем.

– Конечно, – согласилась она и стала благодарить его за цветы. – У меня никогда в жизни не было столько цветов сразу.

– В таком случае мне жаль, что я не удвоил заказ. Но это можно поправить в будущем. До завтра, Люси!

Она повесила трубку и продолжала стоять в холле, вдыхая пряный аромат цветов.

Глава 8

В отличие от своей госпожи Люси не слишком интересовалась едой, но завтрак, который им подали в маленьком ресторанчике в Сохо, был великолепен.

Сначала она решила, что Пол Эйвори привел ее в итальянский ресторан, но он поправил ее и объяснил, что хозяин ресторана из Серонии. Эйвори то и дело поглядывал на невысокого брюнета, который наблюдал за ними и улыбался. В конце завтрака, когда Люси маленькими глотками, смакуя, попивала кофе, Эйвори поманил его.

– Андрей, это мадемуазель Грей, – представил он Люси. – Она имеет честь служить у ее светлости графини Ардратской.

– У графини?! – Глаза маленького человечка благоговейно округлились. – Но это же замечательно!

Темные глаза Пола блеснули, и он тихо сказал Люси:

– Видите, служить графине действительно большая честь. Особенно когда она дает вам поручения, связанные с продажей ее драгоценностей…

Хозяин ресторанчика жаждал убедиться, что завтрак понравился Люси и все ей по вкусу. Она заверила его, что завтрак в его ресторане для нее настоящий праздник, который она никогда не забудет. С его лица тут же исчезло озабоченное выражение, и он с облегчением заулыбался, однако облачко грусти, затуманившее его черные глаза, выдавало чувства, какие пробуждало в нем любое упоминание о его стране. Графиня Ардратская была принцессой Серонии по рождению, и он почитал ее.

Хозяин схватил со стола белый цветок и протянул его Люси, извиняясь, что это не бутон белой розы – эмблемы Серонии.

– Мы здесь в изгнании, но никогда не забываем свою родину, – проговорил он, и глаза у него сделались еще более грустными. Он обратил их на Пола Эйвори и, как показалось Люси, скорбно покачал головой. – Даже вы, мсье… даже вы не забываете!

– А что толку помнить? – пожал плечами Пол.

Хозяин ресторана, которого он назвал Андреем, всплеснул руками:

– Но как же можно не вспоминать… хотя бы время от времени?

Он поспешно подскочил к Полу и протянул свою зажигалку, чтобы тот прикурил сигарету, а когда они уходили, хозяин шел следом за ними и горячо благодарил Эйвори за то, что он является постоянным посетителем.

– Как это хорошо с вашей стороны, мсье, – лепетал он почти униженно. – Это такая честь для нас, когда вы к нам заходите, один или с друзьями. Всегда большая честь!

Выйдя на улицу, Люси с любопытством уставилась на своего спутника. Она думала о том, что, конечно, он выглядит безупречно и держится с большим достоинством и, наверно, не стоит удивляться, что владелец ресторанчика относится к нему с такой необычайной услужливостью. Но с другой стороны, Пол всего лишь такой же служащий, тоже работает в ресторане и делает то же самое, что делают вышколенные официанты у Андрея! И ведь пока он даже не поднялся до уровня Андрея и не основал собственное дело!

Заметив, что Эйвори смотрит на нее с какой-то странной усмешкой, Люси быстро отвела глаза, а он остановил такси, усадил ее и сел рядом.

– Сейчас мы заберем мою машину и, раз выдался такой чудесный день, поедем за город. Чего бы вам хотелось?

– Вашу машину? – удивилась Люси и повернулась к нему. – Я не знала, что у вас есть машина!

– Ну а как же? Как, по-вашему, я выбирался бы из Лондона, когда мне становится невмоготу?

Люси была сражена. Ей почему-то не приходило в голову, что его может потянуть из Лондона за город. Он ассоциировался у нее с такси, с рестораном «Сплендид», со строгими костюмами; она могла представить его себе с аккуратно сложенным зонтом, в белом галстуке и во фраке, среди зеркал в золоченых рамах и роскошных ковров. Но представить его за рулем собственной машины, да еще радостно уезжающим за город…

Сегодня на нем был прекрасно сшитый светло-серый костюм и небрежно завязанный галстук – галстук выпускника Итонского колледжа! Он держался более непринужденно, чем всегда, у него был вид человека, мечтающего немного передохнуть.

Она почувствовала, что Пол легонько похлопал ее по руке, лежащей у нее на коленях. И когда он заговорил, голос его звучал весело.

– Ну, разумеется, мне нравится иногда убраться подальше от толпы, и сегодня я позабочусь о том, чтобы и вы уехали из этой сутолоки. – Он обратил на нее непроницаемый взгляд блестящих глаз, а когда в пепельнице на дверце машины тушил сигарету из смеси разных сортов табака (Люси уже раньше заметила, что у него необычные сигареты), уголки его рта слегка дрогнули. – А знаете, вы, с вашими золотыми волосами, – само дыхание весны? Глаза у вас зеленые, словно стебель цветка, и, глядя на вас, я вспоминаю подснежники… Иногда просто необходимо уезжать из Лондона подышать свежим воздухом. И раз уж я должен вернуть вас под недреманное око графини к шести часам…

– Но про графиню вовсе нельзя сказать, что у нее недреманное око! Она вполне разумная старая леди, у нее приятно работать, и почти всегда она чрезвычайно доброжелательна.

– А когда недоброжелательна, то вы ее прощаете. – Эйвори похлопал Люси по руке, и от прикосновения его длинных пальцев у нее по спине пробежал электрический заряд. – Я склонен думать, что вы легко прощаете людям их странности.

Эйвори вывел свою машину из гаража в Уэст-Энде, где стоял целый ряд запертых боксов, и обслуживавший их дежурный вежливо поднес руку к козырьку. Машина оказалась низко сидящим «ягуаром» светло-кремового цвета. Пол усадил ее на сиденье рядом с собой, и под ярко сияющим теплым мартовским солнцем они помчались в Суррей, к зеленым лужайкам и крутым склонам холмов.

Люси навсегда запомнила этот день и свою первую в жизни поездку в таком роскошном автомобиле. Обивка была ярко-красная, а приборы на панели слепили ей глаза. В открытое с ее стороны окно залетал прохладный легкий ветерок, холодил щеки и раздувал волосы на лбу, а удобные мягкие сиденья создавали впечатление, будто она плывет на облаке.

Езда на машине доставляла Полу Эйвори наслаждение; судя по всему, водитель он был отменный. Когда он сел за руль, у Люси сложилось впечатление, что только сейчас он начал отдыхать и что для него это редкая роскошь. И еще ей показалось, что каким-то странным образом с него слетел его повседневный облик, он стал совершенно другим человеком. Сильные и умелые руки, крепко державшие руль, свидетельствовали о том, что этот человек – хозяин своей судьбы, и в то же время в этих руках чувствовалась некоторая расслабленность и даже небрежность, будто Пол уверился, что судьба его все равно предопределена. С лица его исчезла обычная серьезность, на губах заиграла довольная улыбка, изменившая даже форму рта, а подбородок слегка вздернулся, будто так для него привычней.

Когда он искоса поглядывал на Люси, чтобы удостовериться, что ей удобно, глаза его улыбались, словно приглашали и ее измениться, стать другой, и от этого ее переполняло странное волнение, захватывало дух.

– Не слишком ли сильно дует из окна? – спросил он и потянулся закрыть окно.

Но Люси остановила его:

– Ах нет, мне нравится… нравится, как ветер раздувает волосы, и этот запах… запах весны. – Люси провела пальцем по теплой красной коже на спинке сиденья, на которую она откинулась. – Такой автомобиль, наверно, стоит уйму денег, – проговорила она задумчиво.

– На самом-то деле вы хотите сказать, – он хрипловато рассмеялся, громко и весело, – что понять не можете, как человек с работой такого рода, как у меня, – а я боюсь, вы считаете ее довольно унизительной! – способен скопить столько денег, чтобы приобрести такую машину. – Его голос понизился до шепота, словно он посвящал Люси в некую тайну. – Ну я вам признаюсь – загребал чаевые, как же еще? Скрупулезно хранил их, иногда рискуя поставить несколько фунтов на какую-нибудь лошадь по подсказке шеф-повара – он у нас дока в таких делах, у него безошибочный нюх, и он настолько добр, что иногда сообщает мне о своих предчувствиях…

Увидев в ясных глазах Люси сомнение, он снова расхохотался и спросил:

– Вы мне не верите, малютка? Почему это вы мне не верите?

Люси покачала головой:

– Не знаю.

– Уверяю вас, я редко лгу… Ложь имеет обыкновение бить по человеку рикошетом. – Эйвори слегка подправил небольшой щиток над лобовым стеклом, и золотые лучи предвечернего солнца перестали слепить ему глаза. – А вы, разумеется, не лжете никогда… Что-то подсказывает мне, что вам даже никогда не приходит в голову покривить душой.

– Вы имеете в виду, что я прозрачна как стекло?

– Ну что может быть прелестней, чем безупречное стекло? Если вы когда-нибудь коллекционировали хрусталь, вы понимаете, что я хочу сказать.

– Только не говорите, что, имея возможность держать такой автомобиль, вы еще страстный собиратель всевозможных ценностей и прячете их где-нибудь в тайнике!

Блеснули красивые белоснежные зубы – белее очищенного миндаля. Эйвори закинул голову и весело, оглушительно расхохотался:

– Напомните мне, чтобы я показал вам сегодня один из таких тайников, когда мы прибудем к месту назначения.

Они проезжали через типичную для Суррея деревню, и Эйвори показал рукой на красивые деревянно-кирпичные домики.

– Сколько очаровательных мест в Англии! Потому-то мне всегда хочется вернуться сюда, потому что эти края никогда не забываются.

– Что вы имеете в виду под «местом назначения»? – спросила Люси. – Куда мы едем?

– Подождите – и сами увидите, – ответил он тихо. – Подождите – и увидите.

– Как давно вы в Англии? Вы ведь не всегда здесь жили, правда?

– Нет, разумеется, нет. Моя жизнь началась в Серонии, получил образование здесь, в Англии, провел немало лет в Америке, а теперь вернулся сюда.

– Вы провели много лет в Америке? – Почему-то это сообщение заинтересовало Люси. – У графини в Америке внук…

– Вот как? – проговорил он, сворачивая с главной дороги на узкую боковую дорожку, где летом, должно быть, стоял густой аромат жимолости и диких роз, и даже сейчас, ранней весной, она представляла собой прелестный зеленый туннель, бегущий между высокими склонами, с нависшим над ним тонким кружевом только что распустившейся нежной листвы.

С одной дорожки машина свернула на другую, здесь склоны были еще круче, а сама дорога испорчена рытвинами, оставшимися после весенних ливней, и колеей от тракторов. Колея заканчивалась перед белыми воротами, за которыми прятался фермерский двор; в глубине между голыми ветками виднелись высокие трубы, а на фоне светло-голубого неба четко вырисовывалась телевизионная антенна. Появление машины громким гоготом встретили гуси, а на столбиках ворот, взлетев, устроилось несколько кур.

Люси с интересом всматривалась вперед сквозь лобовое стекло. В просветах между деревьями она заметила покатую линию крыши и покосившиеся трубы. Ей показалось, что дом очень старый. Он был так надежно упрятан, что с главной дороги, по которой они недавно ехали, его совсем не было видно. Когда Пол вышел из машины, открыл белые ворота и они въехали во двор, Люси увидела, что это не просто фермерские строения, а настоящий загородный дом. К нему через белую калитку вверх поднималась дорожка, створки окна были распахнуты. От ветра развевались цветные занавески, а под окном на выложенной кирпичами террасе стояла белая же садовая скамья.

– Ну как? – спросил Пол, протягивая руку, чтобы помочь Люси выйти из машины.

– Это я должна задавать вопросы, – ответила Люси. – Где мы? И почему мы здесь, если уж на то пошло? Только не говорите, будто мы приехали к вашим друзьям. – Последние слова она произнесла несколько неуверенно – на случай, если окажется, что они приехали именно к друзьям.

– Вовсе нет, – покачал головой Пол.

Он взял Люси под руку и повел к маленькой калитке; открыв ее, они прошли на террасу, где стояла белая садовая скамья. У Люси округлились глаза, она со все большим удивлением смотрела на ухоженный сад с вымощенными дорожками и желтыми пятнами нарциссов, растущих под раскидистыми деревьями. Была здесь и крошечная лужайка с солнечными часами в центре, и небольшой пруд, в котором плавали зеленые листья кувшинок, а когда она увидела обращенную на юг стену из красного кирпича, а под ней грядку, сердце у нее забилось от ностальгических воспоминаний.

– Ах! – воскликнула она. – Все это так напоминает мне тетушкин дом, где я выросла! Только он был в центральной части Англии и совсем не такой внушительный, как этот. – В горле у Люси словно застрял комок.

Пол достал из кармана ключ и вставил его в замок белой двери. Люси успела заметить возле нее сверкающий медью молоток и старинную переносную лампу. Стекло лампы блестело так же, как и дверной молоток, а когда дверь распахнулась и ее глазам открылся холл, Люси увидела, что в нем царит образцовый порядок. Половицы блестели, черный дубовый сундук у подножия пологой лестницы был обит атласом или бархатом. Возле самых дверей стоял небольшой стол, а на нем серебряный поднос с несколькими письмами и визитными карточками. На сундуке красовалась большая ваза с цветами.

Войдя в холл, Люси остановилась, замерев, не сводя глаз с Эйвори, который сунул ключ в карман, распечатал письма и быстро просмотрел их. Когда он обернулся к ней, извиняясь, его встретил серьезный взгляд.

– Чей это дом? – снова спросила Люси. – И зачем вы привезли меня сюда?

– А вы не догадываетесь? Дом мой, поэтому я и привез вас сюда. – Что-то промелькнуло у нее в глазах, выражение лица изменилось, и Пол поспешно произнес: – Пожалуйста, не надо беспокоиться. Здесь есть прекрасная женщина, она следит за домом, а ее муж занимается фермой, и через несколько минут она будет здесь и приготовит чай. – В его глазах промелькнуло плохо скрываемое удовольствие. – Естественно, я не привез бы вас, если бы здесь некому было исполнить столь важную в Англии обязанность по приготовлению чая.

– Почему вы не предупредили, что хотите показать мне свой дом? – тихо спросила Люси. – И почему не сказали, что у вас есть дом?

– Потому что, – Пол пожал плечами, – если следовать вашей логике, я, видимо, не вправе иметь дом. Я же официант. Сами знаете…

– И ферма тоже ваша?

– Боюсь, что да.

Люси с подозрением огляделась:

– Я знаю, вы здесь не живете… Во всяком случае, живете не постоянно… Но тогда зачем, зачем вам нужен дом, если только?.. – Ее вдруг поразила мысль, что она почти ничего о нем не знает. И еще одна весьма огорчительная мысль пришла ей в голову, отчего лицо ее застыло, хотя голос не изменился, и вопрос неловко повис в воздухе. – Если только?..

– Если я не женат? – сразу же догадался он и рассмеялся весело и радостно. – Заверяю вас: я не женат, ни с кем серьезно не связан и ни перед кем не несу никакой ответственности… К счастью!

Люси охватило полное замешательство, краска залила лицо, и она потупилась, но тут же задалась вопросом: почему он так счастлив, что его не связывают домашние узы, и почему с таким удовлетворением говорит о том, что свободен?

– Так что теперь, когда вы знаете, что вам не грозит ни малейшей опасности столкнуться с моей женой или с моей замечательной миссис Майлс, может быть, вы сделаете несколько шагов и присядете?

Он открыл расположенную справа дверь, и Люси увидела комнату, такую красивую, что не удержалась от восхищенного восклицания и почувствовала, что неловкость начинает проходить.

Скоро она сидела в углу глубокого и очень уютного честерфилдского дивана, а Эйвори носком ботинка ворошил поленья в большом кирпичном камине. Она продолжала испытывать смущение, и ее щеки пылали. Люси понимала, что выдала себя еще более явно, чем прежде, когда расспрашивала о его жизни. А Пол, глядя на нее с мерцавшей в глазах легкой улыбкой, тихо заговорил, но его слова вовсе не помогли ей справиться со смущением.

– Не глупите, дорогая. Вполне естественно, что такая молодая девушка, как вы, не станет связывать себя с человеком, который, мягко говоря, имеет какие-то обязательства перед кем-то другим. И я совершенно уверен, что ваша госпожа, графиня, отнеслась бы к этому весьма неодобрительно. Так что не считайте, будто, задавая вполне естественные вопросы, вы, не спросясь, суете нос в мои личные дела.

Люси подняла голову, лицо ее горело, но глаза печально улыбались.

– Не думаю, что графиня отнесется одобрительно и к тому, что я приехала сюда с вами, – проговорил она.

– Совершенно справедливо, – согласился он, прислонившись плечом к широкой каминной полке и глядя на Люси с добродушной насмешкой. – Для нее вы всего лишь компаньонка, но у меня сложилось впечатление, что ее интересует ваше будущее.

Он оторвался от каминной полки, пересек комнату и подошел к стоявшему в углу роялю.

– Вы играете, Люси? – спросил он.

– Не настолько хорошо, – покачала головой Люси, – чтобы сесть за рояль в вашем присутствии. Долго вы меня слушать не сможете.

– Тогда я вам поиграю. Можно? – И не дожидаясь ответа, Пол сел к роялю и пробежал пальцами по клавишам.

Еще до того, как он начал играть, Люси поняла, что получит ни с чем не сравнимое удовольствие. Едва зазвучали первые аккорды, он целиком ушел в музыку, не замечая ничего вокруг, сразу стал другим человеком. Ведь когда он с осторожной легкостью вел машину, ничто не ускользало от его внимания. А сейчас его темные глаза сделались еще темнее, еще бездоннее, и вот уже вся комната наполнилась волшебными звуками. Дрожь пробежала по стройной спине Люси, и она, зачарованная, откинулась на спинку дивана, а Эйвори, казалось, забыл о своей гостье. Он играл уже несколько минут, и Люси словно перестала для него существовать – такое отрешенное было у него лицо, лицо человека, полностью ушедшего в себя.

И глядя на него, на это сосредоточенное, замкнутое лицо, Люси поняла: сейчас для него наступила минута, когда он может убежать от действительности… Он погрузился в свои ощущения и наслаждается ими, ему эта музыка доставляет большее удовольствие, чем ей. И вообще он играет для себя, а не для нее. И Бетховен, Шопен, Лист просто помогают ему отвлечься от повседневной жизни. И пока Люси восхищалась его игрой, понимая, что он не просто прекрасный пианист, а вполне достоин выступать на концертах и далеко превосходит даже этот уровень, его пальцы любовно ласкали клавиши рояля, а рояль в ответ открывал ему сердце и душу.

Люси саму поразила эта пришедшая ей вдруг в голову мысль: что Пол влюблен в рояль, а рояль платит ему взаимностью. Она вздрогнула, очнулась, оторвала взгляд от смуглого, властного, строгого лица Пола и стала осматривать комнату. Сейчас она воспринимала ее уже иначе, не так, как в первый момент. Ей хотелось разглядеть все подробно; все, что здесь находится, каждая деталь могла поведать ей что-нибудь новое о Поле.

Музыка продолжала звучать, но ключом к тайне хозяина была именно комната… Она могла рассказать о его вкусах. Ему, например, нравится белая мебель, и в этой красивой, длинной, с низким потолком комнате с зарешеченными окнами стояло несколько элегантных образцов такой мебели; пол устлан прекрасными коврами, на стенах – репродукции с изображением цветов, а может быть, это оригиналы? В шкафах хранился тончайший китайский фарфор. Люси вспомнила их разговор в машине о стекле и подумала, что Эйвори, по-видимому, коллекционирует и фарфор тоже.

Вдруг ей на глаза попалась фотография в узкой серебряной рамке, стоявшая в центре небольшого письменного стола; рамка и сама привлекла бы ее внимание, так как это было настоящее произведение искусства, но, взглянув на фотографию, Люси испытала такое потрясение, будто получила удар под ложечку.

Она понимала, что, естественно, у Пола Эйвори, который имел возможность так тратить деньги, не могло не быть знакомых женщин… Но девушка на фотографии отличалась такой поразительной красотой, что, глядя на нее, Люси испытывала почти настоящую боль. С фотографии на нее смотрели большие насмешливые глаза, и уголки восхитительного рта были дразняще приподняты.

Раздался тихий стук в дверь. Эйвори с последним резким аккордом вернулся к действительности и с виноватой улыбкой взглянул на Люси.

– Войдите! – крикнул он, и в комнату вошла женщина в белоснежном фартуке, неся поднос с чаем.

Она поставила поднос на маленький столик возле Люси, приветливо, но смущенно улыбнулась ей (вернувшись домой, Люси гадала, что в ней такого, что в ее присутствии люди чувствуют себя смущенными), потом радостно, но еще более смущенно улыбнулась Полу Эйвори.

– Приятно снова видеть вас, сэр, – проговорила она, – очень приятно!

Пол очаровательно, но с точно отмеренным снисхождением слегка улыбнулся ей и наклонил голову.

– Перед отъездом я бы хотел поговорить с Майлсом, – сказал он.

– Хорошо, сэр. – Женщина бросила на Люси явно заинтересованный взгляд. – Если я что-нибудь забыла, мисс, просто позвоните, я буду в кухне.

Люси бегло осмотрела поднос и решила, что ничего не забыто. Красивый поднос был уставлен сверкающим серебром с рельефным рисунком и изящным цветным китайским фарфором. Кроме сандвичей, на нем еще красовались разных сортов пирожные.