Текст книги "Королевский пурпур"

Автор книги: Сьюзен Барри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Люси даже представить не могла, откуда у графини взялось столько энергии; она не ушла из магазина, пока не приобрела и не оплатила все, что запланировала. Не забыты были даже сумочка, пушистый шерстяной свитер, юбка к нему. Когда они наконец вернулись на Элисон-Гарденс намного позже обычного времени ленча, Августина уже намеревалась обратиться в полицию с просьбой объявить их розыск.

Окруженная пакетами (старая леди потребовала, чтобы все покупки погрузили в такси, в магазине она ничего не согласилась оставить), раскрасневшаяся от необычного возбуждения, графиня упала в кресло в гостиной и потребовала, чтобы ей немедленно подали бокал хереса. А пока его не принесли, попросила Люси распаковать некоторые покупки и как следует рассмотреть их.

Люси, довольная, но заинтригованная набором косметики, попеняла графине, что та истратила на нее такую кучу денег.

– Вы же заплатили за все это не меньше двухсот фунтов, – сказала она.

– Чуть-чуть больше, – удовлетворенно уточнила графиня. – Но игра стоит свеч, дорогая, давно я уже не получала такого удовольствия! И потом, я обещала, что, если вы выручите две тысячи за брошь, вы получите все вам необходимое… – Внезапно она запнулась. – Вы не забыли позвонить утром в «Сплендид»? Заказали столик?

Люси подтвердила, что столик заказан, и это очень ее беспокоит.

– А в чем… в чем пойдете вы, мадам? – робко спросила она, опасаясь, что графиня так вырядится на потеху многочисленным официантам, что она не выдержит подобного испытания. Как жалко, что они не купили вечерний туалет и для графини! – Я имею в виду вечером, в ресторан?

Графиня улыбнулась с еще большим удовлетворением:

– О, я что-нибудь себе найду. На чердаке в чемоданах полно нарядов, когда-то я их носила. Надо только достать их оттуда.

Августина принесла херес. При виде прозрачного шелкового белья, развешанного на стуле, она чуть не уронила поднос с бокалами и бутылкой вина.

– Если мадемуазель намерена носить такое, – с круглыми глазами заявила она, уставившись на тонкую, как паутинка, ночную рубашку, – то через неделю она заработает двухстороннюю пневмонию.

Глава 5

Люси не доводилось обедать в дорогих ресторанах, а в таких, как в отеле «Сплендид», и подавно, но несколько часов спустя она уже входила туда следом за графиней. Графиня в своем наряде из темно-лилового бархата и с щегольской маленькой тиарой на неестественно рыжих волосах выглядела замечательно. Даже Люси увидела в ней что-то царственное – умение держаться, уверенность в себе, какое-то священнодействие, присущее лишь титулованным особам.

С бархатным лиловым платьем Августина сотворила чудо. Когда его вынули из чемодана, принесенного с чердака, оно было страшно измято, но преданная Августина отпарила и отгладила его, подштопала кружевную накидку, и к тому времени, как графиня собралась одеваться, платье было полностью отреставрировано.

Августина проследила за тем, чтобы графиня не слишком увлекалась румянами и помадой, и строго ограничила количество колец, которыми предстояло унизать пальцы. Тем не менее когда графиня, входя в отель, величаво взмахнула рукой, кольца так и запылали – их оказалось вполне достаточно.

При входе в ресторан их встретили нижайшими поклонами. Столик для них был приготовлен довольно близко от центра зала, так что пройти к нему незамеченными не удалось. Взгляды всех присутствующих устремились на них, едва они появились, – графиня так кокетливо обмахивалась своим забавным крошечным веером и настолько отличалась от большинства сидящих в зале, что с той минуты, как ее наконец бережно усадили за стол, любопытство окружающих все росло.

Люси в ее бледно-розовом шифоне тоже достались восторженные взгляды, но основное внимание привлекала графиня. Та была в превосходном настроении, и общее любопытство ничуть не смущало ее, и она держалась непринужденно, как если бы ужинала у себя дома. Она громко призывала Люси восхититься розами в центре стола, полюбоваться тускло-золотым ковром и стройными колоннами, поддерживающими потолок. Графиня вспоминала, что в прежние времена, то есть по крайней мере лет тридцать назад, когда ей частенько доводилось обедать в «Сплендиде», ковер был темно-красным, цвета бургундского вина. Вооружившись лорнетом, она с нескрываемым интересом изучала все и всех, кто попадал в поле ее зрения, и громко комментировала свои наблюдения: дамы, по ее мнению, в былые времена выглядели несравненно лучше, да и теперешние молодые девушки не заслуживают особых похвал. Одеты они не так, как следует наряжаться, отправляясь в ресторан, да и мужчины не блещут туалетом.

Слушая ее громкие замечания, Люси чувствовала, что краснеет до ушей, и потому обрадовалась, когда официант подал им обеим по огромному меню и старой леди пришлось переключиться на изучение блюд.

Но и тут графиня не стала спешить и принялась подробно объяснять Люси каждое название. Французским она владела прекрасно, и трудностей в переводе названий у нее, в отличие от Люси, не было никаких. Но она желала знать, из чего приготовлено каждое блюдо и готов ли шеф-повар рекомендовать его. В какой-то момент Люси испугалась, что она потребует вызвать в зал шеф-повара, поскольку сообщила официанту, будто в прежние дни именно так и поступала; но к счастью, здоровый аппетит старой дамы взял верх, больше тратить время на выбор блюд она не стала, и шеф-повар мог оставаться непотревоженным в громадной кухне ресторана.

Однако официант, подающий вина, был подвергнут допросу с пристрастием о качестве вин, месте их изготовления, сроке выдержки и тому подобном, и только после долгих обсуждений графиня наконец распорядилась подать шампанское, подчеркнув, что оно должно быть самой лучшей марки. А когда подали заказанные ею для себя устрицы, она настояла, чтобы официант стоял рядом на случай, если первая из попробованных окажется недостаточно свежей.

Удостоверившись, что устрицы отличные – свежее не бывает, – графиня расплылась в улыбке, переключила внимание на хлеб и масло и заявила, что, если бы Августина умела резать хлеб так же тщательно и не давала ему черстветь, ей бы цены не было.

Люси отказалась от устриц и копченой лососины, но не устояла перед супом, и, пока графиня с поразительной скоростью уничтожала устриц, девушка медленно ела свой суп и старалась не подавать виду, как она ошеломлена окружающей роскошью. Чувствуя на себе любопытные взгляды, она надеялась, что волосы ее, уложенные в шиньон, не растрепались, в ушах Люси поблескивали маленькие жемчужные сережки. Правда, они были не из лучших, но других драгоценностей у нее не было.

Графиня, покончив с устрицами, устремила взор сквозь стоявшие на столе розы на свою компаньонку и заверила ее, что она прекрасно выглядит: настолько прекрасно, что все просто должны заметить ее необычайную миловидность и, будь среди сидящих здесь мужчин хоть один, умеющий ценить красоту…

Графиня вскинула лорнет и сквозь него окинула зал внимательным взглядом.

– О, здесь есть такие ценители, да не один! Я правильно выбрала для вас именно этот оттенок розового – словно сердцевинка чайной розы!

Но тут графиня увидела, что официант колдует над спиртовкой с темными ломтиками оленины, предварительно сваренными в вине, и старая леди уже не могла отвести от этой церемонии глаз.

– О, какой ответственный момент! – объявила она. – Необходимо сосредоточиться! Надеюсь, они здесь знают, как готовить оленину – нельзя ее пережарить или недожарить! И очень важно, в каком она варилась вине… Надо бы отличный густой кларет… ах!

Графиня замолчала, когда перед ней поставили тарелку, но тут же обратилась к официанту с прежней просьбой: не отходить, пока она не распробует мясо. К ужасу Люси, лицо графини выразило полное разочарование, и она напрямик объявила, что либо это вовсе не оленина, либо жаркое просто загублено. Она приказа официанту унести мясо, потом окликнула его и заявила, что хочет говорить с главным официантом. В ее время его звали не то Жюль, не то Джулиан – что-то в этом роде, но сейчас-то он уже, наверно, умер или, во всяком случае, его здесь больше нет. Как бы то ни было, она хочет говорить с тем, кто теперь исполняет обязанности maоtre d'hфtel, и ее интересует, смыслит он что-нибудь в оленине…

Официант заволновался и объяснил, что сейчас у них не хватает персонала, метрдотель в отпуске по семейным обстоятельствам и можно вызвать только его заместителя.

– Извольте! – самым высокомерным тоном отчеканила графиня. – И позаботьтесь, чтобы нам не пришлось ждать. У нас праздничный ужин, и я не хочу его омрачать, а из-за вашей оленины впечатление уже почти испорчено.

– Простите, мадам, – пробормотал официант и поспешил через весь зал, чтобы найти кого-нибудь, кто сможет утихомирить эту несносную старуху.

Когда он вернулся, у Люси было только одно желание – провалиться сквозь пол, так как графиня распространялась насчет плохих официантов вообще и скверных шеф-поваров в частности, а между тем за спиной официанта стоял высокий, темноволосый, серьезный молодой человек в строгой и безукоризненной черно-белой паре, который с легким поклоном осведомился, что так расстроило графиню.

Графиня подчеркнуто сухо ответила, что ее взволновал достаточно неприятный повод, подняла лорнет и с нарочитой медлительностью стала изучать молодого человека, причем он явно пробудил ее интерес.

– Вы заместитель maоtre d'hфtel, не так ли?

– Да, мадам. – Молодой человек поклонился.

– Не похоже, что у вас за плечами опыт, а maоtre d'hфtel должен быть очень опытным. Сколько времени вы работаете в «Сплендиде»?

– Уже год, мадам.

Брови графини поднялись.

– Всего год? А до этого где?

– Два года в Париже, в «Рице». А до того несколько лет в Нью-Йорке.

В блестящих глазах графини мелькнуло насмешливое одобрение.

– Да вы космополит! И ведь вы не англичанин, правда? Кто же? Француз, итальянец? Нет, вы не итальянец и не француз.

– Нет, мадам, – подтвердил молодой человек.

У Люси, наблюдавшей за этой сценой, от волнения перехватило дыхание – она узнала в молодом человеке того самого незнакомца, который накануне спас ее от грабителя. Она никогда не подумала бы, что он может служить в ресторане; сейчас его темные глаза смотрели холодно и несколько пренебрежительно, а в чуть опущенных уголках рта читалась легкая насмешка.

Графиня еще некоторое время изучала его, потом легким движением руки указала на оленину:

– Ну а в том, как надо готовить, вы хоть разбираетесь? Этим мясом можно кормить поваров на кухне, но никак не посетителей ресторана! Уберите его и позаботьтесь, чтобы мне подали что-нибудь съедобное. Передайте вашему шеф-повару, что я поражена тем, какое мясо он считает возможным подавать гостям.

– Хорошо, мадам, – с невозмутимым спокойствием отозвался молодой человек и дал знак официанту унести не понравившееся графине блюдо.

Старая леди снова подняла лорнет, чтобы еще раз вглядеться в него, а он повернулся к Люси и поклонился ей.

– Добрый вечер, мадемуазель, – сказал он очень тихо. – Надеюсь, после того как я вчера проводил вас, с вами никаких неприятностей не случалось?

Люси вспыхнула и, чуть ли не заикаясь, пробормотала:

– Н-нет, ничего похожего.

– И вы уже опомнились от того, что вор избрал вас своей жертвой?

– Да, да… благодарю вас.

Графиня смотрела на них с изумлением.

– О чем вы? – заинтересовалась она. – Люси, вы знакомы с этим молодым человеком? Тогда представьте его мне, пожалуйста, прошу вас.

Но Люси никак не могла выполнить ее просьбу, она понятия не имела, как зовут этого заместителя метрдотеля ресторана «Сплендид», ведь вчера, придя ей на помощь, он не представился ей. Молодой человек по всем правилам отвесил графине поклон и сообщил, что его имя Пол Эйвори и что вчера ему выпало счастье оказать небольшую услугу ее юной компаньонке. Глядя на кольца графини, отбрасывающие разноцветные отсветы всякий раз, когда она двигала своими худыми руками, он добавил, что вчера мисс Люси пережила серьезное потрясение. Наверно, ей повезло, что он случайно оказался поблизости.

– Боже мой! – воскликнула графиня, не отводя взгляда от молодого человека. – Должна сознаться, я слышала о происшествии, но мне и в голову не приходило, что спасителем Люси был настоящий современный рыцарь! Сэр Галахад [1]1
  Галахад – в «артуровских легендах» отважный рыцарь, сын Ланселота, Воплощение мужества и благородства. (Здесь и далее примеч. ред.)


[Закрыть]в образе Пола Эйвори! Пол Эйвори звучит довольно фальшиво. Никогда не поверю, что вас так нарекли при рождении, тут кроется какая-то интригующая тайна. – Графиня повелительно взмахнула рукой. – Присядьте и выпейте с нами шампанского. Или когда вы при исполнении обязанностей, вам это запрещено?

– Увы, мадам, запрещено.

– Жаль, – заметила графиня, пригубливая шампанское. – А мне хотелось задать вам уйму вопросов. Во всяком случае, зайдите к нам как-нибудь вечером, тогда мы непременно выпьем. Ну а что мы живем в доме номер 24 по Элисон-Гарденс, это вам уже хорошо известно. – И графиня бросила многозначительный взгляд на Люси.

Люси покраснела, но Пол Эйвори никак не отозвался на приглашение. Он лишь посторонился, пропуская к их столику официанта, который, унеся забракованное блюдо, вернулся передать извинения от шеф-повара и его заверения, что через несколько минут подадут другое, совершенно восхитительное.

Графиня сразу смягчилась и расплылась в добродушной улыбке, а Эйвори склонился над Люси и спросил, довольна ли она своей форелью. Люси, которая вообще не могла вспомнить, когда она ела форель в последний раз, застенчиво подняла глаза и поспешила заверить его, что, с ее точки зрения, ужин просто великолепен. В ответ она, к своему удивлению, услышала, как он, опять понизив голос, спросил:

– Вы бываете в Кенсингтон-Гарденс [2]2
  Кенсингтон-Гарденс – большой парк в Лондоне, примыкает к Гайд-парку.


[Закрыть]?

– Да, конечно, – ответила Люси, – почти каждый день.

– Тогда приходите туда завтра в три. Один мой юный друг будет запускать на Круглом пруду свою новую лодку. Увидите, это будет интересно!

Люси отклонила назад голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и его необычно темные глаза оказались совсем рядом с ее лицом. Ей показалось, что в них светится улыбка. Графиня удовлетворенно причмокивала над вновь поданной олениной и уже до конца ужина не переставала мурлыкать, утверждая, что, верно, на нее снизошло указание свыше, когда она решила поужинать в «Сплендиде». Теперь они непременно будут ужинать здесь хотя бы раз в месяц, а если смогут себе позволить, то иногда и завтракать.

– Надо позаботиться, чтобы ваш друг Эйвори предупредил шеф-повара, что нам следует уделять особое внимание, – добавила она, глядя на изумленную Люси блестящими от шампанского глазами, в которых удивительным образом сочетались и одобрение, и насмешка, и какая-то жесткость. – Всегда полезно иметь знакомство при дворе, а мы, похоже, обзавелись таким знакомым здесь.

Графиня настояла, чтобы к кофе им подали зеленый шартрез, и, прежде чем уйти, попросила Эйвори передать благодарность шеф-повару и напомнила ему о своем приглашении – они будут ждать его как-нибудь вечером, когда он окажется свободен.

– И тогда, чтобы отпраздновать наше знакомство, я угощу вас чем-то необыкновенным, – лепетала графиня, раскрасневшись от обильной еды и шампанского в сочетании с ликером; она даже не совсем твердо держалась на ногах, когда Эйвори помогал ей накинуть на плечи кружевную шаль. – Угощу старинным ликером с бренди, его вывезли из Серонии тридцать лет назад!

Эйвори с чрезвычайной почтительностью предложил проводить их до такси, но старая леди решительно отказалась от всякой помощи и оперлась на руку Люси.

– Люси – прекрасная девушка, – заявила она. – Ей, конечно, живется скучно, но зато она обзавелась кое-какими чудесными нарядами. – И она сверкнула на Эйвори лукавым взглядом. – Уверена, ей доставит удовольствие побывать на Круглом пруду в Кенсингтон-Гарденс. Жаль, конечно, что в сопровождающих у нее будет всего лишь официант, но говорят, официанты наживают целые состояния на чаевых! – С этими словами она положила на стол хрустящую фунтовую бумажку, которую Эйвори при желании мог и проигнорировать.

Люси вздохнула с облегчением, когда они наконец покинули ресторан и сел в такси. Ей еще ни разу не доводилось видеть графиню Ардратскую в таком великолепном настроении, и она была уверена, что наблюдавшие за их отъездом люди потешились от души.

Тиара графини лихо съехала ей на один глаз, старая леди шла, слегка пошатываясь, и без умолку громко говорила.

– Что за вечер! – восклицала она. – Превосходный вечер! Я получила истинное наслаждение! Одно жаль: я не видела лица шеф-повара, когда вернула ему это превосходное жаркое! Ведь это был просто жест, понимаете? В былые времена я такое часто выкидывала, знала, что от меня только этого и ждут. – Она устало откинулась на спинку сиденья в такси. – Но пожалуй, теперь это уже не может сойти с рук. У этого Эйвори на лице было явное неодобрение. Интересно, позволила ли ему его гордость взять мои чаевые?

Глава 6

Это Люси узнала на следующий день. Наслаждаясь мягким теплом весеннего солнца, она стояла над гладью знаменитых Кенсингтонских прудов в окружении молодых и не таких уж молодых людей, пускавших здесь свои лодки и с замиранием сердца следивших, доплывут ли они до противоположного берега. Они напоминали пилигримов, с волнением вглядывавшихся в показавшийся на горизонте Новый Свет. Здесь-то к ней и присоединился элегантный Пол Эйвори, и они стали наблюдать за лодками вместе.

На Люси был ее новый кремовый костюм, и утром она даже забежала к парикмахеру, где ее коротко подстригли. Новая прическа возбуждала ее, и к тому же волосы промыли специальным составом, так что они сверкали как золото, однако Эйвори нахмурился.

– Что вы сделали со своими волосами? – спросил он.

– Они были слишком длинные, и мне трудно было с ними управляться, – объяснила Люси, с надеждой глядя на него и начиная краснеть от мысли, что он разочарован. – Мы с графиней решили, что длинные волосы уже давно не в моде и лучше мне подстричься.

– Значит, графиня истратила на вас еще немного из своих двух тысяч гиней и купила вам новый костюм? – Эйвори слегка коснулся ее рукава.

– Это очень великодушно с ее стороны, правда? – ответила Люси.

Эйвори пожал плечами.

– Все зависит от того, великодушны ли были ее мотивы. – Он показал Люси на лебедей, которых кормила группа туристов. – Я захватил немного хлеба, вдруг и вам захочется их покормить. Этим все обычно забавляются на Круглом пруду.

Но Люси беспокоило только одно: не разочарован ли он ее новым обликом, и она решила выяснить это.

– Вы… вы полагаете, я выглядела лучше, когда мы встретились в первый раз? – и в свою очередь потянула его за рукав.

Он посмотрел прямо ей в глаза и улыбнулся. При виде его ровных блестящих зубов сердце ее затрепетало.

– Вы выглядите очаровательно, – сказал Эйвори. – Но и в первый раз, когда я вас увидел, вы были очаровательны.

Он взял ее под руку и повел прочь от пруда:

– Раз вы не хотите кормить лебедей, чем же мы займемся? У меня весь день свободен, и, если вы никуда не спешите, мы могли бы провести его вместе. Как вы на это смотрите?

– А вам не будет скучно? – подняла на него глаза Люси. В ее вопросе не было кокетства, ее беспокоило только, как бы он не передумал, не решил, что не стоит тратить на нее столько времени.

– Мне никоим образом не будет скучно, – заверил ее Эйвори и повел к залитой солнцем скамейке, над которой свешивались ветви, покрытые еще не совсем распустившимися весенними листьями. – Посидим здесь немного, вы мне расскажете о себе, а потом отправимся куда-нибудь, где нас напоят чаем, – проговорил молодой человек, усаживая Люси.

Она радостно и с облегчением улыбнулась:

– Когда мы позавчера распрощались с вами, мне и в голову не приходило, что вам захочется снова встретиться со мной.

– Значит, вам в голову приходит совсем не то, что надо, – проговорил Эйвори и похлопал Люси по руке. Он вынул портсигар – дорогой золотой портсигар (она это сразу заметила) – и предложил ей сигарету и, когда она отказалась, закурил сам. – Скажите, – с легкой усмешкой в голосе обратился он к ней, – как ваша графиня чувствовала себя сегодня утром после столь необычного для нее вчерашнего пиршества?

– О, прекрасно, – успокоила его Люси. – Я сама со страхом ждала, что будет после всего этого шампанского, да еще и ликера, но она проснулась сегодня как ни в чем не бывало, без всякой головной боли, и сразу начала строить планы насчет следующего выхода в свет. – Люси на секунду замолчала. – Ей до смерти хочется узнать, взяли ли вы чаевые, которые она вчера оставила на столе, – смущенно закончила она, искоса посмотрев на его дорогой костюм.

Эйвори вынул из портмоне новенькую фунтовую купюру.

– Вот эти деньги, – сказал он держа банкнот против солнца. – Еще не знаю, как с ними поступить. Не думаю, что стану их тратить… – В углах его глаз собрались морщинки. – Может быть, в один прекрасный день я вставлю их в рамку.

– Зачем? – искренне изумилась Люси.

– По двум причинам, – тихо ответил он ей. – По двум очень важным причинам. – Он спрятал купюру в бумажник. – А теперь, мадемуазель Люси, мне хотелось бы узнать ваше полное имя. Значит, вы – мадемуазель Люси…

– Грей, – подсказала Люси.

– Почему-то вам эта фамилия очень идет. И как давно вы знакомы с графиней Ардратской?

– Всего чуть больше полугода, – сказала Люси. – Я искала место, и в агентстве, куда обратилась, меня направили к графине. Она меня сразу очаровала, и мне ужасно понравилось у нее работать, хотя я с самого начала поняла, что она бедна как церковная мышь, но ведь и я тоже бедна, вот я и решила, что это не важно. И по-моему, я вполне пришлась ко двору. Собаки графини – а у них не слишком-то хороший характер из-за того, что их перекармливают, – сразу меня приняли, так быстро они никогда не признавали чужих, и даже Августина сразу ко мне прониклась расположением. Я думаю, она теперь считает, что я так же необходима графине, как огромная кровать и кремовые пирожные, которыми она любит лакомиться за утренним завтраком, если, конечно, средства позволяют.

– Вы упомянули, что вы сами очень бедны, – отозвался Эйвори. – И давно это так? И почему?

– Потому что отец не умел делать деньги и, когда умер, мне ничего не досталось. Он был морской офицер и жил в свое удовольствие, только, я думаю, ему не следовало жениться, он никогда не был в состоянии содержать семью. Во всяком случае, мать умерла, когда я была младенцем, и вырастила меня сестра отца. Она относилась ко мне очень хорошо – по-своему, правда, – и я страшно горевала, когда она умерла.

– Вот тогда-то вы и отправились искать работу?

– Да. Меня кое-как приучили к работе с детьми, но, когда тетя умерла, надо было действовать быстро – я как раз узнала о графине. Она ведь на самом деле удивительная личность. Так гордится своим знатным родом и столько у нее воспоминаний, что мне никогда не бывает скучно; я обожаю ее слушать, и мне безразлично, что дом номер 24 по Элисон-Гарденс такой уродливый и что в нем едва сводят концы с концами. Во всяком случае, сводили – последние дни этого нет.

– С тех пор как вы продали брошь?

– Да.

Эйвори закинул ногу на ногу, и Люси отметила, как идеально держится складка на его прекрасно отутюженных брюках.

– И у нее действительно еще много драгоценностей? Не считая той броши, что продали позавчера?

– Много. Но как я уже вам объясняла тогда, она не считает их своей собственностью. Они должны составить фонд для восстановления монархии в Серонии.

– Поскольку ее высочество – последняя оставшаяся в живых дочь старого короля Серонии?

Люси быстро взглянула на Эйвори и утвердительно кивнула.

– Боюсь, я не поддерживаю веры вашей графини в дело Серонии, это проигранная партия, – заметил Пол Эйвори, стряхивая кончиком длинного пальца пепел с сигареты. – Но конечно, старая женщина, отказывающая себе во всем ради вынашиваемой горделивой мечты, заслуживает восхищения. Однако мне кажется, с ее стороны разумнее разместить свои драгоценности на сохранение в банке. И еще я очень надеюсь, что она больше не будет посылать вас продавать ее вещи. Если будет, вы должны отказаться.

– Вообще-то она как раз собиралась пригласить мистера Холлидея к себе, – поделилась новостью с Эйвори Люси. – Она отложила кое-какие кольца и другие мелкие вещицы, решила с ними расстаться, но из-за того, что случилось со мной, хочет теперь пригласить к нам мистера Холлидея.

– И на том спасибо, – заметил Эйвори.

Люси опять с любопытством искоса взглянула на него.

– Вчера в такси вы назвали графиню «ее высочество», – напомнила она Эйвори. – Вы сказали: «Кланяйтесь ее высочеству». Откуда вы знали про этот ее титул?

– Наверное, – Эйвори улыбнулся Люси, – потому, что я сам из Серонии. А теперь, – он взял Люси под руку, – теперь пойдем искать, где попить чаю.

Пить чай с Эйвори оказалось истинным удовольствием, в жизни Люси не было более приятных минут. Прежде всего они поехали на такси в «Риц», и Люси, теперь уже во второй раз, оказалась среди изысканных, модных и процветающих особ.

Сидя напротив Эйвори и разливая чай, Люси не переставала размышлять над странным парадоксом, который являл собой ее спутник: его элегантный костюм, светские манеры, спокойная уверенность в себе и совершенная свобода, с которой он вел себя в этой обстановке, словно был из числа постоянных клиентов подобных заведений, а не из обслуживающего персонала, – все это никак не вязалось с тем, что он служил лишь официантом.

«В наше время, – думала Люси, – многим приходится браться за работу, не соответствующую их происхождению, но с Полом Эйвори, по-видимому, дело обстоит иначе: вряд ли его происхождение и воспитание не вяжутся с выбранной им службой, но из-за какой-то присущей ему странности он ее исполняет…»

Люси старалась представить, как бы он выглядел в роли банковского клерка, врача или юриста. Для юриста у него подобающая спокойная серьезность, да и у постели больного его легко представить. Хотя, пожалуй, он не создан ни для той, ни для другой профессии. Слишком уж отличают его от других глаза, всегда холодноватые и невозмутимые, что бы ни случилось, и брови, иногда приподнятые как бы в изумлении, – красивые брови; а этот легкий, величественный взмах руки, которым он сейчас подозвал официанта, – точь-в-точь таким же жестом подзывала вчера официанта графиня.

И голос – он у него на удивление звучный и завораживающий, а легкий акцент придает ему еще большее очарование. Он говорил по-английски свободно, бегло, как англичанин, но любой сказал бы, что это не его родной язык. Да и не бывает у англичан таких темных волос и глаз.

И еще одно поразило Люси накануне: его коллеги-официанты относятся к нему с почтительностью, какую обычно проявляют только подчиненные к начальству. Так, во всяком случае, ей показалось.

Она заметила, что Пол Эйвори смотрит на нее улыбаясь, явно забавляясь тем, как она замерла с чайником в руке – чайник покачивался между чашкой и кончиком ее носа.

– В чем дело? – спросил он. – У вас такой вид, будто что-то приводит вас в полнейшее смятение. Может быть, вы что-то хотите выяснить обо мне? Что-то во мне вас смущает?

– Не могу понять, почему вы… официант! – выпалила Люси. – Вчера я просто глазам своим не поверила, когда вы появились перед нашим столиком после того, как графиня пожелала объясниться с главным официантом.

– Боже мой! – отозвался Эйвори, беря с блюда шоколадный эклер и облизывая пальцы, запачкавшиеся в шоколаде. – Я начинаю подозревать, что вы истинный сноб. Не удивлюсь, если вы заявите, что не можете больше встречаться со мной, так как юной леди вашего положения следует заботиться о своей репутации, а вся улица Элисон-Гарденс будет шокирована, если узнает, что вы тратите свое время на официанта.

– Не говорите глупостей, – вспыхнув, запротестовала Люси, краснея еще больше под лукавым взглядом его темных глаз. – Будто бы кому-то на нашей улице придет в голову, что вы официант!

– Ага, значит, если они догадаются, это вас сильно расстроит? Вам придется сказать, что вы не можете со мной видеться?

– Вы надо мной смеетесь, – обиделась Люси и быстро поставила чайник, так как его ручка уже обжигала ей пальцы. – Вы прекрасно понимаете, что я совсем не это имею в виду. – И добавила с надеждой в голосе и медленно округляя глаза: – А вы хотите продолжать со мной встречаться? Ну, я хочу сказать… вы действительно хотите повторить…

– Если вы согласитесь, я хотел бы надеяться видеть вас еще много-много раз, – ответил Эйвори, и глаза его при этом не смеялись, хотя уголок рта слегка дрогнул.

– Ох! – выдохнула Люси, и глаза ее уже стали не голубыми, и не серыми, и не зелеными, а заблестели так ярко, словно в каждом из них загорелось по солнцу. По своей неопытности она не могла скрыть от него это сияние.

Он наклонился к ней через стол и проговорил с неожиданной серьезностью:

– Вы не очень-то хорошо разбираетесь в мужчинах, малютка, правда?

Она покачала головой.

– Не сочтите меня наглецом, если я поинтересуюсь, сколько вам лет.

– Мне исполнилось двадцать два.

– А мне тридцать. – Эйвори вынул портсигар и закурил сигарету. – Значит, по возрасту я старше вас на восемь лет, а по жизненному опыту, наверное, на все восемьдесят. Вы еще младенец, только начинающий жить, а я временами чувствую, что живу уже страшно долго. – Он протянул ей свою красивую руку с длинными пальцами, и Люси вложила в нее свою. – Я надеюсь, малютка, вы разрешите мне видеться с вами столько, сколько будет возможно. Надеюсь, вы как-нибудь свыкнетесь с тем, что я всего лишь официант. – Его губы опять дрогнули.

– Не смейтесь надо мной, – попросила Люси, и он слегка сжал ее пальцы.

– Если ваша гордая аристократическая госпожа сочтет, что я вас недостоин, скажите ей, что я могу себе позволить иногда выводить вас в свет. И если о наших встречах придется договариваться слишком поспешно, не заранее, вы ведь не станете на меня обижаться? Не скажете в один прекрасный день, что, по-вашему, игра не стоит свеч и лучше бы я нашел себе для компании кого-нибудь другого?

– Конечно нет, – выдохнула Люси и под сияющим взглядом его темных глаз снова испытала то же ощущение, которое испытала раньше, в день их первой встречи в ювелирном магазине, где Эйвори выбирал булавку для галстука. Как и тогда, ей показалось, что она тает, растворяется, а сердце так поспешно гонит кровь по сосудам, что ей уже нечем дышать.

– Сейчас мы возьмем такси, и я отвезу вас домой, – сказал Эйвори и, улыбаясь ей, поднялся. – Я сегодня дежурю. Будем надеяться, великодушные посетители так же щедро отблагодарят меня, как вчера ваша графиня.

Перед тем как помочь ей выйти из такси и распрощаться, он спросил:

– Можно мне позвонить вам, чтобы договориться о следующей встрече? И можно ли вообще время от времени звонить вам?