Текст книги "Джонатан Стрендж и мистер Норрелл"

Автор книги: Сюзанна Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Стивен держал в руке сверток. Мягкий старинный бархат, в который был завернут неизвестный предмет, соскользнул, и Стивен увидел длинный серебряный жезл.

Первым к Стивену подбежал красивый темноволосый мужчина в строгом черном наряде.

– Вы его чуть не поймали, – проговорил он срывающимся голосом.

– Жаль, сэр, что не удалось его поймать, – ответил Стивен. – По крайней мере, ваша собственность спасена. – Он протянул мужчине жезл и кусок красного бархата, но тот не спешил их принять.

– Это все моя матушка! – сердито объяснил джентльмен. – Ну почему она так небрежна? Я тысячу раз говорил ей: если не закрывать окно в гостиной, то рано или поздно в него заберутся воры. Разве не повторял я этого сотни раз, Эдвард? Разве не говорил, Джон? – Последние фразы были обращены к подбежавшим слугам. Они не могли ответить, потому что запыхались, но подтвердили слова хозяина энергичными кивками.

– Всякий знает, что у меня в доме полно сокровищ, – продолжал мужчина, – а она, сколько ни проси, постоянно открывает окно! Теперь она, конечно, сидит и горюет о фамильной реликвии, которой много сотен лет. Моя мать очень гордится нашей семьей и ее достоянием. Например, этот скипетр подтверждает, что мы ведем свой род от древних королей Уэссекса – он принадлежал то ли Эдгару, то ли Альфреду, то ли кому-то в таком роде.

– Значит, вы должны вернуть его на место, – сказал Стивен. – Ваша матушка утешится, увидев, что он возвращен целым и невредимым.

Джентльмен уже протянул руку, чтобы принять скипетр, но вдруг отдернул ее.

– О, нет! Я не возьму! Клянусь, что не возьму! Если вернуть его матери, она никогда не поймет, к чему может привести неосторожность. Она так и не привыкнет держать окно закрытым! И что мы потеряем в следующий раз – кто знает? В один прекрасный день я вернусь в пустой дом! Нет уж, сэр, оставьте скипетр себе. Пусть он будет наградой за то, что вы пытались поймать вора.

Слуги покивали, подтверждая правоту хозяина. Тут подъехал экипаж, вся троица уселась в него и укатила.

Стивен стоял под дождем с диадемой в одной руке и скипетром в другой. Перед ним лежала Бонд-стрит, улица шикарных магазинов, самых дорогих в королевстве. В стеклянных витринах были выставлены платья из шелка и бархата, шляпы с жемчугами и павлиньими перьями, бриллианты, рубины, ювелирные изделия, украшения из золота и серебра.

– Ладно, – сказал себе Стивен, – он, конечно, постарается всучить мне в качестве подарков что-нибудь из этих магазинов. Пойду-ка я домой другой дорогой.

Стивен свернул в узкий переулок между двух зданий, пересек дворик, прошел в ворота, миновал еще один переулок и вышел на узкую улочку, застроенную скромными домами. Здесь было пустынно и странно тихо, только дождь стучал по мостовой и мокрым крышам. Стены домов потемнели и казались почти черными. Вероятно, люди обитали здесь прижимистые, потому что ни в одном окне не виднелось лампы или свечи, хотя день выдался серый и пасмурный. Все небо покрывали свинцовые тучи, и только вдоль водянисто светилась бледная полоса, серебря струи дождя.

Вдруг из темного переулка выкатилось что-то крупное, блестящее; подпрыгивая на булыжниках, оно подкатилось к Стивену и замерло у его ног.

Он наклонил голову, присмотрелся и охнул, увидев, что это, как он и предполагал, небольшой шар из серебра. Шар сильно побился о булыжники и выглядел очень старым. На верхушке шара, там, где должен находиться крест, означающий, что весь свет принадлежит Богу, торчала маленькая раскрытая ладонь. Один палец был отломан. Этот символ, раскрытую ладонь, Стивен знал очень хорошо. Он был одним из знаков джентльмена с волосами, как пух. Как раз прошлой ночью Стивен принимал участие в процессии и нес знамя именно с этой эмблемой по выметенному ветром двору замка и по аллее из огромных, стонущих от ветра дубов.

Послышался звук открывающегося окна. С верхнего этажа одного из домов выглянула женщина, волосы ее были усеяны папильотками.

– А ну, подбери! – крикнула она, зло глядя на Стивена.

– Это не мое! – попытался откреститься от находки Стивен.

– Не твое, говоришь? – Она разозлилась еще сильнее. – Думаешь, я не видела, как эта штука выпала у тебя из кармана? Может, я уже не Мария Томпинкс, и мне не надо больше трудиться день и ночь, убирая всякую дрянь с Пеппер-стрит, может, я буду спокойно смотреть, как ты разбрасываешь тут свой хлам?

Тяжело вздохнув, Стивен подобрал державу. Он сразу подумал, что Мария Томпинкс все равно не права – шар был столь тяжел, что, положи его Стивен в карман, он обязательно прорвал бы материю. Поэтому Стивен побрел под дождем, взяв державу в одну руку, скипетр – в другую, а диадему поместив на голову – больше деть ее было некуда. В таком виде он и пришел домой.

Войдя в особняк на Харли-сквер с черного входа, он сразу же направился к двери, ведущей на кухню. Однако, открыв ее, увидел комнату, в которой раньше никогда не бывал. Стивен трижды чихнул.

Ему хватило мгновения, чтобы понять: это не «Утраченная надежда». Комната была обычная, такую можно найти в любом обеспеченном лондонском доме. Однако в ней царил полный беспорядок. Очевидно, жильцы недавно въехали и начали распаковывать вещи, но бросили это занятие. Здесь присутствовала вся обстановка гостиной и кабинета: карточные и письменные столы, каминные решетки, разновеликие стулья и кресла разной степени комфортности, зеркала, чайные чашки, воск для печатей, свечи, картины, книги (великое множество книг), пепельницы, чернильницы, перья, карандаши, часы, клубки ниток, подставки для ног каминные экраны и конторки. Все это было перемешано в самых неожиданных сочетаниях. Чемоданы, ящики и свертки стояли и лежали там и тут – распакованные, закрытые, полуразобранные. В воздухе висела пыль от разбросанной соломы. Стивен чихнул еще дважды. Часть соломы лежала возле самого камина, создавая угрозу пожара.

В комнате находились два человека. Одного Стивен раньше не видел, вторым был джентльмен с волосами, как пух. Незнакомец сидел за небольшим столом у окна. Вероятно, он должен был распаковать вещи и навести в комнате порядок, но по какой-то причине бросил дело и с головой ушел в чтение. Он то и дело отрывался от одной книги, хватал другую, быстро листал, что-то жадно читал, бормотал какие-то фразы и делал пометки в заляпанном кляксами блокноте.

Меж тем джентльмен с волосами, как пух, сидел в кресле у камина, бросая на незнакомца такие яростные, раздраженные взгляды, что Стивен испугался за жизнь молодого человека. Впрочем, при виде Стивена джентльмен весь залучился радостью и приязнью.

– А, вот и ты! – воскликнул он. – Как величественно ты смотришься с атрибутами королевской власти!

Напротив двери у стены стояло большое зеркало. Стивен впервые увидел себя в диадеме, со скипетром и державой. Он выглядел, как истинный король. Стивен повернулся в сторону незнакомца, чтобы проверить, какое впечатление произвело на него внезапное появление чернокожего в короне.

– О, не беспокойся! Он нас не видит и не слышит. Таланта у него не больше, чем у другого. Гляди! – Джентльмен с волосами, как пух, скомкал листок бумаги и запустил им в голову молодого человека. Незнакомец не вздрогнул, Не поднял головы, вообще никак не отреагировал.

– Другого, сэр? – спросил Стивен. – О чем вы?

– Это молодой волшебник. Тот, который приехал в Лондон недавно.

– Вот как? Я, конечно, слышал о нем. Сэр Уолтер очень высокого мнения об этом молодом человеке. Признаюсь, забыл его имя.

– Кому есть дело до его имени! Важно то, что он глуп, как и старик, и почти так же уродлив.

– Что? – внезапно произнес волшебник. Он оторвался от книги и обвел комнату подозрительным взглядом. – Джереми!

Слуга просунул голову в дверь, однако заходить не стал.

– Сэр? – спросил он.

Стивен от таких вольностей просто опешил – на Харли-сквер подобное не допускалось. Он посмотрел на слугу очень холодно, давая понять, что о нем думает, но потом вспомнил – его не видят.

– Эти лондонские дома выстроены кое-как, – сказал волшебник. – я слышу, о чем говорят в соседнем доме.

Джереми, заинтересовавшись, все-таки вошел в комнату, замер и прислушался.

– Как ты думаешь, – поинтересовался молодой человек, – это стены тонкие или с домом что-то не так?

Джереми простучал стену, за которой находилось примыкающее здание. Она отозвалась тупым коротким звуком, как и следовало добропорядочной стене. Ничего не поняв, слуга заметил:

– Не слышу никаких голосов, сэр. О чем они говорили?

– Кажется, кого-то обозвали глупцом и уродом.

– Вы уверены, сэр? За стеной проживают две престарелые леди.

– Ха! В наши дни почтенный возраст ничего не гарантирует. Внезапно волшебник потерял всякий интерес к разговору, повернулся спиной к слуге и снова уткнулся в книгу.

Джереми немного постоял, убедился, что хозяин о нем забыл, и тихо вышел.

– Я не успел поблагодарить вас за эти чудесные подарки, – сказал Стивен джентльмену.

– Ах, Стивен, как я рад, что они тебе понравились. Признаюсь, что диадема – всего лишь твоя шляпа, трансформированная магией. Хотелось бы подарить тебе настоящую корону, но под рукой не оказалось. Ты разочарован? Погоди! Мне пришло в голову, что у короля Англии их несколько, а в коронах он почти не появляется…

Джентльмен поднял руки и направил в потолок невероятно длинные и белые указательные пальцы.

– О, нет! – вскричал Стивен, сообразив, что собирается сделать джентльмен. – Если вы решили доставить сюда короля Англии с одной из его корон – прошу вас, не утруждайтесь! В данный момент в короне я не нуждаюсь, а король немолод, и лучше ему оставаться дома.

– Ну, что ж, – уступил джентльмен, опуская руки.

Затем он принялся отпускать ехидные замечания в адрес молодого волшебника. Ему не нравилось решительно все. Он высмеивал книгу, которую читал хозяин дома, говорил, что у него нелепые туфли и несообразный рост (хотя джентльмен и волшебник были одного роста).

Стивен с тревогой думал, что необходимо скорее вернуться на Харли-сквер и приступить к своим обязанностям. В то же время он боялся оставить волшебника наедине с джентльменом – как бы тот не стал бросаться чем-то потяжелее скомканной бумаги.

– Не прогуляться ли нам вместе до Харли-сквер, сэр? – спросил Стивен. – По дороге вы мне расскажете, как благодаря вашим деяниям Лондон стал большим прославленным городом. Истории просто захватывающие! Я не устаю их слушать.

– С радостью, Стивен! С радостью!

– Мы далеко, сэр?

– Далеко откуда, Стивен?

– От Харли-сквер, сэр. Я не знаю, где мы сейчас.

– На Сохо-сквер, совсем близко от твоего дома.

Когда они приблизились к особняку сэра Уолтера, джентльмен сердечно попрощался со Стивеном и попросил не грустить, ведь расстаются они ненадолго и ночью же снова увидятся в «Утраченной надежде».

– …Совершенно очаровательная церемония состоится в колокольне Самой Восточной Башни. Она проводится в память о знаменательном событии, которое произошло… О! Уже пятьсот лет назад. Я тогда исхитрился захватить маленьких детей своего врага: мы сбросили их с колокольни, и они разбились насмерть.

Сегодня мы воспроизведем этот славный триумф! Оденем соломенные чучела в окровавленные детские одежды, сбросим на брусчатку и будем петь, танцевать и веселиться, радуясь их гибели!

– Вы проводите эту церемонию каждый год, сэр? Кажется, я ее уже видел. Это так… поразительно.

– Рад, что тебе понравилось. Я провожу ее, когда мне хочется. Конечно, когда мы сбрасывали живых детей, она была еще поразительней.

27
Жена волшебника
Декабрь 1809 – январь 1810

Теперь в Лондоне было два волшебника; вероятно, вы не удивитесь, узнав, что наибольшей любовью и восхищением пользовался мистер Стрендж. Все полагали, что он – вылитый волшебник: высокий, красивый, с ироничной улыбкой на устах, охотно рассуждающий о магии (чем разительно отличался от мистера Норрелла) и готовый ответить на любые вопросы о своей профессии. Мистер и миссис Стрендж регулярно посещали обеды и светские рауты, где молодой волшебник, как правило, демонстрировал собравшимся простейшее колдовство. Наибольшей популярностью пользовались видения, вызываемые на поверхности воды[56]56
  14 мая 1810 года Стрендж писал Джону Сегундусу: «…Здешние жители просто одержимы подобными трюками, и я всегда с радостью выполняю их просьбы. Что бы ни говорил Норрелл, вреда от этого никакого, а удовольствие люди получают огромное. Жалею об одном – в конце концов, все просят показать родственников. Во вторник я был на Тэвисток-сквер в доме Фалчеров. Плеснул на стол вина, применил магию и показал присутствующим морское сражение на Багамах, пейзаж с разрушенным неаполитанским монастырем в лунном свете и Наполеона Бонапарта, который пил горячий шоколад, опустив ноги в тазе теплой водой.
  Фалчеры достаточно хорошо воспитаны – они проявили интерес ко всем этим картинкам, но затем попросили показать, чем занимается их тетушка, проживающая в Карлайле. Я выполнил их просьбу, и в ближайшие полчаса мы с Арабеллой беседовали только друг с другом – все остальные смотрели, не отрываясь, на изображение престарелой леди в белом чепце, которая сидела у камина и что-то вышивала». (Собрание писем и бумаг Джонатана Стренджа, подготовленное Джоном Сегундусом, издано в 1824 году Джоном Мерреем).


[Закрыть].

В отличие от Норрелла, Стрендж не использовал серебряную чащу – традиционный сосуд для такого колдовства. Он ждал, когда слуги уберут со стола посуду и скатерть, потом выливал на столешницу стакан воды или вина и вызывал видения на образовавшейся лужице. К счастью, хозяева, очарованные волшебным зоелишем, не обращали внимания на то, что на столах и коврах иногда остаются пятна.

Стренджи обживались в Лондоне. Они купили дом на Сохо-сквер, и Арабелла погрузилась в приятные хлопоты, связанные с обустройством нового жилья. Она заказывала модную мебель для кабинета, каждый день ходила по магазинам и через друзей и знакомых подыскивала надежных слуг.

Как-то утром в середине декабря она получила записку из магазина «Хейг и Чиппендейл»[33+]33+
  Чиппендейл, Томас (1718—1779) – ведущий английский мебельщик, чье имя стало синонимом англизированного рококо. Ко времени описываемых событий лавкой владел его сын, тоже Томас (1749—1822). Хейг, Томас – партнер Чиппендейла.


[Закрыть]. Один из приказчиков (в высшей степени внимательный и услужливый человек) сообщал, что в продажу поступила шелковая драпировочная материя цвета бронзы с чередованием атласных и муаровых полос, которая может заинтересовать миссис Стрендж. Арабелла как раз подыскивала материю для занавеса в гостиную. Записка заставила ее пересмотреть планы на следующий день.

– По словам мистера Самнера, рисунок и цвет очень хороши, – сказала Арабелла мужу за завтраком, – думаю, они мне понравятся. Но если я остановлюсь на шелке под бронзу для занавесей, то придется отказаться от темно-красного бархата для кресел. Не думаю, что бронза и темно-красный сочетаются. Я схожу к «Флинту и Кларку», еще раз посмотрю бархат и на месте решу, покупать или нет. Потом зайду в «Хейг и Чиппендейл». Но тогда у меня не будет времени, чтобы навестить твою тетушку, а это надо сделать обязательно, потому что завтра она уедет в Эдинбург. Я хочу сказать ей спасибо за Мэри.

– Гм? – промычал Стрендж, который все это время ел горячие булочки и читал «Любопытные замечания об анатомии эльфов» Холгарта и Пикля[57]57
  Одна из книжек мистера Норрелла. Он мельком упоминал о ней, когда в начале января 1807 года к нему приезжали мистер Сегундус и мистер Хонифут.


[Закрыть].

– Мэри. Новая горничная. Ты ее вчера видел.

– А, – произнес Стрендж, переворачивая страницу.

– Приятная девушка с хорошими манерами. Уверена, что нам с ней повезло. Так вот, Джонатан, я буду тебе очень благодарна если ты прямо утром заедешь к тете. Сразу после завтрака ты сможешь дойти до нее по Генриетта-стрит и поблагодарить за Мэри. Потом пойдешь к «Хейгу и Чиппендейлу» и подождешь меня там. Да! Ты не мог бы заглянуть к «Веджвуду и Байерли»[34+]34+
  Веджвуд, Джосайя (1730—1795) – знаменитый английский керамист, создатель нескольких новых разновидностей фарфора и фаянса (особо славился фарфор с белым рельефом в виде камеи), дед Чарльза Дарвина.


[Закрыть]? Надо узнать, когда будет готов обеденный сервиз. Тебе это не составит труда – зайдешь по дороге. – Она с сомнением посмотрела на мужа. – Джонатан, ты меня слушаешь?

– Гм? – промычал Стрендж, поднимая глаза от книги. – Да, да, очень внимательно!

Итак, Арабелла в сопровождении одного из лакеев отправилась на Уигмор-стрит, где находился магазин Флинта и Кларка. Еще раз осмотрев темно-красный бархат, Арабелла пришла к заключению, что в целом он хорош, но мрачноват. Поэтому она пошла на Сент-Мартинс-лейн, предвкушая зрелище бронзового шелка. У «Хейга и Чиппендейла» ее уже ждал приказчик, однако мужа еще не было. Продавец сообщил, что мистер Стрендж, к сожалению, пока не появлялся.

Арабелла вышла из магазина на улицу.

– Джордж, ты видишь хозяина? – спросила она у лакея.

– Нет, мадам.

Начал накрапывать дождь. Интуитивно Арабелла заглянула в витрину книжной лавки и сразу заметила внутри Стренджа, который о чем-то увлеченно беседовал с сэром Уолтером. Арабелла зашла в лавку, пожелала сэру Уолтеру доброго утра и сладко осведомилась у мужа, посетил ли он тетю, а также «Веджвуд и Байерли».

Вопрос поверг Стренджа в некоторое замешательство. Он посмотрел вниз, обнаружил, что держит в руках большую книгу, и нахмурился, словно не мог понять, как она у него оказалась.

– Как раз собирался, любовь моя, – ответил он, – но сэр Уолтер поведал мне такое, что все наши заботы отодвинулись на второй план.

– Это я виноват, – поспешно заверил Арабеллу сэр Уолтер. – Речь идет о морской блокаде[35+]35+
  морская блокада – с целью подорвать британскую коммерцию Наполеон в 1806 ввел континентальную блокаду: запрет нейтральным странам и союзникам Франции торговать с Англией. В ответ Британия объявила морскую блокаду Франции.


[Закрыть]. С ней вечно сложности, и я сообщил кое-что мистеру Стренджу в надежде, что они с мистером Норреллом сумеют помочь.

– А ты можешь помочь? – спросила Арабелла.

– Думаю, да, – ответил Стрендж.

Сэр Уолтер сообщил следующее: британское правительство получило донесение разведки, что несколько французских кораблей – возможно, до десятка – проскользнули сквозь английскую блокаду. Никто не знает, куда они направляются и что собираются предпринять. Кроме того, правительство понятия не имело, где адмирал Армингкрофт, ответственный за предотвращение прорывов блокады. Адмирал с флотом из десяти фрегатов и двух линейных кораблей просто исчез. Предполагали, что он преследует французскую эскадру. В распоряжении правительства был молодой многообещающий капитан, находящийся сейчас на Мадейре, и если бы выяснилось, что и где происходит, то Адмиралтейство с радостью отрядило бы капитана Лайтвуда с четырьмя-пятью кораблями на помощь адмиралу Армингкрофту. Лорд Малгрейв осведомился у адмирала Гринуокса, что, по его мнению, следует делать, адмирал задал тот же вопрос министрам, а министры ответили, что надо немедленно проконсультироваться с мистером Норреллом и мистером Стренджем.

– Не надо думать, что без мистера Стренджа Адмиралтейство совершенно беспомощно, – улыбаясь, заметил сэр Уолтер. – Они делают, что могут. В Гринвич послали одного клерка, мистера Петрофакса, чтобы он увиделся с другом детства Армингкрофта и поинтересовался, где при подобных обстоятельствах может находиться адмирал. Считается, что тот лучше других знает характер старого приятеля. Однако, приехав в Гринвич, мистер Петрофакс обнаружил этого человека мертвецки пьяным и ничего от него не Добился.

– Думаю, мы с Норреллом сумеем что-нибудь предложить, – сказал Стрендж задумчиво, – но желательно разбирать ситуацию, опираясь на карту.

– Все необходимые карты и бумаги у меня дома. Один из слуг принесет их на Ганновер-сквер чуть позже, и, надеюсь, вы будете столь любезны, что расскажете мистеру Норреллу…

– Но мы можем заняться этим прямо сейчас! – воскликну Стрендж. – Арабелла не обидится, если ей придется немного по дождать! Ты ведь не обидишься, дорогая? – спросил он у жены. – С мистером Норреллом я встречаюсь в два часа, и если к этому времени я сам войду в курс дела, то, полагаю, еще до вечера мы предложим Адмиралтейству какой-то вариант!

Арабелла, как женщина умная, покладистая и хорошая жена решила отложить выбор материи и заверила обоих джентльменов' что при подобных обстоятельствах она согласна подождать. Было решено, что все трое отправляются в дом сэра Уолтера на Харли-стрит.

Стрендж достал часы.

– Двадцать минут до Харли-стрит. Три четверти часа на изучение вопроса. Еще пятнадцать минут до Сохо-сквер. У нас куча времени.

Арабелла рассмеялась.

– Уверяю вас, он не всегда так пунктуален, – сказала она сэру Уолтеру. – Не далее как во вторник он опоздал на встречу с лордом Хоксбери, и мистер Норрелл был очень недоволен.

– Я не виноват, – заметил Стрендж. – Я был готов выйти из дома вовремя, но не смог найти перчатки. – Замечание Арабеллы задело его, и по пути на Харли-стрит он то и дело посматривал на часы, словно пытался постичь, как все-таки время его обманывает.

Подойдя к особняку на Харли-стрит, он снова взглянул на часы и с удовлетворением заметил:

– Глядите-ка, я так и знал! Мои часы идут неверно!

– Вряд ли, – произнес сэр Уолтер, доставая свои часы и показывая их Стренджу. – Ровно полдень. Как и на ваших.

– Тогда почему не звонят колокола? – спросил Стрендж. – Ты слышишь звон колоколов? – обратился он к Арабелле.

– Нет, не слышу.

Сэр Уолтер покраснел и принялся сбивчиво объяснять, что в этом и соседних приходах колокола больше не звонят.

– Вот как? – изумился Стрендж. – Почему же?

По виду сэра Уолтера можно было понять, что любопытство Стренджа его раздражает, тем не менее он ответил:

– Болезнь леди Поул привела к нервному расстройству. Особенно удручает ее звон колоколов; я попросил советы храмов Девы Марии и святого Петра отменить пока что колокольные звоны, и они были столь любезны, что с пониманием отнеслись к моей просьбе.

Все это было очень странно. Странной казалась болезнь леди Поул, сопровождавшаяся столь необычными симптомами. Меж тем ни Стрендж, ни Арабелла никогда не видели жену сэра Уолтера. Уже два года она не появлялась в свете.

Когда они вошли в дом номер девять по Харли-стрит, Стрендж горел желанием немедленно увидеть документы, но вынужден был сдержать свой пыл, потому что сэр Уолтер, как истинный джентльмен, не мог оставить даму в одиночестве. Стрендж очень боялся опоздать на встречу с мистером Норреллом и поспешил заверить министра, что Арабелла не нуждается в развлечениях.

Сэр Уолтер подвел Арабеллу к книжному шкафу и рекомендовал ей «Белинду» миссис Эджуорт[36+]36+
  Эджуорт, Мария (1767—1849) – англо-ирландская писательница, автор книг для детей и взрослых. Ее романом «Белинда» (1801) особенно восхищалась Джейн Остен; высокого мнения о творчестве Эджуорт был и Вальтер Скотт.


[Закрыть].

– Я читал «Белинду» Арабелле года два назад, – вмешался Стрендж. – Кроме того, ей все равно не хватит времени, чтобы прочесть все три тома.

– Тогда, может быть, чай и кексы? – предложил сэр Уолтер.

– Арабелла не любит кексов, – заметил Стрендж, углубляясь в чтение «Белинды». – Она их просто ненавидит.

– Ну, тогда – стакан мадеры, – решил сэр Уолтер. – От мадеры вы не откажетесь? Стивен! – позвал он. – Стивен, подай миссис Стрендж бокал мадеры.

Возле локтя сэра Уолтера словно из пустоты возник высокий негр. Слуги из лучших домов Лондона обладали этим жутковатым качеством – появляться из ничего. Казалось, Стрендж был поражен этим фокусом и некоторое время рассматривал Стивена, а потом сказал супруге:

– Ведь ты не хочешь мадеры, друг мой? Ты вообще ничего не хочешь.

– Правильно, Джонатан. Ничего не надо, – согласилась Арабелла, рассмеявшись. – Благодарю вас, сэр Уолтер, я прекрасно проведу время – просто посижу и полистаю какую-нибудь книжку.

Черный слуга поклонился и исчез так же бесшумно, как и вошел. Стрендж и сэр Уолтер удалились в кабинет лорда, рассуждая о французской эскадре и пропавших английских кораблях.

Оставшись одна, Арабелла обнаружила, что вовсе не расположена к чтению. Она обвела взглядом комнату. Ее внимание привлекла большая картина – лесной пейзаж с полуразрушенным замком на холме. Темные деревья, ветхие стены и возвышенность были тронуты золотом заходящего солнца, а небо полнилось жемчужным сиянием уходящего на покой светила. На переднем плане был изображен серебристый водоем, в котором тонула молодая женщина. Какое-то существо – то ли человек, то ли фавн – пыталось спасти ее, а может, и утопить – Арабелла, сколько ни вглядывалась в изображение, так и не смогла понять.

Оторвавшись от пейзажа, Арабелла вышла из гостиной в коридор, стены которого были украшены акварелями, но, едва взглянув на них, поняла, что это всего лишь виды Брайтона и Чемсфорда, и прошла дальше.

Она слышала голоса Стренджа и сэра Уолтера, которые кого-то громко обсуждали в кабинете.

– …Просто потрясающий! Хотя по-своему малый неплохой, – говорил сэр Уолтер.

– О! Я знаю, о ком вы! Его брат служит органистом в Батском соборе, – вторил Стрендж. – У него черно-белый кот, которого он выгуливает на поводке. Как-то раз на Милсом-стрит…

Прогуливаясь по коридору, Арабелла подошла к открытой двери. Заглянув внутрь, она увидела изысканно обставленную гостиную с великолепными картинами по стенам и решила войти.

Казалось, помещение переполнено светом, хотя за окнами царил серый ненастный день.

– Откуда же свет? – вслух размышляла Арабелла. – Такое впечатление, что он льется из картин, хотя это невозможно…

Все полотна были выполнены мастерами венецианской школы[58]58
  Эти картины мистер Норрелл видел в доме миссис Уинтертаун двумя годами ранее. Тогда миссис Уинтертаун сказала мистеру Норреллу, что намерена передать их сэру Уолтеру и мисс Уинтертаун в качестве свадебного подарка.


[Закрыть]. В них было много неба и моря, и комната словно растворялась в этом безбрежном пространстве.

Осмотрев полотна на одной из стен, она повернулась, чтобы подойти к противоположной, и тут к величайшему своему изумлению обнаружила, что в комнате еще кто-то есть. У камина на голубом диване сидела молодая женщина и с любопытством рассматривала Арабеллу. Из-за высокой спинки дивана та не сразу увидела незнакомку.

– О, простите, пожалуйста!

Молодая женщина молчала. Она была прекрасна – совершенные черты, ухоженная светлая кожа, темные волосы уложены в безукоризненную элегантную прическу. Поверх домашнего платья из белого муслина была наброшена индийская шаль, в которой сочетались цвета слоновой кости, черный и серебряный. Для служанки она была одета слишком богато, для компаньонки выглядела слишком спокойной и уверенной. Если же она пришла в гости, то почему сэр Уолтер об этом не предупредил?

Арабелла слегка поклонилась и, немного зарумянившись, сказала:

– Я думала, здесь никого нет! Извините за беспокойство, – и повернулась, собираясь выйти из гостиной.

– О, нет! – негромко произнесла молодая женщина. – Надеюсь, вы не покинете меня! Я редко вижу людей – можно сказать, вообще не вижу. Вы хотели посмотреть картины? Не возражайте, я наблюдала за вами в зеркало и знаю, что хотели. – Над камином висело большое венецианское зеркало в затейливо украшенной раме зеркального стекла, с причудливыми завитками и прозрачными бутонами. – Надеюсь, – продолжила незнакомка, – мое присутствие не помешает вам насладиться живописью.

– Но я побеспокоила вас, – все еще пытаясь извиниться, заметила Арабелла.

– Вовсе нет! – воскликнула молодая женщина и указала рукой на картины. – Прошу вас.

Арабелла поняла, что уйти теперь будет бестактностью, поблагодарила незнакомку и подошла к полотнам, однако чувствовала себя неуютно – женщина не сводила с нее глаз.

Осмотрев картины, Арабелла подошла к незнакомке, и та попросила ее присесть.

– Что вы о них скажете? – поинтересовалась она.

– Что ж, – отвечала Арабелла, – они определенно очень хороши. Особенно мне понравились изображения процессий и праздников – у нас в Англии такое редко увидишь. Эти реющИе флаги, позолоченные лодки и шикарные наряды!.. Однако складывается впечатление, что художнику люди не так интересны как здания или голубые небеса. Они такие маленькие, незначительные! Просто теряются среди мрамора дворцов и мостов. Вам так не кажется?

Вопрос позабавил женщину. Она странно улыбнулась.

– Теряются, говорите? Что ж, вы правильно подметили. Воистину эти несчастные потеряны. Ведь Венеция всего лишь лабиринт – огромный прекрасный лабиринт, из которого способны найти выход только истинные старожилы. По крайней мере, я так думаю.

– Вот как? – произнесла Арабелла. – Но ведь это очень неудобно. Хотя чувства, которые переживает заблудившийся в лабиринте, наверняка просто незабываемы. Честное слово, я все отдала бы, чтобы испытать нечто подобное!

Молодая женщина рассматривала Арабеллу и улыбалась как-то мрачно и странно.

– Если вам случится, как мне, месяцами блуждать по бесконечным сумрачным переходам, то ваше мнение переменится. Стоит вам заблудиться в чуждой бесконечности, удовольствие быстро пойдет на убыль. А что до ярких церемоний, шествий и праздников… – Она содрогнулась. – Вы их возненавидите!

Арабелла не могла взять в толк, о чем та говорит. Она решила, что знакомство поможет лучшему взаимопониманию, и осведомилась, как зовут собеседницу.

– Я леди Поул.

– Ах! Ну, конечно! – воскликнула Арабелла, недоумевая, как она сразу не догадалась. Она представилась и сообщила, что сэр Уолтер и мистер Стрендж заняты сейчас делами, а она пока что предоставлена себе.

Из библиотеки лорда донеслись раскаты хохота.

– Предполагается, что они беседуют о войне, – заметила Арабелла, – хотя, кажется, дела отложены в сторону, и сейчас они перемывают косточки общим знакомым. Еще полчаса назад мистер Стрендж говорил только о новом задании. Похоже, о нем забыто, и сэр Уолтер предложил более интересные темы для разговора. – Она по-доброму улыбнулась – так делают жены, снисходительно критикуя слабости супругов. – Вы знаете, мой муж – самый рассеянный человек на свете, У мистера Норрелла просто не хватает терпения.

– У мистера Норрелла? – переспросила леди Поул.

– Мистер Стрендж имеет честь состоять учеником мистера Норрелла, – ответила Арабелла.

Она ожидала, что леди Поул ответит похвалой в адрес старого волшебника и выразит благодарность за его доброту. Однако леди молчала, и Арабелла, вызывая ее на продолжение разговора, бодро заметила:

– Само собой, мы слышали о тех чудесах, которые мистер Норрелл сделал для вашего блага…

– Мистер Норрелл мне не друг, – сухо произнесла леди Поул. – Лучше бы я умерла.

Арабелла растерялась. У нее тоже не было причин любить мистера Норрелла – добра от него она не видела, как раз наоборот, он не упускал случая показать, как мало с нею считается. Однако мистер Норрелл был коллегой, более того, единственным коллегой ее супруга. Жена адмирала интересуется флотскими делами, супруга епископа живет интересами церкви, и Арабелла, как жена волшебника, ощущала потребность сказать что-нибудь в защиту старого чародея.

– Боль и страдание – плохие советчики, не сомневаюсь, что они могут изменить отношение к окружающим. Никто не станет винить вас за желание избавиться от мучений… – Арабелла говорила спокойно и сочувственно и в то же время думала про себя, что леди Поул совсем не выглядит больной. – Но если правильно то, что я слышала, вы не покинуты, не предоставлены самой себе – все только и говорят о заботливости и преданности вашего супруга. Разве вы согласитесь расстаться с ним? Наверняка хотя бы ради вашего мужа вы должны испытывать к мистеру Норреллу некоторую благодарность.

Леди Поул на это ничего не сказала, но принялась расспрашивать Арабеллу о Стрендже. Как долго он занимается магией? Давно ли он стал учеником мистера Норрелла? Успешны ли его занятия? Практикует ли самостоятельно или только под руководством мистера Норрелла?

Арабелла постаралась ответить как можно более подробно и добавила:

– Если ваша светлость соблаговолит передать через меня мистеру Стренджу какую-то просьбу, он сочтет за честь сделать для вас все возможное.

– Благодарю. То, что я хотела бы сообщить, в гораздо большей степени касается участи вашего мужа, чем моей. Полагаю, мистер Стрендж должен узнать, на какую ужасную судьбу обрек меня мистер Норрелл, и с кем он имеет дело. Вы ему расскажете?

– Конечно. Я…

– Обещайте, что расскажете.

– Я передам мистеру Стренджу все, что от вас услышу.

– Хочу предупредить, что уже пыталась ранее рассказать людям о своей беде, но безуспешно.

При этих словах в комнате произошло нечто странное – то ли в одной из картин что-то шевельнулось, то ли в одном из зеркал промелькнула чья-то тень, и Арабелла снова почувствовала, что у комнаты нет стен, и сидят они с леди Поул не в помещении, а на каком-то перекрестке, продуваемом нездешними ветрами.

– В 1607 году, – начала леди Поул, – в Галифаксе, что в Западном Йоркшире, джентльмен по фамилии Ридшо унаследовал от тетки десять фунтов. На эти деньги он купил турецкий ковер, принес его домой и постелил на каменном полу в гостиной. Потом джентльмен выпил пива и заснул в кресле у камина. Проснувшись в два часа ночи, он увидел, что поверхность ковра кишит маленькими человечками – их было сотни три или четыре, ростом не более трех дюймов. Некоторые лилипуты были одеты в роскошные золотые и серебряные доспехи и разъезжали верхом на белых кроликах – по сравнению с человечками кролики казались настоящими слонами. Когда джентльмен спросил, что они делают в его доме, один маленький храбрец взобрался к нему на плечо и прокричал в ухо, что они намереваются устроить сражение по всем правилам рыцарской чести, а ковер мистера Ридшо как нельзя лучше подходит для этой цели: правильность орнамента позволит герольдам точно указать места бойцам, и никто не будет иметь преимущества до начала боя. Однако мистер Ридшо не желал, чтобы на его ковре устраивали турнир, поэтому он взял метлу и…