Текст книги "Джонатан Стрендж и мистер Норрелл"

Автор книги: Сюзанна Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

16
Утраченная надежда
Январь 1808 года

Слуги с Харли-стрит продолжали считать, что их преследуют зловещие призраки и скорбные звуки. Повара Джона Лонгриджа и судомоек беспокоил бой колокола. От этого звука, объяснял повар Стивену Блеку, на ум приходили все некогда умершие близкие, все лучшие, но, увы, прошедшие минуты и все печальные события жизни. Слуги затосковали, в голову им приходили странные мысли – а стоит ли вообще жить на этом печальном свете?

Джеффри и Альфреда, самых молодых, мучили звуки флейт и скрипок, которые Джеффри впервые услыхал в вечер памятного обеда, причем им казалось, что музыка всегда играет в соседней комнате. Стивен водил слуг по дому, чтобы показать, что нигде нет музыкантов, играющих на флейтах и скрипках, но безуспешно – они становились все печальнее и боязливее.

Однако больше всего Стивена изумляло поведение Роберта, самого старшего из слуг. Стивен всегда считал Роберта разумным, добросовестным и заслуживающим доверие человеком и меньше всего ожидал, что именно Роберт станет жертвой вымышленных страхов. Тем не менее, Роберт продолжал настаивать, что слышит, как вокруг дома разрастается невидимый лес. Роберт чувствовал, как призрачные ветки царапают стены и стучат в окно, а корни украдкой пробираются под фундамент и выталкивают кирпичи.

Этот лес стар, говорил Роберт, и исполнен злобы. Путешественнику следует бояться деревьев не меньше, чем хищных лесных тварей.

Ближайший лес, возражал Стивен Блек, находится в четырех милях у Хэмпстедской пустоши, и даже там деревья выглядят довольно ухоженными. Они не собираются окружать и разрушать дома. Впрочем, слова дворецкого не действовали на Роберта – тот лишь качал головой и трясся от страха.

Дворецкого утешало одно: странная мания стерла различия между слугами. Лондонцам больше не было дела до медлительности провинциалов. Провинциалы перестали жаловаться, что столичные слуги в насмешку посылают их выполнять несуществующие поручения. Всех объединил страх, что дом захвачен призраками. После окончания дневных трудов слуги собирались на кухне и рассказывали страшные истории о домах с привидениями и об ужасных судьбах их обитателей.

Две недели спустя после обеда, который давала леди Поул, слуги сидели на кухне, предаваясь любимому занятию. Стивен устал слушать одно и то же и поднялся в свою комнатку почитать газеты. Он не пробыл там и нескольких минут, как услыхал колокольчик. Стивен отложил газету, накинул черный сюртук и отправился узнать, что случилось.

В коридорчике, что связывал кухню с комнатой дворецкого, на стене висели колокольчики, под которыми значились названия комнат, аккуратно выведенные коричневой краской: венецианская гостиная, желтая гостиная, столовая, гостиная леди Поул, спальня леди Поул, гардеробная леди Поул, кабинет сэра Уолтера, спальня сэра Уолтера, гардеробная сэра Уолтера, Утраченные надежды.

– Утраченные надежды? – удивился про себя Стивен. – Что за чертовщина?

Сегодня утром он собственноручно заплатил за работу плотнику и внес сумму в учетную книгу: «Амосу Джаду, за установку девяти колокольчиков и надписи под ними – четыре шиллинга». Однако перед глазами дворецкого висели десять колокольчиков. И десятый дергался изо всех сил.

– Наверное, – подумал Стивен, – Джад вздумал надо мной подшутить. Что ж, придется ему завтра утром все переделать.

Не зная, что предпринять, Стивен спустился на первый этаж и глянул в комнаты – все были пусты. Затем снова поднялся наверх.

Перед ним была совершенно незнакомая дверь.

– Кто там? – прошептал голос, которого Стивен не узнал. Казалось удивительным, что шепот может быть столь проникновенным. Кроме того, Стивен удивился, что голос проникал в голову не через уши, а каким-то другим, неведомым образом.

– Кто-то стоит на лестнице! – настаивал шепот. – Слуга? Заходите, вы мне нужны!

Стивен постучался и вошел.

Внутри комната оказалась не менее таинственной, чем непонятно откуда взявшаяся дверь. Если бы Стивена попросили ее описать, он сказал бы, что удивительное убранство навевает ему мысли о готическом стиле. Однако здесь не было ни одного из обычных готических украшений, приведенных, к примеру, на страницах «Хранилища искусств» мистера Акерманна. Ни средневековых стрельчатых арок, ни изысканной деревянной резьбы, ни религиозных мотивов. Стены и пол из простого серого камня, весьма потертого и местами неровного, потолок сводчатый. В единственное оконце проглядывало усыпанное звездами небо. В оконце торчали осколки стекла, и по комнате гулял зимний ветер.

Бледный джентльмен с удивительной копной серебристых волос, словно пух на отцветшем чертополохе, с глубоким неодобрением изучал свое отражение в старом треснувшем зеркале.

– А, наконец-то! – сказал он Стивену с кислым видом. – В этом доме вечно никого не дозовешься!

– Простите, сэр, – ответил Стивен, – никто не сказал мне о вашем приезде.

Он решил, что бледный джентльмен – гость сэра Уолтера или леди Поул; это, впрочем, объясняло только присутствие джентльмена, но не таинственной комнаты. Джентльменам свойственно иногда останавливаться в чужих домах, чего о комнатах сказать нельзя.

– Чем могу вам помочь, сэр? – спросил Стивен.

– До чего же ты глуп! – воскликнул джентльмен с волосами, как пух, – разве тебе не известно, что сегодня ко мне на бал приглашена леди Поул? Мой слуга куда-то запропастился. Как же я предстану перед прекрасной леди Поул в таком виде?

Бесспорно, у джентльмена был повод для жалоб: небритое лицо, удивительные серебристые волосы спутаны, а из одежды – всего лишь старомодная зеленоватая сорочка.

– Я к вашим услугам, сэр, – сказал Стивен. – Только мне понадобится бритва. Полагаю, вам неизвестно, где ваш слуга хранит бритву?

Джентльмен пожал плечами.

В комнате не оказалось туалетного столика. В ней вообще почти не было мебели. На стене висело зеркало, на полу стояли трехногий табурет для дойки коров и удивительное костяное кресло. Стивен не стал бы утверждать, что кресло изготовлено из человеческих костей, хотя выглядело оно именно так.

На табурете, рядом с прелестной маленькой коробочкой, Стивен обнаружил острую серебряную бритву. Видавшая виды оловянная миска с водой стояла на полу.

Удивительно, но в комнате вместо камина была лишь ржавая железная жаровня, наполненная горячими углями, из которой на пол сыпался пепел. Стивен подогрел миску с водой и побрил джентльмена с волосами, как пух от чертополоха. Когда Стивен закончил, джентльмен провел рукой по лицу и заметил, что очень доволен бритьем. Затем он спокойно снял сорочку и остался в нижнем белье, пока Стивен массировал его тело щеткой. Стивену бросилось в глаза, что, в отличие от прочих джентльменов, которые после подобной процедуры становились красными, словно вареные раки, этот оставался таким же бледным, только кожа слегка светилась, точно луна или перламутр.

Одежда джентльмена оказалась превосходного качества – Стивен никогда такой не видел. Панталоны были тщательно наглажены, туфли сияли, словно черные зеркала. Однако лучше всего оказались шейные платки из белого муслина – тонкие, словно паутинки, и тугие, как нотная бумага, числом не менее дюжины.

Чтобы привести джентльмена в порядок, Стивену понадобилось добрых два часа. Джентльмен отличался немалым тщеславием. С каждой минутой он все больше восхищался умелыми манипуляциями Стивена.

– Скажу тебе по секрету, в искусстве укладывания волос ни один из моих слуг тебе и в подметки не годится, а что уж говорить о том, как ловко ты завязываешь шейный платок! По сравнению с тобой они просто ничего не смыслят!

– Просто мне очень нравится эта работа, – сказал Стивен, – мне всегда хотелось убедить сэра Уолтера уделять своей одежде больше внимания. Увы, у политиков вечно не хватает времени, чтобы думать о подобных вещах.

Стивен помог джентльмену облачиться в лиственно-зеленый сюртук (отменного сукна и модно скроенный), затем джентльмен подошел к табурету и поднял коробочку. Изготовленная из фарфора и серебра, коробочка по размеру была не больше табакерки, только вытянутой формы. Стивен вслух восхитился цветом коробочки – не бледно-синим, не серым, а скорее сиренево-лавандовым, хотя и это определение было не совсем точным.

– Да, разумеется, цвет прекрасен, – согласился джентльмен с волосами, как пух от чертополоха. – И его не так-то просто получить. Пигмент выделяется из слез старых благородных дев, которые прожили долгую безгрешную жизнь и поэтому не знали ни одного счастливого дня!

– Бедные дамы! – промолвил Стивен. – Хорошо, что эта краска так редка.

– Ах, нет, редкой эту краску делают не слезы – у меня их целые бутыли! Главное – правильно смешать цвета.

Джентльмен был так любезен, так разговорчив, что Стивен набрался смелости и прямо спросил:

– А что же вы держите в этой симпатичной коробочке? Нюхательный табак?

– Нет-нет! Это мое величайшее сокровище, которое леди Поул наденет сегодня на бал! – Он открыл коробочку и показал Стивену белый мизинец.

Сначала Стивен слегка удивился, но удивление тут же улетучилось, и если бы кто-нибудь спросил его об этом происшествии прямо сейчас, Стивен наверняка ответил бы, что многие джентльмены носят с собой коробочки с мизинцами внутри.

– Давно он у вас? – вежливо поинтересовался Стивен.

– Не слишком.

Джентльмен захлопнул коробочку и опустил в карман.

Они оба смотрели в зеркало на свои отражения. Невольно Стивен отметил, как они дополняют друг друга: сияющая черная кожа и прозрачно-белая. Каждый из них представлял собой определенный тип мужской красоты. Очевидно, та же мысль пришла и джентльмену с волосами, словно пух от чертополоха.

– Как же мы оба прекрасны! – изумился он. – Теперь я понимаю, что допустил досаднейший промах! Я принял вас за слугу! Невероятно! Ваше достоинство и благородный вид свидетельствуют о знатном, возможно, королевском происхождении! Полагаю, что вы гость здесь, так же, как и я. Прошу простить мою навязчивость и благодарю за то, что помогли мне подготовиться к встрече с прекрасной леди Поул!

Стивен улыбнулся.

– Нет, сэр. Я – слуга. Слуга сэра Уолтера.

Джентльмен с волосами, как пух от чертополоха, удивленно поднял брови.

– При такой красоте и талантах ты просто не можешь быть слугой! – потрясенно молвил он. – Ты должен управлять громадным владением! Ибо что есть красота, хотелось бы мне знать, как не признак превосходства? Теперь я понял, в чем дело! Враги отняли все твои владения и бросили тебя среди невежественных простолюдинов!

– Нет, сэр, вы ошибаетесь. Я всегда был слугой.

– Ничего не понимаю, – повторил джентльмен, забавно тряся головой. – Здесь какая-то тайна, и как только найдется время, я займусь ею. А сейчас в благодарность за то, что ты так красиво уложил мои волосы и прочее, я приглашаю тебя на сегодняшний бал.

Предложение прозвучало так неожиданно, что несколько мгновений Стивен не мог прийти в себя. «Он или безумен, – подумал дворецкий, – или один из тех политиков-радикалов, которые спят и видят, как бы стереть все сословные различия».

Вслух он произнес:

– Весьма тронут честью, которую вы мне оказали, но только вообразите, сэр! Ваши гости придут в дом, ожидая встретить дам и джентльменов своего круга. Когда же они поймут, что вынуждены находиться в одной компании со слугой, их возмущению не будет предела! Благодарю вас за доброту, но меньше всего на свете мне хотелось бы смутить или оскорбить ваших гостей.

Речь Стивена, казалось, поразила джентльмена еще сильнее.

– Какое благородство чувств! – воскликнул он. – Жертвовать собственным удовольствием ради того, чтобы не нарушать покой других! Хотя, по правде сказать, этот довод не приходил мне в голову. Подобная несговорчивость только усиливает мое желание видеть тебя среди своих друзей, и я сделаю все, чтобы тебе помочь. Однако ты не понял. Гости, о которых ты так печешься, вовсе не так щепетильны. Все они – мои вассалы и подданные, и никто не посмеет порицать меня или того, кого я считаю своим другом. А если и посмеют… что ж, всегда можно их убить! Впрочем, – добавил джентльмен, внезапно устав от разговора, – какой смысл спорить, если мы уже на месте!

С этими словами джентльмен ушел прочь, а Стивен обнаружил, что стоит в огромном зале, а вокруг под печальную музыку танцуют пары.

Как и раньше, он слегка удивился, но снова с поразительной быстротой освоился и принялся разглядывать толпу. Несмотря на уверения джентльмена с волосами, словно пух от чертополоха, Стивен с опаской искал знакомые лица. Обнаружив, что в зале нет друзей сэра Уолтера, Стивен решил, что среди этих незнакомцев в своем черном сюртуке и белой сорочке вполне может сойти за джентльмена. Какая удача, что сэр Уолтер не заставлял его носить ливрею и пудреный парик, по которым любой безошибочно угадал бы в нем слугу.

Танцующие были одеты по последней моде. Платья дам поражали изысканными расцветками (сказать по правде, таких цветов Стивену видеть еще не доводилось). Джентльмены носили панталоны до колен, светлые чулки, коричневые, зеленые, синие и черные сюртуки и сияющие белизной сорочки, а также лайковые перчатки без единого пятнышка.

Однако, несмотря на веселых гостей и их прекрасные одежды, чувствовалось, что дом не столь роскошен, как казалось на первый взгляд. Из-за малого количества свечей в зале царил полумрак, а аккомпанировали танцующим только скрипка и дудочка.

«Наверное, это та самая музыка, о которой говорили Альфред и Джеффри, – подумал Стивен. – Странно, почему я не слышал ее раньше? А ведь Альфред и Джеффри были правы – музыка и впрямь очень печальная».

Стивен подошел к окну и посмотрел на темный глухой лес под сияющими звездами.

«Вот и лес, о котором рассказывал Роберт. Как зловеще он выглядит! А это, вероятно, колокольный звон?»

– Да, вы правы, это именно он, – сказала дама, стоявшая рядом со Стивеном. На ней было платье цвета грозы, полумрака и ливня, а ожерелье было сделано из сожалений и разбитых надежд. Стивен удивился ответу дамы – он был уверен, что вслух своего вопроса не задавал.

– Это и впрямь колокол, – продолжила дама. – Колокол бьет на высокой башне.

Дама улыбнулась и посмотрела на Стивена с таким открытым восхищением, что он счел необходимым сказать несколько вежливых слов.

– Какое изящное собрание, мадам. Не припомню, когда мне в последний раз доводилось видеть в одном месте столько красивых лиц и благородных фигур. И каждый из гостей пребывает в самом расцвете юности! Должен признаться, я удивлен, что в зале совсем нет людей пожилых. Где отцы и матери, дяди и тети этих прекрасных дам и господ?

– Странное замечание! – рассмеялась дама. – Зачем хозяину «Утраченной надежды» приглашать на бал старых и уродливых? Кому интересно на них смотреть? Впрочем, мы не столь юны, как кажемся. На месте Англии были непроходимые леса и голые пустоши, когда мы в последний раз видели наших матерей и отцов. Ах, постойте! Смотрите! Вот и леди Поул!

Между танцорами Стивен заметил леди Поул. На ней было голубое бархатное платье, а вел ее джентльмен с волосами, словно пух на отцветшем чертополохе.

И тут дама в платье цвета грозы, полумрака и ливня пригласила Стивена на танец.

– С радостью, – ответил он.

Когда прочие дамы увидели, как хорошо Стивен танцует, каждая захотела составить ему пару. После дамы в платье цвета грозы, полумрака и ливня Стивен танцевал с юной лысой особой, на голове у которой шевелился парик из сияющих жуков. Третья партнерша обиженно вскрикнула, когда рука Стивена коснулась ее платья, заявив, что он мешает платью петь. Стивен опустил глаза и обнаружил, что платье ее и впрямь состоит из крошечных ртов – рты раскрывались, и оттуда доносился пронзительно-жуткий напев.

Хотя партнеры менялись, как правило, после двух танцев, Стивен заметил, что джентльмен с волосами, словно пух от чертополоха, весь вечер протанцевал с леди Поул и разговаривал только с ней. Однако джентльмен не забывал и о Стивене. Когда бы дворецкому ни доводилось поймать его взгляд, джентльмен улыбался, кланялся и всячески давал понять, что среди прочих удовольствий этого вечера больше всего его радует именно присутствие Стивена Блека.

17
Необъяснимое появление двадцати пяти гиней
Январь 1808

Лучшая бакалейная лавка в городе находилась на Сент-Джеймс-стрит, и владел ею мистер Бренди. Дед сэра Уолтера Поула, сэр Уильям Поул решительно отказывался покупать кофе, – шоколад или чай в других местах, заявляя, что по сравнению с хорошо обжаренным турецким кофе мистера Бренди все прочие на вкус напоминают муку. Впрочем, доброе расположение сэра Уильяма оказалось не таким уж благом. Щедрый на похвалу, неизменно любезный и не кичливый старый лорд редко оплачивал счета; после его смерти выяснилось, что сэр Уильям задолжал мистеру Бренди громадную сумму. Хозяин – вспыльчивый, остролицый старичок – не мог сдержать гнева. Он умер вскоре после старого Поула, и многие сочли, что хозяин лавки отправился на тот свет, чтобы отыскать своего знатного должника.

После его смерти дело перешло в руки вдовы. Хозяин бакалейной лавки женился поздно, и читателя вряд ли удивит, что жена его не была счастлива в браке. Она поняла, что для мужа созерцание гиней и шиллингов Милей ее общества, хотя это более чем странно, потому что красотой миссис Бренди нельзя было не любоваться. Мягкие каштановые локоны, яркие синие глаза и нежное лицо – хозяйка была само очарование и любезность. Казалось бы, старик, единственной привлекательной чертой которого было богатство, должен беречь молодую красавицу-жену как зеницу ока и угождать ей во всем. Но нет, мистер Бренди даже не озаботился покупкой собственного дома, хотя денег у него хватало. Хозяин лавки страшился расстаться с каждым шестипенсовиком, поэтому все двенадцать лет замужества миссис Бренди прожила в комнатенке над лавкой на Сент-Джеймс-стрит. Комната эта служила ей гостиной, спальней, столовой и кухней. Впрочем, не прошло и трех недель после смерти мужа, как она приобрела дом в Ислингтоне и наняла трех служанок: Сьюки, Дафни и Дельфину.

Кроме того, миссис Бренди наняла двух приказчиков. Джон Апчерч оказался человеком надежным, неленивым и умелым. Поведение рыжеволосого нервного Тоби Смита часто удивляло миссис Бренди. Иногда он выглядел молчаливым и несчастным, а порой поражал приветливостью и неожиданной открытостью. В любом торговом деле случаются недостачи. Когда миссис Бренди принималась расспрашивать Тоби о причинах несовпадений в цифрах, тот держался так зажато и скованно, что хозяйка заподозрила его в воровстве. Однажды январским вечером подозрения миссис Бренди получили новый, весьма неожиданный толчок. Она сидела в комнате над магазином, когда в дверь постучали. Тоби Смит мялся в дверях, стараясь не встречаться с хозяйкой взглядом.

– Что случилось, Тоби?

– Если позволите, мэм, – Тоби старательно отводил глаза, – деньги не сходятся. Мы с Джоном считали и так, и этак, дюжину раз проверили… все зря.

Миссис Бренди издала недовольный возглас и спросила, на сколько не сходится итог.

– На двадцать пять гиней, мам.

– Двадцать пять гиней! – ужаснулась миссис Бренди. – Двадцать пять гиней! Нет, вы, должно быть, ошибаетесь. У нас в лавке и денег-то столько нет! – Затем ей в голову пришла новая мысль. – Наверное, нас ограбили!

– Нет, мэм, – отвечал Тоби. – Вы меня не так поняли. Я не говорил, что у нас не хватает двадцати пяти гиней. У нас на двадцать пять гиней больше!

Миссис Бренди молча уставилась на него.

– Сами увидите, – сказал Тоби, – если изволите сойти вниз, – и с озабоченным выражением на лице он открыл перед хозяйкой дверь.

Миссис Бренди устремилась в лавку, а Тоби последовал за ней.

Стоял безлунный вечер, на часах было около девяти. Джон закрыл ставни и потушил лампы. В лавке должен был царить непроглядный мрак, как в чайнице, однако комнату освещал мягкий золотой свет, исходящий от стопки золотых монет на прилавке.

Миссис Бренди подняла одну и внимательно осмотрела. Ей показалось, что она держит в руках нежный желтый огонек. Свет оказывал странное воздействие на стоящих рядом людей. Миссис Бренди, Джон и Том ощущали себя не в своей тарелке: в лице хозяйки появилось что-то высокомерное и заносчивое, в чертах Тома проступили коварство и хитрость, а Джон и вовсе показался бы стороннему наблюдателю человеком свирепым и диким. Не стоит упоминать, что эти черты никогда не были свойственны их характеру. Однако еще чуднее были изменения, которые произошли с полками из красного дерева. Еще совсем недавно позолоченные буквы на них обозначали названия пряностей, теперь же «Мята (лимонная)» превратилась в «Маета (любовная)», «Мускатный орех» – в «Непрощенный грех», «Горчичное семя» – в «Горькое бремя», «Молотый кардамон» – в «Молодости неугомон», «Зерна перца» – в «Разбитое сердце». Никто однако этих изменений не замечал – и хорошо, не то хозяйка очень огорчилась бы: что делать с новыми товарами, кому такое продашь?

– Итак, – наконец промолвила миссис Бренди, – откуда-то эти деньги взялись. Может быть, кто-нибудь заплатил долг?

Джон покачал головой. Тоби повторил движение товарища.

– У нас и должников-то таких нет, – добавил он, – ну, за исключением герцогини Уоксоп, но, откровенно говоря, мэм, сомневаюсь я, чтобы герцогиня…

– Да-да, Тоби, понимаю, – перебила хозяйка. Несколько мгновений она размышляла. – Возможно, какой-нибудь джентльмен вытирал лицо носовым платком, а деньги возьми да выпади на пол из кармана.

– Мы нашли их не на полу, – сказал Джон. – Деньги лежали в кассе вместе с остальной выручкой.

– Не знаю, что и подумать, – покачала головой миссис Бренди. – Сегодня кто-нибудь расплачивался гинеями?

Джон и Тоби заверили хозяйку, что никто в тот день гинеями не расплачивался, иначе они непременно запомнили бы хотя бы одного из двадцати пяти покупателей.

– А какие они яркие, мэм, – заметил Джон, – все как одна, ни грязи, пятнышка.

– Может, сбегать за мистером Блеком, мэм? – спросил Тоби.

– Ах, да, конечно! – радостно вскричала хозяйка. – Или – ах нет, не стоит! Мы не должны тревожить мистера Блека по пустякам. Разве случилось что-нибудь плохое? Или случилось, Тоби? Или пустяк? Никак не могу решить.

В наш век неожиданное и необъяснимое появление такой огромной суммы денег – явление чрезвычайно редкое, посему ни Тоби, ни Джон не могли сказать хозяйке, благо это или зло.

– И все же, – продолжила миссис Бренди, – мистер Блек так умен! Он разгадает нашу загадку, не сходя с места. Ступайте на Харли-стрит, Тоби. Передайте мои наилучшие пожелания мистеру Блеку и попросите уделить мне несколько минут своего драгоценного времени. Нет, постойте! Лучше вот: извинитесь, что тревожите его покой, и намекните, что, если он будет так любезен и поговорит со мной, я буду весьма благодарна, нет-нет, польщена его вниманием.

Знакомство миссис Бренди со Стивеном Блеком началось тогда, когда сэр Уолтер унаследовал долги своего деда, а миссис Бренди – дело своего мужа. Каждую неделю Стивен Блек приходил в лавку с гинеей-двумя в уплату долга. Тем не менее миссис Бренди, как ни странно, часто отказывалась принять деньги.

– Ах, мистер Блек! – вздыхала она. – Умоляю, заберите деньги. Уверена, сэр Уолтер сейчас находится в более стесненных обстоятельствах, чем я. Последнюю неделю дела в лавке шли исключительно удачно! У нас в продаже появился шоколад карак[24+]24+
  Шоколад карак – сорт венесуэльского шоколада.


[Закрыть]. Покупатели так добры, что утверждают: больше в Лондоне нигде такого нет! Ни по аромату, ни по густоте. Люди стекаются к нам со всего города. Не хотите ли чашечку, мистер Блек?

Миссис Бренди приносила симпатичный сине-белый фарфоровый кувшинчик, наливала чашку и с беспокойством спрашивала, понравился ли шоколад мистеру Блеку. Несмотря на то, что люди приходили за шоколадом со всего Лондона, миссис Бренди начинала верить в его превосходное качество только после того, как узнавала мнение мистера Блека. Впрочем, шоколадом заботы хозяйки о мистере Блеке не ограничивались. Она очень пеклась о его здоровье. Если день был холодным, миссис Бренди беспокоилась, не замерз ли он. Если шел дождь, хозяйка волновалась, не простудился ли мистер Блек. Если же стоял жаркий сухой день, она предлагала гостю посидеть у окна, выходившего в маленький садик, чтобы освежиться на ветерке.

Когда мистеру Блеку приходило время откланяться, хозяйка говорила примерно следующее:

– Не знаю, как насчет следующей недели. Скорее всего, мне понадобится эта гинея, сами знаете, люди не всегда оплачивают, счета, поэтому я наберусь нахальства просить вас прийти в четверг. Около трех. В это время я буду совершенно свободна, да и чайник подоспеет, раз уж вам так понравился мой горячий шоколад.

Возможно, читатели-джентльмены должны улыбнуться и заметить про себя, что женщины как обычно ничего не смыслят в делах. Дамы-читательницы, напротив, согласятся, что миссис Бренди превосходно разбиралась в делах, а главным делом жизни миссис Бренди было внушить мистеру Блеку те же нежные чувства, какие испытывала к нему.

Когда Тоби вернулся не с посланием от мистера Блека, а с самим мистером Блеком, тревога миссис Бренди по поводу богатства, свалившегося, как снег на голову, уступила место более приятному возбуждению.

– Ах, мистер Блек! Не ожидала увидеть вас так скоро! Даже не предполагала, что в это время вы ничем не заняты!

Стивен стоял за пределами круга света, который отбрасывали монеты.

– Не важно, чем я был занят, – проговорил он странным замедленным голосом. – В доме все пошло вверх дном. С ее светлостью совсем плохо.

Миссис Бренди, Джон и Тоби замерли в изумлении. Как и все лондонцы, они питали самый живой интерес к ее светлости. Миссис Бренди гордилась всеми своими знатными завсегдатаями, а леди Поул в особенности. Как-никак, приятно сообщить покупателям, что за завтраком леди Поул кушает булочку с джемом из лавки миссис Бренди и пьет купленный там кофе.

Внезапно в голову хозяйки пришла тревожная мысль.

– Надеюсь, ее светлость не съела чего-нибудь нехорошего?

– Нет, – вздохнул Стивен, – ничего подобного. Она жалуется на боль в конечностях, странные сны и холод. Она почти всегда молчит и вообще пребывает в угнетенном состоянии духа, а кожа ее светлости холодна, как лед.

Стивен вступил в круг света, отбрасываемого странными монетами.

Если странный свет преобразил миссис Бренди и ее приказчиков, то перемены в Стивене были стократ разительнее. Его природная красота увеличилась в пять, семь, нет, в десять раз. На лице проступило неописуемо благородное выражение, свет, сгустившись вокруг лба, образовал подобие венца. Впрочем, как и прежде, никто из присутствующих не заметил ничего необычного.

Длинными черными пальцами Стивен начал перебирать монеты.

– Где вы их нашли, Джон?

– В кассе, вместе с прочими монетами. Как, ради всего святого, они попали туда, мистер Блек?

– Я удивлен не меньше вашего. Даже не знаю, что и предположить. – Стивен обернулся к миссис Бренди. – Больше всего я беспокоюсь, мэм, как бы вас не заподозрили в том, что деньги эти получены нечестным путем. Я думаю, вы должны отдать монеты своему поверенному. Пусть даст объявление в «Таймс» и «Утреннее обозрение»: не терял ли кто-нибудь двадцать пять гиней в лавке миссис Бренди.

– Поверенному, мистер Блек! – ужаснулась миссис Бренди. – Но они столько дерут!

– Поверенные всегда дорого обходятся, мэм, – согласился Стивен.

В это самое время джентльмен, прогуливавшийся по Сент-Джеймс-стрит, заметил идущий сквозь ставни свет и понял, что в лавке кто-то есть. Тут же оказалось, что ему просто необходимы чай и сахар. Джентльмен, не долго думая, постучал в дверь.

– Тоби, посетитель! – крикнула миссис Бренди.

Тоби поспешил к двери, а Джон убрал деньги с прилавка. Комната немедленно погрузилась во мрак. Только сейчас они поняли, что до сих пор видели друг друга лишь в неверном свете злополучных монет. Джон зажег лампы, снова придав лавке уютный вид, а Тоби тем временем занялся посетителем.

Стивен Блек упал в кресло и поднес руку ко лбу. Лицо его посерело, весь вид выражал смертельную усталость.

Миссис Бренди уселась в кресло напротив и мягко коснулась руки Стивена.

– Вам нездоровится, дорогой мистер Блек?

– Я весь разбит, как человек, который плясал ночь напролет.

Дворецкий снова вздохнул и уронил голову на руки. Миссис Бренди отняла руку.

– Не слышала, что прошлой ночью был бал. – В ее словах послышалась ревнивая нотка. – Надеюсь, вы приятно провели время. С кем танцевали?

– Ах, нет. Не было ни бала, ни танцев, только боль в мышцах. – Внезапно Стивен поднял голову. – Вы слышите?

– Что, мистер Блек?

– Колокол. Колокол звонит по покойнику.

Несколько секунд женщина прислушивалась.

– Нет, ничего не слышу. Надеюсь, вы останетесь на ужин, мистер Блек? Вы окажете нам большую честь. Боюсь, что еда не покажется вам особенно изысканной. Даже совсем неизысканной – так, устрицы, пирог из индейки и рагу из барашка. Впрочем, такой старый друг не будет в претензии. Тоби может принести еще…

– Вы уверены, что ничего не слышите?

– Уверена.

– Я не могу остаться. – Казалось, Стивен хочет сказать что-то еще, он даже открыл было рот, но слышимый только ему колокол снова привлек внимание дворецкого, и он промолчал. – Всего наилучшего!

Стивен встал и, быстро поклонившись, вышел.

На улице колокол продолжал звонить. Стивен шел, словно в тумане. Он уже добрался до Пиккадилли, когда неожиданно ему навстречу из переулка выскочил разносчик в фартуке, волочивший корзину с рыбой. Пытаясь обойти разносчика, Стивен столкнулся с дородным джентльменом в синем сюртуке и квакерской шляпе, стоявшим на углу Олбемарл-стрит.

Джентльмен посмотрел на Стивена и испугался: перед ним маячило черное лицо, а черные руки подбирались к его карманам. Не обращая внимания на дорогой костюм и респектабельный вид Стивена, джентльмен тут же решил, будто его собираются ограбить, и поднял зонтик, чтобы защититься.

Стивен затрепетал. Вот сейчас позовут констебля, его поволокут к мировому судье, и даже покровительство сэра Уолтера Поула не спасет бедного дворецкого! Разве английские судьи поверят, что чернокожий не обязательно грабитель и лжец? Что негр может быть приличным человеком? Впрочем, Стивена не слишком заботила собственная судьба: он смотрел на происходящее словно на пьесу за толстым стеклом или на дне глубокого пруда.

Дородный джентльмен глядел на Стивена со смесью гнева и страха. Он уже открыл рот, чтобы разразиться упреками, но внезапно начал меняться. Туловище стало стволом, руки протянулись в разные стороны и обратились ветками, а шляпа и зонтик оказались густой кроной плюща.

«Дуб. На Пиккадилли, – подумал Стивен, впрочем, не особенно этому удивившись. – Странно».