Текст книги "Нечто греховное"
Автор книги: Сюзанна Энок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Да, я счел разумным поближе познакомиться с ними, – кивнув, сказал Мельбурн.
– У тебя имелись на то особые причины? – спросила сестра.
– А почему ты задаешь мне такой вопрос? – в свою очередь, поинтересовался Себастьян, заподозрив, что ей что-то известно о тайном общении Шарлеманя с Сарой.
– Просто так, – сказала Элеонора и высвободила свою руку.
– Вот и у меня не было особых причин поступить таким образом, – ответил он.
– Умоляю тебя, Себастьян, только не вмешивайся в их отношения, – попросила она.
– О чем вы тут без меня секретничаете? – спросил Закери.
– Мы предполагаем, что Шей заинтересовался леди Сарой, – сказала Элеонора.
– Шей положил глаз на эту очаровательную крошку? – Закери озабоченно наморщил лоб. – Но мы в это вмешиваться не станем. Послушай, Мельбурн, я, пожалуй, сообщу ему эту радостную новость! Ты точно не будешь совать нос в их отношения?
– Я предпочел бы воздержаться от комментариев, – сказал герцог, не желая, чтобы его снова обвинили в неуемном желании всех опекать и поучать. – Быть о чем-либо осведомленным еще не означает, что нужно в это вмешиваться.
– Правильно! – воскликнула Элеонора. – Следовательно, я смогу со спокойной душой пригласить леди Сару к себе на обед в конце недели. Это тоже нельзя рассматривать как вмешательство в ее личную жизнь. А тебе, Мельбурн, я ничего не расскажу потом о нашем с ней разговоре!
– Поступай как знаешь, – вскинув вверх руки, сказал он, недоумевая, почему все родственники вдруг ополчились на него, хотя он и не произнес ни слова. Над этим следовало поразмышлять.
Глава 7
– Да, пожалуй, я дойду пешком до дома и умру от воспаления легких. Великолепно! – пробормотал себе под нос Шарлемань, бредя в одиночестве под моросящим дождем по Пэлл-Мэлл-стрит.
Его беда заключалась в том, что обычно все решения он принимал, предварительно проанализировав сопутствующие факторы, свой опыт и знания, различные гипотезы, связанные с данной проблемой. И лишь после этого действовал. Однако в течение нескольких последних дней, а также сегодня вечером он чересчур глубоко погрузился в рефлексию. А перенапряжение мозгов, как известно, чревато безумием.
Шарлемань содрогнулся и плотнее запахнул полы пальто, промокшего насквозь. Нет, подумалось ему, не надо было гулять в такую погоду. Оправдывало его только то, что он был вынужден отправиться домой пешком, поскольку не желал выслушивать суждения Мельбурна о Карлайлах.
Он заранее знал, что сказал бы о них Себастьян: что лорд Ганновер неплохо выглядит для своего возраста, леди Ганновер почти помешалась на почве стремления попасть в окружение Мельбурна, а Сарала – ну, она, разумеется, сменила свое имя на Сару, чтобы казаться настоящей англичанкой.
При ее-то загаре и броской внешности она могла бы и сохранить настоящее имя, пусть даже иностранное, хотя, честно говоря, ни одно из имен ничего не говорило об ее характере. В целом же Ганноверы были вполне симпатичными людьми, хотя и со странностями, но особых причин приближать их к себе не усматривалось. Всяк сверчок знай свой шесток!
Так с какой же стати герцог Мельбурн любезно пригласил их сесть рядом с Гриффинами? В свете личных особых отношений Шарлеманя с Саралой поступок брата выглядел подозрительным. И даже нежелательным, если принять во внимание неудачное развитие торга из-за партии китайского шелка.
Внезапно вдоль стены прошмыгнула какая-то подозрительная темная фигура и свернула в проулок.
Шарлемань замедлил шаг и прислушался. Зря он не захватил с собой пистолет. Отбиться теперь он мог только тростью, которая в умелых руках вполне могла стать грозным оружием, так как была полой и служила ножнами для находившейся внутри ее рапиры.
Готовый в любой момент вступить в бой, Шарлемань осторожно продолжил путь. Охваченное тревожным предчувствием, его сердце забилось быстрее. Но страха он не испытывал, потому что был неплохо натренирован в искусстве рукопашного боя. На одно только богатство он не полагался, зная, что порой требуется применить силу и сноровку ради спасения своей жизни.
Обычно в это время суток лондонские улочки еще были довольно-таки оживленными: аристократы возвращались из театра либо из клуба, фланировали праздные искатели ночных развлечений, возле фонарей порхали «ночные бабочки». Сегодня же погода в городе была настолько отвратительной, Что, казалось, Лондон вымер. Но Шарлемань знал, что это впечатление обманчиво, и не терял бдительности.
До перекрестка он дошел без приключений, не заметив ничего подозрительного. Где-то неподалеку проехала карета, но цоканье лошадиных копыт вскоре стихло, остался только пронизывающий до костей холодный, сырой ветер, завывающий в печных трубах на крышах и в темных подворотнях, да шелест сорной травы, растущей по обочинам дороги у стен кирпичных домов, серых и мрачных. Тем не менее, Шарлеманя не покидало ощущение, что за ним наблюдают.
Это мерзостное чувство сопровождало его на протяжении всего пути. Неплохо, конечно, было бы зайти в клуб и взбодриться рюмкой бренди, но последствия такого шага могли оказаться печальными, разумнее было быстрее добраться до своей крепости и там позвать кого-то на помощь.
И вот, наконец, он благополучно достиг семейного особняка Гриффинов и постучался в дверь. Открыл ему дворецкий.
– Вы снова промокли до нитки, милорд, – с укоризной произнес он, окинув вошедшего взглядом с головы до ног.
– Скорее затвори дверь, – сказал ему Шарлемань. Дворецкий захлопнул дверь и запер ее на засов.
– Что-то стряслось, милорд? – спросил он.
– Мельбурн дома?
– Да, милорд. Но в чем дело?
– Будь начеку! – бросил ему Шарлемань и, взбежав наверх по лестнице и миновав коридор, вошел в темную бильярдную и выглянул в окно. На улице не было ни души. Он чертыхнулся.
– В чем дело, Шей? – спросил у него Себастьян, бесшумно вошедший в комнату.
– Так, пустяки. Какое-то смутное тревожное предчувствие.
– И чем же оно вызвано? Себастьян тоже подошел к окну.
– Мне показалось, что кто-то втайне следует за мной. Шарлемань отвернулся от окна. Герцог внимательно посмотрел на него и произнес:
– Не исключено, что все это только померещилось тебе. В последнее время ты стал подвержен фантазиям и раздражительности. Но все-таки, что именно ты видел?
– Какую-то тень, промелькнувшую в проулке. Нужно отменить тревогу и успокоить Стэнтона, пусть ложится спать, – сказал Шарлемань с тяжелым вздохом.
– Я сам с ним поговорю, а ты ступай, переоденься во все сухое, – сказал герцог и задернул занавески.
Они вышли из бильярдной в коридор, и Шарлемань спросил у брата:
– А что, на твой взгляд, хуже – оказаться в заблуждении относительно преследования либо в доме, осажденном шайкой разбойников?
– Хуже, конечно же, подвергнуться разбойному нападению, – хлопнув его ладонью по плечу, сказал брат. – Хотя только безумцам может прийти в голову напасть на этот особняк.
Однако же не далее как этим утром какой-то злоумышленник предпринял попытку проникнуть в другой их дом – Гастон-Хаус. Явилось ли это случайным совпадением? Было над чем подумать! Герцог наморщил лоб.
– Наверное, это пролетела сова либо просто мелькнула тень раскачивающегося дерева, – не совсем уверенно предположил Шарлемань.
В окна снова застучали капли дождя.
– Я, наверное, старею и становлюсь излишне мнительным.
– Этого не может быть, – усмехнулся герцог. – Я старше тебя на пять лет, однако в здравом уме и твердой памяти Я навещу тебя утром. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. – Шарлемань пошел в свои покои.
Там его поджидал лакей, но Шей отправил его спать, желая остаться в одиночестве: он слишком устал за этот день и не хотел, чтобы вокруг него суетился не в меру говорливый ирландец.
Раздевшись и задув свечу, стоявшую на столе возле кровати, он, однако, не улегся в постель, а уселся в кресле у окна Занавески на нем были задернуты неплотно, что давало наблюдающему улицу возможность видеть только одну подъездную дорожку, ведущую на задний двор. По ней-то и предпочел бы подкрасться к их дому ночью вор или душегуб.
За окном продолжал сыпать мелкий дождь, нагоняя на Шарлеманя дремоту. Из головы у него не выходила странная тень, промелькнувшая на фоне кирпичной стены дома и вмиг растворившаяся во мраке проулка. Нет, на сову она не была похожа. Так что же это тогда было?
Просидев битый час у окна и не заметив на дорожке ни совы, ни кошки, Шарлемань встал, надел халат и неслышно спустился по лестнице на первый этаж, чтобы проверить, плотно ли закрыты окна. Ветер крепчал, и его порыв мог распахнуть створки. Так, во всяком случае, рассуждал Шарлемань, идя по темному коридору. Но это был самообман. Его снедала неосознанная тревога, вызывавшая мурашки на коже, не замечать которые он не мог.
Он беззвучно вошел в утреннюю гостиную и замер, отчетливо уловив чуть слышный вздох, и едва успел уклониться от человека, прыгнувшего на него из угла. В следующий миг Шарлемань мощным ударом кулака отправил нападавшего на кушетку. Пока тот приходил в себя, Шарлемань с яростным рыком перешел в контратаку, преисполненный решимости защитить близких от наглого злоумышленника, дерзнувшего тайком проникнуть в их родовое гнездо.
– Получи, гад! – рявкнул он, обрушивая на незнакомца град ударов. Рухнув на пол, тот задел ногой столик, с которого упала и разбилась фарфоровая ваза с цветами.
Внезапно в темноте возникла еще одна фигура.
– Стоять, мерзавец! – прорычал Стэнтон и взвел курок пистолета.
– На помощь, Стэнтон! Убивают! – завопил человек, которого угощал тумаками Шарлемань.
Откуда же ему известно имя дворецкого? И почему тот целится из пистолета не в негодяя, а в него, своего хозяина? Неужели они в сговоре?
– Что за чертовщина здесь творится? – грозно спросил у Стэнтона Шарлемань.
– Это вы, милорд? – Дворецкий остолбенел.
– Да зажги ты, наконец, свечу! – сказал Шарлемань.
На лестнице раздался топот башмаков Себастьяна, спешащего на шум. В одной руке он держал фонарь, в другой – пистолет.
– Что случилось, Стэнтон? – воскликнул герцог, но, увидев, что Шарлемань контролирует ситуацию, немного успокоился.
– Милорд, вы меня не узнали? Это же я, ваш слуга Том! – хрипло вскричал мужчина, которого держал за грудки Шарлемань. – Можно сказать вам два слова с глазу на глаз?
– Том! – вмешался в разговор дворецкий. – Я все объясню господам сам. А ты выпей чашку чаю и снова заступай на пост.
Шарлемань тяжело вздохнул и вышел в коридор.
Герцог пошептался с дворецким и подошел к брату. Шарлемань, уже догадавшийся кое о чем, спросил:
– Зачем ты расставил по дому посты?
– Береженого Бог бережет, – нахмурившись, ответил герцог – Стэнтон оставил в каждой комнате засаду. Смотри не перестреляй всю прислугу!
– Но ведь я сказал тебе, что видел сову!
– Допустим. Однако неизвестный проник же в твой дом. У нашей семьи есть враги, возможно, кто-то из них решил действовать. И, честно говоря, мне просто не верится, что ты принял человека за птицу.
– Все возможно, особенно когда дует северный ветер, – ухмыльнулся Шарлемань.
– Ложись спать, Шей. Наш дом надежно охраняется, – сказал Себастьян. – Тебе нужно отдохнуть.
Заметив в его глазах нешуточную озабоченность, Шарлемань понял, что с ним действительно происходит что-то неладное, и покорно последовал совету брата.
– Ты в самом деле собираешься отправиться на пикник с лордом Гриффином сегодня? – спросила леди Ганновер, вбежав в спальню дочери. – Так мне сказала служанка.
Сарала продолжала невозмутимо намазывать масло на гренок. Ее взволнованная мамаша воскликнула:
– Надеюсь, ты не оглохла? Я задала тебе вопрос!
– Да, мы условились встретиться в полдень, мама, – наконец ответила ей Сарала и откусила кусок от бутерброда. Ей не хотелось посвящать леди Хелен в свои личные дела, потому что мамаша могла превратно истолковать их с Шеем деловое свидание. – Но он хотел совершить со мной поездку по Лондону, а не на природу, – слукавила она, чтобы поскорее завершить разговор. В конце концов, твердой уверенности в том, что Шей не забыл о своем обещании, у нее не было.
– Значит, он задумал сперва устроить для тебя экскурсию, – предположила маркиза, – а после нее – пикник. Великолепно! Как ты думаешь, доченька, его брат к вам присоединится?
– Вряд ли. Герцог Мельбурн – очень занятой человек, ему не до пикников с юными леди, он решает государственные вопросы. И почему ты вбила себе в голову, вопреки общему мнению, что герцог непременно женится во второй раз? Говорят, что он решил остаться вдовцом.
– Этого никто не может знать наверняка, доченька, – промолвила маркиза. – Надень зеленое муслиновое платье и жемчужное ожерелье.
– У меня нет обыкновения надевать на пикник жемчуга, мама! Мне казалось, что вы рекомендовали мне стараться соответствовать лондонским традициям, а не становиться всеобщим посмешищем.
– Делай как знаешь, – вздохнула маркиза и ушла, обмахиваясь веером.
Сарала взглянула на каминные часы. До полуденной встречи с Шарлеманем оставалось чуть больше двух часов. Ее охватила нервная дрожь.
Разумеется, ему следует прекратить с ней флиртовать и отнестись к этому делу серьезно. Пока же Сарала не была уверена, чем обернется их рандеву. Ситуация выглядела довольно курьезной, прежде ей никогда не доводилось участвовать в подобном торге. Пожалуй, отношения с Шарлеманем все больше напоминали своеобразное развлечение. И оно начинало доставлять ей удовольствие.
К завтраку леди Хелен почему-то не вышла, отец же распорядился, чтобы яичницу с ветчиной ему подали в кабинет. Это было скверным предзнаменованием: очевидно, маркиз был огорчен ухудшающимся положением дел с покрытием семейных долгов, из-за которых им приходилось даже продавать имущество. Жизнь в Лондоне резко отличалась от той, которую они вели в Дели. Если в Индии в их доме всегда был достаток, то в Англии им стало трудно сводить концы с концами. Пополнять дырявый семейный бюджет им пока помогал оставшийся от дяди Роджера антиквариат. Вот и сегодня Сарале было поручено продать несколько ценных безделиц. В дверях возник дворецкий и доложил:
– К вам посетитель, миледи!
У Саралы учащенно забилось сердце. Кто бы это мог нанести ей столь ранний визит?
– Он представился? – спросила она у Блэнкмана, зная наверняка, что это не Шарлемань, которого она ожидала только в полдень.
Дворецкий протянул ей на серебряном подносе визитную карточку с виньеткой, посередине которой значилось витиеватыми буквами имя – леди Элеонора Деверилл, а в левом верхнем углу был изображен миниатюрный грифон, свидетельствующий о принадлежности указанной особы к королевской фамилии. Чем же она обязана вниманию знатной персоны? Что побудило леди Элеонору навестить ее в половине десятого утра?
– А где она меня ожидает? – спросила Сарала у дворецкого, встав из-за стола и обтерев кончики пальцев от масла салфеткой.
– В утренней гостиной, конечно, – удивленно ответил Блэнкман. – Я провожу туда всех почтенных гостей.
Сарала усмехнулась, предположив, что обыкновенных посетителей он сопровождает в погреб, и сказала:
– Благодарю вас, Блэнкман. Пожалуйста, подайте туда нам чаю.
С этими словами она торопливо пошла по коридору, на ходу поглядывая в зеркала и оправляя на себе платье. Двери гостиной были распахнуты, поэтому гостью она увидела издалека: одетая в безупречное роскошное голубое платье, чудесно сочетающееся с темно-синей мантильей с сапфировыми застежками, эта жгучая брюнетка была прекрасно причесана и светилась жизнерадостностью, как и положено одной из богатейших и красивейших молодых родовитых англичанок.
– Доброе утро, миледи! – мелодично приветствовала Сарала маркизу и сделала вежливый реверанс.
– Здравствуйте, леди Сара, – хорошо поставленным голосом ответила гостья. – Примите мои извинения за столь ранний визит.
– Но я давно уже на ногах, миледи, вы ничуть меня не потревожили. Я как раз собиралась отправиться к господину Пули.
– Вы имеете в виду торговца антикварными изделиями?
– Да, его самого, – подтвердила Сарала, удивленная тем, что маркиза осведомлена о существовании в Лондоне этого мелкого дельца, торгующего старинными вещицами. Напрасно она упомянула его имя! Леди Деверилл вовсе не обязательно знать, что семья Карлайл вынуждена продавать вещи из своего наследства.
Элеонора Корбетт взглянула на Саралу так, словно бы ожидала от нее приглашения составить ей компанию в этой поездке к антиквару. Но, не дождавшись его, она с улыбкой проворковала:
– У меня остались наиприятнейшие впечатления от нашей вчерашней встречи на музыкальном вечере, и я подумала, что было бы чудесно пообедать вместе послезавтра. Ко мне придут некоторые мои близкие друзья, я представлю им вас. Уверена, что вы друг другу понравитесь. У вас природный дар легко сходиться с людьми.
Сарала была польщена и тронута ее словами. В круг друзей маркизы входили избранные члены высшего лондонского общества. Знакомство с никому не известной девицей, родившейся за границей, не делало им чести, но для Саралы, не имевшей в городе подруг, это был прекрасный шанс повысить свой статус в свете и обзавестись друзьями. Тем не менее интуиция подсказывала ей, что не надо обнаруживать радость.
– Это очень любезно с вашей стороны, миледи, но я… – пролепетала было она, однако Элеонора ее перебила:
– Обращайтесь ко мне просто по имени. И пожалуйста, не отказывайтесь!
Это было произнесено так искренне, что Сарала тотчас же согласилась и сказала:
– Кажется, в эту пятницу я свободна.
– Прекрасно! – Маркиза улыбнулась. – В половине первого вас будет ожидать мой экипаж.
Сарала благодарно улыбнулась.
Удовлетворенная ее согласием, леди Деверилл продолжала:
– Буду с нетерпением ожидать нашей скорой новой встречи!
– Благодарю вас, Элеонора! – поклонившись, сказала Сарала.
После ухода маркизы она еще несколько минут пребывала в задумчивости. Визит Элеоноры не только приятно удивил, но и насторожил ее. Однако угадать, нет ли подвоха в ее приглашении на званый обед, Сарале так и не удалось. Оставалось только радоваться открывающимся для нее возможностям, уверив себя в том, что маркиза ищет ее дружбы без всяких задних мыслей.
– Ты здесь, Сарала? – спросил у нее отец, заглянув в гостиную.
– Мне вернули мое настоящее имя! Ура! – воскликнула она.
– Напрасно радуешься, доченька! Ты по-прежнему Сара, прости меня, – сказал он. – Право же, не стоит обращать внимание на это маленькое сокращение. Это сущий пустяк!
– Честно говоря, папа, я не вижу никакого смысла в перемене моего имени, – сказала Сарала. – Уж если маме взбрело в голову придать ему более английское звучание, то Нужно было позаботиться об этом еще до нашего возвращения в Англию. Теперь же с ним возникла нелепая путаница, которая порой ставит людей в неловкое положение. Что прикажешь им отвечать, когда они спрашивают, как меня лучше величать?
Пожалуй, только Шарлемань воспротивился вздорному капризу ее матери, хотя и знал о нем с самого начала, и за это Сарала была ему втайне благодарна.
– Поверь мне, деточка, я не желаю, чтобы ты сама переменилась вместе с именем. Оставайся собой, не подстраивайся под чужие капризы, будь верна своим убеждениям.
– Благодарю тебя, отец! Ты вызвал к нам господина Уоррика, надеюсь? Я хочу отвезти наши старинные часы к господину Пули пораньше, пока на улицах еще мало народу.
Впрочем, подумала она, леди Деверилл уже наверняка отправилась наносить визиты, как и все свахи из окружения маркизы. Обитатели района Мейфэр имели привычку вставать и приниматься за дело рано.
– Именно в связи с этим я и зашел к тебе, – сказал маркиз. – Видишь ли, тебе не надо встречаться с Пули.
– Это почему же? Ты нашел клад у нас под лестницей?
– Хорошо бы! Нет, доченька, дело не в этом. Ко мне обратился с деловым предложением младший брат герцога Мельбурна, Закери. Он изъявил желание взять у нас в аренду пастбище для скота, ну то, что досталось нам в наследство от дяди.
– Заливной луг в пригороде Бата? Да, я слышала о нем.
– Очевидно, наша семья произвела на Гриффинов приятное впечатление, раз им захотелось иметь с нами дела. Какая удача!
Возможно, кто-то и произвел на кого-то впечатление, подумала Сарала, но лично она вчера разговаривала главным образом с Шарлеманем. Нет, предчувствие чьих-то скрытых интриг ее не обмануло, Гриффины начали оказывать их семье различные знаки внимания явно не случайно, простым совпадением это не назовешь.
Не зная, что сказать отцу, Сарала воскликнула:
– По-моему, нам лучше избавиться от этих часов, папа! Охотничьи собаки, которыми они украшены, мне совершенно не нравятся.
– Но часы могут нам еще пригодиться, доченька! Я распоряжусь, чтобы их пока убрали на чердак, где находится прочий антиквариат. – Он извлек из карманчика часы, открыл крышку и добавил, взглянув на циферблат: – Мне пора идти на встречу с лордом Закери. Пожалуй, отдам-ка я ему тот выгон в аренду. Пусть вырученные за это деньги нас и не спасут, однако же, на некоторое время успокоят волков-кредиторов. Кстати, как продвигается твоя затея с китайским шелком?
– У меня уже есть предложение на сумму в семьсот пятьдесят гиней, – сказала Сарала. – Но я хочу повременить с окончательным решением. А вдруг кто-то предложит мне большую цену?
Маркиз улыбнулся и погрозил ей пальцем:
– А ты азартна, доченька! Хотелось бы мне поприсутствовать при торге, но помни: нельзя оставлять покупателя без штанов! Лучше пойти ему на уступку, чем нажить себе врага.
– Я все поняла, папочка, и буду умницей! – отвечала Сарала, почему-то живо представив себе лорда Шарлеманя без панталон. У нее даже дух перехватило от нарисовавшейся перед ней картины.
– Увидимся за ужином, деточка, – сказал маркиз.
– И в театре тоже, папа! Надеюсь, ты не забыл, что вечером мы идем на премьеру «Бури» в «Друри-Лейн»?
– Как же я мог об этом запамятовать? – Маркиз улыбнулся, – Вот видишь, тебе уже кое-что начинает нравиться в Лондоне.
– О да, папа! Именно кое-что, – многозначительно промолвила Сарала, томно вздохнув.
– И это всего лишь начало! То ли еще будет! – Маркиз чмокнул дочь в щечку. – До свидания!
Едва только он ушел, как она вернулась в спальню и уселась за расчеты. Как же ей недоставало своего кабинета! А еще лучше было бы обзавестись собственной конторой. Но этим ее мечтам было не суждено сбыться! Пока же ее утешало только то, что мадам Констанца изъявила желание приобрести у нее десять рулонов шелка по две гинеи за штуку. Помимо нее, выразили готовность купить эту ткань и влладельцы еще двух ателье, правда, несколько дешевле. Увы, их аппетиты были весьма скромными: они ограничивались всего четырьмя рулонами. Ей было бы выгоднее продать всю партию оптом, но такого покупателя пока не нашлось. Если, конечно, не принимать во внимание Шарлеманя.
Сарала убрала письма от заказчиков в ридикюль, чтобы в случае необходимости предъявить их Шею в качестве подтверждения серьезности своих намерений, и решила, что отдаст ему всю партию не дешевле, чем за тысячу двести гиней. Эта сумма была ему по карману, вот только захочет ли он с ней расстаться? Даже названная ею поначалу цена в пять тысяч фунтов вызвала у него усмешку. Что ж, подумала Сарала, сегодня ему будет не до смеха! Отцу срочно требовались деньги на выплату долгов, и она твердо вознамерилась ему помочь.
Рассудив таким образом, Сарала вновь позвала Дженни.
– Будь добра, принеси мне коричневое муслиновое платье! – сказала она, когда в комнату вошла служака.
– Ваша мама распорядилась, чтобы вы навели зеленое, миледи! – робко заметила девушка.
Этот восхитительный наряд уже был подготовлен для Саралы. Его глубокое декольте и зауженная талия могли сразить наповал любого мужчину. Естественно, в первую очередь маркиза имела в виду герцога Мельбурна, но только Сарала относилась к ее пожеланиям скептически. Что же до его брата – мастера потрясать порядочных леди своими поцелуями, то сегодня ему предстояло понять, что, кроме деловых, никаких других отношений между ними не может быть.
Сара нахмурилась, взяла в руку ножницы и направилась к кровати, на которой лежало зеленое платье.
Не обращая внимания на протестующие вопли Дженни, она ловко укоротила подол на добрых шесть дюймов и удовлетворенно произнесла:
– Вот теперь я смогу его надеть! И ты не будешь иметь оснований упрекать меня в нарушении материнскиx указаний.
– О Боже! Что же теперь будет? – прошептала служанка, чуть не плача.
– А мы скажем, что я случайно оторвала кусок подола, наступив на него каблуком. Или же принеси мне то платье, которое я просила, – коричневое.
– Да, пожалуй, так будет лучше, миледи. Сейчас принесу!
Выбранное Саралой платье было обыкновенного кроя и выглядело очень скромно, однако облачалась в него Сарала долго. Хорошо, что нужда встречаться с антикваром Пули у нее отпала, иначе она бы опоздала на свидание. Сарала поворачивалась к зеркалу то одним, то другим боком, проверяя, насколько она похожа на деловую женщину: уверенную, строгую и серьезную. Одним только своим внешним видом Сарала рассчитывала охладить пыл Шарлеманя и отбить у него желание заключать ее в объятия. Его поведение во время торга было не только вопиющим нарушением деловой этики, но и чудовищным потрясением для ее впечатлительной натуры. Эти фокусы он, естественно, проделывал с ней, чтобы сбить ее с толку и принудить пойти на уступки.
– Вы не желаете заколоть волосы тем золотистым гребнем, миледи? – спросила Дженни. – Не обижайтесь, но в этом наряде вы смотритесь немного простовато.
– Именно этого-то я и добиваюсь, – ответила Сарала. – А гребень мне вовсе не понадобится, потому что я надену коричневую шляпку.
– Ту, что похожа на чепец? Как вам угодно, миледи.
Этот уродливый, на взгляд Дженни, национальный головной убор подарила Сарале на добрую память бабушка ее индийской подруги. Она еще ни разу его не надевала, но теперь, вдруг вспомнила о нем и решила, что он произведет на Шарлеманя неизгладимое впечатление.
Сарала водрузила шляпу на голову и еще раз взглянула в зеркало. Ее волосы были собраны в пучок, волнистые локоны, обрамляющие лицо, скрыты короткими полями своеобразного головного убора, стоячий воротничок подвязан скромной косынкой, а на плечи накинута коричневая мантилья.
Юная леди, одетая подобным образом, явно не давала повода мужчине позволять себе какие-либо вольности в отношении нее. Именно так и должна была, на взгляд Саралы, выглядеть истинная англичанка.
Еще раз полюбовавшись на свое отражение, Сарала вышла из комнаты и спустилась в гостиную, где должна была встретиться с Шарлеманем. Ее благообразное лицо светилось спокойствием. Но сердечко билось, как птичка, попавшая в клетку. Рой догадок о стратегии, которую сегодня выберет ее коварный оппонент, гудел у нее в голове. Попытается ли Шарлемань подкупить ее лестью или соблазнить? Или же без обиняков объявит ей свои условия сделки и не уступит ни пенса? А может быть, он ринется в атаку, подобно разъяренному быку, в надежде напугать ее и сломить ее волю? От него можно ожидать чего угодно!
– Сара! – окликнула ее в холле маркиза. – Что ты на себя напялила? Ты похожа на огородное пугало!
– Это мое любимое муслиновое платье, – невозмутимо ответила Сарала, обернувшись.
– Какой кошмар! Ступай немедленно переоденься в зеленое платье, то, что с миленьким кружевом спереди.
– Ах, мама! – капризно воскликнула Сарала. – Не обижайся, но…
– И слышать ничего не желаю! – перебила ее маркиза. – Сейчас же переоденься!
– Но я случайно наступила на подол и оторвала от него кусок! – плаксиво сказала Сарала.
– Ничего страшного, пусть Дженни быстренько его подошьет! У тебя есть еще в запасе время, чтобы одеться прилично.
– Но мне казалось, что я в первую очередь должна походить на истинную английскую леди. Чем тебе не нравится этот наряд? Чем плох коричневый цвет?
– И слышать ничего не желаю! Сейчас же ступай, переоденься в зеленое платье с кружевами!
В следующий момент дворецкий Блэнкман объявил, что к леди Саре пожаловал посетитель.
По телу Саралы пробежала дрожь. Он прибыл к ним на целых двенадцать минут раньше! Следует ли понимать этот поступок как его горячее желание приобрести шелк? Если так, то это даже к лучшему. Сделав каменное лицо, она сказала:
– Простите, мама, но времени на переодевание у меня уже не осталось. Не заставлять же мне мистера Гриффина ждать! Это дурной тон.
– Ты права, Сара. – Леди Ганновер взяла один из исторических романов, которые читала дочь, и уселась в кресло. – Пригласи гостя, Блэнкман!
– Слушаюсь, миледи! – выпалил дворецкий.
Допустить присутствие матери при их с Шарлеманем разговоре Сарала не могла. Но маркиза не позволила ей даже рта раскрыть и приказала:
– Сядь, Сара!
Дворецкий исчез за дверью. Спустя короткое время он вернулся вместе с гостем и объявил:
– Лорд Шарлемань Гриффин!
Посетитель отвесил дамам поклон, те встали и сделали реверанс.
– Добрый день, милорд, – одновременно сказали они.
Он приветствовал их бархатным баритоном. К удивлению Саралы, к ней он обратился по ее настоящему имени.
– Присаживайтесь, милорд, – сказала леди Ганновер, кивнув на диван, на котором сидела ее дочь. – Не желаете ли выпить чаю, прежде чем отправиться вместе с Сарой на прогулку?
К изумлению Саралы, он с удовольствием плюхнулся на Диван и с обаятельной улыбкой произнес:
– Благодарю вас, миледи. Я чрезвычайно признателен вам за оказанную мне честь сопровождать вашу дочь в экскурсии по Лондону. От чая же откажусь, я плотно позавтракал.
Он выглядел замечательно и явно был в ударе. Сарала пожалела, что надела скромное платье. Лорд Шарлемань сегодня щеголял в прекрасных лосинах и отменных сапогах, чудесно сочетавшихся с темным сюртуком и черным жилетом, а галстук был завязан безупречным узлом.
– Нам приятно, что вы принимаете живое участие в просвещении Сары в истории Англии! – промолвила маркиза.
– Не благодарите меня, леди Ганновер, опекать Саралу доставляет мне удовольствие, – подчеркнуто любезно сказал Шарлемань, выразительно взглянув на Саралу.
По лицу маркизы пробежала тень досады, но она промолчала и потупилась. Желая предотвратить возможное недоразумение, Сарала спросила:
– Может быть, нам пора выезжать?
Но леди Ганновер, оправившаяся после легкого потрясения, вызванного упорным нежеланием гостя называть ее дочь Сарой, спросила:
– Как чувствует себя ваш брат? Я интересуюсь этим, поскольку он был чрезвычайно любезен с нами на прошлом музыкальном вечере и даже пригласил нас занять места рядом с ним.
Досадливо поморщившись, Шарлемань ответил:
– Он был в добром здравии и хорошем расположении духа, когда в последний раз мы с ним виделись. – Он достал из кармана серебряные часы, открыл их и добавил: – С вашего дозволения, леди Ганновер, мы с Саралой покинем вас.
