Текст книги "Переломный момент (ЛП)"

– Его зовут Херу Нусантара, – рассказал Джоунс. – Не знаю, на какой пост он баллотируется, но кто-то явно спонсирует его кампанию.

– Не думаю, что это кампания, – возразила Молли. Она снова сидела за столом, разглядывая листовку. – Думаю, это просто, не знаю, пропаганда?.. Здесь не говорится, на какую должность он баллотируется. По крайней мере, я здесь такого не вижу. То есть в этом языке существует сходство с теми диалектами, которые я умею читать, но…

– Ты справляешься намного лучше, чем сделала бы я, – успокоила ее Джина. Чай наконец заварился, и она налила его в две чашки и протянула одну Молли.

– Эта часть каким-то образом связана с Восточным Тимором. – Молли указала на верхнюю половину листовки и слабо улыбнулась Джине. – Спасибо.

Джина взяла свою чашку и села за стол рядом с Максом, который щелкал мышкой и двигал полосой прокрутки, отсматривая информацию на найденных дискетах.

Было более чем очевидно, что Молли перегрелась, устала, расстроена и напугана –

Джина ее прекрасно понимала. Месяц выдался адским, и ему еще конца-края не видно.

Словно прочитав ее мысли, Макс, до этого упиравшийся рукой в подбородок, изменил позу, и его рука легла на спинку стула Джины. В кухне было слишком жарко для полноценного прикосновения, но Макс все равно дотронулся до нее – всего лишь кончиками пальцев легонько погладил ее по спине.

И Джина чуть не расплакалась.

Он здесь. Рядом с ней.

Он любит ее – и наконец смирился с этим.

И больше она ничего не хотела – разве что прожить еще сотню лет рядом с Максом.

Проблема заключалась в том, что еды и воды у них хватит лишь на несколько недель.

Максимум. И это не учитывая приближающегося танка.

Но Макс все равно был здесь. Был не просто голосом по радиосвязи, не просто плодом воображения.

– Здесь что-то написано о какой-то входящей на рынок американской компании. –

Молли посмотрела на Джоунса. – В Восточном Тиморе есть… Знаю, не нефть…

– Природный газ, – уточнил он. – Но никто сюда не лезет из-за бесчинств – постоянных схваток на острове.

– Похоже, здесь говорится, что этот политик, Херу Нусантара, помог заключить сделку с компанией под названием «Альянс корпорейшн», – сказала Молли. – Подразумевается, что она создаст в регионе рабочие места, увеличит благосостояние населения и раз и навсегда сделает Восточный Тимор полноценной частью Индонезии.

– Ага, – фыркнул Джоунс. – Как будто случится именно это. Кто-то разбогатеет, и вовсе не голодающий народ Восточного Тимора. Гарантирую.

– Здесь также идет речь о том, как в Дили появилось американское посольство, – продолжила Молли. – Очевидно, дипломаты прибыли поддержать «Альянс».

Предполагается, что присутствие американцев обеспечит стабильность в Восточном Тиморе.

– И как этот политик связан с тобой? – спросил Джоунса Макс.

– Нусантара был одним из… Не знаю, как сказать, думаю, его можно назвать деловым партнером Чая, – объяснил Джоунс.

– Тут говорится, что он вернет в Индонезию добропорядочность и благонадежность, – пренебрежительно фыркнула Молли. – Прямо-таки расписывается, какой он герой.

Неподкупный. Ха. Херу, герой народа. Точно.

– Если дело в этом, – протянул Джоунс, – я догадываюсь, зачем он меня ищет. У меня есть на него серьезный компромат.

– Например? – спросил Макс, не отрывая глаз от компьютера. – Ты упомянул… его любовницу?

Джоунс кивнул:

– Ей было едва ли шестнадцать. Беременная. Чай передал ее мне и приказал убить.

– Господи, – ахнула Молли.

– Я не убил, ясно? – вскинулся Джоунс. – Но спасибо за вотум недоверия.

Молли выглядела так, будто сейчас расплачется.

– Я не хотела…

– Знаю, – сказал он. – Черт, прости. – Он потер лоб, глядя сквозь пальцы на Молли. – Есть… вещи, о которых я тебе никогда не говорил. Вещи, за которые я заслуживаю, чтобы… – Он замолчал и начал с чистого листа: – Просто позволь мне… попробовать…

Побледневшая Молли кивнула. Без обычной улыбки на ее лице четко обозначились морщины. Она выглядела усталой.

И впервые с тех пор, как Молли обнаружила уплотнение в груди, Джина поняла, что ее подруга может умереть.

Но было очевидно, что Джоунс не мог думать ни о чем другом с той самой минуты, когда узнал, что Молли требуется биопсия. Также было ясно, что он расценивает ее болезнь как некую кармическую месть. Наказание за его грехи.

И в истории, которую он собирался сейчас им рассказать, тоже найдется парочка грешков.

С самой первой встречи с Джоунсом Джина подозревала, что его репутация опасного человека не совсем сфабрикована. Но его исповедь от этого выслушать будет не легче.

А ему история о своем прошлом выдастся еще тяжелее, особенно теперь, когда Молли уже расстроена.

Но пока Джоунс сидел, собираясь с мыслями и пытаясь подобрать верные слова, Молли взяла его за руку.

– Просто расскажи, что хотел, – ласково попросила она. – Ты же знаешь, я люблю тебя Прошлое – это прошлое. Я не собираюсь осуждать тебя, как и все здесь. Все мы в жизни ошибались.

Джоунс долго смотрел ей в глаза, но затем кивнул.

– Это было… – Он глубоко вдохнул и с силой выдохнул. – Это произошло ближе к концу моего… партнерства с Чаем. Думаю, именно потому он и принял решение от меня отделаться. Но началось это, думаю, когда он заметил, что большую часть своего времени я провожу в больнице. Спасаю жизни, а не шляюсь вокруг и… – Он потряс головой, отгоняя воспоминания. – Не знаю, возможно, я думал, что щедро отплатил ему за освобождение из той тюрьмы. Я на самом деле не знаю, о чем тогда думал. Это было… словно в прошлой жизни. Но я совершенно точно самоустранился от, хм, неприглядных аспектов его бизнеса. Уверен, что когда это случилось, он проверял мою преданность. – Джоунс усмехнулся. – Очевидно, экзамен я провалил. Видите ли, в то время Нусантара был… Не знаю, мэром, что ли. Или губернатором чего-то… Даже не могу вспомнить название города, острова, или чем он там управлял. Все словно в тумане. Место определенно было никудышным и совершенно нищим, но Нусантара все равно баллотировался на перевыборы, и гонка была жесткой. Поэтому, думаю, он решил разыграть карту героя. У него была ниточка…

– У Нусантары? – уточнил Макс.

– Ага, – подтвердил Джоунс. – У него были довольно жесткие терки с криминальным авторитетом, который действовал на соседнем острове. Тот парень спровоцировал немало беспорядков – активно занимался пиратством, что в Индонезии весьма развитое направление бизнеса. Короче, тот человек в иерархии стоял на четыре-пять ступенек ниже Чая. Чай и бровью бы не повел, умри тот бандит в сиянии славы. И Нусантара подставил преступника. Заплатил каким-то наемникам, чтобы авторитета пристрелили во время обеда в патио. Вот только незадача: угадайте, кто в тот день пришел к нему на обед, наверное, чтобы уговорить пирата держаться подальше от местных рыбаков? Правильно, политический оппонент Нусантары. С женой и двумя малолетними детьми.

– О Боже, – ахнула Молли.

– Ага, – согласился Джоунс. – Просто кровавая баня. Никто не выжил. Нусантара постарался, чтобы его никак не смогли связать с убийствами. Он подставил нанятую банду – а те оказали сопротивление задержанию, и все были убиты. А он остался ни при чем. Но узнав, что среди трупов были дети, Нусантара испугался. Позвонил кому-то, и его любовница, Эсма, услышала разговор. К счастью Эсмы, он брезговал совершить убийство своими руками, но отнюдь не чурался передоверить право совершить преступление кому– нибудь другому. Он явился с девушкой к Чаю и сказал ему, что та должна исчезнуть. А Чай передал задание мне.

Джоунс замолчал и кашлянул.

– Если я скажу, что никогда не убивал по приказу Чая, то солгу, – тихо произнес он, глядя на Молли. – Наверное, я всегда оправдывал свои действия тем, что избавляю мир от негодяев и… Но это задание я выполнить не мог. Вот только знал, что если не возьмусь я, его передадут кому-нибудь другому. Поэтому воспользовался преимуществом многозначной трактовки приказа. Босс распорядился избавиться от девушки. С концами.

Так я и сделал. Нанял гидросамолет и улетел с Эсмой с операционной базы Чая. Мы прилетели в деревню на этом островке – с воздуха я заметил церковь, приземлился и доплыл до бухты, потом мы пешком шли по холмам, и… Я сказал старейшинам деревни, что Эсма вдова, а я убил ее мужа. Якобы потом я узнал, что она беременна от него, и больше ее не хочу. Но вместо того, чтобы убить девушку, готов оставить ее с ними, хотя если увижу ее еще раз, то убью. А потом вернусь и перебью их всех. Также я пригрозил, что если вернусь, а ее в деревне не будет, то уничтожу всех жителей поселения. Я оставил Эсме немного денег, любезно предоставленных Чаем. Немного, но достаточно для начала жизни с чистого листа. Потом вновь пустился в путь по холмам, дошел до самолета и улетел – вот и вся история. – Джоунс усмехнулся. – Точнее, не совсем. Наверное, я подумал, что – потому что был, знаете ли, любимым сыном Чая, его ручным американцем, – мы с Чаем просто посмеемся над разным пониманием фразы «избавься от нее». Я сказал ему, что Эсма считай что мертва, и мы больше никогда о ней не услышим. Короче говоря.

Нусантара сильно разволновался. Он хотел, чтобы Эсма умерла, хотел получить доказательство ее смерти. Наверное, он боялся, что однажды она внезапно появится с незаконнорожденным ребенком в подоле и начнет обвинять его в убийстве. – Джоунс покачал головой. – Так вышло, что Чаю нужна была поддержка Нусантары в контрабандной перевозке наркотиков. Требовалось, чтобы полиция держалась подальше от перевалочного пункта, и поэтому Чай должен был чем-то подмаслить Нусантару. И он избил меня, что было… не совсем неожиданно. Но я не сказал, куда отвез девушку. Не потому что я герой, – тихо добавил он, обращаясь к Молли, – но потому что ожидал чего– то подобного. Покинув остров, я специально покружил в воздухе, и поэтому был без понятия, на каком именно острове ее оставил. То есть, я знал примерный район, но… И я им это сказал. И Чаю, и Нусантаре. И знал, что из них двоих Нусантара точно мне не поверил. Вскоре я обнаружил, что Чай готовится меня подставить. Он собирался продать меня обратно в Штаты как дезертира, что после трех лет в той тюрьме казалось плохой шуткой, но… Ладно, неважно. Вот такая история. У народного героя Херу Нусантары руки в крови. Должно быть, он собирается баллотироваться на какой-то высокий пост. Премьер-министр, президент? Кто там у них в Индонезии? Я как-то никогда не обращал внимания.

– Президент, – подтвердила Молли. Наверное, она сжала руку Джоунса, которую не выпускала все это время, потому что он посмотрел на нее и попытался улыбнуться, но в глазах застыло затравленное выражение.

– Кажется, будто все это было черт знает когда, – тихо сказал Джоунс. – Невыносимо даже думать об этом. – Он тяжело выдохнул и повернулся к Максу. – Поэтому, полагаю, Нусантара вычищает из шкафа потенциальных скелетов. Как думаешь? Я с ума сошел или…

– Думаю, – ответил Макс, по-прежнему глядя в монитор, – что Эмилио недавно продал информацию об американском посольстве в Джакарте и чертову уйму оружия весьма влиятельному члену Аль-Каиды, с две тысячи первого года числящемуся пропавшим без вести в Афганистане. – Макс поднял глаза, вынимая дискету из дисковода и вставляя туда следующую. – Наверное, он не погиб.

– Нужно кому-то рассказать, – решила Молли.

– Можем поделиться с полковником, который едет сюда, – предложила Джина.

Джоунс кашлянул:

– Я имел в виду, что вы думаете о…

– Полагаю, ты уже понял, кто тебя ищет и зачем, – перебил его Макс. – Пока что я обнаружил весьма тесную связь между Эмилио и Нусантарой. Эмилио заплатили за распространение этих листовок, а он не слишком хорошо справился с заданием, верно?

Попробуй угадать, каков был размер вознаграждения за эту работенку?

– Наверное, приличный куш, – фыркнул Джоунс. – Сколько? Десять, двадцать кусков?

– Как насчет полумиллиона долларов, американских? – усмехнулся Макс.

– Ого-о, – протянула Джина. – Ты серьезно?

Но потом она поняла. Деньги были лишь авансом из суммы вознаграждения за доставку Грейди Моранта на этот остров.

– Нусантара заплатил ему напрямую? – поинтересовался Джоунс.

– Нет, – покачал головой Макс. – Была еще третья сторона. Кто-то по имени… Рам Субандрио. Знаешь его?

Джоунс откинулся на спинку стула.

– О да, – кивнул он, и Джине стало ясно, что знакомство было отнюдь не радужным. –

Помнишь, что мы плывем по дерьмовой реке без весел, с этим идущим сюда танком и все такое? Так вот, наша лодка только что перевернулась. Мой старый «друг» Рамелан Субандрио раньше работал на Чая. Тот нашел Рама в той же тюрьме, что и меня – вот только Субандрио был с другой стороны кнута. – Джоунс не закончил. Мрачным голосом он сбросил последнюю бомбу: – И последнее, что я о нем слышал – ему дали звание полковника в каком-то особом подразделении тайной полиции.

Глава 22

– Если бы ты считал, что мы завтра умрем, сказал бы мне об этом? – спросила Джина, пока они с Максом готовили ужин.

Если, конечно, можно назвать приготовлением ужина вскрытие банок с ее давним любимым лакомством – обезьяньей тушенкой – и выкладыванием каждому по маленькой порции.

Они экономили еду и воду, что казалось немного сумасшествием. Если, конечно, угроза приближающегося танка была просто блефом.

– Не думаю, что мы завтра умрем. Я думаю, что приедет полковник, и собираюсь провести с ним переговоры, и мы уладим это все мирно.

Макс подошел к огромному мешку сухого собачьего корма. Открыл его и переворошил все до дна, без сомнения, в поисках спрятанного внутри радио. Специально для наблюдавшей за ним Джины он понюхал корм и даже откусил кусочек.

Макс улыбнулся ожидаемому выражению ее лица и протянул горсточку корма.

Она покачала головой:

– Нет, спасибо.

– Не так уж и плохо.

– Подожду, пока не придет нужда, – ответила Джина, но двинулась к нему, притянутая задержавшейся улыбкой и теплотой в его глазах.

Неверный свет от мониторов камер слежения, служивший, кроме мерцающей свечи на столе, единственным источником освещения, играл на ее лице.

Макс явно был изнурен и расстроен содержимым каморок Эмилио, все еще разбросанным по кухонному полу. Джина знала, что он сильно подавлен их текущим затруднительным положением. Находиться в осаде – это, по сути, ситуация за пределами контроля, и она достаточно хорошо знала Макса, чтобы понимать, как он досадует.

Девушка была уверена, что даже если бы смогла уговорить его пропустить ужин и найти комнату с дверью и кроватью, его сон был бы короток. Макс бодрствовал бы, чтобы просто сидеть – осторожно, потому что сидение причиняло ему большую боль, чем он показывал – и таращиться на все эти совершенно бесполезные вещи, найденные в каморках и комнатах.

Сидеть и пытаться понять, что он пропустил. Или как можно использовать эти случайные предметы домашнего обихода, чтобы собрать радио.

– Не думай, что я не заметила, как ты уклонился от моего вопроса, – сказала она ему.

– Я ответил на него, – произнес Макс, когда Джина подошла достаточно близко, чтобы заключить ее в объятия, и притянул девушку к себе.

Он смотрел на нее так, как ей всегда хотелось. Словно не боялся дать ей понять, что любит ее. Это было замечательно – или было бы, не окружай их вооруженные люди, желающие им смерти.

Джина обвила руками его шею и поцеловала неспособного сопротивляться искушению мужчину. Его губы были теплыми и сладкими, и нет, она не собиралась позволить ему отвлечь ее таким образом.

– Нет, не ответил. Вопрос в том, сказал бы ты мне честно. Это подразумевает простой ответ: да или нет.

Макс снова поцеловал ее, на этот раз дольше, медленнее. Словно армия снаружи не пугала его до смерти.

Конечно, может, и не пугала. Может, лишь приводила в бешенство. Может, она единственная здесь боится. Может, он никогда прежде не бывал в подобных ситуациях, ведь Макс всегда находился по ту сторону мегафона.

– Мы могли бы забыть про ужин, – задыхаясь, произнесла Джина, – и просто найти комнату с дверью.

Она отстранилась, приготовившись потянуть его в коридор, но он ее не отпустил.

– Да, я сказал бы тебе, – проговорил Макс, как будто знал, что отчасти ее настойчивость происходит от страха, что это их последняя ночь вместе, их последняя ночь на земле. – Я обещаю. И нет, я честно не думаю, что мы умрем.

– Мы – это ты и я? – спросила она. – Или мы все, включая Джоунса-Грейди? Ну знаешь, парня с кучей имен, мужа моей лучшей подруги.

Он опять улыбнулся ей, но на этот раз улыбка очень быстро исчезла.

– Мы здесь из-за Грейди Моранта, – наконец последовал снова не вполне ответ.

– Он хороший человек. Возможно, несколько раз поступил плохо…

– Очень плохо, – согласился Багат.

– Но сперва плохо обошлись с ним, – парировала она. – Его оставили умирать… гнить в тюрьме под пытками настоящих негодяев. Три года, Макс. Да знаешь ли ты…

– Да. Я знаю.

Молли немного рассказывала о мытарствах Джоунса, совсем чуть-чуть. Избиение, пытки – как физические, так и психологические. Кожа Джины покрывалась мурашками от одной лишь мысли об этом.

– Ты думаешь, это оправдывает тот факт, что он стал работать на Чая? – спросил Макс.

Чай вытащил Джоунса оттуда и положил конец пыткам.

– Да, думаю. – Джина не колебалась.

– Интересный этический спор, – кивнул Макс.

– Это не этический спор. – Джина отстранилась от него, переступила через груды газет и вернулась к тарелкам с едой. – Это человеческая жизнь.

– Да. Веришь или нет, но мне он тоже нравится. А это о чем-то говорит, потому что сначала не понравился. Просто я не так, как ты, уверен, что он имел право на эту прежнюю преступную жизнь.

– Пожалуйста, не отдавай его полковнику и этому парню, Нусантаре. – Джина выскребла еду, которую отложили для Молли и Джоунса на две другие тарелки. Более чем очевидно, что эти двое не спустятся, а при такой жаре еда долго не продержится.

Холодильник они отключили, и температура там теперь почти комнатная. – Если он сказал, что его убьют, его определенно убьют.

– Он кажется готовым пойти на эту жертву, – заметил Макс.

Джина передала ему тарелку и вилку.

– Он любит Молли.

– В это я верю. Он готов умереть за нее.

– Умереть за кого-то – это глупее глупого, – сказала ему Джина. – Хочешь быть настоящим героем? Придумай, как спасти обоих: себя и того, кого любишь. А затем всю оставшуюся жизнь рви задницу, чтобы сохранить здоровые отношения. В смысле, умереть легко. Жить – вот настоящая задача.

Макс кивнул, и они оба съели тушенку прямо здесь, стоя. Мясо оказалось холодным и немного жирным.

– Собачий корм лучше, – не сдержался он, и она рассмеялась.

– Да, готова побиться об заклад. – И облизала свою тарелку. – Я собиралась сказать, не нужно умирать за меня, но передумала, я говорю: не нужно умирать вообще.

Макс улыбнулся.

– Я люблю тебя. – В этот раз, признаваясь в любви, он не выглядел таким мучеником.

Словно эта идея его больше не пугала.

Это было несколько нереально.

– Так что произошло? – спросила она, пока он тоже облизывал тарелку.

Джина делала это совершенно без намека, просто такой способ мытья посуды при нехватке еды и воды показался лучшим. Но когда Макс облизывал тарелку, все, о чем можно было думать – найти комнату с дверью. Зеленые бермуды никогда еще не были такими соблазнительными.

Она прокашлялась:

– Я имею в виду, между тем, как я уехала, и тем, как ты решил, что хочешь, ну, жениться на мне. Что изменилось?

– Я соскучился по тебе.

Джина глянула на него, протирая тарелки и вилки тряпкой. Ее мать, королева чистоты, пришла бы в ужас, но опять же, ее мать никогда не бывала в осаде.

– Что, и все? Ни тебе предсмертного откровения, где Авраам Линкольн, Уолт Уитман и Элвис оттолкнули тебя от света и в три голоса велели найти меня? В смысле… как ты меня нашел?

Улыбка Макса стала шире, и если бы девушка притворилась, что не видит, в каком он напряжении, то почти бы поверила, что он счастлив просто стоять здесь вечно и смотреть на нее.

– И почему я считал, что смогу прожить без тебя? – вслух удивился он.

Джина никогда не думала, что услышит эти слова в реальности. Ее сердце пропустило удар, а его улыбка отправила ее в свободное падение. Боже, она просто не могла привыкнуть к тому, как он смотрит на нее.

– Что ж, да, я твердила тебе это годами. – Джина скрестила руки и прислонилась к стойке. Из этого положения открывался чудесный вид на кухонный стол. Это, плюс улыбка Макса, и то, как он облизывал тарелку, и его глаза, его руки, его губы и зеленые шорты, и вообще все делали мысли о чем-то другом кроме секса невозможными. Просто будет слишком неловко, если Молли и Джоунс спустятся и вновь застукают их. – Как ты нашел меня? Джоунс позвонил тебе, или?..

– Вообще-то, нет. – Макс тоже прислонился к стойке, осторожничая с ягодицами и слегка вздрогнув, что он, конечно же, попытался скрыть. – Я был… уже в Гамбурге.

– Та террористическая бомбежка. Я видела в новостях. Когда мы впервые попали сюда, телевизор работал, до того как армия тьмы подстрелила спутниковую антенну. Ты ведь поэтому был в Гамбурге, верно?

– Вроде того. – Он надолго замолчал, а затем сказал: – Твое имя было в списке погибших в том взрыве.

– Что? – испуганно прошептала Джина и подалась вперед.

– Я прилетел в Гамбург, чтобы опознать твое тело, – поведал ей Макс беспристрастным спокойным голосом переговорщика. Но выражение его глаз и лица не было ни беспристрастным, ни спокойным. – Выяснилось, что твой паспорт оказался у другой женщины. Когда ты потеряла его у мошенников, террористы, ответственные за взрыв, подобрали его и…

Джина не могла вдохнуть.

– Я не хотела, чтобы Эмилио узнал, кто из нас Молли, – сказала она, все еще не веря. – Макс, боже мой, ты действительно думал, что я умерла?

Она увидела ответ в его глазах, когда он кивнул.

– Предсмертное откровение было иного рода. Они поместили тебя на тот стол и… я должен был войти в комнату, полагаю, морг, прямо в аэропорту, и… – Его голос дрожал, на самом деле дрожал. – Только это была не ты, так что…

Но он думал, что это она. Ему сказали… Джина шагнула к нему, он притянул ее в объятия и просто крепко сжал.

– Как долго? – прошептала она, и он понял.

– Между тем, как я узнал новости, и тем, как выяснилось, что это не ты, прошло почти двадцать четыре часа. – Он выдавил улыбку. – Это был очень, очень плохой день.

– Прости, – сказала Джина. Но о боже. – А мои родители?

– Они знают, что ты жива, – заверил Макс, касаясь ее лица, словно все еще не мог поверить, что она не мертва.

Она отчасти знала, каково ему пришлось. Ведь она сидела с ним в больнице, когда он едва не умер, днями напролет, касаясь его, согласная просто быть рядом.

– Джулз старался держать их в курсе наших дел, – продолжил Макс, – пока, ну, мы не потеряли телефоны.

Джулз.

Макс явно тоже подумал о нем – на его лице заиграли желваки, когда он стиснул зубы.

– Джина, – произнес он, отступая и беря ее за руки. – Я знаю, ты говорила, что любишь меня. Всего меня и… Лишь прошлой ночью я говорил Джулзу, что боюсь причинить тебе боль. Что я не хотел, чтобы ты… была в моей жизни, в моем мире, со всей моей… грязной работой и… не могу обещать тебе, что не будет ужасно. Могу лишь пообещать, что я попытаюсь. Однажды ты обвинила меня, что я не пытаюсь и… – Он кивнул. – Ты была права. Но еще ты всегда говорила, что я… не разговариваю с тобой, и…

– Насчет этого я ошибалась, – мягко произнесла она, сплетая свои пальцы с его.

– Я говорил с тобой больше, чем когда-либо с кем-либо, – признался Макс. – Я не, ну понимаешь, не как Джулз. Он действительно мог просто… говорить. Действительно переходить к чрезвычайно личному и очень быстро. Я сидел там прошлой ночью и думал: слава богу, что он гей – иначе вы бы уже давно сбежали вдвоем. Я просто… Есть вещи, о которых мне нелегко говорить. Так что если ты этого хочешь…

Джина рассмеялась.

– Когда я встретила Джулза, – поведала она Максу, – я уже любила тебя. Не имеет значения, гей он, или гетеросексуал, или кто-то еще. Чего я хочу, так это тебя. И, пожалуйста, перестань говорить о Джулзе, словно он мертв. Этого мы не знаем.

Может, и нет, но Макс был почти уверен в этом. Джина видела по глазам.

– Я тоже уже давно люблю тебя, – сознался он. – Вероятно, с тех пор, как ты спросила, уборщик ли я.

Он мягко рассмеялся, покачав головой.

– Что? Когда это я?.. – Она понятия не имела, о чем он говорит.

– Это одна из первых фраз, которую ты сказала мне по радио, когда была на захваченном самолете, – пояснил Макс. – Я спросил, в порядке ли ты, а ты спросила, уборщик ли я в аэропорту, и это правда был дурацкий вопрос. Учитывая обстоятельства.

– Я этого не помню.

– Я помню, – сказал он. – Помню, думал, что ты самая храбрая женщина на планете.

Сделать то, что ты сделала. Пережить то, что ты пережила, и быть в состоянии шутить и… Не бояться жить. – Он помолчал. – Простить мне, что я позволил этому случиться.

– Твоя вина в том, что ты позволил этому случиться, не больше моей, – отозвалась Джина. Боже, не дай ему снова начать ту же тему.

– Знаю. Но не могу не желать все переделать. Кое-что во время захвата я мог сделать по-другому. Не должен был – это рискованный шаг, я знаю. Знал. – Он посмотрел на их переплетенные пальцы. – Я потратил так много времени, проигрывая в голове все эти сценарии «А что, если бы…». Что, если бы я поступил иначе, что, если бы сделал так, вместо…

– Если бы ты сделал что-нибудь по-другому, – заметила Джина, – я могла бы быть убита, вместо…

– Знаю, – снова повторил Макс. – Я знаю. Я знал. Логически, рационально – все было правильно. Но я просто не мог это отпустить. – Он почти плакал. – А потом… – выдавил он. – Потом мне сказали, что ты мертва. Погибла во взрыве, устроенном террористами в Гамбурге. – Он сглотнул. – Я думаю, до этого я просто ждал, что ты вернешься. Думаю, я ожидал, рассчитывал, что ты одумаешься и, и… найдешь способ вернуться в мою жизнь когда-нибудь. И внезапно взорвалась бомба, и когда-нибудь закончилось. Ты ушла.