Текст книги "Возмездие (ЛП)"

Автор книги: Сюзанна Бэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Что? – спросила я, удивляясь хрипоте своего голоса.

– Ты заставила её увидеть, что и она достойна любви. Это то, что теперь руководит её действиями. Это тяжким грузом висит на каждом её решении, потому что, не смотря ни на что, она не хочет показаться недостойной в твоих глазах.

Слёзы тихо потекли по холмам и долинам моих щёк и подбородка. Увидев их, Корина сильнее сжала мою руку, пытаясь тем самым успокоить и сказать, что понимает меня.

– Это тяжёлое бремя для любого человека, Ангел. Я знаю это. Айс тоже знает. Но каждый раз ты говорила ей, и не один раз, что ты поняла и приняла то, кем и чем она была, она почувствовала, что может разделить с тобой это бремя, – своей свободной рукой она нежно вытерла мои слёзы. – Она открыла тебе сердце и душу, Ангел. Тьму и свет. Это тот подарок, который очень немногие получают в этом мире. Бесценный подарок. И когда она принимает решения, идущие вразрез с её характером, например, оставляет Кавалло жить, инстинктивно понимая, что она поплатится потом за это, – она делает это потому, что хочет быть тем человеком, которого ты видишь, глядя на неё, каждый день.

К моему горлу подошли рыдания, я закрыла свой рот, чтобы они не вырвались наружу.

– Однажды она сказала мне очень важную вещь, – я задыхалась, только теперь осознав смысл сказанных ею слов, – она сказала, что всё, чего она желала бы, так это быть тем человеком, которого я видела, глядя на неё.

Корина кивнула. Её лицо было добрым, но серьёзным.

– Она верит в тебя, Ангел. И она верит, что ты любишь человека, которым она вполне может быть. Но не забывай одного. Её тьма всегда будет там, внутри. Она не проявляется, но это не значит, что её вовсе нет, как бы ты этого ни хотела. Это не пятно, которое можно смыть, не грех, который может быть чудеснейшим образом прощён раскаявшемуся закоренелому грешнику. Эта часть её уходит также глубоко, как любовь к тебе. Ни то, ни другое нельзя стереть.

Её взгляд стал ещё пристальнее, мне казалось, будто она изучала глубины моей души.

– Это твоё решение, Ангел. Либо ты принимаешь её такой, какая она есть, учитывая, что в её жизни будет время, когда она должна будет бороться со своими инстинктами, потому что она позволила себе пойти против этих инстинктов в прошлом, и придёт время возмездия, либо...

Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание.

– Либо что?

– Уходи, Ангел. Быстро и далеко. Порви все связи с ней и никогда не оглядывайся назад. Булл сказал мне, что она может думать о тебе, как о мёртвой. Если ты больше не можешь быть той, в ком Айс нуждается, не можешь быть тем единственным человеком, который безоговорочно любит её, то, пожалуйста, ради неё, позволь ей носить траур по тебе. Не травмируй её ещё больше, заставляя видеть в твоих глазах осуждение.

Спустя некоторое время она выпустила мою руку и встала.

– Подумай о том, что я сказала, Ангел. Я буду наверху с Айс.

Я тоже встала.

– Я иду с тобой.

Прикосновение к моей руке остановило меня.

– Ты хоть слово услышала из того, что я сказала, Ангел?

– Да, Корина. Но я должна видеть её. Быть с ней. Мне нужно...

Она покачала головой, медленно и печально.

– Нет, Ангел. Это то, что ты должна сделать сама, без неё. Айс не сможет тебе в этом помочь.

– Но...

– Нет, Ангел, – решительно ответила она. Её глаза немного смягчились. – Ангел, я всем сердцем люблю тебя. Ты это знаешь. Но я также сильно и глубоко люблю Айс. Я не буду смотреть на вред, причинённый ей тобой или кем-то ещё. Пожалуйста. Останься здесь и подумай над тем, о чём мы говорили. Слушай своё сердце, Ангел. Оно подскажет тебе, что надо делать.

Я почувствовала, как резко опустились мои плечи от этого удара. Против своего желания, я кивнула в знак того, что соглашаюсь с ней. Эта просьба – а я довольно хорошо знала Корину, чтобы понять и природу её высказывания, – была скорее командой. Она легонько улыбнулась и, кивнув головой, повернулась и ушла с пристани. Я смотрела ей вслед и понимала, что мои мысли находятся в жутком беспорядке. Когда она исчезла за углом, я отвернулась и посмотрела на тёмную воду, однако плохо различала ее, потому что мои глаза застилала пелена слёз.

Вскоре слёзы прошли, и я почувствовала себя утомлённой, опустошённой и очень смущённой. Я так хотела пойти к Айс. Видеть её, обнимать её, поглаживать её волосы, чувствуя, что все ответы на мои вопросы есть в этой простой, но глубокой связи между нами. Я чувствовала эту связь даже на огромном расстоянии.

Расстоянии, которое, к своему ужасу, создала я сама.

Я благодарила Бога за его милосердие, потому что Айс не могла прийти сюда и увидеть всё это.

И я знала, что Корина была права. Айс не могла мне в этом помочь. Никто, кроме меня, не мог.

Я обхватила себя руками, потому что с озера дул холодный ветер, предвестник зимы, недалёкой, несмотря на то, что сейчас была середина великолепного лета.

Глядя на озеро, на то, как колышутся от ветра деревья, я заставила себя ответить на самый серьёзный вопрос Корины. Я люблю Айс такой, какой она была? Женщину, которой она была на самом деле? Или я люблю женщину, которую хочу в ней видеть, образ, который вонзился в моё сознание, как белый рыцарь на белом коне, с чистым сердцем и не запятнанной душой?

Я слегка фыркнула. Наверное, я немного далеко зашла в аналогии со “странствующим рыцарем”. Айс никогда, даже когда мы только познакомились, не была для меня человеком с чистым сердцем и душой.

А кто тогда был?

Конечно, не я.

Так что вопрос всё ещё не решён. Кого я любила?

Реального человека, из плоти и крови, или образ, который я создала, чтобы не так ранить свою чувствительную душу?

Это было слишком сложным вопросом, мне захотелось просто бросить всё и согласиться с тем, что говорило мне моё сердце о том, что я люблю Айс всем своим существом, что моё сердце принадлежит ей, что я доверила ей те сокровенные уголки моей души, которые больше никому не доверяла, и что одна только мысль о том, что её не будет в моей жизни, заставляла всё внутри меня просто переворачиваться.

Но я знала, что могу оказать медвежью услугу нам обеим.

Сон испугал меня до невероятности. И пока я не пойму, почему, пока я не придумаю объяснения, которое смогло бы удовлетворить меня, не будет ни в чём смысла.

Айс заслуживает лучшего отношения с моей стороны.

Что я должна делать – это совершенно другой вопрос.

Я услышала свой стон, снова сев на холодный и старый настил пристани. Так много мыслей, чувств, эмоций и образов проносилось в моей голове, что мне трудно было сообразить, с чего начать. И даже как начать.

– Лучше всего начать сначала, – любила говорить моя мать.

Я пожала плечами. Это столь же хорошая точка отсчёта, как и любая другая.

Мне вспомнилось имя, я решила начать с него.

Кавалло.

Ублюдок, который всё это начал. Ублюдок, который это чуть не прекратил.

Из того, что я помню по рассказам Корины, Кавалло был тем, кого называют “кротом”. Он поднялся через Айс, занимающую определённое место в криминальной семье Бриаччи, – глубоко сидя при этом в кармане одного из главных конкурентов Бриаччи. Надеясь зародить недоверие к Айс, он отправил её убить невинного человека.

Но, и я даже позабыла на время о своём ночном кошмаре, она отказалась убить его.

– Она отказалась, – громко прошептала я, мой шёпот был реален, он был здесь.

Даже зная, что этот шаг мог означать её собственную смерть, она не подчинилась приказу.

“У многих из нас есть незримые границы, и эта была одной из моих. Я никогда не убиваю невинных, никогда не убиваю свидетелей, независимо от того, против кого они свидетельствуют”.

Я помнила эти слова так, словно она сказала мне их сегодня в полдень, а не целых пять лет назад. Они внезапно приняли новое значение, и первая часть моего вопроса сама собой отпала.

Когда кого-то убивали, Айс отвечала за это, если говорить на тюремном сленге, при этом порой ей приходилось отказываться от юридических услуг Дониты, безусловно, беспокоящейся за неё и желающей ей помочь.

И всё потому, что Айс, которую я встретила в Болоте, с самого начала была человеком со светлой душой: несмотря на то, что она не была виновна в преступлении, за которое её посадили, она хотела искупить те свои преступления, за которые не была осуждена, пусть это и грозило ей тюрьмой на всю оставшуюся жизнь.

Я могла бы поступить также?

Ну, допустим, могла бы. Я была не более виновата в убийстве своего мужа, чем Айс – в убийстве того невинного человека, но я платила за своё преступление, потому что, не смотря на то, убийством это было или нет, я всё же убила своего мужа.

Так, по крайней мере, в этом мы были с Айс очень похожи.

Теперь я думала о другом.

Мои мысли вернулись к Кавалло. Не удовлетворённый ложными обвинениями в адрес Айс, он захотел затянуть верёвочку, причём чего бы это ему ни стоило, потому что он был всё ещё приближен к семье Бриаччи и жаждал всё перевернуть и захватить власть. Он посадил в тюрьму жену Бриаччи, женщину, которая, фактически, стала для Айс второй матерью, а затем организовал её убийство, причём это представление было устроено для одного зрителя.

Для моей возлюбленной.

И хотя она потеряла практически всё со смертью человека, которого она любила, и, я уверена, у неё было множество возможностей для побега и мести убийце, она всё-таки осталась в тюрьме, решив искупить свои преступления.

Другая загадка мелькнула в моей голове, когда я стала вспоминать события пяти лет моей жизни в совершенно ином свете, (и она, надо сказать, меня это удивило и мне стало даже стыдно) – это почему я не думала обо всём этом прежде?

Вонзая иглы всё дальше в сердце Айс, Кавалло состряпал дельце с начальником тюрьмы, заставив Айс работать на него, ремонтируя краденые машины, которые он потом перепродавал и получал с этого приличную прибыль.

И когда она, наконец, отказалась работать на него дальше, Кавалло, через свою шестёрку Моррисона, начал угрожать тому, кто был для неё дороже всего на свете.

Мне.

Поверьте мне, когда я говорю об этом, я не лгу и не лелею своё самолюбие, заявляя об этом так открыто. Это просто правда, которую я знала тогда и знаю сейчас.

Бездушная убийца испугалась бы такой угрозы? Или вместо этого она порвала бы Моррисона на части и захватила бы первого попавшегося заложника, чтобы прижать Кавалло к стенке и отнять у него все возможности сопротивляться?

Айс ответила на мой вопрос действием.

Она приняла вызов. Она поддалась ему, не спокойно, но поддалась, чтобы оставить меня здоровой, целой и невредимой.

И, тем не менее, для Кавалло этого было мало.

В сцене, которая до сих пор часто приходит мне на ум, и будет приходить, я подозреваю, до тех пор, пока я не разомкну этот круг, – в этой сцене Кавалло стоит лицом к лицу с Айс, за тюремным забором, с дюжиной вооружённой до зубов охраны вокруг, этот смелый человек, насмехающийся над ней; и вот когда она не клюнула на его приманку, он выстрелил ей в спину.

Независимо от того, хочу я этого или нет, эта сцена во всех красках возникала в моём сознании вновь и вновь.

В последний раз сжав пальцы и услышав крик Кавалло, Айс выпустила его руку и с усмешкой подняла обе свободные руки вверх. Сделав два осторожных медленных шага, Айс отошла от забора и подмигнула мафиози, а затем отвернулась от него.

Пока она поворачивалась, наши взгляды встретились, а дальше всё происходило как в замедленной съёмке.

Краем глаза я заметила, как Кавалло опустил свою здоровую правую руку под пальто.

– Айс! – я кинулась к ней, пытаясь сбить её с ног. – Нееееет!!!

Её глаза расширились от удивления.

Звук выстрела прогремел в воздухе.

В её взгляде возник вопрос, а на комбинезоне, в левой верхней части груди, появилась маленькая красная обгоревшая дырочка, постепенно превращавшаяся в уродливое кровавое пятно. Айс посмотрела вниз, затем снова на меня.

Её глаза стали такими же пустыми, как в моём сне, и она мягко опустилась на землю.

Я упала рядом.

Я быстро смахнула слёзы, подскочила к Айс и перевернула её на спину.

– О Боже, нет. Айс, нет. Пожалуйста. О Боже...

Кровь медленно струилась из раны. Однако это означало, что она всё ещё жива.

Одной рукой закрыв рану на её груди, другой, свободной рукой я убрала волосы с её лица.

– О Боже, пожалуйста, очнись, Айс! Пожалуйста, не умирай у меня на руках! Пожалуйста! Не поступай так со мной! Пожалуйста... О Боже... О, Господи... – я была просто в панике и прекрасно это осознавала. Но я не могла остановиться.

Кровь струилась сквозь мои пальцы, окрашивая их и согревая меня своим теплом.

– Ты умираешь у меня на руках, Морган Стил... Как ты смеешь умирать у меня на руках!

Звук быстро приближающихся шагов заставил меня посмотреть наверх. Я встретилась глазами с бледными, испуганными лицами Сони, Пони и Криттер.

– О, черт, – простонала Пони, садясь на корточки рядом со мной и положив свою руку поверх моей, пытаясь помочь мне остановить кровотечение.

– Вызовите скорую! – крикнула я, не чувствуя прикосновения Пони. – Ну же!

Резко кивнув, Сони развернулась и быстро помчалась к тюрьме. Ошарашенная толпа сама собой расступалась перед ней, позволяя пройти.

– Они ушли? – спросила я Пони, своим мускулистым телом загораживающую мне происходящее..

– Кто? – встревожено спросила Пони; её лицо было серьёзным, она сильнее сжала мою руку.

– Моррисон и... стрелявший.

Моя подруга посмотрела через плечо, всё ещё закрывая от меня всю картину.

– Его машины нет на парковке, – проворчала она, а затем вернулась к процессу остановки крови, брызжущей из тела моей подруги с каждым ударом сердца всё сильнее.

– Слава Богу!

– За что ты благодаришь Бога? Потенциальный убийца Айс скрылся!

– Она не умрёт. Я знаю. Она не может.

– Жаль, Ангел, что у меня нет твоей веры.

– Она тебе и не нужна. Моей веры хватит на всех нас.

Моргнув, я вытерла слёзы со своего лица. Я отвлеклась от своей мысли и вернулась в настоящее.

– Я верила в тебя, Айс, – прошептала я. – И ты меня не подвела.

И даже после того, как Кавалло выстрелил ей в спину, как последний трус, она не убила его.

Нет, этим дело, конечно, не кончилось. После этого Моррисон навестил Айс в больнице и предупредил её, что если кто-нибудь когда-нибудь узнает имя человека, стрелявшего в неё, моя жизнь превратится в сущий ад, и любой огонёк свободы, который загорится передо мной, будет на моих глазах спущен в унитаз, вместе с моей душой.

“Я тогда точно знала, что не могу вернуться. Мне нужно было быть... осторожнее, чтобы его угроза никогда не претворилась в жизнь”.

Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения, когда она должна была не сама защищаться, а защищать меня. Потому что она меня любила.

И когда у неё наконец появилась возможность отплатить сполна человеку, причинившему ей столько боли, вреда и мук, что она сделала?

Я закрыла свои глаза, вспоминая.

– Я так хотела убить его, что чувствовала запах Смерти. Мой палец был на курке, стоило чуть надавить – и всё было бы кончено, – она подняла голову, сжала зубы и провела рукой по волосам. – Я не смогла, – быстро прошептала она. – Боже, как я хотела этого! Я хотела прикончить его, отнять его вонючую жизнь, – она вздохнула, качая головой. – Но я не смогла.

– Почему? – спросила я.

– Когда я стояла там, глядя на него, спящего, я думала о тебе, – и тут она, впервые за весь разговор, посмотрела на меня и улыбнулась. – Я подумала о том времени, когда держала в своих руках жизнь Кассандры. Я вспомнила твои слова о том, что она не стоит того, чтобы отказываться от моей мечты. И я поняла, что если снова стану тем человеком, которым была, который убивал для того, чтобы избавляться от своих проблем... – в её глазах заблестели слёзы. – Мои мечты стоят немного, но они – всё, что у меня есть. И я не могла отказаться от них. Ни из-за него. Ни из-за кого бы то ни было.

– О, Айс, – прошептала я.

Это всё, что я тогда могла сказать.

Теперь, по прошествии сколького времени, многие вещи приобрели для меня совершенно иной смысл. Айс ступила на путь перемен и неукоснительно следовала ему ещё до того, как мы полюбили друг друга. Она отказывалась быть убийцей, отказывалась совершать поступки, которые были неправильными с её точки зрения, и делала это вплоть до того момента, когда её зажимали в угол и просто не оставляли ей выбора.

Я только теперь увидела две стороны Айс-убийцы. Одна из них была страстной натурой, пытающейся защитить себя и тех, кого она любила. Другая – полная её противоположность, хладнокровная убийца, наёмница, – вот кем она была долгие годы.

Первая была создана той жизнью, которой ей приходилось жить, когда она проснулась однажды десятилетней девочкой, потерявшей всё, что у неё было.

Вторая, как я поняла теперь, не была ей свойственна, но она развивала её, как навык, многие годы, и использовала как инструмент, такой же, как оборудование, используемое ею для ремонта машин.

Айс, помимо всего прочего, женщина невероятных страстей. И в ней есть огромная, практически безграничная любовь. Но есть и столь же огромная ярость. Где любовь обуздывали как своенравного, но беспомощного жеребёнка, там процветала ярость.

И затем, по причинам, известным только ей, Айс решила рискнуть и открыть своё сердце, позволить любви заполнить его, а ярости – уйти.

Это решение, однако, многого ей стоило. Сейчас она за это и расплачивается.

А я этого за своим эгоизмом просто не замечала.

До сего дня.

И, как у апостола Павла, с моих глаз спала пелена и я явственно увидела значение поступка Айс, оставившей в живых Кавалло. Она прыгнула с высокого утёса с закрытыми глазами, имея при себе только веру.

Веру в своё сердце, сказавшее, что она сделала правильный выбор. Веру в правосудие, которое наконец сумело стать “правым”. Веру в то, что милосердный Бог или добрые Судьбы увидят её поступок и будут к ней благосклонны.

Один мудрый человек как-то заметил, что два из трёх – не так уж плохо; я думаю, он согласился бы со мной, если бы я заметила, что одно из трёх – это просто плачевно.

Как ряд домино или карточный домик может рухнуть, задетый небрежной рукой ребёнка, так и одно доброе дело вызвало череду неотвратимых событий, приведших нас сюда, где всё могло пойти не так, как надо, где сильная и гордая женщина, прыгнувшая с высокого утёса жизни, лежит теперь вся в переломах и ранах из-за того только, что сделала доброе дело, которое обернулось против неё же самой.

Я вспомнила о той ночи, когда ей позвонили и сообщили, что Кавалло жив, здоров и свободен. Она пыталась держать это в себе, но я сама подтолкнула её на признание. Она открылась мне и рассказала всё до последнего.

И какова была моя реакция?

Насмешка. Сарказм. Моральная низость. Я даже имела наглость назвать её трусом. Обвинила её в том, что она использовала Кавалло как предлог, чтобы уйти от людей, которые любили её.

Когда я перестала доверять её инстинктам?

Когда я начала думать, что мои будут лучше?

Я почувствовала, как моё лицо краснеет и горит от стыда. Я вонзила ногти в ладони и почувствовала боль.

Единственное, чего она когда-либо хотела, – это моя безопасность. Она хотела найти место, в котором я была бы счастлива, где была бы в безопасности, которое мне нравилось бы, то место, где я никогда ни в чём не нуждалась бы. Она лидер от природы, но она пересилила себя и пошла по моему пути, предлагая мне свою помощь, тепло, силу и любовь, только ради того, чтобы осуществить мою мечту и превзойти все мои, даже самые безумные, надежды.

И что я сделала с той свободой, которую она дала мне? Я приняла всё, что она мне предлагала, а сама при этом заманивала её в ловушку, сажала её в клетку своими словами о нашей любви.

Да, это была, возможно, красивая клетка, но она была хуже Болота.

“Она взрослая, – сказала я себе, – и может сама принимать решения. Не думай, что ты смогла бы заманить её в эту ловушку против её воли. Это не так, и ты знаешь это”.

– Возможно, – ответила я сама себе. – Но ты её спросила об этом? Ты хоть на секунду задумалась и спросила её, чего она на самом деле хочет, что ей нужно, кроме осуществления твоей мечты и удовлетворения твоих потребностей?

Я спросила?..

Я вспомнила о нашем разговоре в гостиничном номере, куда привезла меня Айс сразу после моего освобождения. Я вспомнила затхлый запах тяжёлых занавесок, защищавших окно от любопытных глаз, царивший в тёплом воздухе. Я вспомнила жёсткое блестящее одеяло. Но ярче всего я помнила выражение лица своей возлюбленной, её взгляд и тон.

– Чёрт побери, Ангел! Если ты останешься со мной, ты снова попадёшь в тюрьму! Разве ты не понимаешь?

Да, она разозлилась. Но на сей раз... Но на сей раз я не боялась её.

– Айс, единственная тюрьма, в которую я сейчас рискую попасть, – это та, в которую ты кинешь меня, если не позволишь мне самой принимать решения и жить так, как я хочу. И решётки будут воздвигнуты вокруг моего сердца. Это место, в котором я не хочу оказаться. Это в тысячу раз хуже, чем Болото, – я схватила её за руку и, сильно сжав, подняла наши руки вверх, чтобы она ясно видела их. – Моя жизнь – рядом с тобой, Морган Стил. И так было с того самого дня, как я впервые увидела тебя. И так всегда будет, независимо от того, позволишь ли ты мне остаться с тобой или нет.

Впервые с тех пор, как мы познакомились, Айс выглядела испуганной. Это не было паническим страхом, но она всё равно была напугана.

– Я... не могу...

Я положила свои пальцы на её губы.

– Ты не можешь, – прошептала я. – А я могу.

И я смогла.

Я рьяно и весьма умело поменялась с ней ролями. Я не обращала внимания на её сильные и сердечные возражения, я взяла инициативу в свои руки.

Она пыталась объяснить мне – господи, сколько раз она пыталась! – во что это выльется в один прекрасный день.

Пришло время, и я дала ей немногое, но самое важное.

Свою поддержку.

Она сделала то, что сделала. Её поступками руководили, наверное, тёмные глубины сердца, но они, эти поступки, были единственным, что она могла сделать. Никаких исключений, никаких оправданий.

Она была зажата в угол и вырвалась из него, борясь.

Если бы это случилось со мной, я бы просто умерла от этого. И так было бы с любым человеком.

Но она выжила.

Когда голосование закончилось, а результаты были оглашены, всё потеряло значение.

Но она выжила.

И все мои сомнения, заботы, неуверенность разрушились, рассыпались и развеялись по ветру. Я всё ещё чувствовала угрызения совести, и я буду ещё долгое время иметь дело с этим чувством.

Но потом это не будет иметь значения.

Имело значение только то, что женщина, которую я любила всей своей душой, нуждалась во мне, возможно, больше, чем когда бы то ни было прежде.

Ни ад, ни наводнение, ни старая женщина-библиотекарь со всякими ядами, кочергой и чайником, – ничто не сможет заставить меня отказаться от стремления быть для Айс тем, кем она была для меня.

Ничто.

С твёрдой решимостью я встала на ноги и почувствовала в них покалывание от долгого сидения. Твёрдыми шагами я сошла с пристани и направилась к дому, не обращая внимания на многочисленные вопросительные взгляды мужчин и женщин, пришедших сюда, чтобы помочь другу, оказавшемуся в беде.

С каменным лицом, которое я на время позаимствовала у Айс, я поднялась по лестнице и приготовилась к битве, подарив Корине взгляд, недвусмысленно показывавший, что, коли она хочет войны, она её получит. Я была готова драться до последнего.

По её глазам, расширившимся в первые секунды моего появления, было видно, что она всё прекрасно поняла; после чего она снова расслабилась, облокотившись о спинку стула, стоявшего возле кровати. Она мягко улыбнулась мне, слегка наклонив голову в направлении Айс, всё ещё находящейся в глубоком сне.

– Она просыпалась? – спросила я, отчаянно пытаясь не дать своему лицу снова покраснеть.

– Нет. Она отдыхает.

Я кивнула. Затем вполне осознанно смягчила свой взгляд.

– Я люблю её, Корина. Всё в ней. Ты можешь верить мне, можешь не верить – это твоё дело. Но я люблю её и никогда не покину её, – я тяжело сглотнула. – И если она попросит меня...

– Что, если она тебя попросит?

Я глубоко вздохнула, а затем проговорила слова, которые подсказывало мне сердце:

– Если она попросит меня, я уйду. Беспрекословно.

Спустя мгновение Корина кивнула. Затем криво улыбнулась:

– Ты когда-нибудь сомневалась?

– Нет. Были вопросы. Были опасения. Но сомнения – нет.

Её глаза сверкнули:

– Я так не думаю...

Я почувствовала, как расширились мои глаза.

– Не думаешь? Почему...?

– Потому что тебе надо было всё тщательно взвесить, Ангел. Одна твоя часть долгое время жила в мире грёз.

Тебе нужно было разобраться в истинной природе твоих чувств, пока ты не похоронила всех нас под весом своих мечтаний. Айс не заслужила этого. И ты тоже, – она тихонько засмеялась. – Ты сделала правильный выбор, Ангел.

Я не могла не засмеяться от облегчения.

– Напомни мне ударить тебя потом.

– Ооооох. Обещаешь?

Поборов желание назвать Корину полоумной, я подползла к кровати и свернулась клубочком рядом с единственным человеком в мире, в руках которого билось моё сердце, после чего почти сразу провалилась в глубокий и сладкий сон, не замечая, как рука Айс инстинктивно взяла меня за плечи в знак прощения и любви.

Когда я снова вернулась в реальность, первым, что я увидела, было обеспокоенное лицо Булла.

По мере моего пробуждения его лицо становилось всё чётче, затем я резко вскочила, схватив его за руку.

– Что-то не так? Что случилось? Айс в порядке?

Я боялась повернуться и самостоятельно найти ответ на свой вопрос, потому что не имела ни малейшего представления о том, что обнаружу.

– Она в полном порядке, – быстро ответил Булл, успокаивающе поднимая руки, что было похоже на попытку успокоить напуганное животное или ребёнка. – Только немного беспокойна, – он улыбнулся; я расслабилась. – Она ненадолго проснулась, посмотрела на тебя, а затем снова уснула. Мне даже не пришлось её ни о чём просить, – хихикнув, он нежно похлопал меня по руке. – Я бы удивился, если бы она заметила сейчас, что я утащил тебя на охоту. Ты чудесным образом влияешь на неё и мне даже не надо тратить на нее снотворные.

Я не смогла сдержать улыбки.

– Я? Одна с кучей потных мужчин в холодной хижине, наблюдающая за тем, как вы набираете себе патроны в сумерки? Нет, спасибо. Думаю, я побуду одна, несмотря на всю заманчивость этого предложения.

Я, наконец, набралась храбрости и повернулась спиной к притворно дующемуся Буллу, чтобы посмотреть на свою возлюбленную. Её лицо было таким спокойным и умиротворённым, каким я его ещё никогда не видела, даже когда она спала. Её кожа не была ни красной от лихорадки, ни бледной, как это было до того, как я заснула. Протянув руку, я коснулась её лба и заметила, что он холодный и сухой.

– Лихорадка прошла!

– Да, – ответил Булл, – пару часов назад.

– Это ведь хорошо? – спросила я, не отводя от неё взгляда.

– Хорошо. Нельзя сказать, что опасности больше нет, но да, это хороший признак.

– Это важный признак, – ответила я, наклонившись и поцеловав её щёку. – Она сильная.

– Не буду с тобой спорить, Ангел. Она самый сильный человек из всех, кого я только знал, а я знавал настоящих героев, должен заметить.

Я зевнула и потянулась, противясь неимоверному желанию прижаться к женщине, от которой я столько времени была так далеко. Посмотрев на часы, я поняла, что проспала двенадцать часов.

Булл, должно быть, прочёл на моём лице вопрос, потому что он усмехнулся и просто проговорил:

– Тебе это было необходимо, – он усмехнулся. – Кроме того, даже если бы ты бодрствовала всё это время, ты мало что могла бы сделать. Айс явно не желала отпускать тебя куда-то на долгое время.

Я повернулась к нему:

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что сказал. Она держалась за тебя как за плюшевого медвежонка Тэдди, – он покраснел. – Нет, я не хочу сказать, что она когда-то держалась за медвежонка Тэдди, заметь это... Она... а... Оуу, дерьмо.

Я засмеялась:

– Я никому не скажу, если ты не скажешь.

Он облегчённо кивнул:

– Договорились.

Я услышала, как внизу открылась дверь, и комната заполнилась спокойными мужскими голосами. Булл перегнулся через перила, затем повернулся обратно ко мне, вопросительно подняв брови.

– Конечно. Пусть войдут.

Он кивнул, затем я услышала, как мужчины поднялись по лестнице, вошли в комнату. Это были Том и Джон.

Они были грязными, но не выглядели утомлёнными, кроме того, они даже казались гордыми собой и оба самодовольно улыбались.

– Ну, чем занимались?

– О, немного того, немного сего, – ответил Том, подпрыгнув, как маленький мальчик, не терпящий рассказать большой секрет.

– Можно поконкретнее?

– Мы избавлялись от улик, – ответил Джон, толкая локтем брата в живот.

Улики. Моё сознание проигрывало сцену из моего сна: разбитая машина, обезображенные тела, оружие...

– Оружие! Там же везде отпечатки пальцев Айс!

– Не беспокойся, Тайлер, – ответил Том. – Мы и об этом позаботились.

– Как?

Они посмотрели друг на друга.

– Скажите мне, ребята. Пожалуйста.

– Скажите ей.

Три пары глаз раскрылись от удивления, а я обернулась, чтобы увидеть свою возлюбленную, проснувшуюся и глядящую на меня.

– Айс?

Она слегка улыбнулась, хотя её губы были сухими и потрескавшимися. Я заметила, что эта улыбка причинила ей боль.

– Хей, – она вытянула руку и слегка прикоснулась к царапине на моей голове. – Выглядишь не лучшим образом, – её голос охрип от долгого молчания, но его звук был для меня самым прекрасным на свете.

Взяв её за руку, я поцеловала кисть и прижала к своей щеке.

– Может быть, но чувствую я себя просто прекрасно. Теперь. Ты как, любимая?

Она на мгновение закрыла глаза, словно собираясь с мыслями. Когда же она вновь их открыла, я встретила взгляд, согревающий меня любовью.

– Неплохо.

– Заказывали пиццу? – пошутил Булл, держа в руке стакан воды.

Пожалуй, из всех присутствующих в комнате, больше всего удивлена была я, когда Айс позволила мне помочь ей приподняться, чтобы Том смог поправить подушки под её спиной. Она не была против, чтобы ей помогли пить. Она пила воду, осторожно вытягивая разбитые и распухшие губы, пока, наконец, стакан совсем не опустел.

– Спасибо.

Вернув стакан, она взяла меня за руку и убедила посидеть возле неё, облокотившись о спинку кровати. Я с готовностью согласилась, при этом улыбаясь так широко, что начала даже серьёзно беспокоиться, как бы моё лицо не раскололось от этой улыбки.

После того, как я удобно улеглась, она снова посмотрела на Тома и Джона, подняв при этом одну бровь.

Оба нерешительно переглядывались, пока Том не решился начать.

– Мы... ум... задались вопросом, как нам избавиться от улик. Сначала мы хотели положить их тела обратно в машины и поджечь, но Поп остановил нас, сказав, что так мы можем спалить весь лес и привлечь к этому куда больше внимания, чем хотелось бы.