Текст книги "Посвисти для нас"

Автор книги: Сюсаку Эндо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Она должна быть здесь, – и неожиданно добавил: – Давай позвоним?

– Что? Позвонить хочешь?

– Ведь я больше ее не увижу. Просто хочу попрощаться.

Хирамэ нажал на кнопку звонка. За время, которое прошло, пока открылась дверь, Одзу несколько раз собирался сбежать. Но Хирамэ, полный решимости, уходить не собирался.

Наконец появилась служанка. Она обвела подозрительным взглядом двух приятелей и отрезала:

– Барышни нет. Уехала в Киото.

Прошло три месяца.

Одзу вспоминал выпускной вечер.

В актовом зале, под девизом основателя школы Нада Дзигоро Кано «Умей употребить энергию во благо себе и другим», представители родителей и директор школы поздравляли выпускников. Построившись ровными рядами, они в молчаливой задумчивости с несвойственной подросткам сентиментальностью слушали обращенные к ним слова, вспоминая проведенные в школе дни.

Одзу, которому каким-то чудом удалось поступить в колледж Р., посмотрел на профиль стоявшего рядом Хирамэ. Конечно, в классах С и D были ребята, срезавшиеся на экзаменах в старшую школу, которым дальше предстояло готовиться к новой попытке. Были и такие, как Одзу, – поступившие на подготовительные курсы частных колледжей, где требования были не очень строгие. Хирамэ оказался единственным из всех, кто решил не учиться дальше и начинал самостоятельную жизнь.

После торжественной церемонии выпускники разбежались по классам, размахивая полученными аттестатами. Небо за окнами сияло голубизной, день выдался ветреный и прохладный.

– Пришло время расставаться, – мягко проговорил Фугу. – Странное дело. Говорят, что труднее всего забыть учеников, которые больше всего тебе досаждают. Наверное, по этой причине о вас я больше переживаю, чем о ребятах, которые учились в А и В.

– Разве так бывает? – перебил его кто-то.

– Странный вопрос! Я же от чистого сердца говорю.

– Значит, вы не рады, что наконец избавились от нас?

– Ну не без этого, конечно, – усмехнулся Фугу. – Уж вы из меня крови попили.

Все расхохотались. Это был освежающий смех, ребята смеялись и вспоминали все свои проделки и шалости, совершенные в классе за пять лет учебы. Занятия особо приятных воспоминаний не оставили, зато о том, как доводили учителей, помнили все.

– Вы уж постарайтесь, чтобы в Наду больше не брали типов вроде нас.

– Ага! – Фугу кивнул. – Хотя учителям не очень интересно иметь дело с учениками, которые думают только об учебе и потом поступают в престижные старшие школы. Я очень не хочу, чтобы Нада превратилась в скучную перворазрядную школу. Прошу: не забывайте родную школу, навешайте ее иногда.

Он оперся руками о стол, постоял немного с опущенной головой и вышел из класса.

– Пошли! – предложил Одзу приятелю, и они вышли из школы.

– Больше я наш класс не увижу, – проговорил Хирамэ, моргая. – Да и с тобой мы, наверное, больше не встретимся.

– Такого быть не может! – Одзу покачал головой. – Я буду тебя навещать, приезжать на фирму, где ты будешь работать.

– Но до Ако^[27] долго добираться.

Благодаря знакомству дяди Хирамэ приняли на работу в компанию по производству соли в городе Ако.

– Но есть же воскресенья.

– Я, конечно, буду рад.

Как всегда, они вышли из школьных ворот и зашагали вдоль берега Сумиёсигавы вместе с другими ребятами.

– Гляди! Что делают! Что делают!

Выпускники толпились у стоявшего на берегу ларька, где продавали тайяки. Печенье шло нарасхват. Увидев эту картину, Хирамэ закричал:

– Вот сейчас учитель вам вломит!

– Не вломит! – отозвался кто-то. – С Надой покончено. Теперь мы взрослые. С сегодняшнего дня!

Женщина

Прощальный вечер по случаю отъезда Тахары состоялся в ресторанчике, где подавали угря, недалеко от больницы. Впрочем, «вечер» – это слишком громко сказано, просто люди собрались, чтобы попрощаться с коллегой, которого вышвырнули из клинического отделения.

Было уже темно, когда Эйити закончил работу и направился в ресторан. В невысоких зданиях, магазинчиках и кафе, выстроившихся вдоль улицы, замерцали тусклые огни.

В отдельном кабинете собрались человек пять-шесть. Тахара сидел во главе стола. Ждали заведующего отделением и профессора Ии. Настроение у всех было подавленное. На столе стояли стаканы с пивом, но разговор шел несвязный, живости ему явно не хватало.

– Зато в Фукусиме чистый воздух и экология что надо. На лыжах будешь кататься, счастливчик!

Кто-то попытался приободрить Тахару, но тема развития не получила. Все слишком хорошо знали, почему его отправляют в ссылку на периферию.

Наконец появились Утида и Курихара. Они опоздали на полчаса.

– Извините за опоздание, – обратился к собравшимся Утида. – К сожалению, профессор Ии не смог прийти. Срочные дела. Просил передать всем привет.

Это был исключительный случай – чтобы Старик не пришел на прощальный вечер, когда сотрудник его отделения переводится в глубинку. Все собравшиеся за столом какое-то время сидели молча, опустив головы.

– Ну что же. Тахара-кун, несмотря на молодость, будет в Фукусиме одним из руководителей клиники. Хотелось бы, чтобы на этой базе он овладел методами ведения госпитального хозяйства в районном масштабе и решения вопросов медицинского обслуживания в сельской местности.

Наливая Тахаре пива, Утида заключил:

– И когда он вернется сюда, к нам, мы хотели бы, чтобы он применил результаты своих исследований на практике.

Со своего места в углу Эйити наблюдал за выражением лица Тахары. Он заметил, как на лице друга, слушавшего, что говорит про него шеф, промелькнула улыбка, за которой скрывались слезы.

– Курихара! – Утида, огорченный всеобщим молчанием, повернулся к сидевшему с ним рядом Курихаре. – Ты классный лыжник. Часто, наверное, бываешь в Тохоку^[28]?

– Не то чтобы часто… Бывал на горе Дзао несколько раз.

– Когда поедешь в следующий раз, возьми с собой Тахару. Это его вдохновит всерьез заняться лыжами.

– Конечно. Я как раз собираюсь туда поехать.

Глаза на крупном лице Курихары сузились, он кивнул. Похоже, он не заметил, что молодые сотрудники отделения смотрят на него осуждающе.

«О чем ты говоришь?» – наверняка думали они в этот момент. Все знали, что изгнание Тахары произошло из-за того, что Курихара доложил заведующему отделением о замене лекарства. Хотя Курихара и не мог поступить в этом деле по-другому, ему следовало более решительно заступиться за подчиненного.

«А вид делает такой, будто он совершенно ни при чем…»

Молодежь испытывала угрызения совести за собственное бессилие. И Эйити чувствовал, как это чувство вины перерастало в гнев и возмущение по отношению к Курихаре, и насмешливо хихикнул в душе…

В нормальных обстоятельствах после таких посиделок молодежь бы сказала: «Утида-сэнсэй! А теперь, может, сведете нас еще куда-нибудь?» И воспользовавшись этим, отправилась бы продолжать веселье, переходя из одного заведения в другое. Но в тот вечер все попрощались, помахали у дверей ресторанчика друг другу руками и быстро разошлись. Тахара, слабо улыбаясь, поблагодарил всех и скрылся на лестнице, ведущей на станцию подземки. Одзу проводил его взглядом.

– Одзу-кун! – услышал он позади голоса Утиды и Курихары. – Слушай, если у тебя нет никаких дел, может, составишь нам компанию?

Завотделением швырнул окурок на тротуар и раздавил его ботинком.

– Ну что, идешь?

– Да.

Троица не спеша прошлась немного по улице, потом поднялась по лестнице на второй этаж здания, на котором висела вывеска Shanson Snack.

За стойкой кроме одной влюбленной парочки никого не было.

Курихара оглядел бар и сообщил шефу:

– Вон там в углу свободный закуток.

Когда они расположились за столиком, Утида заказал кампари-соду, Курихара и Эйити – виски, разбавленный водой. Из висевшего на стене динамика лился заезженный шансон, добавляя мрачноватой атмосфере заведения еще больше угрюмости.

– Ну а теперь что мы будем делать дальше?.. – Обращаясь к Эйити, Утида разом осушил стакан с красным кампари. – Молодежь, по-видимому, считает наши действия бессердечными… но для поддержания порядка в отделении других вариантов не было…

– Понимаю.

– Я так и думал, что ты поймешь. Но вы вместе с Тахарой должны подготовить доклад. Правильно?

– Да.

– Как же теперь без него?

– Проблемы есть, конечно, но я думаю, что и один справлюсь со сбором материала.

– Вот как?

Завотделением кивнул и, немного подумав, продолжил:

– Я еще не докладывал профессору Ии… но как ты смотришь на то, чтобы поработать вместе с Курихарой-кун, помочь ему? Конечно, с перспективой поучаствовать в подготовке отчета…

– Над которым работает Курихара-сан?

– Ну да. Скоро в нашей больнице появится онкологический центр, но требуется очень много подготовительной работы. Курихара-кун серьезно занимается изучением связей между противораковыми препаратами и операционным вмешательством. Не хочешь ли и ты поработать в этой области?

Эйити быстро прокрутил в голове слова шефа – скорее, даже не слова, а содержавшийся в них намек. Вот оно что! Профессор Ии распорядился, чтобы Курихара перекинул мостик между фармацевтической компанией своего отца и новым онкологическим центром.

– Когда примерно завершатся работы по созданию центра?

– Планируется в следующем году. Конечно, управлением центра должно заниматься главным образом наше отделение и никакие другие. В противном случае мы окажемся в затруднительном положении. Мы должны этого добиться и хотим, чтобы ты нам в этом помог. А я замолвлю за тебя словечко перед профессором Ии…

Расставшись с Утидой и Курихарой, Эйити спустился в метро. Стоя на платформе в ожидании поезда, он обдумывал то, что ему говорил Утида.

Итак, в нашей больнице будет онкологический центр. Утида и Ии хотят, чтобы наше отделение, а не другие, его контролировало. Вот почему они так носятся с Курихарой, за спиной которого стоит крупная фармкомпания. Видимо, речь идет о сделке: они добиваются значительных финансовых вливаний в фонд проведения исследований в обмен на использование противораковых препаратов, выпускаемых этой компанией.

«Раз так, Старик будет все больше нуждаться в Курихаре».

Эта мысль вызывала неописуемую досаду. В представлении Эйити существовало две категории людей: которые преуспевают в жизни, не прилагая усилий, благодаря сиянию славы родителей и которые, сколько бы ни работали, все равно остаются в нижних слоях общества, потому что у них за спиной никто не стоит.

«Вот Тахара… Если бы у него была такая поддержка, как у Курихары, – думал Эйити. – Тогда уж его вряд ли бы выкинули из отделения как пару сносившихся башмаков и отправили в ссылку на периферию».

«Значит ли все это, что мне всю жизнь придется пахать под Курихарой?..»

Он прикинул толщину стены, вставшей у него на пути. Она оказалась куда прочнее, чем он думал. И единственный способ сломать ее – обзавестись такой же поддержкой, какую имеет Курихара.

«Женщина… – с болезненной остротой подумал Эйити, держась рукой за кожаный поручень в вагоне метро. – Женитьба. Надо найти женщину, брак с которой поможет сделать карьеру».

И перед его глазами вновь промелькнуло невинное личико Ёсико Ии.

«Если бы только я мог на ней жениться!»

Однако в настоящий момент говорить об этом практически невозможно. Кому придет в голову связывать профессорскую дочь с каким-то жалким докторишкой?

Он вернулся домой поздно, родители, похоже, уже спали. Дверь открыла сестра Юми.

– Будешь ужинать?

– Не хочу, – угрюмо бросил Эйити. Ему хотелось сорвать на ком-нибудь зло.

– Дай воды.

– Ты опять выпил?

– Хватит уже! Воды дай!

– Тебе звонили. – Юми пристально посмотрела на брата. – Женщина. Назвалась Кэйко. Медсестра.

Эйити скорчил кислую мину и ничего не сказал.

– Просила, чтобы ты ей позвонил.

Он прошел в гостиную и залпом выпил стакан воды, который принесла сестра.

– Когда ты раздражен, с тобой невозможно разговаривать, – все так же стоя, сказала Юми. – Что-нибудь в больнице случилось?

– Оставь меня в покое! Иди спать!

В прихожей зазвонил телефон.

– Это, наверное, твоя медсестра… Я думаю, это она доставала нас звонками. Между вами что-то произошло?

Ничего не ответив, Эйити вышел в коридор. Снял трубку и услышал голос Кэйко: «Алло!»

Эйити повесил трубку, не сказав ни слова.

На следующий день профессор Ии обходил больных.

По обыкновению народ в белых халатах собрался вокруг профессора в коридоре лечебного корпуса, вдруг сразу погрузившегося в тишину. Вся группа всасывалась в какую-нибудь палату, через некоторое время выдавливалась наружу и перемещалась в следующую.

Тахары среди этой братии больше не было. Пациентов, которых он курировал, передали доктору Умэмия.

Профессор Ии уверенно кивал, выслушивая жалобы больных, разговаривал с ними, не спеша прикладывая стетоскоп к груди и подбирая слова, гарантирующие выздоровление.

Страдавшему от рака легких директору компании, которого наблюдал Эйити, он тоже сказал, убирая стетоскоп:

– Вот поправитесь, обязательно сыграем с вами партию в гольф.

В глазах исхудавшего пациента вдруг мелькнул лучик надежды:

– Я поправляюсь и смогу играть в гольф?

– Разумеется. Но, конечно, при условии, если будете прислушиваться к моим указаниям и соблюдать режим…

Эйити в почтительной позе стоял рядом и слушал этот разговор, вбивая себе в голову, как нужно разговаривать с неизлечимо больными пациентами.

Но когда они вышли в коридор, Старик негромко сказал:

– Утида-сан! Надо постепенно готовить родственников, чтобы они узнали правду… Кто у нас в следующей палате?

– Здесь новая пациентка. Только вчера поступила, – поспешил с ответом Курихара, перебирая в руках карты пациентов. – Перевели в хирургию из терапевтического отделения. Пальпацией наличие опухоли установить не удалось, хотя реакция на D.K.I.K. позитивная. Снимки показывают некоторые патологические изменения.

Профессор с серьезным видом кивнул и остановился у двери отдельной палаты. На ней висела табличка с именем: «Айко Нагаяма».

Увидев целую гурьбу людей в белых халатах, пациентка приподнялась, поправляя на груди рубашку.

– Лежите, лежите, – мягко проговорил профессор Ии. – Как вам первый день в нашей больнице?

– Спала как убитая. Большое спасибо.

На осунувшемся лице пациентки – элегантной женщины с большими глазами – появилась грустная улыбка.

– Не могли бы вы согнуть колени?

Курихара и старшая медсестра помогли пациентке открыть живот для осмотра. Когда перед молодыми врачами пришлось обнажить грудь, женщина залилась краской. Профессор Ии склонился над ней, делая вид, что ничего не замечает.

– Здесь болит? – спросил он.

– Да.

– У вас раньше были проблемы с желудком?

– Нет. Просто я быстро стала худеть.

– Понятно…

Какое-то время все молчали. Старик, насупив брови, изучал рентгеновские снимки желудка.

– Давайте сделаем два-три анализа. Для беспокойства нет причин. В худшем случае это язва желудка.

Но всем было понятно, что это ложь. Снимки четко показывали наличие аномалии.

Когда обход закончился и свита, как обычно, проводила Старика к выходу, профессор Ии неожиданно обернулся.

– Одзу-кун!

Старик редко заговаривал с людьми ниже его по положению в такие минуты, поэтому Эйити встревожился: не допустил ли он какой-нибудь промашки во время этого обхода.

– Я здесь! – отозвался он, выходя вперед.

– Слушай! – На энергичном лице профессора появилась добродушная улыбка. – Хочу поблагодарить тебя за заботу о дочери, когда она глаз повредила. Просила передать тебе спасибо…

– Ну что вы! Какие пустяки. Как она себя чувствует?

– Будто ничего и не было.

Эйити не подозревал, что стоит Старику заговорить о дочери, как его обычно суровое лицо преображается, становится веселым и жизнерадостным.

Профессор и завотделением вышли бок о бок из здания и направились к главному корпусу больницы, где находилась лаборатория.

Сотрудники отделения пожали друг другу руки с таким видом, будто свалили с плеч большую тяжесть, закурили и разошлись в разные стороны. До полудня у них оставалось полчаса свободного времени.

«Вот оно как! – подумал Эйити, наслаждаясь переполнявшей его радостью. – Значит, она не совсем меня забыла!»

Надо использовать любую возможность. Если он будет сидеть сложа руки, связь между ними прервется. А то, что профессор заговорил с ним сегодня, – это же превосходный шанс… Надо это понимать.

Он взял трубку красного телефона, висевшего в коридоре. Поколебавшись несколько секунд, заглянул в записную книжку и набрал номер.

Подошла горничная. После небольшой паузы Эйити услышал голос Ёсико.

– Ах! – Девушка была удивлена неожиданным звонком. – Как поживаете? – Она поблагодарила Эйити за время, которое он уделил ей в больнице. – Мне так понравилась та пластинка!

– Вы к нам больше не наведывались, и я волновался. Как глаз?

– Все прошло.

Тема была исчерпана, и Эйити уже подумал, что придется повесить трубку, но Ёсико пришла ему на помощь:

– Я начала брать уроки гольфа.

– Гольфа?

– Вы играете?

– Нет. Все собираюсь начать, но разве бедный докторишка может себе это позволить…

– Не говорите так. Клюшки можно взять напрокат прямо на месте. Я у подруги беру.

Она подумала и простодушно предложила:

– Может, попробуем вместе? Давайте! В эту субботу…

Эйити положил трубку и облизал губы. «Здорово, что я ей позвонил», – подумал он, испытывая приятное чувство выполненного долга…

В назначенную субботу Эйити отправился в район Сиба, в центр тренировки гольфистов. В окно такси он увидел Ёсико, стоявшую у входа. На ней были брюки и кепочка. Он помахал, девушка в ответ приподняла руку.

«Круто здесь все устроено», – пробормотал про себя Эйити, наблюдая, как на зеленом газоне мужчины и женщины машут клюшками, норовя загнать мячик в лунку.

Как и говорила Ёсико, клюшки здесь давали напрокат. Эйити в гольфе не разбирался совсем, поэтому купил только перчатки. Следуя указаниям девушки, взял себе клюшку вуд № 1.

– Я позову тренера.

– Тренера?

– Ну да. Здесь есть специальные инструкторы.

Через несколько минут появился загорелый парень и поздоровался с Ёсико.

– Давайте для начала повторим основную позу для удара, которую разучивали в прошлый раз.

– Вы тоже попробуйте. – Инструктор посмотрел на Эйити. Потом показал, как надо держать клюшку, как ставить ноги, как действовать клюшкой, и сказал:

– А теперь давайте вместе.

Эйити очень не хотел показаться Ёсико неуклюжим.

– У вас замечательно получается. – Парень похвалил Ёсико, наклонил голову набок и добавил, глядя на Эйити: – А вы, извините, похожи на аккордеон.

– На аккордеон?

– Ну да. Голова слишком низко. Держите ее естественно. И не надо двигать корпусом вверх-вниз, когда замахиваетесь. Вот так.

Парень положил свою клюшку на голову Эйити. Ёсико рассмеялась.

Обнаружив, что махать клюшкой – дело куда более сложное, чем казалось на первый взгляд, Эйити скис. Ёсико ловко запускала в воздух мячики с земли, в то время как он все время промахивался. Инструктор перестал обращать на него внимание и сосредоточился на Ёсико.

– Ну что же вы остановились? Сдаетесь? – решила подшутить над Эйити Ёсико, увидев, что он курит, зажав клюшку между ног.

– Похоже, я не гожусь для этого дела.

– Я бы так не говорил. Все новички сперва не попадают по мячику, – поспешил утешить его парень. – Вам надо избавиться от аккордеона, и тогда все получится.

Эйити снова сжал в руках клюшку и подошел к мячику. Он смотрел на белый мячик, который вдруг превратился в белый теннисный мяч, и перед его глазами возникло лицо Курихары, размахивающего ракеткой.

«Черт!»

В первый раз Эйити ощутил, как клюшка приятно дернулась в его руках, и тут же раздался радостный возглас:

– Отличный удар!

Это был голос инструктора.

– Именно так! Замечательно!

Эйити криво усмехнулся и кивнул. Ёсико не должна знать, о чем он думал, когда смотрел на тот белый мячик.

– По звуку можно понять, что удар получился, – проговорила она.

Использовав две коробки мячей, они решили передохнуть в кафе при гольф-центре.

– А в вас есть спортивный дух. Из второй коробки – почти ни одного холостого удара.

– Да все мои удары неправильные, – усмехнулся Эйити. – Как они называются? Слайсы, по-моему. У меня все мячи летели в сторону. Парень сказал, что, если бы я так бил на поле, а не на тренировочной площадке, мне бы пришлось за мячами в кусты лазить.

– И все равно у вас намного лучше получается, чем у меня.

– Сколько раз вы уже здесь были?

– Всего пять или шесть. В первый раз меня привел Курихара-сан.

– Вы всему учитесь у Курихары-сан?

В вопросе невольно прозвучала насмешка, однако Ёсико была непосредственна:

– Ну почему же? Только лыжам и гольфу.

– Наверное, среди всех сотрудников нашего отделения Курихара-сан самый близкий ваш друг?

– Ну… больше к нам почти никто не ходит.

Эта девушка еще ничего не знает о существующем в мире зле, думал Эйити. И наверное, ни разу не испытала любви и предательства мужчины.

– Чтобы попасть в дом профессора Ии, надо преодолеть высокий порог. Для нас вы кажетесь девушкой из другого мира.

– Но почему? Ведь это ужасно!

Ёсико нахмурилась и серьезно посмотрела на Эйити.

– Вы не испытывали в жизни по-настоящему серьезных трудностей. Наверное, выйдете замуж за молодого человека из богатой семьи… например, такого, как Курихара-сан, и будете жить счастливо. Мы, нищеброды, в нашем отделении даже представить не можем такую жизнь…

– А мне такая жизнь не нравится! Конечно, быть несчастной я не хочу, но это ужасно, если придется катиться к счастью по накатанным рельсам.

Сложив руки, она положила на них голову и мило улыбнулась.

– В таком случае за какого человека вы хотели бы выйти замуж? – как бы между прочим поинтересовался Эйити, зажигая сигарету и отводя глаза.

– За какого?.. За рискового.

– Рискового?

– Ну да. Мне совсем не интересно, когда фрукт уже созрел.

Эйити показалось, что он уже где-то слышал эти слова. Конечно! Так часто рассуждают о женитьбе девушки, которые не знают жизни и никогда не переживали сопровождающих ее испытаний.

– Вам смешно? – спросила Ёсико, заметив на лице Эйити тонкую усмешку.

– Нет, что вы! – К Эйити быстро вернулась серьезность. – Я просто подумал, какие у вас основательные мысли.

– О! Я говорю о серьезных вещах, о которых не имею представления.

Взглянув на порозовевшее лицо Ёсико, он подумал, что, наверное, мог бы без особого труда соблазнить эту наивную девушку.

В тот день они вскоре расстались в гольф-центре. Но Эйити взял с Ёсико обещание, что они встретятся вновь.

Когда на следующий день Эйити появился в отделении, Курихара, который редко заговаривал с ним первым, наверное, потому что считался старшим, подошел к нему и сказал:

– Я слышал, ты играл в гольф с дочерью профессора Ии?

– Да. – Эйити немного растерялся. – Она позвонила и попросила.

– М-м…

Больше этой темы Курихара не касался, но Эйити заметил, как легкая тень недовольства пробежала по большому лицу маменькиного сынка.

– Кстати, как говорил доктор Утида, мы будем вместе заниматься исследовательской работой…

– С удовольствием. Я готов.

– К нам на днях поступила женщина. С подозрением на рак желудка…

– Знаю.

Эйити представил лицо женщины средних лет, с большими глазами, которую он видел в день, когда профессор Ии совершал обход. Ее имя… Ага! Айко Нагаяма.

– Думаю использовать ее случай в нашем исследовании. Куратором за ней закреплен я. Поможешь?

– Конечно.

Курихара кивнул с начальственным видом.

– Тогда завтра надо будет сделать гастроскопию. А пока осмотри ее как следует.

Пройдясь по палатам, где лежали пациенты, которые наблюдались у него, Эйити по указанию Курихары постучал в дверь палаты Айко Нагаямы.

Ответа не последовало, поэтому он тихонько приоткрыл дверь. На подоконнике стоял цветок в горшке; женщина спала, положив голову набок.

– Ой!

Шаги Эйити разбудили женщину, и она села в кровати, поправляя воротничок рубашки на груди.

– Как вы себя чувствуете? – Эйити встал посередине палаты и смотрел на цветок в горшке. – Красиво цветет, правда?

Он достал стетоскоп, вставил дужки в уши.

– Завтра сделаем гастроскопию, поэтому попрошу вас не завтракать.

– Э… А что с доктором Курихарой? – с беспокойством спросила женщина.

– Доктор Курихара тоже вас навестит, конечно. С сегодняшнего дня мы с ним вместе будем заниматься вашим освидетельствованием.

– Со мной все так плохо?

– Ну что вы! Просто Курихара-сэнсэй очень занят, я решил ему помочь. Меня зовут Одзу.

Услышав эту фамилию, женщина как-то странно на него посмотрела.

– А гастроскопия – болезненная процедура?

– Нет. Хотя, конечно, женщине неприятно, когда кто-то рассматривает ее желудок.

Она рассмеялась, как мать, над которой решил подшутить сын.

– В больнице не надо стесняться. Вы должны быть мужественны.

Эйити как-то раз услышал эти слова от Старика, разговаривавшего с молодой пациенткой, и решил повторить их перед Айко Нагаямой.

– Сколько килограммов вы потеряли?

– Килограммов пять-шесть, наверное. Я и сама как-то не заметила… Просто все стали говорить, что я так похудела.

Эйити, прослушивавший пациентку, подвинул мембрану.

– Близкие обычно не замечают, когда кто-то из членов семьи худеет. Вам муж об этом сказал?

– Нет. – Она покачала головой. – У меня нет… мужа. Он умер… уже очень давно.

– Извините…

Такие разговоры не имеют особого смысла. Во время осмотра врач просто задает вопросы, чтобы пациент расслабился, почувствовал себя спокойно.

– От чего умер ваш супруг? Чем он болел?

– Он не болел. – Женщина улыбнулась. В ее улыбке была легкая грусть. – Он на войне погиб.

Эйити отложил стетоскоп. Он принадлежал к поколению, для которого слова «погиб на войне», «война» были чем-то из другого, далекого мира. Он всегда инстинктивно восставал против людей в возрасте своего отца, которые, о чем бы ни заходила речь, всегда поворачивали разговор на войну.

Осмотр закончился, женщина снова поправила рубашку на груди, и Эйити уловил тонкий аромат. Видимо, она душила свою рубашку, хотя в первый раз он этого не заметил.

– Мой отец тоже был на войне.

– Он служил на флоте?

– Нет, в сухопутных частях. С детских лет я слышал так много военных историй, что я больше их не воспринимаю. Я уже не могу реально переживать все это…

– Да, наверное… – На ее губах опять появилась улыбка. – Моя младшая сестра терпеть не может, когда говорят только о войне… «Ведь она уже давно кончилась!» – говорит она.

– Я с ней согласен. – Эйити сунул стетоскоп в карман. – Итак, завтрак завтра отменяется. После гастроскопии может немного подняться температура, но это нестрашно.

Оказавшись за дверями палаты, Эйити уже не помнил лица пациентки. Ему была нужна только карта, в которой фиксировалось состояние болезни. Ознакомившись с ней на посту медсестры, он позвонил по внутреннему Курихаре.

– Я ее осмотрел.

– Ну и как?

– Все как в карте написано. Завтра гастроскопию через фиброскоп будем делать?

– Да, я так планировал.

– Тогда я закажу антисекреторные средства. Атропин, пускопан. Может, еще опистан?

– Опистан? Все-таки она женщина… у нее может быть повышенная чувствительность.

Курихара говорил тоном, каким начальство отдает распоряжения подчиненным. Эйити понял: каким бы замечательным ни получился отчет по их совместным исследованиям, в конечном итоге все заслуги достанутся старшему, то есть Курихаре. Так было принято у них в отделении.

«Я этого не позволю», – сказал он себе, положив трубку.

В тот день Эйити вернулся домой раньше обычного и увидел отцовы ботинки, аккуратно стоявшие в прихожей.

– Как хорошо, что ты пришел! – из кухни появилась мать. – Отец плохо себя чувствует, пришел пораньше. Его вырвало.

– Хм-м.

– Посмотри его.

– А что смотреть? Наверное, ничего серьезного.

Хотя Эйити был врачом, осматривать домашних, если кто-то заболевал, было для него в тягость. Подхватит сестра простуду – он ей: «Выпей лекарство и ложись спать». Вот и все рекомендации.

– Отец хочет, чтобы ты его посмотрел. Пожалуйста…

Переодевшись, Эйити нехотя вошел в комнату отца. Тот лежал под футоном на боку и читал вечернюю газету.

– Я слышал, тебя вырвало.

– Да вот… На работе вдруг живот скрутило. После обеда.

Эйити присел у изголовья отцовской кровати, отодвинув стоявший здесь же таз. В нем лежала газета, следов рвоты не было.

– Что ты ел на обед?

– Ко мне пришел клиент. Мы пошли в нашу столовую, ели лапшу.

– А как клиент? Тоже отравился?

– Не знаю. Мы пообедали, и он ушел.

– У кого-нибудь еще на работе рвота была?

– Нет, только у меня.

Эйити откинул футон и положил руки отцу на живот. Одзу с удовлетворением следил за каждым движением сына.

– Небольшое воспаление.

– Это же нестрашно? Возраст есть возраст.

– Ну да. – Эйити насмешливо улыбнулся. – При раке симптомы другие. Не ешь сегодня ничего и поспи. Лекарство, думаю, не понадобится…

– А ты можешь так, на ощупь, определить рак? – Отец остановил сына, уже собравшегося уходить.

– Примерно в тридцати процентах случаев. А еще по потере веса, цвету лица…

Эйити вдруг подумал о женщине, которую осматривал днем.

– Сегодня я обследовал женщину с подозрением на рак желудка. Пальпацией наверняка определить нельзя, но она сильно похудела. И это симптом.

– Ты можешь ей помочь?

– Как сказать… Если рак поразил лишь мембранные клетки, можно надеяться на полное выздоровление. Но у этой пациентки, похоже, уже метастазы…

– Как жаль! Ты ей, конечно, не сказал? Она пожилая?

– Того же возраста, что и ты. Вдова. По ее словам, муж погиб на войне. Ну, отдыхай.

Освободившись от отца, который был явно не прочь продолжать разговор, Эйити вернулся в гостиную.

– Ну как он? – спросила мать, расставляя посуду.

– Гастрит в легкой форме. Можешь успокоиться.

– Может, ему кашу рисовую сварить?

– Ничего не давай.

Он пощелкал программами в телевизоре, но сразу выключил. Запах этого дома, вся атмосфера вызывали у него отторжение.

Новый сотрудник

После того как Эйити вышел из комнаты, Одзу закрыл глаза и попытался заснуть. Он был доволен, что сын осмотрел его. В последнее время они почти не разговаривали, и Одзу был рад, что его отпрыск проявил о нем заботу, хотя бы когда он заболел.

«Все же в нем есть что-то хорошее».

Одзу сомкнул веки, положил руку на живот, который еще не успокоился. Его стало клонить ко сну. В полусне перед ним снова встала фигура Хирамэ.

«Так… через сколько месяцев после выпуска из Нады пришло письмо?..»

Одзу помнил, что после окончания школы связь между ним и Хирамэ на какое-то время оборвалась. И вот, когда он учился на подготовительном отделении в колледже Р., во время первых летних каникул, пришло письмо. На конверте был штемпель города Ако, где работал Хирамэ, а в письме фотография: унылая физиономия, напомаженные волосы, слегка мешковатый костюм.

«Каждый день мне читают лекции о бережливости осакских торговцев. Я тоже собираюсь накопить много денег и стать богачом», – как курица лапой наскреб на обороте фотографии Хирамэ. В письме он писал, чему его обучали на фирме последние два месяца.