355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Святослав Сахарнов » Путешествие на «Тригле» » Текст книги (страница 8)
Путешествие на «Тригле»
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 14:50

Текст книги "Путешествие на «Тригле»"


Автор книги: Святослав Сахарнов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Я тоже, – сказал Игнатьев.

Ступая пятками вперед, они вошли в воду. Первая же волна отбросила их назад.

Отдуваясь и отплевываясь, они встали, проверили автоматы дыхания – не попал ли песок? – и пошли снова. Их опять опрокинуло.

– Надо не так, – сказал Марлен. – Сейчас вдоль берега идет отбойное течение. Надо найти место, где оно поворачивает в море.

Он набрал кучу палок и стал бросать их в воду.

– Вроде бы тут! – сказал он: палки плыли от берега.

Павлов и Игнатьев, работая изо всех сил ластами, ушли под воду.

Мы уселись на мокрый песок и стали ждать.

Дождь сеял, как из сита. Сквозь его пелену казались призрачными громады входных мысов. Окружающие бухту горы исчезли в серой мгле. Наши плечи медленно, капля за каплей, покрывались пленкой воды.

Прошло полчаса.

– Вижу! – закричал Немцев.

Он вскочил и показал рукой на середину бухты.

Там, то скрываясь, то выходя на гребень волны, маячила черная точка. Рядом с ней появилась вторая.

– Плывут! Оба плывут!

Точки росли. Наконец среди желтых гребней заблестели костюмы и баллоны.

Люди, видно, выбились из сил и не стали искать место, где им лучше выходить. Они плыли прямо на нас.

Огромная волна выросла над их головами, поднялась, понесла их, опрокинула. Пена и песок покрыли тела, уходящая вода потащила обратно.

Несколько человек без команды бросились в воду. До одного аквалангиста удалось добраться. Его ухватили за руки. Следующая волна поднесла второго.

Их вытащили на берег, сняли маски и баллоны.

Павлов и Игнатьев лежали на песке, тяжело дыша. Потом нехотя сели.

– Ну как там? Что в доме? – спросил Марлен.

Мы настороженно ждали.

Павлов поскреб подбородок.

– Пьют растворимый кофе, вот что.

Он выплюнул изо рта песок.

– Кейфуют. Их даже не качнуло. Все-таки двадцать пять метров! А вот видимость под водой – ноль. Муть с берега идет – кругом облака.

– Сейчас они выпустят аварийный буек с антенной, – сказал Игнатьев.

Он сказал это и замолчал. На желтой взгорбленной поверхности бухты уже плясал красный буек. Он торчал из воды, как стручок перца, качался, скрываясь в ложбинах волн, и появлялся вновь.

Со стороны палаток что-то кричал дежурный. Он стоял около палатки № 1 и махал руками.

– Что там случилось? – спросил Павлов.

– Он кричит, что есть связь, – сказал Немцев.

ГОВОРЮ С КИНОШНИКОМ

На следующий день погода наладилась. Я ходил между палатками и прощался с водолазами.

Около первой палатки я встретил Киношника.

– До свидания! – сказал я. – Уезжаю.

Он мне очень обрадовался. Выглядел он неважно и был весь какой-то помятый.

– Очень жаль, – сказал он. – Все-таки еще один человек искусства. Мы так с вами и не поговорили. Как ваши дела?

– Так себе. Не рисовалось.

– И у меня хоть плачь. Я не могу уехать отсюда, не сняв какой-нибудь сюжет. Придется снять о недостатках. Должны тут быть какие-нибудь недостатки?

– Почему должны?

Я разозлился и не попрощавшись ушел.

ПРОЩАЮСЬ С МАРЛЕНОМ

С Марленом мы говорили долго.

– Понимаешь, – сказал он, – звуки животных под водой – это, очевидно, то, к чему я шел всю жизнь. Все остальное, оказывается, было только подготовкой. Разведкой. Ты в разведку ходил?

– Нет.

– Так вот, когда идешь в разведку, всегда знаешь, зачем идешь. Сказано: засечь огневые точки. За ними и охотишься. Или: взять «языка». А в науке, чтобы найти дело, которому стоит посвятить всю жизнь, нужно все время искать. Что я за эти годы не изучил! И стаями рыб занимался, и органами чувств… И вот оно: новое, интересное, настоящее мое дело!

– Счастливый ты!

Марлен промолчал.

– После обеда двину.

– Пешком через горы не хочешь?

– Поеду на мотоцикле до Симферополя, – сказал я. – Хотел было заехать в Севастополь – не получается. Нет времени.

– Знаешь, – сказал Марлен, – когда я был в Севастополе, я пошел на Биологическую станцию, гляжу: у причала шхуна… «Тригла»! Представляешь, она! Списывают. Новый получили катер: мотор двести лошадиных сил, пять кают. Даже радиолокатор есть. В тумане будет ходить, как днем. Кончился век нашей шхуны.

– Она не была шхуной, – сказал я. – Мне пришлось как-то смотреть справочник. У шхуны должно быть не менее двух мачт. Это просто моторный бот.

– Какая разница… Это наша «Тригла».

Марлен помог мне собрать вещи.

После обеда около палатки затарахтел мотоцикл.

С заднего сиденья слез Павлов.

– Как вы на нем ездите? – сказал он. – Ногами за землю цепляешь. На грузовике надо ездить.

Я навьючил на себя рюкзак. Пачку листов с рисунками положил на грудь под рубашку.

– Ну пока! – сказал я.

– Пока! – сказали Павлов и Марлен.

Мотоцикл выстрелил длинной синей струей и вынес нас с Лёсиком на тропу.

– С ветерком прокатить? – крикнул через плечо Лёсик.

– Дава-а-ай!..

Мы мчались по ухабистым крутым подъемам, ныряли в ущелья, неслись мимо выветренных, угрюмых скал.

Наконец прямо передо мной выросла серая громада Эски Кермена. Гора лежала, как погибший броненосец с плоской палубой, зелень стекала с его бортов, черные дыры пещер зияли, как разбитые иллюминаторы.

Не останавливаясь, мы пронеслись под отвесными скалами, обогнули северную, тупую, как корма, оконечность горы и помчались дальше, в глубь ущелья.

Я не утерпел и оглянулся.

Эски Кермен серым уступом высился позади. Он был все еще похож на корабль. Кроны одиноких деревьев на его вершине развевались, как флаги.

ЭТО ОЧЕНЬ ЗДОРОВО: ТАМ ПОД ВОДОЙ БЕЛЫЙ ДОМ, А ТУТ МЕРТВЫЙ ГОРОД НА СКАЛЕ. ЧТОБЫ ВСЕ ЭТО УВИДЕТЬ, СТОИТ ЖИТЬ!

Мы выехали на шоссе, и Симферополь стал приближаться к нам со скоростью 120 километров в час.

НЕ СКОРОСТЬ, А ПУСТЯКИ!

Я даже не держался за кольцо.

В СИМФЕРОПОЛЕ

В городе я распрощался с Лёсиком и пошел на вокзал покупать билет.

Около закрытой кассы стояли Рощин-второй и человек в зеленой кофте. Рядом с ним сидела на чемодане женщина в мужском пиджаке.

– А, художник! – сказал Рощин-второй. – Как ваши дела? Вы оттуда?

Я кивнул.

– Домой?

– Да.

– А мы в Батуми. Там, говорят, есть бассейн с морскими животными. Хочу устроиться. Этот товарищ со мной. Вы его помните?

Желто-зеленый человек с отвращением посмотрел на меня.

– Нет.

– Кассу скоро откроют?

– Билетов на сегодня не будет.

Я ушел с вокзала, снял комнату в гостинице, купил в магазине пачку картона и коробку красок.

Я заперся и стал писать.

На первом листе я написал густо-зеленую воду.

Сквозь нее угадывалась скала. На скале сидели крабы. Красные, как кровь, глубоководные крабы, про которых рассказывал Павлов.

Из глубины спиной к нам всплывал водолаз.

Он засмотрелся на крабов и висел в воде, раскинув руки. Ноги его касались скалы, потревоженные животные сплелись около ног в красный бесформенный клубок.

На картине был плохо виден водолаз, плохо скала, и только крабы выступали из черно-зеленой воды, как капли крови.

В этой картине было что-то интересное. Мне она сразу понравилась, хотя это был всего-навсего эскиз, жалкий кусок картона, с которого еще придется писать на холсте настоящую картину. Тут все было написано сумбурно. Я волновался. Я никогда так не волновался, разложил на полу картонки и стал набрасывать сюжеты будущих картин.

На одной я нарисовал тонущий мяч и креветок, нападающих на него. «Креветки, играющие в мяч» – так я решил назвать этот рисунок. Еще был дом. Серый, как облако, плохо различимый из-за мутной воды дом и парящие в воде, танцующие около него люди.

Я писал эти эскизы неделю. Только когда кончились листы и краски, я купил на последние деньги билет и в жестком, переполненном вагоне уехал на север.

Я лежал на верхней полке под тусклой лампочкой и, закрывая глаза, представлял себе будущие картины.

Поезд ревел и мчал душный вагон навстречу северной непогоде.

РАССКАЗЫ


Осьминог на скале

Я часто видел на дне маленьких, как паучата, осьминожков, а вот настоящего, с копну сена, про каких рассказывают бывалые рыбаки, долго не встречал.

И наконец повезло.

Был вечер. Солнце пробилось через узенькую щель между облаками, облило море неярким светом, начало опускаться за горизонт.

Гасло небо. Гасло, голубело морское дно.

Я плавал с ластами и маской около восточной оконечности острова. Берег отвесной стеной опускался в воду и заканчивался внизу галечной осыпкой.

Сумеречная тень лежала на воде. Каменная стена была неразличима.

Я плыл прямо на нее.

Вокруг – темнота, густая и холодная. Только подо мной на глубине белым пятном – галька.

И вдруг из полумрака выплыло что-то серое. Выплыли и уставились прямо на меня два черных настороженных глаза.

Глаза были плоские, полуприкрытые белыми шторками век.

Я не сразу понял, что уже нахожусь у стены и что это смотрит на меня осьминог. Он сидел в расселине.

Я даже вздрогнул – таким большим показался он мне сначала.

Мы смотрели друг на друга.

Глаза привыкли к сумраку, и я стал лучше видеть его.

Осьминог был весь в мелких белых складках, словно обсыпанный чешуйками пепла. Тело его то раздувалось, то опадало. Он дышал.

Слабое течение несло меня мимо скалы. Я шевельнул руками, чтобы удержаться на месте. Осьминога это испугало. Щупальца его, распластанные по скале, пришли в движение. Они начали скользить и собираться все сразу, как по команде. Осьминог горбился, надувался. Белые кольца присосок двигались вместе со щупальцами, мерцали, гасли – животное подбирало их под себя.

Наконец осьминог перестал расти вверх, осел, расплылся, повернулся спиной вниз и легко выскользнул из расселины. Он плыл задом наперед, выталкивая из себя воду, как медуза, раздувая и сокращая тело.

Я оторопело подался назад. Раскинув щупальца в стороны, осьминог, как на парашюте, сел на дно, потом покатился вбок и, сойдя с белого галечного пятна, пропал из виду.

И тогда меня охватил страх. Непонятный, необъяснимый страх. Я заболтал ногами изо всех сил и бросился плыть к берегу. Скользя и спотыкаясь о камни, выбрался из воды, сел на горбатый холодный валун и стал соображать: что случилось?

А не случилось ничего – осьминоги ведь на людей не нападают.

Мало-помалу я успокоился и даже развеселился.

Теперь я знаю: осьминог по-своему красивое и ловкое животное. Он хороший пловец и подводный альпинист.

И еще. Когда животное проплывало мимо меня, я увидел его глаза, окруженные морщинками. Они были печальные и спокойные.

Мудрые, стариковские глаза.

Живые домики

Я плавал у скалы, над неровным каменистым дном, и искал морских ежей. Слабое течение покачивало внизу редкие веточки водорослей.

– У скалы их навалом! – уверяли меня матросы. – Мы видели. Сидят – здоровые, иголки как гвозди. Вот такие!

Но ежей не было. Я проплыл в одну сторону – нет. В другую – не видно.

Вот тогда-то и привлек мое внимание домик. Маленький домик на дне – две щепки шалашиком.

Домик… полз. Он полз очень медленно и очень спокойно – видно, хозяин его не торопился. Я подплыл к домику и тронул пальцем одну щепку. Щепка задрожала. Я отвел ее в сторону – из-под нее торчал пучок фиолетовых игл.

Еж! Ну конечно еж!

Я отбросил в сторону щепки. Еж замер, темные иглы встопорщились. Поняв, что я больше его не трону, еж успокоился, опустил иглы и быстро-быстро двинулся в путь.

Он начал что-то искать на дне.

Неподалеку лежала крышка от консервной банки. Еж примостился рядом и выпустил из-под игл несколько черных ниточек – ножек. На конце каждой – присосочек. Ножки протянулись к крышке. Вот первая дотянулась и замерла – присосалась… За ней вторая-третья…

Еж что-то задумал!

Я смотрел во все глаза. Ножки поднатужились и подняли крышку. Они изгибались, шевелились, передавали тяжелый груз одна другой. Крышка ползла вверх по иглам. Она доползла до самой ежиной макушки и остановилась. Получился щит.

Еж покачал его: крепко сидит? Крепко! И полез вверх по большому камню. Теперь он лез спокойно – со щитом ему никакой враг не страшен.

Но где же остальные ежи?

Посмотрел я вокруг внимательно. Ну конечно, вон их сколько! Хитрецы: кто пучком травы прикрыт, кто створкой раковины. Глянешь не знаючи – нет под скалой никаких ежей.

Одни живые домики.

Пиранья

Один мой приятель – капитан теплохода – уходил в рейс в Бразилию.

– Что тебе привезти? – спросил он на прощание. – Хочешь, привезу чучело колибри? Птица, а вся, с хвостом, в спичечный коробок влезет.

– Знаешь что, – ответил я, – привези мне пиранью. Только смотри, чтобы она тебя по пути не съела!

Пошутили и расстались. Приятель ушел в плавание, а я про свою просьбу забыл на другой же день. Ну кто, в самом деле, будет везти через полсвета маленькую речную рыбку! Даже если это пиранья.

Кстати, вот что она такое.

Пиранья – родич нашего карпа, живет в реках Южной Америки. За хищный нрав ее часто называют речным волком. Ходят пираньи стаями и, как волки в стае, наглы и беспощадны.

Вот какие истории рассказывают.

Один путешественник катался по реке в лодке и веслом ранил себе палец. Чтобы умерить боль, он опустил руку в воду. Вокруг раненого пальца тотчас же закурилось розоватое кровяное облачко.

В то же мгновение в руку впились десятки острых зубов. Путешественник закричал от боли и выдернул руку.

Она была вся в крови, кусочки мяса из нее были выхвачены, как бритвой, а раненый палец изуродован окончательно.

Другой раз в реку, спасаясь от слепней, вошло стадо коров. Пираньи напали на них. Через час в желтой воде остались только дочиста обглоданные коровьи кости…

Прошло более месяца после ухода моего приятеля.

Сижу как-то я днем дома. Звонок. Открываю дверь, вижу – стоит на лестнице мой капитан, весь коричневый от загара, и держит в руках банку, прикрытую марлей.

– Держи! – говорит он. – Еле довез: три раза из банки на пол выпрыгивала… Ну, прощай, я еще дома не был!

И ушел.

Взял я банку. В ней плавает небольшая, с нашего окунька, голубоватая рыба. Бока в красных пятнышках. Морда тупая, короткая. Ничего особенного, только, когда раскрывает рот, видны зубы.

«Ого, если такими тяпнуть за палец!»

Мне от такой мысли даже неприятно стало. Осторожно внес пиранью в квартиру, перелил вместе с водой в пустой аквариум.

– Ну, теперь живи! Только чем тебя кормить?

Конечно, сырым мясом!

Сбегал в магазин. Принес. Бросил кусочек в аквариум.

«Сейчас как цапнет! – думаю. – Брызги полетят!»

Жду. Ничего. Отошла моя пиранья в сторону. Наверное, хитрит. Бросил я второй кусочек, а сам ушел по делам.

Возвращаюсь – мясо не тронуто. Пиранья стоит над самым дном, шевелит плавниками, на мясо никакого внимания.

Тогда я набрался отчаянной смелости и, чтобы разбудить в рыбе хищника, сунул в аквариум палец.

Пиранья не шелохнулась…

Не знаю, что она ела у моего приятеля на теплоходе, – может быть, у него была для нее какая-то особенная бразильская пища, – но у меня рыба заскучала.

В одном углу аквариума стекла были с браком – желтые, мутные. Отойдет, бывало, пиранья в этот угол, уставится в стекло и смотрит. Должно быть, стекло напоминало ей мутную воду родной Амазонки.

Всего три дня прожила у меня диковинная гостья.

Когда на четвертый день я вошел утром в комнату, рыба неподвижно лежала на песке. Жабры ее не шевелились. Она лежала, обращенная головой в тот самый желтый угол аквариума, где простояла накануне целый вечер.

Море под облаками

Один мой приятель был прошлым летом в экспедиции с учеными на берегу моря.

Разбили они лагерь.

Погода пасмурная. Только что отгрохотал шторм. Скалы мокрые. Из расселин ручейки. Низкие облака цепляются за верхушки скал. Облака невысоко – метров сорок.

«Дай, – думает мой приятель, – рукой потрогаю облако!»

Подумал так и полез на скалу. Лезет, по сторонам смотрит. Запоминает обратный путь.

Вверх не страшно, а вот вниз! Куда ногу ставить – не видно.

Лез, лез и долез до широкого уступа.

Посмотрел вверх. До облаков еще метров десять. Посмотрел вокруг – в камнях на уступе лужицы.

Видит – в одной лужице что-то шевелится. Присел над ней на корточки. В красноватой воде – крабишка. Увидел человека и под камень – шасть!

Посидел под камнем, любопытство одолело, высунул нос. Клешонками шевелит – ждет, что человек делать будет.

А в луже он не один. По дну две витые ракушки ползут, черные моллюски их на себе тащат. Маленькие серые рачки шныряют: то в стайку собьются, то во все стороны – порск! И что самое удивительное – рыбка! Бычок, с мизинец толщиной. Глазастый, губы бантиком.

Очень удивился мой приятель. Как эта живность в дождевую лужу на верхушку скалы попала? Ну ладно, краб, моллюски, рачки по стенке могли залезть. А рыбка?

Странная компания! Не по воздуху ведь они сюда прилетели?

Захотелось приятелю пить. Макнул палец – и в рот. А вода-то в луже соленая, морская!

Тут он и сообразил. Никакая это не дождевая лужа. В шторм, когда волны о скалу разбивались, брызги вверх летели. Получились на уступе лужи. И морские животные с брызгами сюда попали – вон на какую высоту их забросило!

Ну а что с ними дальше будет? Выглянет солнце, лужи высушит – и конец?

Опустил приятель в лужу руку, загнал бычка под камень, вытащил за хвост и швырнул в море.

Больше он никого не спасал. Краб и моллюски захотят – своим ходом уйдут, а рачков не поймаешь – маленькие они да верткие.

А может, солнца скоро и не будет? А будет опять шторм?

Снова полетят вверх соленые брызги. Переполнятся лужи водой и потекут ручейками вниз. Вместе с водой потекут их обитатели. Домой – в море.

Посмотрел мой приятель еще раз на крабишку, попрощался с ним и хотел было лезть дальше. А дальше – никак. Выше отвесная стена, ни одной ступеньки.

Так и не долез он до облаков. Метров десять. Чуть-чуть.

Девочка и рыба

Шел пароход из Америки домой, в Ленинград.

Шел и, встречаясь с кораблями, гудел в блестящую медную сирену: «У-у-у-у-у!»

В каюте, что под самым капитанским мостиком, ехала с отцом и матерью девочка. Звали ее Нюся.

Выйдет, бывало, на палубу, а палуба качается: вверх-вниз, вверх-вниз… Схватит девочка папу и маму за руки и ходит с ними.

А чуть останется одна – прижмется к стенке и ни с места.

Отец позовет:

– Нюся, смотри, какие дельфины прыгают! Иди сюда!

А она:

– Я здесь постою.

Мать скажет:

– Нюся, какие чайки летают! Иди их хлебом кормить!

А она:

– Мне и тут хорошо.

Боится одна шаг шагнуть. Ну что с такой трусихой делать?

Посередине океана – целое море водорослей. Бурые, зеленые, лохматые. Вытащили матросы здоровенную охапку, тряхнули – оттуда на палубу – брык! – рыба.

До чего безобразная: бурая, зеленая, в лохмотьях. Голова большая, курносая. Плавники – как маленькие кривые ручки.

Налили матросы в ведро воды и пустили туда рыбу.

Голова у нее тяжеленная, перетянула – тык рыба носом в дно! Ручками-плавниками толкнулась, подпрыгнула. Не удержалась – кувырк через голову – и опять на дно.

Матросы закричали:

– Рыба-клоун, рыба-клоун!

Пассажиры ахают:

– Вот так рыба!

А капитан слез с мостика и говорит:

– Эта рыба, и верно, клоуном называется. Живет она в водорослях. Запутается и плавает с ними: сама-то плавать почти не умеет. Вот и держится, чтобы не перевернуться. Посмотрели? Давайте выпускать.

Нюся как закричит:

– Я не посмотрела! Принесите сюда..

Капитан оглянулся:

– А! Это та девочка, которая боится отпустить папы-мамины руки? Понимаю: если она их выпустит, то перевернется вниз головой, как эта рыба.

Нюся обиделась и говорит:

– А вот и не перевернусь.

И выпустила руки.

Все засмеялись, а матрос взял ведро и пошел тихонько к борту.

Нюся за ним. Показал матрос рыбу и – ш-ш-ш-ух! – ее с водой за борт.

Захлопала Нюся в ладоши и побежала по пароходу. Одна. Видно, все ее страхи вслед за рыбой-клоуном в море попрыгали.

Мокрый цирк

Наш пароход стоял в южном порту.

Был июнь. Было жарко и скучно.

– Знаете что? Пойдемте в цирк! – предложил мне помощник капитана. – Ручаюсь, в таком вы еще не были. Не забудьте захватить фотоаппарат.

Я взял фотоаппарат, и мы с ним двинулись в путь.

Когда пришли, я очень удивился: что это за цирк? Крыши нет, места под открытым небом. Посередине вместо манежа круглый бассейн. В нем вода.

Посмотрел я на воду и подумал: а как же будут падать клоуны? Ведь в цирках они всегда падают. Неужто в воду? Ну для чего это нужно!

Я даже слегка расстроился.

Заиграла музыка, и представление началось.

Из небольшого канала в бассейн въехал плотик. На нем стояла девочка в белом платье и сидела собака. Ремни от плотика шли прямо в воду. В упряжке неторопливо плыл дельфин.

Вот так раз!

Я обрадовался, что попал в такой морской цирк. Девочка на плоту сделала круг вдоль стенки бассейна, и дельфин увез ее назад в канал.

Потом стали выступать акробаты. Два дельфина-белобочки. Они по команде выпрыгивали из воды и летели по воздуху, как связанные веревочкой. «Оп! Оп!» Над водой опустили кольцо, и дельфины начали прыгать через него.

Затем над бассейном наклонили доску. На конце ее стал человек. В руках у него была миска с рыбой. Дельфины выскакивали из воды и брали рыбу у человека прямо из рук.

Я не выдержал и захлопал.

– Артисты, – сказал помощник капитана. – Еще клоуна бы сюда!

Между тем бассейн приготовили для игры. Я сразу угадал какой. По краям поставили щиты с кольцами. Под каждым кольцом веревочная корзина. Баскетбол.

Две команды – животные в красных и животные в синих шапочках – приготовились. Судья свистнул в свисток и бросил на середину бассейна белый мяч.

Первый же дельфин подцепил носом мяч да как швырнет его! Мяч подхватил второй… третий… Мяч закрутился и подплыл под щит. Тогда дельфин в красной шапочке цап его, подскочил вверх и прямо в кольцо – гол!

Брызги летели на публику дождем.

– Шайбу! – крикнул я.

И тут я увидел, что к краю бассейна подбирается человек в темном костюме и в шляпе. В такую-то жару!

Человек подошел к краю бассейна и стал делать вид, что он очень увлечен игрой. Он наклонялся над краем, наклонялся и наконец – бултых! – полетел в воду.

Клоун! Я сразу понял, что это клоун. Подставное лицо. Публика засмеялась.

Мне стало не по себе. Я встал, чтобы уйти. Но прежде решил сфотографировать на память дельфинов.

Подошел к самой воде.

Дельфины носились, как торпеды. Белый мяч с плеском скакал по коротким волнам. Бросок – и он опять в корзине.

Видно, мой аппарат был плохо привинчен к футляру. Когда я наклонился вперед и начал прицеливаться, я почувствовал, что футляр пуст.

Я не видел, долетел мой аппарат до воды или нет. Я видел только, как подо мной метнулось черно-желтое тело и замерло. Бурля хвостом, у стенки бассейна стоял, наполовину высунувшись из воды, дельфин-афалина. В пасти он держал мой аппарат. Ему было трудно стоять, и он все время косил в мою сторону блестящим добрым глазом.

Я протянул руку и взял аппарат. В публике захлопали. Должно быть, меня приняли тоже за подставное лицо. За клоуна.

Но я не ушел.

Я вернулся на место и сидел до конца этого удивительного представления.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю