Текст книги "Танк на Медвежьем болоте"

Автор книги: Святослав Сахарнов

Соавторы: Николай Федоров,Олег Орлов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

5

Медленно, не торопясь вяжет свои петли Ужовка, появляется в глухих непролазных болотах, что раскинулись на север и на восток от Старого Бора, едва приметная, похожая на цепь зеленоватых луж, выбирается из них, подходит к поселку, собирается у земляной, насыпанной в прошлые годы плотины, на которой стояла еще до войны старая мельница, переливается, ровно шумя, щелкая пузырями, через плотину и дальше, петляя, как заяц, продолжает свое движение, чтобы где-то на юге влиться в могучую реку, о которой великий писатель Гоголь совершенно справедливо сказал, что редкая птица долетит до ее середины.

Там, где речка делает первую петлю, пересекает ее грунтовая дорога, по которой приехал в Староборье Виктор Петрович, и именно сюда ранним утром направил он свои шаги. За его спиной слышалось постукивание жестяных колокольчиков – они болтались на шеях у коров, коров выгоняли в стадо, – и слышались вскрики тракторов, которых заводили, с помощью часто, как пулеметы, стреляющих пускачей, колхозные трактористы.

Дойдя до моста, Виктор Петрович увидел впереди на берегу две маленьких фигурки – его поджидали Андрей и Коля.

– Больше никого не будет? – с надеждой спросил Виктор Петрович.

Ребята промолчали.

Через мост вошли в лес. Сперва – мелкие, редкие зеленые, коричневые сосенки, по краям тропинки – лиловые, пахнущие сладко и сонно свечи иван-чая, сухая, не набравшая еще силы, придавленная к самому песку брусника. На взлобках светло-зеленый с редкими красными брызгами ягод земляничник. Потом сосенки подтянулись, стали повыше, сплотились, прокричала первая птица, косые утренние тени перемешались – пошел настоящий бор.

Виктор Петрович шагал последним и, когда в кустах наперерез ребятам метнулся какой-то серый большой зверь, испугался, открыл было рот, но не крикнул: из кустов следом за рослой, волчьего вида овчаркой вышла девочка, и Виктор Петрович, по тому, как обрадовались мальчишки, понял, что это должно быть и есть Таня Артюхова.

– Акбар! – позвала она. Овчарка метнулась с тропинки назад в кусты и появилась уже позади Виктора Петровича.

– Скажи «здравствуйте», пролай два раза! – приказала Таня, и Акбар, вздрагивая волчьей головой, поспешно пролаял дважды.

– А четыре? – крикнул Андрей, Таня сказала что-то псу, и тот гавкнул четыре раза.

– О, да он у тебя умный! – весело сказал Виктор Петрович, – Умеет считать?

– Сколько будет корень квадратный из девяти, Акбар? – спросил Андрей. Таня посмотрела на овчарку, и та весело пролаяла.

– Три! Ну, это, ребята, феноменально! – удивился Виктор Петрович, а Коля откуда-то сбоку из кустов сказал:

– Она так всем головы морочит!

– Заслужите, расскажу секрет, – пообещала Таня. – А вообще Акбар умнее вас, троечников.

Дальше шли молча, место становилось все ниже, песок сменился мхом и суглинком, земля сделалась влажной, теперь каждый след на ней наполнялся водой. Под каблуком чавкнул и утонул старый почерневший корень. Тропинка делалась все незаметнее, то пропадала, то появлялась вновь и наконец, исчезла вовсе: они стояли перед залитой белым утренним туманом, уходящей среди кочек в глубину болота лужей.

– И что дальше? – спросил Виктор Петрович. – Неужели вброд?

– Ясное дело.

Андрей и Коля стянули джинсы, Таня подоткнула платье. «Эх, была не была!» – подумал Виктор Петрович и тоже разделся до трусов и майки.

Дальше брели по воде, держа свертки с одеждою над головой. Впрочем, от островка к островку тропинка, удивляя Виктора Петровича, появлялась все снова, и всякий раз Акбар, который бежал впереди, прыгая с кочки на кочку, выходил точно на нее.

Вышли на чистое место – здесь на песчаном островке посреди болота сохранились следы землянок, виднелись пятна на голых с редкими кустами полянках, тут жили какие-то люди.

– Партизаны, – тихо сказала Таня, а Виктор Петрович подумал: «Сколько лет прошло, а земля память о войне до сих пор держит!»

Пошли по островку, пробираясь через кусты, и вот тогда из утреннего тумана неожиданно, грозным черным пятном возник танк. Первым вышел к нему Виктор Петрович – даже сам себе удивился, шел напрямик, ребята отстали.

Где-то, за спиной позади, поднималось солнце, и туман оседал. Он собирался в капли на черной, зеленой броне, набухнув, капли срывались и катились вниз, каждая прокладывала среди железа причудливую извилистую дорожку.

Из кустов по одному вылезли мальчишки.

– Это тэ-тридцать четыре, – сказал Андрей. – Вы осторожнее, вокруг знаете, как много всего. – Он нагнулся и поднял из травы ржавый немецкий, пробитый у виска шлем.

Бронированная машина лежала полупогруженная в песок, присев на задние катки, и была похожа на могучее существо, которое приготовилось к отчаянному броску, но не успело прыгнуть, наткнулось на летящий навстречу ему металл и, пораженное, бездыханное, припало к земле.

Виктор Петрович забрался на танк, обошел вокруг башни, потрогал люк – он был плотно закрыт, заглянул в смотровую щель, где сидел когда-то механик-водитель, она до сих пор хранила следы пламени.

– Танк-то сгорел, – сказал над самым его ухом Андрей. – В него несколько снарядов попало. Тут – вон за теми кустами – стояло несколько противотанковых орудий. Их давно уже, много лет тому назад – нам в поселке рассказывали, – зимой на металлолом трактором утащили. А бойцов наших еще раньше, в войну, похоронили.

– Рядом еще два танка было, их болото засосало, – сказал Коля. – Он первым шел, на засаду нарвался и погиб.

– Откуда ты знаешь? – возразила Таня. – Фантазируешь.

– Однако, раз пушки, наверное, была засада, – согласился Виктор Петрович и еще раз попробовал поднять крышку командирского люка.

– Она раньше открывалась, – сказал Андрей. – Только там ничего нет. Все сгорело.

Кусты перед танком зашевелились, из них вывалился Акбар, встряхнулся, сел, наклонив набок голову, направив на Виктора Петровича умные карие глаза.

– Может, все-таки в танк залезем? – крикнул Андрей. – Виктор Петрович, как вы думаете?

– Можно попробовать. Только давайте сперва походим вокруг.

Сам он пошел туда, где, по рассказу Андрея, стояла противотанковая батарея. Там еще можно было разглядеть четыре полузанесенных песком и заросших травой капонира – ямы, в которых были установлены пушки. Нашлось несколько извилистых, уже совсем сравнявшихся с землей, окопчика для солдат. Их выдавала как-то по-особенному росшая трава – было что-то непривычно правильное в том, как лежали на земле тяжелые от росы ее валки. Вся позиция была развернута в направлении Старого Бора. «Видно, немцы знали, что танки пойдут оттуда», – снова подумал Виктор Петрович.

Он вырезал толстую ольховую палку и стал обходить куст за кустом, окопчик за окопчиком, шаря в траве. Изредка попадались стволы карабинов и винтовок, они лежали вперемешку – видно, бой кончился врукопашную. В одном из капониров под тонким слоем песка нашелся металлический ящик от снарядов, в нем пустая гильза.

Несколько раз подбегали ребята, но у них находки были такими же – еще один ящик от снарядов, сгнивший кожаный ремень без бляхи патроны…

– Ну что же, попробуем поднять? – спросил Виктор Петрович. Все снова собрались около танка. – Заглянем внутрь.

– Вон как в землю ушел, – сказал Коля. – Пробоины есть – значит, внутри вода. Дожди снег…

– Все равно надо попробовать, – и Андрей первым полез на мотор, а от него, придерживаясь руками за броню, к башне.

Собрались в кружок около люка. Крышка сидела прочно, как приваренная.

– Заржавела.

– А может, там изнутри замок закрыт?

– Говорю тебе – его открывали.

– Надо рычаг.

Выломали и затащили на танк березовый стволик, подложив под закраину люка, навалились втроем, люк не пошевельнулся. Коля принес камень, стали стучать. Люк не отошел.

– Дохлое дело, – сказал Андрей, – разве что Колька, усилием воли. Колян, сделай!

– Болтаете, – Таня поморщилась, она стояла внизу у танка. – Ничего не понимаете, а говорите. Вон Акбар вокруг бегает. Понимает и тоже ищет.

– Не повезло, – согласился Виктор Петрович. – Ну что, пошли домой, мальчики? Таня, ты куда?

Но Таня, которая пыталась оттащить Акбара от куста, под которым собака уже минуту как усиленно что-то рыла, закричала:

– Виктор Петрович, идите сюда! Смотрите, что Акбар нашел.

Выкопанная из земли, грязная и исцарапанная, на ее ладони лежала четырехугольная, белого металла коробочка, о назначении которой Виктор Петрович, едва взяв в руки и оттерев грязь, сразу догадался.

– Это, ребята, портсигар… Вот несколько латинских букв… Немецкий портсигар. Андрейка, дай-ка твой нож… – Он поддел лезвием крышку, та, тихонько скрипнув, отошла.

Поверх смятых, почерневших, раскисших сигарет лежала какая-то бумажка. На ней чуть видно проступали какие-то буквы.

– Записка!.. – тихо сказала Таня.

6

– Осторожно, осторожно! Вы что, ребята, трогать руками нельзя.

– А это что за буквы?

– Где?

– Не видишь?

– Не вижу.

– Значит слепой. А я вижу.

Виктор Петрович аккуратно закрыл портсигар и положил его в карман.

– Все. Мало ли какая это может быть бумажка. Скорее всего – пустяк. Пошли назад!

Туман над болотом еще не разошелся, а наоборот, усилился. Особенно густо он лежал над водой. Едва вошли по пояс в холодную, липкую болотную влагу, потеряли из виду остров. Акбар взял было вправо, но Андрей, который шел впереди и который лучше всех помнил путь, уверенно сказал:

– Чего он туда понесся? Надо брать влево.

Таня позвала собаку. Топь почему-то быстро кончилась, вышли на сухой берег.

– Как ладно ты нас провел, – сказал Виктор Петрович Андрею, – я даже не замерз. А сюда шел, шел, ну, думаю, конец.

Отыскалась и тропинка. Она повела сырым ольшаником, потом стало посуше, начался сосновый бор, огромные бронзовые, затушеванные туманом стволы.

– Туда шли, не было этих сосен, – сказала Таня. – И Акбар бежит как-то не так. Всегда он вперед убегает, чует дом, а теперь идет рядом. Как хотите, а он тут первый раз.

– И верно, Андрей, – сказал Виктор Петрович. – Мы тут не проходили.

– Тропинка-то хорошая. Она выведет!

– Ну, если так… Давайте пройдемте немного. Если не найдется дорога, повернем обратно. Кстати, ребята, а почему вы не пытались подробнее разузнать об этом танке?

Мальчишки переглянулись.

– Как не пытались, – сказал Андрей. – Еще как пытались. У нас целая папка писем есть. Куда мы только не писали.

– Ну, тогда этот разговор в деревне продолжим. Интересно, что вы там разузнали!..

Прошли еще с километр, и вдруг Акбар замер, весь обратившись в слух, чуткий нос поднят и устремлен вперед – за поворотом открылась поляна. Андрей сделал шаг и, пораженный, обернулся.

– Виктор Петрович, там землянка! – шепотом сказал он.

– Ну вот и хорошо, вышли к людям! Идемте, ребята! – Виктор Петрович напролом, через кусты выбрался на поляну.

Посреди нее, под черной столетней елью стояла прижатая к земле, словно раздавленная пластом дерна, из которого была сделана ее крыша, землянка. Дверь из потемневших от времени досок, закрыта, к ней привален камень, замка нет. Подойдя, Виктор Петрович весело крикнул:

– Эй, хозяин! Есть кто?

Ответа не было. Он отвалил камень, осторожно толкнул дверь, она со скрипом открылась, вошли. Когда глаза привыкли к полумраку, разглядели: посреди землянки стол, сбитый из грубо оструганных досок, около него лавка, широкая, на ней можно спать. В углу – низенькая круглая, сваренная из железных листов печечка. Через маленькое подслеповатое окошечко под самым потолком сочится мутный грязноватый свет. Пол земляной, то ли чисто подметенный, то ли утрамбованный, прибитый ногами. На столе керосиновая лампа с надбитым стеклом. Виктор Петрович поднял ее, потряс, забулькала жидкость. Снял стекло, тронул пальцем фитиль, он был жирный, пачкался.

– Здесь недавно кто-то был!

– Тогда пойдемте отсюда; – сказала Таня, – неудобно. Люди живут, а мы тут топчемся. Подумают – мы что-то взяли. Ты куда, Акбар?

Но собака, взвизгнув, уже поднялась на задние лапы, стала во весь рост, усиленно принюхиваясь, старалась зубами ухватить что-то и вытащить из подволока.

– Акбар, как не стыдно, не смей! Идем отсюда, идем! – Таня хотела оттащить его, но пес уже ухватился зубами, дернул – и из-под крыши на пол вывалился пакет. Упав, он развернулся, и перед ошеломленным Виктором Петровичем и ребятами расползлись во все стороны по полу сверкающие коричневые шкурки.

– Ничего себе! – еле вымолвил Коля. – Целый клад.

– Это ондатра, – Андрей поднял шкурку и провел пальцем по блестящему, горящему огоньками ворсу.

– Ребята, положите! Как не стыдно, это чужое. Немедленно положите на место, – сказала Таня.

– Чужое! А ты знаешь, что охота на ондатру у нас запрещена? Их только семь лет, как в болота выпустили. Через всю страну везли, самолетом. Одна шкурка знаешь сколько стоит?

– Значит, тут живут браконьеры. А, Виктор Петрович?

– Еще какие! Судью пришли – пять лет с ходу каждому даст.

– Стойте, ребята, – Виктор Петрович задумался. – Давайте решим, что делать. Забрать шкурки?

– Как это забрать? Нет уж. Сообщить кому надо – да, а брать их – нельзя.

– Правильно Таня говорит. Надо положить шкурки на место и сообщить в милицию.

– У нас милиционера нет.

– В Энске есть. Поехать и сообщить.

Виктор Петрович кивнул.

– Решили. Андрей, собирай шкурки и прячь. Только осторожно. Они как были свернуты? Так и сворачивай…

– Ну и дела, ну и сходили к танку! – говорил Андрей, шагая рядом с Таней по тропинке. – Вот тут мы заблудились – видишь, болото?.. Надо было направо, как Акбар бежал, а я налево повернул… А туман-то разошелся! Сейчас на правильную дорогу выйдем…

Дальше шли молча. Солнце поднялось, в сосняке среди нагретых его лучами бронзовых, покрытых золотыми смоляными искрами стволов, стало тепло, высохли заброшенные за спину штаны, посветлели прилипшие к босым ступням лепешки болотной грязи.

Но когда выбрались на тропу, ведущую к Ужовке, Акбар вдруг снова забеспокоился, поднял уши, рывком отскочил в сторону, унесся в кусты, вернулся, так же молча остановился, замер, повернув морду в сторону бора. Замерли и ребята. Там послышался осторожный хруст веток, в светлом пространстве между соснами мелькнула человеческая фигура. На тропу вышел человек в охотничьей куртке с матерчатой сумкой наперевес, с ружьем на правом плече, стволом вниз. Он заметил Виктора Петровича, остановился и лениво, словно нехотя, свернул. Акбар глухо, низко брехнул ему вслед.

– Кто это? – спросил Виктор Петрович. Лицо парня чем-то неуловимо напомнило ему другое, виденное не так давно. Но чье? Вспомнить он не мог.

Ребята промолчали, а Таня сказала:

– Карабанов это, Семен. Ходят тут всякие.

– Чем он тебе не нравится?

– А тебе нравится?

Замолчали.

Когда вошли в деревню, на пороге школы их встретила Нина.

– Где это вы были? – с неудовольствием спросила она. Разглядев грязные по колена ноги мальчишек и смятые влажные брючины гостя, нахмурилась, покачала головой, добавила, обращаясь только к Виктору Петровичу:

– Идемте пить чай!

– Погорели, ругать будет. Она нам к танку ходить одним не разрешает, – шепнул Коля. – Вы никуда не уходите, мы вам папку принесем.

7

– Интересная все-таки у вас работа, – говорила Нина, весело, как все добрые люди, наблюдая, с каким аппетитом ест гость. – Сегодня по нашим лесам бродите, завтра на гору с альпинистами полезете. Вы, наверное, с детства хотели журналистом стать?

– Ну, что вы, – отвечал Левашов, намазывая маслом очередной кусок хлеба. – В детстве я был вполне нормальным ребенком. Хотел стать точильщиком.

– Точильщиком?

– Да. Знаете, в пятидесятых годах по дворам ходили такие серьезные мужчины в ватниках и кричали: «Точить ножи, ножницы-ы!..» Меня прямо-таки завораживали искры, летевшие с точильного камня. Они напоминали бенгальские огни. Но когда я подрос – увы! – профессия точильщика исчезла…

– И вы решили стать журналистом?

– Врачом. Одновременно начал писать рассказы. Мне казалось, что я пойду по стопам Чехова. К третьему курсу понял, что для человечества будет гораздо безопаснее, если я оставлю медицину в покое. Начал слоняться по редакциям… Типичная судьба неудачника.

– О-о, какой вы строгий!

– Что делать, надо быть честным. Я и сейчас начинающий журналист… В одном детском журнале мне, возвращая рукопись, предложили поехать и поучаствовать в поиске самолета. Погиб во время войны знаменитый летчик, люди видели – машина упала в озеро. Пионеры несколько лет упорно этот самолет разыскивали. Еду – удача! – самолет нашли. И я связал свою судьбу с этим журналом: захотелось писать для школьников, помогать им, и обязательно в живом, нужном деле.

Тут в дверь осторожно постучали, и в комнату как-то неловко, боком вошел сутуловатый пожилой мужчина лет шестидесяти в потертом, с чужого плеча, пиджаке с почтальонской сумкой на боку.

– Я извиняюсь, – сказал он. – Приятного, стало быть, аппетита. Примите газетки. И вот еще бандероля для вас – «Книга-почтой».

– Спасибо, Макарыч, – ответила Нина. – А к нам, видите, гость. Журналист из центра.

– Журналист? – ответил старик, искоса взглянув на Левашова. – Приехал, стало быть, послали. А по какой, ежели можно спросить, надобности?

– Да вот хотел посмотреть пионерский самолет, а его увезли, – ответил Левашов, с любопытством разглядывая старого почтальона.

– Ребята уже сводили его на болота, в места, где вы воевали, – сказала Нина.

– Да-а? – старик сердито замотал головой. – Нет, лучше его за грибами водите. Нечего в болото соваться, там на ржавой мине враз подорваться можно. – Недовольно бормоча что-то, старик вышел из комнаты.

– Дельное замечание, сразу видно – опытный человек, – сказал Виктор Петрович.

– Все правильно. Но попробуйте запретить мальчишкам ходить по болоту. А Макарыч партизанил именно в наших местах. Вот только выступать перед ребятами, рассказывать про войну не любит. Болен, не могу… Всего раз-два пришел.

– Но это так понятно. Не всем ветеранам легко вспоминать прошлое.

Нина разорвала бандероль и извлекла из пакета книгу, на обложке которой было: «Основы паркового строительства».

– Ну и ну! – удивленно сказал Виктор Петрович. – У вас тут вокруг столько великолепных лесов. Неужели вы еще собираетесь разбивать парк?!

– Собираюсь, – серьезно ответила девушка. – Хотите, открою тайну? Недалеко тут есть одно местечко. До революции – имение помещика Соковатова. Сам помещик был ничем не примечателен, но имел необыкновенно красивый парк. В парк этот чуть ли не все свое состояние вложил. Стерег его! Если случалось забрести мальчишкам, стрелял из ружья. Под старость совсем с ума спятил: велел в парке обманки поставить…

– Что еще за обманки?

– А вы не знаете? В петровские времена была мода такая: нарисуют крепостные художники девушек с прялками или парней с балалайками, выпилят из дерева и расставят по парку. Ну, а наш Соковатов из фанеры выпиливал мужчин во фраках и их жен в шикарных туалетах. Потом целыми днями по парку ходит, раскланивается со своими фанерными гостями и по-французски что-то бормочет. Тронулся. Поместье его в гражданскую сгорело. Но и парку, к сожалению, здорово досталось. Особенно в последнюю войну.

Нина замолчала, задумчиво глядя куда-то в раскрытое окно.

– И вы хотите этот парк восстановить?

– Да. Вы только не смейтесь. Представьте, огромный старинный парк с двумя прудами, с катальной горкой, со спортивными площадками. Деревья разные-преразные, мне из Ботанического сада семена обещали. Мы бы этот парк назвали «Пионерский» и сами бы в нем работали. Разве плохо?.. Но что же вы мне ничего про свой поход не рассказываете? – Она посмотрела в окно. – Вон опять ваши мучители идут. Не надоели?

– Знаете что, Нина, – Левашов прикоснулся к руке девушки. – Не обижайтесь, тут дело серьезное. Мне надо поговорить с ребятами: они несут мне какую-то папку.

– Знаю, знаю, – Нина усмехнулась, – все у них секретно и сверхсекретно. Но народ хороший! Жаль, я не могу побыть сейчас с вами. Ведь за директора осталась. Слышите – стучат? У котелка трубы меняют. А еще в районо вызывают. Хорошо, председатель обещал на «Ниве» подбросить… Ну идите, идите к своим полководцам.

8

– Так где же ваша папка? – спросил Виктор Петрович, усаживаясь за директорский стол. – Вот она какая!.. Располагайтесь. Итак, это ваш следопытский поиск? Правильно?

– Правильно. Понимаете, мы давно уже хотели узнать фамилии тех, кто погиб под нашей деревней, на Медвежьем болоте. Только у нас сейчас все остановилось.

– Посмотрим, посмотрим!

Левашов, подвинув к себе белую папку с криво нарисованным на ее крышке танком, развязал шнурочки и принялся читать ее содержимое.

Первым по порядку лежало письмо.

«Уважаемые товарищи!

Обращаются к вам пионеры-следопыты Староборской восьмилетней школы. Около нашей деревни, на болоте, которое называют Медвежьим, мы нашли танк. В лесу есть еще несколько танков и много оружия. Мы узнали, что за бои были тут: наша армия освободила окруженных фашистами партизан. Погибших бойцов похоронили в братской могиле, но на обелиске, который поставили над ней, очень мало фамилий. Мы решили узнать фамилии погибших бойцов. Если вы что-нибудь знаете о боях под нашей деревней, напишите нам, будем очень благодарны. Никто не забыт и ничто не забыто!

Пионеры Староборской школы».

– Та-ак, – сказал Виктор Петрович, кладя на место листок. – И кому вы послали такие письма?

– В газеты.

– На радио.

– В другие школы.

– И ничего в ответ не получили?

– Нет.

– Конечно. Прежде чем посылать, надо было узнать, как это делается. А что было потом?

– Потом мы рассказали все Нине.

– И она посоветовала вам связаться с ветеранами?

– Да.

– Узнать, что за часть вела бои в Староборье?

– Ага.

– И потом запросить военный архив?

– Ну.

– Вот вам и ну… И только тогда к вам пошли ответы. Смотрим теперь их… Письмо из Совета ветеранов 215-й Краснознаменной дивизии.

«Дорогие красные следопыты!

На ваш запрос Совет ветеранов может сообщить, что бои в районе Старого Бора зимой 1941–42 годов вел 114-й полк нашей дивизии, в составе которого было несколько танковых подразделений. Как вы правильно пишете, целью боев было деблокирование окруженных в лесу нескольких партизанских отрядов. Вы пишете, что нашли в лесу танк. Командирами танковых взводов, как мы установили, были старшие лейтенанты Собко Гаврила Карпович, Михайлов Владимир Кузьмич, Хазбулаев Федор Александрович и лейтенант Цирульников Петр Игоревич. К сожалению, к концу войны произошла полная смена танковых подразделений, и в нашем Совете ветеранов нет лиц, воевавших под Старым Бором на боевых машинах. По вашей просьбе воспоминаниями о встрече с партизанами делится фронтовик, офицер нашей дивизии Арцимович М. М….»

– А где письмо фронтовика?

– Оно в музее, под стеклом. Мы его туда положили.

– А в нем фамилии бойцов есть?

– Есть. Только они наступали не от Старого Бора. Мы все равно запросы и на них посылали. Вот ответы.

– Вижу. Но эти люди к наступлению со стороны вашей деревни отношения не имеют… Давайте внимательно прочитаем то, что должно интересовать нас больше всего. Ответы Военного архива о судьбе танкистов. Так… «Лейтенант Цирульников Петр Игоревич. Погиб в боях под Варшавой в сентябре 1944 года… Старший лейтенант Михайлов Владимир Кузьмич. Пропал без вести. 1942 год, февраль… Старший лейтенант Собко Гаврила Карпович. Погиб в боях под Минском. Июль, 1944 год… Старший лейтенант Хазбулаев Фильдрус Ахлямович. Майор запаса. В настоящее время проживает в поселке Лесогорск Л-ской области по адресу улица Сержанту Павлова дом 3 кв. 2». Ну, это понятно: Федором Александровичем его, татарина, друзья называли на русский манер, отсюда небольшая путаница… Но дальше, я вижу конверт, который не мог вас не огорчить. Ваше письмо в Лесогорск вернули со штампом «По указанному адресу не проживает». И больше ничего по поиску Хазбулаева вы не предпринимали?

– А что делать?

– Надо было написать еще раз, туда же.

– Так ведь сказано: не проживает.

– Ну да… – Виктор Петрович вздохнул.

Перебирая оставшиеся письма, он наткнулся и на такое:

«Дорогие ребята!

Еще раз подумал о вашей просьбе и о поручении, которое дал мне Совет ветеранов дивизии. Поручение я выполнил и мое письмо, в котором я рассказываю о том, как мы прорвались к окруженным партизанам, вы уже, наверное, получили. Но уже отослав его, подумал и понял, что о самой-то вашей деревне и о боях под ней написал очень мало. Мало знаю. Однако, перебрав в памяти все, что относится к тем дням, нашел на донышке две фамилии. Эти люди, быть может, смогут вам помочь: старший лейтенант Хазбулаев Федор Александрович (он вышел после войны на пенсию) и сержант (или старшина?) Петухов, который был водителем танка у старшего лейтенанта Михайлова. О втором знаю только, что он тоже жив и что лет десять тому назад просил помочь вдове Михайлова в каком-то запутанном и тяжелом для нее деле. Мужа ее обвинили в предательстве…»

– Ага, – сказал Левашов, – опять Хазбулаев и появляется еще одна фамилия – Петухов. Не вижу конверта от этого письма. А?

– Потеряли, – вздохнул Андрей.

– Раз уж взялись за такое важное дело, терять ничего нельзя… Так вот какая вырисовывается картина: погибшие танки, что-то очень похожее на предательство, кое-кто из участников боев жив. Вывод – надо искать дальше!

Коля кивнул:

– Мы Макарыча спрашивали, он сказал: «Тут такое было!» А он знает, молчит.

– Рассказал что-нибудь?

– Обещал.

В кабинете воцарилась тишина, слышно было, как на втором этаже в учительской тихо играет радио.

Левашов аккуратно сложил бумаги в папку.

– Завтра я, ребята, уезжаю, но, как понял сегодня, моя командировка к вам только начинается. Будем искать вместе.