Текст книги "Танк на Медвежьем болоте"

Автор книги: Святослав Сахарнов

Соавторы: Николай Федоров,Олег Орлов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Святослав Владимирович Сахарнов, Олег Петрович Орлов, Николай Тимонович Федоров
Танк на Медвежьем болоте

1

Ночью над городом пронеслась гроза. В черном прямоугольнике окна, за стеклом, на котором в эти мгновения становилась видна каждая неподвижная дождевая капля, то и дело, одно за другим, вырастали огненные деревья. Левашов сидел на кровати, прижав колени к груди, и считал, сколько секунд пройдет между вспышкой и грозовым набегающим раскатом. «В пяти километрах шарахнуло! – говорил он себе. – А это ближе – в трех… Вот теперь уходит…» Заснул он под самое утро и тут же услышал тонкое попискивание электронного будильника.

На день было намечено много дел. Во-первых, надо было заказать билет до Утриша, маленького горного поселка на берегу Черного моря, где Виктор Петрович собирался провести свой отпуск. Во-вторых, необходимо было купить новый крепкий чемодан – прежний порвался. В-третьих – позвонить школьному другу Саше Копейкину, работающему в институте, где удивительнейшим образом, фотографируя в инфракрасных лучах, читают попорченные временем старинные документы, позвонить и извиниться, что, как ни обещал, за целый год не смог выкроить вечерка – встретиться.

Имелись и другие мелкие дела, обычные перед отпуском.

– Главный просил вас зайти к нему, – сказала секретарь-машинистка Света, как только Виктор Петрович вбежал в редакцию. – Что-то опять очень и очень срочное!

– Гм, – сказал Виктор Петрович. – Очередная паника. Как будто у нас что-то делается не торопясь и вовремя!

Он прошел к себе в комнату, положил на стол портфель и поправил галстук: главный редактор – бывший полярник – очень любил аккуратность. Затем посмотрел на часы. Без десяти. Ровно в десять он постучал в кабинет главного.

– А, – сказал главный редактор, – это вы!.. Давно жду. Билет уже на руках? Билета пока нет… Это хорошо.

– Что же хорошего? – удивился Виктор Петрович.

– А вот что… Как вы считаете, могут школьники построить самолет? Настоящий летающий самолет.

– Ребята все могут, – осторожно сказал Виктор Петрович. – Хотя… Летающий? Разве что, если ими руководил человек знающий и опытный, скажем, бывший летчик или конструктор.

– Правильно. Тогда смотрите, – и он протянул Виктору Петровичу небольшую, размером с почтовую открытку, мутноватую любительскую фотографию.

На фотографии на фоне невысоких кустов был снят маленький самолет и в его открытой кабине – мальчик с поднятой для пионерского салюта рукой. Вокруг самолета с отвертками, молотками стояли человек шесть мальчишек и девчонок, а позади них – высокий немолодой человек с седой шевелюрой и грустными глазами.

На оборотной стороне фотографии была надпись: «Члены авиаклуба «Икар». Деревня Старый Бор Энской области».

– Так вот, – продолжал редактор, – эту фотографию мне передал один знакомый, который работает на радио. Ребята из Старого Бора обращались туда за помощью: им не разрешили летать на этом самолете. Пришлось даже отменить первый полет. О самолете сообщили в радиопередаче, а вот как теперь дела у ребят – никто не знает. И фотографию на радио использовать, естественно, не смогли. Как вы считаете, это интересно?

– Конечно, но я предпочел бы иметь не фотографию, а письмо. Да еще написанное взрослым человеком. Скажем, тем, кто с ребятами строил самолет. А действительно, почему письмо на радио написал не он?

– Неудобно заниматься саморекламой. А может, ребята писали без его ведома… Кстати, вы никогда не слыхали: летают ребята на дельтапланах или на планерах? Нет? Я тоже. Виктор Петрович, нужно срочно ехать в деревню и увидеть все самому. Я уже и название для вашего очерка придумал: «У человека должны быть крылья!» Как, нравится?

– Нет, – сказал Виктор Петрович, – было уже тысячу раз. Но у меня ведь через десять дней – отпуск!

– Успеете вернуться! Неужели вы упустите такую возможность? Самолет! Уникально! Да и кто, кроме вас, сможет сделать это быстро? Вы молоды, энергичны, только начали работать в журнале… Я навел справки: до областного центра Энска летают самолеты, а далее – автомобильная дорога… Итак, решено.

И главный редактор быстро набросал приказ, согласно которому В. П. Левашов командируется пионерским журналом для сбора материалов в Староборский район сроком на пять дней.

Взяв книгу приказов, Виктор Петрович вышел, а главный редактор, откинувшись в кресле, посмотрел в окно, за которым медленно текла августовская, еще летняя, но уже и немного осенняя толпа. Впрочем, редактор видел не толпу – он долгие годы зимовал в Арктике, был там синоптиком, – он видел зеленые, медленно смещающиеся мимо окна льдины, а на них белых медведей с медвежатами.

2

Из намеченных дел он успел сделать только два: дозвонился до Саши Копейкина и пообещал зайти к нему сразу же после отпуска, а затем, обежав несколько магазинов кожгалантереи, купил чемодан с ремнями, – отличный чемодан с латунными уголками и замочками и с маленьким ключиком, привязанным суровой ниткой к удобной ручке. Правда, чемодан был несколько великоват, но это уже другой вопрос.

Утром следующего дня Виктор Петрович был уже на аэродроме и узнал, что в Энск летают маленькие «АН-2» и что единственный в сутки рейс как раз через тридцать минут.

Турникет он успел проскочить в самый раз: металлическую решетку выхода на летное поле закрывали.

Самолет был старенький, краска возле мотора облупилась, дверца закрывалась неплотно и дребезжала в полете. Летели на небольшой высоте, под крылом проплывало редколесье: ольха, тощие елочки, то и дело взблескивали на солнце полоски воды – начинались знаменитые староборские болота.

В Энском райкоме комсомола Виктора Петровича ожидала дежурная, предупрежденная телеграммой из Ленинграда.

– Вы товарищ Левашов? – спросила она. – Не беспокойтесь, газик, на котором вы поедете дальше, – уже готов. К девяти вечера доберетесь. Шофера зовут Мишей. Приедете на место, пожалуйста, отпустите его: газик один на весь райком. А когда понадобится ехать обратно, позвоните…

– А где я там остановлюсь? – полюбопытствовал Виктор Петрович, который уже слышал, что корреспондентам в командировках приходится порой ночевать в условиях не просто походных, а прямо-таки допотопных, например, в пустыне на песке.

– В школе. Я уже созвонилась. Вас устроит и будет опекать пионервожатая Соловьева. Все будет в порядке… Вы туда по какому вопросу?

– Я?.. По пионерским делам… – уклончиво ответил Виктор Петрович, зная, что к приезду корреспондента люди относятся по-разному. О самолете он решил промолчать.

– Гм… Пионерская работа у нас в районе поставлена хорошо, – осторожно сказала дежурная. – Командировку вам сейчас отметить?

– Да, пожалуйста!

Выйдя из здания райкома, Виктор Петрович увидел, что газик стоит напротив, но, подходя к нему, столкнулся с человеком, который пытался перебежать улицу и в руке у которого тоже был чемодан.

Тот упал, раскрылся, и на мостовую вывалилась груда мягких коричневых шкурок.

– Ох, простите! Я вам помогу! – сказал Виктор Петрович, наклоняясь. Но владелец чемодана – человек в желтом вельветовом пиджаке с круглым рябоватым лицом, быстро повернулся спиной и принялся заталкивать шкурки обратно в чемодан. При этом он даже толкнул кулаком Виктора Петровича.

«Странно, откуда у него столько шкурок?» – подумал Левашов.

Но дальше размышлять было некогда, шофер Миша уже повернул ключ зажигания, мотор завелся, газик взял с места и резво покатил по улицам Энска.

Однако, едва выехали за город, дорога испортилась. Машину кренило то влево, то вправо, колёса то разбрызгивали воду, то уходили в глубокую грязь. Виктор Петрович выскакивал и, упираясь плечом, помогал газику выползать из ям.

– А силенка-то у вас есть! – сказал не очень разговорчивый шофер Миша. – С другим бы я повозился… Три часа и все на первой скорости. Так и движок запороть можно… А вот и Старый Бор… Вы спросите, где школа, я тут – всего второй раз.

Темнело. Навстречу уже бежали домики поселка, кое-где в окнах зажигались желтые и красные огни. Лес подступал к поселку с трех сторон, и по всему этому домики с огоньками в окнах показались Виктору Петровичу после ужасной дороги очень уютными.

– Девочка, а девочка! – крикнул Виктор Петрович, увидев в сумерках детскую фигурку, впереди которой шла запоздалая корова. Он крикнул это, приоткрыв дверцу газика. – Где тут у вас школа?

– А недалеко, – отвечала девочка. – Все прямо, потом направо, немного проедете и будет двухэтажный дом. Это и есть наша школа.

– Спасибо! – газик взревел, дернул, Виктор Петрович махнул девочке рукой и первая фраза его будущего очерка про самолет сложилась: «На деревню опускался тихий вечер…»

3

На деревню, действительно, опускался тихий вечер, когда Виктор Петрович, попрощавшись с шофером Мишей, легко взбежал на скрипучие деревянные ступеньки и вошел в здание школы. Зданию было лет пятьдесят, а то и больше. Это был бревенчатый дом с резными наличниками на окнах и с дощатыми крашеными полами. В коридорчик первого этажа выходили дверцы печей. Словом, это была настоящая старая деревенская школа, возможно, доживавшая последние годы, но, за крепостью своей, могущая еще послужить.

– Именно в таких местах и рождаются будущие Ломоносовы, – весело сказал сам себе Виктор Петрович и решил для начала поискать учительскую. Он прошел крыло коридора, открывая поочередно двери с табличками: «Первый класс», «Второй класс», и отмечая, что величина парт вполне соответствует табличкам.

В шестом классе на доске было нарисовано загадочное существо, из головы которого вылетали, как молнии, короткие извилистые мысли, и было написано: «Колька – экстрасенс». В пятом на первой парте лежали забытые рейтузы брусничного цвета и чей-то прошлогодний дневник. Левашов полистал его и на последнем развороте обнаружил запись красными чернилами: «Ваш сын пел на уроке математики». «Ай-яй-яй! Как нехорошо. Нет, уж из этого Ломоносов не выйдет. А впрочем, кто знает? Поют-то ведь люди от радости. Может, у человека душа ликует при виде квадратного уравнения. Интересно знать, что он пел?»

На первом этаже оставалась еще одна дверь – прямо в конце коридора. Одна половина ее была приоткрыта, на другой надпись: «Спортивный зал». «Ну что ж, – снова подумал Виктор Петрович, – а может быть, эта школа – кузница олимпийских рекордов?.. Заглянем на всякий случай и в спортзал…»

Крохотный, с окнами, закрытыми от ударов мячом деревянными решетками, спортивный зал был пуст. Впрочем, нет, справа у крайнего окна, зацепившись ногами за перекладину, висел вниз головой человек лет двенадцати. Длинные русые сильно выгоревшие волосы в соответствии с законом физики тянулись к полу, а глаза, как у любого человека, долго висящего вниз головой, были вытаращены. В левой руке странный гимнаст держал кусок хлеба.

– Физкульт-привет! – весело сказал Левашов. – Я вам не помешал?

Человек, продолжая висеть, пробурчал что-то.

– Понимаю, понимаю, – продолжал Виктор Петрович. – Идет репетиция уникального номера «Человек – летучая мышь». Не буду мешать….

При этих словах мальчишка судорожно извернулся, схватился руками за перекладину и, высвободив ноги, шлепнулся на мат.

– Здрасьте, – сказал он, доглатывая кусок. – А я, понимаете, опыт произвожу. Хочу узнать, попадет булка в живот, если вниз головой висеть, или нет?

– Гениально! – сказал Виктор Петрович. – Думаю, что, после термоядерного синтеза, данная проблема стоит на втором месте.

– А вы пожарный, – сказал мальчишка. – Я угадал.

– Пожарный? Нет. Почему ты так решил?

– Да наш завхоз все какого-то пожарного инспектора ждет. Вон багры везде понавесил.

– Багры – это прекрасно. А как обстоит дело с пенно-фреоновой атакой?

Мальчишка захлопал глазами, растерянно посмотрел на внушительных размеров багор, висящий на стене, и спросил:

– Это вы о чем?

– Об огнетушителях.

– А-а… Есть один. На втором этаже. Возле туалета.

– Ну, ты меня окончательно успокоил. А я ведь к вам из пионерского журнала.

– Из журнала?! Из какого?.. Ух, здорово! А правда, у вас в городе каждый день пушка стреляет?

– Правда.

– Гаубица?

– М-может быть, гаубица, – не очень уверенно ответил Виктор Петрович.

– Ну, и как вы? Вздрагиваете?

– В каком смысле?

– Ну как же. Сидите вы, к примеру, обедаете. И вдруг – как бабахнет!

– А, вот ты о чем! Да нет, пушка далеко, не всем слышно. А вот когда во дворе мусорные бачки меняют, тогда вздрагиваем. Всей редакцией. А ты, случайно, после школы не в военное училище пойдешь?

– Я-то? Нет. Это Андрюха Головнин в военные. А я людей буду биополем лечить. Знаете, какое у меня в голове биополе – у-у! Я раз в классе Таньке Артюховой начал изо всех сил в спину смотреть, так она через пять минут встала и говорит: «Чего это, – говорит, – Антонышев щиплется…» Да вы сами потрогайте.

– Что? – не понял Левашов. – Что потрогать?

– Вот, дотроньтесь до головы.

– А не дернет?

– Ну что вы!

Левашов засмеялся и приложил ладонь ко лбу мальчишки:

– О-о! Вот это я понимаю! Пора тебе, мой друг, фарфоровую кепку заводить.

– Зачем?

– Для изоляции. Бьюсь об заклад, что тебя зовут Николаем.

– А вы как узнали?

– Да уж узнал…

В это самое время в зал влетел еще один мальчишка. Не заметив в первый момент постороннего человека, он очень сердито закричал:

– Колька, паразит! У тебя совесть есть? Почему я должен бегать по всей деревне…

Тут он увидел Виктора Петровича, смутился и замолчал.

– Андрюха, а к нам писатель приехал. Из журнала! – радостно выпалил Колька. – А ты не соврал: у них и правда пушка стреляет.

– Не пушка, а гаубица, – степенно поправил друга Андрюха. – Я ж тебе тысячу раз объяснял: пушка стреляет по настильной траектории, гаубица – навесом.

– Ну, а как стреляет мортира? – улыбнувшись, спросил Левашов.

– Мортира? Ну это, понимаете, та же гаубица, – охотно пояснил Андрюха. – Только ствол у нее еще короче. Мортиры – это прошлый век. Их давно не используют.

– Ну вот, сразу видно, человек в артиллерийское училище пойдет.

– Нет, в общевойсковое поступать буду.

– В полководцы метит, – вставил Колька. – Как Суворов. Прошлой зимой чуть в проруби не утоп – закалялся. А тут недавно собрал человек и говорит: я, говорит, полководец, а вы греки. Сейчас мы разыграем одно сражение. А те как завопят: не хотим быть греками! Хотим быть красными! Ах ты гад, белый фашист! Сейчас мы тебя в плен возьмем… Еле отбился фельдмаршал.

– Слушай, экстрасенс, – не выдержал будущий Суворов, – ты можешь хоть на минуту заткнуться? Раньше таких болтунов сбрасывали в пропасть, со скалы.

– Раньше, между прочим, в пропасть сбрасывали еще и хилых.

При этих обидных словах худенький, небольшого роста Андрюха покраснел, набычился и сжал кулаки. Назревала крупная ссора. Левашов уже было хотел вмешаться, но тут хлопнула дверь, и в зал вошла девушка, смуглая, с темными распущенными волосами. На ней был спортивный костюм. Серые, широко расставленные глаза девушки смотрели прямо и решительно.

– А, вот вы где, – сказала она и, бросив на Левашова быстрый взгляд, добавила: – Извините, товарищ пожарный инспектор. Я только разберусь сейчас с этими деятелями. Ключ от музея у вас?

– У нас, – ответил Колька.

– Уборку сделали? Полку прибили?

– Успеем еще, Нина Михайловна.

– Когда успеем? Ночью? Завтра у меня с утра с дошкольниками мероприятие. Быстро в музей! Ключ потом вернете.

– Но, Нина Михайловна, нам же… – начал было Андрюха, но пионервожатая перебила его:

– Головнин, как выполняются приказы?

– Приказ командира не оспаривается и не обсуждается! – подумав, сообщил будущий полководец.

– Вот и действуйте.

Друзья, вздыхая и поглядывая на Левашова, неохотно вышли из зала.

– Должна вас огорчить, товарищ инспектор, но завхоз уехал в Березовку к племяннице на свадьбу. Он ждал вас вчера.

– Я огорчу вас еще больше. Мне очень жаль, но я не пожарный инспектор, которого у вас все так ждут. Я всего-навсего журналист, из редакции пионерского журнала. Фамилия моя Левашов.

– Ой, простите, – смутилась девушка. – Я почему-то была уверена, что вы…

– Ничего, ничего. Видно, есть во мне что-то от пожарного. Бывает хуже. Однажды в Белоруссии моего товарища приняли за диверсанта. Юные друзья пограничников гнались за ним с собаками.

– Еще раз простите. Но вы не предупредили… Мы вас даже не встретили…

– Пустяки. Зато назад, надеюсь, вы отвезете меня на самолете.

– На самолете?

– Ну да. Я, собственно, из-за него и приехал. Мы получили вот такую фотографию. Да вот, посмотрите… – и Левашов протянул вожатой снимок. Девушка быстро взглянула на него и тут же тихо сказала:

– Вот это да!

– В чем дело? – недоуменно спросил Левашов и коротко пересказал ей свой разговор с редактором.

– Но… ведь самолета нет. Его на прошлой неделе отвезли на ВДНХ… И разрешение давно получили… Старшеклассники уехали и директор – ведь это он строил с ребятами самолет… Погодите, а кто писал на радио? – Она снова взглянула на фото. – Ну конечно, сами мальчишки. Им бы все скорей, скорей!

– И когда они вернутся? – уныло спросил Левашов.

– Трудно сказать. К первому сентября уж конечно будут… Устали с дороги? Пойдемте-ка со мной. У нас комнаты для гостей нет, придется разместить вас в кабинете директора. Отдохнете, выспитесь, а завтра разберемся, что делать.

– Да, да, конечно, – печально согласился Левашов. – И зачем я не пожарный инспектор? Багры, огнетушители – все на месте, никто не увез их, день-два и назад, задание выполнено.

– Идемте, идемте, – проговорила девушка и легко подняла чемодан Левашова.

Комната, в которую привела Нина, понравилась ему сразу. Было в ней что-то от простого, нехитрого уюта прошлых годов.

Клеенчатый блестящий, похожий на добродушного кита, диван, кресло, два деревянных гнутых стула, почему-то называемых «венскими», вечнозеленый фикус в горшке на высокой тумбе, на окнах чистые белые занавески, в углу книжный шкаф, набитый словарями, разрозненными томами энциклопедии, учебниками. Но больше всего Виктора Петровича восхитил письменный стол. Это был огромный тяжелый стол со множеством ящиков, каждый из которых имел затейливую бронзовую ручку. Кроме того, в правой и левой тумбе вверху под столешницей имелось еще по выдвижной доске, отчего стол этот мог приобрести форму буквы «П» и таким образом мог быть завален бумагами и книгами с трех сторон от работающего. На окне в глиняном горшке стояли золотисто-белые цветы.

– Прекрасный кабинет, – сказал Левашов. – У него очень домашний вид. Знаете, надоели казенные гостиничные номера, а тут… И цветы какие чудесные!

– Вам нравятся? – обрадованно спросила Нина.

– Очень.

– Это нарциссы.

– Невероятно! Всегда считал, что нарциссы – выдумка древних греков. У меня в школе по истории было три. И вот – пожалуйста, можно даже понюхать! Признайтесь, эти цветы тоже предназначались для пожарного инспектора?

– Ну, перестаньте, дался он вам… Кстати, я ведь вам еще не сказала, кто я. Нина Соловьева, работаю пионервожатой.

– Очень приятно. А скажите, Нина, телефон тут есть?

– Нет, телефон только на почте. Завтра позвонить в Энск, сказать, чтобы прислали за вами машину?

– Ну, зачем же завтра? – раздосадованно сказал Левашов. – Денька три у вас все равно надо побыть. Приехать в такую даль и сразу же уезжать… Познакомлюсь со школой, с пионерами, расскажу им про наш журнал.

– Вот и отлично, – согласилась Нина. – А мы покажем вам школу, наш музей боевой славы. Расскажем еще кое о чем. Ведь и мы не сидим тут сложа ноги, как говорит наш Коля. Они с Андреем, да такая Таня Артюхова – первые мои помощники. Завтра всех увидите!

– Да, да, конечно, – сказал Левашов. – Считайте, что устроили меня отлично. Знаете, какую телеграмму мне хочется послать в редакцию: «Полный провал запятая самолет исчез Бермудском треугольнике точка». Но шутить с нашим главным нельзя… Прощайте! До завтра!

И Виктор Петрович остался один, грустно размышляя, какой эффект возымела бы его телеграмма. Он не сказал Нине, что главный редактор люто ненавидел всяческие истории о снежных людях, лохнесских чудовищах и Бермудском треугольнике.

– Чудо – это сам человек и изобретенная им застежка-«молния», – любил говорить он.

Расстелив на диване принесенное Ниной постельное белье, Виктор Петрович укрылся байковым солдатским одеяльцем, отвернулся к стенке и сразу заснул.

4

Проснулся он оттого, что в дверь осторожно стучали.

– Да, да! – громко крикнул Виктор Петрович. – Входите. Не заперто! О, какое уже яркое солнце!

– Доброе утро! Нас Нина Михайловна послала… – Коля и Андрей стояли в дверях, переглядываясь и переминаясь с ноги на ногу. Лица их сияли, было видно, что они получили какое-то поручение, гордятся им и рвутся выполнить.

– Утро действительно доброе, – весело ответил Виктор Петрович. – А сама она где? Ловит разбежавшихся школьных кроликов? Или кроликов вы здесь не выращиваете?

– Почему? – сказал Андрей. – Младшие классы выращивают. Нина Михайловна в сельсовет побежала за краской. К сентябрю школу ведь надо готовить. А нам она велела…

– Ну да, – перебил Коля, – так и сказала: «Сопровождайте его по музею».

– Понятно. Будете вроде гидов, которые водят иностранцев по Эрмитажу. У вас в музее тоже тысяча пятьсот комнат?

– Да нет, – застеснялся Коля, – одна. А что, в Эрмитаже тысяча пятьсот?

– Не считая чуланов, где хранятся мягкие тапочки для посетителей. Ну что ж, пошли? Только дайте мне умыться…

– Ага… У нас музей маленький. Сами увидите.

Они поднялись на второй этаж, и ребята, открыв замок, впустили Левашова в небольшую угловую комнатку, стены которой были увешаны полками с разложенными на них железками, плакатами и рисунками.

– Ого! – вежливо сказал Левашов, оглядывая комнату. – Настоящий музей, даже «Максим» есть.

На полу стоял, любовно очищенный от ржавчины и смазанный маслом, станковый пулемет с погнутым и пробитым щитом.

– На запруде откопали, возле старой мельницы, – Андрей погладил кривые, без деревянных накладок рукоятки: – Так прямо с пулеметной лентой и лежал. У нас в гражданскую тоже бои были.

– Так… Посмотрим теперь, как представлена у вас Отечественная война. Вижу винтовку. Наша. Штык – тоже наш… А вот автомат – немецкий.

– Шмайссер, – пояснил Андрей. – Это пуговицы. Тут – значки… Осколки от мины… Унитарный патрон, калибр 20 миллиметров.

– А вон какая медаль, – показал Коля. – «За обморожение». Досталось фашистам в России. Нечего лезть, правда?

– Танковая рация на пружинах. Это чтобы лампы не побились, – объяснил Андрей.

– Надо же! И все-то ты знаешь… Так, так… А это, полагаю, ствол от винтовки. Ишь как заржавел!

– Ага. Мы его с Колькой в болоте нашли. Там, где…

Тут Николай толкнул Андрея в бок.

– А это что за карта?

На стене висела неумело нарисованная, но очень выразительная и детальная карта. Выразительная, потому что на ней были и Старый Бор, и дорога и леса вокруг, и большое пространство, покрытое синими черточками, поверх которых было в нескольких местах написано: «Болото», а в центре – красный круг, или скорее, овал, в котором была тоже надпись: «Партизаны».

– Это мы расспросили ветеранов и нарисовали карту – где шли бои около деревни. Вот так проходил фронт. Деревня оставалась у наших, а в болоте немцы.

– Это Медвежье болото, – пояснил Коля.

– Здесь, на островках, прятались партизаны. Немцы их окружили, партизаны дрались. Потом, правда, их освободили.

– Зимой сорок второго, после Нового года.

– Богатая коллекция, – задумчиво проговорил Виктор Петрович. – Немного я видел музеев, но ваш действительно хорош…

Он не сказал, что порадовало его: карта! Карта, которую ребята не перерисовали из книг, а сами составили по рассказам очевидцев. Такую карту он видел впервые.

– Много вы всего насобирали! Прямо Военно-артиллерийский музей. Где это вы все находите?

– Да уж находим… – неопределенно ответил Андрей и снова замолчал.

– Секрет, что ли?

Но ребята уже сделали вид, что им совершенно необходимо что-то разобрать в ящике, где хранились запасные, не вошедшие в экспозицию вещи, уткнулись в него, и разговор погас.

Весь этот день Виктор Петрович бродил по деревне. Был он человеком любознательным, беседовал с жителями, то и дело записывая что-то в записной книжке. Никакого определенного плана у него не было, но так он поступал всегда, потому что по небольшому журналистскому своему опыту уже знал: неожиданно из этих, вроде бы случайных, набросков родится потом нечто нужное, а порой и совершенно удивительное. Нину он так и не увидел, отчего сделал вывод, что раздобыть краску в августе, в деревне, когда на носу у председателя и колхозников уборка – дело труднейшее.

Вечером он вернулся в кабинет и уже собрался было ложиться (жаль, книги – читать на ночь – с собой не захватил!), как вдруг снова вспомнил карту и принялся расхаживать вдоль окна, раздумывая: а не написать ли, вместо самолета, заметку про музей?

Ночь, звездная ночь стояла над Старым Бором. Лениво перемигивались Большая и Малая Медведицы, зеленым огнем пылала Вега, мрачно и даже как-то красновато светил прячущийся у горизонта Арктур. Медленно, почти незаметно для глаза, поднимались созвездия с востока и так же медленно опускались те, что уже расположились на западе. Изредка разбивая это неторопливое движение, стремительно прокатывались над поселком юркие спутники. Они летели наискосок на северо-восток, занятые своими важными делами и не обращая внимания на то, что делается на земле. А напрасно! Уж кому-кому, а им, пролетающим над Старым Бором, наверняка в этот ранний ночной, или можно так сказать – поздний вечерний час, бросились бы в глаза две темные фигуры, которые, выйдя из домов в противоположных концах поселка, сошлись около здания школы и крадучись направились теперь вдоль школьной стены.

Миновав высокие окна спортзала и закрытое ставней окно каморки, где школьная сторожиха хранила ценные, по ее мнению, вещи – метлы, совки, ветошь и стиральный порошок «Лотос», – тени и вовсе пригнулись к земле и, подойдя под единственное освещенное окно, за которым был виден расхаживающий по комнате Виктор Петрович, сблизили головы – они, очевидно, совещались.

«Ведь надо же, какой удивительный музей, – продолжал рассуждать сам с собой Виктор Петрович, меряя шагами директорский кабинет, – и ребята какие занятные. А Нина… Нет, просто замечательно, что я приехал сюда. Что значит неделей раньше, неделей позже оказаться на Черном море? Наплевать, купаться можно до октября! Впереди у меня целая вечность… А тут…» – И он снова погрузился в раздумья по поводу так поразившей его карты.

Но тут размышления прервал осторожный стук. Стучали в окно. Виктор Петрович вздрогнул и, приблизя к стеклу лицо, начал всматриваться в непроницаемую темень. И тогда откуда-то снизу, словно всплывая из черной воды, появилась и остановилась, глядя на него провалившимися глазами, белая человеческая физиономия. Виктор Петрович вздрогнул еще раз, отпрянул и только тогда, поняв, что физиономия принадлежит мальчишке, и глаза у того обыкновенные, только встревоженные, облегченно вздохнул.

– Ну, что стряслось? – спросил он, распахнув окно.

Рядом с первой появилась вторая физиономия.

– Это мы, – сказал Колька и замолчал.

– Так, так, – развеселился Виктор Петрович. – Это все, что вы можете сказать? Ради этого вы решили навестить меня ночью?

– Нет, – сказал Андрей и понизил голос. – Утром вставайте рано, часов в шесть. Ладно? Мы вас поведем в одно место, в лес.

– Это зачем же? Грибы, черника? Ловить змей?

– Секрет. Пойдете?

– Придется идти.

Мальчишечьи головы стали опускаться, исчезли, под окном возникли две плохо различимые фигуры, но и они тут же пропали, растворились в чернильной тьме.