Текст книги "2009 № 9"

Автор книги: Святослав Логинов

Соавторы: Мария Галина,Евгений Гаркушев,Шон Макмуллен (Макмаллен),Кэролин Джилмен,Дин (Dean) Уитлок (witlock),Андрей Союстов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Однако мистер Самарта не казался умиротворенным.

– Видите ли, наш Председатель не верит в совпадения. Особенно в те, которые имеют пагубные последствия.

Мой растерянный мозг несколько секунд пытался определить, какие пагубные последствия могли иметь место, и понял, что он говорит о моем вчерашнем присутствии на их маленьком шабаше.

– Мой рот на замке, – пообещал я.

– Вы должны понимать, что мы не можем принять подобных гарантий.

Похоже, я по-прежнему по горло в проблемах.

– Могу ли я минутку поговорить с ним наедине? – спросил Месситер-два.

Казалось, мистер Самарта уступил ему крайне неохотно. Он поднялся и вышел. Мой «дубль» сплел пальцы и положил руки на стол:

– Итак, вы определенно попали в переделку.

У него не было привитого в частной школе аристократизма, свойственного большинству пожилых банкиров, наоборот, в произношении чувствовался дух центральных графств. Его открытые и энергичные манеры необъяснимым образом ободряли.

– Вы способны мне помочь? – спросил я. – Они поверят вам на слово. Они вас уважают. Они думают, что вы... – Однако помыслы здешних бизнесменов, на мой взгляд, слишком смехотворны, и я не смог их озвучить.

Он понятливо хихикнул:

– Да, я знаю. Занятно, но лучше об этом никому не говорить. Вы же увидели, как серьезно тут относятся к подобным делам.

Наконец-то разумное человеческое существо!

– Значит, вы понимаете происходящее. Они считают вас кем-то вроде великого мага.

– Вы первый раз в Нанонезии? – спросил он.

Я кивнул:

– И последний. Я не понимаю, как можно цепляться за подобные предрассудки и суеверия посреди всей этой вполне западной цивилизации.

Он улыбнулся:

– Если вы посмотрите на все происходящее сквозь прищур межкультурной толерантности, не так уж это и неразумно. В конце концов, на чем основывается экономика? На доверии. Я верю, что вы выполните условия контракта, вы верите, что я вам заплачу. Наше взаимное доверие символам, которые мы используем для обозначения ценности, учитывается всеми. А что есть магия? Это тоже доверие. Я верю, что у меня есть сила, вы верите, что моя сила превосходит вашу, мы вместе верим, что заклинания способны оказывать влияние на мир.

– Но, конечно же, поощрять это неэтично.

В ответ он достал из кармана бумажку и кинул на стол. Один доллар США.

– Этично ли поощрять людей думать, что это имеет ценность? Это листок бумаги, юный Саймон. Только иллюзия делает ее ценной.

– Да, а также полное доверие репутации Соединенных Штатов.

– Хотите, я перечислю верования, на которых оно основано?

– Но это не волшебное заклинание!

– Верование в валютные операции – все равно что заклинание. Это массовая иллюзия, и она работает.

Его цинизм меня встревожил.

– Вы всерьез не собираетесь заниматься тем, о чем они просят? Я имею в виду, притвориться, что сглазили Соединенные Штаты.

Он пожал плечами:

– А какой вред я могу причинить?

Теперь я понял: он законченный жулик.

– Итак, это афера, – заключил я, – Вы паразитируете на их суевериях.

– Не совсем, – мягко сказал он. – Глобальная экономика действительно приводится в движение тайным советом чародеев.

– Вы шарлатан! Мне стыдно носить одно с вами имя!

Он лишь рассмеялся:

– Молодые люди так поверхностны и поспешны в суждениях. Столь уверены в своей правоте. Очень хорошо, вы можете разоблачить меня. Позовем мистера Самарту?

Я понял, что он имел в виду. Нет сомнений, кому из нас доверится мистер Самарта. Против веры правда бессильна.

– Хорошо, – мрачно кивнул я. – Чего вы хотите?

– Я помогу вам, – сказал он, – при условии, что вы правдиво ответите на один вопрос. Вчера вечером, когда они обсуждали, что делать, вы предложили выбрать мишенью производные рынки. Почему? Пожалуйста, правдиво.

Я попытался вспомнить:

– Ну, честно говоря, я немного выпил...

– Да, продолжайте.

– И немного им подыграл... Ладно, я не лучше вас.

– Продолжайте.

– Я решил, что это безопасный ответ. Никто в действительности не знает ценности базовых активов производных ценных бумаг. Рейтинговые агентства лишь изображают покой и безмятежность. Если где и есть рынок, основанный на чистом доверии, то он здесь.

Собеседник кивнул, будто бы поверил. Потом поднялся и позвал из-за двери Самарту.

– Ну? – спросил мистер Самарта, переводя взгляд с меня на него и обратно.

Когда мы были одни, Месситер вел себя непринужденно и дружелюбно. Теперь же он в одно мгновение устрашающе переменился. Он смотрел на меня жестко и холодно.

– Это один из них, – произнес он, почти шипя от злости. – Массачусетский наймит!

– Я так и думал, – сказал мистер Самарта.

– Постойте! – запротестовал я. – Месситер, вы сказали...

Но мистер Самарта уже отдавал приказы полицейским, которые тут же вошли, чтобы отконвоировать меня обратно в камеру. На этот раз они посыпали порог своей священной травкой, дабы наверняка удержать меня от колдовства, понуждающего их на ненадежные инвестиции.

Я несколько часов проторчал в этой душегубке, пока отсутствие туалета не стало проблемой, которую не смогла бы решить вся экономагия Земли. Мне удалось привлечь внимание стражника, и он повел меня по коридору в уборную. Возвращаясь и проходя мимо его стола, я увидел свой наладонник и даже не успел подумать, как протянул руку и забрал его. Я ожидал, что он тотчас же это заметит, но мне повезло и вот пишу тебе письмо. Знаю, ты думаешь, что я принял не все меры сообразно обстановке. Конечно, мне следовало предвидеть, что этот жулик меня не отпустит, раз уж я его раскусил. Но учти, пожалуйста, что за эти три дня я почти не спал.

И пожалуйста, свяжись с посольством Британии и дай им знать, что я сижу в тюрьме, обвиняюсь в шпионаже и колдовстве. Мне нужен адвокат. Я не совсем понял, что они намереваются делать со мной.

Саймон.

* * *

Джейн!

Почему ты мне не отвечаешь? Ты получила мое последнее сообщение? Я даже не представляю, что здесь происходит. Я в полной изоляции. Ни адвоката, ни какой-нибудь весточки извне. Пожалуйста, напиши мне. Дай знать, удалось ли тебе связаться с посольством, в курсе ли они, что я в тюрьме. Не бросай меня.

В полном отчаянии,

Саймон.

* * *

Джейн!

Я не знаю, что делать. Посоветуй что-нибудь.

Чуть раньше, сегодня вечером, они пришли забрать меня из тюремной камеры. Я ожидал, что придется посетить что-то наподобие суда, но когда дверца полицейского фургона открылась, я снова оказался в гостинице. Словно повторяющийся сон! Два офицера в штатском сопроводили меня к лифту, и мы снова направились в пентхаус. Когда двери открылись, маска богини-ведьмы Рангды бешено скалилась мне со своей гробницы. Мне предложили выйти одному.

Шарлатан Месситер стоял возле стены-окна со стаканом в руке, глядя на остроконечные башенки и пропасти этого фантастического города. Солнце садилось, и все здания светились оранжевым в лучах опускающегося светила.

Он услышал, что я вошел, и повернулся, снова добродушный и довольный собой. Он поднял бутылку и предложил:

– По маленькой?

Элитное односолодовое виски.

– Да, если не возражаете, – тут же согласился я.

Он прошел к бару за стаканом и налил изрядную дозу универсального расслабляющего средства. Я никогда не пробовал ничего столь приятного и желанного.

– Теперь мы все можем отдохнуть, – провозгласил он. – Бабочка улетела. Даже ваши работодатели уже не смогут ее остановить.

На этот раз я твердо решил потакать ему, со всем соглашаться и не давать повода для споров. Но не смог удержаться от саркастического вопроса:

– Вы имеете в виду, что напустили порчу на Штаты?

– На самом деле вы не думаете, что мы на это способны, не так ли? – сказал он. – Ну, погодите. Довольно скоро вы все увидите.

Мы сидели вдвоем на барных табуретах, а позади нас разворачивался туманный вид прекрасного города. Он сказал:

– Так где же они нашли вас, юный Саймон Месситер? Между прочим, оказывается, мы с вами дальние родственники.

Я хотел сказать: «Очень жаль», но остался верен своему решению быть любезным и ответил:

– Моя подруга Джейн показала мне объявление о вакансиях и уговорила написать заявление.

– Так просто? Ладно, одобряю ваше старание. Вы преуспели, изрядно всех напугав. Я редко встречаю аспирантов вашего возраста, которые интересуются чем-то большим, чем схемами наискорейшего обогащения – типа заставлять людей посылать деньги свергнутым нигерийским королям но Интернету и прочие детские игры. Никаких долговременных честолюбивых замыслов.

– Вы предлагаете мне работу? – кисло проговорил я.

– А вы хотите? серьезно спросил он.

Он захватил меня врасплох. Признаюсь, мне было и оскорбительно, и лестно получить предложение стать помощником квалифицированного мошенника (признаюсь, когда тебя считают подходящим кандидатом на место подмастерья опытного жулика, это и оскорбительно, и лестно). Отделить легковерных новых капиталистов от их богатств – это не та карьера, на которую я рассчитывал. Это совсем другое, не обычный банковский подход.

– Доходную, не так ли? – предположил я.

– Очень. Но я занимаюсь этим не только из-за денег.

Я уставился на него:

– А почему еще?

Он определенно задумался.

– В этой чисти мира есть чему поучиться. Восточные страны только начинают осознавать свою истинную силу, совершенствовать технологии, повышать качество жизни... Они думают, что надо учиться у нас, но на самом деле у них иной путь. Если мы не встанем во главе их развития, то через несколько десятилетий будем на них горбатиться.

Это прозвучало так похоже на твои слова, Джейн, что я чуть не заподозрил тебя и тайном сговоре с ним.

Извини, шучу.

– Мы принадлежим древней почтенной профессии, юный Саймон, – убеждал он. Но наши коллеги консервативны и самодовольны. Европейская традиция экономантии слишком долго имела большое влияние, поэтому мы думаем, что неуязвимы. Как же мы ошибаемся...

Из-за виски он явно потерял контроль и впал в болтливость. Он положил локти на барную стойку и начал объяснять:

– Пожилые люди, находящиеся сегодня у власти, изучили свою профессию во время конфликта между марксомантами и капиталистическими экономантами, и они не могут выкинуть это из головы и двигаться дальше. Конечно, время было непростое, опасное и весьма рискованное, потребовалось даже некоторое количество черной магии для предотвращения войны, но теперь все позади. Марксомантия была обречена, потому что черпала силу в идеализме, и когда этот колодец высох, пришлось раскупорить источники более мелкие, как, например, классовая вражда... Но капитализм черпает силу из человеческой жадности, а это бездонный кладезь, обновляемый с каждым новым поколением. Жадность есть солнечная энергия мира. Не надо ничего бурить, не надо добывать... Ее надо лишь сфокусировать.

В начале моей карьеры американская школа экономантии свободного рынка околдовывала весь мир, и все мы были при деле. О, какая была потасовка между кейнсианцами3232
  Экономическая теория Кейнса призывает для полного использования экономических ресурсов применять фискальную и кредитно-денежную политику.


[Закрыть] и монетургистами, когда мы имели обыкновение встречаться в Давосе, но это серьезно не повлияло на распространение американских идей. Но потом американцы сами себя перехитрили. Они сглупили по-крупному.

– Как? – спросил я, в потрясении не сумев уловить, о чем речь.

– Они заколдовали собственное население на веру в «духовное возрождение» экономики. Хвала рынку, братишка! Рынки всеведущи и благословят наше процветание. Они сняли все ограничения, предотвращавшие грубые злоупотребления, и позволили широко распространиться массовым иллюзиям. А результат? Дутая национальная экономика. Сперва акции компаний высоких технологий и интернет-компании, потом акции финансовых корпораций и хедж-фонды, затем недвижимость. Они стали думать, что могут выколдовывать ценность из воздуха.

Он сделал глоток и сказал:

– Тамароанцы говорят, что колдун может превратиться в животное, но только глупец принимает это за чистую монету. Мудрец увидит лишь человека, притворяющегося зверем. Но кто беспокоится об этом, когда вы научили 95 процентов населения ценить глупость? Американский народ видит не только, как люди превращаются в животных, но и как животные превращаются в богов.

К этому времени у меня изменились все связанные с ним планы на будущее. Он обманщик, попавшийся на собственную удочку. Он действительно верит в то, что говорит.

– Американцы скоро узнают, что недооценили Азию, – подмигнул он мне. – И если вы мудры, мой юный тезка, вы оставите тонущий корабль и взойдете на борт поднимающегося. Американская система более успешна в производстве фантомов и иллюзий, нежели результатов. Не сказать, что их иллюзии бессильны, но азиаты более проницательные и долговременные мыслители. Председатель готовил эту ловушку в течение почти десяти лет.

Пожилой Месситер снова наполнил мой стакан. Следовало бы отказаться, но уже кружилась голова, и я решил не сдаваться.

Он мимоходом обронил:

– Кстати, а как Массачусети узнали, чем мы занимаемся?

– Они и не знали, – опрометчиво выпалил я.

– Нет?! – он поднял бровь. – Значит, ваше упоминание рейтинговых агентств было просто удачной догадкой?

– Не совсем так, – сказал я. – Я сам вычислил, чем вы занимаетесь.

Он взглянул на меня с восхищением:

– А вы лучше, чем я полагал.

– Не намного, – ответил я. – Они действовали столь неразумно, что кто-то должен был вмешаться.

– И до сих пор мудрецы SEC ничего не заметили, – хихикнул он, исполненный собственной прозорливости. – Субстандартные MBS3333
  SEC (Security Exchange Commission) – Комиссия по ценным бумагам. Создана актом Конгресса США в 1934 году в целях предотвращения повторений биржевых крахов, подобных обвалу 1929 года, выявившего Великую Депрессию; следит за соблюдением и вводит правила торговли на биржах США. MBS (Mortgage-Backed Securities) – ценные бумаги, обеспеченные закладными на недвижимость, по ним гарантируется как выплата процентов, так и возврат основной суммы долга. Субстандартные MBS – то же, но для заемщиков с небезупречной кредитной историей, по более высокой процентной ставке.


[Закрыть], разумеется. Зачарованные придурки!

– Многие европейские банки тоже были приняты в долю, – сказал я.

– Но не «Синоа-банк», – сказал мой тезка. – Когда все рухнет, наше гнездо будет полно золотых яиц. А Китай еще пожалеет, что ввязался в долговой марафон с Америкой. Я вас уговорил?

Я помолчал, взвешивая, какой ответ быстрее вытащит меня отсюда.

– Вижу, что пока нет, – заметил он. – Ладно, завтра я предъявлю настоящие доказательства, которые помогут вам принять верное решение.

Он повернулся к окну. Солнце зашло, лишь безумное оранжевое зарево освещало горизонт да здания мигали огнями.

– Просто подумайте об этом, Саймон, – задумчиво предложил Месситер-два. – Миллиарды долларов проносятся туда-сюда по проводам мира каждый день, бурная река благополучия, одних она делает богатыми, других – бедными. Контроль над ней никому не подвластен, ибо это жизненная сила всех тех, кто тяжко трудится, создавая ценность. А ценность есть абсолютная иллюзия и существует лишь потому, что мы согласны с ее существованием. Если мы перестанем верить, она исчезнет, а мы станем безмерно жалкими и убогими...

Пока он говорил, его голова опускалась все ниже, а на последнем слове его лоб стукнулся о стойку бара. Он тихонько захрапел.

Я огляделся. Полицейский эскорт без сомнения поджидает меня на первом этаже возле лифта, но тут же должен быть пожарный выход. Через несколько минут я его нашел, но когда сумел открыть дверь, то увидел видеокамеру, направленную прямо на меня. Я помахал рукой в объектив и снова закрыл дверь. Потом до меня дошло, что побег не лучший выход, поскольку сам остров – это ловушка, где единственной дорогой к спасению будет билет на самолет. Поэтому я добыл в холодильнике немного еды, принял душ и сел за шикарный компьютерный терминал, чтобы написать тебе.

Честно говоря, не знаю, что буду делать. Планы мои очень краткосрочны: насладиться пребыванием в гостиничном номере, посмотреть, какие выгоды сможет завтра предложить мне этот псих и как можно дольше оставаться подальше от тюрьмы.

Но мне по-прежнему любопытно одно: зачем люди все-таки отправляют деньги сверженным нигерийским королям?

Саймон.

* * *

Уважаемая «Джейн»!

Да, я вычислил, кто вы есть на самом деле.

Я настоящий Саймон Месситер. У меня наладонник вашего сообщника, и я прочел все его послания. Я бы стал волноваться, если бы не был уверен, что вы больше не сможете разоблачить эту проделку, в отличие от меня. Вы, подлое орудие Массачусети! Думали, что сможете выбить меня из колеи, не так ли? Ну, удачи вам в следующий раз.

У меня ваш человек, и вы его назад не получите. Он решил присоединиться ко мне, и я нахожу его достаточно полезным. Фактически я обязан вам за то, что вы его мне подослали, так что великодушно сделаю доброе дело. Я дам вам подсказку. Если вы вложили деньги в акции какого-нибудь банка с большой секьюритизированной ипотечной задолженностью, поскорее их продайте.

Перевела с английского Татьяна МУРИНА

© Carolyn Ives Gilman. Economancer. 2009. Печатается с разрешения журнала «The Magazine of Fantasy & Science Fiction».

ДИН УИТЛОК
ПОДМЕНЫШ

Более неказистой особы он не встречал. Слово «уродина», само по себе уродское, Гэвин не переваривал, ведь его с детства приучали к вежливости. И все-таки на ум пришло именно оно.

– Ничего-ничего, – услышал Гэвин. – Обычно я работаю на кухне. Но сегодня некому обслуживать зал. Гэвин покраснел и уставился в меню, слишком сконфуженный, чтобы вникнуть в написанное. Он что, повел себя так недвусмысленно? – М-м... а есть что-нибудь со скидкой? – спросил он. И изобразил любезную улыбку.

Она объяснила, но Гэвин почти все пропустил мимо ушей, не в состоянии отвлечься от ее лица. Понять, что же, собственно, в нем безобразно, никак не удавалось. Ни единой отталкивающей черты, просто все не то, будто собрано с миру по нитке. Припухший нос длинноват, глаза чересчур круглые и чересчур далеко посажены, левый вдобавок блуждает. Излишне широкий лоб, очень острый подбородок, мелкие для несообразно большого рта зубы. Волосы обыкновенные, радужки заурядно карие, кожа бледная. И ни веснушки, ни ямочки: лицо без изюминки. Комплекция средняя. Розовое платье-халат с белым оборчатым фартучком, форма официантки, сидит мешковато, словно единственное его предназначение – отражать редкие и несомненно случайные взгляды.

Она закончила перечислять уцененку и ждала, когда он сделает выбор. Гэвин поймал себя на том, что таращится на ее блуждающий глаз, и поскорее вновь уставился в меню. Теперь он видел исключительно стоимость блюд, против ожиданий высокую, почти как в замысловатых меню перед шикарными ресторанами, мимо которых он сегодня проходил. Честно говоря, здесь даже урезанные цены били по карману. Он-то рассчитывал, что «Закусочная Дэнни и Энни» – недорогое местечко...

– Подумаете еще? – спросила она.

– Нет-нет! Извините, торможу. Весь день за рулем.

– Чтобы попасть... куда? – Судя по тону, она не обиделась. Гэвин отчасти успокоился.

– Сюда. В смысле, не сюда, не конкретно в «Дэнни и Энни». В Портсмут. Сегодня перебрался.

– Откуда? – В ее голосе звучала заинтересованность, и Гэвину стало еще спокойнее. Когда он распаковал вещи в отведенных ему под жилье комнатах большого пустующего дома, нахлынуло одиночество. Уединение отдельной кабинки в полупустой закусочной, разумеется, не спасало. А сам он никогда не умел завязать беседу, тем паче с этой странной официанткой в чужом городе.

– Из Канзаса, – ответил он. – Нет, приехал я из Питтсбурга. Жил там весь прошлый год. А вырос в Канзасе.

– Добро пожаловать в страну Оз. – Должно быть, она что-то угадала по его глазам, поскольку быстро добавила: – Простите. Вы наверняка без конца это слышите.

Он пожал плечами:

– Главное, не называйте меня Дороти.

– Договорились, Тото. Чего изволите? Сухой корм у повара только-только весь вышел.

Его окончательно отпустило.

– Ладно, сам напросился. Я Гэвин. Гэвин Ритцер.

– О! Странствующий рыцарь из Западных земель, проездом через Питтсбург. А мне полагалось сказать: «Добрый вечер, я Аманита. Сегодня я вас обслуживаю». Вечно забываю.

– Аманита? – Он поискал улыбку, но на невзрачном лице новой знакомой ничего нельзя было прочесть. Гэвин решил, что это розыгрыш.

– В смысле «Аманита, смертельно ядовитый гриб, более известный как бледная поганка»?..

Бровь-гусеница изогнулась:

– Разбирается! Миколог?

– Нет, я...

– Ботаник, врач, специалист по ядам?

– Нет, я...

– Отравитель! Точно! Свирепый Джек-Канзас, кошкомор, вот вы кто!

Он расхохотался.

– Мимо кассы. Я дипломник Нью-Гемпширского университета.

– Того не легче! Чем плохо в Дурхеме, в кампусе?

– Здесь живет мой куратор. У него большущий старый дом на ва-шей-как-бишь-ее Ягодной аллее. Или аллэ-э-эе? – Он подчеркнуто растянул э.

Она улыбнулась, и ее черты немного смягчились, хотя результат оставлял желать много лучшего.

– Аллее, без э-э, по крайней мере для нас, невзыскательных обывателей.

– Вы местная?

– Мдаау.

Он улыбнулся произношению.

– Значит, уроженка Новой Англии?

– Не-а, – сказала она. – Я подменыш.

– Кто вы?

– Подменыш. Меня оставили в корзине на крыльце у парадных дверей первого богача в городе. На Ягодной аллее. – Ее улыбка поддразнивала: попробуй не поверь.

Гэвин рискнул принять вызов.

– Тогда вы подкидыш. Подменыша кладут в колыбель вместо человеческого младенца.

Она приподняла брови. Теперь ее улыбка говорила: «Неужто я похожа на человека?». Гэвин опять покраснел, огорченный, что оскорбил Аманиту, но услышал только:

– Среди подкидышей не бывает провидцев.

Гэвин не удержался и воровато покосился на блуждающий глаз Аманиты, который сейчас был нацелен прямо на него.

– Провидцев... Ага. Это которые предсказывают будущее?

– Правильно.

Гэвин задумался: снова стеб или она с приветом? Ее лицо подсказок не давало.

– Хорошо. Допустим, вы мастерица заглядывать в будущее. Зачем же спрашивать, откуда я?

Она улыбнулась.

– Это не будущее, это прошлое.

– А почему тогда вы спросили, что я буду заказывать?

Она фыркнула.

– Это настоящее. И яйца выеденного не стоит.

Гэвин сдался.

– Ладно. Скажите, что меня ждет?

Она зажмурила правый глаз, а левый пустила вольно скитаться. Затем он откочевал обратно. Гэвин завороженно смотрел. Аманита вновь открыла правый глаз и с любопытством обозрела Гэвина.

– Ну? – поощрил он.

– Вы повстречаете маленького серого незнакомца, – объявила она.

Гэвин рассмеялся.

– По цели без промаха! Для меня тут все незнакомцы.

– Маленькие и серые? – осведомилась Аманита.

– Согласен, это новость, – признал он. – Бояться надо?

– Нет, опасности на горизонте не маячат. Правда, вы влюбитесь.

– В маленького серого незнакомца? – поддел Гэвин.

– Нет, – ответила она. – То есть да, но чисто платонически. Свою истинную любовь, любовь всей жизни, вы уже встретили. Ладно, мой черед спрашивать. Что будем заказывать, Гэвин?

«Кажется, сеанс окончен», – подумал он.

– Поджаренный тост с сыром. И стакан молока.

– Картошку? Салат? Грибы в кляре? – Она коротко зло улыбнулась. Ее мелкие зубы вдруг показались Гэвину на редкость острыми.

– Нет, спасибо. Я в режиме жесткой экономии.

– А, бедный студент-бродяга, монах-побирушка! Вовсе не странствующий рыцарь!

Она забрала меню, обогнула стойку и исчезла в кухне. Интерьер «Дэнни и Энни», как и платья официанток, был выдержан в духе ретро: красный винил обивки, хром окантовок, пластиковые столики и продолговатые окна между стойкой и кухней, где у гриля энергично орудовал повар. Если не считать жутко отвислого пивного пуза, обычный дядька. Аманита – не бывает таких имен... или нет? Как бы ее ни звали, девица, похоже, занялась его тостом лично. Она на миг подняла глаза, и Гэвин живо отвернулся к небольшому музыкальному автомату, приделанному к дальней стене его кабинки. Он проштудировал список мелодий, но нашел всего одну знакомую – «Люби меня нежно» Элвиса – и догадался, что тут, должно быть, собраны сплошь древности рока.

Выбросить четвертак на музыку он не мог. Он приехал буквально без гроша, а выплат предстояло ждать аж две недели. Гэвин вздохнул. Сейчас ему полагалось бы вместе с новым научным руководителем, профессором Джури, изучать средневековый фольклор в Шотландии, да вот беда – финансирование проекта накрылось. Во всяком случае, для Гэвина: доктор Джури укатил без него и вернется не раньше середины осеннего семестра. На Гэвина между тем была возложена обязанность провести свою часть изысканий с помощью Всемирной паутины и университетской библиотеки, заодно приглядывая за огромными, полными сквозняков хоромами славного профессора на Ягодной аллее без э-э-э. Не лучший способ освоиться на новой кафедре и в новом городе. Гэвин плохо сходился с людьми.

Аманита принесла тост, и Гэвин уже было набрался храбрости спросить, действительно ли ее так зовут, но тут косяком пошел клиент, и он стушевался. В отсутствие собеседников он в два счета управился с едой, но, когда дожевывал последний кусок, Аманита, пробегая мимо, поставила перед ним тарелку с щедрым ломтем яблочного пирога:

– За счет заведения, брат Гэвин. Тост потом оплатите у стойки.

И унеслась к другому столику. Когда Гэвин уходил, она хлопотала на кухне, и он не смог доложить, каким восхитительно вкусным оказался пирог. Он уплатил другой официантке (с очень смазливой мордашкой) и ушел полуголодный.

Некоторое время Гэвин шатался по Портсмуту. Тот ничем не напоминал Канзас-Сити или Питтсбург (в других крупных городах Гэвин не бывал). Здания попадались в основном кирпичные, с магазинами или ресторанами в первых этажах и квартирами наверху. И приземистые – почти над всеми возносилась высокая колокольня белой церкви. По его меркам жителя мегаполиса в городе царили тишь да гладь, но, если разобраться, день был будний, холодный майский вторник. Вечерело, шел девятый час, магазины закрылись. Гэвин брел, никуда не сворачивая, и очутился у реки. Вода стояла низко, обнажая грязные, испачканные илом стенки набережной и сваи, распространявшие резкий запах. Гэвин задумался о его происхождении: он не назвал бы запах неприятным, но незнакомым – определенно. Он проследил взглядом течение реки. За широкой, в оторочке пристаней и построек излучиной река скрывалась из виду. Благодаря карте Гэвин знал, что Портсмут расположен на берегу Атлантики. Он никогда еще не видел океана. «Не морем ли это пахнет?» – мелькнула мысль.

Он решил пойти в ту сторону: возможно, море близко. Улицы города не граничили с рекой, в их расположении нельзя было усмотреть никакой системы, и Гэвин плутал и петлял, ориентируясь на проблески воды между домами. Сумеет ли он вернуться к дому профессора, его не тревожило – Гэвину в жизни не случалось заблудиться.

Вскоре он вышел к парку над рекой. У причалов аккуратными рядами были пришвартованы всевозможные лодки и лодчонки, некоторые даже с мачтами. На набережной играли дети, парочки прогуливались по дорожкам или сидели под деревьями. Опять подкралось чувство одиночества. Готовый отправиться восвояси, к Ягодной аллее, Гэвин свернул на тропинку, напрямик ведущую через парк к улице. Между двумя высокими дубами его окликнули:

– Алё!

Он огляделся. Поблизости никого не было видно, но голос снова позвал:

– Алё! Пр-ривет!

Гэвин опустил взгляд. По левую руку от него у корней дуба сидел маленький серый попугай. Склонив голову набок, он рассматривал Гэвина блестящими бусинами глаз в кругах белых перьев. Хвост у попугая был ярко-красный.

Гэвин оторопел. По спине побежали мурашки. Маленький серый незнакомец? Он невольно рассмеялся. Невероятнейшее, нелепейшее совпадение! Гэвин присел на корточки и ответил попугаю:

– Сам «алё»!

– Кр-расавчик! – скрипуче похвастал попугай.

– Красавчик, – поддакнул Гэвин. – Дать Полли печеньице?

Попугай мигнул.

– Дер-ржи кар-рман, – ответил он.

– Ладно, – буркнул Гэвин. – Либо ты не Полли, либо не любишь печенье.

Он заозирался, нет ли кого поблизости. Попугай вспорхнул ему на правое плечо.

– Тпру! – вырвалось у Гэвина: он едва не врезался в дерево.

– Тпр-ру, Нелли! – подхватил попугай. Он развернулся, стегнув Гэвина по щеке алым хвостом, вытянулся вперед и заглянул ему в глаза. – Алё! Айда!

Гэвин опросил всех по соседству и даже, поборов робость, нарушил уединение парочки, обжимавшейся на скамейке, но никто не опознал попугая. Птица меж тем восседала у него на плече, не удостаивая публику внимания, и по временам задевала ухо Гэвина страшенным клювом. Наконец в густеющих сумерках Гэвин остановился на перекрестке тропинок.

– Что теперь? – пробормотал он.

– Ложись в др-рейф! – крикнул попугай. Ничего иного, похоже, не оставалось.

– Дома мне тебя покормить нечем, – сообщил Гэвин птице. Но он догадывался, где это можно сделать.

Он вновь направил стопы к «Дэнни и Энни». Попугай что-то бормотал у него на плече, а иногда, завидев прохожего, исторгал разбойничий свист или сиплое «Алё!». Свернув за угол, Гэвин увидел, что свет в закусочной не горит, и приуныл, но в следующую секунду заметил, что Аманита беседует у входа с двумя парнями в строгих костюмах. Внезапно смутившись, он замялся. Ему искренне хотелось услышать, что она скажет, увидев, каким диковинным образом сбылось ее шутливое пророчество. Но вторгаться в ее настоящую жизнь не хотелось.

Он уже поворачивал обратно, когда попугай опять свистнул и завопил:

– Ложись в др-рейф!

Аманита заметила их. Она тотчас помахала, крикнула: «Привет, Гэвин!», что-то сказала своим собеседникам и быстро зашагала к нему.

– Ишь кого подцепили! – восхитилась она.

– Кр-расотка! – гаркнул попугай.

Гэвин моргнул. Мягко говоря, Аманита была еще непригляднее, чем ему помнилось.

– Послушайте, – сказал он, – я не хочу отрывать вас от друзей.

Она прыснула.

– Хороши друзья! Свидетели Иеговы. Вы спасли меня от прискорбной участи, о рыцарь в сверкающем доспехе!

Он улыбнулся.

– Счастье, что они не потащились за вами. Я никогда не знаю, как от них отделаться.

– Пара пустяков. Я сказала, что вы практикующий злой колдун. Как звать вашего нового приятеля?

– Не знаю. Точно не Полли. Я сейчас нашел его в парке у реки.

Аманита сложила губы трубочкой и чирикнула, глядя на птицу.

– Эй, красавчик, – сказала она, – как тебя зовут?

Попугай чирикнул в ответ.

– Гм. Ладненько. Может, Санчо?

– Алё! – ответил попугай.

– Вероятно, это означает «да», – предположил Гэвин. – А почему Санчо?

Она улыбнулась.

– Всякому рыцарю нужен оруженосец. Пошли, покормим его.

Она впустила их в «Дэнни и Энни», усадила у стойки и принялась рыться в большом холодильнике. Санчо клевал царапины в уголке меню, а когда Гэвин вздумал положить этому конец, тяпнул его за палец. Из кухни вышла Аманита с накрошенными в мисочку фруктами и латуком. Санчо просвистел свое «спасибо» и взялся расщипывать дольку апельсина.

– Вы обзавелись новым приятелем, – заметил Гэвин.

– А вам? – спросила она. – Еще молока с пирогом?

– Да, пирог был знатный, – вздохнул Гэвин, – мне очень понравилось, честно, но нельзя же бесконечно...

– Можно, можно, – перебила Аманита.

И вот, пока Санчо клевал фрукты, Гэвин под надзором блуждающего глаза Аманиты ел пирог и пил молоко. Потом она выдала ему пакет с дарами природы для Санчо и предложила подбросить домой. Гэвин хотел отказаться, но Санчо заявил: «Айда». Поэтому в конце концов Гэвин забрался на пассажирское сиденье ее машины, как оказалось, почти идеально восстановленного небесно-голубого винтажного «фольксвагена-жука».