Текст книги "2009 № 9"

Автор книги: Святослав Логинов

Соавторы: Мария Галина,Евгений Гаркушев,Шон Макмуллен (Макмаллен),Кэролин Джилмен,Дин (Dean) Уитлок (witlock),Андрей Союстов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Бауэр скользнул глазами по висящему на стене портрету фюрера, повертел в руках склянку с туалетного столика. «Hugo Boss – поставщик НСДАП с 1924 года». Похоже, в этой келье до него жили не самые простые парни. Ну да что ему до этого? На узкой и жесткой койке Эрих забылся тревожным сном.

Среди ночи его словно толкнули. Он не выполнил свой долг, так и не сдал в канцелярию жетоны павших солдат своей роты! Как он мог об этом забыть?! А планшет с письмами Хаусхофера унесла Эльза, там же, на дне, в холщовом мешочке, лежали жетоны.

Эрих поднялся – келья была освещена лунным светом, чудом пробившимся сквозь облака, – и обнаружил планшет на столе.

Надо составить список. Благо, в келье имелись и письменный стол, и чернильница, и несколько листов бумаги, стилизованной под пергамент.

Вытряхнув половинки жетонов2323
  Erkennungsmarke – личный знак носил на шее каждый военнослужащий Третьего рейха. На жетонах значился шифр воинской части и личный регистрационный номер военнослужащего. Посередине жетона шла перфорация. В случае гибели военнослужащего жетон разламывали на две части. Одна сдавалась в канцелярию части для учета потерь, а вторая захоранивалась вместе с павшим, чтобы в случае необходимости опознать тело при позднейшей эксгумации.


[Закрыть] на стол, Эрих взял первый попавшийся.

Личный знак Рудольфа Ланге.

Что за дикая ошибка? Капитан Ланге жив и никогда не позволил бы своему жетону валяться, где попало. Может быть, Руди сильно тряхнуло в поле, и он выронил жетон, а Бауэр поднял его вместе с остальными? Наверное, так. При случае нужно будет вернуть жетон. Но вряд ли они свидятся когда-нибудь – слишком далеко в русских степях остался капитан вермахта Ланге...

Отложив жетон в сторону и ничего не записывая, Бауэр взял следующую половинку. Личный знак Карла Тизенхгаузена.

Но Тизенхгаузен остался с Ланге. Раненый в плечо, но живой! Его жетон никто не ломал, потому что Карл не лежал, оскалившись, на русском снегу, глядя мертвыми глазами в пасмурное небо! Как такое может быть?

Следующая половинка. Номер Эммануила Бляйхродта. Фатти. Рыжий фельдфебель.

А этот жетон здесь откуда? Потрепанный, но живой и полный решимости бороться с унтерменшами Фатти остался под Сталинградом и с удовольствием поедал грибы неизвестного происхождения. Чокнутый фельдфебель... Может, он и виноват во всем? Подменил жетоны? Логику поступков сумасшедших понять невозможно.

Еще один жетон. Личный знак Хоффмана. Точно. Бляйхродт каким-то образом забрал жетоны своих товарищей и подсунул их обер-лейтенанту. Милая шуточка... Но могло быть и хуже – ведь у Фатти так и не отобрали автомат...

Следующий жетон Бауэр взял для очистки совести – и все же вздрогнул. Это была его половинка. Эрих Бауэр. Но как фельдфебель мог подобраться к его жетону? Неужели Бауэр ничего не почувствовал?

Он потянул за шнурок, вытаскивая медальон, висевший на шее. Медальон оказался целым! Чужой? Повернув его к лунному свету, Эрих прочел: «Мертвец Бауэр». Написано было шрифтом, стилизованным под руны. Где-то в лесу, за стенами и рвом, громко завыли волки. Капитан почувствовал, что в спину ему кто-то смотрит, но ведь дверь закрыта. Или двери вообще нет?

Волосы на голове капитана зашевелились. Он захотел закричать и не смог. Захотел вырвать из кобуры «вальтер», хотя пистолет не поможет против того ужаса, что надвигается на него сзади, и не смог пошевелиться.

Чудовищным усилием воли Бауэр вырвал себя из столбняка... и едва не упал с кровати.

Сердце бешено билось, в окно светил прожектор, и ни планшета, ни жетонов на столе не было. Планшет действительно забрала с собой Эльза. А мешочек с жетонами? Он благополучно сдан в канцелярию штаба 6-й армии еще до вылета в Москву.

* * *

Морозное утро оказалось куда веселее душной ночи. Замок уже не казался таким ужасным, да и люди здесь служили самые обычные: по двору сновали невыспавшиеся сотрудники Аненербе, уборщики в серой форме – несомненно, арийского происхождения, но с таким выражением лица, будто им сделали лоботомию. Вид же группы вполне солидных эсэсовцев, синхронно во дворе замка исполняющих какую-то пантомиму и нараспев издающих нечленораздельные звуки типа: «Лаф! Лаф! Лаф! Л! Л! Л! Лу! Лу! Лу!» – Бауэра откровенно позабавил.

– Руническая гимнастика по методике Зигфрида Кюммлера, – заметив недоумение на лице новичка, пояснил появившийся из стенной ниши незнакомый унтершарфюрер.

– Да-да, руническая гимнастика. Конечно, – с видом знатока поспешил согласиться Эрих.

– Они стремятся добиться счастья и успеха, – продолжал незнакомец. – Для этого необходимо вязать гальдстаф тела из рун Нод, Бар, Фа, Зиг, Манн, Бар, Ар, Тюр, Хагаль.

– Хагаль? Крайне действенное средство! – поддакнул Эрих.

Унтершарфюрер пристально посмотрел на Бауэра. Порывисто протянул руку:

– Меня зовут Отто Ран. Я из Гессена. А вы?

– Бауэр. Эрих Бауэр. Очень приятно, – капитан пожал руку и, сославшись на занятость, поспешил ретироваться подальше от навязчивого лектора.

«А рука-то у него – как ледышка. Все они тут какие-то ненормальные».

Дожидавшаяся у кельи Эльза к досаде Эриха держалась холодно и отчужденно. На попытку поинтересоваться, почему она не пришла к нему ночью и не избавила от кошмаров, девушка вполне серьезно ответила:

– Опомнись. Здесь – монастырь. У людей в этих стенах нет пола и иных стремлений, нежели служение своему народу.

Фанатизм штурмбанфюрера Эриха огорчил. Впрочем, как говорил старина Фогель, Эльза была Той Еще Штучкой – это нужно принять или бежать сломя голову прочь. Да только и бежать теперь вряд ли получится...

– Что дальше? Ты виделась с Гессом? – спросил он подругу, прервав затянувшуюся паузу.

– Его нет в замке – будет только к вечеру.

– Но это же отлично, – возликовал капитан. – Судьба дарит нам еще один день!

– Судьба – весьма ветреная особа. Никогда не знаешь, что за сюрприз она приготовила для тебя, – проговорила фройляйн Вернер.

– Ты это о чем? – нахмурился Эрих, на дух не переносящий туманных фраз.

Эльза вдруг прильнула к нему всем телом, и Бауэр, помедлив – все же вокруг «монастырь», – обнял девушку.

– Я боюсь, Эри, – призналась она.

– Чего?

– Мне нужно принять участие в ритуалах, которые пройдут этой ночью в баронском зале замка. Высокая честь. Меня пригласил Гесс, а Гиммлер смотрит на это весьма косо. Но против фюрера рейхсфюрер не пойдет. А фюрер вновь повернулся к партии Гесса лицом.

– Политика... – без особого энтузиазма молвил Бауэр,

– Политика! – отозвалась Эльза. – Если ты не хочешь заниматься политикой, то политика займется тобой. Не знал?

– По-моему, она скорее займется мной, если я полезу в нее.

– Что за пораженческие разговоры? Ты хочешь сбежать? Изволь, я откомандирую тебя обратно в дивизию. Правда, не знаю, где она сейчас. Скорее всего, охраняет от диких горцев запасы каспийской нефти.

– Я не хочу сбежать, – нахмурился Бауэр. – Мы пойдем до конца. Вместе.

– Посмотрим, – фыркнула Эльза. – У тебя есть еще вопросы?

– Чем мне до вечера заниматься? Прятаться под своей койкой в келье?

– Поброди по замку, – предложила Эльза. – Посети показательную грибную ферму в двух километрах отсюда. Словом, отдохни.

* * *

Показательная грибная ферма действительно потрясала воображение. Большое, трехэтажное здание с несколькими подвальными этажами в деревеньке рядом с Вевельсбургом представляло собой то ли теплицу, то ли выставочный зал.

На нескольких уровнях, в свете ламп и в полной темноте, в жарком воздухе и в прохладе росло около четырех десятков сортов разнообразных грибов. Шампиньоны и опята, лисички и сыроежки, вешенки и белые грибы, маслята и трюфели... Многие названия Эрих слышал впервые. А в отдельных домиках поодаль от главного здания выращивали и съедобную плесень разных расцветок.

За билет Бауэр заплатил совсем немного – две рейхсмарки. Символическая цена, если учесть, что в нее входила и дегустация продукции – проще говоря, обед после экскурсии. Но меню смутило капитана. Суп из плесени, грибной протеиновый коктейль, ложные котлеты, синтетическое мясо... Даже вина не предлагали, вместо него бармен разливал по бокалам мутный грибной шнапс и пиво подозрительно серого цвета.

Эрих остался без обеда, но особенно не огорчился. В последнее время он вообще стал мало есть. Иногда просто забывал позавтракать или пообедать. А если рядом была Эльза, есть вообще не хотелось.

На выходе из столовой Бауэр столкнулся со своим утренним знакомцем – унтершарфюрером Отто Раном. Тот тоже не стал есть суп из плесени, который радостно наворачивали прочие посетители фермы, большей частью эсэсовцы.

– Не вдохновило мицелиевое пиво? – поинтересовался Ран.

Они зашагали к Вевельсбургу по заснеженной тропинке, не дожидаясь попутной машины.

– Предпочитаю баварское, – признался Бауэр. – Позволено ли мне будет узнать, чем вы занимаетесь? – задал вопрос капитан.

– Я специалист широкого профиля, – Ран заложил руки за спину. – Очень удобно. Но отчасти и обременительно. Во многих знаниях многие печали. Преумножая знания, преумножаешь печаль.

– Вы говорите, как один старик, с которым я недавно познакомился в Москве, – заметил Эрих.

– Старик в Москве? – унтершарфюрер сбился с шага, булькнул, а потом громко рассмеялся. – Ну, вы и конспиратор, Бауэр. Слышал бы Хаусхофер, как вы его назвали!

Эрих удивился.

– Вы знаете профессора?

– Я много знаю. Я бы даже сказал: непозволительно много.

Стены замка закрывали уже почти половину неба. Буковая роща закончилась, тропинка разделилась.

– Что ж, мне направо, но вас вряд ли пропустят через тот вход, даже несмотря на ваше кольцо, – заметил Отто Ран. – До встречи, капитан Бауэр.

– Всего доброго, – буркнул Эрих.

* * *

Бауэр двинулся налево и, не пройдя и полусотни шагов, увидел Эльзу, нервно сигналящую за баранкой «опель-адмирала».

– Эрих! Эрих!

Волосы высунувшейся в открытую дверь Эльзы развевались на ветру почти как тогда, в поле под Сталинградом.

– Что случилось, любимая? – сердце Бауэра бешено застучало.

– Садись – нам надо торопиться! Гесс сообщил, что Гиммлер добился ордера на наш арест. Аннулировать его Рудольф пока не может.

Эриха больно кольнуло это «Рудольф», но сейчас было не до ревности.

– В чем нас обвиняют? – он плюхнулся на сиденье рядом с девушкой и захлопнул за собой дверь.

– В предательстве. – Эльза выжала газ, переключила передачу, и «опель» буквально прыгнул вперед. – В том, что пытаемся перебежать на сторону противника вместе с сверхсекретными документами об испытаниях урановой бомбы. Не сомневайся: если мы попадем в лапы Гиммлера, то во всем признаемся. Поэтому, если ты поймешь, что нам не вырваться, убей меня. И себя. Это лучше, чем попасть в лапы гестапо.

– Ничего не скажешь – веселенькая перспектива, – признал Эрих. – Куда мы сейчас?

– Для начала в Падерборн. Поезд для нас – ловушка, так что выдвигаемся на аэродром. Нам потребуется любой самолет, способный дотянуть до Вильгельмсхафена. Гесс связался с командующим кригсмарине и уговорил его срочно переправить подлодкой двух «разведчиков-диверсантов» на английское побережье. Это наш единственный шанс!

– А почему бы нам прямо из Падерборна не рвануть на самолете в Англию?

– У британцев отличные радары и мощная система противовоздушной обороны. Нас собьют еще над Северным морем.

* * *

Как ни странно, на территорию аэродрома беглецов пропустили практически без проблем. Но в воздухе чувствовалось какое-то напряжение. Эльза знала, что делала: подбежала к маленькому, обтянутому тканью моноплану, забралась на место пилота, проверила датчик топлива.

– Ну? – Бауэр нетерпеливо вытянул шею.

– Годится! Я завожу двигатель, а ты освобождаешь шасси.

– Так точно, госпожа штурмбанфюрер!

Капитан нырнул под самолет. Выдернул металлический «башмак» из-под одного колеса, потом из-под другого. И тут над его головой тонко пропела первая пуля...

Бауэр чертыхнулся, отработанным жестом вырвал из кобуры «вальтер», хлопнулся на живот, толкнул предохранитель вверх и, не целясь, в быстром темпе выпустил все восемь патронов поверх голов бегущих солдат. Те залегли. Эрих сменил магазин. Кротко поинтересовался:

– Ты еще долго?

– Взлетаем. Полезай ко мне.

– Эй! Тут же был пулемет!

– Извини, не заметила, – не оборачиваясь, сказала девушка и плавно потянула ручку управления на себя. Ружейный залп вдогонку разорвал крыло рядом с кабиной. Но все же самолет поднялся и уверенно полетел к морю.

Через полтора часа прыжков по воздушным ухабам они вывалились из-под низких облаков прямо над гребнями волн.

– Гельголандская бухта! – обрадовалась фройляйн Вернер. – А вон и Вильгельмсхафен.

«Шторх» заложил вираж влево, нацелившись на ковши портовых гаваней.

Эльза не стала миндальничать и притерла юркий моноплан к земле прямо на плацу школы подводников. Бумаги с факсимиле Гесса оказалось достаточно, чтобы авиаторов-любителей быстро препроводили к командующему флотом.

Высокий, с обветренным лицом и сошедшимися на переносице бровями адмирал отвернулся от большого окна, выходящего на рейд:

– Меня известили о вашем предполагаемом визите из штаба Главного командования ВМФ. Признаться, не ожидал, что один из агентов окажется прелестной фройляйн, – сдержанный кивок в сторону Эльзы; на нашейной ленте солидно качнулся Рыцарский крест. – Однако вынужден сообщить, что я не в силах помочь вам добраться до Англии. У меня для этого нет ни единой посудины под рукой, да и вообще про Англию теперь можно забыть.

– Почему?! – девушку качнуло, как от удара. Бауэр скрежетнул зубами.

– Потому что Вильгельмсхафен пуст, – адмирал ткнул пальцем в окно. – «Бисмарк», «Граф Шпее», «Блюхер», эсминцы, миноносцы, подлодки – все ушли. Я получил циркуляр из ставки фюрера: операция «Новая Атлантида» начнется сегодня. В связи с непредсказуемыми последствиями уничтожения британских островов решено временно перебазировать флот на Балтику. Таков приказ фюрера, и я, адмирал Гюнтер Лютьенс, от него не отступлю.

* * *

Из выполненных в виде огромных иллюминаторов окон офицерского клуба Вильгельмсхафена открывался прекрасный вид на море. Но в связи с уходом флота и эвакуацией наземного персонала базы в глубь материка клуб был пуст. Почти. У барной стойки спиной к входной двери сидел одинокий эсэсовский офицер и молча прихлебывал шампанское.

– Шнапса! – Бауэр грохнул кулаком по стойке.

– А что изволит фройляйн? – поинтересовался бармен, поправляя бабочку.

– Какая я тебе «фройляйн»?! – взорвалась Эльза. – Я госпожа штурмбанфюрер. Ну-ка налей мне рейнвейна... Или нет. Лучше французского коньяка.

Пока бармен жонглировал бокалами и бутылками, Эрих наклонился к красной от ярости девушке и прошептал:

– И все же нет худа без добра. Да, мы не попали в Англию. Зато я уничтожил копию отчета, и Гиммлер остался с носом. Как он теперь докажет вину профессора?

– Если ты считаешь, что это заставит рейхсфюрера потерять интерес к нашим персонам, то сильно заблуждаешься! – прошипела в ответ Эльза. Одним махом опрокинула в себя порцию коньяка и потребовала еще.

– Извините, что нарушаю ваш тет-а-тет... – раздался сбоку вкрадчивый голос.

Бауэр повернул голову. Рядом за барной стойкой сидел улыбающийся Отто Ран.

– Но откуда...

– Я уже говорил, – унтершарфюрер развел руками, – что у моего положения есть свои преимущества. Не только вы умеете летать на самолетах. К тому же есть способы перемещаться еще быстрее. Но, чем размышлять о том, как я опередил вас, задумайтесь над величием момента: именно сейчас, когда фройляйн Вернер заливает свое бессилие «Наполеоном», на взлет пошел реактивный бомбардировщик с урановой бомбой. Англии конец.

– А если он не долетит? – тихо спросил Эрих. – Там ведь радары, зенитные пушки... Или сама бомба не взорвется?

– Даже не сомневайтесь, – лицо Отто исказила гримаса. – Долетит. И взорвется. Правда, последствия взрыва могут оказаться самыми неожиданными. Вплоть до нашей гибели. Но только в том случае, если нам суждено перейти в мир иной.

– Как это стоит понимать? Вы фаталист? Или буддист?

– Теперь – пожалуй, – ответил Ран.

Эльза с бокалом отошла к окну. На Отто внимания не обратила, словно ожидала увидеть его здесь.

– И вы не станете убеждать нас укрыться в бомбоубежище? – изумился Эрих.

– Зачем? Вы, как я вижу, так до сих пор ничего не поняли. Все мы давно мертвы.

– В каком смысле? – вздрогнул Бауэр. Обыденность унтершарфюрера ему не понравилась. Точнее, вселила ужас. Отчего-то вспомнился недавний сон, в котором он нашел в своем планшете собственный «смертный» жетон.

Ран взял бокал шампанского, отхлебнул.

– Вы чувствуете вкус своего напитка? – неожиданно спросил он.

– Да. Наверное, – Бауэр не вполне понял вопрос. – Шнапс...

– А я не чувствую. Потому что при жизни очень любил шампанское. Ах, эти пузырьки... Но сейчас словно язык отнялся. Многие вообще не могут есть нормальную пищу, переходят на грибы. Вам это не кажется странным?

Эрих сразу вспомнил пожирающего грибы Бляйхродта. Но что взять с сумасшедшего?

– Тяжелые времена, – предположил он. – Страна ищет новые источники питания. Мы же с вами вместе были на образцовой ферме...

– Да нет же. Грибы – пища мертвых. Гриб сакрален.

Над морем промелькнула огромная тень. Эрих успел разглядеть кресты и свастики на серебристой поверхности.

– Летающее крыло, «Хортон», – сообщил Ран. – Понес бомбы в Англию. Будет там минут через десять. Разве можно построить такую чудо-машину в прежнем мире? Увы, герр Бауэр. Увы. Но главное – в другом...

– В чем же? – Эрих невольно продолжал безумный разговор, хотя лучше бы, наверное, подойти к провожающей взглядом самолет Эльзе, увести ее отсюда.

– В том, что мы все время встречаем покойников, – заявил унтершарфюрер. – Да и сами не лучше...

– С каких пор?

– Очень интересный вопрос... Тут уж каждый определяет самостоятельно... Вот, например, я. Был приличным человеком, писателем и археологом – пока не связался с Аненербе. Искал для рейхсфюрера Святой Грааль.

– Простите, что искали?

– Грааль, тот самый... Потом стал не угоден. Меня сперва сослали в концлагерь, а затем вообще нашли замерзшим в Тирольских Альпах. Ну то есть, предполагаю, что нашли... Теперь я мертвец с весьма неординарной карьерой. Потому что понимаю, где мы. Где-то там, наверху, – Ран неопределенно махнул рукой, – русские выиграли войну. Но здесь мы сильнее. Потому что это наш ад. Хорошо, правда?

– А есть и ад русских?

– Вы смотрите в корень, – Отто взглянул на Эриха с некоторым изумлением. – И ад, и рай. Точнее, миры восходящего и нисходящего ряда. В череду которых входит и та Земля, на которой мы родились. И где развязали войну.

– Так все, по-вашему, погибли? И фюрер, и Гиммлер, и Гейдрих, и Гесс?

– Если не погибли, так погибнут. Время здесь имеет небольшое значение... Гесс, кстати, как это ни смешно, еще жив. Он просто образцовый объект моей теории. Потому что фигура, которую мы воспринимаем как Гесса, – всего лишь идея Гесса. Абстрактная идея, живущая среди нас. Вот вы лично его видели?

– Нет. Эльза видела.

– Спросим?

Эрих прошел, к окну, взял Эльзу за руку.

– Скажи, пожалуйста, ты видела Гесса?

– Когда?

– Сегодня, в Вевельсбурге. Или вчера.

– Нет, он общался со мной через секретаря. Осторожничал.

Отто Ран поднял палец и хихикнул.

– Что и требовалось доказать. Но мы – люди, а люди переменчивы. Ничего удивительного в том, что кто-то умер, а кто-то восстал из небытия. Пространство и время относительны. Но вот звезды... В Вевельсбурге имелась отличная обсерватория. Там самое современное оборудование. Некоторые наблюдения можно вести даже сквозь облачный покров. И самое интересное заключается в том, что звезд на небе больше нет. Даже Солнца... Вы понимаете, что это значит?

– Нет, – ответил Эрих.

– Мир лишился протяженности! Он замкнут на себя!

Чудовищная вспышка озарила горизонт. Облака на краю моря словно закипели. При этом не раздалось ни звука – крушение Великобритании проходило в тишине.

– И Англии больше нет, – прошептал Отто. – Волшебной страны, такой же древней и легендарной, как Германия... Вот и все. Минуты через две здесь станет очень неуютно. Сначала звук придет по воде. Потом – ударная волна по воздуху. Надо спуститься вниз.

– Я хочу видеть! – сказала Эльза.

– Нет! – твердо заявил Эрих. – Глупо подставлять себя под удар.

Как ни странно, девушка его послушала.

Они вышли в коридор, начали спускаться в бункер.

– Мы можем остаться здесь, – заупрямилась Эльза.

– Пойдем дальше.

– Такое впечатление, что наш спутник не хочет прятаться.

– Отто Ран вообще своеобразный тип. Понимаешь, этот чудак – на самом деле мертвец. И считает нас такими же. А вокруг – ад. Ведь так,герр Ран?

Страшный удар потряс бомбоубежище. С потолка посыпалась штукатурка, Эльза споткнулась и покатилась вниз по лестнице. Эрих помог ей подняться, отряхнул паутину с волос.

– Землетрясение, – пояснил унтершарфюрер. – Естественное явление. Здесь, в аду, все естественно: запахи, цвет, осязание, боль. Если вам влепят пулю между глаз, вы умрете, несмотря на тот факт, что с вами это случалось.

– Что-то вы совсем заумное плетете, – счел нужным заявить Бауэр, хотя на душе скребли кошки.

– Да нет же... Все просто и логично. Если вы сдохнете там, на Земле, то попадете на тот свет. Но вот конкретно КУДА вы попадете – вопрос. Может, в рай или чистилище. А может, сюда, в ад. Мирам несть числа – во всех временах. Существование не заканчивается смертью. Даже после нее остается масса возможностей, чтобы нагрешить и опуститься на круг ада ниже или впасть в святость и возвыситься. Для изменения посмертного статуса достаточно одного...

– Чего?

– Снова умереть.

Эльза недоверчиво покачала головой.

– Каждый получает по делам его, – сообщил Ран. – При мне убили доктора, который в Дахау потрошил людей, словно лягушек. Обезумевший пациент – вроде бы, мертвый – вскочил со стола и перегрыз эскулапу горло. Но, полагаю, доктор даже этого не заметил. Просто сместился в иной слой реальности – там, наверное, и луны нет, не то что солнца. Да еще и земля горит под ногами... А тысячи евреев? Куда они делись? Отправились в свой мир. И русские: у них свой мир, свои территории, не имеющие ничего общего с нашими. Поэтому мы не сможем жить в России, поэтому сейчас в волнах сгинула Англия. Логика! И наши солдаты, воевавшие не за верность идеалам национал-социализма, а за свой Фатерлянд... Много вы видели вокруг себя рядовых?

Эрих вспомнил Бляйхродта, ненавистника унтерменшей. А сразу после него – опустевшую Москву. А ведь и правда: там даже кошек не было. И птиц... Остались только здания да техника – и то ее оказалось подозрительно мало. Город-призрак Москва, город, полный мертвецов, Сталинград.

Да и русских он встречал только тех, что были «добровольными помощниками». Лишь пленный солдат в ногайских степях был настоящим – и то его сразу отправил «на тот свет» Бляйхродт. Помог оказаться в русском аду. Или в раю, что скорее. Ведь парень бился за свою Родину.

– Между прочим, зря вы, капитан, переживали из-за уничтожения тысяч людей, – заметил Ран. – В реальности вам бы это с рук не сошло, а вот здесь... «Мьёллнир», расовое чудо-оружие, на самом деле действует только на фантомов. Свет прогоняет призраков, живым людям он ничего сделать не способен! Здесь полно фантомов, увы.

– Выйдем на воздух, – попросил Эрих. – Душно.

– Ну, если вы не боитесь радиации... Хотя вы правы. В аду бояться такого пустяка вряд ли стоит. Тем более вам. Я-то могу исчезнуть.

– Переместиться. А вот вас разорвать сложнее. Любовь...

* * *

Стекла офицерского клуба были выбиты. Стойка опрокинута. Бармен с бабочкой исчез. Лишь лежал на полу бокал из-под шампанского, весь в пыли и плесени. Свежий йодистый ветер вздувал рваные драповые шторы, как побитые ядрами пиратские паруса.

За окнами-иллюминаторами волновалось и все никак не могло успокоиться море – огромные валы дробились о волнорезы в мелкую пыль.

– Неужели правда? – выдохнула Эльза, с некоторым разочарованием чувствуя себя совершенно трезвой. – И что же нам делать?

– Для начала – выбираться из Вильгельмсхафена, – сказал Бауэр. – Хорошо бы оказаться где-нибудь подальше отсюда. Там, где нет зимы.

– Отличная идея, – согласился Ран, тронув носком сапога тонко звякнувший бокал. – Смените имена, забудьте прошлое, попытайтесь обрести покой и надежду. Чтобы получить что-то, нужно что-то потерять.

Бауэр снял кольцо, подаренное ему Хаусхофером, взвесил его в руке. Тяжелый металл, внушающая благоговение эмблема... Взял в свои ладони руку Эльзы, стащил кольцо с ее пальца.

– Так?

– Так, – ответила девушка.

Размахнувшись, Эрих швырнул кольца в ледяное море.

– Вот мы и повенчались, – тихо сказал он.

– И будем вместе. До конца, – ответила Эльза. Ветер, врывающийся в разбитое окно, играл ее волосами.

– Дороги открыты, – заметил Ран, оглядываясь в дверях. – Дороги всегда открыты. Вопрос только в том, сколько времени займет путь.

* * *

Ветер принес запах дождя и грозы. На западе, где-то в дальней дали, за Доном, грохотали громовые раскаты, сверкало. Нет, не гроза. Не может быть, чтобы каждый день гроза. Хотя дожди каждый день, да такие теплые, грибные...

Петр Афанасьевич притворил окошко, налил кипятка в термос, побрел на переезд – посидеть со свояком, попить чаю с малиной, с крепким вавиловским яблочком. Яблоки в этом году уродились, как никогда. Хоть и новый сорт, и деревца совсем махонькие – под яблоками гнулись. Да и вообще, урожаи с тех пор, как прогнали фрицев, загляденье.

Нога, потерянная в империалистическую, совсем не болела. Лекарство, что носила свояченица, действовало на славу. Даже если забудешь выпить таблетку – не беда, все равно почти не болит. А свояк все уговаривал его поехать в Крым, в ялтинский госпиталь, там ветеранам войны пришивали новые ноги, лучше прежних. В эти сказки Афанасич не верил, но слушать их было славно. Даже помечтать о том, как на старости лет пробежит он по росистой траве, окунется в речку, не отстегивая опостылевший протез...

Вышел на улицу, взглянул на звезды. Ах, хорошо... Кажется, несколько дней прошло с тех пор, как Дарья беременная ходила – а Машеньке уже третий годок пошел, улыбчивая, веселая. Ей о немцах, что тут хозяйничали, как страшную сказку рассказывать будут. Да и сам он забывать их стал. Выбили фрицев за Днепр, а потом и за Дунай – да и мир заключили. Сколько можно мужиков-то изводить?

Вождя немного жаль, конечно. Тот мог страх нагнать. Все для фронта, все для победы... Только ведь жить все хотят – и те, кто на фронте, и те, кто в тылу. Фриц – и тот злодеем не родился, что уж о своих говорить?

Жалеть народ надо. Новый-то вождь жалеет, грех жаловаться. Налоги снизил, колхозники жить стали по-человечески. И словно Бог ему помогает. Урожаи невиданные, погода – как надо, а зимы мягкие, тихие и куда морозы девались? Словно сгинули с лютой войной.

А деревьев каких дивных понавезли... Что за фрукты чудные! Жить да радоваться. Теперь Афанасич умирать не торопился. С супругой бы свидеться... Может, отыщется еще? Многие сейчас находятся из тех, кого в мертвые записали. Поразбросала людей война, но не все сгинули, не все!

Вот и разъезд. Окошко горит ярко, электричество, почитай, везде есть. Свояк газету читает – грамотный... И термос по почте выписал, чтобы деду сподручнее было к нему ходить. Из самого Китая термос. Воду нальешь вечером – до утра горячая.

– Вот и я, Тихон, – распахивая дверцу, объявил Петр Афанасьевич.

– Давно жду, дед, – хмыкнул свояк. Поговорить ему не терпелось. – Читал, чего в мире делается?

– Нет, не читал. Ты расскажешь.

– Англия, слышно, ко дну пошла, – поднял вверх палец свояк. – То землетрясения, то цунами. Знаешь, что такое цунами, дед?

– В японском не силен. Только по-германски немного разумею.

– Волна это – выше гор. Топит и топит острова. Лондон вообще на хрен смыло. Оно жаль, конечно, Британию, но туда ей и дорога. Всегда нам англичанка гадила.

– Нельзя так, Тихон...

– Ты, дед, еще немцев пожалей! Они тебя очень жалели?

– Табаком делились, – вступился за бывших врагов дед. – Да и пусть их. Живут у себя на севере, и живут.

– А с евреями как они? – продолжал обличать фашистов свояк.

– Ну, зато у евреев страна теперь своя. Большая, – раздумчиво проговорил Петр Афанасьевич.

Свояк подошел к добротному деревянному шкафчику, достал из него золотистую жестяную банку.

– Вот, кстати, о евреях. Из Палестины мне чаю прислали. Роза Соловейчик. Помнишь ее? Мы думали, ее еще в сорок втором расстреляли.

– Ты Дарье-то хоть не говори, – вздохнул дед, вспоминая кудрявую и пышнотелую красавицу Розу. Тихон явно был к ней неравнодушен.

– Что ж я, совсем дурак, что ли? Видишь, даже домой не несу... Ну, давай заварим чайку. Попробуем, какой он там, в Палестине. Не может в Святой земле плохой чай родиться, так ведь?