Текст книги "Сказка о хитром жреце и глупом короле"

Автор книги: Светлана Таскаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Пленника нет в темнице! – выдохнул тот, приблизившись к высшему, рядом с которым стоял Амети, стараясь сделаться как можно более незаметным. – Он исчез!

Начальника стражи тотчас обступили высшие жрецы:

– Но как? Неужели этот кудесник открыл волшебную дверь?

– Невозможно! Это же каменные темницы!

– Это лазутчик, лазутчик, говорю вам!

– Когда это произошло?

Начальник стражи отдышался и начал отвечать:

– Я не знаю ни когда это произошло, ни каким образом. В камеры последний раз заглядывали тогда, когда его запирали. А было это больше двух недель назад… Когда я спустился туда, дверь была закрыта. Никаких следов.

Амети облизнул пересохшие губы: если бы этот толстый боров не поленился заглянуть за угол, то он непременно увидел бы разобранную стену. Нельзя было оставлять их в этой келье, но уйти, не разузнав, сейчас тоже было невозможно.

– Что же нам теперь делать? – испуганно спросил один из высших.

– Так. Если дверь была закрыта, это значит, ее открывали и закрывали словом. Значит, лазутчик здесь не при чем… – стоявший рядом с Амети высший обвел тяжелым взором стоявших вокруг него собратьев. – В Храме измена.

От этого слова все охнули.

– Дверь мог открыть либо кто-то из старших жрецов, либо тот, кто каким-то образом узнал отпирающее слово. Скорее всего, это мог совершить кто-то из младших жрецов, в надежде обрести королевскую милость. Возможно, это был человек короля, которого подослали в Храм. Возможно, мы не совсем верно истолковали слова верховного, и это именно тот лазутчик, которого надо опасаться. А вовсе не северянина из Морского Народа.

Высший жрец повернулся к Амети, который с трудом поборол дрожь при упоминании Морского Народа:

– Ты, ничтожный, отправишься переписывать всех, кто есть в Храме, не делая исключений ни для кого из свободных. Ты, – обратился он к начальнику стражи, – немедленно расставишь караулы по всему Храму, и большую стражу – у всех входов в лабиринт: если это был младший жрец, то раньше вчерашнего вечера он не стал бы пытаться бежать, и, может быть – хотя и маловероятно – что он еще здесь.

– Но если это все-таки был колдун и лазутчик с севера? – раздался за спинами высших жрецов знакомый Амети блеющий голос.

Высший раздраженно повернулся, остальные расступились, и Амети увидел старого чернокнижника, совершенно спокойного, как будто целая толпа Посвященных и не мерила его злобными взглядами. Чародей поклонился, словно нечаянно вспомнив, перед кем стоит:

– Прости, о Внимающий Величию, что ничтожный прервал тебя, но думается мне, что я могу помочь приютившей – хм – меня обители. Ибо долг благодарности не может быть выплачен до конца, а гостеприимство…

– Довольно, – прервал его высший. – Что ты можешь сделать, кроме как повторять слова, уже однажды изреченные мудрецами?

Чародей снова поклонился:

– В Храм не дозволено водить собак, но я могу заменить собой самую чуткую ищейку: знай же, о Слово Скарабея, что мне нетрудно пройти по следу, который оставила за собой душа пленника. Ибо кто как не я своим заклятием ослепил его и тем решил исход битвы, каковой остался бы гадателен? Мягко говоря…

Начальник стражи презрительно фыркнул, но смолчал. Высший пристально посмотрел на чародея:

– А что насчет колдуна и лазутчика с севера?

Амети передернуло. Чародей же, погладив свою белую бороду, неторопливо отвечал:

– Поистине, и сны мои, и звезды предрекают это. Душа же моя неспокойна, ибо Храм уподобился оазису, в котором поселился лев. Или курятнику, куда проползла змея.

Жрецы возмутились, но Слово Скарабея – таков был титул этого жреца – поднял руку, и они умолкли:

– Хорошо. Ты пойдешь туда с нами. И если ты не сделаешь того, чем похвалялся, то займешь освободившееся место в каменных темницах. Ты понял?

Чародей низко поклонился, не выказывая, впрочем, испуга:

– Я следую за тобой, о Внимающий Величию. Но есть еще одно дело, о котором бы я хотел говорить с тобой, если позволишь…

Амети не стал ждать дальше. Он тихонько выскользнул из круга высших жрецов, чуть не споткнувшись о носилки, в которых лежал по-прежнему безучастный и всеми позабытый верховный жрец, осторожно, по стеночке, добрался до выхода из зала и, несмотря на слабость в коленях, изо всех сил припустил по переходу.

В келейку, где он оставил чужаков, Амети ворвался подобно вихрю:

– Чернокнижник… Чародей… Он сказал, что может идти по следу! Мы погибли! Внизу у лабиринта уже стоит стража!

И жрец, трепеща, сполз по стенке прямо на кучу костей, белеющих при свете лампы, принесенной из его кельи. Нимрихиль спокойно повернулся к нему и, протянув руку, легонько и незло встряхнул Амети за плечо:

– Пришел в себя? Теперь рассказывай по порядку.

Справившись с собой, Амети кивнул и начал торопливо рассказывать. Оба нумэнорца ловили каждое его слово. Нимрихиль был спокоен как никогда со времен их с Амети знакомства и даже весел. Он всего лишь нахмурился, дослушав до конца.

– Забавно… Как ты думаешь, это колдун и правда сможет выследить тебя? – обратился он к своему товарищу. Бывший пленник оправился настолько, что Амети с трудом верил собственным глазам.

– Боюсь, что сможет… – отвечал тот.

– Мы погибли… – застонал Амети, раскачиваясь из стороны в сторону. – Даже если мы сейчас уйдем отсюда, он все равно выследит нас…

Нимрихиль снова нахмурился, глядя на них обоих:

– Уж не хотите ли вы сказать, что нам остается сидеть на месте и ждать их прихода?

Его товарищ медленно сел: лицо его уже не было таким бледным, а глаза светились по-прежнему. Амети невольно отвел взор.

– Если я правильно помню то, что однажды читал… Я никогда не думал, что это когда-нибудь может пригодиться… – добавил бывший пленник извиняющимся тоном.

– Что? Что такое? – набросился на него Нимрихиль.

– Видишь ли, этот самый след души… Я, кажется, догадываюсь, что это такое. Если я прав, то мне достаточно иметь при себе какую-то вещь… какой-то амулет, созданный с помощью черной магии – и тогда он не сможет выследить меня.

Нимрихиль и Амети смотрели на него с равным изумлением.

– Я понимаю, что такую вещь негде взять, но это все, что пришло мне в голову, – прибавил пленник.

Амети кашлянул, прикрыв рот. Потом засунул руку в мешочек на поясе, с которым никогда не расставался, и достал оттуда кожаный шнурок с железной подвеской, изображавшей оскаленную волчью морду.

– Вот, это не подойдет?

Пленник протянул руку к подвеске, и его пальцы застыли на расстоянии ладони от волчьей морды, словно он пытался ощутить нечто – тепло? холод? – исходящее от подвески. Он нахмурился:

– Подойдет.

Но его рука отпрянула, словно от раскаленного металла. Нимрихиль с отвращением смотрел на крутящуюся в воздухе подвеску. Амети увидел, как заходили желваки на его щеке. Жрец счел необходимым объясниться:

– Я снял эту вещь с этого самого скелета, – и в подтверждение своих слов Амети похлопал рукой по черепу, подняв небольшое облачко пыли.

– Как бы то ни было, ничего лучше у нас нет. И быть не может, – сказал пленник Нимрихилю. Тот нехотя кивнул, и пленник осторожно взял амулет, держа его за шнурок. Потом, закусив губу, надел шнурок на шею. Волчья голова скользнула за ворот изодранной черной туники.

– Теперь пойдемте отсюда, – обратился он к Амети и Альвиону.

Отведя нумэнорцев по узкой потайной лесенке, подымавшейся из одной пыльной кладовой в другую, тремя ярусами выше – пленник снова побледнел и сам идти не смог, словно на шею ему повесили колесо, а не маленький кусочек металла – Амети, вернувшись, успел присоединиться к Слову Скарабея, начальнику стражи, чернокнижнику и сопровождавшим их солдатам Храма у самого входа в каменные темницы. Главного, естественно. Его не заметили, а потому и не гнали. Вся толпа прошла через охраняемые солдатами двери и направилась к темнице, откуда бежал пленник.

У двери высший наклонился и, прошептав нужное слово, все еще жегшее губы Амети, открыл дверь в темницу. При свете многочисленных факелов было хорошо видно расклепанный браслет цепи.

– По крайней мере, это сделали человеческие руки, – мрачно сказал Слово Скарабея. – Теперь твоя очередь, чернокнижник…

Чародей бестрепетно вошел в темницу и замер с закрытыми глазами, приподняв посох и повернувшись лицом ко всем остальным, столпившимся в дверях. По спине у Амети вдруг побежали мурашки.

– Трое… – неожиданно низким голосом произнес чародей. – Их трое… Второй – лазутчик-северянин, такой же колдун из Морского Народа, как и сбежавший пленник. Третий – жрец. Жрец Храма Скарабея. Это он открыл дверь словом. Я чувствую, здесь остался их след…

Сердце у Амети упало даже не в пятки, а куда-то еще ниже. Если чернокнижнику ничего не стоит выследить всех троих, а не только пленника…

Чародей сделал несколько шагов, все еще с закрытыми глазами, и вышел из темницы. Все отпрянули от него.

– Теперь… Я поведу вас по следу пленника, идите за мной.

И чародей, по-прежнему не открывая глаз, медленной поступью отправился по коридору, пока не свернул за поворот и они не оказались перед дырой в стене. Начальник стражи громко, но неуверенно выругался. Слово Скарабея ничего не сказал, но его тонкие губы сделались еще тоньше, а устремленный на начальника стражи взор не обещал тому ничего хорошего. Чернокнижник протиснулся в дыру и начал подниматься по лестнице. За ним последовали все остальные. Амети пристроился за высшим и начальником стражи.

Наверху произошла заминка. Из-за спин Слова Скарабея и начальника стражи Амети увидел, как чернокнижник застыл в середине крохотной кельи, пытаясь уловить исчезающий след. Он простоял так довольно долго, пока высший не начал терять терпение:

– Ну что такое? Беглецы посыпали след перцем, и ищейка лишилась нюха?

Чернокнижник повернулся к ним. Глаза его испуганно бегали, язык облизывал пересохшие губы:

– Прости, о Внимающий Величию, но след и в самом деле пропал. Я не чувствую его больше… Эти колдуны, должно быть, нашли способ сбить меня с пути… Прости своего ничтожного раба!

– Пусть на всякий случай солдаты проверят этот проход и все кельи, – обратился к начальнику стражи высший. Тот с готовностью кивнул и, протиснувшись по лестнице мимо Амети, спустился вниз, отдавая на бегу распоряжения.

– А ты… – повернулся Слово Скарабея к чародею, который словно стал меньше ростом. – А ты отправишься со мной. Возможно, удача больше улыбнется тебе, когда ты будешь пытать память высших жрецов, дабы узнать, не передавал ли кто из них тайного слова кому-то из непосвященных…

Амети за его спиной тихонько спустился вниз по лестнице и юркнул в дыру вслед за солдатами. На сегодня он слышал достаточно.

Утро принесло Арундэлю и Альвиону хорошие новости.

Рана, промытая травяным отваром и забинтованная чистой льняной тряпицей, уже начала рубцеваться, воспаление сошло, и опасность заражения крови миновала. Арундэль, крепко проспавший весь остаток ночи, накормленный дорожными хлебцами и напоенный бальзамом из общеармейского неприкосновенного запаса, чувствовал себя вполне прилично, хотя Альвион считал, что тот еще слишком слаб для путешествия верхом. Подвеску с волчьей головой Альвион снял с Арундэля, как только они оказались в безопасности, и теперь амулет висел напротив них на гвозде, вбитом в голую оштукатуренную стену.

После бессонной ночи, проведенной за переписыванием наличных жрецов, явился Амети и сообщил, что пленника уже не ищут: считают, что он бежал с помощью лазутчика и одного из младших жрецов, которые отсутствовали в списке Амети. По причине исчезновения из Храма предмета спора с королем высшие жрецы решили написать обо всем случившемся Сыну Зари, дабы тот принял меры к поимке беглецов. Храму ничего не оставалось, кроме как признать, что в предательстве повинен кто-то из своих и просить короля о помощи:

– Вот полчаса назад открыли ворота и отправили гонца в столицу…

– Значит, мы можем спуститься в лабиринт хоть сейчас? – спросил Нимрихиль.

– Нет, там еще стоит стража, чтобы еще кто из младших жрецов не убег, – ответил Амети и тихонько захихикал. – Если б вы знали, сколько сегодня утром свитков с доносами лежало у двери Слова Скарабея… На меня тоже донос написали, а как же – я ведь тоже не последняя спица в колеснице… Такая суматоха поднялась: все друг за другом следят, за спину оглядываются… Я сам слышал, кто-то сегодня утром клялся, будто бы видел того самого лазутчика – здоровенного воина в серебряной кольчуге и черном плаще с серебряными звездами, с огромным мечом.

Арундэль и Альвион посмотрели друг на друга и дружно засмеялись.

– Может статься, нам даже безопаснее будет остаться здесь на несколько дней, пока Дхарин не бросит нас искать, – сказал Нимрихиль, вытирая выступившие от смеха слезы.

Амети поперхнулся, представив, что этот кошмар продлиться еще несколько дней:

– Да как же…! Да вы что!

– Амети, не забывай: чтобы ты получил все свои денежки, нам еще надо благополучно добраться до границы с Умбаром… – заметил Нимрихиль.

– Но благоразумно ли пережидать время в Храме? – спросил у него Арундэль.

К жрецу вернулся дар речи:

– Да какое там – благоразумно! Совершенно неблагоразумно и даже оченно опасно! Один чародей чего стоит! Он всю ночь в память к старшим жрецам заглядывал, ничего не нашел, правда. Даже у моего беспамятного, – добавил Амети для Нимрихиля. – А потом сказал на ухо Внимающему, что, дескать, пойдет к себе и попробует еще раз поискать пленника. По-своему, сказал, поискать.

В этот момент гвоздь, на котором висела подвеска, выскочил из стены, и волчья голова, глухо ударившись об пол, подкатилась к ногам Арундэля. Альвион ухватил подвеску за шнурок.

– Это что еще за фокусы? – спросил он, держа шнурок, на котором, не переставая, качалась волчья голова.

Арундэль нахмурился, глядя подвеску:

– Будем надеяться, что это всего лишь гвоздь не выдержал…

Альвион протянул руку и аккуратно опустил амулет в один из стоявших на покосившейся полке треснутых горшков:

– Оттуда не убежит… – добавил он с полной серьезностью.

Амети переводил взгляд с нумэнорцев на горшок.

– Похоже, ты прав, Амети, – обратился к нему Нимрихиль, – не стоит нам здесь задерживаться. К вечеру Арундэль совсем придет в себя, и тогда мы отправимся в лабиринт. О страже не беспокойся.

Амети нерешительно кивнул: эти безумцы не боялись Кхамула Дхарина, но испугались вывалившегося из стены гвоздя…

– Ну ладно, я пойду наверх, узнаю, что и как, да и доложиться надо насчет переписи, – сказал он, мысленно пожав плечами, и бочком протиснулся в дверь.

У апартаментов Слова Скарабея было по-прежнему шумно. Свитков с доносами пока не прибавилось (обычай велел оставлять их под покровом ночи, хотя светильники в Храме горели круглые сутки). Амети доложился насчет пропавших жрецов, потом сбегал за их старшими, чтобы те продиктовали ему в присутствии Внимающего приметы беглых. Слово Скарабея самолично запечатал список, и Амети отнес его Начальнику Вестников, чтобы тот отправил его вслед за адресованным королю письмом. Потом последовали еще какие-то мелкие поручения, которые Амети с готовностью исполнял, радуясь, что может не спускать с Внимающего глаз.

Неприятности снова начались в четвертом часу после рассвета, когда в покои Внимающего явился чародей, взволнованно потрясая своей длинной белой бородой. На пороге он низко поклонился и, подбежав к высшему жрецу, торопливо зашептал тому на ухо. Амети уронил на пол гору свитков и начал их собирать, подползая все ближе и ближе к чародею и высшему жрецу:

– …насчет жреца ничего сказать не могу, уж больно у них всех следы грязненькие да одинаковые. Но с пленником и лазутчиком ошибки быть не может: они оба здесь, в Храме, это совершенно точно… Я искал их не по оборванному следу, а иначе: они как два светильника в темноте, серебряный и золотой, ни с чем не спутаешь…

Внимающий помолчал, потом пнул ползавшего у него в ногах Амети и приказал:

– Ничтожный, как тебя там – Амети? Живо беги за начальником стражи.

Потирая ушибленное место, Амети с поклоном выбежал за дверь. К своему удивлению, он почувствовал, что почему-то не особенно испуган. «Треклятый Морской Народ! Клянусь Мышью, им ничего не стоит внушить человеку бессмысленную храбрость!» – думал он, пока вел к старшему поднятого с постели, а потому злого и щедрого на оплеухи начальника стражи.

– Удвой караулы у всех дверей и начинай обыскивать Храм: беглецы еще здесь, – обратился Внимающий Величию к начальнику стражи, не успел тот войти в комнату. Начальник стражи задумчиво почесал в затылке:

– Так я и думал, о Слово Скарабея: погасший факел в той келейке был еще теплый, когда мы пришли туда…

– Почему же ты молчал? – требовательно вопросил высший жрец.

Начальник стражи замялся:

– Ну, я… Стража у меня все равно везде стояла, так что никуда беглецы бы не делись. Но если я удвою караулы, то оставшиеся у меня люди будут обыскивать Храм недели, если не луны. Дом Скарабея велик, а если в Храме завелся предатель, то задача становится еще труднее.

Слово Скарабея выпрямился и требовательно посмотрел на чародея:

– Ты сможешь указать место, где они находятся?

Тот дернул себя за бороду, вырвав несколько белых волосков:

– О Внимающий Величию, прости меня, но я уже говорил, что это не в силах человеческих! Клянусь Его Тенью, я сделал все, что мог!

Высший жрец грозно посмотрел на них:

– Неужто вы ни на что неспособны? Или мы беспомощны как овцы перед волком в овчарне? Что же теперь прикажете делать?

В это мгновение дверь в келью Слова Скарабея отворилась, и на пороге появился маленький и сморщенный верховный жрец. После короткого остолбенения Внимающий Величию низко склонился, а все остальные рухнули на колени. Неожиданно глубоким и звучным голосом Верховный Святитель обратился к Слову Скарабея:

– Что делает пастух, когда волк нападает на стадо, сын мой? Он зовет пса… Призовем же на помощь чутье Пса – Кхамула Дхарина: он сумеет найти и волков, и паршивую овцу.

– И что же дальше? – продолжал Нимрихиль расспрашивать паршивую овцу. Амети глубоко вздохнул и, прижимая руку к сильно бьющемуся сердцу, продолжил:

– И вот он и говорит: призовем, дескать, Дхарина искать овцу. И волков тоже.

– Это мы уже слышали. Что они потом сделали?

– Слово Скарабея просто… ну, можно сказать, обалдел: наверняка, говорит он верховному, король захочет кой-чего к рукам-то прибрать. Да и с какой стати его вообще звать? Что, Храм сам не справится с какими-то двумя бродягами? А верховный ему: сам же видишь, что не справиться нам, не взять пленника самим – близок локоть, да не укусишь. Ну, и настоял на своем. Позвали меня, и давай письмо диктовать королю, чтобы ехал срочно. Со всеми титулами и чем полагается. Вот этой самой рукой писал, – Амети приподнял дрожащую лапку.

Нимрихиль посмотрел на своего товарища:

– Ты как? Драться ты не…?

– Если честно, то надолго меня сейчас не хватит.

– Амети, начальник уже послал приказ удвоить стражу? – обратился Нимрихиль к жрецу.

– Да. Чтоб там не меньше двух десятков стояло.

Нимрихиль скрипнул зубами:

– Не пробиться нам в лабиринт… Не уйти…

Амети испуганно посмотрел на следопытов: на лице у Нимрихиля читалось отчаяние, у Арундэля – мрачная покорность судьбе.

– А что такое? Подумаешь, король… – забормотал жрец, не успевая ужасаться собственным словам. – Он же не настоящая собака, чтобы по запаху искать, верно? Чего вы… – Амети хотел сказать «струсили», но не посмел.

– Кажется, мы втравили тебя в скверную историю, – грустно сказал ему бывший пленник. – Применительно к нашему случаю ваш король действительно та ищейка, которая найдет и волков, и овцу, и все, что пастух хочет от нее спрятать…

– Это крайний случай. Я его убью, – сквозь зубы пробормотал Альвион. – Если смогу, конечно. Боюсь, правда, Амети, что ни тебе, ни нам это уже не поможет. Извини, если можешь, что так получилось.

– Вы что, серьезно? – тихо спросил Амети.

– Серьезнее некуда… – проворчал следопыт.

Амети вздохнул:

– Так я не договорил. Написал я письмо, а они мне и говорят: «Иди, ничтожный сын грязи, составь список чего у нас самого ценного есть в сокровищнице и в святилище, а потом спустись вниз и прикажи, чтоб подводы готовили». В общем, они хотят до приезда короля отправить все самое ценное в Храм Змеи. Это за противоположным концом города. А письмо к королю отправят одновременно с обозом…

Нимрихиль нервно потер руки:

– Ты едешь с обозом?

– Получается, так.

– Ну, я сойду за раба-грузчика, остается придумать, куда девать Арундэля.

Амети покорно достал из сумки толстый свиток:

– Вот, я в него впишу еще два ковра из святилища. В них и закатаем.

Арундэль моргнул, а Нимрихиль энергично кивнул:

– Отлично. Пошли за коврами.

Поход за коврами закончился благополучно. В особенности потому, что пока Альвион ждал Амети у входа в святилище – высокой и широкой двери с золотыми петлями, ручкой и замком – мимо торопливо прошли чернокнижник и жрец. Как догадался следопыт, не иначе как Слово Скарабея.

На бегу чародей возбужденно размахивал бородой и посохом:

– А всем, кто поедет с обозом, устроим проверку, чтобы они не выскользнули… А я буду смотреть в душу – от меня никто не улизнет!

Они миновали Альвиона, не обратив никакого внимания на распростертого на полу раба.

Когда Нимрихиль с Амети волокли в кладовую ковры, следопыт вполголоса пересказал этот разговор жрецу:

– Что ж, видно моя очередь теперь носить волка, – добавил Альвион и усмехнулся: – Если, конечно, ковры эти тоже сотканы с помощью черной магии и смогут укрыть Арундэля от чернокнижника…

Альвион полагал, что шутит, но так оно и оказалось. Когда следопыты и Амети с трудом расстелили ковры на полу в кладовке, на одном обнаружилось изображение летучей мыши – черной на сером фоне, а на втором, побольше, скалил зубы волк. По краю этого ковра шла какая-то надпись. Нимрихиль прищурился и начал читать про себя, шевеля губами.

На лице его постепенно проступало отвращение:

– Черное наречие, не иначе. Не надо никакого чутья, чтобы понять: в этих словах полным-полно злого чародейства. Послушай, Амети, откуда у вас в Храме столько всякой гадости? – обратился он к жрецу.

Амети промолчал. Альвион пристально посмотрел на жреца и поменял ковры местами, положив мышь поверх волка. Арундэль пожал плечами, улегся на изображение мыши, и Альвион с Амети завернули его в ковры. Потом Нимрихиль, вздохнув, достал из горшка талисман с волчьей мордой и надел его на шею. Амети внимательно посмотрел на него, но тот вроде бы не собирался падать в обморок. Они подняли сверток и понесли его вниз.

В маленьком крытом дворике перед высокими Вратами Скарабея рабы уже догружали последнюю из предназначенных для сокровищ повозок. Амети и Нимрихиль осторожно положили свернутые ковры с краю. Тут из-за одной из дверей какой-то жрец крикнул:

– Амети! Иди сюда и веди всех рабов, которых возьмешь с собой! Внимающий зовет!

Нимрихиль и Амети переглянулись: следопыт поправил амулет и незаметно кивнул жрецу. Амети щелкнул пальцами, и к нему подбежали еще четверо рабов, грузивших повозки. Они и Альвион последовали за Амети в двери.

В маленькой комнате напротив входа в кресле восседал Верховный Святитель, рядом с ним стоял Внимающий Величию, в нескольких шагах от которого притулился чернокнижник. Увидев высших жрецов, рабы мгновенно пали ниц, Амети также быстро опустился на колени. Верховный шевельнул кистью, и Амети, не вставая с колен, приблизился к его креслу и там застыл, прижавшись лбом к полу.

– О ничтожный, – обратился к нему Слово Скарабея, – тебе доверена великая честь: ты отвезешь сокровища Дома Скарабея в Храм Змеи. Покажи себя достойным, и обретешь награду. Встань.

Амети робко поднял голову, но Внимающий Величию сделал нетерпеливый жест, и Амети поспешно поднялся на ноги и, по знаку, приблизился к чернокнижнику, все еще робко сутулясь. Тот посмотрел ему глаза, словно ища что-то, потом взмахнул посохом: Амети отступил, и чародей двинулся к распростертым на полу рабам. Жрец незаметно вздохнул, переводя дух. Чернокнижник подошел к первому из рабов и притронулся к его лбу концом своего посоха. Постоял так, потом покачал головой и перешел к следующему. Так чародей добрался до последнего из рабов. До Нимрихиля. Тот ничем не отличался от остальных: такая же рваная одежонка, обритая голова, глубокие шрамы на виске. Скорченный на пыльном глинобитном полу, он казался таким же тщедушным и безропотным, как остальные: куда-то исчезли и широкие плечи, и высокий рост. Все пятеро, подумал вдруг Амети, похожи на каких-то животных: паршивых, жилистых, забитых, могущих только немо стонать в ответ на удары и боль. Чернокнижник ткнул Нимрихиля в лоб своим посохом, и Амети увидел, как под драной дерюжкой передернулись лопатки. Чернокнижник помедлил, глядя на лежащего у его ног раба, и Амети почувствовал, что у него на лбу выступает пот.

– С ними все в порядке, – сказал чародей, наконец-то отвернувшись от Нимрихиля и кланяясь высшим жрецам.

– Ступай, Амети, и поторопись: Дхарин должен получить письмо как можно скорее, а гонец выезжает одновременно с тобой, – сказал Слово Скарабея.

Амети низко поклонился высшим жрецам и без слова (горло у него пересохло) вышел за дверь, украдкой вытирая потный лоб. Рабы последовали за ним.

Пока они занимали место возничих, а Амети садился верхом на подведенного меринка (жрец, давеча окликнувший его, почтительно придержал стремя), вышедший во дворик Слово Скарабея громко велел открыть ворота. Высокие створки медленно разошлись, пропустив во двор сноп солнечных лучей. Защелкали хлысты, и сквозь Врата Скарабея повозки медленно выехали из храмового полумрака в ослепительно ясный полдень.