Текст книги "Зеленый дельфин"

Автор книги: Светлана Ягупова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Мне кажется, я теперь ничего не боюсь, – сказал он.

– Правда? – обрадовалась Тэйка. – Так бывает, когда рядом настоящее. А видишь вон там, на горизонте?..

– Полоска суши?

– Далекая страна…

– Трамонтана? – неуверенно сказал Альт.

– Ты знаешь?! – удивилась девочка.

– Да. Там живут люди, свободные как ветер, чистые как снег в горах и щедрые как лучи солнца. Когда-то мы с Чарли поклялись, что отыщем и море, и эту страну.

– С Чарли?

Альт грустно отвел глаза.

– Ну да. Он же не всегда был таким, как сейчас.

Они замолчали. Некоторое время стояли, вглядываясь в далекий, подернутый туманом берег. Руки их стали медленно сближаться, пока, наконец, ни встретились.

– Тебе попадет? – прошептал Альт, боясь шевельнуться.

– С чего ты взял?

– Куб-то разбит.

– Ничего, пойду в контору фирмы и все объясню.

– Не нужно, – покачала она головой.

– Почему?

– Так… Все равно я бы там простояла недолго. Скоро – может, завтра, а может, через месяц… вот-вот что-то должно случиться… Опять болтаю! – Вдруг рассмеялась: – Ну разве ты искусственный, если у тебя уши краснеют! Ты очень даже настоящий.

III. ТЫ – ЭТО Я

В ТЮРЬМЕ

…Белый пол. Белые стены. Окон нет. Под потолком белые светящиеся плафоны. Они тонко жужжат, как рентгеновские аппараты, и кажется, будто тебя пронизывают невидимые лучи. И никуда не уйти от этого противного жужжания. Пять шагов вдоль, четыре поперек.

– Все равно убегу! – решительно говорит Пипл и улыбается: «интегралы» не подозревают, что он владеет исключительным даром…

Клоун садится на холодный пол, прислоняется спиной к стене и закрывает глаза. Стоит сосредоточиться, и рядом появится Эльза. Вот она, пришла. Он кладет ладони на ее теплую голову, взъерошивает тонкие легкие волосы. Глаза Эльзы печальны.

«Пипл, есть что-нибудь вечное?»

«Солнце. Оно уходит и опять возвращается».

«А любовь? Я хочу любить тебя всегда».

«В Сондарии любовь проживает на цепи в самом глухом подвале».

«Но ведь она не забывает о нас с тобой, правда?»

«Правда».

«Я хотела бы взять свой красный зонт с серебряными звездами и пробежать с ним по проводам через всю Сондарию. Внизу останутся машины, люди. Балансируя, я буду обходить верхушки телеграфных столбов, пока не выберусь за город. Меня тянет туда, за проспект Фонтанов…».

Пипл наклоняется к ней и вдруг видит другую Эльзу. В волосах новой Эльзы серебряные искры. Вместо пылкого румянца – спокойная бледность. Только глаза все те же, и даже ярче – оттого что в густых лучиках морщин.

«Что это?» – Он осторожно трогает серебряную искру.

«Годы, – печально говорит она и встает. – Я, пожалуй, пойду».

«Не уходи!» – Он вскакивает,

«Чтобы не было страшно, человеку нужно тепло другого», – говорит Эльза. И они долго смотрят в глаза друг другу.

Длинная белая дорога развертывается перед ними. И нет дороге конца. Они идут быстро и радостно. И горизонт еще далеко.

Но тут Пипл вспоминает, что его ждут. Что он нужен сейчас не на этом призрачном пути. Он отпускает руку спутницы.

«Прощай, малыш, – клоун целует ее в растерянные глаза. – Иди».

…Белый пол. Белые стены. Окон нет. Чьи-то голоса. Дверь открылась, и вошел человек с очень знакомым лицом. Где он видел эту гриву до плеч, тонкую прорезь рта, удлиненный нос, пышные бакенбарды? За спиной человека охрана.

Пипл сидел на полу и снизу вверх смотрел на вошедшего. Легкий оскал зубов и окрик «Встать!» мгновенно прояснили, кто перед ним. «Да-да, это он. Это его уши, нос и грива красуются на золотых монетах и ярлыках от рейтуз. Ха-ха, к нему пожаловал сам Умноликий!». Пипл продолжал сидеть, с любопытством поглядывая на посетителя.

– Чем удостоился такой высокой чести? – насмешливо спросил он.

Губы Умноликого вздрогнули, изо рта вылетело нечто хриплое и бессвязное:

– Ты!.. Как смеешь! Хамство! Хрр!

Пипл беззвучно рассмеялся.

– Присаживайтесь, ваше умнейшество, – сказал он. – Ножки крест-накрест, очень даже удобно.

К изумлению охраны, Умноликий, нелепо усмехаясь, сел на пол напротив клоуна.

– Пришел взглянуть на тебя, – сказал он Пиплу.

– Что же во мне особенного? – клоун дернул себя за нос. – Все как у людей.

– Все, да не все. – Умноликий прищурился. – Исчезать умеешь – раз, с предметами разговоры ведешь – два. И еще кое в чем замечен… Давай, выкладывай!

– Да что выкладывать?

– Ну-ну, не робей. – Он запросто хлопнул клоуна по плечу, придвинулся совсем близко и доверительно зашептал: – Душетренировка, да?.. Уй, обожаю! – Умноликий взвизгнул, вскочил, расслабил конечности и стал болтать ими, припевая: – Рэз-два, рэз-три! Нет ни рук, ни головы! Сели-встали! Встали-сели! Мышцы стали, как кисель! Там, где ноги, – два чурбана. Погружаемся в нирвану!

Пипл захохотал.

– Здорово это у вас!

– Рэз-два, рэз-три!.. Нравится, а? – Умноликий опять подсел к клоуну. Взгляд его маленьких глаз стал острым и жестким. – Признавайся, умеешь превращаться в предметы? – прошептал он, хватая Пипла за плечо. – Я тридцать два часа лежал колодой – не получилось!

– Да ну? – удивился Пипл. – У вас-то, у всемогущего, и не вышло? А во что именно вы пытались превратиться?

– В подушку. Большую, мягкую пуховую подушку. Когда я стал уже обрастать перьями, вошел мой болван Первый Эрудит и все испортил. Научишь, а? – почти заискивающе подмигнул Умноликий. – И еще одно дело к тебе. Государственное, от которого зависит твоя жизнь. Впрочем, об этом завтра. А сейчас тебе предстоит новое жилье, поинтересней этого: поживешь в моей Библиотеке. – Он утробно загоготал и, махнув рукой, вышел.

Двое полицейских схватили Пипла за руки и вывели из камеры. Через широкую бетонированную площадку прошли к цилиндрическому зданию, узкий коридор которого наполняли непонятные звуки. Остановились перед желтой стеной с серебряными пломбами, и она тут же полезла вверх, открывая вход в сумрачное помещение. Пипла подтолкнули вперед, и стена за ним вновь наглухо задвинулась.

Темно. Свет едва пробивается лишь из маленького окошка под потолком. Но вот глаза постепенно освоились, и клоун увидел, что сидит за решеткой.

– Что ж, испробуем себя в роли циркового зверя, – с усмешкой сказал он.

И вдруг услышал чьи-то шаги, покашливание, вздохи. Неужели тут люди? Кажется, да. И совсем близко, по соседству, за решетчатой оградой напротив.

– Эй, кто здесь? – спросил он, вглядываясь в силуэты, которые становились все более отчетливыми. Их можно было уже не только сосчитать, но и рассмотреть.

Из шести клеток напротив три были заняты. Присмотревшись к арестантам, Пипл увидел, что они не были похожи ни на одного сондарийца – у каждого свое лицо, своя одежда, а на шее таблички с крупными буквами. Глаза так освоились в сумраке, что можно было прочесть написанное. Пипл изумленно читал с детства знакомые, но проклятые всеми имена, которые запрещалось даже упоминать. Неужели та самая Библиотека? Да, это Живая Библиотека, если перед ним не актеры. Или его разыгрывают?!

Он рассмеялся, но все же спросил:

– Кто вы?

– Похоже, в этой стране не знают славного Дон Киха, вечно влюбленных Рома с Джулией и меня? – удивился человек с табличкой «Отважный Шкипер».

И по тому, как он спросил, как необычен был его голос, Пипл понял, что это не обман. Голова пошла кругом.

– Отчего же? Я сразу… узнал, – запинаясь, сказал он. – Так вышло, что ваши имена известны мне с детства. Хотя в общем-то немного найдется сондарийцев, знакомых с книгами, откуда вы пришли. Но… как это случилось?

– Ученые Сондарии настолько всемогущи, что додумались нас, бесплотных, превратить в живых людей.

– Это называется материализацией. Вы, наверное, и не знаете такого слова. Впрочем, вы многое не знаете из того, что известно нам. Но это вовсе не означает, что мы умнее вас. Вам когда-нибудь показывали наш город?

– Однажды под вечер нас куда-то повезли на таком чудном фургоне без лошадей, – вспомнил Шкипер. – Мы увидели улицы в странных огнях и множество бегающих без лошадей фургонов. И мне показалось, что мы попали в книгу какого-то строгого ученого – так все вокруг было упорядоченно, так все разлинеено, расчерчено… А ты из какой книги?

– Я… Я, право, здесь случайно. Но зачем вас?..

– Наверное, для того, чтобы эффектнее с нами разделаться, – хмыкнул Шкипер.

– Любезный сеньор, – промолвил Дон Ких, и Пипл замер, услышав его приглушенный голос. – Вы родились с лицом шута, но одежда ваша ни о чем не говорит. Позвольте все же узнать, кто вы?

– Я и есть шут.

– Скажите, достопочтенный шут, живет ли в этом краю, куда мы попали, дух отважного благородства? Есть ли здесь люди, способные с открытым забралом защищать обиженных, утесненных и непонятых? Под градом насмешек и плевков отстаивать истину?

– Есть, конечно, есть! – горячо сказал Пипл. – Только им, ох как трудно! Потому что день и ночь поют над ними колыбельную, глаза их слипаются, а рты раздирает зевота.

– А обжигает ли сондарийцев любовь? – улыбнулась Джулия, положив голову на плечо Рома. – Или они превратились в ледышки?

– Любовь дремлет и тлеет в укромных уголках и лишь в сердцах немногих полыхает костром, – вздохнул Пипл. – Люди стали скупы: боятся тратить себя друг на друга.

– Не потому ли, что они разучились мечтать? – предположил Шкипер.

– Увы, и поэтому. Если у человека вдруг вырастают крылья, его признают уродцем, а крылья спешат ампутировать на операционном столе… Но есть в Сондарии кварталы, которых не коснулись душевная лень и сонливость. По ночам, когда город смотрит фильмосны, жители этих кварталов идут на окраину и там, где почти нет огней, любуются звездным небом. В такие минуты они слышат то, чего не слышат те, кто не может оторваться от сонографов: морской прибой. Да, они слышат шум моря, хотя никто никогда не видел его.

– Как это они не видят моря, если живут на его берегу? – изумился Шкипер. – Я и сейчас чую его близость всей своей толстой кожей!

– Это долгий разговор. так сразу не все вам и будет понятно. – Пипл задумался. Потом со вздохом спросил: – Однако, что будет, если Благородство, Любовь, Мечта исчезнут совсем? Недоброе затеял Умноликий. И что ему нужно от меня?

– Разве до сих пор не догадался? – усмехнулся Шкипер. – Ты должен казнить нас.

– Я? – опешил Пипл. – Но почему я?

– Потому что это будет не простая казнь. Это будет казнь смехом. Ведь смех – древнее оружие клоунов. Скоро тебя поставят перед выбором: смерть или смех.

Медленным, недоуменным взглядом обвел Пипл своих соседей-пленников. Но они как-то сразу потеряли к нему интерес – будто кто-то намеренно отключил от него их внимание.

– Заржавели доспехи, но сердце идальго не ржавеет под самым унылым дождем, – бормотал Дон Ких. Рыцарь сидел на полу и, вытянув тощие ноги, о чем-то грезил. Любовались друг другом Ром и Джулия. А Отважный Шкипер, минуту назад насмешливый и едкий, прислушивался к чему-то. Не к гудящим ли в нем ураганам?

– Смерть или смех? – повторил про себя Пипл. – А попросту – кошелек вместо совести. Умереть человеком или превратиться в зверя, в одно из тех животных, которые померещились близнецам из окна колледжа? Какой же тут выбор? Все ясно.

РЕШЕНИЕ ЭЛЬЗЫ КНЭП

– Я слышу, как он зовет меня! Ему нужна моя помощь! – Тетушка решительно сдернула с плеча полотенце.

– Ха, так тебя и пустят во Дворец, – хмыкнул Чарли, выскребая ложкой пенную витаминную кашу. – Думаешь, если мне повезло, так и любой может попасть туда? – Он с превосходством взглянул на служанку.

– Я знаю, как пройти, – упрямо тряхнула головой тетушка. Розовые бантики над ее ушами подтвердили: «Знаем, знаем!». Она обернулась к двери – не слышит ли кто? – и негромко сказала: – Через час выходите к воротам.

– А что будет? – Чарли зевая вылез из-за стола. – Что будет, когда ничего интересного уже быть не может? И так все замечательно.

– Увидите. – Тетушка подошла к нему, пригладила его челку. – И когда ты проснешься? – сказала с досадой.

– Здрасте! Разве я сплю? Эти пилюли счастья глотают многие. Выходит, все спят?

– То-то и оно, – вздохнула тетушка, снимая фартук. – А ты не горюй, – обернулась она к Альту. И не верь глупостям Чарли. Я скоро вернусь. Если ничего не случится. Может, и впрямь помогу Пиплу. Без него нам будет худо. – Погладила мальчика по голове и пошла наверх переодеваться.

Из дому вышла в спортивном костюме. Через плечо – сумка на длинном ремне, как в давние времена битком набитая лакомствами для животных.

Тревожно и настороженно екнуло сердце, когда очутилась в знакомом округлом фойе. На миг замерла и жадно вдохнула такие родные и уже как бы ставшие чужими запахи. Где-то рядом трубил слон, тявкали собачки и лисы, фыркали лошади. Она пошла на эти звуки и вскоре оказалась перед вольером.

– Ешьте, милые, ешьте, – бормотала, бросая зверям пряники, орехи, конфеты, купленные на улице Жареных Уток. Слева раздался звучный щелчок шамберьера. К ней спешили Эластик и Ланьо, который подрабатывал здесь электриком.

– Салют звезде цирка! – Эластик еще раз приветственно вскинул кнут. Ланьо обнял ее.

– Где найти дрессировщика? – спросила она.

– Валентино болеет. Его замещаю я, – важно произнес Эластик, снова щелкая кнутом.

– Ты что-то надумала? – взглянул на нее в упор Ланьо.

– Мне нужна лошадка, – смутилась Эльза.

– Это зачем? – Эластик стал шумно раздуваться.

– Я должна увидеть Пипла.

– Что?! – воскликнули оба и уставились на нее, как на обреченную. Эльза рассмеялась.

– Я хотела идти к нему над городом, по проводам, с зонтиком в руках, как некогда в цирке. Но потом вспомнила, что провода под током, – лукаво сверкнула она глазами. – И если вы дадите мне…

– Но почему именно лошадь? Есть элебусы, такси, вертолеты! – вскричал Эластик. – Эта сумасбродная Эльза до сих пор не забыла свои фокусы!

– Как ты не понимаешь, – горячо возразила она, – если я приеду на такси, на меня не обратят внимания и попросту не пустят во Дворец. А так заинтересуются – что за особа пожаловала верхом на лошади? И доложат Умноликому…

– Кажется, в этом есть смысл, – согласился Ланьо. – Хотя и рискованно. Впрочем, отговаривать тебя бесполезно, – улыбнулся он. – Увидишь Пипла, скажи: «Ланьо просил передать – скоро, очень скоро…». Он знает, о чем это.

Эльза кивнула.

– Так даешь лошадку? – обратилась она к Эластику.

– Да. А может, нет, – заколебался гимнаст. – Что я скажу мистеру Вэгу?

– Скажешь, что лошадь украли. Да или нет? – она нетерпеливо взглянула на часы.

– Нет. А может, да.

– Будь все такими, как ты, – с неприязнью проговорила она, – мир давно бы превратился в резинку.

Эластик покраснел и обидчиво отвернулся. Затем пошарил в карманах, вынул связку ключей и подал Эльзе.

– Бери. Я ничего не видел и не слышал.

Ланьо повел ее к конюшне, помог открыть дверь.

– Выбирай любую.

Животные настороженно повернули головы в их сторону. Две белые, словно гипсовые, альбиноски, вороной с изящными, как у танцора, ногами, два тяжеловоза. Нет, лучше всего вон та, солнечного цвета, с добродушной мордой.

– Эта, – хлопнула Эльза по золотистой шерстке. – Как зовут?

– Погги. Прошу, – с галантной улыбкой Ланьо помог Эльзе сесть верхом. На миг его лицо, расцвеченное веснушками, стало озабоченным.

– Не волнуйся, все будет хорошо, – успокоила его Эльза.

«Фу, ффу», – послышалось рядом чье-то фырканье. Она обернулась и увидела Жужу. Обезьяна подбежала к Погги и приготовилась вскочить на нее.

– Может, возьмешь и эту акробатку? – расхохотался Ланьо. – Жужа привыкла выступать с Погги в паре. И потом, она ужасно скучает по клоуну.

– Замечательная мысль! – кивнула Эльза, протягивая Жуже руку. Обезьяна схватилась за нее, проворно вскарабкалась вверх и вцепилась в холку Погги. Лошадь рванула вперед.

– Скоро, очень скоро! – словно пароль выкрикнула Эльза, подъезжая к цирковым воротам, которые послушно распахнулись. Впрочем, ворота открылись для того, чтобы пропустить элмобиль хозяина цирка. Увидев у выхода Эльзу Кнэп на лошади, Вэг что-то промычал, и от изумления его нижняя челюсть отвисла, издав звук пробки, вылетевшей из бутылки. И только когда всадница влилась в поток машин, он запоздало выскочил из кабины и яростно замахал кулаками.

Эльза ехала с отчаянием солдата, решившего стоять до конца, и два бантика на ее голове воинственно торчали в стороны. Впереди, держась за лошадиную гриву, сидела Жужа в ярком желтом платьице, широкой соломенной шляпе и темных очках. Пешеходы, водители и пассажиры элмобилей, чуть задержав взгляд на необычном зрелище, тут же уныло отводили глаза, и Эльза с досадой подумала, что сондарийцев ничем не прошибешь. Только полицейские дольше других провожали ее глазами, а иные, приложив к губам свисток, верещали вслед. Но она и не думала останавливаться.

Тем временем на улице Параграфов сквозь ажурную ограду одного из домов можно было наблюдать не менее странную картину. Два очень похожих друг на друга мальчика, в одинаковых бежевых костюмчиках, были заняты непонятной игрой. Один стоял на асфальтовой дорожке и, подбоченясь, отрывистым, капризным тоном отдавал распоряжения. А другой, пунцовый, со слезами на глазах, послушно выполнял их.

– С прискоком, шагом марш! Быстрей, быстрей! – измывался Чарли. – Теперь на четвереньках задом наперед! Направо! Встать! Сесть! С закрытыми глазами ко мне! Быстрей! Еще быстрей! Не подглядывать! Левее, а то врежешься в дерево!.. Ну и дурак, я предупреждал.

Альт всхлипнул и потер ушибленный лоб.

– Хватит распускать нюни, – Чарли толкнул его, – теперь пять раз на мопеде вокруг дома!

Никогда еще Альт не испытывал таких унижений. Было невыносимо до тошноты. Вот уже сорок минут он бегал и ездил по двору. Если бы не знал, что Чарли болен, ни за что не допустил бы издевательств. Но всему есть предел. Все. Хватит.

Он сел на асфальт. Чарли пригрозил:

– Ах так, ну тогда я позвоню в полицию – пусть проследят за старухой Кнэп. – Он взглянул на часы. – Именно сейчас должно что-то случиться, если она не наврала.

Альт вскочил. Нет, он не допустит еще одного предательства. И унижений больше не потерпит.

– Только попробуй, – задыхаясь, сказал он. Вовсе не Чарли – чужой, злой мальчишка стоял перед ним, и Альт, размахнувшись, всадил ему крепкую затрещину.

– Ты… – опешил Чарли. – Да как ты… Ничтожество! – взвизгнул он. – Моя бледная копия! Мой раб! Да я тебя… – Он вдруг осекся: сквозь ограду на них смотрела тетушка Кнэп. Альт обернулся и, вскрикнув, бросился к калитке.

Тетушка Кнэп, их любимая тетушка, словно сказочная амазонка, горделиво откинув голову, сидела на золотистой лошадке, а впереди важно восседала смешная лохматая обезьяна.

– Возьми меня с собой, – с мольбой сказал Альт.

– Что случилось? Почему у тебя заплаканные глаза? – встревожилась тетушка.

Чарли сидел у ограды, скрестив на груди руки, и надменно щурился.

– Нет-нет, все хорошо, – поспешно сказал Альт, не желая расстраивать тетушку, и опять взмолился: – Возьми меня!

Тетушка грустно покачала головой:

– Не могу. Не ссорьтесь, прошу! – наклонилась, поцеловала Альта в макушку и позвала Чарли: – Дай руку, хватит дурить!

Но мальчик вдруг расхохотался.

– Все трое – ты, лошадь и обезьяна – похожи, как сестры!

Эльза сурово поджала губы, кивнула Альту и тронулась в путь.

–

Жужа спала и вздрагивала во сне. Ей снился цирк. Он был наполнен запахами, звуками, огнями, в нем всегда жил праздник. Вот две курчавые болонки шмыгнули под ноги. Она успела схватить одну за хвост, и собачонка противно завизжала.

Обезьяна вздрогнула и проснулась.

– Ну, чего ты, дуреха? – Эльза погладила ее по голове. – Не бойся. Не отдам тебя никому. – Вздохнула: – Сегодня все решится. Нам вернут Погги, и мы поедем домой. А может, будет по-другому…

Она прислушалась к шагам за дверью и с тревогой осмотрелась. Вчера так устала, так переволновалась, что, когда ее с Жужей поместили в эту комнату, тут же легла на диван и забылась в беспамятном сне. Только теперь увидела, как здесь необычно. Стены, пол, мебель, – все из желтого с коричневыми разводами материала. Похоже на дерево. Неужели настоящее? Дерево, которое дороже золота? Здесь его столько, сколько не найдешь во всей Сондарии! Уж не попала ли она прямо к Умноликому? Такую роскошь может позволить себе только он. В каких потаенных подвалах хранятся стволы пахучих кедров, сосен, дубов?

– Понимаешь, Жужа, – печально сказала она, – когда-то давно деревья питались солнцем и соками земли. Их листья дышали, они цвели и давали плоды. Деревья были живыми. Но затем леса стали вырубать. Каждый лесоруб старался опередить другого, а сажать новые никому не было охоты – невыгодно. Как только исчезла последняя роща, деревья пришлось штамповать из синтетики. Когда один человек наступает на горло своему ближнему, а потом еще и природе, из этого, милая Жужа, ничего хорошего не получается.

Эльза горестно покачала головой. Встала, прошлась по ковровой дорожке из мерцающего атонила. Выходит, ее особа заинтересовала кого-то, иначе пришлось бы ночевать в менее роскошном месте. Кажется, сюда идут.

Она прижала к себе всполошенную обезьяну – в комнату входил Умноликий. Из-за его спины выглядывал Первый Эрудит. Умноликий сделал ему знак, и тот поспешил исчезнуть.

На миг Эльза опешила – правитель шел прямо на нее. Но вот он остановился, протянул руку к ее бантикам, потрогал и ухмыльнулся. Затем осторожно притронулся к шерстке обезьяны.

– Ишь – и хвост, и уши, – умилился он и тряхнул своей пышной шевелюрой.

Жужа зашипела, отчего Умноликий пришел в восторг.

– Какая смелость! – воскликнул он. – До сих пор никто ни разу не посмел шипеть на меня. Нет, этот зверь мне ояень нравится! Ну-с. – Он остро взглянул на Эльзу, указал ей на кресло, а сам поудобней устроился на диване. – С чем пожаловали, милейшая?

– Я вчера подробно рассказала вашим чиновникам… – запинаясь, начала она.

– Ах да, мне говорили… Однако вы не менее любопытный экземпляр, чем ваше животное: прийти с такой дерзкой просьбой мог лишь кто-нибудь сверхнаивный или умалишенный. Вы, надеюсь, не то и не другое. Кто же вы?

– Тот, кто верит и ждет.

– А кем, собственно, вы доводитесь клоуну? Женой? Сестрой? Двоюродной теткой?

– Цирковой партнершей.

– И все? Великолепно. Вас послало сюда само провидение. Так знайте: вам с обезьяной суждено спасти клоуна…

– Как?.. – вскочила Эльза.

– Очень просто: нужно помочь ему в удивительном, замечательном представлении, после которого он станет одним из самых богатых сондарийцев.

– А все-таки?..

– Сейчас он обо всем расскажет. – Умноликий потянулся к столу и нажал кнопку. Двери распахнулись. Эльза вскочила: на пороге стоял Пипл. Клоун осунулся, побледнел, и только рыжие волосы да карие глаза оживляли его лицо.

Жужа с радостным визгом бросилась к Пиплу. Как ребенок, вскарабкалась ему на руки, защелкала языком и лизнула в нос.

Умноликий расхохотался.

– Вот они, эмоции, пережиток животного мира!

– Я знал, что ты придешь, – сказал Пипл Эльзе Кнэп. Они замерли, не отрывая глаз друг от друга. И опять, как в первую минуту их встречи после долгой разлуки, солнце прорвалось сквозь дымную мглу и обласкало Сондарию теплыми лучами.

Вскоре Эльза уже знала о представлении, которым Пипл мог купить себе жизнь и благополучие.

– «Казнь смехом». Не правда ли, эффектное название я придумал для этой программы? – Умноликий сладко потянулся. – Главное, что перед нами будут не сондарийцы и даже не люди вовсе, а ходячие, двуногие, теплокровные идеи, разоблачить которые не составит особого труда. Желательно, конечно, чтобы это было сделано с блеском, остроумно, изящно!

– Я думаю, Пипл, для нас это единственный выход, – грустно сказала Эльза.

Клоун вздрогнул и взглянул на нее с изумлением.

– Да-да, – повторила Эльза не очень уверенно. – Тем более, перед нами будут не сондарийцы… Обещаем вам, умнейший, мы сделаем свое дело. С блеском, остроумно, изящно…

СЕРДЦЕ ЧАРЛИ

– Эй, ты! Хватит дрыхнуть! Принеси туфли!

Альт вскочил, протер глаза и бросился к тумбочке.

– А теперь обуй, – приказал Чарли, свесив с кровати ноги.

Мальчик вспыхнул, прикусил губу, но приказ выполнил.

– Полотенце!

Он подал полотенце. Близнецы прошли в ванную. Вот уже две недели, как Чарли жалуется на боль в груди и прямо на глазах толстеет. Что-то стряслось с его сердцем: оно болит, ноет, а порой кажется, вот-вот разорвется. Недавно схватился за грудь, упал и лежал недвижно, пока не прибежала миссис Эла с сердечными каплями. Поэтому и приходится ему во всем угождать, даже когда становится невмоготу от бесконечных капризов и издевок.

– Три спину и шею!

Альт намылил губку и осторожно прикоснулся к плечу брата.

– Сильнее! Не из стекла я, – вспылил Чарли. В ванную заглянула миссис Эла. Лицо ее вытянулось, – она бросилась к сыну.

– Тебе же нельзя вставать! Мигом в постель! Скорей! Отец вызвал на консультацию доктора Прайса.

– Что нужно этому зануде? – поморщился Чарли, и миссис Эла испуганно прикрыла ему рот, потому что доктор уже поджидал в коридоре.

В детской Дитри и Прайс поочередно прикладывали к груди Чарли фонендоскоп, измеряли давление, прикрепляли к его рукам и ногам манжетки с проводами от кардиографа, что-то говорили по-латыни и многозначительно переглядывались. Миссис Эла тревожно посматривала на них.

– Хочу видеть Тэйку, – неожиданно сказал Чарли. – Расскажу ей обо всем, и мне перестанут сниться и это дурацкое море, и этот Шкипер.

– Что такое? Бред? – Прайс из-под очков взглянул на Дитри. – О каком море, о каком Шкипере он говорит?

Лицо Дитри побагровело.

– И я ничего понимаю, – растерялась миссис Эла. – О чем он лепечет?

Альт напряженно молчал.

Чарли сидел на кровати, опершись на вытянутые руки. Челка взъерошилась, расстегнутая пижама сползла с плеч.

– Знаете, для чего нужна мне Тэйка? – Лицо его скривилось в презрительной усмешке. – Чтобы все ей объяснить. И поприсутствовать на ее последней встрече с Альтом.

– Говори ясней, – нахмурился Дитри.

– Неужели, папочка, не понимаешь? Ведь сейчас самый раз завершиться твоему эксперименту. Сердце мое стало паршивым. Мне нужно новое, здоровое сердце, иначе я через пару месяцев стану хилым или толстым, как хрюшка из вчерашнего мультика. И не буду похож ни на один образец. А я не желаю выбиваться из образцов, как звездочёты и синеглазые!

Стало так тихо, будто воздух в комнате вдруг обледенел и поглотил все звуки.

– Вот видишь, видишь! – Миссис Эла обернулась к мужу и с трудом проговорила: – Даже он… думает… что Альт ненастоящий! – Дитри побледнел. В глазах миссис Элы мелькнула боль, и она бросилась к Альту. – Бедный мой мальчик! Неужели все это время ты верил в бредни Чарли? – Она прижала сына к груди и крикнула мужу: – А все из-за тебя! Из-за твоих дурацких опытов! Я всегда говорила, что они к добру не приведут!

– Помилуйте, к чему эта сцена? – подал голос молчавший все это время Прайс. – Наше близкое знакомство дает нам право на откровенность. Рано или поздно тайна должна была всплыть. А поскольку теперь она известна даже мальчикам, нужен совсем иной разговор. Вы, миссис Эла, конечно, любите обоих и…

– Прайс, но вы действительно заблуждаетесь, – перебил его Дитри. – Оба мальчика родились в один день, в один час, ровно одиннадцать лет назад. Чарли от рождения слаб, поэтому мы всегда больше возимся с ним. А лаборатории «Эксперимент» всего семь лет. Если не верите, могу ознакомить вас с документами.

Прайс поморщился. Возмущение супругов было столь искренним, что вызвало досаду. Такой поворот дела явно разочаровал его.

– Вы уже ничего не докажете, – сказал он, отводя глаза. – Я – то могу вам поверить. Но не будете же вы тыкать свои документы в лицо общественности!

– Если надо – буду! – грохнул кулаком по тумбочке Дитри.

– Рауль, тебе нужно немедленно закрыть лабораторию, – сказала миссис Эла то, о чем твердила вот уже семь лет. – Если хочешь знать, я даже немного рада, что все так получилось. Теперь ты легко можешь вообразить наших мальчиков на месте своих подопытных. Какое счастье, что все твои серийные близнецы не имеют разума!

– Откуда ты это взяла? – губы Дитри подрагивали.

– Как? У ваших близнецов, Рауль, нет разума? Вот это сенсация!

Дитри бросил на жену испепеляющий взгляд.

– Кому вы поверили?! – вскричал он. – Или пресса вам уже не авторитет? Моя жена за время болезни Чарли так переутомилась, что может выдать и не такую чепуху.

– Не слушайте его, я говорю чистую правду, – миссис Эла промокнула глаза платком. – Но, Прайс, если вы, – с гневом сказала она, – будете распускать сплетни о нашей семье, мы подадим на вас в суд.

– И возьмете в адвокаты Кракуса, – рассмеялся Прайс. – Нашего общего приятеля Кракуса, который первый подбросил мне мысль о том, что Альт ненастоящий. И даже уверял меня, будто имеет веские доказательства.

– Идите вон, – задыхаясь от возмущения, произнес Дитри. – И чтобы ноги вашей не было в моем доме!

Прайс растерянно заморгал, втянул голову в плечи и вышмыгнул за дверь.

– Мои глупые малыши, – миссис Эла притянула близнецов к себе. Но Чарли вырвался из ее рук.

– Вы врете, без конца врете, – злобно зашипел он. – Я теперь никому не верю!

– Ах так, – глаза Дитри сузились, – где мой ремень?!. Ты сейчас поверишь! Поверишь!

– Рауль, – миссис Эла бросилась к мужу, – ты не посмеешь… Он болен… Это опасно…

Оттолкнув ее, Дитри схватил Чарли, опрокинул на постель, и ремень с чеканной пряжкой деловито прошелся по спине мальчика. Альт подскочил к отцу, визжа, повис на руке, но Дитри стряхнул его, как букашку, и несколько раз стеганул Чарли ремнем, приговаривая: —Ты поверишь, поверишь, поверишь!

Вот наконец ремень хлестанул последний раз. Миссис Эла почти без чувств упала на кровать рядом со стонущим сыном. Дитри шагнул к двери и чуть было не споткнулся об Альта. Мальчик, скорчившись, лежал на полу. Сквозь прозрачную майку на его спине четко проступали розовые полосы – будто ремнем отстегали не только Чарли, но и его.

– Что за чушь, – пробормотал Дитри. Бросился к Чарли: у того на спине были точно такие же полосы. – Впрочем, все ясно, – вздохнул он. – Недаром же родились минута в минуту… – Он уложил Альта на кровать и выскочил из детской.

Миссис Эла встала, медленно вышла вслед за мужем. Вернулась с сердечными каплями и влажным полотенцем для Чарли. Потом занялась Альтом, время от времени ахая над его вздувшимися полосами на спине – точь-в-точь такими же, как у Чарли.

Когда она ушла, мальчики некоторое время лежали молча, прислушиваясь к дыханию друг друга. Но вот Чарли встал, подошел к Альту.

– Ты – это я, а я – это ты? – задумчиво сказал он, рассматривая его спину. И недоверчиво рассмеялся: – Но ведь не может быть!

– Почему?! – чуть не плача, воскликнул Альт.

– Не может, и все, – упрямо повторил Чарли и напомнил: – Надеюсь, ты все-таки позовешь Тэйку?

– Может, тебе привести циркового слона? – рассердился Альт. Он бы позвал Тэйку, но опасался, что она напомнит брату о предательстве.