Текст книги "Зеленый дельфин"

Автор книги: Светлана Ягупова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Мои давние друзья, Бамби-чумазая рожица и Тэйка-пушистая коса! – несколько торжественно начал Пипл. – Запомните место, где сидите сейчас рядом с клоуном, по чьим следам уже пущены полицейские ищейки. Здесь, в этой каморке, ваш отец Ланьо Герт провел не одну бессонную ночь. Желудок его был пуст, зато голова полна идей и мечтаний о том времени, когда его детям не нужно будет скрывать, что они брат и сестра, стесняясь того, что у отца в кармане хоть шаром покати. Если прищуриться, то сквозь ресницы можно увидеть, как в этом воздухе до сих пор летают его мечты всех цветов и оттенков радуги: голубые, розовые, зеленые, белые… Если же совсем закрыть глаза, отсюда хорошо слышен плеск волн и крик чаек, которые он слушал каждую ночь. Вслед ему летели издевки, у него отбирали работу, гнали с одного места на другое, и только здесь, в этой комнатушке, он находил отдых. Уже совсем близок час, когда Ланьо Герт и его друзья сдернут с моря пелену ядовитого тумана, и оно засверкает во всем своем великолепии. И тогда Бамби-чумазая рожица перестанет рыскать в поисках случайного заработка и засядет за умные книги. А Тэйка-пушистая коса обрадуется, что у ее брата такие красивые глаза – цвета моря.

– А что будет с Альтом и Чарли? – спросила Тэйка.

– Чарли очнется от пилюль и станет прежним, похожим на Альта. А вот их отцу, звезде отечественной медицины Раулю Дитри, придется решать, что делать с этой фантастически ужасной клиникой «Эксперимент», которая штампует одинаковых человечков, как машины штампуют предметы ширпотреба.

– «Где-то рядом плещется море, где-то бродит зеленый дельфин», – тоненько пропела Тэйка и смутилась, поймав взгляд улыбающегося во весь рот Пипла. – А бывает море без дельфина?

– Наверное, – кивнул Пипл. – Только лучше, если дельфин все же есть. Потому что, как сказал Отважный Шкипер, если перестаешь верить в то, что однажды сверкнет в волнах изумрудный хвост, глаза начинают тускнеть, смыкаться, а душа обрастает мхом…

– Расскажи про своего учителя, фокусника Алямса, – попросил Бамби, влезая на раскладушку с ногами и поудобней пристраиваясь в уголке.

– Об Алямсе я рассказывал вам сто и два раза.

– Расскажи в сто третий!

– В сто третий раз, – начал Пипл, – я видел Алямса на берегу реки Фазы. Собралось уйма народу, чтобы посмотреть его коронный номер. Алямсу стянули руки и ноги крепкими веревками, затем сунули его в мешок, привязали к мешку камень и опустили на дно реки.

– Как? Без водолазного костюма? – не поверил Бамби.

– Это, наверное, был его последний номер, – грустно сказала Тэйка.

– Вовсе нет, – Пипл хитро сощурился. – В том-то и дело, что этот номер он потом повторил еще тридцать три раза. И довольно успешно. Через полчаса его каждый раз вытаскивали со дна речки живым и невредимым.

– Но как это – полчаса без воздуха, да еще в воде? Не может такого быть!

– Все может, мой мальчик, если умеешь управлять своим умом и сердцем! Кстати, один из его фокусов могу показать прямо сейчас.

Дети обрадовано заерзали – что могло быть интересней! Здесь, в этой землянке, неровно освещенной мигающим огоньком электрической свечи, самый простой фокус выглядел бы чудесным таинством. Да где же еще и показывать фокусы, как ни здесь! Ни один уличный звук не залетал сюда, и казалось, они находятся где-то далеко, за много верст от города с его сонными мелодиями, с полицейскими на каждом тридцатом шагу и робкими фигурами звездочётов и синеглазых.

Пипл встал, подошел к столу, отвинтил электрическую свечу от подставки и поднял над головой. Освобожденная от проводов свеча продолжала гореть. И, как показалось детям, – ярче прежнего. Они во все глаза смотрели на клоуна.

– Правду говоря, это вовсе и не фокус, – сказал он. – Алямс утверждал, что каждый, в ком бьется горячее сердце, способен зажигать не только лампы, но и звезды. Попробуем? – он вопросительно взглянул на Бамби и Тэйку.

– Попробуем! – вскочил Бамби.

– Осторожней, не обожгись. – Пипл вложил свечу в ладонь мальчика.

– Светится!..

Потом лампу взяла Тэйка. Желтовато-красный огонек мерцал по-прежнему ярко.

– Ну и чудеса! – дети были восхищены так, что еще некоторое время передавали электросвечу друг другу, пока наконец она ни погасла.

Пипл приготовился было к новому фокусу, когда над их головами что-то зашуршало, послышались шаги, голоса. Клоун замер. Дети испуганно притихли.

Раздались глухие удары, будто землю долбили ломом.

– Жаль, что они так быстро нашли меня, – вздохнул клоун так спокойно, будто там, снаружи, его ждали, чтобы доложить о репетиции в цирке. Взгляд Пипла упал на талассоид. – Бамби, – негромко сказал он. – Возьми этот предмет, накрой полотенцем и, что бы ни случилось, спокойно отнеси его в дом, запри в платяной шкаф и беги разыскивать отца.

– Но они могут отобрать… – Глаза Бамби были полны страха: неужели многолетний труд отца в одну минуту будет уничтожен?

– Не бойся, я сделаю так, что им померещится, будто у тебя в руках дырявая калоша. Иди не оглядываясь. И тебя, Тэйка, они тоже не тронут.

Над ними ходуном заходил потолок. Дети вскочили, прижались к клоуну. Он обнял их.

– Спокойно, малыши, спокойно. У нас есть одно преимущество перед теми, кто там, наверху, обнюхивает каждый сантиметр асфальта. Мы любим гулять под звездным небом, а когда оно покрыто тучами, то умеем и сами зажигать светила. Им же этого не дано, потому что тот, кто сотворил мир…

– Самый Высокий? – перебили его Тэйка и Бамби.

– Да, – кивнул Пипл, – Самый Высокий не подарил им ни одну звезду!

Едва он произнес это, как снаружи кто-то с силой дернул деревянную створку и сорвал ее с крюка.

ДВОЙНИКИ?

Миссис Эла была в панике. Она бродила по дому, заламывая руки. Бросалась к телефону и на полпути падала в кресло. Закрыв глаза, сидела недвижно. Ей мерещились самые невероятные ужасы, какие могли приключиться с Чарли. Стараясь успокоить себя, она рассуждала вслух:

– Он достаточно осторожен и под элмобиль не попадет. Не мог же он заблудиться? Скорее всего обиделся на Альта и решил самостоятельно прогуляться. Да-да, он просто где-то гуляет. Мальчик настолько умен и рассудителен, что с ним не может случиться ничего страшного. Я верно говорю? – обернулась она к мужу за поддержкой.

Рауль Дитри, зажав в зубах неизменную сигару, молча вышагивал из угла в угол, тем самым выдавая свое беспокойство. В самом деле, куда пропал негодник? Звонить в полицию не хотелось – вечерние газеты тут же поднимут шум. Хватит, уже был переполох, когда мальчишки два дня пропадали на улице Жареных Уток. Так, чего доброго, фамилия Дитри полюбится газетным сплетникам. Надо ждать.

Альт сидел в детской и уныло смотрел в окно. Рядом примостилась тетушка Кнэп.

– Чарли слишком уверен в себе, чтобы с ним могло случиться что-нибудь плохое, – убежденно сказала она. – Особенно теперь, когда он наглотался этих пилюль, ему ничего не страшно. – Но тут же лицо ее омрачилось: – Впрочем, это и может сыграть с ним плохую шутку. Ай-яй-яй, надо же, – покачала она пегими кудряшками. – Совсем испортился. – Тень тревоги мелькнула в круглых глазах, и Альт не мог этого не заметить. – Хоть бы чего-нибудь не натворил. – И она перевела разговор на другое: – Значит, говоришь, Пипл жив-здоров? Как это чудесно. Ты даже не представляешь, мой мальчик, до чего хорошо, когда самый дорогой для тебя человек – жив.

– Клоун не может быть самым дорогим, – печально возразил Альт. – Я недавно читал, что нынче в самую большую сумму оцениваются те, кто умеет в короткий срок нажить приличный капитал.

Тетушка даже покраснела от возмущения.

– Разве я не говорила – самый дорогой тот, без кого жить не можешь, с кем постоянно разговариваешь, даже когда его нет рядом?!

– Да? – удивился Альт. – Тогда у меня тоже есть такой человек.

– И я догадываюсь кто, – улыбнулась она. – Чарли? – Альт кивнул и смутился, пораженный собственным открытием.

Он долго молчал, удивленно прислушиваясь к себе, а потом сказал:

– Помнишь наш день рождения? Мы тогда упали с мопеда, и Чарли разбил колено. Я тут же почувствовал такую боль, что у меня на ноге вскочил синяк. Чарли знает все, что знаю я. А иногда мне кажется, будто у нас на двоих одно сердце, хотя Чарли и хмурится, когда проигрывает в бадминтон, а меня при этом разбирает смех. Но в последнее время что-то встало между нами. – Глаза Альта погрустнели. – Мы больше не слышим друг друга. Я кричу: «Чарли, мне плохо!», а он слизывает с пальцев шоколад и говорит: «Не правда ли, вкусные трюфели?».

Шум «фолпи», воздушного такси, заглушил его слова. Вертолет дважды облетел дом, и неожиданно оранжевый корпус появился у детской. Альт вскочил, распахнул окно. Из машины вылез Чарли, шагнул прямо на подоконник и спрыгнул в комнату. Такси улетело.

Тетушка обняла беглеца.

– Вот еще. – Чарли оттолкнул ее и брезгливо вытер щеку, которую она успела поцеловать.

На шум прибежали родители. Чарли выставил вперед руки и отступил к окну.

– Не прикасайтесь ко мне, – предупредил он. – Я переполнен впечатлениями и еще кое-чем.

Он вывернул карманы куртки. На пол посыпались круглые черные шарики. Миссис Эла подняла один, внимательно рассмотрела, и глаза ее вспыхнули.

– Жемчуг, черный жемчуг? – Она опустилась на четвереньки и стала лихорадочно сгребать драгоценные бусины.

Чарли гордо выпрямился:

– Сегодня я видел то, что хотел, ел все, что душе угодно, был там, где вам и не снилось.

– Каким образом? – сказал Дитри.

– Неважно. – Чарли шаркнул ногой по полу. – Кстати, где контейнер?

– Какой еще контейнер? – притронулась к его лбу тетушка.

– Неужели надули? – взвился Чарли. Альт с ужасом смотрел на брата. Он догадался, в чем дело.

– Чего уставился? – усмехнулся Чарли. – Надеюсь, я не превратился ни в волка, ни в пантеру? – Он опустился в кресло и закрыл глаза. Опять на какой-то миг все, что случилось, показалось мучительно стыдным. Но уже в следующую минуту он похвастался: – Я два часа провел в универмаге и еще два во Дворце Умноликого! Вот!

– Ты предал Пипла! – воскликнул Альт, сжимая кулаки. – Предатель! Как ты мог!.. – Он бросился к тетушке и уткнулся носом в ее плечо. Эльза Кнэп обомлело смотрела на Чарли, шевелила губами, но слова увязали в горле.

В комнате стало тихо. Потом раздался короткий смешок. Чарли не спеша поднялся и подошел к Альту.

– Эй ты, кусок моей пятки! – насмешливо сказал он, и Альт вздрогнул. – Соматик несчастный, мой двойник, выращенный в колбе папочкой Дитри!

Тетушка глухо охнула.

Альт беспомощно взглянул на родителей… Его тонкая фигурка съежилась, он стоял покачиваясь, и казалось, вот-вот рухнет.

– Да-да, я давно подозревал, что мы не братья, а двойники. Папочка смастерил тебя лишь для того, чтобы в случае поломки моего организма снабжать его запасными частями. Ох, что-то закололо справа! – делано скривился Чарли. – Смотри, тебе в любую минуту могут распороть живот. И печень, почку или сердце отдать мне, единственному наследнику доктора Дитри… Ха-ха, да у тебя шок!

– Ты… Кто вдолбил тебе в башку эту чушь? – Дитри подскочил к сыну. – Чтобы я… чтобы этих разговоров я больше не слышал! – его голос сорвался до визга. Дрожащей рукой он провел по лбу. Миссис Эла обернулась к мужу.

– Я всегда знала, что кончится именно этим. – В голосе ее прозвучали холод и ненависть. Она подошла к Альту, притянула к себе, другой рукой обняла Чарли. – Бедные мои мальчики. Подобную глупость вам не раз придется услышать от многих, если ваш отец не сменит место работы. Будьте хоть сами благоразумны.

Вечером, укладываясь спать, Чарли надел наушники сонографа, к которому давно уже не прикасался. Заказал себе сон. И всю ночь смотрел продолжение своих хождений по сондарийским магазинам, вертелся перед телекамерами, давал интервью журналистам.

На следующий день мальчики шли в колледж порознь, на расстоянии друг от друга. Альт уныло посматривал на Чарли и нарочно отставал.

«Какой первый урок?» – хотел он по обыкновению спросить у брата, но только судорожно вздохнул.

Чарли беззаботно шагал впереди, забавляясь тем, что пригоршнями швырял под колеса элмобилей взрывные пистоны. Но вот одна из машин остановилась. Чарли трусливо шмыгнул в ворота колледжа. Из элмобиля выскочил водитель, в три прыжка догнал Альта и больно схватил за ухо. Мальчик скривился от боли и обиды. Всегда так – Чарли нашкодит, а за уши таскают его!

Водитель наградил Альта подзатыльником, выругался и вернулся к машине.

Сирена оповестила о начале занятий.

– Опаздываем! – крикнули на бегу два вихрастых подростка из параллельного класса и удивленно оглянулись: – А брата где посеял?

Всегда и везде близнецов Дитри видели вместе. Поэтому Альт без Чарли выглядел так же странно, как если бы по улице шагал человек с головой, отделившейся от туловища.

Альт понял, что ему не хочется в колледж. Кто знает, что теперь будет болтать Чарли. Да и сам он всю ночь проворочался, обдумывая случившееся.

И вдруг его пронзила четкая мысль: Чарли прав! Стоит лишь вспомнить, как родители всегда дрожали над братом…

Сердце бешено заколотилось. Он глотнул воздух. В горле пересохло. Второй сигнал. Надо идти. Пригнул голову, точно тараня невидимого врага, и ринулся вперед.

Последний сигнал настиг его на центральной аллее, но пока он взбежал на третий этаж, уроки уже начались.

Ученики сидели за партами и, вытянув шеи, смотрели на мисс Жэфи. Вернее, их взгляды были направлены чуть в сторону. Доска! Вот что приковало их внимание. Альт повернул голову и с ужасом ощутил, что не может шевельнуться. Обыкновенная серая доска на стене оглушила больней, чем минуту назад крепкая рука водителя. Доска ехидно щерилась крупными острыми буквами, аккуратно выведенными оранжевым маркером: «Альт – двойник Чарли».

Он шагнул назад, к двери. Но опоздал: все обернулись и молча уставились на него, будто увидели впервые. В глазах каждого притаилось настороженное любопытство. Мисс Жэфи тоже смотрела то на него, то на Чарли, который вызывающе вертел головой по сторонам.

И вдруг класс взорвался оглушительным ревом. Выстрелами захлопали крышки парт. С гиком и свистом дети бросились к Альту, оттеснили от двери и стали бесцеремонно разглядывать. Его трогали за плечи, дергали за щеки, хватали за нос. Даже застенчивые Зилда и Герда осмелились ущипнуть его, но тут же отступили разочарованные:

– Да ведь он совсем, как мы!

– Совсем, да не совсем, – многозначительно возразил Джуд Левенпул. – Вон какой румяный!

– Но Чарли тоже… – начал было Альт и осекся, встретив глаза брата, полные высокомерия.

Хотя бы один сочувствующий взгляд! Нет, лишь насмешливые, испуганные и любопытные лица…

– Но ведь тетушка Кнэп говорила… – растерялся Альт. Все на миг притихли. – Даже если я и вправду двойник… Тетушка говорила, что главное в человеке не происхождение, а количество тепла, которое он излучает.

– Ты что же, таскаешь с собой калориметр? – съехидничал Джуд, и все прыснули.

– Альт – двойник Чарли, – прогнусавил тонкогубый Денни Франк, и класс вновь завизжал, засвистел, а потом стал хором скандировать: – Двой-ник! Двой-ник!

«Какой безобразный шум!» – Мисс Жэфи потянулась к пульту на внутренней планке стола, чтобы включить звукобич, который вмиг заткнул бы глотку самому горластому. Но потом раздумала и хитро улыбнулась: пусть побесятся, даже если привлекут внимание директора.

Чутье подсказывало ей – скверный класс отныне станет тише воды, ниже травы. Наконец-то близнецы, давно сидевшие у нее в печенках, рассорились. Их удивительная дружба, дошедшая до неприличного постоянства, – заразительный пример для всего класса – сегодня рухнула. Теперь можно крепко держать всех в узде…

– Двой-ник! Двой-ник! – ревел класс. Альт с размаху швырнул в кричащие рты портфель, заткнул уши пальцами и выбежал вон.

МУЗЕЙ КРАСОТЫ

Бывает ли небо днем таким черным, словно его обмакнули в реку с нефтяными отбросами? А бывают взгляды людей подобны безжалостным ударам регбиста по мячу?..

Альт брел по городу, и ему трудно было дышать. Точно он нес в груди камень. Украдкой заглядывал в лица встречным и натыкался на холодное равнодушие.

Но порой ему чудилось, что люди подмигивают друг другу: «Смотрите, это не настоящий мальчик!». И задевают его нарочно, желая проверить: а не разобьется, не рассыплется ли он вдребезги, если вдруг шлепнется на асфальт?

Сегодня его не мог заманить ни один магазин, ни одна паршивая лавчонка. Вдруг перестали существовать все развлечения: кинотеатры, аттракционы, комнаты смеха. И все же он куда-то брел и брел.

Временами замедлял шаг и незаметно осматривал себя в зеркалах витрин. Прислушивался к биению сердца и чуточку успокоенный шел дальше. Как бы там ни было, все равно в нем течет живая кровь, он дышит, моргает, думает.

Незаметно Альт очутился на улице Длинной. Как две капли воды похожая на другие, эта улица начиналась стеклянным кубом с образцами. Альт мельком взглянул на куб и хотел уже пройти мимо, как вдруг девочка за стеклом повернулась, и он узнал Тэйку.

Был канун воскресенья, она демонстрировала выходной наряд, в каком подобало отдыхать ученицам: белое кружевное платьице, белые туфельки и белую шляпку. Девочка так четко приседала, раскланивалась, садилась, кружилась на стульчике и снова вставала, что он усомнился: не манекен ли это? Но вот Тэйка чуть заметно повела бровями и моргнула.

– Ты меня слышишь? – неуверенно спросил Альт.

Девочка снова моргнула длинными ресницами.

– Тэйка… – Он запнулся и опустил голову.

– Браво, малыш! – хлопнул его по плечу толстощекий парень. – Не правда ли, манекенные девчонки не хуже настоящих? – Толстощекий загоготал.

– Ну, ты, – насупился Альт.

Парень отступил и загоготал еще громче, тыча в него пальцем и хватаясь за живот. Когда он наконец ушел, Альт прислонился головой к прохладному стеклу.

– Тэйка, – повторил и оглянулся. Рядом никого не было. Не в силах больше нести в себе тяжкий груз свалившейся на него беды, он горячо заговорил: – Тэйка, болтают, что я не брат Чарли… Что я двойник… Выходит, не как все? Но смотри: вот я ущипнул себя за руку. Мне больно. Когда я смотрю в твои глаза, мне спокойно. Нет, я вовсе не робот. Разве роботу бывает грустно? Почему они набросились на меня – весь класс, даже девчонки? Они готовы были съесть меня. Как теперь быть, скажи? Мне очень тоскливо, Тэйка… На меня смотрели так, словно я синеглазый. Нет, меня презирали даже больше, чем синеглазых и звездочётов.

Он и не заметил, как вокруг него собралась толпа, привлеченная его сбивчивым монологом, обращенным к манекену.

– Говорит о каком-то двойнике, – удивился человек в военной форме.

– Спятил, – заключил прыщавый студент и швырнул в Альта куском липкого пектина.

Дамы опасливо переглянулись. Кто-то хохотнул. Альт оглянулся, словно искал у Тэйки защиты, и прижался крепче к стеклу.

– Молчишь? – с трудом выговорил он. – Почему молчишь? Или для тебя я тоже не человек?

Он отчаянно забарабанил по стеклу. Но Тэйка с автоматической точностью продолжала вставать, кланяться, садиться на стульчик, кружиться, опять вставать, улыбаться… Только подумать, она по-прежнему улыбалась – весело и беспечно!

– Ты просто бездушная кукла! – Альт опустился на асфальт и закрыл лицо руками. И тут раздался чей-то возглас:

– Смотрите, смотрите! Образец-то живой! По щекам текут слезы!

Толпа колыхнулась, загудела:

– Где?.. Неужели?.. И правда, плачет.

Слезы в Сондарии были такой же редкостью, как стакан чистой родниковой воды. Слезы считались слабостью, недостойной приличного сондарийца. Поэтому неудивительно, что все пришли в смятение и, забыв о мальчишке, впились взглядами в Тэйку.

Услышав удивленный ропот, Альт вскочил.

– Ты плачешь? – поразился он, чуть помедлил и с размаху саданул кулаком по прозрачной стенке куба.

Звонко рассыпалось стекло. Толпа шарахнулась. Не замечая крови на пальцах, Альт бросился к Тэйке, схватил за руку и под изумленными взглядами зевак вывел из стеклянной коробки.

Девочка оглянулась, жалобно обронила:

– Куда я в таком наряде? Воскресенье ведь только завтра…

Где-то совсем рядом заверещал свисток постового, завыла сирена полицейской машины.

– Бежим! – Они схватились за руки, нырнули в толпу и вмиг растворились в ней. А в следующую минуту уже садились в отходящий элебус.

Несколько остановок проехали молча, ошеломленные случившимся. Потом взглянули друг на друга и улыбнулись.

– У тебя на лбу во-от такой шишак! Будто ты разбивал стекло не кулаком, а головой, – сквозь смех проговорила Тэйка.

– А ты… – Он робко прикоснулся к ее щеке. – Ты плакала…

– Покажи-ка пальцы.

– Вот. Кровь еще течет. Значит, я – настоящий?

Она осторожно потрогала его ладонь.

– Легкая и теплая, – прошептала девочка. – Ну конечно, ты настоящий!

– Проспект Линейной Перспективы, – объявил автокондуктор.

Не сговариваясь, они пошли к выходу, потому что рядом находилась улица Жареных Уток, – единственное место, где им не угрожала опасность.

Элебус остановился. Они вышли и зашагали по проспекту, стараясь быстрее проскочить мимо полицейских, телеграфными столбами застывших в тридцати шагах друг от друга.

– Покупайте лотерею и надежду вместе с нею! – раздался совсем рядом озорной мальчишеский голос.

Тут же сильный удар в плечо сбил Альта с ног. Он упал на тротуар и увидел над собой гневное лицо Бамби. Мальчишка больно дернул его за челку, потом стал трясти, приговаривая сквозь зубы:

– Наконец нашел тебя! Вот тебе, вот! Дрянь продажная!

Альт мотал головой, открывал и закрывал рот, хлопая глазами, а Бамби усердно его колотил.

Тэйка было опешила, а потом вцепилась в волосы брата.

– Ты с ума сошел! – закричала она. – Это же Альт, а не Чарли! – Но Бамби рьяно тузил Альта. – Пипла предал Чарли! – Она царапнула брата по щеке. – Прекрати! Ты забыл, что они близнецы!

Бамби на секунду замер, мельком взглянул на Тэйку.

– А хоть бы и не Чарли, все одно!

И тут над ним черной тучей нависла мощная фигура полицейского. Бамби ловко увернулся, шмыгнул в сторону.

– Пройдемте? – Правая рука полицейского схватила Альта за шиворот, подняла с тротуара, а левая цепко поймала Тэйку. – Пройдемте, – с вежливой улыбкой повторил полицейский, и его бакенбарды-интегралы угрожающе заострились.

Страж порядка держал их безнадежно крепко. Понурив головы, они поплелись за ним.

В это время Бамби осторожно выглядывал из подъезда фирмы «Фильмосон». «Не хватало, чтобы из-за этого рохли Тэйка попала в полицию, – с тревогой подумал он. – Нет, этого допустить нельзя! Надо что-то делать. Но что? Что?».

– Покупайте лотерею и надежду вместе с нею! – отчаянно закричал Бамби, доставая из-за пазухи пачку лотерейных билетов.

Выбежав из подъезда, он пулей метнулся наперерез полицейскому, взмахнул пачкой билетов над головой и, словно невзначай, уронил ее на асфальт.

На каждом билете красовались розовыми лысинами Эрудиты. Было бы кощунственно, если бы их топтали ногами, и полицейский, позабыв о своих пленниках, бросился собирать рассыпанную пачку. Когда же опомнился, детей уже и след простыл.

– Уф, сердце чуть не выскочило!

Запыхавшись, Тэйка присела на ступеньки парадного. Альт оглянулся – они были на улице Жареных Уток, их никто не преследовал.

– Очень испугалась?

– Очень, – призналась она. – Мой Бамби вечно набедокурит, а потом куда-нибудь смоется. – Ну вот, а теперь давай договоримся: ты все тот же и не сомневаешься в этом. Хорошо? – Она кивнула на дверь парадного. – Когда-нибудь был там?

Только тут Альт заметил на дверях табличку «Музей Красоты».

– Нет. Но заглядывал однажды в окно. А что?

– Пошли.

Они поднялись по ступенькам и вошли в вестибюль.

То, что увидел Альт, было неожиданно и странно, хотя, как и любого сондарийца, его трудно было чем-то удивить. Он, например, часто ходил с Чарли в «Зеркальный зал». В обыкновенном зеркале там можно было увидеть себя в образе какого-нибудь любимого героя из триллера или боевика. Еще мальчики любили объемный иллюзион «Над бездной», где, словно наяву, переживаешь бешеную погоню на элмобиле, где в тебя почти по-настоящему стреляют, и по-настоящему кружится голова, когда летишь в обманную пропасть. А в небольшой кабине аттракциона «Скорость», не сходя с места, катались в сверхзвуковом поезде, гоночном автомобиле или на допотопном велосипеде.

Здесь же Альт увидел другое.

Из угла сурово смотрел бронзовый рыцарь с мечом в руке.

– Он настоящий, этот человек? – шепотом спросил мальчик.

– И да, и нет, – загадочно ответила Тэйка. – Одной ногой он во вчера, а другой в сегодня.

Альт с недоумением вглядывался в обступившие его со всех сторон фигуры. Гипс и камень, бронза и медь, одухотворенные рукой мастера, говорили на странно знакомом, но как будто забытом языке.

– Смотри, она поет! – воскликнул он.

Полуоткрытый в легкой улыбке рот, сияющие глаза, руки, протянутые к солнцу… Запрокинув голову с тяжелой россыпью волос, у окна стояла девушка из розового мрамора.

Альт подошел и осторожно прикоснулся к ней.

– Она из камня?

– Нет, из будущего, – по-взрослому сказала Тэйка и улыбнулась.

Они прошли в зал, где под стеклянными колпаками лежали удивительные предметы: статуэтки, вазы, шкатулки, игрушки.

Балерины из слоновой кости готовились взлететь в легком танце. Величественно вздыбился деревянный конь цвета огня. Вскинул лук мраморный юноша. Кружились в хороводе деревянные матрешки. Играл на скрипке человечек из радужного стекла. В каждом творении неслышно звучали дыхание чувств, тепло сердец, изумление разума.

– Здесь нет ни одной вещи, отштампованной машиной, – объяснила Тэйка. – Все это сделано руками человека.

– Неужели? – он и представить себе не мог, что вещи способны появляться как-то по-иному – не только из стальных пастей машин. – Она! – вдруг радостно воскликнул мальчик.

Тэйка улыбнулась. Под стеклом, целая и невредимая, будто никто и не разбивал ее, стояла тетушкина ваза. Поющая ваза с зеленым дельфином. Правда, уже без кактуса.

– Ее спас мой отец, – сказала девочка. – Подобрал и склеил. Идем, там еще интересней.

Он прощально взглянул на тетушкину реликвию и пошел за Тэйкой. Вдруг родилась уверенность, что когда-нибудь вот так же неожиданно, как эту вазу, он встретит и Пипла. И что Чарли станет прежним. Стало легко и спокойно, будто ничего плохого не случилось.

Они переступили порог второго зала и зажмурились – комната купалась в солнечном свете. Его было очень много, больше, чем на улице. Это было тем удивительней, что единственное окно закрывала черная штора. Откуда же столько света? Альт присмотрелся. Сияние исходило от картин. Каждый мазок высвечен будто изнутри и сам излучает свет. Казалось, что люди, травы, звери, деревья, – все пронизано живым трепетным солнцем.

Но особое сияние исходило от картин, где главным был человек. Он страдал, любил, боролся и мечтал, рвался из безрадостной тьмы веков к солнечному свету. Его убивали, распинали на крестах, сжигали на кострах, но он упрямо шел к какой-то далёкой и прекрасной цели.

Время, необъятное и бесповоротное, словно остановилось в этих стенах. Вечное мужество. Вечная песня. Вечные надежды.

– Ты знаешь, кто эти люди? – спросил Альт. – Те, что смотрят на нас с картин?

– Мой отец говорит – это тени давно умерших. А Художник всегда спорит с ним. Нет, говорит он, это те, кто карабкается из темного колодца вверх, к солнцу, к свету.

– Где же этот колодец? Не вижу.

– Если по– честному, я тоже ни разу не видела его, ни на одной картине. Но Художник уверяет, будто он есть.

Тэйка нажала на стене клавишу, и сверху опустился прозрачный округлый звон, словно чьи-то легкие пальцы пробежали по солнечным лучам, как по струнам. Она положила руку на плечо мальчика.

– Знаешь, для чего все это? – сказала она задумчиво.

 
Чтоб свежий взгляд на мир вернуть
и объяснить явлений суть,
и тайный смысл вещей познать,
слепым дорогу указать.
 

Альт замер. Как это он раньше не замечал, что слова имеют цвет, запах, форму? Они то рассыпаются яркими горошинами, то сливаются в единый блестящий шар, то вспыхивают бунтующим огнем. А перекликаясь созвучиями в конце строк, сшибаются и высекают пронзительную искру неведомого ранее чувства.

– Что это?… – он вопросительно взглянул на девочку.

Тэйка улыбнулась и промолчала. Там, под полом, расположены магнитные слои – усилители звуков. Вовсе не громкости, нет! Усилители превращают звуки в биотоки, которые растекаются по телу, вызывая новые ощущения. Однако лучше не раскрывать секретов. Пусть сегодня для Альта все будет таким же волшебным, как это было для нее, когда она впервые переступила порог этого Музея.

– Гляди, Лючия! – узнал Альт девушку с белокурыми волосами. – Нет, Рикки. Рикки-Лючия. Где она теперь?

– Не знаю. И никто не знает, – погрустнела Тэйка.

– А почему здесь так пустынно?

– Сондарийцы предпочитают проводить свободное время, подключившись к сонографам, чем ходить в подобные места. Но бывают дни… – глаза ее блеснули, – бывают дни, когда в этих залах вовсе не пусто. Здесь звучат стихи, вспыхивают новые краски, льется музыка… Хочешь, покажу тебе лес?

– Лес – это, кажется, много-много деревьев?

– Да. И не простых деревьев, а настоящих.

– Как тополя на улице Жареных Уток?

– Ну да, они ведь не из пластмассы. Вот. – Тэйка остановилась у одной из картин. – Видишь, пахнут травы и цветы, шелестят листья и бегают солнечные зайчики? – Девочка даже зажмурилась от восторга. – Вот что я скажу тебе, – вдруг зашептала она. – Только по секрету, чтоб никому… На улице Жареных Уток мне порой так ясно видится этот лес, – вроде я собираю в нем грибы и ягоды, и хрустят под ногами ветки, а из-под кустов выглядывают зайцы. Чудно, правда?

– Да! – оживился Альт. – Со мной ведь тоже на этой улице всякое приключается: вдруг померещится, будто лезу через какой-то забор прямо в яблоневый сад. И так хорошо вокруг, а я лезу, рву яблоки и прячу их за пазуху.

– Я всегда говорила, что эта улица не простая, – кивнула Тэйка. – А здесь живет мой друг, – она подвела Альта к другой стене.

С небольшого полотна на них преданно смотрел лохматый остроухий щенок. Альту почудилось, что он тихонько тявкнул.

– Слышал? – рассмеялась девочка. – Он всегда так приветствует меня. Но иди-ка сюда, – подбежала она к соседнему полотну. – Нет, лучше встань вот здесь, – она отступила назад. – Смотри…

Альт стал рядом. Удивительно знакомой показалась эта картина. И в то же время он готов был поклясться, что видит ее впервые. Прищурился.

– Море! Ведь это море! – наконец узнал он.

Высокое солнце висело над сине-зелеными волнами, и они отливали звонким серебряным блеском. Волны с плеском разбивались о берег, певуче шуршали, превращаясь в тонкое кружево пены.

Неожиданное чувство простора и свободы обрушилось на Альта. Непривычные оттенки синего цвета наполнили такой радостью, словно он сделал открытие. Усталый, измученный, в синяках и шишках, мальчик почувствовал, как тело наливается крепостью и силой.