Текст книги "Зеленый дельфин"

Автор книги: Светлана Ягупова

– Не верю! Мираж! – воскликнул Чарли.

– Смотри, – толкнул его Альт.

По двору шла Тэйка. Весь день они подчеркнуто не обращали на нее внимания, но теперь их шеи вытянулись от любопытства. Тэйка спокойно подняла кошелек, повертела в руках, открыла. Однако осталась прежней девочкой с застенчивыми глазами.

– Что, нашла денежки? – хихикнул Чарли.

Тэйка подняла голову и все поняла.

– Глупые, – тихо сказала она, швырнув кошелек на землю. – Между прочим, я ищу вас. Лари Бакет похвасталась, что заперла вас в кабинете. Я и подумала – может, чем помогу? Хотя сегодня утром я очень обиделась…

– Так это всё же была ты?!… – протянул Чарли.

– А для чего ты стояла там? Зарабатывала? – сказал Альт и покраснел.

– Зарабатывала. Ну и что? Разве зарабатывать стыдно?

– Может, ты и по вечерам стоишь кое-где? – выпалил Чарли и тоже покраснел.

– Какие вы глупые! – Тэйка так обиделась и рассердилась, что отвернулась и уже было собралась убежать, но близнецы спохватились.

– Да ты не обижайся! Мы пошутили, – сказали они в один голос. – Но зачем тебе эти заработки? Ты что, очень нуждаешься?

– Во-первых, это не мне, – ответила она едва сдерживая слёзы. – А потом… – Она смолкла на полуслове. – Не обо всем можно болтать.

– Ладно, молчи. Но у нас, между прочим, тоже есть тайна и не одна, – загадочно проговорил Чарли. – Поэтому мы уважаем твою и не будем ничего допытываться. Нам бы побыстрей выбраться отсюда.

– Лари придет не скоро. Она сказала, что нарочно продержит вас подольше. А вы, наверное, голодные?

– То, что голодные, ерунда. А вот если опоздаем в цирк, то Лари не поздоровится, – насупился Альт.

– И Пипл будет огорчен, – добавил Чарли.

– Пипл? Клоун Пипл? Да ведь это наш друг! – обрадовалась Тэйка. – Я сегодня тоже иду в цирк. Нет, нельзя, чтобы вы пропустили премьеру! Знаете, я сейчас. Тут недалеко, – она махнула рукой и убежала.

– По-твоему, куда она? – растерялся Чарли.

– За какой-нибудь волшебной отмычкой.

– От девчонки-манекена можно ожидать все что угодно. Какая-то она чудная.

– Я же говорил, она хорошая, – улыбнулся Альт.

– Это еще посмотрим, – буркнул Чарли.

Через четверть часа под окном раздался свист. Внизу стояли Тэйка и клоун. Мальчики вскарабкались на подоконник.

– Что, сорванцы, попались в мышеловку? – Пипл что-то распутывал в руках. – А ну-ка, ловите. – Он размахнулся и забросил в окно веревочную лестницу. – Прекрасный древний способ бегства из неприступных крепостей. Только поживее. Мне скоро гримироваться.

Близнецы прикрепили конец лестницы к стеллажу. Первым полез Альт, спустился на пару ступенек, глянул вниз и чуть не свалился – из здания колледжа выходил мистер Ноуль.

– Что, испугался? – не понял Пипл.

– Там… Директор, – запинаясь, проговорила Тэйка.

Мистер Ноуль двигался прямо на них.

– Ничего, слезай потихоньку, я его отвлеку, – и Пипл пошел навстречу директору колледжа.

Тэйка беспокойно поглядывала то на мальчиков, то на Пипла и мистера Ноуля. Клоун подошел к директору и что-то сказал. Тот удивленно вытаращил глаза, нос его полез вверх. А Пипл начал делать руками загадочные пассы, и мистера Ноуля с ног до головы окатило фейерверком из разноцветных огней. Не успел директор опомниться, как Пипл, крикнув детям через плечо: «Бегите!» – стал вытягивать изо рта длинную гирлянду воздушных шаров.

– Ну да? – проговорил мистер Ноуль, совершенно обалдев.

Пипл кинул ему шары, и пока тот ошалело разглядывал их, клоун успел скрыться.

Детей он догнал за воротами колледжа.

– Ну и волшебник! – бросились они к нему.

– Так что, в цирк?

– В цирк! – кивнули близнецы. И наперебой затараторили: – Что мы расскажем тебе! Здесь такое было…

– Наверное, в класс залетела дрессированная оса? – Пипл сгреб братьев в охапку.

– Нет-нет! – запрыгали они, довольные его выдумкой.

– А-а, догадался, – нараспев протянул клоун.

– Что? Ну что же? – набросились они на него. – Ни за что не отгадаешь!

– Передали сообщение об экипаже «Юноны»? – серьезно предположил он.

– Каком? Космическом? – взвизгнул Альт. – Как в одной из запретных книжек о путешествии по вселенной?

– Конечно. Ведь то, что написано в хороших книжках, часто сбывается. Так вот, астронавты встретились с жителями Юпитера, у которых стрекозиные крылья и пять коровьих глаз. Четыре на животе, а пятый на подбородке.

Тэйка рассмеялась, а близнецы завопили:

– А сколько у них рук? А нос есть?..

По пути они рассказали об удивительных превращениях, виновником которых был кошелек. Говорили взахлеб, то и дело поглядывая на девочку. Настроение было чудесным, потому что они шли в цирк, и еще потому, что оба вдруг увидели: Тэйка все та же, самая лучшая, пусть даже и вертится на стульчике в стеклянном кубе.

В ЦИРКЕ

Медленно погас свет. Зал погрузился в темноту. Но ее тут же взорвали всполохи светомузыки. Ритмично, в такт оркестру, заметались по стенам и потолку гигантские разноцветные пятна, спирали, круги, то превращаясь в багровые языки пламени, то разливаясь ослепительно мерцающей рябью и вызывая у зрителей легкое головокружение. Словно вколачивая гвозди в лист жести, дробно гремели барабаны, всхлипывали и завывали банджо и гитары, кокетливо взвизгивала ионика и, искусно перекривляя каждый инструмент, разноголосо обезьянничал имиритон.

Сегодня в цирк пожаловал сам Умноликий, и поэтому оркестр так старательно фокусничал. Умноликий считался самым красивым и самым мудрым во всей Сондарии. Густые черные волосы змеились по его плечам. Бледное лицо оттеняли пышные заросли бакенбардов. Он то и дело глубокомысленно вздергивал брови, хрустел пальцами, и поначалу взгляды всех были устремлены не на арену, а на первую ложу.

Резко громыхнув, оркестр смолк, и зал вновь упал в темноту, из которой цветные клинки прожекторов высветили магические тринадцать метров арены. Она стала легкой, воздушной, и казалось, вот-вот взовьется под купол.

Близнецы с Тэйкой сидели во втором ярусе справа, левую половину занимали синеглазые и звездочёты.

На арену выбежал человечек. Лысая голова утопала в пышном кружевном жабо, длинные кремовые рейтузы смешно обтягивали тоненькие ножки, и они были похожи на две спички, воткнутые в футбольный мяч. В следующую минуту мяч стал с шипеньем опадать, и дети узнали Эластика.

– Он и ведущий, и гимнаст, – сказала Тэйка так, что близнецы поняли – она часто бывает здесь. – С каждым годом циркачей становится все меньше и меньше. Образцовые сондарийцы считают, что цирк устарел, – объяснила девочка и вздохнула: – Но это сущая ерунда!

Эластик взмахнул указкой, и вновь заиграла музыка. На арену степенным шагом вышли пятнадцать мужчин в строгих серых костюмах.

– Гипнотизеры, – шепнула Тэйка. – Здесь собрались все гипнотизеры Сондарии.

Шеренга выстроилась напротив ложи Умноликого. Чтобы не смущать присутствующих, гипнотизеры уставились в пол. Было видно, что они кого-то ждут.

И вот появилась девушка в дорогом белом платье из эстера. Прекрасные белокурые волосы, перехваченные темной лентой, пышными волнами спадали ей на спину и плечи.

– Рикки? – переглянулись мальчики.

– Ну да, – кивнула Тэйка. – Разве не читали афишу? Сейчас ее будут лечить от любви. Бедняжка, – она грустно покачала головой.

Эластик повернул девушку лицом к гипнотизерам. Бледная, с дрожащими ресницами, Рикки на какой-то миг обернулась к залу и прощально махнула кому-то рукой.

Вновь ударила барабанная дробь. Гипнотизеры подняли головы, шпагами скрестили пронзительные взгляды на Рикки. Девушка покачнулась, опустила глаза. Эластик кончиком указки поднял ее подбородок. Рикки крепко зажмурилась, а потом, словно бросаясь в холодную воду, подняла голову.

Смолкла барабанная дробь, включился хронометр. Два. Три. Пять. Просветленное любовью и отвагой лицо Рикки на глазах у всех стало тускнеть. Семь. Десять. Отяжелел подбородок, появилось выражение сонного довольства. Невидимый скульптор стремительно переделывал лицо девушки. Двенадцать. Пятнадцать. Победа! Рикки громко зевнула, почесала за ухом и точно старуха, шаркая ногами, ушла с арены.

Гипнотизеры облегченно вздохнули, расслабились, одинаковым жестом вытащили из карманов платки и вытерли вспотевшие лбы.

Зрители зааплодировали. Вернее – только сидевшие на правой половине. Левая же сторона со звездочётами и синеглазыми расте-рянно молчала.

– Все, – сказала Тэйка. – Теперь она не будет гулять с Ленни по улице Жареных Уток. Жаль.

– Неужели так сразу можно забыть? – недоумевал Альт.

На смену гипнотизерам вышел телепат и ясновидец Рок-Фок. Он был во всем черном. Черная шляпа, черная рубашка, черный фрак, черные перчатки, черные ботинки. И даже очки черные. Рок-Фок перешагнул барьерчик и очутился среди публики.

– Ваш супруг сегодня обанкротился, – сообщил он пышной даме в первом ярусе. – Он на грани самоубийства.

Дама испуганно вскрикнула, вскочила и под хохот публики засеменила к выходу.

– Мужчина с бриллиантовой брошью, – обратился Рок-Фок к человеку в ложе справа, – на днях у вашей фирмы появится опасный конкурент, и вы будете иметь серьезные неприятности.

– Чепуха, – растерянно улыбнулся предприниматель, вытирая ладонью побледневший лоб. Кто-то злорадно хихикнул.

– Не радуйтесь, молодой человек, – продвигался Рок-Фок по залу. – Банковый счет вашей невесты в два раза меньше, чем вам сообщили.

– Не может быть! – вскочил юноша в длинном жилете.

– Скажите, какие события произойдут в ближайшее время? – прокричали с самого верхнего яруса.

Рок-Фок шагнул на арену, вытянул вперед руки и закрыл глаза. Упруго забила барабанная дробь, и ясновидец стал медленно, а потом все быстрее и быстрее вращаться на движущемся пятачке арены. Было удивительно, как это он при такой скорости вращения не падает. Выброшенные вперед руки словно нащупывали смутно маячившее будущее. В свете разноцветных прожекторов его черная фигура превратилась в радужно сверкающий волчок

– Стоп! – гортанно выкрикнул он и пятачок в центре арены уменьшил скорость, а потом замер. Стало так тихо, что было слышно, как у зрителей тикают ручные часы.

– Через полгода, – сказал Рок-Фок с придыханием, словно отмахал с десяток километров, – концерн «Фигура» наладит серийный выпуск модных дамских кулонов. Они будут сделаны из замечательного камня, называемого янтарем.

Сообщение было встречено восторженными возгласами. Но потом раздались чьи-то подозрительные возгласы:

– Что за янтарь? Откуда он возьмется?

Рок-Фок стушевался и несколько смущенно пояснил:

– Честно говоря, я сам впервые только что узнал о нем. Наверное, откроют какое-то месторождение… Но самые важные события произойдут совсем скоро… – Рок-Фок загадочно улыбнулся. – Они охватят всю страну, и ни один сондариец не уйдет от них.

Ропот недоумения пробежал по залу. Что могло нарушить спокойствие государства, в котором даже листья на деревьях не шелестели от ветра? Не потому, что деревья были синтетическими. Просто ветер проживал лишь в тополях на улице Жареных Уток.

– Врет он все, – не поверил Чарли.

– Нет-нет, он всегда угадывает, – с жаром возразила Тэйка.

– А вот мы проверим, – Альт беспокойно заерзал по скамье, потом решился – вскочил и звонко, на весь цирк, крикнул: – Мистер! Что ожидает меня и моего брата сегодня вечером?

– Вас ждет хорошая головомойка, – ответил Рок-Фок, и все засмеялись.

Близнецы переглянулись. Взбучки следовало ожидать, так как они с самого утра не были дома. Пунцовый, но очень довольный тем, что убедился в ясновидении Рок-Фока, Альт сел и задумался, о каком близком событии говорил предсказатель?

На арену выходили физики, математики, психологи. Одни демонстрировали ручное зрение, другие жонглерские задачи, третьи читали мысли на расстоянии. И каждый показывал свой фокус, секрет которого тут же раскрывался в точных формулах.

Вот начался парад знаменитостей. Длинной вереницей прошли по манежу люди, чьи имена весь год не сходили со страниц газет. Впереди шла мадам Гортензия, национальная гордость страны. Она пробыла в летаргическом сне без малого сорок лет, и ее изображение стало символом Сондарии. Портрет Гортензии печатали даже на денежных купюрах: глаза закрыты, счастливая улыбка блуждает на губах.

К шеренге присоединилась Рикки. На груди ее красовался плакат: «Меня спасла наука!» За девушкой шагали четыре малыша в шапочках с помпонами на макушках.

– Близнецы клиники «Эксперимент», – сообщила Тэйка.

– «Эксперимент»? Там работает наш отец! – в один голос воскликнули мальчики.

– Ну и что? – улыбнулась Тэйка. – Не будете же вы утверждать, что тоже пациенты этой клиники?

– А чем знаменита эта четверка?

– Неужели не слышали? Трое из близнецов – соматики, точная копия четвертого. Их сделали из его кожной клетки, – объяснила она, не сводя глаз с арены, в надежде определить, который из близнецов настоящий.

Мальчики поежились и невольно отодвинулись от Тэйки, словно она в чем-то провинилась. Девочка уловила их движение.

– Вот чудные, – рассмеялась она. – И не такое бывает! Видите вон ту старушку в клетчатой пелерине? Это миссис Скутер. Да-да, та самая, которая усилием воли передвигает предметы. А за ней идет Резо, человек-генератор, зажигающий электрические лампочки приказом мысли.

Беззаботность, с какой Тэйка переключилась на другую тему, передалась Альту и Чарли. А потом они вовсе забыли о впечатлении, произведенном близнецами, потому что Эластик вдруг объявил: «Клоун Пипл!». Дети обрадовано зааплодировали.

Умноликий тоже хлопнул раза три и с любопытством уставился на арену. Его давно интересовали фокусы этого рыжего. Он даже хотел пригласить его на беседу во Дворец.

– Вот он, наш Пипл! – вскочили близнецы, увидев клоуна.

Он выехал верхом на Зере. Лев послушно, как лошадь, вез Пипла на своей могучей спине, помахивая длинным хвостом с кисточкой. Следом выбежала Найда. Крепко вцепившись в холку, на ней сидела обезьяна Жужа, корчила рожицы и приветственно махала зрителям коричневой лапой.

– Какая она потешная и какой сегодня смешной Пипл, – рассмеялась Тэйка.

Клоун и в самом деле выглядел смешно: красный колпак с кисточкой, кружевные панталоны, драные сандалии и огромный розовый бант на голой груди. В руках он держал пестрый чемоданчик и дырявый зонтик.

Пройдя по арене три круга, Жужа и Пипл спрыгнули на ковер. Львы степенно удалились. Обезьяна и клоун, как на качелях, стали раскачиваться на спущенной трапеции.

Потом Пипл затренькал на губах, и Жужа, схватив подол юбочки, закружилась в вальсе. Она проделала еще несколько номеров: кувыркалась, прыгала через веревочку и наконец убежала.

Пипл остался один. Он выглядел вызывающе. Его трюки явно противоречили всякой логике. Будто своими репризами и антре клоун хотел сказать: «Очень скучно жить в кругу ваших образцовых истин! Я отрицаю их и создаю свой мир, в котором у человека вырастают крылья надежды. Вот смотрите: я иду по невидимому канату, как по воздуху. Вот я лечу на зонтике и на миг превращаюсь в птицу. Из моих глаз фонтаном брызжут слезы, а под рубахой вспыхивает огромное рубиновое сердце. Так не бывает? Что вы говорите? Ай-яй-яй! А вот я докажу вам, что жизнь богата сюрпризами и не терпит схемы, в которую хотят уложить ее некоторые умы. Я безнадежно глуп? Возможно. И, вероятно, поэтому могу заставить обыкновенный стул отбивать чечетку, вести беседу с собственным бантом и петь дуэт с сандалиями. Я промчусь на обычной палке, точно на коне, и еще раз докажу, что дважды два вовсе не четыре. Впрочем, ладно. Сегодня я представлю вам нечто удивительное и в то же время не противоречащее вашей скучной логике. Я покажу фокус, который убедит вас в том, что клоунская фантазия вовсе не беспочвенна, что вещи и впрямь могут однажды заговорить».

Он вышел на середину арены.

– Господа! У кого есть изделия ручной работы? Подчеркиваю, не машинной, а ручной.

Публика зашевелилась. Многие полезли в карманы, сумки, но ничего из того, что они оттуда доставали, не подходило..

Пипл грустно улыбался. Так он и знал. Трудно нынче отыскать нештампованную вещь.

– Увы, – качал он головой, – и расчески, и папиросницы, и губная помада – все это выходит с конвееров.

– У меня есть! – вдруг крикнул кто-то слабо и знакомо.

Пипл вздрогнул. Поискал глазами. Но никто не вышел. Наверное, почудилось. Клоун вздохнул, вынул из чемоданчика краски, разложил складной мольберт и, что-то негромко напевая, стал рисовать лохматой кистью пеструю радугу. Потом откуда-то из пустоты поймал блестящую металлическую палочку… Осторожно, словно раздумывая, стоит ли это делать, прикоснулся к рисунку. Зал притих. И вот в тишине раздался голос Пипла. Но теперь уже клоун стоял с закрытым ртом, а его голос звучал с нарисованной им радуги:

 
Белое и черное
Сотни тысяч миль…
Ты не верь, что звезды —
Это пыль, космическая пыль…
 

Зал в недоумении молчал.

– Не поняли. – Пипл вздохнул. – Что ж, продолжим.

Он снова порылся в чемоданчике и осторожно вынул оттуда старинную картину – портрет юной женщины с белокурыми волосами.

– «Лючия» Ладимира Пуэнти, – торжественно сказал Пипл, вытирая кончиком пальца пыль с потемневшей от времени рамки.

– Чепуха! Старый плут! Это ведь Рикки! Рикки Джонглей! – завопили на правой половине.

– Может быть, и Рикки, – невозмутимо сказал Пипл. – Только все равно этой картине больше века. После представления неверы могут ознакомиться с экспертизой. А сейчас слушайте! – и он приложил к картине палочку.

Легкое потрескивание электрических разрядов, шипение, шорохи. Но вот сквозь шум стали пробиваться звуки, похожие на человеческую речь. И вдруг грустный женский голос отчетливо произнес: «Мне с вами хорошо, Ладимир. Так хорошо, что кажется – я на пороге бессмертия…»

Тут, видимо, кисть художника дрогнула, потому что голос смолк.

– Неужели сама Лючия?.. – прошептала Тэйка.

– А-а-а! – чей-то вскрик из-за кулис неожиданно взорвал зал. – Нет! Люблю! Люблю!

Выбежала Рикки. Ее лицо выражало тоскливое отчаяние.

– Люблю! – еще раз выкрикнула она и заметалась по залу. К девушке подбежали дежурные полицейские, схватили под руки и увели.

Пипл растерянно улыбался. Правду говоря, он не надеялся на такой успех. Номер удался на славу. Но что последует за этим?

На арену выскочил мистер Вэг.

– Обыкновенная истерика, – угодливо заулыбался он публике и, прошипев клоуну: – Работай, а не занимайся пакостью! – удалился.

По залу пробежал ропот. Одним мановением руки клоун стер усилия всех гипнотизеров. Да-да, сеанс гипноза лопнул мыльным пузырем, иначе отчего с лица Рикки исчезла тупая сонливость и в глазах вновь вспыхнул огонь, столь редкий для сондариек?

– Браво, браво, клоун! – изумленно пробормотал Умноликий.

– Пипл вернул Рикки синеглазому Ленни! – догадались близнецы. – Вернул! – обернулись они к Тэйке.

Ошеломленная случившимся, девочка молча кивнула не отрывая от Пипла глаз.

– У меня в руках фонохрон, – стараясь быть спокойным и не думать о Рикки, заговорил Пипл. Ему сейчас надо было срочно переключить внимание публики на суть фокуса, научно его объяснить – иначе все могло плохо кончиться. – Человек порой глух и о многом не подозревает. А ведь каждая вещь, сделанная руками, одухотворена и может кое-что рассказать о себе и мастере. Голоса вещей – случайные записи звуковых волн – притаились в мазках красок, в рельефах чеканки, в линиях скульптур. Нужно только уметь слушать их, тогда нам откроется еще неизвестная сторона предметов, и, быть может, однажды мы постигнем их душу.

– Кто изобретатель? – закричали из зала.

– На арену его!

– Изобретателя, изобретателя сюда, – требовала публика, заинтригованная не столько изобретением, сколько тем, какое действие оно оказало на дочь фабриканта.

– Кто изобрел, не имеет значения, – сказал Пипл, смущенно вертя палочку в руках. – Потому что это в общем не сложно: каждый может научиться слушать музыку искусства. Нужно только время от времени отрываться от сонографов и унылого комфорта быта.

Левая половина зааплодировала, а правая недоверчиво зашумела. Оттуда посыпалось:

– Ерунда!

– Чревовещание!

– Подлог!

Тогда Пипл решил обратить все в шутку.

– Значит, по-вашему, клоуны не могут изобретать? – негромко сказал он, и зал вновь притих. – А вот смотрите. – Пипл медленно обвел ряды пристальным взглядом. – Перед вами шикарный особняк, в каких обычно живут преуспевающие дельцы. Но сегодня здесь поселился я, последний клоун Сондарии. У меня двадцать три комнаты, и я пригласил сюда своих друзей. Тех, которые умеют останавливать мгновение и управлять не только элмобилем, но и машиной времени. Они могут перенести меня в любую эпоху, в прошлое и будущее. У них живые человеческие глаза, а не лампы индикаторов. Чуткое, ранимое сердце, а не пуленепробиваемые коробки. Проходите, друзья, в гостиную, присаживайтесь. Вот диван, удобные кресла, – Пипл блестяще изображал несуществующий дом и себя в нем вместе с друзьями. – А вот здесь, на чердаке, – он сделал таинственную паузу, – на этом чердаке без крыши мы будем по-ночам любоваться звездным небом. Поверьте, это так восхитительно – ловить энергию Полярной звезды, ковша Большой Медведицы, загадывать желание, пока небо прорезает метеорит, а ранним утром насыщать взгляд и душу мерцанием Венеры.

Это клоунское антре разозлило правую сторону. В Пипла полетели авторучки, сумки, пудреницы и даже ботинки. Он прикрыл голову руками, разглядывая летящие в него предметы. Хотя бы один ручной работы, и можно было бы доказать, что его фонохрон не мистификация!

Неожиданно зал смолк. Пипл огляделся, протер глаза. Это было почти волшебством – на арене стояла Эльза Кнэп. Она подбадривающе улыбалась ему, протягивая глиняную вазу с цветком.

– Та самая, помнишь? – тихонько сказала она. И Пипла захлестнула волна нежности:

– Ты всегда приходила вовремя.

– Тетушка Кнэп! Наша служанка! – запрыгали близнецы.

Как тетушка Кнэп попала в цирк – ведь она всегда обходила его стороной? И почему с кактусом? Нет, сегодня поистине день чудес.

А на самом деле никакого чуда не было. Убирая свою комнату, тетушка заметила, что кактус немножко привял. Она заволновалась и решила пойти за советом в цветочную лавку, на улицу Жареных Уток.

Старая цветочница внимательно осмотрела цветок и дала кулечек подкормки. Но сказала, что дом, в котором живет растение, затаил какую-то драму. Иначе, отчего появились эти два желтых пятнышка на лепестках – настоящие, не из пластика или ткани, цветы очень чувствительны к переживаниям людей и, если в доме что-либо неблагополучно, начинают болеть и умирают.

Лучше бы она промолчала, потому что тетушке стало грустно и тревожно.

Эльза Кнэп брела с кактусом по улице Жареных Уток, когда к ней подошел человек с толстым розовым носом. Он был навеселе: слегка подпрыгивал, а руки выводили нехитрый танец. Она не сразу узнала циркового сторожа Дода, а узнав, печально рассмеялась.

– Эх, Эльза, Эльза, – вздохнул Дод. – И где ты пропадаешь? Стареет без тебя цирк. Хоть бы раз пришла, посмотрела…

Тетушка покачала головой. Нет-нет, это так больно – ворошить прошлое. Не зря Пипл не принес ей билет. Он понимал ее.

– Премьера ведь, – не отступал Дод. И от этого слова у тетушки зашлось сердце, а потом она уже не помнила, как очутилась в первом ряду левого яруса.

И вот теперь стояла и протягивала Пиплу вазу.

– Это он! – догадался Чарли. – Это Пипл держал когда-то в руках эту вазу! Видел, как они смотрели друг на друга? Точно Рикки и Ленни.

– Да-да, я тоже заметил, – взволнованно проговорил Альт. – Как это мы до сих пор не догадались?

На мальчиков шикнули, и они приумолкли.

– Есть! – просиял Пипл, увидев на вазе изображение зеленой рыбины. Тетушка подмигнула ему и села на место. Клоун встряхнул чемоданчик и тот превратился в столик.

– Попробуем уловить голос этого старинного сосуда, – сказал Пипл и поставил вазу перед собой.

Зал насторожился: что там еще придумал этот скоморох? В руках его в третий раз появилась металлическая палочка. А потом случилось нечто не менее удивительное, чем с портретом Лючии, то – к чему Пипл готовился все эти дни, не зная, что это такое будет, но угадывая какую-то связь с Эльзой. Он мягко протер вазу платком и стал обводить палочкой контур зеленой рыбины. Почему-то он был уверен, что, рисуя это диковинное животное, художник не молчал. И опять сначала послышалось шипенье, потрескивание, как на старых грампластинках, прозвучал обрывок какой-то фразы, чей-то смех. И вдруг издалека прилетела песня. Звонкий юношеский тенор пел задумчиво и сильно:

 
Эту тайну о синем просторе
рассказал мне поэт один:
где-то рядом плещется море,
где-то бродит зеленый дельфин.
 
 
Сколько лет ему, люди не знают,
только видели много веков,
как уводит дельфиньи стаи
он подальше от рыбаков.
 
 
Если вам повезет и однажды
вас в крушенье спасет дельфин,
он вам сотни легенд расскажет
и откроет тайну глубин.
 
 
Завтра сбудется все, что снилось,
распахните глаза пошире!
Очень жаль, если вам не приходилось
прокатиться на зеленом дельфине!
 

Это была удивительная песня. Странно звучали для сондарийцев слова: рыбаки, дельфин, море. Тоска по какому-то иному, неизвестному и прекрасному миру захлестнула зал.

«Вот оно! – ликовало сердце Пипла. – Быть может, это преддверие того, что я ждал всю жизнь».

С последними словами песни по залу пронеслось смутное беспокойство. Шляпки дам внезапно взвились под потолок; что-то просвистело, окатывая присутствующих упругой свежестью чистого дыхания.

– Ветер! Ветер! – закричали близнецы.

Тэйка уцепилась за мальчиков:

– Пол… колышется! Мне страшно!

Это длилось всего миг. Зал качало. Где-то совсем рядом слышался плеск невидимых волн, крик чаек. Потом все исчезло. Спертая духота вновь обволокла цирк.

Выбежал мистер Вэг и, размахивая тростью, ринулся к Пиплу.

– Пре-кра-тить! – завопил он.

Униформисты уже вывозили две воздушные пушки, нацеливая их на взбудораженный зал. Два громких, один за другим, хлопка – и в зрителей посыпался фейерверк из тысяч разноцветных горошин-конфет. Рявкнул оркестр, стены полыхнули зарницами, загремел рекламный шлягер:

 
Пилюли счастья! Пилюли счастья!
От всех ударов! От всех напастей!
А ну, хватайте, не прозевайте!
Скорее счастье свое глотайте!
 

Пушки выстрелили еще раз. Зрители повскакивали с мест и стали пригоршнями ловить, поднимать с пола драже. Чарли тоже бросил несколько горошин в рот.

– Выплюнь, сейчас же! – закричала Тэйка, но было поздно. Чарли проглотил драже и вызывающе взглянул на нее. Альт разжал ладонь, шарики упали.

Раздался еще хлопок. Однако это уже была не пушка. Это вдребезги разбилась тетушкина ваза. Мистер Вэг ногою расшвырял черепки и сбил тростью алое пламечко цветка.

К Пиплу чеканным шагом двигались полицейские с бакенбардами, похожими на значки интегралов. Но в тот миг, когда они протянули руки, чтобы схватить клоуна, в цирке погас свет.