Текст книги "Зеленый дельфин"

Автор книги: Светлана Ягупова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

II . ДВОЙНИКИ?

ВСТРЕЧА

Ланьо Герт, бывший мастер по сборке компьютеров, познакомился с клоуном Пиплом при весьма удивительных обстоятельствах. Случилось это много лет назад. Был поздний вечер. Разноцветная река элмобилей спешила в гаражи. Метро заглатывало последние толпы пассажиров. Город сонно моргал рекламными огнями, отдаляя от себя небо в скромных светлячках звезд.

В переулке Алгоритма Ланьо обратил внимание на новый музыкальный автомат, вокруг которого толпилась молодежь. Юноши и девушки один за другим опускали мелочь в прорезь, похожую на рот с ехидной усмешкой, и автомат выдавал музыку. Большинство нажимали клавиши с надписями «Энергичная» и «Бодрящая» в надежде стряхнуть с себя столь обычную для сондарийцев дремоту. Но то, что звучало, лишь на пятнадцать минут освежало и взбадривало.

Ланьо в тот вечер был двадцатилетним, поэтому не устоял перед соблазном заставить автомат сочинить музыку лично для него. Он встал в очередь и вскоре оказался первым.

– Ну, чего застрял? – подтолкнул его парень со взглядом сонной мухи.

Немного поразмыслив, Ланьо притронулся к клавишу «Дающая надежду». Из автомата полилась флегматичная и даже убаюкивающая мелодия со словами:

 
Будь благодарен, что еще
один денечек прожит.
Всё хорошо, все хорошо,
и лучше быть не может!
 

«А ведь приятно», – мелькнуло в сознании Ланьо. – Только почему-то не взбадривает, а наоборот…».

Тело отяжелело, налилось теплом, и он сонно провалился в мягкую мерцающую пустоту. Неизвестно, сколько прошло времени, когда вдруг почувствовал, что кто-то поднимает его, встряхивает и отводит в сторону.

 
Руку сожми в кулак,
Бей в окружающий мрак,
Злое болото сна
Скоро взорвет весна,
 

– пропел ему кто-то прямо в ухо, и сон мгновенно улетучился. Он открыл глаза. Перед ним стояли двое. В одном Ланьо узнал молодого клоуна Пипла, чье лицо хорошо было знакомо ему по выцветшей афише в заводской проходной. Другой же, тот, что склонился над ним и негромко пел над ним, был неизвестен.

– Вы расшибли локоть, когда упали, – сказал клоун.

Только тут Ланьо ощутил сильную боль в руке. Куртка была измазана кровью.

– Вот что значит быть сонным, – незнакомец достал из пиджака ярко-голубой, непривычной, крамольной расцветки пластырь и заклеил рану Ланьо. – Через четыре минуты затянется.

Клоун скептически улыбнулся:

– Чудодейственный бальзам? Вы что, врач?

– Нет, – сказал человек. – А кто вы? – обратился он сразу к обоим.

– Странная манера знакомиться, – хмыкнул Ланьо. – Если угодно – слуга «Электрины», машины машин.

– Прекрасно, – сказал незнакомец, – выходит, я угадал.

– Цирковой шут, – представился Пипл, насмешливо склонив рыжую голову.

– Тоже недурно. – Человек взял Ланьо и Пипла под руки. – Я сразу заметил: у вас честные лица, поэтому буду откровенен. Зовут меня Майк Томпи.

– Неужели в этом – вся ваша откровенность? – усмехнулся Ланьо.

– Бьюсь об заклад, что вы не сондариец, – сказал Пипл. – Вы слишком твердо выговариваете «эль».

– Благодарю, – кивнул незнакомец уже без малейшего акцента. – Теперь понимаю, отчего продавцы смотрят на меня, как на человека с физическим недостатком… И все-таки я сондариец. – Он снизил голос. – Но дело в том, что я долгое время жил в Трамонтане…

Пипл и Ланьо переглянулись. Трамонтана… Непонятное, пугающе прекрасное слово.

– Это что? Страна? – почти одновременно спросили они. – Где же она?

– Там, – Майк Томпи махнул рукой в сторону, откуда каждое утро в мареве пыли и дыма всходило бледное сондарийское солнце.

– Но ведь… – начал было Ланьо. Однако незнакомец мягко перебил его.

– Там нет никакой Пустыни. Впрочем, поговорим об этом в другом месте.

Они условились о встрече.

У Ланьо собрались тогда еще совсем юные Поэт, Художник, Скрипач, Пипл, Эльза Кнэп и два синеглазых друга с завода компьютеров – Биль и Виль. Это были те, кому изредка сквозь ночную дрему слышался гул морского прибоя, кто любил по ночам бродить под звездным небом и мечтать о неизвестных далеких мирах…

Расстелив на полу ковер, они уселись в кружок, недоверчиво поглядывая снизу вверх на незнакомца, расхаживающего по комнате. Вошел Ланьо с подносом, заставленным бокалами прохладного фрутти. К нему со всех сторон потянулись руки, но на полпути замерли, потому что Майк Томпи внезапно остановился и сказал:

– В Сондарии есть море.

В воздухе повисла тишина.

– Да-да, не только в сказках из запрещенных книг, но и в самой Сондарии есть море, – повторил он улыбнувшись. – Но с тех пор, как изобрели сонограф, оно исчезло.

– Не может быть! – вырвалось у Эльзы.

– Неплохой сюжет для легенды, – скривил губы Поэт.

– Море испарилось от наведенных на него сонографов? – хмыкнул Художник.

Майк успокаивающе поднял руку и еще более загадочно произнес:

– Море на прежнем месте. И в то же время его нет.

– Нельзя ли точнее? – попросил Биль.

– Для того и пришел. – Майк на минуту смолк и внимательно оглядел собравшихся. – Этой истории много лет – начал он, присаживаясь на пол. – В Трамонтане рассказывают, будто все было так.

ПРАВДА О МОРЕ

На другой день после смерти Умноликого VI молодой наследник, валяясь на диване в своем кабинете, вызвал Первого Эрудита. Тот не замедлил явиться и увидел: новый Умноликий глубокомысленно разглядывает в бинокль заоконный пейзаж. Там, километрах в двух от Дворца, плескалось море. Необузданная стихия, бесконечная, опасная для глаза огромность пространства… Белые нарядные корабли с флагами республики Трамонтаны проплывали по горизонту, будоража сондарийцев и порождая тоску по какой-то иной, лучшей жизни.

– А что, в этой Трамонтане, много ветров? – не отрываясь от бинокля, процедил новый правитель.

– Так точно-с, ваше умнейшество, – вытянул руки по швам Первый Эрудит. – Само название «Трамонтана» означает ветер небывалой силы, после которого наступает хорошая погода.

– Ну да? – Умноликий обернулся и заморгал. С минуту он пристально изучал оробевшего Эрудита, затем опять прикрыл глаза биноклем. – А кто, собственно, обитает в этом государстве? – невинно спросил он.

От такого невежества брови Эрудита взлетели на лоб, но он тут же взял себя в руки. Чему удивляться, все знают: повеса и гуляка, молодой правитель не изучил ни одну науку, увлекаясь придворными забавами да прелестными сондарийками.

– Живут в Трамонтане разные люди. – Эрудит запнулся и кашлянул, обдумывая, как бы яснее и короче рассказать о соседнем государстве.

– Какие люди? – капризно дрыгнул ногой Умноликий. Эрудит оглянулся на дверь и почему-то шепотом повторил:

– Разные. Совсем разные.

– Что-то загибаешь ты, старикан!

– Никак нет, ваше умнейшество, – развел руками Эрудит: – И мужчины, и женщины, и даже дети – все разные.

– Совсем-совсем? – У правителя перехватило дыхание. – Там что, нет образцов, на которые надо равняться?

– Кое-какие образцы есть, но там считают, что на них не обязательно равняться. Каждый должен быть личностью.

– А это еще что такое – личность?

– Это значит, что у человека свое, собственное лицо, а не лицо с журнальной картинки или рекламы.

– Но ведь это ужасно! Ведь это же будет много лиц! Как же в таком случае ими управлять? А, понял! – он хлопнул себя по лбу, и тот загудел медным звоном. – Понял, – повторил он. – Ими руководит машина.

– Вовсе нет, – покачал головой Эрудит. – Каждый трамонтанец подчиняется собственному разуму. Так как убежден, что его разум – частичка разума Самого Высокого.

– А кто у них Самый Высокий? Разве есть еще кто-то самый-самый, кроме меня?

– Должен вас огорчить – есть. Это тот, кто сотворил Солнце и Землю, всю вселенную.

– Какая чепуха! Разве им неизвестно, что всё сотворилось само собой, в результате кошмарного вселенского взрыва?

– Как раз вот это они и считают чепухой, милитаристской философией. По их мнению, взрывы порождают только войны и хаос. Поэтому у трамонтанцев нет военных конфликтов. Взрывай хоть миллиарды лет, говорят они, не появится ни одна живая клеточка, ни одна спираль ДНК.

Молодой наследник с опаской глянул в окно.

– Нет, если так, то это просто ужасно. Нужно немедленно прекратить всякие связи с этой страной. Черт возьми моего папашу!

– Уже взял – его умнейшество на том свете…

– Ах, да… Он, конечно, знал обо всем? И не принимал никаких мер?

– Нет.

– Глупец. Можно было подорвать эту страну изнутри.

– Трамонтана настолько сильная держава, что всякое вмешательство в ее внутренние дела чревато…

– Мда… – Умноликий вскочил с дивана и яростно поскреб макушку. – Да ты садись, садись, – спохватился он, придвигая Эрудиту кресло.

Польщенный вниманием, Первый Эрудит робко уселся и стал следить за правителем, стараясь вовремя отразить на своем лице малейший оттенок его настроения.

Умноликий расстегнул ворот рубахи, распахнул окно, но тут же осторожно прикрыл.

– И все-таки, как это папаша терпел такое соседство? Чем однако сильна Трамонтана? Что там, наука умнее нашей?

– Глубже. И наука, и техника. Но главное не в этом.

– А в чем же?

– Я вам уже говорил… – замялся Эрудит. – Там люди другие.

– Тьфу, опять за свое.

– Все не так безобидно, как вам кажется, – тонко улыбнулся Эрудит. – Трамонтанцы не знают слов «скука», «обман». А синеглазым и задирающим голову к небу живется не хуже, чем людям с другим цветом глаз и тем, кто не видит ни в небе, ни в море ничего привлекательного..

– Безобразие! – надулся Умноликий.

– Их поэты говорят, – вкрадчиво продолжал Эрудит, – что трамонтанцы чисты как снег в горах, свободны как ветер и щедры как лучи солнца.

– Так у них и поэты есть?

– Да, но, в отличие от наших, они не только слагают прекрасные стихи и песни, но и, как ученые, пишут трактаты.

– Какова же их философия?

– Звездное небо для них – прекрасный шатер, созданный Самым Высоким для защиты людей от неблагоприятных космических вторжений. И в то же время это – бездонная вселенная со множеством таинственных миров, а кроме того – изумительная ткань, из которой они шьют платья своим девушкам.

– Как? Из неба? Ткань? Они что, с приветом?

– Все это, конечно, иносказательно.

– А что по этому поводу говорят у нас? – нахмурился Умноликий.

– Для наших ученых небо – черная дыра, решиться лезть в которую можно только в дурном сне. А по мнению поэтов, «звезды – это пыль, только пыль, космическая пыль…»

– Так, – наследник задумался, сведя к переносице бесцветные глазки. – Значит, у них нет скуки? Почему?

– Потому что у них есть цель.

– Это еще что?

– Цель жизни каждого трамонтанца – общение, контакт с Самым Высоким. Ходят слухи, что они получают от этого непередаваемую радость.

– И что это даёт им?

– Трамонтанцам легко приходят в голову замечательные идеи. Там почти не болеют, так как Самый Высокий питает людей своей энергией. Но главное не это.

– Ты еще скажи, что они там не умирают.

– Почти это я и хотел сказать. Не все, но многие живут очень и очень много лет. А есть и такие, которые утверждают, что они родились еще в те века, когда по земле бродили мамонты.

Умноликий хмыкнул, фыркнул, прыснул, затрясся в беззвучном смехе, а затем громко расхохотался. И так долго, так оглушительно хохотал, что в конце концов стал сипеть, потом посинел и не на шутку перепугал Эрудита. Тот бросился к нему:

– Что с вами? Чем вам помочь?

– Ну, и уморил меня! – правитель вытер лицо платком и вновь строго уставился на Эрудита. – А ты, однако, подробно изучил нашу соседку, – подозрительно произнес он.

– Такова моя должность, – смутился Эрудит.

– Небось, и мораль у них иная?

– Да. Они проповедуют уважение и любовь друг к другу. Поскольку…

– Довольно!.. – правитель навел бинокль на Эрудита и процедил: – Блоха под микроскопом!

Эрудит вскочил. Губы его свернулись в пятачок, ноги задрожали, и он опять плюхнулся в кресло.

– Ну-ну, – хлопнул его по плечу Умноликий. – Не трясись, старикан, я знаю, ты здесь ни при чем. Итак, – он властно сверкнул близко поставленными к переносице глазками, – приказываю: ЗАПРЕТИТЬ!

– Что именно? – не понял Эрудит, пытаясь приподнять с кресла свое громоздкое тело.

– Мо-ре, – отчеканил правитель. Эрудит снова тяжело осел.

– Как? – пробормотал он. – Это невозможно. Оно такое огромное… И вообще… Словом, никак нельзя.

– Можно! – сказал Умноликий, и Эрудит отшатнулся от тяжелого взгляда его маленьких глаз. – Можно, – с ненавистью прошипел правитель. – Чтобы никаких волн, никакого ветра!

– Будет сделано, – пролепетал Эрудит.

– С тех пор уже много лет, – закончил рассказ Майк, – с помощью кадров длительностью в одну сотую секунды, кадров, вмонтированных в обычные фильмосны, сондарийцам подсознательно внушают, что моря нет. Но этого мало. Море отделено от вас силовым и иллюзионным полями. Вы идете по проспекту Фонтанов, смотрите сквозь слепящие огни и вместо волн видите бесплодную Пустыню, затянутую маревом ядовитого тумана. А на самом деле там – море. Там – ветер, но даже его потоки направляют в сторону от Сондарии, чтобы ни у кого не закрадывалось никаких подозрений.

– Проклятье! – Пипл вскочил. – Я давно чувствовал – что-то здесь не так….

– Доказательства!? – бросил Виль.

– А вы никогда не задумывались, откуда у сондарийцев врожденное представление о морском пространстве? Ведь ни в одной книге, ни в одном фильме нет описания моря и даже упоминания о нем. Однако все знают, пусть смутно, но все же знают, что это такое.

– Помилуйте, но для чего и кому понадобилась эта авантюра? – наивно пробормотал Скрипач.

– Я, кажется, объяснил больше, чем надо, – сказал Майк, разочарованный тем, что его не поняли до конца, и вновь стал рассказывать о Трамонтане – стране, где люди свободны как ветер, чисты как снег в горах, щедры как лучи солнца.

Через неделю Майк Томпи исчез, оставив после себя беспокойство, желание что-то делать. А еще оставил книгу о приключениях Отважного Шкипера и вазу, на глиняном боку которой была изображена зеленая рыбина.

– Ваза однажды заговорит, – сказал он на прощанье.

Ланьо счел это за шутку. Но вышло, что Майк Томпи предвидел ход дальнейших событий.

Книгу о храбром мореходе читали внимательно, долго. А потом вместе с вазой отдали на хранение Эльзе, самой аккуратной и бережливой из них.

Встреча с Майком Томпи придала жизни Ланьо иной смысл. Теперь, даже скитаясь без работы, Ланьо знал, что делать. Он изобретал «ключи от моря».

Нужны были деньги. Много денег. На книги и очень сложную аппаратуру. Поэт, Художник, Скрипач и Биль с Вилем отдавали Ланьо долю своего скудного заработка и помогали, чем могли. Первым же его помощником стал клоун. Он выполнял посильную черновую работу: паял, копировал чертежи. А в день зарплаты приходил и шутливо говорил другу:

– Я опять нашел клад. Только не воображай, что получишь его целиком – мне ведь нужно хоть изредка есть и пить, да и в правом носке завелась дырка. Вот тебе половина.

Ланьо благодарно улыбался. А однажды был поражен, когда Пипл, освоив электронную магию, придумал между делом фонохрон, способный слышать голоса предметов.

– Тебе не кажется, что теперь ты можешь постичь тайный смысл вещей? – обнял Ланьо друга. – Ведь любой предмет – чья-то мечта, к которой можно прикоснуться.

Каково же было разочарование, когда они обнаружили, что вещи, окружающие их, мертвы. Каждая – лишь тысячекратно отштампованная копия другой. И только в Музее Красоты удалось найти предметы, одухотворенные человеческим теплом.

Тот, кто не знал Ланьо, считал его скупым и жестоким. Подумать только: и дочь и сын то и дело ищут, где бы подработать. А он покусывал губы и напевал старинную песенку о двух лягушатах, попавших в банку со сметаной. Первый лягушонок опустил лапки и сразу же пошел ко дну. Зато второй решил не сдаваться. Он прыгал, бился, пытаясь выбраться наружу. И от этих, казалось, бессмысленных, попыток сметана в конце концов превратилась в ком масла, по которому лягушонок выкарабкался из банки.

 
Не хочешь утонуть, —
Держись хоть как-нибудь!
Работай, лягушонок,
Всеми четырьмя!
 

В день премьеры на душе у Ланьо было неспокойно. В щелочку занавеса он следил за выступлением Пипла. Когда же, разрушив усилия гипнотизеров, на арену с криком «Люблю!» выбежала Рикки, он напрягся и приготовился к худшему. Его ожидания оправдались. Вокруг Пипла сгущалась опасность.

И тогда Ланьо на пару минут включил свою аппаратуру, чтобы зрители хотя бы миг почуяли море.

«ВСЕ ХОРОШО, И ЛУЧШЕ БЫТЬ НЕ МОЖЕТ!»

Когда минуты через две свет опять вспыхнул, клоуна и след простыл.

– Чего расселись? – неожиданно грубо сказал Чарли.

Оглушенные увиденным, растерянные, Альт и Тэйка не сразу сообразили, что пора уходить. Но вот толпа подхватила их и понесла к выходу.

– Пилюли уже действуют, – Тэйка заметила недобрую тень в глазах Чарли. – Бедняжка! – шепнула она Альту и, как заклинание, проговорила: – Только бы Пиплу удалось бежать!

– Как ты думаешь, свет погас случайно или кто-то выключил его? – спросил Альт. На слова Тэйки о Чарли он не обратил внимания.

– Думаю, не случайно! – в голосе Тэйки прозвучали горделивые нотки. Она хотела сказать еще что-то, но смолкла, поймав на себе пристальный взгляд типа с оттопыренными ушами. Альт увидел, как, скривясь от боли, девочка зажала зубами язычок. – Я болтливая, – тихо призналась она. – И ничего не могу с собой поделать. Папа говорит, это мой главный недостаток. Мне всегда хочется с кем-нибудь поделиться какой-нибудь новостью. Если заметишь, что говорю лишнее, скажи – и я прикушу язык!

– Хорошо, – охотно согласился Альт.

– И присматривай за Чарли, – сказала она так тревожно, будто Чарли тяжко заболел.

У выхода их поджидала тетушка Кнэп.

А дома, как и предсказал Рок-Фок, было шумное объяснение с родителями, во время которого Рауль Дитри вышагивал по гостиной, поглаживая острый подбородок, затем схватил со стула кухонное полотенце и больно шлепнул Альта по плечу.

Чарли расхохотался.

– А я знаю, почему ты ударил его, а не меня, – неожиданно подмигнул он отцу.

Дитри опешил. Тут же полотенце взметнулось вновь и прошлось уже по спине Чарли. Он съежился, отскочил в угол. Диковато поглядывая бегающими глазками, сказал:

– Дурак ты, Альт. И все вы олухи. – Пригнул голову, рысцой пробежал к двери и скрылся, оставив родителей в смятении.

Тетушка вопросительно свистнула.

– Чарли наглотался пилюль счастья, – виновато объяснил Альт, и она в отчаянии всплеснула руками.

– Всего-то? – облегченно вздохнула миссис Эла. Дитри закурил.

– Рано или поздно это случается с каждым. Что же ты отстаешь, а? – Он прищурился, разгоняя ладонью дым, и стал похож на Джима Неприкасаемого из популярного кинобоевика.

– Что же теперь делать? – сокрушалась тетушка.

– Я пойду? – Альт вопросительно взглянул на родителей.

– Иди-иди, – закивала миссис Эла, и уже за дверью он услышал беспокойное и непонятное: – Мне кажется, Чарли что-то подозревает…

Когда Альт вошел в спальню, брат уже посапывал. На подушке валялся смятый клочок бумаги с неровными, корявыми буквами: «Несчастный, глупый Альт!»

Всю ночь Альту снились полицейские с бакенбардами-интегралами. Они выстраивались в шеренги и под барабанную дробь четко маршировали по площади. А потом площадь оказалась усеянной сплошь интегральными значками. Откуда-то из их гущи вынырнуло блестящее животное с большими выразительными глазами. Он узнал зеленого дельфина, который неожиданно сказал Тэйкиным голосом: «Бедняжка Чарли! Надо присматривать за ним!».

Утром следующего дня Альт долго лежал в постели не в силах сбросить сонное оцепенение. В дверь кто-то скребся. Неужели Усан? Нет, котенок не может сорваться с привязи. Наконец с трудом разлепил глаза, повернул голову – кровать Чарли была пуста. За матовым стеклом мелькнула чья-то тень, царапанье стихло. Снова откинулся на подушку. Ну, конечно, это Чарли. Встал спозаранок и решил развлечься, будто ничего не случилось.

Полежал еще немного. Затейливым фильмом прокрутились в памяти события вчерашнего дня. Один кадр был удивительней другого. Люди принимали облик зверей. Пипл с волшебной палочкой. Рикки Джонглей. Поющая ваза и плеск волн…

Альт приподнялся, тревожно осмотрел детскую. Что-то изменилось в ней, Как будто все на месте: так же рядом, друг против друга, стоят у стен кровати с плавающими матрасами – их купили братьям в прошлом году на день рождения. На окнах – занавески с ягодами, которые в темноте превращаются в зеленых светлячков. Мягкий, цвета луга, ковер под ногами.

Кровать. Вот что стало другим. Чарли застелил ее не розовым покрывалом, а каким-то сизым, в мелкую крапинку. Впрочем, нет – покрывало лежало на стуле. Кровать не была застелена вовсе.

Он откинул свою простыню и впервые заметил цвет матраса – точно такой, как у Чарли. Это развеселило его. Он даже подпрыгнул от удовольствия и с гиком выбежал в коридор. Там было пусто. Вредный Чарли успел смыться. Ничего, он еще надерет ему уши! Странно, куда все подевались?

Альт умылся, прошел на кухню, выпил стакан витаминизированного ацидофилина. Порылся на полках. Достал неглубокую плошку и немного ацидофилина отлил в нее. Для Усана.

Тетушку Кнэп он нашел в саду, в беседке Тайн. Она сидела задумавшись и тихонько посвистывала. Котенок, выгнув спину, важно прохаживался у ее ног.

– Наверное, уже завтракал? – Альт поставил перед ним плошку.

– Конечно, – тетушка кивнула, думая о чем-то своем.

Усан ткнулся мордочкой в ацидофилин. Лизнул и отвернулся. Потом стал играть веревкой, один конец которой был привязан к ошейнику, а другой намотан на тетушкин палец.

Тетушка посадила котенка на скамейку, поставила перед ним ладонь ребром и свистнула:

– Фьють, фьють.

Усан пригнулся, шерстка вздыбилась, он коротко мяукнул и перепрыгнул через ладонь. Затем повернулся и прыгнул назад.

Альт рассмеялся. А тетушка показывала уже другой номер. Она вытянула руки в стороны. Усан влез на правую руку, важно прошел с одного плеча на другое; так же степенно прошагал назад и спрыгнул на землю.

Перехватив у тетушки веревку, Альт стал играть с ним. Котенок пустился по дорожке, с разбегу вскарабкался на ель, но не удержался на гладком синтетическом стволе, соскользнул и шлепнулся на жесткую траву из пластмассы.

– Вот глупыш, – Альт подхватил его на руки. Тетушка сидела на скамейке, уставясь глазами в одну точку.

– Чарли еще спит? – не оборачиваясь, спросила она.

– Нет, он где-то в саду. – Альт посмотрел в сторону глянцевых искусственных зарослей – ему показалось, там что-то зашуршало. – Как ты думаешь, где сейчас Пипл?

– Наверное, в надежном месте. Потому что мне спокойно, – улыбнулась тетушка.

– А раньше ты знала, что твоя ваза умеет петь?

– Нет, – покачала она головой, – но догадывалась, что это не простая ваза.

– Скажи, тот человек, что чаще других слышит море, – Пипл?

– Пипл, – кивнула она.

– Выходит, и вправду есть зеленый дельфин?

– Если где-то есть море, значит, есть и дельфин.

– А может, его придумал Поэт?

– Может. Но поэты обычно придумывают то, что когда-нибудь случается на самом деле. – Тетушка вздрогнула: – Все мне кажется, будто кто-то сидит вон там в кустах.

Альт оставил котенка и пошел к зарослям.

– Чарли, вылезай! Я вижу, это ты. Хватит дурачиться! – Он обшарил кусты, никого не нашел и вернулся. Сел рядом с тетушкой и вынул из тайника под скамейкой книжку. Ветхие страницы зашуршали под пальцами.

«–  Если ты никогда не видел моря, мне жаль тебя, малыш, – сказал Шкипер, почесывая за ухом. – Впрочем, не горюй. Дело в том, что море плещетв каждом. Только со временем одни превращают его в стоячее болото, другие – в неглубокое озеро, а третьи – в бескрайний океан».

– Ты знаешь, я все время думаю о том, что случилось вчера, – сказал Альт.

– Я тоже, мой мальчик, – сказала тетушка. – Вчера произошло важное событие: Пипл подарил сондарийцам мечту.

Стукнула калитка.

– Эй, кто дома? Все ко мне! – донесся веселый голос миссис Элы.

Альт нехотя спрятал книжку, впихнул Усана в коробку и побежал на зов. Тетушка пошла следом.

Миссис Эла была в приподнятом настроении. Она только что вернулась с воскресного обхода магазинов и сейчас, раскрыв доверху набитый саквояж, любовалась его содержимым. Фосфоресцирующие платья, звенящие браслеты, пустяковые безделушки и тюбики с косметикой – все осматривалось, ощупывалось, обнюхивалось с тщательностью, достойной знаменитого криминалиста Томаса Грога. В гостиной сразу же стало тесно от вороха ароматных тканей, ярких платьев, туфель и шляпок, которые тут же примерялись. Саквояж казался бездонным. Оттуда извлекались всевозможные шкатулочки, коробочки, кулечки, флакончики. Миссис Эла порхала от стола к зеркалу и назад, упиваясь каждой вещичкой, и лицо ее светилось счастьем. Она так увлеклась своими покупками, что не заметила отсутствия Чарли.

«Господи! – тетушка замерла на пороге. – Да ведь она убогая!»

И ее пронзила острая жалость к этой красивой женщине, даже более острая, чем если бы у той на голове выросли рожки.

– Вы звали? – напомнила она о своем присутствии.

Миссис Эла обернулась. – Да, я все же хочу узнать, где вы были с мальчиками вчера? В магазинах только и разговору, что о вчерашнем представлении в цирке. Что-то случилось там такое, отчего всполошился весь город. Чарли, смотри, какая прелесть, – она протянула на свет стеклянный шар, внутри которого клубились фантастические фигуры из подсвеченного газа.

– Я не Чарли, – досадливо проговорил Альт. Миссис Эла удивленно обернулась и рассмеялась:

– Ах, не все ли равно!

И тут вошел Чарли.

– Где ты пропадаешь? – подскочил к нему Альт.

– Мы ждем тебя все утро, – сказала тетушка. – Я кое-что приготовила вам. Идемте. – Она повела мальчиков в игровую.

Миссис Эла не сразу заметила, что комната опустела. Вдоволь налюбовавшись покупками, она устало села в кресло, обнаружила, что рядом никого нет, и опять рассмеялась. Внимание ее привлекла желтая тетрадка на столе. Забыта или нарочно оставлена кем-то? Она полистала тетрадку. Похоже, что это дневник мальчишек. Однако любопытно поворошиться в мире маленьких дурачков. Записи о настоящих событиях перемежаются с какими-то глупыми фантазиями. Что это, например, за «Полет на планету Солнечных Зайцев»? Скажите на милость, они там встретили человека, на голове которого вместо волос росла травка, а из босоножек торчали не пальцы, а желтые цветочки. А вот «Рассказы о нашей милой тетушке Кнэп». Надо же, какой удостоилась чести! Мгм… Тут, кажется, и про нас. «На днях опять были гости. Когда они ушли, мама сказала:

– И зачем нам эти Кракусы? Какой от них прок? Мы, понятно, им нужны.

– Может, когда-нибудь и понадобятся, – ответил отец.

– Выходит, приятелей выбирают из выгоды? – возмутились мы.

Отец вскочил:

– Вы что, с неба свалились? Неужели с вами никогда не говорили об этом?

– Говорили. Но почему бы не дружить просто так?

Он нехорошо рассмеялся.

– Еще неизвестно, просто так или не просто так вы дружите. И потом, откуда выдрали вы это допотопное слово «дружить»? Джентльмены не дружат, джентльмены заводят знакомство.

– Ты что-нибудь ждешь от меня, Альт? – испуганно спросил я.

– Ну что ты, – замотал головой Альт. – А ты?

– И я нет. Просто мне с тобой не скучно и интересно.

Мы подумали и так решили записать: ДРУЖБА – ЭТО КОГДА ДРУГ С ДРУГОМ ИНТЕРЕСНО. И ОДИН НЕ МОЖЕТ БЕЗ ДРУГОГО»».

Миссис Эла усмехнулась. Глупые мальчишки! Погодите, рано или поздно, жизнь ответит на ваш вопрос, что такое дружба. Она захлопнула тетрадь, зевнула и пошла в игровую.

Альт и Чарли сидели на полу в белом ворсе пушистого ковра и смотрели в угол, где из кресел была сооружена маленькая сцена с цветастым занавесом на проволоке. «Шторы с окон», – мелькнуло у миссис Элы. Из-за спинок кресел появлялись и исчезали какие-то крохотные существа. Они смешно дергались, танцевали и пели разными голосами, в которых все же можно было узнать голос тетушки Кнэп.

Вот выбежал длинноносый мальчик в яркой курточке и полосатом колпачке. «Из кухонного полотенца и салфетки», – раздраженно отметила миссис Эла.

– Какой уродливый, бедняжка! – воскликнули близнецы, – Кто ты?

– И вовсе я не уродливый, – обиделся мальчик. – Просто я очень любопытный, оттого и нос у меня длинный. Я – мальчик из дерева. Но у меня живая душа.

Близнецы рассмеялись.

– Разве мальчики бывают из дерева? – дружно спросили они.

– Очень даже бывают, – человечек взволнованно забегал по сцене. – И не только из дерева, но и из шоколада и леденцов.

– Враки! – возразил Чарли. – Живой организм состоит из жиров, белков и углеводов. А если деревянному мальчишке оторвать голову, ведь не потечет кровь!

Из-за кресел показались два хвостика с розовыми бантиками.

– Что ты такое говоришь, – испуганно сказала тетушка. – Зачем же этому симпатяге отрывать голову?

– Да я не собираюсь, – ответил Чарли. – Но во вчерашнем фильме супермен Боб Мерисон продырявил лазерным пистолетом сразу двадцать голов.

– Я ведь не раз объясняла, – устало сказала тетушка, – в сказках происходят самые невероятные вещи. Люди превращаются в птиц и зверей, а звери и птицы думают и разговаривают, как люди.

– Хорошенькое дело, – не выдержала миссис Эла, и близнецы от неожиданности подскочили. – Вы что, нарочно придумываете эти глупые истории, чтобы подкупить моих детей? – Ноздри ее трепетали от гнева, пальцы теребили тетрадку в желтом переплете.

Тетушка побледнела и, спотыкаясь, вышла из-за кресел.

– Неправда, – с трудом проговорила она, прижимая к груди длинноносую куклу. – Неправда! Никого я не подкупаю! Просто я возвращаю сказки.

Чарли фыркнул. Тетушка грустно взглянула на него и понуро вышла. Альт ринулся было следом, но тут заметил у матери дневник.

По тому, что миссис Эла не проявила особого интереса к тетрадке, безразлично швырнув ее на ковер, он понял, что она не прочитала главного: зачем они бегали на улицу Жареных Уток. Но как дневник оказался у нее? Неужели Чарли?..

Со двора донесся длинный звонок: кто-то чужой открыл калитку. Мальчики, оставив миссис Элу одну, вылетели из игровой.

На аллее стояла Тэйка.

– Ты сегодня похожа на волшебного мотылька, о котором нам рассказывала тетушка Кнэп! – воскликнул Альт.

– Чепуха! Ты, как всегда, похожа на образец, – сердито бросил запыхавшийся Чарли.

– Не слушай его, ты совсем как цветок тетушки Кнэп!

– Как глупый Усан.

– Он теперь все время говорит ерунду, – виновато сказал Альт. – А ты сегодня и вправду совсем другая. Эти два банта, как два крыла.

– Потому… Потому что… Это не он, это пилюли… – растерялась Тэйка, а затем выпалила. – Пипл цел и невредим!

– Убежал! – Альт схватил ее за руку и обмер: в глазах девочки радужно светились две маленьких звёздочки.

Злой смех Чарли заставил обоих сконфуженно отпрянуть друг от друга.

– Не верю! – крикнул Чарли, демонстративно сбрасывая сандалии и зашвыривая их в кусты. – Как ты докажешь, что Пипл не в тюрьме или не на электрическом стуле?

– Что ты! – Тэйка притронулась к его плечу. – Ну, хочешь, пойдем к нам домой и увидишь… – Она осеклась, но потом упрямо тряхнула бантами: – Пошли! Только сами понимаете – все это под секретом. – И вздохнула: – Никак не могу хранить тайны.