Текст книги "Боишься ли ты темноты?"

Автор книги: Светлана Пономарева

Соавторы: Николай Пономарев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

18

С утра Ярослав снова хотел печатать перевод, но Сергей Фёдорович не разрешил. Накормил завтраком и выгнал на улицу – гулять. С условием не лезть под колонки. Ярослав отошёл недалеко, присел на пенёк и принялся веткой рисовать узоры у себя под ногами. А заодно размышлять, как теперь быть. У него вот-вот будут деньги. Те самые сто рублей, о которых говорила Вика. Мол, давай и пошли. Но только сможет ли Ярослав сунуться с деньгами к Вике? Наверное, это невозможно. Он со стыда сгорит.

Сергей Фёдорович вёл себя сегодня как-то странно, не так, как вчера. А как будто присматривался к Ярославу. Встанет рядом и смотрит. Может, Ярослав напомнил ему того пацана, которого он убил? Ярослав стёр рисунок кроссовкой и начал рисовать новый. Да нет, ему показалось. Смотрит и смотрит. Может, опасается, что Ярослав снова куда-нибудь удерёт, как вчера. А ему придётся волноваться. Странно, но это было приятно. Волнуется, значит, не наплевать. Может, потом снова позовёт к себе в гости.

Ярослав встал и собирался пройтись по улице, но вдруг увидел мужика, направляющегося к калитке Сергея Фёдоровича. Мужик был молодой, огромный, запакованный в камуфляж. Сердце у Ярослава тревожно ёкнуло, и он тоже поспешил во двор. Когда зашёл, Сергей Фёдорович с этим мужиком уже обнимались прямо на крыльце.

– Ромка! – говорил Сергей Фёдорович. – Ты откуда, чёрт?

– Еле тебя нашёл, – басил мужик. – Чего тебя на такую окраину запёрло?

– Ну, давай в дом.

Сергей Фёдорович отступил на шаг, и мужик ввалился в кухню, заполнив собой всё пространство. Покрутил головой, уселся на жалобно скрипнувший табурет и, наконец, сказал:

– За встречу?

Ярослав, вошедший следом, смотрел, как на столе появляется прозрачная поллитровка. Мужик улыбался, блестя золотым зубом.

– Нет, – сказал Сергей Фёдорович, – я пить не буду. Мне на работу скоро. Кстати, знакомься, это Ярослав.

– Роман, – мужик протянул Ярославу руку и пожал так, что у того чуть слёзы на глаза не навернулись. – Брательник? Похож на тебя.

Сергей Фёдорович посмотрел на Ярослава извиняющимся взглядом. Ярослав хмыкнул и сел на скамью в углу.

– Работа, это дело, – сообщил Роман, тем не менее откупоривая бутылку, – работа даже из обезьяны делает человека. Со временем, конечно… Мне кажется, это тост.

– Я серьёзно. Завязал, понимаешь?

– Да ну… Что, такая работа крутая?

– Замечательная.

– Ну, мне-то стакан дашь?

Сергей Фёдорович подал Роману стакан, а себе налил холодной воды. Хлебнул, ополоснул лицо под рукомойником.

– А у меня всё хреново, – сообщил Роман, опрокидывая в себя содержимое стакана. Сергей Фёдорович подал ему хлеб и стал открывать консервную банку. – Дома скандалы сплошные. Жена вопит, что мало получаю, что пацану в садик надеть нехрена, что живём в конуре. Задолбала… Твоя-то молчит?

– Молчит, – усмехнулся Сергей Фёдорович, – мы разошлись, – и добавил: – Ярослав, ты сходи куда-нибудь. Чего тут нас слушать?

Ярослав кивнул, прошёл в комнату, лёг на диван и прислушался. Ему почему-то было не всё равно, о чём они станут говорить.

– Да ну? – Роман закашлял. Послышался звук наливаемой в стакан водки. – И как?

– И ничего. Живу.

– Слушай, может и мне того… Послать всех на хрен, да и жить самому… Вот вернусь и…

– Откуда вернёшься? – спросил Сергей Фёдорович.

– Оттуда. Я к тебе чего пришёл. Хочу назад рвануть. По контракту. Чтобы не даром чехов гонять, а денег заработать. Платят ведь прилично. Вот, хотел тебя с собой звать. Поехали, а?

– Ты что? Тогда мы были должны. А сейчас-то зачем?

– А тут зачем? Я вот болтаюсь, как говно в проруби: ни работы толком, ни хрена. А там я человек с автоматом. Серёга, решайся!

Ярослав напрягся. Молчание казалось ему вечным. Наконец, Сергей Фёдорович сказал:

– Нет. Мне того раза выше крыши хватило…

Роман засмеялся:

– Чего я пью один, как алкаш. Я ведь уже поддатый пришёл. Давай, немного. На работе не заметят.

– Заметят, я с детьми работаю. Они всё замечают.

– Ты – с детьми? Ну даёшь! – Роман снова выпил, икнул, и продолжил уже совсем нетрезвым голосом: – Ты же орал, что детей теперь видеть не можешь. Что на улице их обходишь! Серёга, я что-то путаю?

– Не путаешь. Просто прошло время. Просто началась новая жизнь. Я теперь другой. Вот видишь, даже не пью. Не пью и работаю по специальности. А специальность у меня – педагог.

– Учитель что ли? – Роман расхохотался. – Серёга, у тебя башню снесло! Корячишься за копейки! Ну, поехали со мной, там хоть людьми себя почувствуем.

– Там нельзя чувствовать себя человеком, – возразил Сергей Фёдорович.

– Ты дурак, – заключил Роман. – А я поеду. Там будет свобода. Там никакая баба орать на меня не посмеет! Там я сам кому захочу башку отверну!

– Или её отвернут тебе, – тихо сказал Сергей Фёдорович. Потом табуретка заскрипела и Роман проговорил:

– Вот, нажрался, как свинья из-за тебя! – и добавил: – А ты трус. Интеллигент хренов. Детишки – мартышки… Зря я к тебе пришёл.

– Зря, – согласился Сергей Фёдорович, – но я тебя могу проводить.

– Я не баба! – крикнул Роман уже весело. – Сам дойду, куда надо. А ты отвали!

Он ушёл, демонстративно хлопнув дверью. А Сергей Фёдорович вошёл в комнату, прислонился к дверному косяку. Ярослав закрыл лицо ладонями и отвернулся.

– Да, я трус, – сказал Сергей Фёдорович задумчиво. – Ну и что? Не всем быть храбрыми… Я своё отслужил. Я своей драгоценной родине больше ничего не должен. Да и спорный это вопрос: что важнее для родины, чтобы я там подстрелил десяток человек, или здесь воспитал хотя бы одного…

– А всё равно Вы уедете, – Ярослав не глядел на Сергея Фёдоровича, – там платят хорошо и власть. Я бы поехал. Кого здесь воспитывать-то? Меня да Арнольда? Зря стараетесь. Ничего не выйдет. Арнольд сядет, а я попаду в дурдом. Так всегда Вера Ивановна говорит.

– А-а… – Сергей Фёдорович сел на диван рядом с Ярославом, – Да, мрачное у тебя будущее…

– Не мрачное, – Ярослав отодвинулся, – Вы мне должны сто рублей. Разве это плохо?

Сергей Фёдорович полез в ящик письменного стола, достал оттуда сторублёвую бумажку, две десятки и протянул Ярославу:

– Возьми, за шесть страниц. Только ты опять говоришь не то, что думаешь. Ты просто не хочешь, чтобы я уходил с работы. Потому что мы с тобой всё-таки друзья. Так?

Ярослав сунул деньги в карман брюк. Сергей Фёдорович был, безусловно, прав.

– Нет. Вы мне в друзья совсем и не нужны. Потому что… – Ярослав набрал побольше воздуха и выпалил: – Потому что со мной всегда так! Все уезжают или погибают. Все, кого я люблю!

Сергей Фёдорович пытался что-то сказать, но Ярослав выскочил во двор и побежал как можно быстрее. Конечно, Сергей Фёдорович уедет. Устанет от них и уедет. Так что нельзя к нему привязываться. А он, Ярослав, как собачонка бездомная – человек на работу не успел прийти, а он уже к нему что-то чувствует, считает другом. Как Роман сказал на него – брательник. Да он что угодно бы отдал, чтобы у него был такой старший брат, как Сергей Фёдорович. Только не будет этого! Не будет!

19

Компания, конечно, собралась в гараже. Ярослав встал в проёме двери, оглядел всех и сказал:

– Вика, мне с тобой надо поговорить.

Он уже твёрдо решил, что отдаст ей деньги и пусть она ведёт его куда-нибудь. До смены Сергея Фёдоровича, когда тот вернётся и примется ругать его за то, что убежал, ещё куча времени. Успеют! А потом Ярослав станет как все: не будет ни к кому привыкать, будет придумывать воспитателям мерзкие клички и строить пакости. Особенно Сергею Фёдоровичу. Тоже, нашёлся добрый дяденька, пожалел! Позвал к себе чай пить! А сам на войну уедет!

Вика смотрела на него задумчиво, зато захохотал Денис:

– А, вернулся! Ну как, это самое, дядя Серёжа? Как вы с ним?

– Что мы с ним? – насторожился Ярослав.

– Серёга – гомик, – Денис засмеялся, а за ним заржали все пацаны в гараже, – ему не женщины нравятся, а, как его, красивые пацаны. А ты у него ночевал!

– Ты что, Лысый, спятил? – Ярослав покрутил пальцем у виска. – Тебе лечиться надо!

– Я спятил, – согласился Денис, – а ты петух! Чмошник!

– Сам ты петух, – огрызнулся Ярослав.

– Чё ты сказал?

Денис поднялся.

– Вломи ему, Лысый! – оживился Арнольд.

Денис приблизился к Ярославу и, словно Вера Ивановна, схватил его за подбородок:

– Ну? Отвечаешь за свои слова?

– Отвечаю! – Ярослав ловким жестом сбил руку с подбородка.

Денис замахнулся, чтобы ударить, и Ярослав внутренне сжался, но руку, занесённую для удара, вдруг перехватил Краб.

– Стоп! – он поднялся. – Давайте в лесок. А то ты, Лысый, начнёшь орать, и все, блин, сбегутся.

– Или этот, – Арнольд показал на Ярослава, – шибанутый. Так что пошли.

Недовольный Денис опустил кулак. Все пошли за Крабом. Денис всю дорогу скверно ругался, пинал камни, смотрел на Ярослава с видимым превосходством. Вика шла чуть в стороне от Ярослава, и лицо у неё было совершенно равнодушное. Вскоре оказались там, где ещё недавно Женька предлагала Ярославу вместе убежать. Краб уселся на бревно. Рядом взгромоздился Арнольд. Денис присел на корточки.

– Ну что, – сказал Краб, – будем учить Снежинского, чё говорить западло? Так вот, орать можно чё угодно, только не обзывать пацана “петухом”. За это тебя, Снежинский, убить надо!

– Так вы меня первые начали обзывать! – возмутился Ярослав.

– Вот и дрался бы, раз не нравится. А то сам к мужику ночами шастает, а потом свистит, что ничё не было.

– Вы что, дураки? – попробовал объяснить Ярослав. – Просто Сергей Фёдорович со мной немецким занимается.

Пацаны заржали, потом Краб скомандовал:

– Короче, Снежинский, если ты не лох и не гомик, докажи. Дерись с Лысым по честному.

– А если я не буду?

– Тогда мы тебя уроем всей толпой. И всему детдому разнесём, что ты опущенный. Знаешь, как тебе хреново станет!

– Зассал, блин, зассал, – заржал Денис и с видимым удовольствием произнёс: – Петушина.

Ярослав посмотрел на Вику, но она спокойно курила, как будто её происходящее не касалось.

– Ладно, – решился он, – давай, Лысый, драться.

Денис поднялся, вышел на открытое место, и всё с той же гадкой улыбочкой посмотрел на Ярослава. Ярославу стало совсем страшно. Он не столько боялся самого Лысого, сколько того, что всё равно на него накинутся всей толпой.

– Начали! – скомандовал Краб.

Денис с Ярославом сцепились, упали и покатились по земле. Ярослав изо всех сил стукнул Дениса головой в подбородок, и тут же получил кулаком по лицу. Потекла кровь, Ярослав закашлялся. Краб и Арнольд хохотали, свистели и комментировали происходящее. Вика задумчиво курила. Ярослав драться, конечно, не очень-то и умел, но разозлился. Сколько можно терпеть этого Лысого! И потом, на него ведь смотрела Вика. Как-то незаметно Ярослав оказался на Денисе сверху и, схватив его за воротник, изо всех сил потянул вверх, а потом ударил о землю. Ему казалось, что Денис стукнется головой, и на этом драка закончится. Но Денис вдруг заорал не своим голосом, и в глазах его отразился неподдельный ужас. Ярослав вскочил. Денис лежал на траве и продолжал орать, делая руками непонятные знаки. Краб слез с бревна и, отшвырнув Ярослава с дороги, присел около Дениса.

– Блин, тут корень, – сказал Краб, наконец. Потом взял Дениса за руки и резко дёрнул на себя. Денис вскрикнул и замолчал.

– Ты, урод, смотри, что ты наделал! – Краб кивнул на спину Дениса.

Ярослав подошёл, глянул. Действительно, из земли торчал корень дерева, а Ярослав толкнул на него Лысого. Теперь рубашка у Дениса была порвана, а из неглубокой ранки под лопаткой сочилась кровь. У Ярослава резко закружилась голова, он пошатнулся и медленно сел рядом.

– Сука, – всхлипывал Денис, – я тебя заложу! Я тебя Вере сдам! Пусть она тебя, козла, в ванную закроет.

Ярослав закрыл глаза.

– Никому ты его не сдашь, – вдруг вмешалась Вика, – скажешь, поскользнулся и упал. Понял? Снежинский, пошли.

Ярослав автоматически поднялся и, переглатывая подкатившую к горлу тошноту, пошёл за Викой. Только, когда они отошли метров на сто, и мир вокруг Ярослава перестал угрожающе качаться, он спросил:

– А куда мы идём?

– Ну ты же хотел со мной поговорить…

– Я? Да… Вот, – Ярослав вытащил из кармана деньги и протянул Вике.

Она ухмыльнулась:

– Тогда айда в одно интересное место.

Интересное место оказалось просторным подвалом, разделённым тонкой фанерной перегородкой на две части. Они прошли в этот подвал довоенной двухэтажки после того, как Вика поговорила с двумя парнями бандитской внешности. Парни пошловато ухмылялись и отпускали шуточки на тему маленького, якобы, мальчика, которого Вика хочет совратить. А потом сели играть в карты в соседнем помещении. Ярославу было всё равно. Он странно себя чувствовал. Знал, что делает что-то неправильное, но не мог остановиться. Ведь рядом была Вика – девушка, которую он любит. Что ему теперь детдом, Сергей Фёдорович, драка с Денисом, разборки с Верой Ивановной…

– Тут классно, – сказала Вика, указав на деревянный, застеленный непонятно чем лежак, от которого несло гнилью и мочой. – Посиди пока.

Вика прошмыгнула за перегородку и через пару минут вернулась с пакетиком раскрошенного печенья и бутылкой, почти до верху наполненной мутноватой жидкостью.

– Что это? – робко спросил Ярослав.

– Это “сэм”, – сообщила Вика, проворно скручивая крышку. – Ты раньше его пил?

– Нет.

– А-а-а, только водку…

– Нет, я вообще не пил, – сказал Ярослав.

– А я всё пила, – сказала Вика. – Шампанское, вино, коньяк, водку, пиво. Даже ромом один мужик угощал. А у него всё равно маленький оказался.

Вика засмеялась было, но посмотрев на бледнеющего в полумраке Ярослава, осеклась.

– На, – протянула она ему бутылку, – пей из горла. И всё тебе по хрен станет. И Лысый, и Серёга твой и вообще проблемы. Пей, как лекарство.

Ярослав осторожно взял бутылку. Из горлышка исходил такой отвратительный запах, что его чуть не вырвало. Тогда Ярослав отстранился от бутылки и посмотрел на Вику. Неужели придётся пить? А потом? У Ярослава запылали щёки…

– Ну ладно, – сказала Вика наконец, – дай, я.

Она сделала три или четыре глотка. На вкус, видимо, “сэм” оказался не менее гадок, чем на запах. Во всяком случае Вика скривилась, передёрнулась всем телом, а потом, шипя и протягивая бутылку Ярославу, сказала:

– Классно продирает.

Отступать было некуда и Ярослав, приняв бутылку, стараясь не вдохнуть, глотнул. Едкая жидкость обожгла разбитые губы, горло и продралась по пищеводу к желудку. Рот Ярослава долго не закрывался, он делал глубокие вдохи, чтобы содержимое распалённого желудка не вырвалось наружу. От этого закапали слёзы. Вид Ярослава был в этот момент такой жалкий, что Вика беспардонно расхохоталась.

– Занюхай, занюхай, – закричала она Ярославу, а потом, сообразив, что того вот-вот вывернет, силком забила ему рот печеньем.

– Гадость, – сказал Ярослав, отплевавшись.

Вика взяла бутылку и отхлебнув и вновь покривившись, подтвердила:

– Гадость. Пей ещё.

Ярослав вновь очутился один на один с бутылкой. На этот раз Вика подала ему печенье заранее. Предыдущая порция уже расходилась по крови, и Ярослав чувствовал это, как чувствуют мурашки, бегающие по коже.

– Слушай, а если кто узнает, что мы пили? – высказал он вслух мысль, которая вертелась в голове.

– Ну и хрен, – громко объявила своё мнение Вика, присаживаясь на лежанку. – Придёшь, ляжешь тихонько и сделаешь вид, что заболел. Так что если Серёжа к тебе целоваться не полезет, ничего не узнают.

– А если к тебе полезет? – спросил Ярослав.

– Не откажусь, – громко сказала Вика и засмеялась.

Ярослав представил, как Сергей Фёдорович может полезть к Вике, и со злостью сделал несколько глотков. Эта порция пошла чуть легче. Может потому, что Ярослав сразу сунул в рот печенье, а может потому, что привык.

– Серёжа классный мужик, красивый, – заявила Вика, разглядывая Ярослава. – Но ты тоже ничего! Я как-то раньше на тебя не смотрела, а теперь вижу – зря. У тебя резинки случайно с собой нет?

– Чего? – не понял Ярослав.

– Ну презерватива…

– Нет, а зачем?

– Без резинки трахаться плохо, – сказала Вика, – можно залететь. Такой шухер поднимут, потом полгода будешь ходить под конвоем в школу и из школы.

– А ты залетала? – ляпнул Ярослав, но сообразил, что такое спрашивать нетактично, и тотчас же прикусил себе язык.

– А то, – охотно предалась воспоминаниям Вика. – Года два назад. Залетела как дура. И с презиком было и всё, а он, сука, порвался. Понимаешь, какая гадость, а я не заметила. Так бы присела пару раз и всё, ни фига бы и не было. Потом выскребли, конечно. Знаешь, как жалко было, а всё Верка-пионерка виновата. Потом знаешь, как меня пасли! Целый год! А Верка всё издевалась, то шлюхой назовёт, то… Ты пей, пей, а то мне много будет.

Ярослав снова хлебнул.

– А вот если бы я от Серёжи забеременела, хрен бы дала себе аборт сделать. Он бы, конечно, не женился, мужики все горазды потрахаться, а как залетишь, блин, сразу нос воротят, как я не я. Зато ребёночек умный бы был…

Вика взяла бутылку и приложилась к ней. Самогона в ней практически не осталось.

– На, допивай, – Вика протянула бутылку Ярославу. – Так что сейчас придётся тебе прерываться. Как почувствуешь, что кончаешь, сразу вытаскивай. Понял?

Ярослав отрицательно повертел головой, потом допил “сэм”, и выбросил бутылку. Он ничего не понимал. Кроме того, что дал Вике денег за то, чтобы с ней переспать. В этом вонючем подвале? Бред какой-то! Неужели он так напился, что ему уже всё равно где?

– А с Воробьёвой вы как? – полюбопытствовала Вика.

– У нас с Женькой ничего не было, – кое-как выговорил Ярослав. Слова давались сложнее и сложнее.

– Да ну? – удивилась Вика. – И ты что, ни с кем никогда?

– Никогда, – сказал Ярослав и обнял Вику. Но она вдруг отстранила его и, глядя ему в глаза, сказала:

– Гонишь.

Ярослав только пожал плечами. Сидеть становилось тоже трудно, наверное, самогон был очень сильным, поэтому Ярослав навалился на Вику всем телом, а та, пробормотав что-то вроде “прикол”, толкнула его на лежанку, а потом легла рядом. В голове у него крутилось: “Наверное это всё-таки будет. Сейчас!” Но тут под лежаком что-то зашуршало и Ярослав испуганно вскочил.

– Ты чего? – спросила Вика.

– Там собачка, – пробормотал Ярослав, чувствуя, как во рту вдруг пересохло.

– Дурак, это крысы, – Вика погладила его по голове. – Ну на них. Они тут всегда, давай лучше целоваться.

С этими словами она приникла к губам Ярослава. Потом они целовались, это Ярослав ещё помнил, а потом грязный подвал куда-то исчез вместе с Викой, с парнями, с крысами, со всем светом…

20

Сергей приехал в детский дом много раньше, чем было нужно. Из головы не шёл разговор с Ромкой. Пришёл, перебаламутил душу. Раньше казалось Сергею, что приспособиться к нормальной мирной жизни легко, а оказалось, что нет. И сам он уже подумывал о контрактной службе, но не мог никак решиться. Потому что не его там место. Там не его и тут не его… Вот у Ромки там будет всё нормально. Там жизнь упрощается до рефлексов, поэтому-то и легче. Много думать даже вредно, а вся муть душевная прикрыта многотонным слоем будничных проблем. А здесь? Жизнь течёт вяло. Думай, сколько влезет. Выживанием ты не озабочен, можно позволить себе философский бред… Нет, о Ромке размышлять нельзя, лучше найти другую тему. Да и искать не стоит – Ярослав убежал. Сначала Сергей думал, что он вернётся, но на часах было уже почти четыре, а мальчика так и не было. И эти слова напоследок: “Все, кого я люблю”. Он испугался, что Сергей уедет, и поэтому убежал. Остановить его надо было! Надо, но… Сергей так устал за последние сутки. От Ярослава, от себя. От того, что и вместе у них не получается и отдельно сложно – привыкли друг к другу. К тому же появилось чёткое ощущение, что добром сегодняшний день никак не кончится.

Опасения подтвердились. Вся старшая группа стояла в шеренгу у корпуса, а перед ребятами прогуливалась Вера Ивановна и что-то им втолковывала. Сергей отметил, что не хватает Вики, Ярослава и Дениса, а Краб с Арнольдом стоят отдельно. Внутри похолодело. Он ускорил шаг и подошёл к Вере Ивановне.

– У нас ЧП, – сухо сказала она, ничуть не удивившись, что Сергей пришёл до смены. – Я Вас, между прочим, предупреждала.

Она кивнула подросткам:

– Все расходимся по комнатам. Никто никуда не отлучается.

Ребята разошлись.

– Ваш ненаглядный Снежинский избил Яковца. У того довольно серьёзная рана. Мальчики, конечно, врут, что он упал и ударился об какую-то палку, но след очень похож на ножевой.

– А Ярослав что говорит? – Сергею почему-то стало легче. Нож Ярославу взять негде, а раз он сам здесь, можно спокойно всё выяснить.

– А он ничего не говорит, – Вера Ивановна посмотрела на Сергея, как на таракана, которого очень хочется придавить. – Он вообще неизвестно где теперь. Думаете, они после таких подвигов сами к воспитателям приходят? Нет, теперь его надо с милицией разыскивать. Тем более, что убежал Снежинский с Захаровой. А та вообще звезда… Жду не дождусь, когда детдом от неё избавится.

– Нет, я не верю, – сказал Сергей, – Ярослав не мог человека ткнуть ножом.

– Мог – не мог, это теперь не важно. Важно, что Вы взяли на себя ответственность за него до шести часов вечера. Заявление лежит у директора. И что? Подобного у нас не было уже лет десять. Я, кстати, всегда говорила, что заигрывания с воспитанниками до добра не доведут. А Вы Снежинского распустили, и вот результат. Я позвонила участковому, и их, скорее всего, найдут, но я говорю Вам: Ваши заигрывания с детьми непедагогичны, они только портят дисциплину и… – тут Вера Ивановна сделала паузу, подыскивая нужное слово, – и психологический климат, – выпалила она на одном дыхании. – И вся эта ситуация на Вашей, Сергей Викторович, совести.

– Федорович, – автоматически поправил Веру Ивановну Сергей, но она уже повернувшись на каблуках удалялась. “А чтоб тебе…” – рассеяно подумал Сергей. Ситуация и впрямь была неожиданно глупая и нехорошая. Тем более, что сбежал Ярослав и правда от него. И неважно, что возвращался в детдом. Обвинят всё равно Сергея. А странная драка с Денисом. Чего они там делят? И при чём тут Вика? Куда они могли отправиться вдвоём?

Сергей поднялся на второй этаж, заглянул в изолятор. Ксенечка листала журнал, а Денис лежал на кровати, созерцая потолок. Выглядел он не очень-то и больным. Впрочем, при виде Сергея, он тут же повернул голову на бок и закрыл глаза, притворившись спящим. Наверняка, ему было, что скрывать. Сергей вышел в коридор. Вспомнил, что дал Ярославу деньги за перевод и выругал себя последними словами. На сто двадцать рублей пацан может уехать на большое расстояние. Может, он подался к бабке? Вряд ли. Та его сразу в милицию сдаст. А может, к родственникам Вики? Ведь есть у неё где-то лишённая прав мать… Но по какой причине была драка? Может, в этом всё дело? Это надо было выяснить. Но у кого? Сергей вспомнил, что Арнольд и Краб стояли отдельно ото всех. Значит, присутствовали. Значит, что-то знают. Вова отпадал – слишком ушлый, может и упереться. Оставался Лёша – Арнольд.

Сергей направился в комнату мальчиков. Все сидели на тумбочках молча, ожидая, очевидно, Веру Ивановну. Сергей поманил Арнольда пальцем:

– Иди со мной.

Арнольд встал, испуганно оглянулся на Вову с Юрой, но всё-таки пошёл.

Сергей завёл его в воспитательскую, плотно прикрыл дверь и строго посмотрел на Арнольда:

– Я всё знаю.

Арнольд затравленно глядел то на Сергея, то на закрытую дверь в коридор и, похоже, мечтал только об одном – исчезнуть. Сергей встал так, чтобы загородить проход ещё и собой и сказал:

– А теперь проверим, кто из вас как будет жить дальше. Кто будет мне врать, наживёт себе неприятности… Я тебя слушаю и считаю твои выдумки. Поехали.

Арнольд судорожно глотнул и выдал:

– А я чё? Я ни при чём! Это Лысый свистел, что Вы голубой. Я бы так никогда не сказал! А Лысый стал к Снежинскому докапываться, что он к Вам ходит. А Краб решил, что если Снежинский хочет доказать, что он не петух, то пусть дерётся с Лысым. И они стали драться, а Лысый на какую-то ветку напоролся…

Арнольд замолчал, а Сергей, стараясь успокоиться, потребовал:

– Дальше.

– А чё дальше? Снежинский как кровь увидел, ему сфигело сразу. Он у нас нервный. Его Захарова куда-то повела.

– Куда?

– Я, правда, не знаю. Да вернутся, куда они денутся! У Снежинского кишка тонка смыться…

– Ладно, – Сергей толкнул дверь, – иди. Я буду за тобой следить. Не дай Бог не так дыхнёшь!

– А я чё… – снова забормотал Арнольд, – я на Вас ничё и не говорил…

Сергей сел на диван. Было противно. Идиоты малолетние! Совсем не понимают нормального отношения к человеку. Впрочем, откуда им его понимать? С Верой Ивановной, да папами-мамами, побросавшими их? Но куда пошли Ярослав с Викой? Да ещё Ярославу было плохо. Вдруг с ним что-нибудь случится? Упадёт где-нибудь… Конечно же, Сергей не смог заниматься никакими проверками уроков, уборкой, и прочими вменёнными в обязанности мелочами, всё это делали нянечки. Сергей же тупо сидел в воспитательской, каждые десять минут выходя на улицу покурить. Хотя курить на территории было запрещено… Он виноват. Куда ни кинься – всё из-за него. Вера Ивановна – истеричка. “Нож, нож”. Ребёнок потерялся, а она делает из него преступника. Хоть бы всё обошлось. Пусть хоть что, только бы они нашлись. Он готов уволиться. В самом деле. Хреновый из него воспитатель, как ни крути. Хреновый…

Потом наступила ночь. Было душно. Сергей вышел в ограду, вытащил спички. Ждать становилось невыносимо. Чиркнул спичкой, обжёг пальцы. Засмеялся. Детский дом смотрел на него пустыми тёмными окнами. В комнате старших мальчиков сегодня темно. Дверь прикрыта, никто не боится.

Вдруг у забора мелькнула тень. Сергей насторожился. Кто-то перелез забор и спрыгнул на кучу песка. Конечно, это была Вика… Она прокралась через двор к окнам комнаты старших мальчишек и постучала. Сергей как можно тише подошёл к ней вплотную:

– Вика, а где Ярослав?

Вика вздрогнула и быстро повернулась.

– Там, – неопределённо махнула она рукой в темноту, – там спит.

– Где? – Сергей уловил от Вики запах алкоголя: – Вы что, пили?

– Немножко, – сказала Вика, пытаясь отвернуться от Сергея.

– Ярославу нельзя пить, – сказал Сергей. – Ему столько операций сделали, у него организм ослабленный. Ты об этом подумала?

Тут открылась входная дверь и из неё выглянул Юра Шнайдер. Увидев Сергея, он растерянно попятился.

– Иди спать! – рявкнул на него Сергей. – Вика, я тебя слушаю!

– А что Вика? – завозмущалась она. – Чего я-то виновата? Он сам напился! Выпил больше чем я раза в три! А Вы сразу его защищать! Вот брали бы его себе домой насовсем и защищали сколько влезет! Раз у вас с ним такая любовь! А он ничуть и не лучше других! Такой же кретин! Между прочим, у него деньги были и он бухло покупал! А потом вопил, что там собаки какие-то! Он чокнутый, Ярик ваш! Зря я с ним вообще пошла! Он же на голову больной!

– Заткнись! – зло крикнул Сергей. А Вика орала уже на весь двор:

– Пошёл на хер! Ты урод, гомик позорный! Конечно, для тебя Снежинский человек, а я блядь дешёвая. Так?… А я может тебя, сволочь, люблю… А тебе всё шуточки! Тебе всё Вика – девочка, дурочка! А я бы для тебя всё, что хочешь! Сволочь! Ненавижу!

Вика разревелась, отвернувшись от него. Сергей подавленно слушал, как она всхлипывает. Такого он не ожидал. “Уволюсь, как только это кончится” – подумал он. Потом спросил:

– Где ты оставила Ярослава? Скажи адрес.

– Я не помню, – Вика вытирала щёки руками, – ну, найду, конечно.

Сергей посмотрел в сторону корпуса, приказал:

– Жди тут.

На то, чтобы сообщить нянечкам, что он уходит, понадобилась минута. Потом он вышел на крыльцо, торопливо закурил и сказал:

– Пошли.

Вика посмотрела на него испуганно и опять заплакала:

– Серёжа, прости… Прости меня! Не говори Вере Ивановне…

– Что напились? Вас и без меня заложат, – сказал Сергей.

В темноте Вика постоянно спотыкалась и пришлось взять её под руку. Она повисла на его локте, продолжая всхлипывать и оправдываться:

– Я не хотела… Так получилось… Я думала, немного выпьем, а самогонка крепкая попалась. А Ярик – дурак, он всё делает, что я ему говорю.

– Далеко нам идти?

– Далеко. Нет, не очень. Сергей Фёдорович!

– Да не вопи ты, – не сдержался Сергей, – то по матери посылает, то Сергей Фёдорович. Ты вообще как себя ведёшь? Ты бы на себя со стороны посмотрела!

– Да-а-а… Тебе легко говорить…

– Тебя послушать, так мне всё легко. Вы меня в гроб вгоните. Детки, блин!

– Я уже взрослая.

Сергей покосился на Вику. Читать ей мораль было бессмысленно. Надо хотя бы, чтобы она не выла на всю округу, а то ещё милиция прикопается. Куда, мол, мужик пьяную девчонку волочит.

– Сколько вы выпили, взрослые?

– Бутылку, – сказала Вика.

– Бутылку самогона? На двоих? – Сергей шумно выдохнул и попытался взять себя в руки. – Идиоты! Вы помереть с такой дозы могли бы! Мало ли из чего эту дрянь гонят!

– Не-а, – Вика очередной раз споткнулась, – мне знакомые бутылку дали, они говна не дадут. Голова поболит и всё.

Сергей замолчал. Хотелось ругаться как можно громче, наорать на эту малолетнюю дурочку, наорать на Ярослава, может даже тряхнуть его как следует, чтобы мозги встали на место. А потом? Уйти, уйти от них, чтобы никогда больше не видеть такого. Она его, видите ли, любит! За что? Зачем?

Наконец, Вика махнула рукой на кирпичную двухэтажку:

– Тут в подвале.

Сергей дёрнул подвальную дверь – закрыто.

– Как туда пролезть?

– Ключ есть, – Вика подумала, – у Сашки. Он в третьей квартире живёт, или во второй. В этом подъезде.

Был третий час ночи. Сергей позвонил в обе квартиры, названые Викой. За одной из дверей послышались шаги, но никто не открыл. Из другой, наконец, показался заспанный парень в мятых армейских трусах. Он непонимающе уставился на Сергея, потом на Вику и, кажется, её узнал.

– Ключ от подвала, – потребовал Сергей.

– А чё тебе надо?

– Саш, дай ключ, – вмешалась Вика, – мы за Ярославом пришли.

– За этим своим придурком? – парень уставился на Сергея. – А ты чё, ему отец?

– Отец, – Сергей протянул руку за ключом.

– Да этот твой сучонок как начал рыгать! Думали, на хрен сдохнет, – парень выматерился, – мы его вытащили на улицу. А то потом докажи, что не сами напоили!

– Куда вытащили? Ты рехнулся?

– Это ты рехнулся. Не следишь за своими ни хера! Пацан – тошнотик, девка – блядь. Ещё орала, что сиротка, – парень выразительно посмотрел на Вику. – Вон за домом на лавочке посмотри. Если он не убёг никуда, то там дрыхнет.

Сергей схватил Вику под руку и поволок за дом. За домом, обжатая с обеих сторон клёнами, действительно стояла скамейка. На ней в неясном лунном свете светлела жёлтая футболка. Несомненно, это был Ярослав. Сергей подошёл к мальчику и потрогал пульс.

– Живой, – констатировал он. – Это хорошо, что его вырвало.