Текст книги "Боишься ли ты темноты?"

Автор книги: Светлана Пономарева

Соавторы: Николай Пономарев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

15

В коридоре первого этажа было непривычно тихо. Сергей не сразу понял почему, но навстречу вышла Аля и просветила его: младшая группа уехала с воспитателем на выставку детских рисунков, а половину старших детей Вера Ивановна забрала с собой на дачу.

– Она часто так делает. Весной берёт мальчишек копать, летом – девочек, сажать всё, потом ездят собирают.

Сергей нахмурился.

– Да это неплохо, – оправдала Веру Ивановну Аля. – Хоть займёт парней, а то им делать нечего, они и творят чего попало. А так устанут, курить в тот же гараж не полезут.

– А она самых заядлых курильщиков собрала?

– Поехали три девочки – Олеся, Оксана и Вика, и все мальчики старше четырнадцати, кроме Шнайдера. Ему лекарство в глаза закапали, на ветер нельзя выходить. Он в спальне лежит, ты уж не ругайся.

– Да когда я ругался, – махнул рукой Сергей. – Вот ты себя в детстве помнишь? Лежала днём на диване? Я и читал, и даже ел иногда лёжа, и уроки на черновик часто делал на пузе на коврике. А они чем хуже? Почему с учебником непременно надо сидеть? Маразм какой-то.

– Не маразм, а порядок, – вздохнула Аля. – Чем больше детей вместе, тем больше условностей…

– Всё равно чушь, – Сергей прошёл к спальне мальчиков, заглянул. Юра дремал, закрыв лицо рукою. На кровати Ярослава, крайней к двери, валялась скомканная футболка с вечной надписью “Adidas”. Сергей машинально поднял её, расправил, повесил на спинку, вышел в коридор и спросил у Али:

– А зачем она Ярослава с собой потащила? Какой из него работник? Ему ездить-то далеко нельзя…

Аля пожала плечами:

– Не знаю. Может, она его копать не заставит.

– Аля, – Сергей внимательно на неё посмотрел, – сейчас твоя смена. Ты за детей отвечаешь. Ты что, не могла сказать Вере Ивановне, чтобы не брала с собой Ярослава?

– Не могла, – Аля отвернулась, – тебе легко говорить, а я практики в институте все здесь прохожу. Она мне характеристики пишет. Я её боюсь.

– Ладно, – Сергей подумал, что сказал это зря. И так всё ясно. И попытался загладить свою ошибку: – В самом деле, ничего не случится…

Но она всё равно обиделась. Сказала:

– Теперь, конечно, ты решишь, что я плохой педагог. Наверное, так оно и есть. Но в чём-то и Вера Ивановна бывает права. И я даже из-за Ярослава, хоть он мне и нравится, не хочу вылететь с работы. У меня ведь нет замечательной специальности переводчика…

Сергей хотел возразить, но Аля отвернулась и ушла. А Сергей обругал себя последними словами: в самом деле, кретин, набросился на девушку. Бросаться-то надо на Веру Ивановну. Да не в драку, как хочется, а по правилам – пойти к директору, поговорить с ним. Вроде директор – мужик неплохой, хотя и вечно занятый. А Ярославу можно предложить приходить в гости. В самом деле, скоро каникулы, учёба заканчивается, а уж если заниматься немецким серьёзно, то лучше дома. В спокойной обстановке, чтобы никто не отвлекал.

Поругаться с Верой Ивановной не удалось – она привезла детей поздно, и Сергею пришлось вести их на кухню и кормить, а коллега тем временем удалилась домой. Мальчишки были какие-то чрезмерно весёлые и то и дело похихикивали, даже Арнольд не выглядел таким сонным, как обычно. Ярослав, наоборот, отказался от еды, и быстро скрылся в душе. Сергей подумал, что надо бы спросить, что случилось, но как назло никак не мог уйти из кухни. Вика Захарова зачем-то тянула время: пила чай маленькими глотками и поглядывала на Сергея. Наконец, они остались наедине и Сергей, чтобы прервать молчание, спросил:

– Почему Ярослав от вас бегает? Что произошло?

– Ярослав? – Вика с интересом посмотрела на Сергея. – Так он в меня влюблён! Тут все в меня влюбляются, кто не полный кретин…

– Ну-ну, – Сергей стал демонстративно смотреть в сторону.

– А Снежинский мне сегодня как раз признавался, – мечтательно продолжила Вика, – цветы дарил и всё такое прочее…

– И что? – спросил Сергей после паузы.

– Что? Так маленький он ещё, – Вика встала и приблизилась к Сергею вплотную, – маленький и глупый. Чё с ним делать?

– Ярослав хороший парень, – сказал Сергей, понимая, что несёт чушь. Не хватало ещё её уговаривать с мальчишкой дружить. Ничем хорошим это не кончится. – Ну, ты ещё долго будешь копаться? Убирай посуду и пошли в спальню.

Вика рассмеялась, а Сергей покраснел. Действительно, ляпнул какую-то двусмысленность.

– Классно сказали, Сергей Фёдорович! Вы женой так командуете?

– А тебе так интересно?

– Здорово интересно, – Вика села, закинув ногу на ногу. Но в протёртых джинсах этот жест не смотрелся. – Мне про Вас всё интересно.

– Я – не мужчина твоей мечты, – Сергей взял себя в руки и даже иронично улыбнулся. – Воспитателям безобразно мало платят. К тому же у меня скверный характер. Чуть что – сразу в лоб. Или к стене и стоять до утра. От меня все девушки сбегали.

Вика растерялась. Посмотрела на него и понесла посуду в мойку. Он облегчённо вздохнул и отправился к мальчишкам. Вызвал Ярослава в коридор и предложил:

– Приезжай ко мне на выходные. Спокойно позанимаемся, да и отдохнёшь от своего коллектива.

Ярослав посмотрел на него недоверчиво, потом сказал:

– А ночевать?

– С субботы на воскресенье я поменяюсь с Анной Игоревной, а в воскресенье вечером вернёмся вместе. Только в субботу тебе придётся приехать самостоятельно. Я дам адрес.

– У нас в субботу последний звонок в школе, – сказал Ярослав, – а потом все поедут в лес. Тогда я с ними не поеду, да?

– Как хочешь. Приезжай после леса.

– Нет, – Ярослав смотрел в пол, – я не хочу с ними… Я знаю – автобусы поедут по тому шоссе, где мы зимой… Как к бабе Вале ехать…

Сергей положил мальчику руку на плечо и сказал:

– Тогда я буду тебя ждать.

Ярослав кивнул и тихо попросил:

– Только никому из ребят не говорите, что меня позвали. Затравят.

– Не скажу.

Ярослав улыбнулся и зашёл в спальню, а Сергей вдруг подумал, что сам недавно проезжал по тому шоссе. Там, где пьяный водитель лишил Ярослава родителей, здоровья и, быть может, нормального будущего. Его, наверное, посадили. Только что это меняет? Ничего. Иногда человеческие ошибки ничем не исправишь. И жизнь, порой похожую на кино, не отмотать назад, как видеоплёнку… Сергей вдруг ясно представил себя. Себя в грязнющем камуфляже, с гранатой в руке, бесшумно спускающегося по загаженным ступеням… Видение было такое чёткое, что сбилось дыхание. Сергей надавил пальцами на глаза, так, чтобы в них заплавали зелёные пятна и картинка распалась на части, и зашагал по коридору…

16

Жил Сергей Фёдорович далеко – на самой окраине города. Дома здесь были старые, покрашенные уже облезшей краской, и стояли не вплотную к дороге, а через небольшой пустырь, заваленный сухими ветками, каким-то мусором и сильно заросший сорной травой. Дом, где жил воспитатель, и вовсе стоял на отшибе, а сразу за ним начинался то ли лесок, то ли лесополоса. Во всяком случае, Ярослав увидел могучие старые тополя и клёны. Пахло здесь зеленью и землёй. Вздохнув, Ярослав издали стал приглядываясь к дому. Хотя какой смысл было к нему приглядываться? Стандартный частный дом на две семьи, вокруг покосившийся забор высотой в рост Ярослава, а вокруг палисадника низенькое реечное ограждение. Впрочем, палисадник был явно разделён на две части: в одной, кроме травы и одинокого клёна-подростка ничего не росло, а в другой было видно смородиновые кусты и какие-то ещё не распустившиеся цветочки. Цветочки явно принадлежали не Сергею Фёдоровичу.

Калитка не запиралась, но Ярослав не решился заходить в ограду сразу. Он постоял пару минут, вдыхая почти деревенский воздух, пощурился на солнце. Время близилось к обеду. Сейчас ребята, кто не уехал за город, будут собираться в детдомовской столовой, чтобы поесть неизменного супа и вермишели, которой в детдоме пропахло всё. А он стоит здесь, почти свободный, почти счастливый. Ярослав закатал рукава белой парадной рубашки и, наконец, толкнул калитку. К крыльцу вела выложенная битым кирпичом дорожка, а дверь в дом была приоткрыта. Ярослав негромко постучал.

– Входи, – раздалось из дома.

Ярослав зашёл и сразу оказался не то в прихожей, не то в кухне. Это была не очень большая комната, вдоль стен в которой стояли газовая плита с баллоном, допотопного вида рукомойник, кухонный стол с покосившейся дверкой и обычный стол, застеленный клеёнкой в синий цветочек. Ещё в комнате была скамейка, какие обычно стоят в учреждениях. Всё тут было очень старое и Ярослав подумал, что в такой квартире дверь можно вообще не запирать – ворам здесь делать нечего. Сергей Фёдорович возился у плиты.

– Сергей Фёдорович, – спросил Ярослав, – а почему Вы так далеко живёте? Наверное, зимой отсюда трудно ездить?

– Я зимой ещё не ездил, но пока мне нравится. Здесь спокойно, и платить не много. Хотя дело, конечно, не в деньгах. – Сергей Фёдорович повернулся и присвистнул: – Какой ты нарядный! Переодеться-то есть во что? А то в моей хижине только извозишься.

– Да, – Ярослав положил свою школьную сумку на скамью, потом вытащил из бокового карманчика маленький бумажный пакетик. – Вот, мне Ксения Алексеевна дала таблетки. Только сказала, чтобы я Вам сдал. Там на три раза: сегодня на день и завтра на утро и на день. Боится, что сразу слопаю.

Сергей Фёдорович взял пакетик, положил на полочку рядом с чайными чашками и кивнул Ярославу:

– Иди в комнату, переодевайся и будем обедать. Я картошки нажарил.

Из кухни вели две двери: одна прямо, другая – налево. Ярослав зашёл в левую дверь. Скорее всего, тут Сергей Фёдорович работал, потому что в этой комнате оказалось много книг – они стояли на прибитых от пола до потолка полках. Кроме полок тут был только диван, кресло и письменный стол, на котором стояла пишущая машинка. Машинка была новая, с блестящими рядами клавиш. Ярослав осторожно к ней приблизился, потрогал. Потом переоделся в старую футболку и тренировочные брюки, и подошёл к полкам с книгами. Многие книги были совсем старые: корочки у них были стёртые и выцветшие. Некоторые были поновее. Стояло несколько томов Гейне, Шиллера и других неизвестных Ярославу писателей на немецком языке, несколько толстых словарей. Перед ними – красивая статуэтка в виде рыцаря-крестоносца на коне. Ярослав отодвинул её, вытащил одну из книг и полистал. Это были баллады Шиллера. Ярослав сел в кресло и стал задумчиво переворачивать страницы. Почему-то вспомнился его дом, шкаф, полный папиной медицинской литературы и его, Ярослава, шкаф, где стоял Жюль Верн, Дюма, Кассиль, Маяковский. Ярослав любил читать. Все книги для него были разные даже не из-за содержания – у каждой был особый запах, особый шрифт. Ярослав любил, как пахнут книги, как шелестят страницы, когда их переворачиваешь. Рядом с ним за стол часто садился отец, раскладывал свои бумаги и начинал что-то писать, иногда хмыкая или озадаченно вздыхая. Потом он поворачивался к Ярославу и говорил: “Слава, нужно посуду помыть. Мама сегодня устала”. Ярослав откладывал книгу и шёл на кухню. Тапочки шаркали по линолеуму в коридоре. Это он хорошо помнил. Это шуршание…

Ярослав вдруг прислушался. Кажется, в комнате был ещё кто-то. Сергей Фёдорович был на кухне. Ярослав слышал, как он там ходит и двигает стаканы. А здесь… Ярослав осмотрелся. Ему вдруг стало не по себе…

– Вот, приятель, и всё готово! – раздалось очень громко.

Ярослав подпрыгнул от страха и неожиданности, сердце бешено заколотилось в груди. Книга выпала из рук и ударилась об пол.

– Садись за стол, – сказал Сергей Фёдорович. Он стоял очень близко. Как он здесь появился, Ярослав не понимал и испугано хлопал глазами. Кажется, он просто отключился на несколько секунд…

– Что с тобой? – удивился Сергей Фёдорович. – Что-то не так?

– Нет, – Ярослав, нагнувшись, поднял книгу. – Просто задумался.

– Шиллера смотрел?

– Да. У меня такой книги не было, – сказал Ярослав, постепенно успокаиваясь. Сердце перестало колотиться.

– Что ж, почитай, если хочешь. Только сначала обедать. У меня в кои-то веки картошка не подгорела.

Ярослав улыбнулся:

– А у меня никогда не подгорала. Я вообще-то много чего готовить умею. Знаете, мама с папой вечно по дежурствам, им некогда было. Ну я и варил. Даже нравилось.

– Да у тебя просто куча талантов, – серьёзно сказал Сергей Фёдорович.

– Куча, – хмыкнул Ярослав, – только кому они нужны, непонятно…

– Тебе, – Сергей Фёдорович поставил на стол сковороду и отвернулся, чтобы разлить чай. – Талант и настойчивость – и человек способен на всё.

– Нет, – Ярослав помотал головой. – Мне теперь кажется, что человек должен быть сильным и наглым. Тогда он всё получит, чего хочет. Только я не сильный.

– А я сильный, – Сергей Фёдорович усмехнулся. – Толку никакого. Иногда думаешь: вот ума бы побольше… Держи свою таблетку, а то забудем.

Ярослав взял чашку с чаем, чтобы запить лекарство. Чай был очень вкусный: крепкий и без того противного сладковатого привкуса, который обычно бывает в школьных и детдомовских столовых. Дома у Ярослава тоже все пили несладкий чай. Сергей Фёдорович не смотрел на него, и Ярослав исподтишка оглядывал его. Стрижка, как у его отца и такие же добрые глаза. Правда, не зелёные – серые. И он моложе. Только вот зачем он позвал Ярослава к себе в гости? Всю неделю Ярослав ждал этого и радовался, и только сегодня подумал – зачем? Неужели взрослому человеку может быть с ним интересно? Или просто пожалел? Может, у него были какие-то дела, а ему пришлось их отложить, чтобы возиться с Ярославом? Но зачем? Зачем?

– Зачем? – Ярослав вдруг понял, что сказал это вслух.

– Что зачем? – удивился Сергей Фёдорович.

Ярослав замотал головой:

– Да нет, просто о своём подумал. Сегодня день такой бешеный – последний звонок и всё такое… Я там, как идиот, стишки читал. Такие дурацкие: мол, спасибо родной школе и прощайте, учителя. Бред!

– Почему бред?

– Потому что школа мне не родная и прощаться с ней не стоит – я на второй год остался.

– Надо договориться с директором, чтобы на следующий год тебя перевели обратно в языковую, – сказал Сергей Фёдорович.

– Кому это надо… – Ярослав отодвинул тарелку, – лишние проблемы, отвечать за меня, договариваться…

– Я бы мог… – начал Сергей Фёдорович, но Ярослав не дослушал. Ему вдруг стало страшно. Что сейчас ему пообещают, а потом не исполнят. И он зря будет надеяться. Он встал:

– А можно, я посуду помою, и пойду погулять. Я недалеко. Можно?

– Конечно, – озадаченно проговорил Сергей Фёдорович. – Можешь посуду и не мыть. Ты ведь гость. Да и морока это тут – воду надо греть, в тазике с тарелками возиться…

– Ну и что, – Ярослав направился к плите, взял чайник, – не хватит в чайнике, я погрею. А этой не хватит – могу принести. Тут же есть колонка.

– Не вздумай! – сказал Сергей Фёдорович. – Я тебе сразу по шее дам! Тебе нельзя тяжёлое поднимать, так и не выпендривайся!

– Я не выпендриваюсь, – вздохнул Ярослав. – Я же Вере Ивановне воду таскал, да вчера Женьку поднимал. На гараж подсаживал. И – ничего.

– Женьку? На гараж? Что вы опять придумали?

Сергей Фёдорович спросил это таким возмущённым тоном, что Ярослав пожалел, что признался.

– Мы – ничего. Просто Вика подговорила Лысого, и тот туда нашего кота зашвырнул. А мы доставали.

Сергей Фёдорович осуждающе покачал головой, потом вытащил из-под стола тазик и дал Ярославу тряпку:

– Но я тебя не заставлял. Ты сам придумал с посудой.

– Сам, – Ярослав помолчал, и, ругая себя за любопытство, спросил: – Сергей Фёдорович, а это правда, что Вы с Фро… ой, с Анной Игоревной будете жениться?

– О господи! – выдохнул Сергей Фёдорович. – Ну кто тебе это сказал?

Ярослав молча мыл тарелку.

– Да, у нас не детский дом, а группа старушек-сплетниц! И ты, Ярослав, туда же! Я, может, вообще жениться не буду! – Сергей Фёдорович вышел из кухни. Может, для того, чтобы Ярослав к нему больше не лез, а может ещё за чем-то.

Ярослав закончил с посудой, вылил тазик под забор в ограде, и сел на покосившуюся скамеечку, вкопанную на улице под окнами дома. И вдруг подумал о Женьке. О том, какая она добрая, как она любит животных, как умеет другого человека успокоить. Вика совсем не такая. Тогда почему он любит Вику?

– Эй, пацан!

Ярослав поднял голову: перед ним стоял коренастый мужик в пропитанной потом футболке. На поводке он держал здоровенного пса.

– Ты чей?

– Я? – Ярослав подумал. – Сергея Фёдоровича. А что?

– А… Серёгин… А я думал, ждёшь кого. Ну ладно, бывай.

Мужик скрылся в соседней калитке, а Ярослав подумал, что соврал. Никакой он не Сергея Фёдоровича. Он детдомовский, а значит – ничей. Никому по настоящему не нужный, кроме себя самого… Ярослав встал и побрёл наугад вдоль лесополосы.

17

Будильник отставал на тринадцать минут, показывая без пятнадцати три. Ярослав не возвращался. С часов взгляд Сергея проскользил по переплётам книг. Крайним стоял семейный альбом. Ему было уже шесть лет. Сергей, даже не открывая альбом, легко вспомнил, какие снимки там лежали. Несколько фотографий Ольги до замужества, потом вдвоём в институте, в парке, дальше фотографии со свадьбы, потом Сашка с отцом, бабушками, с Олей, следующий снимок – Сергей в учебке после призыва, потом дембель. На самом деле снимков у них было намного больше, но остальные Ольга при разводе забрала себе. А для него оставила только эти. Правда, в альбоме. А последний год они и вовсе не фотографировались. Нет, один раз было. Чёрт.

Зачем снова было всё вспоминать? Сергей постучал костяшками пальцев по стене. Прочь. Все воспоминания прочь. Что вы держитесь за меня? Как будто вспомнить нечего больше, кроме этого! Сергей напрягся и всё-таки извлек воспоминание – как он уезжал от жены в этот вот дом. По непролазной мартовской грязи они со старым армейским другом сначала искали нужное строение среди одинаково ветхих двухквартирных домов, потом долго договаривались с бабулькой-владелицей насчёт оплаты и порядка, насчёт того, что из мебели она оставит ему, а что он должен помочь ей вывезти. Потом бабулька укатила в центр к дочери, а Сергей перевёз свои вещи и стал учиться жить один. Получалось из рук вон плохо…

Но куда делся Ярослав? Обещал ведь недолго. Или это у нынешних подростков и называется недолго? Сергей вышел во двор, выглянул за калитку – пусто. Он подошёл к соседскому окошку, стукнул:

– Андреич, ты мальчика не видел? Такого, в жёлтой футболке.

Андреич распахнул окно, дыхнул на Сергея запахом табака:

– Видел. Он к леску ушёл. Чё, из твоей конторы? Трудновоспитуемый?

– Угу, – Сергей вздохнул. – Ладно, пойду, поищу.

– Брось, – посоветовал сосед, – жрать захочет – вернётся. Знаю я их.

– Вернётся, – согласился Сергей задумчиво. Сел на лавочку. Всё получалось как-то странно и нелепо. Не так, как он ожидал. Он ведь звал Ярослава в гости, а тот сразу куда-то исчез. Не поговорили как следует, ничего… А теперь вернётся и сразу спать. Как и не был. А зачем он его звал? Сергей поковырялся в себе и понял, что его просто достало одиночество. Он устал от того, что в доме никого, кроме него самого. Не с кем слова сказать. Получается, он не лучше Веры Ивановны. Та тягает детей копать грядки, а он – развлекать себя. Хорошенькое дельце! А что это за история с Алей? Неужели он, Сергей, выглядит так, будто между ними что-то есть? Не может быть! Девушка она, конечно, милая, но от этого до женитьбы… Детишки напридумывали, или Вера Ивановна? Может, пытается пришить ему аморальное поведение на работе? Да нет, чепуха…

По пустынной улице мимо прошла женщина из соседнего дома, покачивая в коляске малыша. Малыш был пухленький, розовощёкий и дремал, пуская слюни на белый воротничок распашонки. Сергей подумал, что совсем недавно его Сашка был таким же, а ещё чуть раньше – таким был Ярослав, ещё раньше – он сам. Все когда-то были такими, все спали в колясках, не подозревая, что им предстоит дальше… Сашка уже в Москве. Новый дом, новый садик, новый папа. А у Сергея нового сына не будет. К чему? Производить на свет, не зная, что ждёт ребёнка потом… Эгоизм. А он, Сергей, эгоист. Чудовищный эгоист. Думает только о себе. Копается в себе… Ничего вокруг не видит из-за своих страданий. Смешно.

Сергей и правда усмехнулся. Тут из-за поворота появился Ярослав в мокрой насквозь футболке.

– Ну, где ты ходишь! – вырвалось у Сергея. – И чего мокрый?

– Я нашёл колонку и полез под неё. Вообще холодная вода освежает, особенно когда о чухне думаешь… – мрачно сказал Ярослав. – Все мысли начисто вымораживает.

– Ага, ты простынь ещё, – заворчал Сергей. – Тоже мне – мозги у него вдруг закипели.

– Ну закипели и что, у Вас как будто никогда не кипели! – огрызнулся Ярослав неожиданно зло. – Может тоже под холодную воду голову совали.

– Сравнил! У меня здоровье, как у быка.

– А я значит дохляк?

– Ты не дохляк, ты ребёнок. Можешь простыть и заболеть, а я за тебя сейчас отвечаю.

– Ну хотите я скажу, что простыл в Веры Ивановны смену? – ехидно спросил Ярослав. – И вы не при чём, и ей гадость сделаем.

– По-моему всё это ерунда, – сказал Сергей, – то, что мы сейчас друг другу говорим.

– По-моему тоже, прикопались не из-за чего, – Ярослав сел на скамейку рядом с Сергеем. – Жарко же, можно голову намочить.

– Но почему так долго?

– Мечтал.

– А-а, ясно…

Они молчали минут пять. Сергей даже подумал, что пора встать и идти в дом. А то вот сцепились из-за пустяка. Вдруг Ярослав повернулся к нему и спросил:

– А Вы на войне людей убивали?

– Тебе это зачем?

– Просто интересно, как это – людей убивать, – пожал плечами Ярослав. – Вон, водила тот пьяный как себя чувствует? Убил двоих и живёт себе дальше? Я бы не смог. Я бы и одного человека убить не смог. Любого. Даже себя самого… Когда сказали, что там не волнуйся сильно, только ты теперь сирота – я хотел таблеток наглотаться, только побоялся. Хотя, на самом деле умирать не сильно больно. Я вот умирал. Ну когда там, в машине лежал. Мне потом сказали, что я почти умер. А было не очень больно. Я даже помню почти всё.

– Людей убивать мерзко и гадко, – сказал Сергей. – Даже на войне. Потом совесть жить спокойно не даёт. Потому что нет убийству оправдания. Даже если стреляешь в мужика с автоматом… А себя убивать ещё глупее…

– Скажите честно, – Ярослав посмотрел в глаза Сергею. – Вы о самоубийстве никогда не думали?

– Думал, – признался Сергей.

– А… Значит, я не один такой дурак.

– Нет, не один, хотя то, что дурак, это правда. Пойдём в дом, что ли? А то нашёл тему для разговора…

– А Вы только мужиков с автоматами убивали? – спросил Ярослав поднявшись. – Или мирных жителей тоже?

Сергей посмотрел на него недоуменно. Никто никогда не задавал ему таких вопросов. А тут вдруг этот пацан. И смотрит, как будто что-то знает… В глазах ожидание… Ну а если ответить “и мирных тоже”? Приравняет к тому водиле? Возненавидит? Ярослав ждал, не сводя с Сергея напряжённого взгляда. Ну что, что ему ответить? Сергей сжал голову руками и быстро пошёл в дом. Проскочил в комнату, где стояла идиотская бабкина кровать с металлическими шариками, закрыл дверь и сел возле неё на корточки. Нельзя было, чтобы сейчас Ярослав его видел. Он, конечно, не виноват, что такое спросил… Не виноват. Да и Сергей не виноват, что не может сказать правду про тот день… И тогда никто не был виноват: ни тот подросток в подвале, некстати зашуршавший, ни Сергей, бросивший на звук гранату… Мальчишке было лет тринадцать – по их меркам взрослый, но – всё равно ребёнок. Потом Сергею говорили, что у мальчишки было оружие, что он непременно напал бы на вошедшего, но Сергей не верил. Ему казалось – успокаивают. Ведь что такое тринадцать лет? Ярослав и то старше…

– Сергей Фёдорович, – раздалось из-за двери, – Сергей Фёдорович!

Сергей промолчал. Ярослав стоял совсем рядом, слышно даже было, как он дышит. Но встать и выйти к нему не было сил.

– Сергей Фёдорович, простите, – сказал Ярослав тихо и добавил: – Я поеду в детдом… До свидания.

Сергей стукнул кулаком по полу, поднялся и вышел. Приблизился к Ярославу, взял его за плечи и, глядя в глаза, сказал:

– Ярослав, я хочу, чтобы ты никогда меня больше не спрашивал о войне. Понятно? Всё, что хочешь. Любые вопросы. Только не о войне.

Ярослав сглотнул, глаза у него стали большие и испуганные.

– Я тебе скажу, – продолжил Сергей. – Я никому никогда не говорил. Тебе – скажу. Я виноват в смерти одного ребёнка. Он был чуть младше тебя. Всё. Я не оправдываюсь, я виноват. Мне всегда жить с этой виной. Это ничем не искупишь. Ни тем, что я воспитаю десяток своих детей, ни тем, что буду хорошим педагогом для вас… Это страшная вина, Ярослав… Человек должен жить. Никто не имеет права отнимать у него жизнь, да и сам он не имеет такого права. Поэтому я не хочу ничего слышать ни о войне, ни о смерти. Тем более – от тебя. Ты выжил чудом и ты должен оправдать это чудо. Поэтому – живи, а не думай о смерти. Ты меня понял? Понял? Не слышу!

– Да, – выдавил Ярослав, и Сергей облегчённо вздохнул. Впрочем, тут же заметив, что так сильно сжал плечи мальчика в своих руках, что у того, наверняка, останутся синяки. Он разжал пальцы и Ярослав испуганно попятился.

– Прости, – сказал Сергей, – прости, если напугал. Но ты сам… Если хочешь, я прямо сейчас отвезу тебя в детдом.

Ярослав прижался к стене и чуть слышно проговорил:

– А можно я останусь?

– Можно, – Сергей присел к столу и закурил, – тогда переоденься в сухое. Ты правда можешь простыть.

Ярослав послушно стянул футболку и пошёл в комнату за парадной рубашкой.

– Постой, – Сергей поднялся и принёс ему свою рубаху, – держи, рукава подвернёшь и пойдёт.

Ярослав натянул рубаху, принялся закатывать рукава, но руки у него дрожали, и ничего не получалось. Сергей смял сигарету, подошёл, присел перед Ярославом на корточки, подвернул тому рукава, и уже с улыбкой сказал:

– Ты чудовище, Ярик. Я сто лет ни с кем ни ругался. А ты меня раз – и раскрутил. Я аж сам испугался…

– Сергей Фёдорович, не отправляйте меня назад, – попросил Ярослав, – Вы же обещали – до завтра. Я буду хорошо себя вести. Я больше Вам ни слова не скажу.

– Обрадовал, – нервно рассмеялся Сергей, – и что я тут буду в гробовом молчании делать? Нет, друг, говорить ты будешь. Только с этой минуты – по-немецки, ясно? Так у тебя будет меньше шансов наговорить мне ерунды.

– Ich kann auch auf Deutsch… – Ярослав тоже улыбнулся.

Сергей отправился в комнату к печатной машинке. В ней торчал незаконченный текст. Он уселся за работу, а Ярослав за его спиной лёг на диван с томом Шиллера. Вот и свершилось: то, что Сергей держал в себе, то, что не говорил ни на тренингах, ни жене, то о чём вспоминать боялся, рассказано подростку. Мальчику, с которым они знакомы ровно десять дней. И как тот среагировал? Испугался, это ясно. Но почему тогда не ушёл? И что он об этом думает? Лежит, старательно перелистывая страницы. Вот встал, что-то взял с полки. Ясно, словарь понадобился.

– Как читается, всё понятно? – повернулся Сергей.

– Всё, – ехидно сказал Ярослав, – кроме того, чего это Вы по-русски заговорили. Слабо весь вечер выдержать?

– Мне слабо? – возмутился Сергей. – Вот дам тебе по шее за такое предположение!

– Дайте, дайте, с бычьим здоровьем легко больных детей лупить!

– Да ты не больной, ты просто противный, – с наслаждением сказал Сергей. Похоже, мир между ними восстановился. – Трудный подросток, да и только.

– Ха. Тогда Арнольд какой?

– Все вы – один другого краше. Что мальчики, что девочки.

– Девочки? – Ярослав вдруг задумался, отодвинул книжку и спросил: – Сергей Фёдорович, а сколько нужно перевести, чтобы заработать сто рублей?

– Сто? – Сергей подумал. – Ну, смотря кто заказчик. Вот из этого заказа, – он кивнул на лист в машинке, – пять страниц. А зачем тебе сто рублей?

– Мне? – Ярослав сел. – Я хотел на день рождения Женьке Воробьёвой подарок купить, а у меня денег нет. А можно, я переведу, а Вы мне потом сто рублей дадите?

– Но тут нужен хороший художественный перевод. Я тебе за тяп-ляп платить не стану.

– Я постараюсь, – Ярослав вскочил, – можно?

– Ну, – Сергей замялся, – валяй, пробуй. Только ты на машинке-то печатать умеешь?

– Умею, – Ярослав сел на освободившееся место, – я отцу помогал диссертацию набивать. Там цифр много, он не успевал один.

Ярослав подвинул к себе листочки с текстом и зашевелил губами, бормоча немецкие фразы себе под нос. Сергей потянулся и вышел на крыльцо. Пусть мальчик попечатает. Глядишь, и правда получится. Сосед за забором возился в огороде:

– Ну, Серёга, нашёл пацана?

– Нашёл.

– Вот, а волновался. За них только переживаешь зря. Такие олухи ни в воде не тонут, ни в огне не горят. Мой было удерёт и до ночи ищи-свищи. И ничего…

– Пишет? – спросил Сергей.

– Куда там! Лень ему, мерзавцу. Хорошо, служит недалеко, можно позвонить, узнать.

Сергей покивал и вернулся в дом. Ярослав уже выстукивал на машинке первые фразы. Оставалось взять другой текст и сесть в кухне с листком бумаги…

Ярослав не вставал до самого вечера – только, чтобы попить чаю и выбежать во двор по делам. Изредка они перебрасывались двумя-тремя немецкими фразами, и машинка стучала дальше. Сергей ждал, когда Ярославу надоест, но тот вцепился в текст намертво. Тогда Сергей ушёл в другую комнату, включил там чёрно-белый телевизор и задремал, глядя в экран. Приснилась почему-то Аля. Как она гладит его по голове и говорит много разных хороших слов. Они гуляли по берегу реки, потом пошли к ней домой. Потом он обнял её, потянулся к её губам и… проснулся. Приглушённо работал телевизор. Сергей встал и, зевая, направился в соседнюю комнату. Ярослав спал сидя, положив голову на руки. Рядом лежало несколько отпечатанных листов. Сергей посчитал их – шесть. Вчитался в строчки: грамотный, хороший перевод. Пара поправок и можно сдавать в издательство. Он озадаченно посмотрел на Ярослава, как бы прикидывая, что теперь делать. Потом принёс из шкафа подушку, простынь и покрывало, застелил диван и поднял мальчика на руки. Тот что-то пробормотал во сне. Сергей положил Ярослава на диван, стянул с него кроссовки, бросил на пол и усмехнулся. Вот они – прелести отцовства. Только Сергею их не испытать. Сашка к пятнадцати годам и думать про него забудет. Ярослав перевернулся на живот и довольно чётко сказал:

– Па, не гаси свет…

Сергей отшатнулся от него, как от чего-то страшного. Потом взял себя в руки. Чего только человек не скажет во сне… Присел рядом, укрыл Ярослава покрывалом и осторожно погладил по голове.

А может и правда? Может, пусть Ярослав остаётся жить здесь? Пусть он будет ему как младший брат. Какая никакая семья. Будут вместе переводить тексты, может, летом на рыбалку поедут, или в гости к матери Сергея. Ей, наверняка, Ярослав понравится… Мама ведь права… Старый педагог… Хочешь помочь – помогай, а не лей слёзы. Мама, мама… Сергей глянул на часы. Глубокая ночь. Он вздохнул, прошёл в комнату и, не выключая свет, улёгся на кровать. По потолку лениво ползла муха. Останавливалась, делала несколько шагов, перебиралась через трещинки и снова неподвижно застывала. Сергею стало смешно: может, его жизнь со стороны выглядит ничуть не лучше, чем маршрут этой мухи. Тоска вдруг поднялась в груди. Вязкая, тягучая тоска…