Текст книги "Боишься ли ты темноты?"

Автор книги: Светлана Пономарева

Соавторы: Николай Пономарев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

9

Ярослав открыл глаза и удивлённо огляделся. Он не мог понять, где находится. В комнате было светло, мирно тикали часы. Ярослав приподнялся и увидел, что спиной к нему за столом сидит Сергей Фёдорович, а сам он лежит на диване, укрытый одеялом. Ему было тепло и уютно. Комната оказалась воспитательской и, хоть Ярослав не мог вспомнить, как он сюда попал, его это почему-то порадовало. Спать не хотелось, но и вставать не хотелось тоже. И думать не хотелось. Вдруг от мыслей или движения покой разрушится? Этого нельзя было допустить, это было волшебное ощущение. Но откуда оно здесь? Ярослав присмотрелся к Сергею Фёдоровичу и вспомнил: вот так же он иногда засыпал с книжкой на диване в комнате родителей, а когда просыпался, первое, что видел – отца, сидящего за своей диссертацией. И свет в комнате, и тиканье будильника – всё было из той, прошлой жизни. И покой, тепло – тоже оттуда. А это просто подделка. Подмена, в которую можно поверить только со сна. Ярослав закрыл лицо ладонями. Стало горько. Как будто Сергей Фёдорович посягнул на что-то, на что не имел права. Хотя при чём тут он? Ярослав всхлипнул и Сергей Фёдорович тут же обернулся, встревожено глядя на него:

– Как спалось, Ярослав?

– Плохо.

– У тебя что-нибудь болит?

Ярослав прислушался к своим ощущениям и понял, что болит голова. Гудит, как будто он ей ударился. Почему как будто? Ударился! О край ванной в комнате, где его закрыла Вера Ивановна! Ярослав за одну секунду вспомнил всё, что случилось, и глаза его расширились от ужаса.

– Всё хорошо, – Сергей Фёдорович присел рядом, – не волнуйся. Больше с тобой такого не произойдёт. Давай сейчас чаю попьём. Или ты кушать хочешь?

Ярослав помотал головой.

– Тогда чай. У меня в кармане даже немного конфет есть.

Ярослав кивнул. Сергей Фёдорович аккуратно поднёс ему стакан. Толстое стекло приятно согрело руки, Ярослав посмотрел на дымок и сделал первый глоток.

– Пей, пей, – сказал Сергей Фёдорович. – Чай – штука полезная. Можно сказать, иногда просто оживляет. Ах, да, – он порылся в кармане и вытащил оттуда конфету. – Вот, на, шоколадная.

Конфета называлась “Буревестник”. Ярослав улыбнулся – точно такими же конфетами его угощала последний раз Инна Яковлевна. Он развернул фантик и вдруг почувствовал, как по щекам потекли слёзы.

– Всё нормально? – Сергей Фёдорович озабоченно смотрел на Ярослава.

– Да, – Ярослав вытер глаза краем покрывала. – Мне просто так в жизни не везёт… Так не везёт, что жить не хочется. Что бы не сделал, потом плохо…

– Да и мне, честно говоря, не везёт, – вздохнул Сергей Фёдорович. – Но везение или невезение – вещи относительные. Важнее, как человек к этому относится. Я думаю, главное – цель в жизни не потерять. У кого есть цель, тот после любого падения встанет и дальше пойдёт. У кого нет – тот пропал. Вот так.

– У меня есть цель, – сказал Ярослав уверенно.

– У меня тоже, – задумчиво произнёс Сергей Фёдорович. – Хотя жизнь моя сейчас – странная штука. Вдруг находишь смысл там, где его и представить не мог, а то во что верил, оказывается ерундой… И самое сложное: когда старое потерял, а нового ещё нет. Не наросло… Тут легче всего сломаться…

Ярослав удивлённо смотрел на Сергея Фёдоровича. Тот поставил свой стакан на стол и расправлял фантик от конфеты.

– Знаешь, что меня утешает? Что не старый ещё. Ещё ничего не поздно… А испытания у всех бывают. Иногда они даже на пользу. Закаливаешься так, что ничего уже не страшно.

– А мне всё равно страшно, – вздохнул Ярослав. – Я вот Веры Ивановны боюсь. И раньше боялся, а теперь даже лицо её вспомню – тошнит… Злая она. Какая-то злая и очень сильная. Я раньше таких никогда не видел.

Они помолчали. Странно, но спать Ярославу совсем не хотелось. А хотелось поговорить с Сергеем Фёдоровичем. Просто так, ни о чём, или о чём-то важном. Но поговорить. Пусть ночь длится как можно дольше. Пусть детский дом будет спящим и пустынным, а утро и смена Веры Ивановны никогда не наступит… Сергей Фёдорович внимательно смотрел на Ярослава, а потом вдруг спросил:

– Я только одного не понимаю. Если ты так боишься темноты, зачем вообще в эту ванную пошёл? Ну, сделал бы что-нибудь. Убежал бы, например, а вернулся вечером в мою смену. Мы бы уж как-нибудь разобрались.

Ярослав растерялся.

– Я сначала не подумал, а потом меня уже Краб с Арнольдом потащили, от них не вырвешься. Да и воспитатели между собой всегда договориться могут. Откуда я мог знать, что Вы меня ещё хуже не накажете?

– Да, – грустно проговорил Сергей Фёдорович, – я же монстр, выкручивающий детям руки. Совсем забыл…

– Нет, – возразил Ярослав, – Вы хороший. Вы меня простите, пожалуйста. Я просто ошибся.

– Да я не в обиде. Собственно говоря, я даже догадываюсь, в чём дело…

– Да? – Ярослав насторожился.

– Это просто, – сказал Сергей Фёдорович спокойно, – мне тоже когда-то было четырнадцать лет. Даже нет, мне было тринадцать. Напротив моего дома жила девочка, которая мне очень нравилась. Утром я становился у окна и ждал, когда она выйдет из дома, потом выбегал сам и шёл в школу за ней – на расстоянии в несколько метров. Я видел только её спину и бантики, торчащие из под шапки, но был счастлив.

Ярослав улыбнулся.

– Один раз, – продолжил Сергей Фёдорович, – она не вышла в положенное время. Заболела. Я проторчал у окна половину первого урока, думая, что она опаздывает. А в нашем классе как раз шла контрольная работа… Я прогулял, даже не заметив этого. Мне было страшно: вдруг с ней что-то случилось. Вернувшись из школы, я снова сел к окну. Сейчас смешно, но тогда я даже есть не хотел, сидел несколько часов, не двигаясь. И окончательно убедился, что с Машкой произошло что-то ужасное, когда вечером к их подъезду подъехала “скорая”. Потом-то выяснилось, что “скорую” вызвали в другую квартиру, но я даже представить себе такого не мог…

– И что? – спросил Ярослав, потому что Сергей Фёдорович замолчал.

– Ничего. Мама отпаивала меня валерьянкой и убеждала, что это не последняя любовь в моей жизни. Я ей не верил. Но она оказалась права.

– А Машка Вас не любила?

– Она о моих мучениях даже не догадывалась.

– А что же Вы не сказали?

– Я боялся, – усмехнулся Сергей Фёдорович, – я был ниже её ростом, младше на класс и, по моему убеждению, совсем не симпатичный.

– Я тоже младше Вики почти на два года, – неожиданно для самого себя признался Ярослав. – Только я думаю, что бывает так, когда первая любовь навсегда остаётся… Наверное, не у всех, но бывает. У меня папа маму полюбил ещё в школе – и на всю жизнь. Вместе в город приехали, в институт поступать. Они оба медики были: папа хирург, а мама – педиатр… Поэтому я тоже могу всю жизнь одну девушку любить… Только… Сергей Фёдорович, а вот Вам Вика совсем не нравится?

– Вика? – Сергей Фёдорович помолчал, как будто подбирая слова. – Она красивая, конечно. Только я люблю другую женщину.

Ярослав с облегчением вздохнул. Стало так хорошо, как будто сбросил с плеч надоевший груз. Всё выяснилось. Ничего у Вики с Сергеем Фёдоровичем не будет. И человек он просто замечательный. Разговаривает откровенно, не выгоняет никуда, не торопит. Как будто они с Ярославом не совсем чужие люди. Как будто ему на Ярослава не наплевать.

– А мне Инна Яковлевна книги подарила, – сказал Ярослав, – правда, я их ещё не успел посмотреть. И кружку. Мне и Женьке. Женька тоже хорошая девчонка. Только она почему-то всё время за мной бегает, куда бы я ни пошёл.

– И ты не знаешь, почему…

– Да знаю… – Ярослав улыбнулся. – Это тоже мне так не везёт. Мне нравится одна, а я нравлюсь другой. Всё кувырком.

– Дурачок ты, Ярослав, – Сергей Фёдорович потрепал Ярослава по плечу, – это тебе так везёт. Любовь – это счастье, кто бы тебя не любил. Не бывает ненужной любви.

Ярослав зевнул, веки вдруг потяжелели. Он виновато посмотрел на Сергея Фёдоровича:

– Кажется, я засыпаю.

– Засыпай. А то будешь весь день варёный. Я-то утром отосплюсь, а тебе в школу.

– У нас в субботу всего три урока, – сообщил Ярослав, забираясь под одеяло. Наверное, стоило идти в спальню, но не хотелось, а Сергей Фёдорович не прогонял. Ярослав отвернулся к стене и почти мгновенно заснул.

10

Под утро Сергей всё-таки задремал сидя, положив локти на стол. Слишком много вчера произошло. В разговоре с Ярославом он никак не мог толком расслабиться. Всё боялся, что скажет что-то неосторожно, и мальчик перестанет ему доверять, замкнётся. Вот, солгал, что кого-то любит, что цель в жизни есть. А какая цель-то? День за днём проходит в мыслях, что делаешь что-то не то, не так. Взял, называется, ночную работу, чтобы кошмары не снились… Тут поработаешь, они средь бела дня мерещиться начнут. А уйти нельзя. Потому что кто знает, какой человек устроится на его место. Вдруг ещё одна Вера Ивановна? Что тогда будет с тем же Ярославом? Сергей то и дело ловил себя на мысли, что слишком много думает именно об этом мальчишке. А их тут ещё сорок восемь человек. Вон Вика одна чего стоит. Ходит мимо воспитательской, заглядывает, вздыхает. И ясно ведь, что не искренне – так, на прочность проверяет, а может поспорила, что новый воспитатель непременно ей заинтересуется. С неё станет. Вова с Лёшей странные люди: Вера Ивановна дала команду и они повели своего ровесника туда, где он умереть от страха мог. Разве это нормально? Неужели тут все такие? Лишь бы их не задело, а там хоть трава не расти?! А Ярослав? Он – такой? Он бы участвовал, если бы Вера Ивановна приказала кого-нибудь избить? Сергею очень хотелось быть уверенным, что нет, но он сомневался. У Ярослава есть страх, а значит, им можно управлять, играя на этом страхе. Страх может превратить человека в животное, ничего не соображающее и оттого покорное. Сергею было противно. И в то же время он вдруг ясно увидел выход – он должен быть здесь. Он должен принести этим детям что-то такое, чего не могли дать им другие воспитатели. Он должен их защитить. Может, в этом и обнаружится его собственная цель и смысл? Только вот хватит ли его на это? Ярослав спал беспокойно – то вскрикивая во сне, то резко переворачиваясь и скидывая одеяло, то забиваясь под него с головой. И Сергей подумал, что должен выдержать. Должен помочь. Не всем – так хотя бы кому-то. Может быть, даже всего лишь одному. Пусть один из них станет нормальным человеком. Дело того стоит…

К утру тучи разогнало ветром, и Сергея разбудил луч солнца. Он поднялся, распрямил затёкшие руки и посмотрел на диван. Ярослав ещё спал, глубоко дыша. Щёки у него раскраснелись, одеяло снова упало на пол. Сергей подошёл к мальчику, положил руку ему на лоб – так и есть, температура. Всё-таки простудился. А может, от нервов. Сергей потихоньку вышел на улицу – покурить до пересменки. Он чувствовал себя уставшим и думал, что, может быть, это и к лучшему, иначе он, увидев Веру Ивановну, мог наговорить ей такого, что его бы сразу уволили. Время на часах подходило к шести. На кухне уже переговаривались повара, зашедшие со служебного входа, дворник мёл дорожки. Начиналось новое утро. Скоро придут на смену воспитатели, потом встанут дети, будут сонно толпиться в умывалке, дремать за завтраком, собираться в школу…

Будить Ярослава не хотелось. Да и не было смысла: на уроки тому сегодня ходить не стоит, а медсестра с фельдшером приходят позже. Сергей прошёлся по корпусу, убедившись, что всё в порядке, и вернулся к себе.

Вера Ивановна появилась вовремя, и шаги её было слышно издалека. Сергей напрягся. Хотелось выйти и поругаться, но он сдерживал себя. Скандал ни к чему не приведёт. Через минуту она открыла дверь и поинтересовалась:

– Почему у Вас закрыто, Сергей Фёдорович? Вы в курсе, который час?

– А Вы в курсе, что я тоже воспитатель, а не подросток? – спросил Сергей. – Что же входите без стука?

Вера Ивановна поджала губы.

– Впрочем, и к подросткам иногда следует стучаться, – продолжил Сергей негромко. – Никому не нравятся люди, которые врываются, как паровоз. Что в дверь, что в душу.

– Вы что, – опешила Вера Ивановна, – лекции мне будете читать?

– Да нет, – вздохнул Сергей, – думаю, это бесполезно. Но мы с Вами коллеги и должны делиться опытом, своими соображениями по поводу детей. Разве не так?

Вера Ивановна молчала, зато вдруг проснулся Ярослав. Проснулся и в ужасе забился в угол дивана. Закрылся одеялом, как будто возводил между собой и Верой Ивановной стену.

– Ярослав, – как можно спокойнее сказал Сергей, – иди пока в спальню. Я подойду через пару минут.

Ярослав кивнул, не спуская глаз с Веры Ивановны, потом пробормотал ей что-то вроде “Здрасьте” и мгновенно исчез.

– Я ничего не понимаю! – заговорила Вера Ивановна, как только дверь за мальчиком закрылась. – Что воспитанник делает у Вас в комнате? Ночью? Вы с ума сошли? Вы представляете, что о Вас могут подумать?

– А что обо мне могут подумать? – усмехнулся Сергей. – То, что я вынужден откачивать детей от Вашего так называемого “педагогического влияния”? Чего Вы добиваетесь от Ярослава?

– Я? От него? – Вера Ивановна разозлилась. – Того же, чего ото всех! Дисциплины! И пока он не станет вести себя, как все, я буду его воспитывать! Потому что тут никому, кроме меня, ничего не надо!

– Зато Вам надо больше всех! – успел вставить Сергей.

– Да, я ответственно отношусь к работе, – прошипела Вера Ивановна. – И Вам советую поступать так же. А не хватать первого попавшегося ребёнка и потакать его капризам! Тем более что ему от этого будет только хуже.

– Почему? – удивился Сергей.

– Потому что Вы со своими методами тут долго не задержитесь. Месяц, два – и поминай, как звали, а ему ещё жить и жить. Среди нас, между прочим.

– Может, Ярославу повезёт, – сказал Сергей, – и он не будет жить рядом с Вами. Я собираюсь поехать к его бабушке, уговорить её взять мальчика к себе.

– Удачи, – скривилась Вера Ивановна, – только ничего у Вас не получится. Бабушка в преклонном возрасте. Ей такие нагрузки не к чему. А у Ярослава, если Вы не знаете, зимой был ушиб мозга. Он стоит на учёте у психиатра. Вы представляете себе, что такое психиатр?

– Догадываюсь.

– Ярослав не всегда может отвечать за свои действия. У него какие-то страхи, кошмары, видения, он разговаривает сам с собой не по-нашему… – Вера Ивановна с умным видом покивала головой. – А сейчас он ещё и становится агрессивным. Вот вчера мне наговорил такого! Вы понимаете, какое его ждёт будущее? Дурдом или колония. И с Вашим влиянием опасность усиливается. Не верите – спросите у медсестры Ксении Алексеевны. Она его возит каждый месяц к психиатру, она ему каждое утро даёт таблетки.

– Любому ребёнку, перенесшему травму головы, долго дают лекарства, – сказал Сергей. – Удар головой не делает человека подонком. А у Вас, простите, у самой что-то не в порядке…

Вера Ивановна глубоко вдохнула и чуть ли не по слогам произнесла:

– Молодой человек! Чем раньше Вы поймёте, что за дети тут у нас живут, тем лучше для Вас. И я, как ни странно, желаю Вам добра. Ярослав Снежинский – трудный мальчик. И я не думаю, что Вам стоит отравлять свою жизнь из-за него…

– Вы о чём?

– О Ваших с ним э-э отношениях, – Вера Ивановна выдавила некое подобие улыбки. – Хотя бы о сегодняшней ночёвке… Ведь как на это посмотреть. Знаете, молодой мужчина, неженатый, устраивается на непрестижную работу и начинает уделять особое внимание подростку…

– Давайте, – кивнул Сергей, – бегите в милицию, пишите заявление, что я извращенец. Только не забудьте им сообщить, как закрываете детей в ванных. К тому же зная про их страхи. И посмотрим, что из этого выйдет.

– Если я захочу, – Вера Ивановна усмехнулась, – дети следователю в один голос будут против Вас показания давать. И Снежинский – первый. Сомневаетесь?

– Сволочь, – процедил Сергей сквозь зубы, открыл дверь и вышел в коридор. Вера Ивановна взвизгнула ему вслед:

– Ну ладно, ты у меня отсюда быстро вылетишь!

Сергей перевёл дыхание, зашёл в спальню старших мальчиков и увидел Ярослава, в абсолютной тишине перебирающего какие-то книги. Тот радостно посмотрел на него и шепотом сказал:

– Смотрите! Немецкие сказки! А вот это – стихи, а эта – Германский учебник по истории Европы. Можно, я их оставлю у Вас в комнате? А то вдруг пацаны порвут…

Сергей пересмотрел надписи на корешках:

– Хорошие книги. Я бы тоже хотел их прочитать. Знаешь, давай почитаем вместе сегодня вечером.

Ярослав с готовностью кивнул.

– А после завтрака сходи к медсестре. По-моему у тебя температура.

– Я боюсь, – сказал Ярослав, опустив глаза. – Медкабинет на втором этаже. Недалеко от ванной. Вдруг там будет Вера Ивановна?

– Не будет, – пообещал ему Сергей. – Мы с ней поговорили, и она обещала тебя больше так не наказывать.

– Правда?

– Правда, – соврал Сергей. – И потом, если что, ты всегда можешь обратиться ко мне. Потому что нельзя позволять другим делать с тобой что попало. Даже если эти другие старше. Ты ведь человек, Ярослав. Понимаешь?

Они вышли в коридор. Сергей помахал Ярославу рукой и пошёл на выход. Ярослав молча смотрел ему вслед.

“Вот и подружились, – подумал Сергей, – а так всё странно начиналось”…

11

Аля сидела в воспитательской расстроенная и подавленная, перебирая тонкими пальцами какие-то листочки. Что ей грустно, Сергей понял уже с порога. Может, потому что сам был абсолютно спокоен. Сегодняшний день удался: он сдал перевод и получил за него деньги, которые тут же отвёз Ольге для Сашки. В издательстве ему пообещали удачный заказ, на улице потеплело, а на остановке с лотка продавали шоколадные конфеты и он автоматически набрал “Буревестника”. Столько, сколько вошло в карманы. И решил жевать конфеты, как только захочется закурить. В ограде детдома, ожившие с окончанием дождя, бегали дети. Качались на качелях, рисовали мелом и кусками кирпича “классики”, возились в песочницах. Денис, Краб, ещё какие-то старшие мальчишки под руководством педагога из столярного кружка забивали досками дырки в заборе. Дырки, которые, наверняка, снова проделают, только уже без всякого руководства. Сергей усмехнулся…

На фоне всеобщего оживления Аля выглядела неестественно уставшей.

– Здравствуйте, – сказал ей Сергей и высыпал на стол горсть конфет. – У нас что-то случилось?

– Не у нас, а у меня, – вздохнула она, – так, тяжёлый день. Вера Ивановна сегодня сама не своя была, на всех подряд кидалась: ребёнок, педагог, ей всё равно… Да эти двое – Снежинский с Воробьёвой, – Аля подняла на Сергея возмущённые глаза, – представляете, Снежинского положили в изолятор, а Воробьёва притащила ему туда кота!

– Какого кота? – не понял Сергей.

– Вот такого, – Аля показала что-то, размерами меньше её ладони, и снова вздохнула. – Задохлика какого-то на улице нашла грязного. И Снежинский сунул его себе в кровать. А попало от фельдшера, конечно, мне. Потому что они из моей группы, а на Веру Ивановну фельдшер напуститься не смеет.

Сергей рассмеялся:

– Стоит расстраиваться из-за такой ерунды…

– Да я не расстраиваюсь, просто устала. Зачёты ещё эти, – она помолчала. – Сергей Фёдорович, а это правда, что Вы с Верой Ивановной из-за Ярослава поругались?

Сергей кивнул, разворачивая конфету.

– Это Вы зря. Она Вам теперь работать спокойно не даст. Вам работать, а Славе – жить. Она что-нибудь обязательно придумает.

– Хм, – Сергей, представив Веру Ивановну в её кроваво-алой блузке, скривился, – между прочим, Аля, я тоже не беззащитный мальчик, и тоже могу делать больно.

– Да ну? – Аля улыбнулась. – По-моему, Вы и мухи не обидите.

– Я? Обижу! Обязательно обижу! С удовольствием!

– Вам кто-нибудь говорил, что Вы прелесть? – спросила Аля.

Сергей ничего не ответил. Потупившись, он сел на диванчик, постучал костяшками пальцев по спинке, потом грустно посмотрел на Алю. Вспомнилось, что так Сергея называли ещё не так давно. Даже после службы в армии Ольга гладила его по голове, и говорила, что он прелесть, и ещё много хороших слов. Только всё реже и реже…

Алю, кажется, такое поведение Сергея смутило, поэтому он поспешил заговорить на другую тему:

– А с котёнком-то что?

– Говорят, его Воробьёва утянула из-под носа Веры Ивановны и куда-то спрятала.

– Ух ты, у Веры Ивановны тоже бывают промахи, – Сергей даже присвистнул. – Надо же – котёнка из-под носа стибрили.

– Да, – подтвердила Аля. – Вера Ивановна тутошний старожил. Лет двадцать работает. Но иногда тоже промахивается.

– Думаю, каждый человек хотел бы никогда не ошибаться, – сказал задумчиво Сергей, – а ведь ошибаются. Иногда эти ошибки ничего не стоят, а иногда из-за них погибают люди.

– Вы о Славе? – спросила Аля.

– Да и о себе тоже… Как Вы думаете, может быть мне стоит съездить к бабушке Ярослава, поговорить с ней?

– Думаете, это что-то изменит?

– Не знаю, но очень хочется посмотреть на человека, который не желает видеть такого замечательного мальчика.

– Боюсь, – Аля сделала паузу, – боюсь, Вы просто разочаруетесь в ней.

– А я всё-таки съезжу.

– Это далеко, – поспешила сообщить Аля, – но если Вы попросите, я подежурю одну ночь вместо Вас. Вдруг за один день не обернётесь.

– Спасибо, – сказал Сергей, – тогда я, пожалуй, завтра и поехал бы. Чего тянуть? Завтрашний день у меня свободен. А послезавтра самого ждёт немалый стресс. Жена с сыном улетают.

– Мне Вас жаль.

– Ладно… Только почему мы до сих пор на “Вы”? Мне кажется, это даже глупо как-то… Может, перейдём на “ты”?

– Охотно, – согласилась Аля, – тогда, Серёжа, договорились: я прихожу вечером вместо тебя. А адрес бабушки есть в личном деле Ярослава.

– Я сейчас гляну. Да схожу в изолятор. Туда ведь можно?

– Воробьёва ведь проникла.

– Воробьёвой движут всепроникающие чувства.

Сергей проводил Алю до ограды детдома, потом сходил в кабинет директора, посмотрел личное дело Ярослава, записал название деревни, захватил в воспитательской книгу с немецкими сказками и немного конфет, и пошёл в изолятор.

Ярослав сидел на подоконнике и болтал ногами, против чего абсолютно не возражала находящаяся тут же медсестра Ксенечка. Почему, Сергей сразу понял. Ярослав диктовал Ксенечке какие-то стихи, а та их записывала.

– Да, – задумчиво протянул Сергей, прислонившись к дверному косяку, – чем только в нашем детдоме больные воспитанники не занимаются…

Ярослав спрыгнул с подоконника и улёгся на кровать. Вид у него был абсолютно довольный.

– Таскают в изолятор грязных животных, – продолжил Сергей, – да стишки медсёстрам читают.

– Ой, Сергей Фёдорович, не мешайте нам, – отмахнулась Ксенечка, – мне надо ещё хотя бы пару стихотворений о любви. А у него всё равно температуры уже нет, так что ничего страшного не будет. Давай, Ярик, дальше.

– А зачем Вам такое количество?

– Надо, – Ксенечка отвернулась, – а Вам вообще не полагается тут быть, это изолятор. Тут больных детей держат, заразных.

Сергей засмеялся, потом положил книжку на стол рядом с Ксенечкой и сказал:

– Записывайте. Очень красивое стихотворение:

 
Вот весна… И чудится мне
В чьём-то царстве бреду я несмело
Вот весна. Я целую тебя
Осторожно и неумело.
Вот весна. Многолетний покой
Если я где-нибудь обнаружу —
В это царство иду за тобой,
В этот сад, что ещё не разбужен.
В этот сад, где звучит рок-н-ролл
И гармония хрипнет небрежно.
Обнимая берёзовый ствол
В необманутом царстве надежды…
 

– Это стихи мужчины к женщине, – вздохнула Ксенечка, – а мне надо, чтобы были от женщины к мужчине.

– А Ярослав, конечно, таких знает кучу…

– Не кучу, – возразил Ярослав, – просто у меня память хорошая, и я кое-какие случайно помню. А это хороший стих. Повторите ещё раз, пожалуйста.

– И ты с двух раз запомнишь…

– Да, – кивнул Ярослав.

– Повторю вечером. А ты мне немного книгу почитаешь, хочу твой немецкий послушать в нейтральной ситуации…

Сергей вышел, размышляя о том, как завтра уже в это время он будет у бабушки Ярослава и как он скажет ей, какой у неё хороший внук, и, если что, предложит ей свою помощь. Например, чтобы Ярослав иногда на каникулах приезжал бы к Сергею, и они бы занимались языком…

За ужином Женька, воровато оглянувшись, сунула в карман кусочек котлетки. Сергей усмехнулся: неведомому котёнку явно не грозила голодная смерть…