Текст книги "В оковах твоей Тьмы. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Светлана Тимина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Все-таки ее смелость оказалась не безграничной. Первая же дверь на лестничном пролете оказалась заперта, и Ася вздохнула с непонятным облегчением. Что-то подсказывало: любопытство может иметь последствия. И вряд ли приятные. Отдернув руку, Ася скользнула ладонью по деревянным перилам и начала спускаться вниз. Грация крадущейся кошки никуда не делась, даже когда пришлось насторожиться, услышав шум воды за одной из дверей.

Черт, этой ночью ее искупали, как маленькую девчонку. А она была в трансе от первых в ее жизни оргазмов настолько, что позволила Соколову все. Прикасаться к самым потаенным уголкам своего тела, безропотно принимая эту ласку. И вновь румянец залил щеки от одного воспоминания. Наверное, она никогда не перестанет краснеть в его присутствии…

Найти кухню оказалось не трудно. Сложности возникли при попытке включить кофейную машину, напоминавшую то ли дроида из «Звездных войн», то ли персонажа кинофильма «Трансформеры». Опасаясь, что сломает ее одним неосторожным движением, Ася отыскала взглядом на одной из полок медную джезву с деревянной ручкой и мысленно поблагодарила бога за то, что плита оказалась обычной газовой, а не новомодной сенсорной. Засыпала найденный в шкафчике молотый кофе в турку и залила водой. Никогда не умела правильно его варить: не знала ни пропорции, ни технологии. Испуганно дернула в сторону, едва подошла густая пена, выплеснувшаяся через край джезвы, зашипела на горящей конфорке. Уставилась на застывшее кофейное пятно, от досады тихо выругавшись.

В этом доме все буквально кричало о порядке. Ни пылинки, ни одной вещи, которая б находилась не на своем месте. Даже огонь в камине вчера подчинялся заданному ритму этого почти армейского порядка. Нарушение правил чужого жилища в глазах Аси выглядело едва ли не святотатством. Может, уже тогда она почувствовала что-то? Интуиция способна не только нашептывать, но и намеренно моделировать ситуации. Хотя бы для того, чтобы предостеречь. Но Евтеев летала так высоко, куда обычному голосу рассудка сейчас было не добраться никакими чартерами.

Она осмотрелась по сторонам. Дубовые панели навесных шкафчиков. Ни одной лишней детали. Даже, черт возьми, кухонной губки возле мойки! Жилище холостяка не могло выглядеть столь идеально. Но в то же время присутствие женской руки в нем тоже не ощущалось. Сухой, как закон чисел, порядок. Наверное, и постель застилается под линеечку, а трава на газонах окрашивается из пульверизатора. Конечно, это утрированные шутки относительно бывших военных, но все же стоит восстановить здесь изначальный порядок, тем более что она вторглась в эту область без спросу.

Евтеева действовала наобум и совсем не ожидала, чем закончится рейд по поиску тряпок или губки для ликвидации следов пролитой кофейной пены. Шкафчики были заполнены посудой, емкостями с сыпучими продуктами... и, как казалось, сувенирами. Да кто хранит подобное на кухне? Ася и не обратила бы внимания на эту тарелку с арабской вязью по бортику, если бы не фотоизображение посередине.

Семья. Трое улыбающихся людей. Соколов и эффектная темноволосая женщина демонстрируют белозубые улыбки на камеру, обнимая девушку лет пятнадцати, которая с вызовом смотрит в объектив, но очаровательная улыбка сглаживает неприятное впечатление от ее надменного взгляда. Она безумно похожа на Юрия, но, несмотря на это, прижимается к матери, пусть неосознанно, но тем самым словно поясняя, кого больше любит.

– А кто это настолько смелый, что не стал дожидаться меня в постели?

Ася испуганно подпрыгнула на месте. Пусть в голосе Юрия проскользнули веселые, даже довольные нотки, по ее позвоночнику пробежала волна неконтролируемого страха. Жаркая, опаляющая, лишающая сил. Девушка чудом удержала тарелку в руках – упади она на керамогранитный пол, неминуемо бы раскололась вдребезги.

– Я… просто… на работу пора…

Как у нее еще нашлись силы это проговорить и не провалиться сквозь землю от страха и стыда? Ася действительно чувствовала себя малолетней воровкой, застигнутой на месте преступления.

Штейр замер в дверях на какое-то мгновение, разглядывая напряженную спину девушки в черном пуловере, который был ей велик и в то же время очень шел.

– Никогда так впредь не делай. Надеюсь, мы договорились?

Ася зажмурилась, когда он приблизился и положил руки на ее плечи. Дыхание мужчины опалило затылок, а страх вновь вступил в симбиоз с острым удовольствием, побежавшим по венам от одного его прикосновения. Легко, словно пёрышком, коснувшись пробора губами, мужчина наклонился к ее уху.

– А теперь осторожно поставь на место то, что у тебя в руках, и закрой шкафчик. Давай, не расстраивай меня.

Ласковый шепот прошел навылет, осязаемо сдавил грудную клетку предчувствием чего-то непонятного, пугающего и манящего одновременно. И все равно Ася едва не рванула прочь с желанием укрыться от этого безжалостного проявления чужого диктата. Не повышая голос и не угрожая, Штейр умудрился дезориентировать ее настолько, что Ася захлебнулась в смешанных ощущениях. Он дал понять ей одно: есть территория, на которую заходить не стоит. Колючая проволока под высоким напряжением, за ней – минное поле. И похоже, карта давно потеряна даже самим хозяином этого полигона.

«Кто она?» – хотелось спросить. Только Ася не знала, чего больше боится: гнева Соколова или ответа, который может отличаться от ожидаемого. Не оставалось сомнений, что девочка – общий ребёнок Юрия и этой эффектной черноволосой красотки. То, что он не носил обручального кольца и в доме не наблюдалось следов присутствия женщин, могло не значить ничего. Неужели она связалась с женатым мужчиной? И как выяснить правду? Не у Никеи же спрашивать?

– Мы давно развелись. Я редко вижу дочь.

Чувствуя себя как пристыженная подобными мыслями школьница, Ася вернула злополучную тарелку на место. Юрий так и не убрал ладони с ее плеч. Закрыв дверцу, Ася замерла, прислушиваясь к себе и не понимая, откуда такое странное желание расплакаться и уткнуться ему в плечо. Этот мужчина управлял ее эмоциями, словно пультом дистанционного управления.

– Ну, что такое? Моя девочка решила приготовить мне кофе?

Ася все-таки уткнулась ему в плечо, и готовые пролиться слезы моментально отступили, дав дорогу приятному теплу от ноток нежности в его голосе.

– Сомневаюсь, что у меня получилось…

– А вот это уже позволь мне решать. – Штейр ласково отстранил ее и слегка коснулся губами переносицы девушки. – Почему ты босиком?

Ответить Ася не успела. Испуганно ойкнула, когда сильные мужские руки переместились на ее талию и крепко сжали, приподняв над полом.

Их глаза оказались на одном уровне.

Жаркий лед. Холодное пламя. Натянувшая стальную тетиву стрела с титановым наконечником. Приготовившийся к прыжку дикий зверь. Евтеева и сама не могла для себя сформулировать, что именно в них увидела, но кровь вскипела за считанные секунды. Пока его руки вжимались в ее плоть, глаза прорезали сознание, вскрывали сущность до каждого нерва, оставляя чувство беззащитности и ошеломительного счастья – тонуть в бездне этого пронизывающего взгляда. Устоять было невозможно, как и разорвать зрительный контакт. С каким-то обреченным, но умиротворением Ася осознала, почему Соколов так часто заставлял ее смотреть в свои глаза. Чтобы управлять, подобно искусному кукловоду.

Вот и сейчас острые стилеты чужого диктата вошли, не встретив на своем пути никаких препятствий. Поймали на острие отблеск уязвимой женственности и желание покориться абсолютной силе. А сам обладатель этого взгляда как будто ждал подтверждения своим догадкам. Лишних слов не понадобилось. Ася лишь вздрогнула, ощутив обнаженной кожей поверхность лаковой прохладной столешницы.

Поза была неудобной, а о ее развратности даже думать не хотелось. Впрочем, никто и не дал ей времени на размышления. Ася уже в который раз испуганно вскрикнула, на миг потеряв равновесие, когда руки Штейра переместились на ее икры, без особой нежности впились в кожу, принуждая развести ноги в стороны. Девушка едва успела найти устойчивое положение с упором на локтевые суставы и крестец, как ее щиколотки буквально впечатались в ключицы Соколова, а пятки уткнулись в трапециевидную мышцу.

Это было так внезапно и так ошеломительно, что даже румянец не успел раскрасить ее щеки автографом смущения. А может, Ася уже понимала, что следует как можно скорее разучиться краснеть и смущаться. Потому что происходящее сейчас на уютной кухне загородного дома было всего лишь прелюдией к тому, что ее ждет впереди, в оковах его темной сущности. Его Тьмы.

– Ассаи… мое неконтролируемое безумие! – буквально прохрипел Соколов, рывком развязывая шнуровку домашних брюк.

Его слова прошили насквозь глубоким первобытным эротизмом, припечатали своей одержимостью, которая, взорвав сознание, побежала волной по всему телу, сосредоточившись в одной точке, между широко раздвинутых ног Аси. Девушка ощутила, как ее желание, вспыхнувшее подобно бикфордову шнуру, оросило влагой пульсирующую киску, завибрировало сводящим с ума битом страсти по венам, застыв эпицентром в офигевшем от обилия новых впечатлений сердце. А ведь все, что он пока что сделал, – просто заговорил! Назвал ее снова этим уже таким родным восточным именем и, по сути, признался в своих чувствах.

Она сводила его с ума? А разве не это она видела в его глазах каждую секунду, если не с первой встречи, то со второй точно? Безумие, которое пугало и завораживало. Он хотел ее до потери рассудка. Уже одним этим его одержимость была для нее родной и желанной.

В этот раз не было никакой прелюдии. Соколов вошел в нее рывком, вжимая спиной в острые грани стены из декоративного песчаника, придерживая за талию, буквально вколачиваясь в тесные глубины влагалища. Не будь она такой возбужденной, подобное соитие вызвало бы боль. Но Ася задохнулась от новых ощущений, когда пульсирующие кольца вагины непроизвольно сжали его твердый фаллос, словно опасаясь потерять, стремясь втянуть как можно глубже. Сладкая боль отозвалась в растянутых мышцах икр и сухожилиях, но девушка лишь сомкнула стопы по обе стороны его шеи, стремясь подольше удержаться на грани подступающего оргазма и не спугнуть его одним ненамеренным движением.

Это не поддавалось никаким законам. Еще вчера утром Ася знать не знала, что такое удовольствие, полагая, что пик сексуального наслаждения как раз и приходился на ее сны, которые никогда не заканчивались разрядкой. Сейчас же она подстраивалась под ритм движений мужчины внутри себя, толкая бедра навстречу, выгибаясь в его руках, царапая спину о грубый камень и не замечая этого. Ей было все равно, что от непривычной позы заныла поясница; в погоне за удовольствием Ася утратила связь с реальностью. Стонала в его губы, которые дарили отрывистые поцелуи, скользила ногтями по глянцу полированной столешницы, забыв обо всем на свете, жалея на подсознательном уровне лишь об одном: в спешке Соколов забыл стянуть с неё свитер, с себя футболку – тоже.

А ей безумно хотелось чувствовать жар мужчины, отнявшего ее покой, всеми порами кожи вбирать аромат полыни и иссушающего саммума, скользить языком по впадинке на его шее, чтобы навсегда запомнить, какая она на вкус. В тот момент крылья за спиной пылали огнем преисподней, никаких преград на пути желания и страсти не было, да и быть не могло. И когда цунами оргазма показалось на горизонте, накатывая пока что мягкими волнами, приближая самую большую, Ася закричала, больше не думая о том, как это выглядит со стороны. Ей было хорошо. Настолько, что в глазах потемнело, дыхание сбилось, а имя Соколова сорвалось с губ прочувствованным заклинанием вместе с бессвязным набором звуков.

Когда Ася пришла в себя, первое, что она увидела, – его глаза. Два магнита одержимого безумия, которое сейчас убавило свою яркость, вглядывались в ее лицо без какого-либо беспокойства или же превосходства. Могло показаться, что в них разом погасли все эмоции, кроме вышеупомянутой. Даже то, что только что этот мужчина разделил с ней постель (ой, простите, кухонную столешницу) не смягчило строгие, будто высеченные из камня черты его лица. В нем не было нежности или доброты. Только обладание, желание убедиться в том, что все идет по задуманному им сценарию и даже какая-то отстраненность. Но Ася в нее не поверила. Уже чувствовала, что таится под личиной невозмутимого киборга. Страсть не скрыть никакими айсбергами в глазах и показательным равнодушием.

– Кофе остыл… – счастливо констатировала Евтеева, поморщившись.

Боль в спине усилилась, и она благодарно кивнула Соколову, который, заметив изменение в ее мимике, обнял за талию и снял со столешницы. Юрий слегка сощурил глаза, отчего по телу Аси прошел легкий бриз смешанных эмоций, и сухо известил:

– Отлично. И на будущее: в это время суток я предпочитаю чай.

Асе б насторожиться, но она лишь согласно кивнула. Да хоть эликсир бессмертия, за этот ценный дар – оргазм – она готова сделать для него практически все. Даже невозможное.

– Я не знала. Надо на работу… – как же ей хотелось взять отгул! Но после своего больничного отпрашиваться было непозволительной роскошью. – Вы меня отвезете?

– Обязательно. Иди в душ и собирайся. Все, что необходимо, найдешь в спальне, в шкафу, на полке справа.

Девушка подпрыгнула, ощущая босыми ногами непривычно теплый пол. Улыбнулась, не в силах справиться с эмоциями. Даже внезапная холодность и отстраненность Штейра сейчас не могли прервать эту эйфорию.

Знала бы Ася, что это был последний день, когда он позволил ей иллюзию того, будто она сама все решает! Что уже в ближайшие дни его Тьма накроет их обоих с головой, и у нее не останется права даже сказать «нет». Потому что сама лишит себя этого, вполне осознанно.

Душ в одиночестве? Наедине с ним об уединении не может быть и речи. Сейчас Ася с таким удовольствием куталась в его свитер и не знала, что уже совсем скоро ее лишат любой одежды, кроме той, которую выберет он сам, а за подобное отношение к его личным вещам – заимствование без спроса – последует неминуемое наказание! Это и много других ограничений ещё впереди. Но сейчас девушка летала и не думала о том, что ждет ее в скором будущем.

В спальне она не смогла удержаться от того, чтобы пуститься в танец. Почти ритуальную пляску шаманки, познавшей благодать всех языческих богов! Телефонный звонок прервал эйфорию своим бесцеремонным вторжением. Похоже, Ася действительно потеряла связь с реальностью.

– Доброе утро, Вероника Андреевна.

Звонок начальницы в такую рань показался неуместным. На секунду накрыла паника – вдруг леди босс узнала о связи своей сотрудницы с клиентом и звонит лишь для того, чтобы сообщить Евтеевой об увольнении? Но Ася паниковала, как оказалось, зря.

– Доброе утро, Настя. У меня будет к вам просьба личного характера. Вы знаете арт-студию Марата Абдулова?

Конечно же, Евтеева знала одного из лучших фотографов города, хотя в его фотостудии ей бывать не приходилось.

– Знаю, но ни разу там не была…

– Я сброшу адрес эсэмэской. У меня к вам просьба, поезжайте к нему и возьмите концепт будущей фотосъемки и портфолио ведущих моделей. Вам по пути, если я не ошибаюсь?

Если бы Ася ночевала дома, так бы оно и было. Но признаться в том, где она? И тем более отказать руководству? Ну уж нет!

– Конечно, Вероника Андреевна, я все сделаю… Сейчас же выезжаю.

– Настя, я забыла вам сказать, не торопитесь. Марат раньше одиннадцати не открывает свою студию. Будьте там к этому времени, раньше не нужно.

Ася с удивлением уставилась на телефон. Гудки отбоя особо громко звучали в утренней тишине. Прямо аукцион щедрости. Сегодня у нее явно один из лучших дней!

Асе бы уже тогда задуматься о такой необычной просьбе Кирсановой, у которой в распоряжении имелся и личный водитель, и курьеры, и за ней не водилось привычки делать сотрудникам поблажки на дополнительные часы утреннего сна. Вспомнить, что ее начальницу и Штейра связывают дружеские отношения, и у них обоих зеркально похожая манера смотреть на людей так, что те в два счета превращаются в безвольных пешек! Но сейчас и интуиция, и логика спали, нокаутированные недавним оргазмом их обладательницы.

Ася быстро отыскала душ, хоть и не помнила, где именно он находится. Вчера была не в том состоянии, а утром побоялась, что ее застигнут за шатанием по дому, которое можно трактовать двояко. С удовольствием нежилась под теплыми струями воды, оставив нераспечатанным пакет с косметикой для принятия водных процедур, который нашла в шкафу. Ей хотелось использовать тот гель для душа, которым пользовался Соколов, чтобы сохранить на коже его аромат до конца дня. Полынь, раскаленный ветер пустыни и холод векового льда. Сочетание несочетаемого.

Косые струи теплой воды ласкали ее тело, нежные, осторожные, как будто в противовес прикосновениям Штейра, а в душе распускались розовые лепестки. Она была счастлива, как никогда прежде. Хотелось смеяться, сходить с ума, зачерпывать воду ладошками и брызгать ею на стекло, наблюдая, как струйки рисуют абстрактные кляксы на матовой от конденсата перегородке душевой кабины. Он разбудил в ней чувственную женщину и одновременно маленькую игривую девочку. Сделал невозможное – то, что не удалось никому до него. Почему для того, чтобы вскрыть панцирь эротического потенциала Насти Евтеевой, понадобился мужчина, столь непохожий на других, более того, сломавший своим поведением большинство шаблонов?

Увлеченная этими мыслями и утратившая бдительность от неги в крови, в которой еще пульсировали отголоски оргазма, Ася не расслышала скрипа двери и шагов. Кажется, она закрыла ее перед тем, как раздеться... или же не стала этого делать, уверенная в том, что у Соколова не хватит духу ее потревожить?

После произошедшего между ними любое стеснение должно было уйти в долину забвения. Может, так бы и произошло, если бы Ася ощутила ту самую уникальную близость, нежность, которая всегда возникает между влюбленными на заре отношений. Но ничего подобного она не почувствовала ни ночью, ни утром: Штейр держал дистанцию, он медленно, но верно подминал под себя ее сущность, всем своим поведением демонстрируя неравенство. И все же это было так непривычно и волнующе... потому что подобное поведение нельзя было назвать равнодушием.

Когда перегородка душевой кабины отъехала в сторону, Ася испуганно вскрикнула. Мыльная пена попала в глаза, в них предательски защипало, и от дилеммы – прикрыться руками или остановить усиливающееся жжение в глазах девушка беспомощно замерла у стены. Слезы рефлекторно покатились по щекам при попытке все же рассмотреть выражение лица Юрия. Смущение пересилило, и Ася со слабым стоном повернулась спиной к нему.

– В чем дело? – сухо спросил Соколов. Спросил таким тоном, будто не он только что бесцеремонно нарушил ее уединение, а сама Ася без разрешения потревожила его. – Давай на будущее договоримся, эти прятки были в первый и последний раз!

Девушка замерла, внутренне сжавшись. Ощущение беззащитности и уязвимости обострилось до предела. Она чувствовала себя безвольной и загнанной в угол под сканирующим взглядом Юрия, который прожигал позвоночник беспощадными рентгеновскими лучами.

Вздрогнула, когда мужчина сжал ее плечо одной рукой, а второй надавил на ребра, исследуя. Под его пальцами кожу засаднило.

– Это не страшно, пройдет, – с каким-то самодовольством констатировал Соколов.

Ася вспомнила острые грани песчаника, которые растерли ее спину во время их дикого первобытного соития на столешнице. Пока Штейр не потревожил кожу своими грубоватыми прикосновениями, она не вспоминала о своих «боевых» ранениях.

– Будет еще больнее.

– Ч… что?

Ася рванулась прочь из его рук, рискуя разбить лоб о приборную панель душевой кабины. Смущение сменилось кратковременным ужасом от его слов. Еще больнее? Конечно, ее предупреждали. Девушка всхлипнула и замерла, утонув на какой-то миг в смешанных эмоциях. Часть ее сознания безумно хотела нырнуть в неизведанное, не задумываясь о последствиях. Но инстинкт самосохранения кричал об обратном.

– Ты меня заводишь. Готов закрыть тебя в клетку и не выпускать, пока не взмолишься о пощаде! – голос Штейра дрожал от возбуждения, которое резануло острыми клинками по сознанию Аси. – А ты взмолишься уже очень скоро. В буквальном смысле вопьешься зубами в прутья своей камеры… Но пути назад не будет, я тебя не выпущу!

Ася сдавленно всхлипнула. От его слов жаркая волна вновь накрыла с головой, лепестки вульвы налились от притока крови. Непроизвольно прогнула спину, упираясь руками в скользкую от конденсата плитку по обе стороны от кнопок режима подачи воды. Рассудок приказал долго жить. Снес все четыре железобетонные стены, приложив минимальное усилие, сравнимое со взмахом крыла бабочки... или же просто со спокойным хриплым тембром, упавшим до сводящего с ума шепота.

– Никаких преград. Никаких запретов. Никакой морали, никакого права говорить мне «нет»! – припечатал Соколов, скользнув губами по ее шее и ушной раковине. – Вчера у тебя была последняя возможность этого избежать… но ты обезумела от мимолетной смелости настолько, что согласилась на это сама!

Теплые сильные пальцы внезапно скользнули по холмику ягодицы к промежности, раздвинули припухшие от прилива крови половые губы и прошлись отрывистыми движениями, пока еще не проникая внутрь. Просто подразнивая, по-хозяйски осматривая свою собственность, растирая выступившую влагу. Он словно заявлял этим жестом свое право хозяина на ее тело и душу, не позволяя ничего скрывать и умалчивать.

Ася задохнулась от острых игл удовольствия, пронзивших клитор и дольки половых губ пирсингом эйфории. Тягучая патока наслаждения прожгла кровь, инфицируя красные тельца вирусом сносящей крышу похоти.

Пальцы Штейра не знали пощады. Они играли на струнах ее чувственности и демонстрировали без всяких слов то, в чем Асе предстояло признаться самой себе: она стала зависима от этого мужчины. От его ласк. Его вожделения. Его воли и властной натуры. Но впервые в жизни ей это безумно понравилось. Этот мужчина не был к ней равнодушен. Он пылал. Горел желанием сделать ее своей... так же как и она пылала сейчас под бесстыжими ласками его длинных пальцев.

В крови разливалась алая похоть и черное сумасшествие. Желание ощутить его член внутри грозило сорвать все стоп-краны, превратить скромную и тихую Асю Евтееву в бьющуюся в экстазе вакханку у ног мужчины на залитом водой поддоне душевой кабины. В какой-то момент эти мысли показались ей естественными, словно не было ничего экстраординарного в том, чтобы опуститься на колени и прижаться к его ногам. Более того, это казалось каким-то правильным – настолько правильным, что Ася застонала от чувства какого-то нового внутреннего освобождения.

– Тебе это нравится? Нравится, когда я владею тобой и трахаю пальцами? – прохрипел Штейр, прижимаясь к ней еще теснее.

Ася едва не взвыла на высокой октаве, почувствовав его каменную эрекцию. Пальцы мужчины продолжали гладить, ласкать, сводить ума. Это было так сладко, что девушка все-таки закричала от неожиданности, когда он резко сжал их, причиняя боль.

– Отвечай, когда я к тебе обращаюсь!

Он не повысил голос, но в нем сейчас отчетливо звенела сталь. От этих ноток по телу Аси прошла судорога, окрасившая ее мир в черно-багровые тона.

– Да... да! – всхлипнула она, отчаянно желая большего. Хотя бы этих пальцев внутри, но сиюминутно, иначе просто умрет от разрыва сердца на пороге полета в небеса!

– Да? Что да?

– Мне нравится... когда вы пальцами... трахаете меня...

Она бы призналась даже в убийстве Кеннеди за право кончить. Но откуда ей было знать, что процесс воспитания уже тогда взял низкий старт? Штейр резко отнял свои пальцы и шлепнул ее по ягодице ладонью. Хотел отрезвить и успокоить? Черта с два! Боль и желание слились в реакции синтеза, сгенерировав в результате мощный афродизиак.

– Это то, что я хотел услышать,– спокойно сказал он, отойдя от содрогающейся в пароксизмах неутоленного желания девушки. – Значит, ты готова к тому, что мы идем вперед. То, что произошло ночью и происходит сейчас, – скорее исключение из правил, чем мой стиль. Ты прекрасно поняла, кто я и что мне надо. А теперь обсохни. Мы опоздаем на работу.

– А разве... – даже холодный душ не мог так отрезвить ее, как эти слова и потеря его прикосновений.

Ася сморгнула и вжалась в стену, чтобы погасить эту безумную дрожь.

– Я хочу, чтобы ты не прикасалась к себе до нашей следующей встречи. Хочу получить тебя такую: жаждущую, обезумевшую, на все готовую. Так будет легче тебе самой, уж поверь.

– Легче? – тупо повторила Ася, прикрыв грудь руками. Куда логичнее было бы прикрыть промежность, но она боялась, что, стоит лишь прикоснуться к пылающим лепесткам вульвы, реально упадет на пол, забившись в атаке практически бесконтактного оргазма.

– Именно. Я тебя просто разорву. Не бойся, не буквально. Разорву твое сознание. Но тебе это понравится, обещаю.

Евтеева проводила взглядом его обнаженную фигуру, испытывая шок от произошедшего. В ее состоянии хотелось наброситься на него, осыпать поцелуями совершенное сильное тело со следами шрамов на спине, впиваться зубами в смуглую в противовес арийской внешности кожу... и одновременно опустить глаза в пол, как будто признавая тот факт, что нет у нее на это права, пока он сам не позволит. Да еще смущение вернулось, и девушка зажмурилась, словно стыдясь того, что разглядывает обнаженного мужчину. Последнее ее удивило сильнее всего происходящего.

Ася не помнила, сколько времени прошло, прежде чем она пришла в себя. Охнула, сдернула с вешалки полотенце, стараясь избежать искушения прикоснуться к своей пылающей киске. Но приказ Соколова не позволил ей этого сделать. Она решилась лишь слегка промокнуть горящие дольки половых губ и межъягодичную складку полотенцем, стараясь не раздразнить до нового прилива сумасшедшего желания.

Она приняла его правила. Правила, смысла которых не понимала, но которые так манили к себе и сводили с ума, что она готова была положить свою голову в пасть тигра. Потому что это дарило куда больше перспектив, чем поводов для страха и сожаления.

Сила. Он сказал, что сделает ее сильной. Это уже не имело значения. Этой ночью он сделал ее настоящей женщиной. И уже за это она готова была покориться ему во всем. Сбросить поржавевшие оковы своего безрадостного бытия ради новых, сверкающих глянцем неизвестности – такой пугающей и манящей одновременно, шагнуть за эту грань, так похожую на точку невозврата, с его именем на губах. Раствориться в каждом звуке прошивающих насквозь слов, принять распятие клинками его безумия с отчаянной смелостью... и погибнуть на их острых лезвиях с улыбкой. Потому что прежде ее жизнь была лишена какого-либо смысла. Безрадостное существование без каких-либо перспектив. И пусть то, что происходило между ними, нельзя было назвать любовью в ее классическом понимании, Ася была рада уже одному из аспектов этого сумасшествия: вниманию.

Она еще долго не сможет понять, что да, это была не любовь. Даже не просто любовь. Помешательство, одержимость, самая настоящая мания. Высшая форма того, что поэты и лирики наградили столь пафосным женским именем.

Девушка поспешно вытерлась и нырнула в махровый халат, опасливо поглядывая на дверь. Только что ей наглядно продемонстрировали: в праве на личное пространство будет отказано. Но Евтеева не жалела. Ее кровь все еще кипела от бесстыжих ласк Соколова, а легкая боль в возбужденных стеночках влагалища наполнила каждый капилляр экстрактом йохимбе. Эйфория схлынет очень и очень не скоро. А потом заполнит по новой. Замкнутый круг...

Ей предоставили немного времени для уединения. Ася была благодарна за такое великодушие, когда надевала платье, расчесывала волосы и дрожащими руками натягивала колготки. Болели даже те мышцы, о существовании которых она не подозревала.

Эмоции взбесились. Буквально схлестнулись в противоборстве с панорамным обзором поединка в ее глазах. Когда Ася спустилась вниз, привлеченная ароматом кофе и горячих тостов, открывшаяся взгляду картина настолько потрясла ее, что на время отняла речь. Штейр в классической белой рубашке орудовал у столешницы, на которой каких-то тридцать минут назад отымел офигевшую Настю Евтееву до саднящих потертостей не только на спине. Как ни в чем не бывало раскладывал золотистые ломтики поджаренного багета на блюде, быстрыми уверенными движениями размазывал джем по их хрустящей поверхности, не боясь случайно запачкать белоснежную ткань. Эта картина настолько не вписывалась в тот формат, который Соколов выстроил между ними и о котором пытался напомнить при каждом удобном случае, что девушка замерла в дверях, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Не стой, кофе остынет!

Подмигнул Асе и тут же вернулся к своему занятию. Евтеева сглотнула ком в горле, ощутив новый прилив жара при виде его широкой спины, на которой едва ли не трещала облегающая рубашка. Вновь мысленно вернулась к тому, что увидела в душе совсем недавно, попыталась отвлечься, чтобы унять аритмию.

Да уж. Перевести взгляд на столешницу и кладку декоративного камня – очень удачная идея. На помощь пришло сознание, явив во всех деталях картину: Славик в их постели с той бабой... Не самый дачный отвлекающий маневр, хватило бы напоминания о Кирсановой и предстоящем рабочем дне, но что получилось, то получилось. Градус желания пополз к нулевой отметке, и Ася, поежившись, будто и правда похолодало, пригубила кофе.

–Тот, что и в клубе, – сказала, чтобы прервать неловкую паузу.

Соколов поставил на стол широкую тарелку с тостами и вазочку с фруктами. Наполнил большую чашку чаем из заварника, тем самым, с горькой ноткой полыни. Ася спрятала теплую улыбку за ободком кофейной чашечки. Все это так напоминало семейную идиллию, что она готова была позволить себе запрещенный прием в виде фантазии, которая никогда не сбудется. Почему-то в ней присутствовала еще девочка, похожая на крошку Милу, очень хотелось дорисовать в своем воображении, как Соколов поднимает на руки свою маленькую копию, смеется, делая вид, что собирается подбросить ее в воздух, улыбается счастливой Евтеевой, которая в своей фантазии будет носить уже его фамилию. Она никогда не видела этого мужчину смеющимся.

– О чем задумалась? – вроде как нейтрально осведомился Соколов. За стол садиться не стал, остался стоять у столешницы, наблюдая за Асей.

– О том, как было хорошо сегодня ночью.

Она не собиралась скрывать то, что было очевидно. Просто и бесхитростно сообщила о том, о чем он сам прекрасно знал.

– Иногда следует сломать все свои стены и выпить до дна бокал с красным вином, как бы ни пугала эта неизвестность. Собственно, вчера ты это уже сделала. Я в тебе не ошибся.