Текст книги "Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом"

Автор книги: Светлана Ярославцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

В первом сражении, под Нарвой, впервые созданная рекрутским набором русская армия потерпела поражение, понеся огромные потери. На исход сражения повлияла и измена командного состава из числа иноземных генералов и офицеров.

Сражение русских войск со шведами. Миниатюра XVII в.

Дипломатические поручения ближнему боярину князю Борису Ивановичу Прозоровскому, подобные вышеупомянутому, были не единичны. Упоминания о них встречаются в некоторых сохранившихся документах и в переписке различных лет (вероятно, в действительности их было больше). Возможно, боярин Прозоровской был своеобразным мозговым центром подобных дипломатических вояжей, исполнял которые думный дьяк Украинцов.

В декабре 1706 г. Петр I прибыл в местечко Жолква около Львова, где собрались тогда все видные военачальники того времени, так как от генерала Меншикова было получено срочное сообщение: «...Король польский Август, учиня... тайно партикулярный мир со шведами, уехал к шведскому королю в Саксонию и по тем ведомостям государь пошел в Польшу, дабы оставшую без главы Речь Посполитую удержать при себе, понеже тот мир учинен без ведома оной». «Консилия» в Жолкве решала главный вопрос для Северной войны в тот момент: «давать ли с неприятелем баталию в Польше или при своих границах». В январе 1707 г. в письме Тихону Никитичу Стрешневу из походной канцелярии из Жолквы Петр I после перечисления, что требуется генералу Репнину для пехотных полков, добавил: «Князю Борису Ивановичу Прозоровскому и Емельяну Украинцову объявить указ, чтобы они сюды были и взяли с собою 3 или 4-х ч[еловек] подьячих». Б.И. Прозоровского вместе с Е.И. Украинцовым предполагалось направить послом в Вену по вопросу о предложении польской короны знаменитому полководцу Римской империи принцу Евгению Савойскому. «И для той службы с Москвы послать с ними латинского переводчика Петра Сафонова». Все вызванные лица в Жолкву прибыли, но посольство князя Бориса Ивановича потом было отменено, так как позже решили поручить ведение переговоров с принцем барону Гойссену[419]419
  Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 5 (январь–июнь 1707 г.). СПб., 1907. С. 44, 404.


[Закрыть].

Князь Борис Иванович находился при армии в Польше в течение 1707 и 1708 гг. Петр I предполагал послать его к датскому двору, о чем можно судить по письму (август 1707 г.) из Варшавы от Г.Ф. Долгорукого, хлопотавшего о посылке к датскому двору племянника, В.Л. Долгорукого, и сообщавшего ему в Люблин о переговорах с царем: «О посылке твоей к Дацкому двору слова были таким образом: зачел я говорить, для многого ко мне прошения Андрея Измайлова, чтоб туда послать кого иного, понеже тамошнее дело требует такова министра, которой бы мог без толмача сам говорить с королем и с министры для секрету... А потом без меня в другое время приказал было тебе, и Прозоровскому, и Украинцову ехать суда, и то такошь для поляков Гаврила и Шафиров отговорили, а меня при том не было...» В.Л. Долгорукой был послан послом в Данию вместо А.А. Измайлова только в сентябре 1707 г., но без Б.И. Прозоровского. Последнему в конце сентября велели ехать в Брест, где «позволили быть» также посланникам датским и прусским и «генеральным комисарам». Емельяна Украинцова, дав наказ, отпустили «с деньгами в войско коронное», «чтобы домогался о прислании комисаров», нужных для осуждения Вяжицкого, «для чего и Прозоровской в Брести оставлен». Судя по переписке, дело это не решилось и до декабря 1707 г. из-за отсутствия нужных людей. Как писал Петру I из Минска граф Г.И. Головкин, «ныне, государь, никакого человека при нас нет и послать ни для какого дела некого... Також и с князь Борисом Прозоровским у судов никого нет»[420]420
  Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 6 (июль–декабрь 1707 г.). СПб., 1912. С. 328–329, 380, 413, 516.


[Закрыть].

Судейские функции возлагались на Бориса Ивановича и позже. 4 марта 1708 г. он послал царю письмо из Смоленска, откуда просил разрешения уехать летом в Петербург. Привожу письмо полностью, как один из редчайших документов того времени, дающий возможность почувствовать и служебную ситуацию ближнего боярина, и взаимоотношения царя и его царедворцев, которым царь запретил называть себя холопами, но не придумал слова лучшего, чем «раб».

«Царь государь всемилостивейший. По твоему великого государя указу писал мне ис Чашникова февраля 14 дня Гаврила Иванович Головкин, велел мне ис Копаси ехать в Смоленск и быть до твоего великого государя указу. И я ис Копаси поехал февраля в 19 день, и ныне пребываю в Смоленске, а судить мне неково. Правиянту мне и конской фуражи бес твоего великого государя указу ничего не дают, и я принимаю великую нужду, и покупаю дорогою ценою. А и квартера, государь, мне отведена самая худая: одна избенка и в ней тараканов и клопов много; а я имею болезнь великую, в правой ноге подагру, и лежю среди избы на дву стулах и на дву досках и тем мало от тех щелеватых зверей свобождаюся. Прошу тебя, великий государь, милости, пожалуй, прикажи мне ехать на квартеру в Можаеск, а правиянт и фураж свой буду иметь, а летом по просухе быть в Санкт-Петербурх и твоих, великий государь, трудов посмотреть. А естли изволение твое будет, что мне жить в Смоленске, пожалуй, государь, изволь приказать мне давать правиянт и фуражю. Не прогневайся, государь, милостивый отец, что я к тебе писал, для того, надеяся на твои, великого государя, ко мне великие и неизреченные милости. Униженнейший и всепокорнейший раб князь Борис Прозоровской. Из Смоленска, 1708 году марта 4 дня»[421]421
  Письма и бумаги императора Петра Великого, Т. 7 (вып. I). Пг., 1918. С. 451–452.


[Закрыть].

В числе двадцати пяти царедворцев, причастных к дипломатическому корпусу, Б.И. Прозоровской был в свите, провожавшей двоюродных братьев Петра I, детей Л.К. Нарышкина Александра и Ивана, которые 3 октября 1708 г. отправились из Архангельского порта в Англию. Отплыло семь кораблей: голландские, английские и один датский – военные и торговые. На борту каждого было по нескольку царедворцев. Молодые Нарышкины находились на английском военном судне «Тильбюри», а князь Прозоровской – на торговом голландском корабле «Боцхан Мария». На датском корабле, кроме того, поплыла в Копенгаген княгиня Долгорукая.

Поездка не была долгой. В ноябре у Бориса Ивановича Прозоровского, слывшего, как и его старший брат, честным, неподкупным сановником, – новое назначение: проведение рекрутского набора. Уже десять лет все податные сословия должны были поставлять рекрутов, одного с 20 дворов, а во время войны со Швецией рекруты нужны были все в большем количестве.

30 ноября 1708 г. Петр I, желая привлечь к государственным делам 18-летнего сына и наследника царевича Алексея Петровича, дал ему поручение (в письме): «Наборщики, которые посланы для набору рекрутов, слышали мы, что в рекруты берут людей худых, а добрых отставливают, от чего берут себе взятки. Того для пошлите надсматривать князь Бориса Прозоровского, чтоб онъ в том над ними смотрел и трудился, как возможно, чтоб брать лутчих людей, а не худых. И ежели ис тех наборщиков в том сыщутца хто виноватые, и таких надобно повесить». Царевич ответил в декабре из Преображенского: «...Писмы твои, государь, я получил, и князь Бориса Прозоровского отправляем. И замедлилось за тем, что он был в деревне...»

По именному государеву указу, присланному в Москву из Лебедина 9 декабря 1708 г., Б.И. Прозоровскому было велено ехать в те города, куда уехали наборщики из Поместного приказа для набора рекрутов, и наблюдать за тем, чтоб отбирать в рекруты лучших людей. На Боярской думе, состоявшейся 16 декабря в Ближней канцелярии, Прозоровской подал доношение, где высказал свои предложения о проведении рекрутского набора: «Чтоб в послушании в рекрутском наборе и в даче городовых подьячих и постоялых дворов и подвод послать в городы х кому надлежит, так же и к бурмистром, послушные указы. И декабря в 16 день, по его, великого государя, указу, бояря, будучи в Ближней канцелярии, слушав того его доношения, приговорили: в городы, которые ведомы в Ыжерской канцелярии и рекруцкий зборъ в них есть в послушании его, боярина князя Бориса Ивановича Прозоровского, во время того набора... А бумагу и чернила и свечи велено дать ему на Москве ис Поместного приказу»[422]422
  Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 8 (вып. I). Пг. С. 223, 330, 1000–1001.


[Закрыть].

Вместе с Прозоровским ведать рекрутским набором Петр поручил и думному дьяку Автамону Ивановичу Иванову, тоже очень ответственному чиновнику, о чем сообщил обоим. Иванова он поторапливал 13 января из города Сумы, где после победы при деревне Лесной пополнял войска для следующего сражения – Полтавского: «Господин Иванов. Писмо твое, писанное из Москвы декабря 26, до нас дошло, в которомъ пишеш, что рекруты бегут по лесам... И как возможно, поспешайте, дабы рекруты указанное число скоряя сюды выслать, или хотя бы лишние были, не хуже... Piter».

Вот что писал царь из Ахтырки 5 февраля 1709 г. боярину Прозоровскому: «Письмо ваше, написанное из Москвы генваря 25 числа, до нас дошло, на которое через сие объявляю. По данному вам указу за наборщиками, которые набирают рекрут, смотри прилежно, и хто из них явитца во взятках и в протчих худых делах, и таким чинить указ так, как прежде сего к вам писали, хто чего будет достоин. Также и в наборе рекрут, по возможности, смотри и розбирай, где мочно и от вас блиско, а которые отдалели, и таких пускай приводят к Москве к смотру к господину Иванову для того, чтоб за тем какой остановки не было, понеже ныне рекруты весма нужны надобны, а вам во всех местах скоро осмотреть невозможно»[423]423
  Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 9 (вып. I) (январь– декабрь 1709 г.). М.–Л., 1950. С. 77.


[Закрыть].

Участие России в Северной войне растянулось на двадцать лет. Чтобы завладеть устьем Невы и выйти к Финскому заливу, потребовалось овладеть двумя сильными крепостями: Нотебургом (древнерусским Орешком), стоявшим на острове и запиравшим вход в реку со стороны Ладоги, и Ниеншанцем (русское название Канец), близ устья реки Охты, впадающей в Неву.

Петр участвовал в осаде и захвате крепостей в чине «капитана от бомбардиров» Петра Михайлова. С поля боя Петр информировал своих приближенных царедворцев. Об этом свидетельствуют сохранившиеся письма Петра и его адресатов. После взятия Ниеншанца Петр сообщил о победе А.И. Иванову (2 мая 1703 г., письмо сохранилось), а также Л.К. Нарышкину, Т.Н. Стрешневу, боярину А.П. Салтыкову, князю М.А. Черкасскому, И.А. Мусину-Пушкину, боярину князю Б.И. Прозоровскому, И.И. Бутурлину, К.Ф. Салтыкову с А.В. Кикиным и другими лицами, Ф.М. Окляеву с Г.А. Меншиковым и другими лицами. Судя по единственному сохранившемуся письму Петра из Ниеншанца, «ныне Шлотбурх имянованного», никаких царских указаний, предназначенных лично адресату, в нем нет, это была просто реляция о победе. Можно предполагать, что Борис Иванович Прозоровской получил точно такое же письмо. Чтобы полнее представить их взаимоотношения, стоит привести текст царского письма А.И. Иванову, а затем и письмо самого Б.И. Прозоровского, – один из немногих сохранившихся ответов царю.

«Her. Объявляю вашей милости, что ныне всемилостивейший Господь Бог заключительное сие место нам даровал и морской наш штандарт исправити благоволил. Воистинно и то не без дива, что только из 19 полкартаунов 10 выстрелов чрез 10 часов из 14 мортир бомбы метаны; однако ж неприятель так утеснен, что тотчас принужден шамаду бить, и на акорд здался сего месяца в 1 день. А что в той крепости найдено, буду писать впредь. Piter».

«Всемилостивейший государь, во благополучии на многие лета здравствуй. От милости твоей письмо из Шлотбурха, которое пришло к Москве мая в 10 день, а до меня дошло того же месяца в 11 день, о объявлении заключительного места, что всемилостивейший Господь Бог тебе, государю, даровал замок и морской штандарт исправити благоволил тщанием и трудами твоими, и немногими часами неприятель утеснен и на окорт здался сего месяца в 1 день. И за такое великое объявление всемилостивейшему Господу Богу и Пресвятой Богородице благодарную хвалу приношу. И за твое государево здравие и милость, что посетил меня, раба своего, такою великою радостию, должен желать и впредь победы над неприятелем и Бога молить всегда. Нижайший раб твой князь Борис Прозоровской. Из села Введенского, мая в 11 день 1703 г.»[424]424
  Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 2. (1702–1703). СПб., 1889. С. 520–536.


[Закрыть] (Село Введенское Клементьево тож царь Иван Алексеевич пожаловал П.И. Прозоровскому в октябре 1690 г. за его многие верные службы из дворцовых волостей в Можайском уезде. Но братья совместно владели землями. А после полюбовного раздела совместных с братом владений в 1701 г. эта вотчина досталась Борису Ивановичу, хотя утверждена за ним отказной грамотой лишь через 15 лет.)

После взятия Ниеншанца «найдено удобное место остров, который назывался Луст-Эланд (то есть Веселый остров), где в 16 день мая крепость заложена и именована Санкт-Петербург». Тогда же Петр заложил в устье Невы Петропавловскую крепость, а Ниеншанц был срыт.

Как и многие из названных выше адресатов Петра I, боярин князь Борис Иванович Прозоровской, а также и его старший брат были названы в «Списке боярском» от 24 июля 1705 г., в который включены «бояре и окольничие и думные люди». Все чины в Списке записаны в несколько разделов: «На Москве», «На службах», «У провиантских дел», «В городех, в воеводех и в посылках», «В деревнях до указу», «В полону». Бояр в царстве было 23. Братья Прозоровские числились среди 11 бояр, которые были «На Москве». Значился в Списке в разделе «На службах» и их двоюродный брат, сын младшего брата Ивана Семеновича – Петра меньшого, боярин князь Андрей Петрович Прозоровской, с отметкой «В Питербурхе»[425]425
  Устрялов Н. История царствования Петра Великого. Т. 4. Ч. II. С. 490.


[Закрыть] .

Сохранился и «Список Российскому Сигклиту 1705 году». Понятие «сигклит» (синклит) упоминалось еще при царе Алексее Михайловиче, когда на встрече самых почетных лиц у царя присутствовал и «сигклит», т. е. собрание высших сановников, старейшин. В этом Списке значились те же самые 23 боярина, а также кравчие, окольничие, постельничие, думные дворяне, стряпчие с ключем и думные дьяки. Разделения по местам назначений не было. Но зато у трех бояр приписаны графские титулы, что свидетельствует о более позднем появлении этого списка в сравнении с предыдущим «Списком боярским»[426]426
  Туманский Ф. Собрание разных записок о жизни... Петра Великого... Т. 2. СПб., 1787. С. 263.


[Закрыть]. Так, если Федору Алексеевичу Головину пожалован графский титул 16 ноября 1701 г. римско-немецким императором Леопольдом I, то фельдмаршал Борис Петрович Шереметев стал первым русским графом в 1706 г. – Петр I присвоил ему этот титул в награду за усмирение стрелецкого бунта в Астрахани. А Ивану Алексеевичу Мусину-Пушкину Петр I присвоил графский титул в 1710 г.[427]427
  Карнович Е.П. Родовые прозвания и титулы в России. СПб., 1886. С. 196–197.


[Закрыть] Следовательно, «Список Российского Сигклиту» появился после того, как в 1710 г. «Список боярский 1705 года» в соответствии с новыми реалиями был отредактирован и переименован. Это соображение подтверждает то, что все бояре из этого списка сохраняли свое сановное значение и в 1710 г. Ближний боярин князь Борис Иванович Прозоровской тоже оставался в числе узкого круга доверенных людей.

Петр I имел обыкновение извещать о важных победах в баталиях сразу нескольких адресатов одним текстом. Фамилия Б.И. Прозоровского обнаруживается в списке адресатов и в июле 1710 г., когда Петр разослал сообщения о капитуляции Риги после многомесячной «тесной блокады». «Вчерашнего числа получена от господина генерала-фельдмаршала Шереметева ведомость, что рижский генерал-губернатор Сштремберх вышереченной город купно с ситаделью на окорд отдал. А во оном артиллерии, амуниции и протчего получено, о том за краткостию времени объявить не успел, но потомъ вскоре пространно писать будет. И тако сей славны и крепки город с малым уроном чрез божию помощь от неприятеля взят. И сим вам поздравляем. Piter. Из Санкт-Петербурха в 9 день июля 1710 г.» Петр распорядился послать письмо «к Москве: к государыням царевнам, к Стрешневу, к Рамодановскому, к Бутурлину, к Черкаскому, к двум Прозоровским, к князь Борису Голицыну, к Гагарину, к Курбатову...»[428]428
  Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 10 (январь–декабрь 1710 г.). М, 1956. С. 223.


[Закрыть]

Боярская дума уже не один год именовалась «консилией министров», которые Петр I собирал регулярно. В 1708 г. консилии несколько раз состоялись в ставке русской армии, перемещавшейся параллельно с войсками Карла XII, – в марте в Бешенковичах, в июне в Могилеве, в июле, дважды в сентябре и в декабре – в Шклове[429]429
  Ионов П.П., Симаков В.И. Ратная слава Отечества. Кн. 2. М., 2000. С. 57–110.


[Закрыть]. Князь Б.И. Прозоровской, находившийся в армии весной и летом 1708 г., мог принимать участие в некоторых консилиях (известно, что осенью он уже занимался сбором рекрутов для русских войск с только что завоеванной Ижоры). И хоть непосредственного участия в Полтавском сражении (состоявшемся 27 июня 1709 г.) Борис Иванович не принимал, он немало сделал для победы под Полтавой. Наверное, не зря его имя оказалось среди владельцев земель на вновь завоеванных землях Эстляндии и Лифляндии, объединенных поначалу в одну губернию – Рижскую, сразу же, как только завоеванные Петром ижорские земли вошли в состав новой Петербургской губернии (1708). Главнокомандующему армией фельдмаршалу Б.П. Шереметеву Петр I подарил земли в Лифляндии – старинное Вецпиебалгское имение у озера Инесис, где фельдмаршал вел ожесточенные сражения в 1704 г. На одном из островов озера, по преданию, был уничтожен полк шведов, которые здесь же и похоронены. В свое время дворец Шереметевых был любимым местом советских туристов[430]430
  Кириллова Ю.М. Прибалтика и Белоруссия. М., 1978. С. 102.


[Закрыть].

Возведение каменного здания. Миниатюра

В документах о том, что у Б.И. Прозоровского имелось владение в Рижской губернии, рядом с его именем оказалось имя князя Григория Ивановича Волконского. С 1703 г. Г.И. Волконской был воеводой в г. Козлове. Тамбовский уезд славился своими корабельными лесами, и Петр I указал Волконскому провести полное обследование уезда и описать леса, годные к корабельному делу. Важность этого наказа была такова, что в декабре 1706 г., находясь в Жолкве, Петр I посылает драгунскому полковнику Волконскому указ, дозволяя ему «взять из латышей и корелян, которые присланы к нему из Олонца и ныне в Козлове... третью долю и поселить ему тех людей на своих землях, где похочет, и владеть ими, как прочими крестьянами»[431]431
  Род князей Волконских. СПб., 1900. С. 683, 687.


[Закрыть]. Присланные латыши, возможно, прибыли из того владения, что было пожаловано ему тогда в Рижской губернии.

В 1714 г., когда понадобилось активизировать строительство домов новой крепости Кронштадт, заложенной на острове Котлине в 1703 г., одновременно с Санкт-Петербургом, стали искать подходящее место для строительства кирпичных заводов. И оно было найдено на балтийском побережье новой Рижской губернии (рижским губернатором тогда был князь П.А. Голицын). «Подрядчик Алексей Андреев с товарищи отыскали места в дачах князя Бориса Ивановича Прозоровского в деревне Войлове да в пустоши князя Григория Ивановича Волконского, и в тех местах кирпичные заводы мочно строить и песочные места есть...»

31 декабря 1714 г. Правительствующий Сенат указал: «Для строения домов кирпичные заводы строить и лес на то строение рубить в тех местах...»[432]432
  РГАДА, ф. 248, кн. 644, лл. 768–771об.


[Закрыть] Я пока не нашла, где была расположена деревня Войлова (упоминается и другое название: Войлогова). Сходные по названию селения есть на территории западнее реки Нарвы – например, Вайкла (Порсково). Там же и рельеф похожий – сосны и песчаные холмы[433]433
  Кириллова Ю.М. Прибалтика и Белоруссия. М., 1978. С. 153.


[Закрыть]. Да и до острова Котлин отсюда достаточно близко.

Почти одновременно с упомянутыми документами я обнаружила старинную карту, где было обозначено село Зюзино Б.И. Прозоровского. Небольшой фрагмент карты читатели могут увидеть на снимке. В феврале 2002 г. ее экспонировали на Выставке восстановленных документов, проведенной в Российском государственном архиве древних актов. Карта выявлена специалистами только в 1996 г., реставрирована и под названием «Чертеж земель от Земляного города до речки Раменки» опубликована в книге «Памятники архитектуры Москвы. Юго-восточная и южная части территории...» (М., 2000). Чертеж выполнен подьячим Поместного приказа Леонтием Антипиным в 1692 г. при решении дела о земельном споре.

Предыстория этого земельного спора мне была уже известна. А чем он завершился, стало ясно только после находки этого чертежа. Не могли стерпеть князья Михаил, Василий и Алексей Одоевские, не получившие села Зюзина после своего дяди, князя Василия Федоровича Одоевского. Они обратились к молодым царям Ивану и Петру Алексеевичам с просьбой передать в их владение две порозжих пустоши Петрушино, Петрушкино тож, и Козицыно, Поляны тож, якобы жалованные их отцу. Спорные пустоши, по монастырским сведениям, назывались пустошью Поныриной и располагались западнее Большой Шаболовской дороги, напротив того места, где от этой дороги к востоку ответвлялась дорога в село Зюзино. Здесь, между Шаболовской дорогой и землями сельца Семеновского, и находились пустоши, по обе стороны гигантского Челбыженского оврага, тянувшегося от сельца Никольского у речки Раменки, пересекая при этом все дороги: Боровскую, Каменку, начинавшиеся тогда близ Донского монастыря, и Калужскую, и соединявшегося у Шаболовской дороги с Крутым оврагом. Так как в 1681 г. подьячий Поместного приказа Леонтий Антипин по указу царя Федора Алексеевича вместе с князем Григорием Шаховским межевал вотчины Данилова и Донского монастырей в Ратуеве стану, эти земли были ему хорошо известны. Поэтому-то в апреле 1692 г. Поместный приказ поручил Антипину спорное дело князей Одоевских: «Сыскивать те пустоши большим повальным розыском накрепко... и подписать имянно на каких урочищах, на реках ли, на врагах, на прудах ли, на иных ли на каких урочищах, с чьими землями смежны». В августе–сентябре того же года Антипин закончил работу и «тот сыск и чертеж подал к делу в Поместный приказ». Он доказал, что пустоши не порозжие, а с давних пор принадлежали Донскому монастырю и «обмежованы округлою межою». Спор был решен в пользу Донского монастыря: «Быть той земле за Донским монастырем в вотчине по-прежнему». На Чертеже находится самое раннее изображение села Зюзина. Живописной манере автора карты, как установлено исследователями, характерна точность наблюдений, что позволяет видеть в его зарисовках реальные здания трехсотлетней давности[434]434
  Памятники архитектуры Москвы. Юго-восточная и южная части территории между Садовым кольцом и границами города XVIII века. М., 2000. Вкладка с картами и сопроводительным текстом, приложение к статье «Ленинский проспект».


[Закрыть]. И так как Леонтий Антипин изучал изображаемую территорию на протяжении десятилетия (с 1681 по 1692 г.), он отметил состояние усадьбы в соответствии с датировкой чертежа. На усадьбе боярина князя Б.И. Прозоровского находились две деревянные постройки времен боярина Г.И. Морозова: церковь Бориса и Глеба и боярский терем, помещенные Антипиным на первый план и зафиксированные им, возможно, еще в 1681 г. Кроме того, Антипин расположил левее деревянного храма возводимый Прозоровским каменный храм, в котором в 1688 г. уже был освящен нижний теплый храм Св. князя Владимира.

Фрагмент «Чертежа земель от Земляного города до речки Раменки», выполненного подьячим Поместного приказа Л. Антипиным в 1692 г.

Нашелся и портрет князя Бориса Прозоровского (коллеги по поискам в архивах сообщили, что видели его портрет в Третьяковкой галерее). Он действительно оказался там, на видном месте. Древнее полотно полутораметровой высоты висит в первом зале галереи на одной стене с портретом царя Алексея Михайловича. Среди темных одежд и занавесей выделяется молодое бородатое лицо ближнего боярина Бориса Ивановича – властный взгляд, упрямо поджатые губы, высокий гладкий лоб. О молодости князя Бориса говорит и немецкая надпись в авторском клейме, заметно выделяющемся на темном фоне[435]435
  Государственная Третьяковская галерея. Каталог собрания. Серия: Живопись XVIII в. М., 1998. С. 114 (авторское клеймо на портрете боярина князя Б.И. Прозоровского немецкого художника Г.Э. Грубе, 1694).


[Закрыть]. Надпись имеет особую ценность, потому что точно датирует события того века. Вот ее перевод: «1694 года 12 августа в Великом Новгороде боярин князь Борис Иванович Прозоровской изображен в возрасте 33 лет и одного месяца, и это изображение сделано немцем по имени Георг Эрнст Грубе из Данцига». Судя по этой надписи, новгородский воевода князь Борис родился 12 июля 1661 г.

Портретист Грубе из Данцига имел «свой двор» в Москве, в Немецкой слободе. Есть сведения, что в ратуше Нарвы висел портрет Петра I, написанный этим художником в 1701 г. А за семь лет до этого он работал в Великом Новгороде, воеводой которого тогда был князь Б.И. Прозоровской. Незадолго до написания портрета, 11 мая 1693 г., великие государи пожаловали князя Бориса – указали писать его в грамотах ближним боярином[436]436
  ДР. Т. 4. СПб., 1855. С. 792.


[Закрыть].

Новгород тогда был воротами в Россию для иноземных специалистов разного рода (особенно по корабельному делу). И воевода стоял у этих ворот и управлял потоком иноземцев, жаждущих славы и добычи. Среди тех, кто хотел вступить на службу в России, мог оказаться и художник Грубе, для которого портрет новгородского воеводы послужил пропуском в Россию.

Портрет воеводы Великого Новгорода боярина князя Бориса Ивановича Прозоровского, 1701 г. Художник Георг Эрнст Грубе (Данциг)

Портрет был обнаружен и реквизирован в 1918 г. в имении князей Голицыных – селе Петровском Московской губернии. Это было то самое село Петровское, Дурнево тож, с деревнями Горетова стана у слияния Истры с Москвой-рекой, которое получил от печатника Ф.Ф. Лихачева отец Бориса, князь Иван Прозоровской, в приданое за матерью[437]437
  Лихачев Н.П. Разрядные дьяки XVI века. СПб., 1888. С. 186.


[Закрыть], а после гибели отца оно досталось по наследству братьям Петру и Борису Прозоровским. После двадцати лет совместного владения князь Борис, назначенный в 1692 г. воеводой в Новгород, перед отъездом продал свою половину вотчины брату. Впоследствии село Петровское перешло по наследству внуку Петра Ивановича – князю Федору Ивановичу Голицыну[438]438
  РГАДА, ф. 1209 (Дела старых лет Москвы), кн. 9922, № 37, лл. 53–54.


[Закрыть]. Воевода Новгородский князь Борис Прозоровской вернулся в родовое село лишь портретом – и триста лет глядел с полотна на потомков своего брата. Кроме них, о портрете никто не знал, а своих детей у него не было, потому, видно, и пошла путаница в родословных с возрастом Бориса Ивановича. В Третьяковскую галерею портрет поступил в 1927 г. из Государственного музейного фонда.

И еще одну «изюминку» предлагаю читателю в завершение главы – страницы супружеской жизни бездетного боярина. Краткое упоминание о супруге, княгине Ирине, попалось мне поначалу в его духовной. Но потом оказалось, что княгиня Ирина Прозоровская – не первая его жена. Первый раз стольник князь Борис Прозоровской женился семнадцати лет на Настасье, дочери боярина князя Семена Андреевича Хованского.

Семен Андреевич был братом известного боярина Ивана Андреевича Хованского, по фамилии которого события 1682 г. стали называть «хованщиной». Оба брата приступили к службе вместе (вероятно, были небольшой разницы в возрасте) – в сентябре 1649 г. в столы смотрели на праздничном государевом застолье: старший Иван – в большой, а Семен – в кривой стол. Потом сопровождали государя Алексея Михайловича в Коломенское, в Голенищево, в Можайск[439]439
  ДР. Т. 3. СПб., 1852. С. 135, 136, 140–142.


[Закрыть]. Старшему вскоре велено было, как положено по обычаю, со столом (т. е. с блюдами от царского стола) ездить к турецкому послу. А по весне его назначили воеводой в Тулу, подчинив ему других воевод в ближайших городках крымской украйны (линии пограничных городков, укрепленных против набегов крымских и ногайских людей). Ивану Андреевичу боярство было пожаловано в 1659 г., в награду за успешное воеводство в Пскове, а Семену Андреевичу – только в 1677 г.[440]440
  Долгоруков П. Российский родословный сборник. Т. 3. СПб., 1840. С. 74–75.


[Закрыть], после воеводства в Чернигове.

Вскоре после этого 21 августа 1678 г. боярин князь С.А. Хованский сговорил свою дочь за князя Бориса Прозоровского, комнатного стольника царя Федора Алексеевича. Оба они тогда постоянно находились в свите царя и хорошо знали друг друга. В приданое за дочерью боярин дал вотчину в Белевском уезде Руцкого стану (деревни Пашункова да Стоянова), да подмосковную вотчину в Манатеином, Коровином да Беле стану (деревня Филатова да две пустоши), да поместье в Орловском уезде в Танчуковском стану слободу Дурнево на речке Легоше[441]441
  РГАДА, ф. 1209, д. 9977, № 20. С. 417–426.


[Закрыть].

Вскоре после майских событий 1682 г., когда царевна Софья стала правительницей, князь И.А. Хованский, поддерживавший ее, занял пост главы Стрелецкого приказа, так как пользовался большим влиянием у стрельцов. В июле–августе, когда царское семейство находилось в походах вне Москвы, И.А. Хованский возглавлял комиссию из семи человек, ведавших Дворцом. Его возраставшие влияние и авторитет у стрельцов, которые, требуя выплаты задержанного жалованья, не подчинялись царским грамотам, обязывавшим стрельцов прибыть к царям и правительнице, привели к тому, что князя Ивана обвинили в государственной измене, в желании захватить власть. И 17 сентября 1682 г., в день рождения царевны Софьи, сразу после зачтения боярами приговора у ворот государева двора в селе Воздвиженском, куда Хованских привезли по требованию государей, Ивана Андреевича вместе с сыном Андреем казнили: отрубили головы на бревне у Большой Московской дороги.

Узнав о казни, «сын ево князь Иван да племянник ево князь Федор, которые жили у них, великих государей, в комнате, побежали ис походу. И князь Федора изловили, а сын ево князь Иван ушел к Москве...» Практически все князья Хованские, помимо двух казненных, после этих событий надолго оказались в ссылке. Тестю Б.И. Прозоровского Семену Андреевичу Хованскому сохранили боярский чин, учтя, как видно, не только его родство с братом дядьки царя Ивана Алексеевича, но и лояльность, проявленную во время суда над старшим братом – ведь он находился в составе Боярской думы, вынесшей тому обвинительный приговор. Однако Семен Андреевич был отпущен в коломенскую вотчину – село Васильевское, и отпуску этому не было конца. Но коломенскому воеводе было поручено сказать дворовым людям и крестьянам, чтоб они «во всем слушали» боярина. А брата княгини Настасьи Семеновны Прозоровской, князя Федора Семеновича Хованского отослали с приставом в дальние деревни[442]442
  Восстание в Москве 1682 г. Сборник документов. № 144. М., 1976. С. 175, 185, 280.


[Закрыть]. Ни отец ее, ни брат более ни в каких разрядных записях не упоминаются.

Судя по «Духовному изустному письму боярыни кн. Анны Васильевны Хованской, вдовы князя Семена Андреевича» от 12 февраля 1699 г., к этому времени Семена Андреевича уже не было в живых. Предположительно, первой женой Семена Андреевича с 1661 г.[443]443
  РГАДА, ф. 1209, кн. 9977, № 20, л. 419об.


[Закрыть] была мать Настасьи и Федора, ... (имя неизвестно) Даниловна Траханиотова; второй (как известно на 1678 г.) – Ирина Ивановна Михалкова[444]444
  Шереметев П.С. О князьях Хованских // Летопись Историко-родословного общества. Вып. 1–2 (13–14). М., 1908. С. 66.


[Закрыть], а третьей – упомянутая выше Анна Васильевна[445]445
  Лавров А.С. Регентство царевны Софьи Алексеевны. М., 1999.


[Закрыть].

В 1696 г. княгиня Настасья Семеновна Прозоровская продала по купчей одну из своих подмосковных приданых вотчин – деревню Филатову с пустошами – своему дяде Семену Даниловичу Траханиотову (родному брату ее матери, урожденной Траханиотовой; деревня была приданой вотчиной за матерью, когда та вышла замуж за князя С.А. Хованского). Но по Поместному приказу в вотчинные книги эта проданная вотчина за ним не была записана, и переписка Траханиотова по этому спорному делу не завершилась и к августу 1707 г. Судя по этой переписке, Настасья Семеновна еще в 1700 г. была жива и допрошена по делу[446]446
  РГАДА, ф. 1209, д. 9977, № 20. С. 417–426.


[Закрыть].

В январе 1711 г. Б.И. Прозоровской женился вторично – на вдове князя Луки Федорова сына Долгорукова княгине Ирине Михайловне. Она была родом из Римских-Корса́ковых (родной брат Василий Михайлович Римский-Корсаков на ее челобитных неоднократно вместо нее «по ее велению» руку прикладывал).