Текст книги "Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом"

Автор книги: Светлана Ярославцева

Древний род Корса́ковых вел свое начало от выехавшего в XIV в. из Литвы в Москву Венцеслава Жигмунтовича Корса́ка, и одна из ветвей этого рода позже приняла более известную фамилию Римских-Корсаковых. Ее племянник, стрелецкий капитан Яков Васильев сын Корса́ков, после восстания стрельцов в Москве, не позднее августа 1682 г., сопровождал ссыльных в сибирские города. (Все трое – Ирина, ее брат Василий и его сын Яков – в документах конца XVII в. упоминаются двояко: и как Корсаковы, и как Римские-Корсаковы; вероятно, вторая фамилия тогда только складывалась.) В одно время с Яковом Корсаковым служил в стрелецком полку и полуполковник Иван Нечаев, упоминаемый в числе отряда, сопровождавшего в сентябре 1682 г. задержанных в Москве И.И. Хованского, Г. Языкова и других в Троице-Сергиев монастырь, куда их затребовали великие государи после казни Хованских[447]447
  Восстание в Москве 1682 г. Сборник документов. № 128. М., 1976. С. 52, 174.


[Закрыть]. Вероятно, знакомство стрелецких командиров привело к первому замужеству Ирины Михайловны за Иваном Константиновичем Нечаевым.

О роде, из которого происходил И.К. Нечаев, в родословных книгах сообщается лишь то, что их «предки жалованы поместьями в 1673 г.»[448]448
  Бобринский А. Дворянские роды. СПб., 1890. С. 292.


[Закрыть]. При подавлении восстания в 1689 г. И.К. Нечаев, уже стольник и полковник, командовал полком. Ему Петр I повелел сыскать и изловить Федора Шакловитого, что из-за противодействия Софьи Алексеевны Нечаеву не сразу удалось сделать. И.К. Нечаев упоминается в Разрядных записях еще в 1700 г.[449]449
  ДР. Т. 4. СПб., 1855. С. 1136, 1137.


[Закрыть]

После кончины первого мужа Ирина Михайловна вышла замуж за князя Луку Федорова сына Долгорукова (стольник с 1675 г., потом воевода Казанского разряда, воевода в Киеве в 1691– 1693 гг., в Астрахани – в 1693–1697 гг., в Севске – в 1697– 1700 гг., судья в Казенном приказе в 1703–1708 гг.). Князь Л.Ф. Долгоруков от первого брака с А.И. Желябужской (апрель 1676 г.) имел сыновей – стольников Василия, Александра, Луку – и дочь Анну, выданную замуж (1699) за стольника Ивана Тихоновича Стрешнева. Первая жена Луки Федоровича прожила недолго; два других брака – с девицей Афимьей Васильевной Философовой (ноябрь 1681) и с вдовой Ириной Михайловной – были бездетны. 5 февраля 1710 г. князя Луки Федоровича не стало. Вдове он оставил столько долгов, что она вынуждена была отказаться от своей доли – прожиточного имения – в пользу пасынков в обмен на их обещание оплатить долги[450]450
  РГАДА, ф. 1209 (Дела старых лет Москвы), кн. 9897/34, № 6, лл. 48–49об., 54–55, 59, 67–69.


[Закрыть]. А вскоре она вышла замуж, после чего в соответствии с законом право на прожиточное имение потеряла.

Князь Б.И. Прозоровской, женившись на обездоленной княгине Ирине, 1 февраля 1711 г. бил челом государю, чтоб разрешили «ее поместье и вотчины, что ей дано после первого ее мужа Ивана Нечаева в Московской губернии и других городех» по ее заручной челобитной за ним справить[451]451
  РГАДА, ф. 1209 (Дела старых лет Москвы), кн. 9899, № 91, л. 451.


[Закрыть]. Но хлопоты эти растянулись на много лет.

Вместо Боярской думы Петр I учредил 22 февраля 1711 г. новый коллегиальный орган из девяти членов – Правительствующий Сенат. Ближнему боярину князю Б.И. Прозоровскому службы в Сенате не пожаловали. Борису Ивановичу было почти пятьдесят, его одолевала мучительная подагра. Но брат Петр Иванович, старше его на пятнадцать лет, продолжал исполнять свои служебные обязанности. В годы Северной войны князь Петр Иванович оказал большие услуги Русскому государству в его финансовых затруднениях. Будучи казначеем еще при царе Алексее Михайловиче, он сумел сохранить деньги так, что когда Петру I понадобились средства после завоевания Лифляндии, они нашлись в дальних кладовых. Обрадованный Петр захотел пожаловать часть накоплений в награду князю Петру Ивановичу, бывшему тогда не только во главе Приказа Большой казны, но и во главе Оружейной палаты. То т отказался их взять: «Я бы мог давно и всею казною сею овладеть, не опасаясь извету, ежелиб хотел и не побоялся бы Бога нарушить крестное мое целование. Но мне не надо. Ты знаешь, государь, что я, по милости Божией, предков твоих и твоей, доволен и своим; и при том одну только дочь имею, которая и без того нарочито богата будет».

Дочь князя Прозоровского княжна Анастасия Петровна (род. 22 октября 1665 г., ум. 10 мая 1722 г.) была замужем за комнатным стольником князем Иваном Алексеевичем Голицыным (род. 1651, ум. 1722), родным братом дядьки Петра I. В 1712 г. казна уничтоженной Мастерской палаты была передана на Казенный двор, в ведение князя Петра, которому велено было сделать ее опись. В том же году он присутствовал в Монастырском приказе. В 1715 г. царь прислал ему сделанные в Немецкой земле новые штемпеля, чтобы выбивать ими серебряную монету, а в 1716 г. князь Петр получил указы относительно чеканки некоторых медалей и продажи поташа, смолы, мачтовых деревьев за наличные ефимки, которые переделывал потом в «российскую монету».

Принимал князь Петр деятельное участие и в царских забавах, которые не прекращались и в годы Шведской войны. К нему в дом приезжали бояре и сам государь за невестой, когда царь вздумал в 1705 г. женить придворного шута Кокошкина на какой-то посадской женке. Свадьба была сыграна в доме думного дьяка Автамона Иванова, и приглашенные были «в старом платье, в ферезях и охобнях». В 1715 г. во время шуточной свадьбы князь-папы тайного советника Н.М. Зотова, дядьки Петра I, князь Петр был маршалом, в золотом платье. А дочь его, статс-дама Анастасия Петровна, носила портрет Петра I и исправляла роль придворной шутихи, а позже стала князь-игуменьей на всепьянейших соборах[452]452
  РБС. Т. 15. С. 20–22.


[Закрыть].

Младший брат князь Борис не показал себя с этой стороны. Но дом его был известен среди московской знати. В доме у Бориса Ивановича, как принято тогда, жили даже карлы. И когда в августе 1710 г. Петр I указал собрать всех карликов и карлиц у московской знати и привезти их в Санкт-Петербург на свадьбу придворного карла Екима Волкова, которая состоялась в ноябре в доме Меншикова на Васильевском острове, в «Росписи карлам, которые в Москве», значилось, что есть карла и «у князь Бориса Прозоровского»[453]453
  Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 10 (январь–декабрь 1710 г.). М., 1956. С. 271.


[Закрыть].

Дом князя Бориса в Москве находился в приходе церкви Сошествия Святого Духа (от Пречистенской по Арбатскую)[454]454
  Ведомость домам, находившимся в Москве, 1716 года. С. 20.


[Закрыть]. Возможно, это был тот самый дом, которым в мае 1669 г. в тех же местах («От Пречистенских ворот по Смоленские ворота... по Знаменке...») владел его отец боярин князь Иван Семенович Прозоровской[455]455
  Переписная книга г. Москвы 1665–1676. М., 1886. С. 82, 86.


[Закрыть]. А в 1727 г. этот дом оказался без хозяина: «В Земляном городе на Пречистенке улице двор что словет Городецкой с каменным и деревянным строением, которой напреж сего бывал бывшаго боярина князя Бориса Прозоровского, которой имелся в собственном блаженныя и вечно достойныя памяти Ея Императорского Величества владения и обретается ныне в ведении вотчинной канцелярии и оценен с торгу в продажу за восемь сот одиннадцать рублев». И граф Карл Скавронский просил его для себя у царя Петра II «для приездов» в Москву[456]456
  РГАДА, ф. 248 (Сенат и его учреждения), д. 691. С. 636.


[Закрыть].

За долгие годы владения Б.И. Прозоровским село Зюзино описывалось в 1704, 1709, 1710 и 1718 гг. Описания зюзинской дачи в этих переписях не столь подробные, как в отказной грамоте для князя В.Ф. Одоевского. Но все же можно понять, что за 20 лет – от 1684 до 1704 г. – село не очень изменилось.

При церкви, кроме дворов священника и дьячка, появился и двор пономаря. Церковь по-прежнему деревянная с папертью (в 1684 г. – священник Евтроп Козмин, а с 1695 по 1718 г. – Иван Панфилов). Боярский двор теперь назывался двор вотчинника, в нем жили кабальные люди. Поблизости находился двор приказчика. Поодаль – двор конюшенный (прежде «скоцкой»), при нем по-прежнему четыре двора, в котором теперь жили семьи четырех конюхов. Не стало уже псарского двора. В садовничем дворе жил садовник с семьей. Крестьянских дворов в селе по-прежнему двенадцать. Только на левом берегу речки Котел на месте пустоши, «что словет Старая Шабенцова», где от Шаболовской дороги отходила дорога к селу Зюзину, появилась деревня Новоселки. Б.И. Прозоровской поставил там шесть дворов (в одном из них – две избы) и разместил в них зюзинских крестьян, отселяя в основном молодые семьи. Так в вотчине (в селе и деревне) к 1704 г. стало восемнадцать крестьянских дворов вместо двенадцати, в том числе в двух дворах стояли две избы. «В них людей шестьдесят пять человек» (мужского пола)[457]457
  РГАДА, ф. 1209, оп. 1, кн. 9816 (Книга переписная 1704 г.), лл. 44– 47.


[Закрыть].

Москвичи на уборке сена. Миниатюра из рукописной книги «Лекарство душевное», конец XVIII в.

И в 1684 г., и в 1704 г. все крестьяне мужского пола названы поименно; с 1704 г. стали указывать возраст детей, с 1709 г. – и возраст отцов, с 1710 г. называли жен и дочерей с их возрастом. Но возраст записывали со слов, явно не учитывая того, что было записано в прежней переписи. При сравнении расхождения бросаются в глаза. Поэтому возрастные соотношения в семьях по этим переписям можно представлять весьма условно. В 1684 г. при переписи были записаны прозвища крестьян: Андрюшка Никанов сын Букин, Алешка Гарасимов сын Гайдук (от последнего, вероятно, много позже в селе появилась фамилия Гайдуковы).

Чтобы представить территорию, занимаемую зюзинской дачей, нужно назвать и пустоши, поступившие во владение Б.И. Прозоровского в 1687 г. после В.Ф. Одоевского (по отказной книге 1684 г.). Кстати, позднее, с начала XVIII в., они в переписных книгах уже не упоминаются, так как Петр I ввел подушный оклад, и в ревизских сказках стали подробно описывать уже не территорию владения, а живущие на ней семьи дворовых и крестьян. Нужно напомнить, что при трехпольной системе обработки земли записывался размер одного поля, но имелось в виду, что есть еще два поля такого же размера – «а в дву потому ж» (разумеется, усредненно).

В селе Зюзине «...под крестьянскими дворами огородные да усадные земли 2 десятины. Да им же их крестьянской пашни дано под усадьбу 2 десятины, выпуску (земли под выпас скотины. – С.Я.) 2 десятины. Пашни паханые крестьянские земли худые 37 четей да лесом поросло 35 четей в поле, а в дву потому ж, сена от поповых сенных покосов и от пруда по врашку которой вражек впал в речку Котел по одну сторону водоточины 10 копен. Да на верховье врага Котла от поповых сенных покосов до врага Волотухина и до врага Стригина 2 десятины. Да по врагу Волотухину от верховья врага Котла по рубеж боярина князя Ивана Борисовича Репнина (владельца сельца Воронцова. – С.Я.) сенных покосов 10 копен да от того же врага Котла по врагу Стригину 7 копен да меж поль и по заполью 10 копен да по врагу Котлу от рубежа думного дворянина Ивана Афанасьевича Прончищева (владельца села Знаменского Никольского тож, земли которого располагались по обе стороны речки Котел. – С.Я.) вверх до поповых сенных покосов 8 десятин с полудесятиною, в живущемъ выть да в пусте две выти. К селу ж пустошь Ощепково на верховье врага Котла – пашни паханые худые земли 3 чети с третником, лесом поросло 20 чети в поле, а в дву потому ж. Сена по Ощеринскому врагу 7 копен. И та пустошь припущена в десятинную пашню. Пустошь Спирино на кривом врашке подле пустоши Медведихи. Пашни лесом поросло 8 четей в поле, а в дву потому ж. Сена на оселке и около оселка и по Крутому ж врашку 7 копен. Пустошь Медведиха на Кривом враге. Пашни лесом поросло худые земли 16 чети в поле, а в дву потому ж. Сена на оселке и около оселка по Кривому врагу 20 копен. Пустошь что словет Березовый пень на враге Дудине. Пашни лесом поросло худые земли 25 чети в поле, а в дву потому ж. Сена на оселке 6 копен. А лес той пустоши запущен в рощу. Пустошь Трубниково, а Мишкино тож к Осиновой роще. Пашни паханые худые земли четь да в рощу запущено 15 четей в поле, а в дву потому ж. Пустошь Ягутино на враге Котла подле Сосновой рощи. Пашни паханые худые земли 2 чети да лесом поросло четь в поле, а в дву потому ж. Пустошь что словет Старая Шабенцова на другой стороне врага Котла от рубежа столника князь Федора Долгорукова [владельца сельца Шабенцова, позже Шаболова. – С.Я.]. Пашни паханые худые земли четь да лесом поросло четь же в поле, а в дву потому ж... К селу ж Зюзину семь пустошей, а в них пашни паханой и перелогом и лесом поросло 93 чети с третником, сена 40 копен...»[458]458
  РГАДА, ф. 1209, оп. 2, кн. 9843 (Книга отказная 1684 г.), № 155, л. 981.


[Закрыть]

В 1709 г. в селе те же три двора церковных (в них шесть человек), «двор вотчинников, двор конюшенной, двор прикащиков – людей двенадцать человек; 15 дворов крестьянских – людей в них шестьдесят человек, в том числе в двух дворах в двух избах». Опустел один крестьянский двор, стоял пуст и двор садовника: боярин взял его в городской дом в Москву[459]459
  РГАДА, ф. 350, оп. 1, д. 248, л. 27.


[Закрыть].

К переписи 1710 г. при конюшенном дворе осталось три семьи, при этом два работника – по-прежнему конюхи, а один – скотник. Вернулась в село и большая семья садовника Гарасима Осипова. То же количество крестьянских дворов, но по две избы поставлено уже в четырех дворах – семьи растут[460]460
  РГАДА, ф. 350, оп. 1, д. 254, л. 11об.


[Закрыть]. У крестьян при переписи записаны прозвища: Иван Петров сын Заварза 55 лет и Дмитрей Андреев сын Мотора 40 лет – и впоследствии от этих прозвищ в селе появляются и закрепляются наиболее ранние и устойчивые крестьянские фамилии Заварзины и Маторины. Уникальное явление – крестьянские родословные четырехвековой давности!

В 1718 г. в конюшенном дворе поселилась семья дворовых людей, вновь появился еще один конюх с семьей – росла хозяйственная крепость боярского села. Опустел двор Ивана Петрова сына Заварзы – он умер в 1714 г., жена вышла снова замуж, а дети «за скудостью живота» поселились в доме у дяди Алексея Гарасимова (у которого двадцать лет назад при переписи было записано прозвище Гайдук; значит, Гайдуковы и Заварзины – родня). Дети у Заварзы были не маленькие: «Максим Иванов 37 лет у него жена Аксинья Клеменьева 34 лет и дети: Никита 1 году, Прасковья 4 лет; и братья Максима родные: Борис 16 лет, у него жена Катерина Яковлева 16 лет; и Михайла 11 лет». Но по бедности братья пока не могли содержать свой родной двор – вместо умершего до переписи отца платить за него подати – и потому переселились к дяде. Стало меньше народу в деревне Новоселки – три крестьянских двора[461]461
  РГАДА, ф. 350, оп. 1, д. 259, л. 686.


[Закрыть].

Борис Иванович Прозоровской так и не успел справить за собой приданное поместье Ирины Михайловны и вотчины ее первого мужа. После тяжелой и долгой болезни в марте 1718 г. боярин написал завещательное письмо и к нему руку приложил: «...Понеже изволением Великого Бога прииде мне болезни тяжкия, о которых лежа и труждаяся много времени на смертной постели, я, нижепоименованный, заблагорасудил в целом моем уме и разуме сие мое завещание написать, а именно: егда Всемилосердый Господь Бог соблаговолит от сего временного житья переселить меня в вечное, то всеприлежно молю и прошу ея величество всемилостивейшую государыню царицу Екатерину Алексеевну, дабы милостиво призрила оставшую по мне любезную мою супругу княгиню Ирину и для того ея помянутую мою любезную супругу вручаю под покров ея величества, также и все мое имение как движимое так и недвижимое отдаю в волю ея величества всемилостивейшей государыни... А когда по соизволению Божию и помянутая моя любезная жена течение жизни своей окончает, то все мое имение как движимое так и недвижимое да будет в воле ея величества. И для того прошу Ея Величество, дабы из деревень моих некоторую часть указала продать, а деньги отдать для поминовения души моей сродником моим по разсмотрению. Протчее же все оставшееся как движимое так и недвижимое куды заблагорассудит Ея Величество по своему высокопремудрому разсуждению... Писано сие завещание в Москве в доме моем лета Господня 1718 года марта 19 дня»[462]462
  РГАДА, ф. 248, д. 522, лл. 169–170об.


[Закрыть].

6 мая 1718 г. – вероятно, уже после кончины Прозоровского – Петр I надписал на завещании свою резолюцию: «Учинить по сему завещанию, а понеже по смерти жены ево просил нас, дабы мы употребили в волю свою и поминали душу ево и ея, того для, в том случае определяем оныя деревни в Гошпиталь, ибо сия добродетель по святому письму и натуре превыше всех. Петр»[463]463
  Холмогоровы В.И. и Г.И. Исторические материалы... Вып. 10. Можайская десятина. М., 1901. С. 37.


[Закрыть].

Кабинет-секретарь императора Петра I А.В. Макаров

Завещательное письмо боярина Прозоровского 9 мая 1718 г., будучи в Сенате, объявил кабинет-секретарь Алексей Макаров. Все владения – недвижимые имения – боярин передавал в волю ее величества государыни Екатерины Алексеевны, чтобы она милостиво призрила княгиню Ирину, пока та жива, а часть деревень отдала на помин его души. На поминовение боярской души пошли деньги после продажи четырех деревень в 40 дворов[464]464
  РГАДА, ф. 248, д. 522. С. 169.


[Закрыть].

Похоронен был князь Борис Иванович Прозоровской в соборе Сретенского монастыря. На могильной плите – памятная надпись от признательных родственников:

«Стихи на пять гербов Прозоровских: герб Киевского княжества, Смоленский герб и Ярославских князей и начальства, Астраханский герб меч и корона за верность милость славного патрона в сих отечество имяше, первых бо князей влеком родом бяше.

 
Стихи на эпитафион
Бога Всетворца волею бываем
Пришедше в жизнь сию телом умираем;
Вси человецы душею и телом.
Должны славить Бога святым делом
Тако пресветла царска величества
Священных Российских князей быв величества
Болярин ближний, светлый, благородный
Князь Борис Иванович господин свободный,
Прозоровской здесь в княжем своем роде,
Воевода славен в Российском народе,
Усне во Христе, яко сын церковный,
В правлении Градском смотрством доброславный»[465]465
  Московский некрополь. Т. 1. СПб., 1907. С. 464.


[Закрыть].
 

Прожила вдова княгиня Прозоровская после смерти мужа недолго, она тоже болела – «прииде ей тяжкие болезни, от которых лежа, утруждаяся многовременно». Княгиня предусмотрительно составила подробное завещание, в котором детально расписала, кому и что надлежит отдать из немногочисленного оставшегося ей после князя Прозоровского имущества, а подписала его 8 апреля 1719 г., вероятно, уже перед кончиной, в присутствии кабинет-секретаря Петра I А.В. Макарова, так как он уже на следующий день огласил в Сенате ее духовную. В завещании княгини также значилось, что брянские владения ее первого мужа, стольника Ивана Нечаева, она пожаловала А. Макарову, и теперь никто не может заявлять права на эти владения: «Столника Ивана Нечаева селы и деревни с угодьи пожалованы кабинет-секретарю Алексею Макарову во Брянском уезде... во всем в том учинена у них с ним Макаровым душевная зделка, на что и свидетельство явное, что он Макаров по той ее зделке теми всеми дачами и владеет»[466]466
  РГАДА, ф. 248, д. 657, лл. 105–112.


[Закрыть].

Когда после смерти Бориса Ивановича княгиня обратилась к государыне с прошением выполнить все, чтобы его «духовная была ненарушена» и послан «указ к оберкоменданту господину Измайлову, чтоб в нуждах наших не оставлял и по деревням нашим послал указы послушные», именно А.В. Макаров своей рукой написал распоряжения по всем пунктам на ее прошении. Об отсылке сообщения к Измайлову, «чтоб ее не оставил и по деревням послал послушные указы, чтоб ее прикащики и старосты и крестьяне были послушны так, как и покойному мужу ее». О позволении продать четыре деревни в сорок дворов на поминовение боярской души – «чтобы ныне продавать обождала, а между тем осведомилась подлинно... что за них будут давать».

Именно Алексей Васильевич Макаров опекал княгиню – «в нуждах не оставлял»[467]467
  РГАДА, ф. 248, д. 522, лл. 171–172.


[Закрыть]. И «душевная зделка» Ирины Михайловны с Макаровым, вероятно, была своеобразной платой за хлопоты. Все равно ничем, кроме своей приданной вотчины, Ирина Михайловна распорядиться не могла, и вотчины полковника Нечаева, как выморочные, попали бы в Дворцовое ведомство. Не исключено, что опекавший вдову влиятельный петровский выдвиженец был давним знакомым стольника И.К. Нечаева, а может, и был обязан ему своим выдвижением.

Ведь отец Макарова был всего лишь посадским из Вологды. Алексей Макаров, служивший при письменных делах, только в 1696 г. стал кабинет-секретарем Петра Великого, где служил до 1725 г., жалован вотчинами и напоследок званием тайного советника и камер-коллегии президента[468]468
  Бобринский А. Дворянские роды. СПб., 1890. С. 435.


[Закрыть]. Сын его Петр Алексеевич стал крестником Петра Великого, а дочь Елизавету Макаров выдал замуж за князя Михаила Никитича Волконского, генерал-аншефа, полномочного посла в Польше и кавалера всех российских и польских орденов, бывшего после ноября 1771 г. московским генерал-губернатором[469]469
  Род князей Волконских. СПб., 1900. С. 687.


[Закрыть].

Племяннику своему Якову Васильеву сыну Корсакову Ирина Михайловна оставила по духовной ее приданную деревню, с которой она шла из дома «деда ево» (Корсакова) за Ивана Нечаева замуж. Завещала она Якову Корсакову и одну из деревень полковника И. Нечаева[470]470
  РГАДА, ф. 248, д. 657, л. 111.


[Закрыть]. После ее кончины по царскому именному указу Якову Корсакову отдали не только эти деревни, но и завещанные теткой дома князя Бориса Ивановича – в Москве на Пречистенке и загородный в Санкт-Петербурге.

В завещании княгиня распорядилась «раздать имения ее часть» – но она могла пожаловать лишь движимое имение (деньги и драгоценности). Так, согласно воле брата, в 1720 г. князю Петру Ивановичу Прозоровскому были отданы отобранные им самим по желанию «окладные и неокладные образа (в том числе несколько привезены в Петербург), две трости, костылек, обои часы, зеркалы, шкаф китайской работы, два одеяла и шлафор»[471]471
  РГАДА, ф. 248, д. 528, лл. 162–164.


[Закрыть]. В частности, родственникам князя Б.И. Прозоровского Ирина Михайловна завещала раздать по 2000 руб.: родному брату боярину князь Петру Ивановичу, да двоюродному брату боярину Андрею Петровичу, да детям другого двоюродного брата боярина Никиты Петровича Александру, Владимиру да Петру, им же двор санкт-петербургский; а родным его сестрам монахине княжне Александре Ивановне Прозоровской – 1000 руб., боярыне Марфе Ивановне Салтыковой с детьми – 2000 руб.[472]472
  РГАДА, ф. 248, д. 657, л. 107об.


[Закрыть]

Все огромные княжеские владения перешли в волю государыни царицы Екатерины Алексеевны и были надолго причислены к раздаточным дворцовым имениям. И только маленькое подмосковное село Зюзино, Борисовское тож, сразу же стало предметом настойчивых прошений родственников.