Текст книги "Ксв (СИ)"

Автор книги: Светлана Григорьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 39 страниц)

Глава 24

Кома

Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась.

Не надо этого, дорогая, хорошая, давай простимся сейчас.

Все равно любовь моя – тяжкая гиря, ведь висит на тебе, куда ни бежала б.

Дай в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб.

Сплин «Маяк»

   Сколько я пролежала на кровати, подтянув ноги до самого подбородка, мне ответить и переубедить в конечности этого отрезка не смогли бы ни одни часы в мире. По мне так прошла целая вечность, холодная и одинокая, как само ее имя, с того момента как ушел он.

   Мне на плечо, как перышко, легла чья-то рука, и я автоматически повернулась и тут же столкнулась с печальным взглядом темно-карих глаз Гоши.

   -Тома, я...

   -Молчи, просто молчи, – отстранено произнесла я.

   Он просто кивнул и добавил.

   -Есть два поезда – через два часа и ночной. Ты успеешь собраться?

   -Давай ночной, – безлико произнесла я. – Я еще чуть-чуть полежу.

   -Не надо, – тут же среагировал он. – Я..., – он вновь запнулся, наткнувшись на мой упреждающий взгляд. – Я пойду куплю билеты.

   Судя по всему, он совсем не это хотел сказать, но мне сейчас все было безразлично, и я лишь вяло кивнула в ответ и добавила:

   -Паспорт и деньги в сумочке возьми.

   -У меня есть, – отмахнулся он.

   -Нет, – жестко произнесла я. – Тогда я сама дам.

   Встав с кровати, и, слегка пошатнувшись, я нашла в себе скрытые резервы, и сделала пару шагов, в конце схватившись за стол, на котором и лежала моя сумочка. Роясь в кошельке, я задумчивым взглядом наткнулась на кредитку. Его кредитку.

   "Надо начинать жизнь с начала", – тут же мелькнула мысль и я, вынув ее, бросила вслед за деньгами на билет и своим паспортом на стол. После чего встала и как на автомате выудила из шкатулки у зеркала украшения и разные мелочи – его подарки, сгрузив их все поверх пластиковой карты.

   -Тома, не надо, – полный боли голос вернул меня в реальность, где оказывается, я была все еще не одинока.

   -Гош, билеты. И еще одно слово и он будет один, – холодно произнесла я.

   Он нахмурился, но на этот раз, молча кивнул, и вышел за дверь.

   Я не знала почему нагрубила Гошке, но мне и без того было больно расставаться со всем что напоминало о нем. Больше всего почему-то было жалко ноутбук. Я тут же припомнила, как он вручал его мне. Как же я желала его тогда! Не компьютер конечно. И самое ужасное хочу и сейчас. Нельзя, нельзя думать об этом. Все кончено. Кончено...

   Я запустила руки в волосы и со всей силы сжала пальцами виски. Даже физическая боль не помогала отвлечься от боли душевной. Резко опустив руки, я почувствовала, как весьма существенно дернула себя за волосы. Кольцо. Запутавшись в пряди моей взлохмаченной шевелюры, оно вырвало пару волосинок и тут же вызвало новый приступ тяжелого дыхания. Снова захотелось сжаться в комок и лежать, ожидая, когда кто-нибудь там наверху, более милосердный, чем он, ниспошлет на мою голову конец света.

   Скрипнула дверь и я столкнулась взглядом с Машкой. Судя по ширине ее глаз, выглядела я так себе. К тому же меня снова начало подташнивать.

   -Он ушел? – тихо поинтересовалась я.

   -Да, – кивнула она в ответ.

   -Хорошо, – так же тихо отозвалась я.

   "Ни черта не хорошо...", – возопило мое сердце, но я усилием воли затолкала его обратно, придавив холодным камнем отчаяния.

   -Том, только не ругайся, ладно? – Машка сделал пару шагов по направлению ко мне. – Он не прав. Я не хочу оправдывать его, но... не уезжай. Пожалуйста.

   -Маш, я не могу быть тут. Просто не могу. Пойми. Когда он рядом... Даже если это "рядом" пара километров, я как будто распадаюсь на части. У меня внутри все болит. Не знаю как тебе это объяснить, но... это связь в общем. Их брак. Мне нужно уехать. И даже если мне не поможет бабуля, я надеюсь, что расстояние даст мне возможность пережить все это.

   Я говорила и не узнавала свой собственный голос. Как у бесчувственного робота, который должен описать все заложенные в программу человеческие эмоции, не особо имея представление об их настоящей сути.

   -Тогда, возьми, пожалуйста, – и она протянула мне пакет с логотипом известной мобильной компании.

   -Что это? – а вот и первая настоящая эмоция прорвалась – гнев.

   -Я хочу, чтобы ты мне звонила. Хоть изредка, – потупила она взгляд.

   -Ты?! Или все же этого хочет он? – гнев придал сил.

   -Том, он переживает за тебя. Ну, сделай это небольшое одолжение, ради меня, пожалуйста. Когда еще ты себе купишь новый телефон, а так ты всегда будешь на связи. Хотя бы смс пришлешь, что добралась.

   -Со мной едет Гоша. Я позвоню с его телефона, – уперлась я и после минутного молчания добавила, – если сочту нужным.

   -Том, а я то, что тебе сделала?! – в глазах подруги отразилась обида и она поспешно отвернулась.

   Мысленно досчитав до десяти, попутно прокляв сероглазого, я обреченно выдохнула и взяла пакет.

   -Но звонить я буду только тебе, ладно?! И на звонки отвечать все равно не стану.

   Машка слабо улыбнулась. Я небрежно бросила его на стол, с которого на пол тут же посыпались украшения.

   "Это дело требует завершенности", – сказала я себе, и сердце вновь сжалось от боли.

   -Маш, у меня к тебе просьба, – она заинтересованно подняла на меня взгляд. – Мне нужно сейчас сходить к нему, в последний раз...

   -Тома...

   -Маш, я все решила, – твердо произнесла я. – Даже не начинай. Просто, – мой голос дрогнул, – сходи со мной за компанию. Я... я боюсь, что в одиночку я... я не справлюсь.

   -Зачем?

   -Надо, – мой взгляд метнулся к его подаркам.

   -Том, нет, – ее умоляющий взгляд резал меня без ножа. – Все наладится. Ты сейчас расстроена, вполне заслуженно, но должно пройти время. Нельзя так – рубить с плеча. Ты потом можешь пожалеть об этом.

   -Никогда, – хрустнула я зубами.

   -Том, тебе больно и ты неосознанно сейчас стараешься причинить боль окружающим, начиная с него и заканчивая мною. Не надо. Все наладится, я верю в это. Должно пройти время, вот и все.

   -Ты мне поможешь или нет? – холодно произнесла я.

   -Я... я не могу видеть, как он мучается. Том, ты его вчера не видела, когда он прибежал искать тебя. В гроб краше кладут. Что бы он ни совершил, он искренне раскаивается во всем.

   -Ладно, сама справлюсь, – упрямо произнесла я и более не слова не говоря, вышла из комнаты. Холодная вода, обильно вылитая мною на мое разгоряченное лицо немного остудила пыл, но не лишила желания, все же довести дело до конца.

   Молчаливо сгрузив все в пакет, я переоделась и под немым, укоряющим взглядом подруги, ушла. Уже на полпути я подумала, что проще было написать смс и попросить встретиться где-нибудь в людном месте. Я боялась вновь увидеться с ним с глазу на глаз, боялась, что поддамся слабости и сама же брошусь ему на грудь, ища защиты и избавления от боли, но картинка в кабинете, услужливо подсунутая мне памятью, помогла выцарапать злость из моей обессиленной души и придала сил. И я просто не могла оставить у себя его кольцо, подобно гире оттягивающей мою правую руку. Слишком больно. Я трусливо понадеялась, что его попросту нет дома, и я могла бы оставить все на его столе. Но нет, судьба определенно решила испытать меня по всем статьям – он был там, я чувствовала. И почему эта чертова связь имеет такой сильный эффект именно тогда, когда мне так плохо?!

   Заминка у его двери, я раздумывала открыть своим ключом или все же позвонить, привела к тому, что дверь распахнулась, и я столкнулась с печальным взглядом Ани.

   -Привет, – как можно жизнерадостнее махнула я рукой. Вышло невразумительно.

   -Я его позову, – тут же отреагировала она, но я, схватив ее за руку, тут же яростно замотала головой.

   -Ань, не надо. Так даже лучше. Я всего на минутку, – порывшись в сумочке, я выудила из нее пакет и протянула ей. – Передай, пожалуйста.

   -Можно? – спросила она и я кивнула.

   Заглянув в него, она тут же подняла на меня взволнованное лицо.

   -И это... тоже, – через силу произнесла я, стянув с пальца кольцо. – Я не могу... оставить его. Это его матери. Я просто подумала... и я... я не могу.

   Я чувствовала, как в горле встал предательский ком, и я уже с трудом сдерживала слезы. Сердце сжалось, а после и вовсе пропустило удар, потому как в этот момент в коридоре появился Влад.

   "Зачем ты так?", – кричали его глаза.

   "Я... Я... прости..."

   Я посмотрела на него на миг, стараясь запомнить каждую его черточку, каждый изгиб тела. Поворот головы, шелковистость волос, сладость губ, аромат, нежность рук, жар тела – все это в купе с темнотой его взгляда, лежало для меня отныне там, за чертой прошлого, куда мне больше нет хода. Положив кольцо на ближайшую ко мне горизонтальную поверхность, я развернулась и тут же сбежала по лестнице вниз. Боль в груди еще усилилась, но я не знала, что мне сделать, чтобы уменьшить ее хотя бы на йоту.

   *****

   Прихватив сумку, которую мне все же помогла собрать Машута, ни слова не произнесшая с того момента, как я вернулась от Влада (попутно проблуждав еще пару часов по мрачным и холодным улицам), я замерла на пороге. Я чувствовала себя разбитой и неживой, как будто кто-то вынул мою душу, чтобы рассмотреть поближе, но так и не удосужился вернуть на место. На этот раз свежий воздух не помог, а лишь добавил усталости моему телу, на которое, судя по всему моей душе было уже наплевать – ее просто не было.

   Написав бумагу в деканат о том, что я буду отсутствовать "по семейным обстоятельствам" (выводя на бумаге эти три простые слова, я хохотала сквозь слезы – точнее и не выразишься), я молчаливо обняла подругу и шепнула напоследок:

   -Пусть Алек присмотрит за ним, ладно?

   -Том, пожалуйста..., – начала она.

   -Нет, – сердито рыкнула я и мягко улыбнувшись, добавила, – увидимся, Маш. Я обещаю, что вернусь, по меньшей мере, на твою свадьбу. Хорошо?!

   -Хорошо, – сквозь слезы улыбнулась она и я, порывисто обняв ее, вышла за дверь.

   Провожать себя на вокзал я ей категорически запретила. Короткие прощания безболезненнее. Гошка ждал меня внизу, поставив сумку на пол и вновь разговаривая с кем-то по телефону. Стоило мне подойти, как он тут же бросил короткое "хорошо, я перезвоню", и повесил трубку. Я с интересом глянула на него, но спрашивать ничего не стала. Тут всего два варианта, решила я – либо Влад, либо Алек. Незнание благо! По меньшей мере, сейчас. Для меня.

   -Идем, – коротко глянув на меня, произнес он и, перехватив левой рукой мою сумку, направился к выходу.

   Вокзал произвел на меня тягостное впечатление. Темнота скрасила часть мрачных строений, окружающих его, как неживые исполины, с темными окнами-глазницами, в которых подобно пустым зрачкам отражался оранжевый цвет фонарей, но не лишила его ореола некоей безнадежности и грусти. Суматоха этого места как никогда напомнила мне о тщетности нашей жизни. Цикличность действий ее постоянных обитателей, носильщиков и таксистов, машинистов и проводников, путевых рабочих и уборщиков, как показатель серости и болотной безнадеги существования.

   -Держи, – отвлек от мрачных дум меня Гошка, протягивая мой паспорт, с вложенным в него билетом.

   Я автоматически протянула его проводнице, женщине средних лет с усталым взглядом, обкусанными ногтями и сияющей чистотой формой. Одно с другим не вязалось и я с чуть более явным, чем ранее интересом посмотрела на нее.

   "Интересно, а у нее, что случилось в жизни?"

   Предпоследнее купе и отсутствие попутчиков, позволили мне скинуть шубку и забиться в уголок на свое место. Раньше мы бы с Гошкой устроили целую потасовку в борьбе за верхнее место, потому как оба любили ездить именно там, но сейчас мне было все равно. Я лишь молчаливо наблюдала за тем, как лучший друг закинул наверх наши сумки и сел рядом.

   -Верх? – спросил он и я отрицательно покачала головой. Он замялся на мгновение и неожиданно произнес:

   -Ее зовут Аля и она мать-одиночка. Она переживает за сына. У него, судя по всему переходный период, и он категорически настроен против того, что она, как он считает, променяла его на свою новую пассию – Андрея. Они поссорились как раз перед тем как ей уходить в смену. В очередной раз. И теперь она думает, что Женя, ее сын, сбежит из дома.

   -Ты ее слышишь? – удивленно спросила я.

   -Да, – просто ответил он.

   -А меня? – тут же насторожилась я.

   -Нет, только последнюю твою фразу, когда ты заинтересовалась нашей проводницей, – слабо улыбнулся он.

   -И давно? – напряглась я.

   -Пару дней, – ответил он и, поморщившись, добавил. – Чрезвычайно неприятное ощущение, должен отметить. Люди редко в душе думают и оценивают ближних себе с положительной точки зрения.

   -Зачем слушаешь? – немного резче, чем планировала, спросила я.

   -Практика, – усмехнулся он. – Алек сказал время от времени снимать блок и пробовать, иначе потом будет сложнее. К этому, говорит, просто надо привыкнуть.

   -Ясно, – отвернулась я к окну.

   -Тома, перестань, – не выдержал он моего молчания. – Я не хочу лезть во все это, но сейчас ты перегибаешь палку.

   Я шокировано уставилась на него.

   -ТЫ защищаешь его?

   -Том...

   -ТЫ?

   -Я не защищаю, – смутился он. – Но... я... я... черт, ты не знаешь ее. Она слишком зла на него и все это не более, чем месть. Она рассчитывала на то, что ты поступишь, так как поступила. Ей больно, а отверженная женщина способна пойти и на большие глупости, чем глупая провокация.

   Я прикрыла глаза, чувствуя вновь, как от его слов во мне просыпается дикий зверь.

   -Причем тут она? Не хотел бы, не целовал. ОН виноват в том, что произошло! Ему плевать на всех кроме себя. Вот пусть и живет дальше, как считает нужным! А с меня хватит.

   Сердце снова заныло и я, чтобы снять приступ боли, со всей силы впилась ногтями в руку. В этот момент дверь открылась, и в купе ввалился пожилой мужчина с парой объемных сумок, которые он немедленно начал запихивать под полку. За его спиной я увидела лицо женщины схожей с ним если не лицом, то фигурой и возрастом определенно. Гошка тут же сморщился и прикрыл глаза на мгновение.

   "Что так плохо?", – не удержалась я.

   Он закатил глаза и незаметно провел рукой по горлу, состроив моську. Я непроизвольно улыбнулась.

   Через какое время поезд тронулся. Гошка залез на свою верхнюю полку, а я же отвернувшись к стенке, попыталась заснуть. Из-за наличия лишних ушей прерванный разговор так и не возобновился, к моему вящему удовлетворению, а на общие темы говорить не хотелось. Я лежала и слушала мерный стук колес. С каждым километром, разделяющий меня с моим демоном, я старалась поверить, что мне становится легче. Легче дышать, легче переносить свою боль, легче жить дальше. Но я понимала, что это самообман. Боль не уходила. Даже сон лишил меня своего покровительства, не желая даровать мне хоть краткое, но забвение.

   Соседи по купе давно уже похрапывали, и я искренне надеялась, что их примеру последовал и лучший друг. Я тихо встала и на цыпочках выскользнула в коридор.

   В тамбуре было приоткрыто окно, совсем щелочка, но этого хватило, чтобы превратить небольшое помещение в настоящий холодильник. Я подошла к окну и, прижавшись к нему ладонями и лбом, попыталась взять контроль над своим телом, и загнать боль в какой-нибудь темный, мало изученный уголок своей души. Получалось плохо. Прикрыв глаза, я вновь и вновь видела Влада с ней.

   -Том, – мягкое касание руки к плечу.

   -Мне просто не спится, а ты иди, – не отрывая головы от стекла произнесла я.

   -Может, поговорим? – осторожно произнес он.

   -О чем? – вяло поинтересовалась я.

   -Том, так нельзя. Ты же никогда не бегала от проблем, а сейчас...

   -А сейчас мне плохо.

   -Так сделай так, чтобы вновь стало хорошо, – в голосе лучшего друга прозвучала страсть.

   Я с интересом глянула на него.

   -Черт, я знаю, что потом все равно пожалею об этом, но ты была счастлива. Я же видел, но..., – он замешкался, – но просто не хотел верить. Сегодня утром, когда я увидел тебя с потухшим взглядом, я отчетливо понял что... что, потерял тебя, – он замолчал на мгновение, вздохнул и, резко вскинув голову, добавил. – Не смей все ломать только из чистого упрямства.

   -От тебя я ожидала услышать подобное меньше всего, – напряженно произнесла я. – Я думала, ты обрадуешься.

   -Чему? Тому, что тебе плохо?! Ты слишком плохо меня знаешь.

   -Ты же так хотел этого, – я начинала сердиться.

   -Этого я не хотел, – парировал он. – Я всего лишь надеялся быть рядом, если... если бы что-нибудь... произошло.

   -Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, насколько глупо это звучит?

   -Я не могу иначе, – печально произнес он и отвел взгляд. – Это сильнее меня.

   -Вот поэтому я и не могу понять тебя, – рассердилась я. – Все в жизни поддается изменению. Все! Даже их дурацкий мир это доказывает, а не опровергает вопреки их изнанке. Да же он признает, что судьба изменчива. Нет ничего вечного в этом мире. Нет и быть не может. И я докажу это разорвав нашу связь. Я не буду зависеть от него. Я вытребую у своей судьбы свой выбор, которого лишилась по неосторожности, глупости или потому что так было удобно ему.

   -Выбор? И что же ты хочешь выбрать взамен того, что имеешь сейчас? – поинтересовался он.

   Я задумалась. Мне было настолько плохо, что единственной надеждой оставалась возможность, что разорвать связь все же реально. Но что делать после этого я не знала, точнее не думала. Любовь такая, какой мне удалось познать ее, слишком сильна для меня, слишком болезненная, слишком обжигающа и разрушительна. Я же хотела спокойствия и доверия, то есть того, чего мне никогда не получить рядом с Владом. Но ведь именно эти два качества всегда в избытке были в наших с Гошкой отношениях друг к другу. Может это и была любовь, просто я называла ее другими словами?

   Я сделала шаг по направлению к нему и Гошка попятился. В его взгляде проскользнуло беспокойство.

   "Вот сейчас и проверим, что это было", – подумала я и сделала еще один небольшой шаг вперед. Гошка уперся спиной в стену. Какие все же у нас в поездах маленькие тамбуры.

   -Что ты задумала? – в голосе прозвучала легкая паника.

   "Тебе понравится", – ухмыльнулась я. – "Ты же так давно этого хотел".

   -Тома, нет...

   "Поздно."

   Я схватила руками его футболку, притягивая к себе, и прижалась губами к его губам. Он вздрогнул и тут же обхватил мое лицо своими ладонями. Нежность, с которой он целовал меня, невозможно описать словами. Мягко и аккуратно, как будто я фарфоровая статуэтка. В каждом движении его губ было спокойствие и умиротворение. Это было прекрасно и... болезненно одновременно. В нем не было и капли того адреналина, страсти, огня, эйфории, чувства полета, недостатка кислорода и желания, заставляющее терять голову и вновь и вновь пить яд с любимых губ. В нем было все, чего хотел мой разум, но не было даже тени того, что требовало мое сердце.

   Я вырвалась из его рук и выбежала за дверь. В прокуренном, шумном тамбуре, я сжалась в комочек в самом его углу и, прижавшись головой к холодной металлической поверхности стены, заплакала.

   -Тома, прости, – меня коснулась его рука.

   -За что? – всхлипнула я.

   -Я должен был тебя остановить, – сколько боли в голосе.

   -Я стерва? – подняла я голову с коленей и глянула в его темные глаза.

   -Нет, – слегка улыбнулся он. – Сейчас ты больше похожа на банши. Только не кричи, ладно?!

   -Шутишь?

   -Конечно, – уже шире улыбнулся он. – Идем спать, нам и так вставать рано утром. Если хочешь, поговорим обо всем завтра. Хорошо?

   -Ты не сердишься? – удивилась я.

   -На тебя – никогда! – он взял меня за руку и помог встать на ноги. – Иди спать, тебе это сейчас нужно, как никогда.

   Я еще раз посмотрела в глаза лучшего друга (я еще надеялась на это) и, получив в ответ лишь легкую улыбку, отправилась исполнять его просьбу. Надеюсь, меня все же ждало темное забвение без сновидений, потому как все кошмары из страны грез, кажется, переселились в мою реальность.

   На этот раз я провалилась в сон, как в бездну. Казалось, прошло не более пары минут, прежде чем мягко, но все же довольно ощутимо, меня не встряхнули за плечо.

   -Тома, проснись, – выдохнул мне в ухо Гошка.

   Дремота не хотела так легко отпускать свою жертву и я сонно проворчала, одновременно пытаясь натянуть на себя одеяло повыше:

   -Еще чуть-чуть.

   -Тома, нам выходить через двадцать минут. Или ты хочешь оказаться за полярным кругом?

   Пришлось подчиниться и открыть глаза.

   -Встаю, встаю, – проворчала я, садясь, и тут же поежилась. – И почему тут так холодно?

   -Холодно? – уточнил лучший друг, с сомнением глядя на меня. Я стрельнула глазами в наших попутчиков и удивилась их легкой форме одежды. На обоих были видавшие виды футболки, а женщина, сидящая вытянув ноги напротив меня, и вовсе обмахивалась каким-то журналом в яркой обложке. На Гошке была его вчерашняя футболка, без рукавов и, судя по его виду, он не разделял мои взгляды на мое желание закутаться обратно в одеяло. Медленно он приподнял руку к моему лбу и потрогал его тыльной стороной ладони. Видимо, полученный результат его не вполне удовлетворил, потому как он без предупреждения, вновь склонился ко мне и прижался ко лбу губами.

   -У тебя жар, – констатировал он. – Иди умойся, я пока вещи наши соберу.

   Выполняя его указания, я успела пересчитать все звезды в личной вселенной. Ужасно хотелось пить, зато желудок на безмолвный вопрос о возможности наполнения его любой твердой пищей тут же откликнулся приступом тошноты. Скользнув взглядом по своему отражению в зеркале, я удивилась отсутствию румянца, который по моему разумению должен был сопутствовать жару. Но бледная кожа лица, как выбеленное полотно оттеняла алые, немного припухшие губы. Под глазами залегли тени, делая взгляд еще темнее и пронзительнее.

   "Дело хреново!", – отстраненно подумала я.

   Вернувшись назад в купе, я как на автомате нацепила на себя еще один свитер, извлеченный для меня Гошкой из моей сумки и тут же поверх него шубку. Стало немного теплее, но не намного. Соседи во все глаза следили за нашими действиями и, судя по нахмуренному взгляду Гошки, их мысли – это было последнее, что бы он хотел слышать в тот момент.

   Наконец, поезд начал замедляться и под ногами жалостливо заскрипели стрелки, оповещая о прохождении горловины станции. Я нехотя поднялась и поплелась к выходу.

   Напоследок я нашла в себе силы попрощаться с нашей проводницей и отстраненно отметила для себя, что сегодня она выглядит немногим лучше. Ее облик остался прежним. Изменился лишь взгляд – посветлел что ли. Впрочем, может это всего лишь игра моего воспаленного воображения.

   Родной город встретил нас ярким Солнцем и хрустящим морозом, от которого тут же перехватило дыхание. Я, немедленно зарывшись носом в шарф, снова почувствовала, как у меня по спине пробежала волна озноба. Ни слова не говоря, Гошка подхватил меня под локоть и поволок к автобусной остановке.

   Я безучастно наблюдала за знакомыми с детства заснеженными видами родного городка и безуспешно пыталась найти в себе отголосок хоть какого-нибудь чувства. Но меня сопровождала лишь пустота и холод. Кажется, у меня за ночь в нутрии что-то окончательно перегорело. Сердце отбивало пустой ритм, мозг привычно анализировал мелочи вроде вновь открывшегося магазинчика на углу или скорректированного маршрута автобуса. Я знала, что вернулась домой, что я сейчас должна буду объяснять родным свое внезапное появление на пороге в самом начале семестра, что возможно мне придется выдержать не одну явную битву с мамой и как минимум две не столь красноречивые, но еще более изматывающие с бабушкой и отцом. Что возможно завтра мне предстоит еще одно прощание, на этот раз с Гошкой – он выполнил свою миссию, доставив меня до места назначения, и на его месте я бы тут же сбежала от меня, как от прокаженной. Я бы и сама сбежала от себя сейчас, будь это в моей власти. Я просчитывала варианты, строила предположения, рассуждала о ближайшем будущем и мысленно готовилась к встрече с родными. Но все это делал мой мозг. Чувств не было. Не было ни радости, ни печали, ни грусти, ни счастья, ни сомнений, ни удовлетворения, ни боли. Ничего. Пустота.

   Время от времени я ловила на себе обеспокоенный взгляд лучшего друга и понимала, что он пытается понять, что со мной происходит. Я же просто молчала, глядя в окно. Лишь на миг я вздрогнула, ощутив его горячее прикосновение к моей ледяной руке. Тепло его ладони обожгло меня подобно пламени свечи, внезапно пронесенное под раскрытой рукой. Показав жестом, что пора выходить, он напоследок задумчиво притронулся кончиками пальцев к моему лицу и тут же отвернулся, вставая.

   Я попробовала вяло возразить, что до собственного дома, находящегося от его, в какой-то паре сотен метров, я уж как-нибудь сама доковыляю, но он упрямо взвалил мою сумку на плечо и пошел вперед. Я не удивилась даже тогда, когда войдя в парадную на втором этаже застала свою бабулю, спокойно смотрящую на нашу скорбную пару, взглядом не поддающимся расшифровке. Она лишь молчаливо открыла дверь в свою квартиру (я с родителями и сестрой жила всего лишь тремя этажами выше) и едва мы сняли верхнюю одежду, по-прежнему не говоря ни слова, подтолкнула Гошку в сторону кухни, а меня – в ванную.

   Меня по-прежнему бил озноб, не смотря на то, что я выкрутила кран с горячей водой почти до упора и, судя по всему, скоро должна была превратиться в симпатичного, вареного ракообразного, тепла в моем теле и тем паче душе, не прибавилось ни на унцию. Душ смыл остатки моих сил, потому закутавшись в любимый мною большой и теплый бабушкин халат я, как последнее привидение Соляриса, ввалилась в кухню и уселась рядом с Гошкой за стол. Он немедленно пододвинул ко мне огромную бадью с чаем. Принюхавшись, я узнала фирменный чай бабули с травками и начал отхлебывать маленькими глотками. Я пила его во время простуды, сколько себя помнила, и он неизменно помогал мне.

   Лишь через несколько минут, я отстраненно подумала, что не услышала ни от кого из них ни звука, а бабуля не сказала мне даже свое неизменное: "Здравствуй, Омичка.". Безразличие видимо становится моим кредо.

   -Как дедушка? – спросила я, желая скорее удостовериться в том, что мир по-прежнему наделен звуками, чем на самом деле желая узнать новости.

   -Все идет своим чередом, – отозвалась она.

   Отчего-то от этой фразы мне стало немного жутко и я, открыла было рот уточнить, что она имеет в виду, но бабуля меня опередила.

   -Омичка, тебе сложно это понять пока, но это можно принять, когда знаешь то, что будет в финале. Это не бесчувственность и не эгоизм. Это всего лишь дань уважения знанию, которое у меня есть. Гоша, – перевела она взгляд на моего друга, – если тебе не сложно, не мог бы ты оставить нас. Я думаю, что мы сможем продолжить наш разговор немного позже, а сейчас мне срочно надо уложить мою взбалмошную внучку в кровать. В противном случае мне придется брать тебя в помощники и тащить ее на себе.

   -С чего это вам тащить ме-ня..., – и я тут же перевела взгляд на чашку у себя в руках. – Сговорились. Я-то думала, что дома меня поймут, примут такой, какая я есть, а тут начинается тоже самое. Бабуль, от тебя подобного я не ожи...

   "Ой, что-то мне не хорошо", – успела подумать я, прежде, чем окружающий мир уже привычно для меня погрузился во тьму.

   Возвращение в реальность было весьма и весьма неприятным и болезненным. Сон, в котором мне снилось, как я беспрерывно падаю в какую-то бездну, безостановочно кружась как осенний лист на ветру, сменился вращающейся комнатой. Мне понадобилась уйма времени, чтобы осознать, что мое бренное тело все еще находится в реальном мире, размеры которого в данный момент были ограничены комнатой в квартире моей бабки.

   "Моя голова", – мысленно простонала я. Я пошевелилась и тут же поняла, что помимо моего мыслительного центра болезнью были затронуты и все остальные клетки организма. Мышцы, кости, суставы, казалось, даже ногти на руках и ногах, на невинную попытку сесть, немедленно отозвались далеко не расслабленной негой и спокойствием.

   Позади раздался звук, скрипнувшей двери, раскаленной иглой врываясь мне в мозг через уши. Я предпочла снова откинуться на подушки и прикрыла глаза.

   -Том, ты как? – рядом раздался обеспокоенный голос Гошки. Скривившись от боли, я повернула на звук его голоса голову и открыла глаза.

   -Как старая железная развалина на свалке под дождем, – хрипло произнесла я. – А почему ты еще здесь?

   -Здесь?! – переспросил он.

   -Ну, в смысле, почему ты не в такой длинной, зеленой штуке, которая везла бы тебя под стук колес о стыки рельсов, на юг, – сострила я. Судя по его нахмуренному взгляду весьма и весьма неудачно.

   -Я вернусь назад только с тобой, – тихо, но четко произнес он. Еще один упрямец на мою больную голову. Еще один...

   "Еще..."

   В груди привычно закололо.

   -Где бабуля? И где вообще все? И..., – я глянула на часы, висящие как раз напротив меня. Судя по всему сейчас двенадцать часов все ж таки дня.

   "Не так уж и много я была в отключке. Часа три, не больше."

   -Ты была без сознания две недели и три дня, – все тем же тихим голосом произнес Гошка. – И три часа, если тебе так спокойнее.

   На этот раз я села. От резкой смены положения голова закружилась и мне пришлось ухватиться рукой за его плечо.

   -Что ты сказал? – на всякий случай переспросила я, когда зрение немного прояснилось.

   -Том, не волнуйся.

   -Не волнуйся?! Чем вы меня опоили? – раздраженно бросила я, свешивая ноги с кровати. Гошка примостился рядом.

   -Твоя бабушка сказала, что просто дала тебе снотворное. Тебе требовался сон. Но его бы хватило максимум часов на восемь. Все остальное – это ты уже сама. Когда ты не проснулась на следующее утро, я забеспокоился, но она сказала, что это нормально. У тебя был слишком большой стресс, да и болезнь пришлась очень некстати. Я хотел тебя разбудить, но она сказала, что этого делать нельзя, потому что иначе тебе будет еще хуже. Я приходил каждый день, проверить, все ли в порядке, – он смущенно посмотрел на меня. – Если б не олимпийское спокойствие твоей бабки, я бы решил, что ты уже никогда не очнешься.

   Слушая его, я медленно пыталась разогнать кровь по одеревеневшим мышцам, осторожно потягиваясь всем, чем могла пошевелить. В левой руке, стоило мне ее согнуть, что-то кольнуло чуть более ощутимо, чем в остальном моем и без того уставшем от боли теле, и я с интересом уставилась на катетер.

   -Подожди, – внезапно произнесла я, – а родители вообще в курсе, что я в городе?