Текст книги "В доме охотника (СИ)"

Автор книги: Светлана Гольшанская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 26. Друг мой

В путь собрались этим же утром, едва успев позавтракать. Николя очень неохотно согласился взять с собой Герду, да и то только потому, что она единственная могла показать вход в пещеру. Ехали очень быстро. Яшка, пыхтя от натуги, с трудом поспевала по глубокому снегу за вороным жеребцом, который, казалось, и вовсе плыл по воздуху. К полудню путь завершился. Остановились в памятном месте, где напали ненниры. Вход в пещеру располагался совсем рядом. Герда показала его Николя, а после они разбили лагерь чуть южнее. Хотя Охотник уверял, что сезон кочевания у ненниров уже давно закончился, и они должны были уйти на самый север Утгарда, рисковать лишний раз не хотелось.

Расседлав и привязав коней, они насобирали хвороста и распалили костер.

Николя взял необходимые вещи и, немного погревшись у огня, направился к пещере.

– Погодите! – окликнула его Герда. – Я пойду с вами.

Охотник обернулся и смерил ее хмурым взглядом.

– Кто-то должен сторожить коней, – резонно заметил Охотник.

Ну уж нет! Так легко он от нее не отделается.

– Со всем уважением, но жеребец с задачей «сторожить», а тем более «пугать» справится гораздо лучше меня, – Герда махнула рукой в сторону скорчившего злобную морду коня. Николя задумчиво почесал затылок, явно придумывая новый предлог, чтобы отказать.

– Там может быть опасно. Двоим рисковать смысла нет. Останься здесь. Думаю, к вечеру я вернусь, и мы вместе поедем домой. Больше никто не пострадает, – сказал он с небывалым жаром.

– Так не получится, – Герда печально покачала головой, понимая его тревогу. И все же согласиться не могла. – Кто-то все равно будет страдать. Вы не сможете уберечь всех.

– Сейчас мне и тебя будет достаточно. Ты остаешься, – не терпящим возражений тоном произнес Охотник и пошел к пещере.

– Стойте!

Герда побежала следом.

– Давай не будем пререкаться. У нас нет времени. Нужно помочь Финисту, – напомнил Николя, не останавливаясь.

Герда сорвалась на бег и вцепилась ему в спину. Николя обернулся и посмотрел так холодно, что по коже продрал озноб. Оставалась последняя маленькая хитрость. Та самая, которую она использовала в только в крайних случаях: пристально заглянуть в глаза, раскрыться и показаться всю искренность своих намерений.

Герда спешно обмотала вокруг лица Николя шарф:

– Это защитит вас от тревожных видений. И вот, – она протянула ему клубок ниток. – Привяжите один конец на входе и потом легко найдете путь обратно. В книжках это всегда срабатывает…

– Хватит! – рявкнул Охотник и опустил шарф с лица на горло, а нитки швырнул в снег.

Герда потупилась и отступила на шаг. Она словно наяву ударилась об глухую каменную стену, что окружала Николя со всех сторон, не оставляя даже щели, чтобы заглянуть в душу.

Он обхватил голову руками, болезненно морщась:

– Пойми, это не сказки. Один легкомысленный болван уже пострадал, потому что думал, что ему море по колено. Это моя работа – рисковать собой и защищать людей от демонов. Моя и только моя. Я справлюсь с ней сам. А ты, будь добра, делай, что сказано: сиди здесь и не лезь ко мне в голову. Ты ничем помочь не сможешь.

Николя пошел прочь, не оглядываясь. По щекам Герды катились безудержные слезы. Почему он такой замкнутый? Почему с ним не получается то, что выходило раньше со всеми?! Она присела на корточки и подобрала перепачканный в снегу клубок.

– Если не приду к вечеру, возвращайся домой одна, – донесся до нее голос Охотника.

Герда решительно поднялась.

– Если к вечеру вы не вернетесь, я пойду вас искать! – всхлипнув, крикнула в ответ и пошла обратно к лагерю.

***

Едва добравшись до входа в пещеру, Николя раскаялся, что говорил с Гердой так резко. Она ведь, как ребенок, не понимает, во что ввязывается и куда лезет. От ее вмешательства голова раскалывалась, словно в нее вбили железный клин. И виноват в этом был сам Николя, потому что не смог объяснить своей ученице, чем чреваты подобные ее фокусы. Надо будет подобрать слова, сгладить углы, чтобы не обидеть и не оттолкнуть еще больше. Но не сейчас – потом, когда Финист очнется.

Заглянув в зияющую тьму, Николя все-таки натянул на нос шарф и запалил факел. Проход оказался довольно широким и прямым, словно рукотворный. Вскоре Николя вышел в огромный зал со свисавшими с потолка и росшими из пола каменными сосульками. Сверху капала вода. Странно, что она не замерзала даже в свирепствующие в первый месяц весны морозы. Да и воздух в пещере казался значительно теплей. Если повезет, где-то здесь в тепле и сырости найдутся те самые грибы. Это было бы чудом.

Охотник огляделся по сторонам. Ничего кроме росших из пола и потолка сосулек и проложенной сквозь них дороги. Николя вздохнул и двинулся дальше. Зал вскоре закончился. Охотник снова попал в коридор, на этот раз более узкий. Идти приходилось пригибаясь. То тут, то там попадались большие выступы, сквозь которые приходилось протискиваться, выдохнув из груди весь воздух. Когда Николя преодолевал одно из таких мест, пещеру начало шатать. Охотник споткнулся, выронил факел и упал на пол, упредительно выставив вперед здоровую руку.

Факел погас. Стало совсем темно. По спине пробежал нехороший холодок. Николя почувствовал, что нос дышит свободно. Значит, шарф размотался во время падения. А что если Герда права и сейчас начнутся видения? В прошлый раз ему не слишком понравились видения в пещере. В пещере очень похожей на эту! Николя выровнял дыхание, стараясь успокоиться и принялся шарить руками по полу в поисках факела. Но его нигде не было. Тогда Охотник попытался нащупать стены и подняться, но они тоже пропали, хотя он хорошо помнил, что впереди был узкий коридор. Николя поднялся, защищая голову рукой, чтобы не удариться об низкий потолок. Но и его тоже не оказалось. Охотник задумался, тщетно пытаясь высмотреть в кромешной тьме хоть какие-нибудь очертания.

Почему он не послушал Герду? Сейчас бы путеводная нить пришлась как нельзя кстати. Николя натянул на нос шарф, глубоко вздохнул и закрыл бесполезные глаза, полностью сосредоточившись на звуках. По крайней мере, они-то здесь должны быть: капание воды с потолка, шорох летучих мышей, хоть что-нибудь. Но тишина оказалась столь же непроницаемой, как и тьма. Похоже, придется возвращаться и начинать сначала. Все равно в темноте ничего не видно, и грибы в том числе, даже если они здесь есть.

Николя набрал в легкие побольше воздуха, мысленно представляя поляну у входа в пещеру, и попытался телепортироваться. Ничего не вышло. То есть совсем ничего. Даже напрячься не получилось, потому что напрягать было нечего. Связь с даром пропала. Совсем. В груди нарастала паника, сердце бешено колотилось, больно отдаваясь в висках, за шиворот неприятно ползли капли холодного пота. Николя встал ровно, расправил плечи и снова закрыл глаза, убеждая себя, что все в порядке. Он просто наглотался спор, которые вызывают видения, но скоро все вернется в норму.

Краем уха Николя услышал какое-то отдаленное шевеление и распахнул глаза. Вдалеке загорелся крохотный рыжий огонек, словно от костра. Он двигался, приближался. Николя замер, ожидая, когда можно будет рассмотреть пришельца. Огонек превратился в кота. Огромного кота с горевшей рыжим пламенем шерстью. Животное грациозно пробежало мимо, неся в зубах заячью тушку. Николя удивленно хмыкнул и поспешил следом. Он не мог сказать, что зверь это или демон, потому что охотничья интуиция пропала вместе с даром, но, по крайней мере, огненная шерсть освещала путь. Кот выбежал к лабиринту из уходивших во тьму каменных колонн и начал петлять между ними, прокладывая путь к новому тоннелю, за которым следовал еще один зал с колоннами. Из него вел узкий лаз, расположенный в сажени от пола. Кот легко запрыгнул наверх и скрылся.

Николя замер, безнадежно глядя на узкий карниз перед лазом. Он ощущал себя непривычно беспомощным, слабым. Слишком привык полагаться на дар. Размяк. А ведь в детстве его учили находить выход даже из самых безнадежных ситуаций и не полагаться ни на что, кроме силы собственного разума. Что ж, видно, придется вспомнить старые уроки.

Николя с трудом уцепился за край здоровой рукой и, кряхтя от натуги, подтянулся наверх. Забравшись в лаз, привалился к стенке, чтобы перевести дыхание от бешенной гонки за котом, которого все-таки упустил. По каменному своду эхом прошелся странный шорох. В конце тоннеля снова забрезжил крохотный огонек. На этот раз он никуда не двигался.

Охотник пошел вперед, отчетливо слыша, как трещат поленья. Едва ощутимо тянуло дымом. Николя ускорил шаг и вскоре выбрался в новый зал, на этот раз маленький, но чистый, без колонн и сосулек. Посреди него был разложен костер, на котором жарился тот самый заяц. Возле огня на медвежьей шкуре сидел мальчишка. Одет он был совсем не так, как лапцы. Да и вообще за время своих путешествий по Мидгарду Охотник никогда подобного не видел – штаны и глухая длинная куртка из оленьего меха, сверху полупрозрачная зеленовато-серая непромокаемая накидка, сшитая из моржовых жил, на голове громадная карпообразная шапка из бурого, скорее всего собольего меха. На ногах огромные сапоги из тюленьих шкур. Из-за одежды мальчишка казался в два раза больше, чем был на самом деле. Ровесник Вожыка. Может, чуть младше.

– Что ты здесь делаешь? – спросил мальчишка, не оборачиваясь.

– Ищу тролльи грибы, – признался Охотник, пытаясь понять, человек это или демон.

– Кто такие тролли?

– Демоны. На голову меньше меня ростом, с серой кожей, могут проклясть, если ты им не понравишься. Зельями балуются, – пустился в пространные объяснения Николя, сам не зная зачем.

– Кто такие демоны? – перебил его мальчишка, все также не отрываясь от костра.

– Эээ… – замялся Николя, не находя достаточно ясного ответа. – Те, кого порождают червоточины, думаю.

– Червоточины порождают все сущее: небо, землю, воду и огонь; смертных и бессмертных; растения и животных, тебя и меня, – возразил мальчик и впервые взглянул на собеседника. Николя непроизвольно передернул плечами. Ярко-синие, необычайно ясные глаза смотрели слишком по-взрослому: холодно, мрачно, отрешенно. Взгляд столетнего старика, а не ребенка.

– Садись, ты мне нравишься, – пригласил к костру мальчик. Охотник не решился ослушаться и устроился на лежавшую напротив оленью шкуру.

– Ты сам-то кто и откуда? – Николя почувствовал, что теперь настал его черед задавать вопросы. Мальчик отвернулся.

– Я один. И живу теперь здесь.

Что-то в его словах показалось Охотнику до боли знакомым, всколыхнуло почти забытые детские воспоминания.

– Сбежал из дома? – улыбнувшись, спросил он.

– И не собираюсь возвращаться, – мальчик перевернул зайца, чтобы подрумянился другой бок.

– Поругался с отцом? – улыбка Николя стала шире. Сколько раз он сам вот так сбегал из дома после ссор со строгим родителем.

– Можно и так сказать, – мальчик поднял вторую руку, которая оказалась перевязанной белыми тряпками и, морщась от боли, начал разминать затекшие пальцы. Николя удивленно глянул на собственную безвольную руку на перевязи.

– Он каждый день не напоминает, какое я для них всех разочарование, – поделился своей бедой мальчик, но потом с ожесточенным упрямством вскинул голову. – Ну и ладно, пусть живут без меня. Я уж сам как-нибудь справлюсь. Я все умею: и охотиться, и рыбу ловить, и костер разводить, и туши свежевать. Все травы, ягоды и грибы знаю. Выживу. Пока тут в этой пещере, а как весна придет, наверх переберусь. Мне там всегда больше нравилось, чем внизу.

Николя снисходительно улыбнулся. Он ведь рассуждал в детстве точно также. Словно собственное отражение увидел.

– Ты-то справишься, а справятся ли они? – спросил он, с тоской вспоминая отцовский дом и семью, которую смог оценить, лишь когда потерял.

Мальчик нахмурился, явно не понимая, куда он клонит. Николя продолжил:

– Представь, что в один прекрасный день твой отец исчезнет. Они все исчезнут, вся твоя семья, от которой ты сбежал.

– Даже мама с братьями? – глаза мальчика сделались круглыми от удивления. Такими, какими они должны быть у десятилетнего мальчика. – Даже отец? Он же вечный! Разве небо может исчезнуть?

– А ты представь, – Николя мысленно поздравил себя с победой, хотя все еще не до конца понимал, кто перед ним. – Они исчезнут, а ты останешься один одинешенек на всем белом свете.

– Это было бы ужасно. Я не хочу, чтобы мама исчезала. И братья тоже, – мальчик понурился. – И… и отец. Это было бы неправильно.

– А если бы ты в тот момент был рядом, то, возможно, смог бы их спасти, – развивал свою мысль Николя, но зашел куда-то не туда, потому что мальчик снова сделался отчужденным и холодным.

– Да-да, я буду спасать их до бесконечности, а потом они первым же делом плюнут мне в спину, – вспылил он, нервно поправляя повязку на руке.

Они замолчали. Николя не знал, что говорить дальше, а мальчик просто таращился на языки пламени. Потом отщипнул кусок мяса от зайца, попробовал и отрезал побольше для Николя. Тот не посмел отказаться и принялся есть угощение. Мясо оказалось удивительно вкусным – полностью прожаренным и вместе с тем очень сочным. Мальчик явно знал толк в готовке. И все же чего-то не хватало. Николя достал из сумки сверток, куда Эглаборг положил несколько ломтей свежего хлеба, пару луковиц и соль. Охотник щедро поделился с мальчиком. Вместе они доели полностью пропекшегося зайца, абсолютно одинаковым жестом вытерли рты тыльной стороной ладоней и снова внимательно посмотрели друг на друга.

– Зачем тебе тролльи грибы? – заговорил первым мальчик.

– Тролль отравил моего друга. Теперь он в плену видений. Уснул и не просыпается. Грибы нужны, чтобы помочь ему проснуться.

– Кто такой друг? У меня нет друга, есть только братья, – мальчик задумчиво теребил край собственной одежды.

Николя нахмурился. Грустно, что у ребенка нет друзей, и он даже не знает, что это такое. Впрочем, семья самого Николя жила в строгом уединении, опасаясь мести своих и преследования чужих. Других знакомых, кроме родных и учителей, в детстве у него тоже не было. Сейчас настоящими друзьями он мог назвать лишь пару человек. Да и то порой сомневался в их верности.

– Друг – это почти как брат, только не связан со мной кровью, – после долгой паузы ответил Николя.

– О! – удивился мальчик. – Тогда зачем ты помогаешь ему? Думаешь, он этого хочет? Думаешь, он будет тебе за это благодарен, твой брат-не-по-крови?

Николя замялся. У этого ребенка явно талант загонять людей в тупик своими вопросами.

– Сомневаюсь, что он сильно обрадуется, если узнает, что его спас я, – честно сознался Охотник. – Думаю, я делаю это для себя, да, именно так. Для себя. Потому что это правильно. Потому что не могу иначе. Если есть шанс его спасти, то я сделаю все возможное ради этого, потому что не понимаю, как жить по-другому.

Мальчик протяжно смотрел на Николя, словно силясь разгадать. Неожиданно тишину нарушил громкий раскат грома. Охотник удивленно вскинул брови. Гроза в морозное время, да еще такая, что слышно даже внутри пещеры?

Мальчик горестно вздохнул:

– Отец сердится. Обнаружил пропажу.

– Возвращайся. Он будет рад, – искренне посоветовал Николя.

Мальчик понурился:

– Он меня накажет.

– Боишься? – с вызовом прищурился Охотник.

– Мне не впервой. Ты прав, я должен вернуться. В прошлый раз они так переживали, – мальчик спешно засобирался. Николя подобрал с пола палку, обвязал ее тряпкой и запалил от костра, чтобы осветить себе путь.

– Вот, – мальчик протянул Охотнику белый узелок. – Кажется, ты это искал. Только не говори своему другу, что ему помогли мы. Ему это не понравится.

Николя развязал узелок и ахнул. Внутри оказались те самые тролльи грибы, которые показывала на рисунке Герда.

– Спасибо! – радостно поблагодарил он ребенка. – Как твое имя?

– Западный Ветер, – махнул на прощание мальчик, превратился в огненного кота и растворился в кромешной тьме.

– Стой! – Николя чуть не выронил грибы вместе с факелом, да только Ветра уже и след простыл. – Вот же плут!

Охотник с трудом перевел дыхание, пытаясь сообразить, что произошло, но мелькнувший вдалеке огонек отвлек внимание. Может, Ветер решил вернуться? Николя пошел навстречу, но сделав всего несколько шагов, понял, это вовсе не язвительный Безликий, обожающий говорить загадками и напускать на себя таинственный вид, а кто-то гораздо более приятный.

– Герда! – громко позвал он.

– Я здесь, – донесся из темноты нежный голос. Вскоре они встретились. Палка Охотника сильно обгорела. Пришлось ее выбросить. Да и света от факела Герды вполне хватало, чтобы освещать путь.

– Начало темнеть, а вы все не возвращались, поэтому я решила… Простите, – замялась девушка и опустила глаза, явно ожидая, что он станет ее ругать. Вместо этого Николя мягко коснулся ее щеки и убрал упавшую на лоб прядку за ухо, потом аккуратно приобнял Герду здоровой рукой:

– Это ты прости. Я был груб и недальновиден. Спасибо, что отыскала меня.

Стоило дотронуться до нее, как дар вернулся. Чтобы узнать наверняка, Николя поднял в воздух узелок с грибами. Тот послушно подплыл к подставленной руке Герды.

– Что это? – удивилась она и заглянула внутрь. – Вы нашли их!

На этот раз Герда все-таки повисла у него на шее. Обдало теплой волной медового аромата. Мягкие прядки волос защикотали лицо. Впрочем, это было очень даже приятно.

– Полегче, задушишь, – шутливо поддразнил Николя.

Герда умилительно покраснела и отступила на шаг.

– Забирай себе. Скажешь, что ты нашла, – предложил Охотник.

Герда нахмурилась и зябко повела плечами.

– Поверь, так будет лучше, – настоял он.

Герда нехотя согласилась. Они пошли к выходу, следуя за нитью из клубка.

– На вас не было шарфа, когда мы встретились. Вы точно ничего не видели? – осторожно поинтересовалась Герда.

– Только твоего кота, – подмигнул Охотник.

Она недоверчиво глянула на него.

– И что он сказал?

– Что очень скучает, – на этот раз Николя рассмеялся в голос.

Герда обиженно фыркнула и насупилась. Переспрашивать не стала и, гордо вскинув голову, пошла вперед.

Домой вернулись к рассвету. Вручили сильно удивленному Эглаборгу свою находку, расседлали лошадей и отправились отсыпаться, пока целитель занимался приготовлением зелья для Финиста. Оказавшись в своей комнате, Николя первым делом обратился к Безликому, не зная, правда, станет ли тот с ним разговаривать.

«Что это было? Это ведь ты все подстроил с дневником и пещерой».

«Вы же сами ничего придумать не могли, вот я и решил немного помочь. Мне этот безмозглый оборотень, знаешь ли, почти как брат. Не хотелось бы его потерять из-за тупых троллиных проделок. А в пещере ты просто наглотался спор. Надо было слушать Герду».

Николя повезло: вредное божество все же снизошло до небольшой беседы. Оставалось только заставить его дать хоть какие-то ответы.

«Об этом я и сам догадался. Почему мне привиделся ты, да еще в таком виде? Ведь это был ты?»

«Воспоминание из детства. Должно быть, тролли своими туманными речами и зельями разбередили старую рану, и память пошла рябью. Забудь».

«В последнее время мне слишком часто предлагают забыть. Такое чувство, что от меня что-то скрывают. Что-то важное. Что-то связанное с тобой и с Часом возрождения. Что это такое и почему никто не хочет об этом говорить?»

«Наверное, потому что они и сами толком не знают, что такое Час возрождения. Даже те, кто из кожи вон лезет, чтобы его приблизить. Не думай об этом. В свое время сам все поймешь. А сейчас лучше живи, наслаждайся жизнью. Не трать время на пустые размышления. У тебя его и так почти не осталось. Тебе же нравится Герда, так почему ты ее отталкиваешь?»

«Она слишком наивная и хрупкая. Каждый раз, когда я ее касаюсь, кажется, что я причиняю ей боль, душу своими грубыми ручищами. И ненавижу себя за каждую ее слезу. Я не смогу быть достаточно нежным и осмотрительным, чтобы уберечь ее от разочарования и горя. Я не хочу, чтобы она умерла у меня на руках. Не хочу, чтобы после моей смерти она похоронила себя заживо под черными одеждами».

«Ты так любишь усложнять даже то, что на самом деле просто. Вы две половинки одного целого. Соприкасаясь, они неизбежно причиняют друг другу боль. Да и бывает ли любовь без боли, ведь без нее ни одно соитие обойтись не может. Можно, конечно, держать друг друга на расстоянии, вечно томясь от разлуки и тоски. Но запомни: ни одна половинка без другой жить не будет. Умрет первая, вторая останется мертвой бездушной куклой. Такой, какой был ты, пока я не привел к тебе Герду. Сделай шаг ей навстречу и поймешь, что она – твоя жизнь, твоя душа и твоя сила. Хочешь ответов – ищи у нее, не у меня».

Безликий умолк, а Николя слишком устал, чтобы пытаться дальше что-то выяснять. Разговоры с Безликим всегда отнимали слишком много сил. К тому же толком поспать не доводилось вот уже три дня. Охотник прикрыл глаза и тут же провалился в тревожное забытье. Тело охватил нестерпимый жар. Голова словно горела в огне. Он метался по кровати в поисках успокоения, но не находил. Преследовали видения, смутные, оставляющие чувство нестерпимого бессилия. Запомнить удалось лишь два образа: бледные губы Финиста, едва слышно шепчущие: «Ты опоздал» и собственную одежду, перепачканную в его, Финиста, крови.

– Мастер Николя! – разбудил Эглаборг, громко стучавший в запертую дверь. – Зелье готово. Нужна ваша помощь.

Охотник закашлялся, чтобы прочистить горло.

– Подожди, я оденусь.

Николя быстро окунул голову в тазик с холодной водой и растер здоровой рукой по лицу и шее, чтобы хоть чуть-чуть привести себя в порядок, спешно накинул чистую одежду и, выровняв тяжелое после кошмара дыхание, вышел к Эглаборгу.

– Долго вы сегодня. Все в порядке? – подозрительно спросил он.

– Было бы быстрее, если бы кто-то позволил мне пользоваться второй рукой, – проворчал Николя. Не тратя больше времени на разговоры, они направились к комнате Финиста.

Там оставался только Вожык. Он сидел на своей кровати и возился с маленькими деревянными фигурками, то и дело поглядывая на спящего Финиста в ожидании, что он вот-вот откроет глаза.

– Вожык, пожалуйста, выйди, – первым делом попросил Эглаборг.

– Позвать Герду и Майли? – живо поинтересовался мальчик. Целитель отрицательно качнул головой.

– Просто оставь нас на пару минут.

Вожык послушно вышел.

– Велик шанс, что зелье не вылечит, а добьет его. Я никогда прежде не имел с ним дела. Поэтому… – Эглаборг тяжело вздохнул. – Поэтому я не хочу, чтобы они смотрели.

Николя понимающе кивнул.

– Подойдите, я поправлю вам руку. Чтобы помочь мне, вам понадобятся обе.

Эглаборг аккуратно вытянул безвольно висевшую на перевязи руку Охотника, закатал рукав и пробежался пальцами до плеча и обратно, нажимая на суставы так, что по всей длине бежали искры. Кожу будто покрыли мелкими иглами. Охотник поморщился, ожидая, когда неприятное ощущение схлынет, а потом попробовал согнуть пальцы. Они поддались, но с трудом. В руке все еще ощущалась слабая пульсация, но она быстро проходила. Николя перевел взгляд на Финиста.

– Его надо приподнять, отогнуть челюсть и держать, – объяснял Эглаборг, пока проверял, достаточно ли остыла жидкость в плотно закрытой глиняной крышкой чашке с длинным тонким носиком.

Николя устроился на кровати рядом с оборотнем и приподнял за плечи. Челюсти безвольно разомкнулись. Эглаборг вставил в рот носик чашки и начал вливать тонкой струйкой бурое приторно пахнущее зелье. Несколько мгновений ничего не происходило, но потом Финист резко дернулся, чуть не сшибив Эглаборга.

– Он приходит в себя? – удивленно спросил Николя, все еще придерживая оборотня за плечи.

Эглаборг открыл рот, чтобы ответить, но Финист начал биться в конвульсиях. Охотник со всей силы вцепился в него, чтобы удержать.

– Что происходит?

– Зелье начинает действовать. Похоже, видения усилились. Держите крепче, надо, чтобы он все выпил, – сказал целитель, пытаясь попасть носиком чашки между крепко сцепленных зубов оборотня.

– Дай тряпку, я попробую отогнуть челюсть, – предложил Николя.

Финист дергался так, что Охотнику казалось, будто он борется с бешеным медведем. Эглаборг вручил Николя кусок материи. Он с трудом протянул ее между челюстей Финиста. Не теряя времени, целитель принялся вливать в приоткрытый рот зелье. С каждым глотком оборотня трясло все сильней. Захлебываясь и давясь, он начал орать:

– Ней сес дикаяду мей ойрес!

– Что это за язык? – удивился Эглаборг.

– В первый раз слышу, – ответил Николя, с трудом удерживая Финиста даже с помощью телекинеза.

– Вайрес ой декулай ранэ та. Ривала нэ?

– Да откуда же в нем столько силы?! – Охотнику приходилось налегать всем телом, чтобы оборотень не вырывался. – Много у тебя еще? Я долго не выдержу.

– Ривала нэ?! – продолжал орать Финист на самое ухо.

Раздался стук в дверь.

– Мастер Эглаборг, мастер Николя, что происходит? – послышался взволнованный голос Герды. Охотнику пришлось направить часть сил на то, чтобы удержать дверь телекинезом.

– Откройте! Что вы там делаете? Откройте сейчас же! – возмутилась Герда, поняв, что дверь не поддается.

– Ривала нэ?! – снова повторил бессмысленный вопрос Финист.

– Погодите! – крикнул непонятно кому Эглаборг и снова принялся вливать в оборотня зелье.

Финист пытался отплевываться и орать одновременно.

– Да что же вы там с ним делаете? – волновалась за дверью Герда.

– Ривала нэ?! – заголосил Финист так, что Николя показалось, что он вот-вот оглохнет.

– Да сколько можно?! – не выдержал Охотник. – Ривала та декулай не, ривала та мей ойрес!

– Мей пейре, – тихо пробормотал оборотень и обмяк. Эглаборг, наконец, смог беспрепятственно напоить его остатками зелья.

Финист закрыл глаза и спокойно уснул. Совершенно обычным сном: его грудь высоко вздымалась при глубоких вдохах.

Николя устало опустил оборотня на кровать. Дверь тут же распахнулась, и в комнату влетела перепуганная Герда вместе с Вожыком и подоспевшей к самому концу Майли.

– Мастер Николя, что вы ему сказали? – спросил Эглаборг, с трудом переводивший дыхание.

– Откуда мне знать? Я просто повторил то, что говорил он сам, – пожал плечами Охотник, грузно усаживаясь на пол рядом с кроватью. Голова больно гудела. Перед глазами мелкими вспышками мерцал давешний кошмар: кровь и омертвевшие губы Финиста.

– Ну что ж, похоже, его это удовлетворило, – задумчиво изрек целитель, открыл чашку и заглянул внутрь. Там остался только почерневший вирбез.

– Или зелье подействовало, – предположил Николя.

Эглаборг кивнул.

– Почему вы не предупредили, что будете давать ему зелье? – напустилась на них Герда. – Почему он так кричал?

Николя измученно глянул на нее. Губы сами расползлись в просящую прощения улыбку. Герда осеклась и понурилась.

– Это моя вина, – признался Эглаборг. – Если бы что-то пошло не так, я не хотел, чтобы вы это видели.

– Мы могли бы помочь, – тихо проворчала Герда, но тут заметила, что Финист зашевелился. Он просыпался!

– Что у вас вечно за крики? Даже поспать спокойно не дадут, – сиплым голосом пробормотал он и потянулся к Герде. Она счастливо улыбнулась и обняла его за плечи:

– Тролль отравил тебя своим зельем. Ты проспал три дня.

Финист нахмурился, явно с трудом припоминая последние события. Николя попытался незаметно подняться. Очень хотелось полежать в тишине, отдохнуть хоть самую малость, чуть-чуть отойти от этого безумия. Не вышло. Полный презрения взгляд плетью хлестнул по уязвимой от истощения спине. Финист поджал губы и брезгливо указал на Николя:

– Что он здесь делает?

Захотелось ответить что-то язвительное, но Охотник сдержался, снова облачаясь в покровы отстраненности и безразличия.

"Какая разница, что думают обо мне другие? Важно лишь, что я думаю сам".

Бросил на оборотня короткий взгляд, убеждаясь, что все в порядке, и ретировался к двери. Краем уха услышал полный укора голос Герды:

– Финист, это его дом. Он помог тебе больше, чем мы все вместе взятые. Он…

– Не стоит, – окликнул ее Николя уже на пороге. – Ты обещала.

Герда замолчала и понурилась. Охотник ушел к себе, а все остальные радостно обнимали Финиста и поздравляли с выздоровлением.