Текст книги "Убийство по лицензии"

Автор книги: Светлана Успенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Глава 8

Выйдя из квартиры, она прислонилась к обшарпанной стене подъезда. Ноги не держали ее.

Все кончено. Теперь ей незачем жить. Она стара и непривлекательна. Ей казалось, что он ее любил, а он… Это все из-за денег… Она сама развращала его, день за днем делая подарки, то и дело подбрасывая в бардачок машины по триста, по пятьсот долларов, позволяя иногда просить у себя «взаймы» без отдачи. Теперь пришла пора расплачиваться.

Лидия всхлипнула, но глаза были пока сухи. Она все еще стояла у двери его квартиры… Нет, их квартиры. Нет, ее квартиры. Ведь это она платила за нее, обставила мебелью. Она же вызывала сантехников и газовщиков, договаривалась с ними, потому что сам он ничего не мог – он такой непрактичный!

Помимо воли Лидия прислушивалась к звукам, доносившимся из-за тонкой двери. За ней кто-то ходил, хлопал дверцей холодильника, щелкал выключателем. Зашумел смывной бачок в туалете, зазвенел телефон. Лидия стояла за дверью, не в силах сделать ни шагу – ни вниз по лестнице, ни обратно в квартиру.

Между тем за дверью послышался телефонный разговор:

– Да, уже ушла… Хочешь, приходи, послушаем диски… Ну, ты тоже хороша, могла себя бы поскромнее вести… Завтра? Не знаю… Звякни утром, посмотрим… Она? Так, жена одного богатенького буратино… Тебе понравилось?.. И мне… Конечно хочу… Ну, тогда завтра… Целую тебя… Куда? Сама знаешь! Пока, – с веселым смехом закончил он.

Лидия вышла из подъезда и зашагала по улице. В висках стучало в такт шагам – все кончено, все кончено, все кончено… Она не выдержала и побежала что есть силы, в надежде поскорей добраться до ближайшего тихого уголка и там выплакаться. Ей так нужно было выплакаться!

После этого случая вся жизнь Лидии Марушкиной пошла наперекосяк. Она решила быть гордой. Решиться на это сил у нее хватило, а вот выдержать характер было намного тяжелее.

Отныне каждый ее день начинался с борьбы с самой собой. Первым, самым острым желанием после пробуждения было добраться до телефона и позвонить ему. Полдня она мужественно боролась с этим желанием, чтобы к вечеру, совершенно пав духом, все-таки набрать его номер и в очередной раз выслушать в трубке лениво жующее «алло». Она зажимала себе рот, чтобы не сказать: «Я сейчас приду». Он, очевидно, догадывался, кто его срывал с постели, и с равнодушным смешком швырял трубку.

А однажды ей ответил тонкий женский голос, и за это поплатился не кто иной, как телефонный аппарат – в гневе Лидия запустила им в стену. Влад между тем спокойно продолжал жить в квартире, которую она лично ему сняла. Очевидно, ему там нравилось. Все сроки оплаты хозяину давно прошли, а он все не съезжал – наверное, теперь за любовное гнездышко платил кто-то другой.

Несколько раз они сталкивались лицом к лицу в ресторанах, куда она приходила под руку с мужем, а он – под ручку с той белобрысой, и, краснея, она замечала на себе его оценивающе-разочарованный взгляд.

Лидия чувствовала, что постарела и подурнела за тот месяц, что прошел после их ссоры. Она перестала ходить к косметичке, забросила занятия шейпингом. Целыми днями Лидия лежала на диване и нервно курила одну сигарету за другой. Иногда, чтобы отвлечься, она смотрела все американские фильмы один за другим, включая самые тупые боевики и самые несмешные комедии. Остановившимся взглядом она глядела на экран с пляшущими разноцветными человечками и вспоминала. Вспоминала, как они познакомились, как сблизились, его первые осторожные ласки, его застенчивую нерешительность. Она все вспоминала – и на ее глаза наворачивались слезы.

Больше как вспоминать ей делать было абсолютно нечего. Старшая дочь Элина училась в закрытом пансионе в Англии, сын Саша – в элитной швейцарской школе для детей очень обеспеченных господ. Собаки у Лидии не было, кошки тоже, а муж не позволял ей тратить на него бездну своего свободного времени. Муж давно привык к ней, считал ее вздорной и истеричной, позволял делать, что ей вздумается, в обмен на свою полную как деловую, так и сексуальную независимость.

Как-то после расставания с Владом в ней неожиданно поднялась волна забытой нежности к мужу, и рано утром она выползла из своей постели, чтобы приготовить ему кофе. Давно охладевший супруг, со сдержанной иронией наблюдая за ее жалкими потугами быть внимательной к нему, взял ее за обе руки, отвел в комнату, посадил на кровать и ласково-презрительно произнес:

– Милая, я, конечно, понимаю, тебе теперь нечем и некем заняться, но это не повод, чтобы портить мне завтрак.

Его слова – «теперь», «некем» – насторожили ее. «Он все знает, – подумала он. И сразу же решила: – Ну и пусть». Он, наверное, знал и то, что у нее кто-то был, и то, что они расстались. Он даже денег стал оставлять ей меньше, чем в последний год, – наверное, думал, что раз у нее теперь никого нет, то и денег ей нужно меньше.

А ей и вправду ничего не было нужно. Доставляла продукты, готовила, убирала в доме умелая домработница, которая, кстати, не потерпела бы ее вмешательства в хозяйственную жизнь дома. Теперь Лидии ничего не хотелось делать, не хотелось даже заниматься своим внешним видом. Она попросила убрать из своей спальни огромное трюмо с множеством баночек с кремом, флаконов духов, всевозможных притираний – ей не хотелось на себя смотреть. Ей было противно о себе заботиться. Ей было невыносимо видеть себя в зеркале.

Она опустилась. Стала страшно много есть, пытаясь жеванием заглушить свою тоску. Буквально каждые пятнадцать минут она спешила к холодильнику, чтобы что-нибудь перехватить, и поэтому быстро, буквально на глазах начала расплываться. Под глазами появились отечные мешки, кожа без воздуха и физических упражнений стала землистой, мышцы быстро дрябли. Подруг, которые могли бы ее подстегнуть хлестким словом, колким замечанием, у нее не было, а мужа она устраивала всякая, даже такая.

В конце концов Лидия нашла тот универсальный утешитель, который заменял ей и подруг, и мужа, и любовника, – алкоголь. С ним она могла вволю поплакать, жалея свою никчемную, никому не нужную, опостылевшую жизнь, пожаловаться самой себе, поныть, чтобы потом, с пьяной беззаботностью махнув на все и на всех рукой, вдруг развеселиться и забыться пьяным беспричинным хихиканьем. Теперь она жила как будто бы полной жизнью, без алкоголя обходиться уже не могла. По утрам от нее пахло перегаром, запахом, который характерен для давно и много пьющих людей. Муж сначала ничего не замечал, а когда не замечать стало невозможно, все равно ничего не говорил.

– Надеется, что сопьюсь и помру, – горько усмехнулась Лидия и тут же заплакала, размазывая по лицу пьяные слезы, – хоть бы уж скорее.

Ее манера начинать день с винной бутылки становилась слишком заметной для окружающих и поэтому очень опасной. Дурные привычки жены подрывали социальный престиж ее супруга, и с этим господин Марушкин не мог мириться. Настал день, когда, заскочив домой между двумя совещаниями, чтобы сменить рубашку, он застал вдребезги пьяную жену, которая спала беспробудным сном рядом с ножкой обеденного стола. И он не выдержал.

На следующее утро нефтяной магнат поднял жену с постели смачным шлепком по заду и, поморщившись от острого запаха перегара, резко бросил:

– Вот что, подруга… Ты что-то слишком затянула свои переживания. Давай так: или ты завязываешь с этим, – он брезгливо кивнул на выпитую бутылку и засохшие консервы на столе, – или мы разводимся. Но учти, в последнем случае детей ты больше не увидишь. Нечего им набираться «хороших» манер от мамочки.

Мысль о детях на время отрезвила Лидию. Она попыталась было сдерживаться, но не нашла в себе сил сопротивляться любимой слабости. Жесткий контроль со стороны привел к тому, что она стала уходить из дому и в одиночку посасывать свою бутылочку в скверике или в тихом летнем кафе. К ней уже стали подсаживаться темные личности с предложением распить на троих флакон беленькой. И у нее все меньше было поводов отказываться. Порой она с пьяной откровенностью рассказывала о своей жизни в пятикомнатных хоромах, о богаче-муже, о своих шубах и детях в Англии, но ей никто не верил. Только тупо удивлялись, откуда у нее всегда есть деньги на бутылку.

Наконец ее лишили и денег, надеясь, что тогда она не сможет покупать себе спиртное. Но Лидия, подкарауливая домработницу, тайком вытряхивала из ее кошелька мелочь, оставшуюся после закупки провизии. Порой она сдавала бутылки, продавала задешево свои колечки у вокзала – короче, выкручивалась как могла.

Наконец дело запахло керосином: ее застукал со стаканчиком красненького фотокорреспондент. Он узнал в еще нестарой даме с пропитым лицом, в изрядно потертой норковой шубе жену крупнейшего нефтяного воротилы.

Дальше так продолжаться не могло. Требовались жесткие меры. Мысль о том, чтобы каким-либо криминальным образом избавиться от опустившейся супруги, очевидно, не пришла в голову супруга. А может быть, и пришла. Но выполнить ее в отношении матери собственных детей было не так-то легко. Приходилось действовать легальными методами.

Муж нанял охрану, которая держала Лидию взаперти и пресекала любые ее поползновения достать спиртное или выйти на улицу. Тогда она попыталась подкупить охранников своим телом – но кого теперь могло привлечь ее дряблое тело, сквозь поры которого, казалось, проступал алкоголь! Вскоре супруг нашел ей хорошего доктора в Киргизии и заплатил большие деньги за возвращение жене человеческого облика.

Через полгода она вернулась в Москву, испытывая отвращение к спиртному. К себе она испытывала еще большее отвращение. И жить ей по-прежнему не хотелось.

Тогда-то на глаза мужу и попалась статья в журнале «Заря экономики». Его привлек девиз: «Приходите к нам, и вы навсегда забудете, что такое скука». Ему понравилось, что там работают опытные психологи, что там есть служба охраны клиента и что у фирмы еще никогда не бывало сбоев. Его грела мысль, что это только для очень состоятельных господ и, следовательно, его жена будет ограждена от ненужных знакомств. Ему даже нравилось, что все это стоит очень дорого.

И он привел туда свою жену.

Инвентарный номер 51 ЖЮ

ЛИЧНОЕ ДЕЛО АНДРЕЯ Г.

Газета «Московский народоволец» от 23 августа 1997 года. «Любовь и певец ее песен» – интервью с суперзвездой отечественной эстрады Андрюшей Губкиным.

«Два года назад над тусклой отечественной эстрадой появилась восходящая звезда Андрея Губкина. Ныне ее лучи греют всех любителей задушевной русской песни. Уже много лет мы не видели на сцене молодого таланта, подобного дарованию Андрея. Два года назад наши сердца радостно затрепетали в унисон бесхитростным, но таким близким нам песням Андрюши Губкина, и сейчас они трепещут все так же сильно. Талант певца за прошедшие два года развился с удивительной силой, грозя в скором времени затмить всех прочих звездочек, то и дело мигающих на периферии отечественной эстрады. Конечно, Андрею завидуют – ведь его гонорары часто превышают доходы многих уже не столь молодых звезд. Он вызывает бурную реакцию у юных особ, сходящих с ума от его нежного голоса и ласкового взгляда из-под длинных густых ресниц.

Андрюша согласился встретиться с нашим корреспондентом после съемок своего нового клипа «Любовь на морском дне». Выйдя из его бирюзового «мерседеса», мы неторопливо пошли с ним по тенистому бульвару к летнему кафе. Там за бокалом апельсинового сока мы намеревались поболтать о жизни, о любви, о творчестве. И вдруг из здания швейного ПТУ № 449 высыпало несколько десятков юных девушек. Они облепили своего кумира. Требовали автографы и признавались в любви. Андрюша не растерялся. Он взял со столика летнего кафе пачку салфеток и стал раздавать автографы. Спаслись мы от его юных поклонниц только бегством.

Такова народная любовь. В чем ее истоки? Об этом – наше сегодняшнее интервью.

Корр.Андрей! Расскажите нашим читателям, как вы дошли до жизни такой.

А. Г.Не сам дошел, а меня довели. (Смеется.) Мой продюсер говорит, что на самом деле это жизнь сама меня нашла. Потому что (морщит лоб, натужно вспоминая) «случай выбирает подготовленные головы». Так говорят в Америке.

Корр.А кто ваш продюсер?

А. Т.Гарри Мелешкян. Он прекрасный человек, умный, талантливый, пробивной. Замечательный организатор и просто гениальный администратор. Мы работаем вместе уже более пяти лет и всегда довольны друг другом. Он просто «нянька с мускулами». Он не только устраивает мои гастроли, но и развивает меня духовно.

Корр.Как это он делает?

А. Г.Гарри снабжает меня книгами, которые считает, мне нужно прочитать, достает билеты на лучшие концерты, знакомит с людьми, у которых я могу почерпнуть ценные идеи для своего творчества.

Корр.Я знаю, что в шоу-бизнесе в основном все администраторы – гомосексуалисты или, на худой конец, бисексуалы. Как вы к этому относитесь?

А. Г.Если вы имеете в виду Гарри, я заявляю – это наглая ложь. Я не знаю человека, который бы ко мне так хорошо относился и столько сделал для меня. Это прекрасной души человек, глубокая, разносторонне развитая личность. А что касается гомосексуализма – то это только грязные сплетни.

Корр.Но ведь газеты писали, что на гастролях вы с Гарри часто занимаете один номер на двоих?

А. Г.Наглое вранье. Газетчики все это придумали. Да, нас раза два поселяли в одном номере, но только потому, что в провинциальных гостиницах не хватает приличных номеров с душем. К тому же это было давно, я тогда не был так популярен, как теперь (скромно опускает взгляд), и не мог диктовать свои условия организаторам гастролей. Сейчас – другое дело. Первым делом я требую, то есть мы с Гарри требуем, чтобы мне был предоставлен двухместный номер с кондиционером и ванной-джакузи, диетический стол, качественная аппаратура для сцены и спортзал с тренажерами.

Корр.Вы «качаетесь»? Принимаете анаболики, стероиды?

А. Г.Нет, не принимаю, медики говорят, что анаболики снижают потенцию. А «качаться» я должен для создания своего имиджа. Ведь от природы я не слишком силен, и поэтому приходится тренироваться каждый день по два часа, чтобы наращивать мышечную массу. Девчонки любят сильных парней и в жизни, и на сцене – Гарри говорит, что мне нужно соответствовать их мечтам.

Корр.У вас есть девушка?

А. Г.У меня слишком много девушек. Где-то полстраны, наверное. А еще страны ближнего зарубежья…

Корр.Нет, имею в виду постоянную девушку?

А. Г.У меня была такая девушка, еще когда я учился в музыкальном училище. Но сейчас она, наверное, уже вышла замуж.

Корр.Не могу поверить, что такой популярный певец страдает от одиночества. Как только мы напечатаем это интервью, редакция будет завалена письмами девушек, готовых сделать вас счастливым!

А. Г.Вы правда так думаете? (Задумчиво.) Как это было бы здорово… Я хотел бы найти свою девушку… Но ведь те, кто пишет мне письма, любят не меня, а мой имидж.

Корр.Но я думаю, вы нравитесь девушкам не потому, что вы знамениты. Они любят вас за нежный голос, ласковые песни. Вы ведь сами пишете свои песни?

А. Г.Да, я пишу сам.

Корр.Как это у вас получается?

А. Г.Ну, как вам сказать. Иногда сидишь, что-то мурлыкаешь себе под нос и вдруг чувствуешь – песня! Тогда записываешь ее, пока не забыл.

Корр.А что у вас сначала рождается – музыка или слова?

А. Г.(Задумчиво.) Наверное, музыка. А слова, они потом приходят. Главное в песне – это музыка, слова могут быть практически любые. Я вам открою профессиональный секрет. Слова почти всегда одни и те же: любовь – кровь, расставания – разлуки, ты меня бросила – я тебя бросил, встреча – вечер, вечер – свечи, время – лечит…

Корр.Речи – плечи, например, тоже неплохо.

А. Г.Как вы сказали? Речи – плечи? Да, вы правы, это тоже весьма неплохо.

Корр.Ясно. Рецепт прост. Разрешите его опубликовать?

А. Г.Да пожалуйста! Даже можете опубликовать мою последнюю песню. Она у меня на гастролях в Томске родилась. Очень забавная песенка…

 
Милая девчонка
Задери юбчонку,
Что ты плачешь звонко…
 

Ну и так далее…

Корр.Например, хорошо бы так продолжить:

 
Что ты плачешь звонко
Точно собачонка…
 

А. Г.Да вы что! Какая собачонка! Никакой собачонки, вы что!

Корр.Ну, тогда по-другому. Например, так:

 
Что ты плачешь звонко
Милому вдогонку?
 

А. Г.Милому вдогонку? Плачет милому вдогонку… Неплохо, очень неплохо. Можно я использую это?

Корр.Конечно! И в заключение, что вы хотите сказать нашим читателям и особенно читательницам.

А. Г.Я вас всех люблю!»

Глава 9

– Госпожа Резник, – решительно начал Марушкин. – Я человек деловой, и вы, надеюсь, тоже. У меня мало времени, и думаю, у вас тоже. Поэтому я буду откровенен.

– Откровенность – похвальное качество, – задумчиво произнесла женщина в инвалидном кресле. Ее глубокие глаза изучали посетителя. – Но боюсь, что быстрого разговора у нас не получится. В ваших же интересах рассказать мне все как можно подробнее.

– Подробности ни к чему, – обрубил Марушкин. – А суть дела в том, что у моей жены есть проблемы. А моя главная проблема на сегодняшний день – это моя жена.

Такое жесткое начало не сулило ничего хорошего – Раиса Резник не любила резких людей. Но чтобы найти благовидный предлог для отказа, нужно, как минимум, выслушать посетителя.

– Не хочу, чтобы у вас создалось впечатление, что я безумно влюблен в свою супругу, – откровенно заявил Марушкин. – Мы с Лидией состоим в браке почти двадцать лет, и надо сказать, нам не удалось пронести через все эти годы, фигурально выражаясь, сокровища нашего чувства. У меня были другие женщины и сейчас есть. Да и Лидия не пренебрегала обществом других мужчин. Расстаться с ней я не могу – у нас дети. И не хочу, потому что иначе она сопьется; и пресса поднимет вой. Она лечилась в Бишкеке у Назаралиева, и довольно успешно.

– Вы хотите сказать, что она больше не пьет? – Левая бровь женщины чуть заметно приподнялась вверх.

– Ни капли, – подтвердил посетитель. – Тем не менее существует опасность того, что вместо алкоголя она утешится чем-нибудь более сильнодействующим – Лидия человек импульсивный и нерассуждающий.

– Так что же вы хотите?

– Ну, не знаю… Развлеките ее. Займите как-нибудь, чтобы у нее не было времени для новых глупостей. Ну, организуйте, наконец, какой-нибудь заграничный тур, найдите ей молодого человека, который бы ее развеселил. Ну, вы меня понимаете…

– У нас, – сухо возразил надтреснутый голос, – не турбюро и не бордель для скучающих господ. Мы не занимаемся поиском любовников для стареющих дам.

– Но я слышал…

– Нет, – резко возразил все тот же сухой бесстрастный голос. – Вас неверно информировали. Мы допускаем сексуальные контакты наших клиентов в процессе обслуживания, но только если они обусловлены психотерапевтическими показаниями и желаниями самих клиентов.

– Чем-чем? – слегка оторопел господин Марушкин.

– Рекомендациями психотерапевта. Если подобные контакты способны корректировать психосоматические расстройства клиента.

– Ну, значит, это как раз то, что прописал доктор, – с облегчением выдохнул Марушкин. – Не хотелось вам рассказывать… Но видно, придется принести семейную тайну на алтарь… Как бы это сказать…

– На алтарь семейного благополучия, – подсказала Раиса Александровна.

– Вот-вот… Ну, короче, у нее был любовник… Много ее моложе, смазливый парень… Ну, он ее бросил, и она запила после этого.

– Не очень-то приятная история…

– Вот именно… Мне казалось, что новое чувство поможет ей забыть старое. Ну, вы меня понимаете…

– Я вас понимаю, – спокойно подтвердила собеседница. – Но мы всегда лечим не следствие, а его причину. Это – кредо мое и соответственно моей фирмы.

– То есть? – настала очередь Марушкина поднять густую, с проблеском седины, бровь.

– То есть мы корректируем саму жизненную программу, вызвавшую сбои, а не стараемся ростками новых впечатлений прикрыть, образно говоря, пепел старой жизни. Мы не организуем развлечения ради самих развлечений и не генерируем впечатления ради самих впечатлений – мы помогаем человеку вновь ощутить вкус жизни. А это требует большой отдачи. Очень большой отдачи, – подчеркнула Раиса Александровна.

Посетитель мгновенно понял намек. Холеная рука полезла в портфель из толстой свиной кожи и выудила из него чековую книжку на предъявителя и золоченый «паркер».

– Сколько? Назовите вашу цену. Десять? Двадцать? Тридцать тысяч долларов?

– Я имела в виду не только и не столько финансовую отдачу, сколько моральную.

– Что это значит? – насупился Марушкин. Ему казалось, что его водят за нос, стараясь вытянуть сумму побольше. Моральная отдача в его представлении стоила намного дороже, чем материальная, и в чем-то он был прав.

– Это значит, что ни у вас, ни у вашей супруги не должно остаться от нас, точнее, от меня никаких тайн. Это значит, что вы предоставляете мне полный мандат на работу с вашей женой и ни во что не вмешиваетесь, даже если вам не понравятся некоторые наши действия.

– Например? – еще больше насупился посетитель.

– Например, если мы решим, что для поднятия жизненного тонуса вашей супруге необходимо баллотироваться в президенты или выступать в стриптиз-клубе на проспекте Мира, вы ни словом не возразите. Ведь все это будет обосновано исключительно терапевтическими целями.

Марушкин тяжело задумался и еще больше засопел.

– Ну, – наконец произнес он, – я сам хотел баллотироваться в президенты…

– Ради Бога!.. – позволила Раиса Александровна. – Сколько вам будет угодно… А как насчет всего остального? Я требую полного доверия.

Золоченый «паркер», разрывая тонкую бумагу, торопливо вывел жирную цифру.

– Я согласен, – произнес Марушкин, кладя на стол черного дерева подписанный чек.

– Возможно, мы включим в число наших клиентов вашу жену, – невозмутимо заметил голос с хрипотцой. Желтоватые пальцы остались неподвижны, не прикоснулись к чеку. Затем голос осторожно добавил: – Возможно…

Андрюшу Губкина, восходящую звезду современной попсы, привел в «Нескучный сад» его продюсер Гарри Мелешкян.

– Хватит кукситься, – сказал он. – Подумаешь цаца какая… Даю три недели на отдых, и чтоб через двадцать один день был у меня как огурчик!

У Андрюши что-то нынче не клеилось в жизни и настроение было на нуле. Нет, конечно, он не собирался с собой ничего делать – не такой уж он дурак, чтобы наложить на себя руки, хотя, может быть, кое-кому очень этого хотелось. Просто… Просто неожиданно все опротивело. Каждый день одно и то же – концерты под фанеру, безумные пятнадцатилетки, обрывающие пуговицы на сувениры, записи, прогоны. Потом опять концерты, съемки нового клипа, запись компакта, заискивающие улыбки перед нужными людьми, дружеские отношения с потенциальными спонсорами… Скука!

Андрюша на сцене еле открывал рот. Его ресницы, длинные, как у девочки, отбрасывали печальные тени на розовую кожу щек.

Причина была одна: в последнее время сам божественный Гарри стал посматривать «налево» и, кажется, уже нашел себе нового кандидата на роль восходящей звезды, юного кудрявого ломаку Смоктунова. Откопал он этого придурка на каком-то школьном смотре художественной самодеятельности, где тот выводил козлиным ломающимся голоском что-то типа «Аве, Мария». И умилился. И сразу же стал обтаптывать родителей юного дарования: мол, вы сами не знаете, какое сокровище у вас растет. Дело оставалось за малым – за согласием самого новоявленного Робертино Лоретти стать певцом.

Тот пока, правда, ломался и говорил, что будущее автослесаря, специалиста по ремонту иномарок, ему гораздо ближе. Но наверное, потенциальная звезда, подталкиваемая родителями, ломалась, чтобы набить себе цену. Ему в ноздри уже ударил пьянящий аромат больших, очень больших и не очень чистых денег.

Что ж, надо признать, Гарри, в чьих жилах текла южная пылкая кровь, очень любил юные дарования, а Андрей, честно говоря, уже только с очень большой натяжкой мог считаться юным. Охлаждение Гарри наступало постепенно, как и любое охлаждение. Сначала они перестали на гастролях занимать один номер на двоих – Губкин поначалу был страшно рад этому, наконец-то он получил относительную свободу от своего бдительного руководителя. Теперь порой он даже мог протащить в свой номер какую-нибудь лихую девицу и через полчасика упражнений на несвежей гостиничной кровати выпихнуть ее прочь, опасаясь неурочного визита грозного Гарри Гургеновича.

Постепенно Губкин задумался над причиной охлаждения своего администратора и понял, чем ему это угрожает. Если Гарри примется раскручивать этого белобрысого Смоктунова, то как пить дать пошлет Андрюшу куда подальше. Отберет у него в пользу своего нового протеже все, что только сможет отобрать, – контракты, гастрольные туры, спонсорские деньги… С чем тогда останется Губкин? Со своей полутысячей сомнительного качества песен? Ведь это только кажется, что его песни всем нравятся и всем позарез нужны. А без раскрутки они превратятся в лежалый десятисортный товар. И тогда прости-прощай все: слава, деньги, поклонницы, легкая жизнь, к которой он так привык.

В голову Андрюши лезли дурацкие мысли: может быть, убить этого Смоктунова? Просто подкараулить в подъезде и дать ему по башке. Такой дохляк сразу отбросит копыта. Но как провернуть это дельце? Неужели придется самому караулить в темном вонючем подъезде, ждать, а потом самому его ударить? Нет, нежная душа Андрюши этого бы не выдержала. Да и устранение нового любимца Гарри не решало главной проблемы. Губкин понимал, что он уже не так привлекателен для своего шефа, как раньше, хотя тот и продолжает поддерживать с ним теперь уже чисто деловые отношения. Не будет же Мелешкян в самом деле резать курицу, которая несет золотые яйца. Пока не будет. Это значит, пока не подросла новая курочка.

Но эти курочки растут так быстро! И года не пройдет, как газеты, подстегнутые щедрой рукой Гарри Гургеновича, запоют о новом, только что открытом им даровании. На голубом экране замелькает белобрысая худосочная фигура, гундосящая в микрофон вечные слова о любви. И сразу же к делу подключатся опытные стилисты, которые мигом из дохлого куренка сотворят мечту девичьих горячих снов. И сразу же повалит все: деньги, гастроли, слава…

Андрей все это испытал на собственной шкуре. Он понимал, что без Гарри или ему подобного администратора он – пустое место, абсолютный вакуум. Никто и не взглянет в его сторону. Конечно, пока его слава держится на определенном уровне и он представляет для людей шоу-бизнеса кое-какой деловой интерес. Но только пока – ведь без «подогрева» поклонницы, которые сейчас бросаются под колеса его машины, даже не вспомнят его имени.

Хорошо было бы сохранить с Мелешкяном только деловые отношения. Никаких личных. Но тот чисто деловых отношений не понимает. Деньги для него – тьфу, текут как вода между пальцев. Для него главное – личный интерес. А для этого ему никаких денег не жалко.

Вяло пощипывая струны гитары, Губкин лежал на диване в окружении своих плюшевых зверей и бренчал какую-то грустную мелодию. В голову лезли дурацкие мысли. Он попался в сети Гарри. Повязан по рукам и по ногам и не знает, как выбраться из его сетей. И не хочет выбираться из этих сетей, потому что не умеет жить самостоятельно, потому что всегда им руководили, а он только слушался. Он боялся всего на свете!

Мысль о взрослом сыне, взлелеянная в темноте бессонных ночей, не давала Алексею Михайловичу Парнову покоя. Почему-то ему было бы очень приятно на склоне лет отыскать потенциального наследника и сделать для него что-нибудь хорошее. Своей жене Кристиночке он ничего не говорил про свои мечты – не поймет. Скажет: «Зачем тебе это надо?» Или вытянет губки и протянет капризно: «А как же я?» Или устроит скандал с битьем посуды, а после примирения потребует материальной компенсации своих страданий в виде новых драгоценностей.

И еще… Парнову позарез нужен свой человек для внедрения в одну лакомую контору, которая готовилась сожрать его бизнес, но он планировал сожрать ее сам. Этого своего человека он ввел бы в нефтяной бизнес некоего Марушкина и через годик-другой прибрал бы его к рукам вместе с хозяином. План у Парнова был готов, проработан до мелочей, выверен до тютельки. Дело оставалось за малым – найти своего человека. Этот человек должен был быть предан ему до мозга костей, чтобы в решающий момент не изменить, не перекинуться на чужую сторону. Такая преданность возможна только при родстве по крови. Но племянников у Парнова не было. Братьев тоже и детей не было. Внезапно возникший из небытия сын – вот о чем он мечтал!

Парнову не приходило в голову, что потенциальный сыночек мог бы не согласиться с далеко идущими планами папаши. Что он мог затаить обиду на своего родственника, который двадцать с лишним лет обретался неизвестно где, а потом возник как чертик из табакерки и потребовал работать на себя. Деньги – вот что загладит любую вину, любую подлость, думал Парнов. Кто откажется от денег, почуяв запах легкой наживы?

О том, что у него могла родиться дочь, ему в голову тоже не приходило. Не думал также он и о том, что ребенок вообще мог не родиться. Просто он вбил себе в голову свою мечту и поверил в нее. Эта мечта разрешала множество противоречий и проблем в его жизни. Парнов привык, что все, что он задумал, сбывается. Он не сомневался, что сбудется и это.

По рекомендации деловых партнеров Алексей Михайлович связался с детективным агентством «Острый глаз» и намекнул, что у него есть для них выгодное дельце семейного характера.

– За женами мы не следим, – категорически отрезал сыщик, услышав о семейности дела. – Мы солидная контора и в дрязги не вмешиваемся.

– Нет-нет, речь идет не о жене, – заверил Парнов. – Речь идет о ребенке. Точнее, он, наверное, уже не ребенок, а юноша.

– Подробности, – перешел к сути дела сыщик – хлипкий мужичонка с бегающими глазками мелкого воришки. – Сначала подробности, а потом я скажу, возьмемся ли мы за это дело.

– Лет двадцать назад у меня должен был родиться ребенок от одной женщины, – смущенно начал Парнов. – Я… Я потерял связь с его матерью и теперь хотел бы его отыскать.

– А ее? – без тени улыбки спросил сыщик. – А ее вы хотели бы отыскать? Я уточняю задание.

– Ну-у, если это не потребует больших денежных затрат, – замялся заказчик.

– Понятно, значит, нет, – хмыкнул сыщик. – Так-с, грехи молодости… С кем не бывает…

– Вообще-то, – начал оправдываться Парнов, – я не виноват, она сама уехала тогда в неизвестном направлении… Хотелось бы помочь сыну встать на ноги.

– Ясно, – кивнул сыщик. – От вас нужны имя, фамилия матери, примерное место жительства, желательно фотография.

– Ничего этого нет, – вздохнул клиент. – Иначе бы я сам ее нашел. Так давно это было… Такая высокая спортивная девушка. Со стрижкой, кажется. У меня их много было, да и столько лет прошло…