Текст книги "Убийство по лицензии"

Автор книги: Светлана Успенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Глава 22

Парнов шагал по утренним, только что политым улицам – по пояс голый, с синяками на теле и ссадинами на лице после вчерашнего избиения. Куда направить свои стопы, он не знал, ноги вели его сами. Район был незнакомый.

– Гражданин, постойте! – послышался строгий голос сзади, и на плечо легла жесткая рука, по одному прикосновению которой было ясно, что она принадлежит представителю власти.

Парнов затравленно оглянулся. Перед ним стоял милиционер с каменным, точно вытесанным из цельного куска гранита лицом.

– Ваши документы, – голосом, не допускающим возражений, произнес он.

Парнов попытался было состроить жалобную физиономию, но понял, что это бесполезно: разжалобить фараона – все равно что разжалобить статую Ленина на Курском вокзале, призывавшую к походу за коммунизм.

– Понимаете, – смущенно забормотал он. – Вот, вышел на зарядку, какие документы…

– Босиком на зарядку? – хмыкнул страж порядка. – Все ясно, гражданин. Пройдемте…

– Я сейчас сбегаю за документами, – виновато глотая слова, забормотал задержанный. – Позвоню, жена поднесет…

– В отделении разберемся, – заверил милиционер и бульдожьей хваткой вцепился в локоть задержанного.

Редкие прохожие, наслаждавшиеся великолепным субботним утром, изредка оглядывались на них. В их глазах сквозило плохо скрываемое равнодушие.

– Бомжа задержали, в подъезде ссал, – авторитетно заявил мужчина лет пятидесяти с болонкой на поводке и добавил для вящей убедительности: – Я сам видел!

Это было еще одной каплей в ту чашу оскорблений, которую Парнову предстояло выпить до дна. За последние часов двенадцать его назвали старым козлом и пидором, избили, возможно, трахнули, обозвали проституткой, обвинили в том, что он в немолодом возрасте бегает по мальчикам, а вдобавок еще и справляет естественную нужду в общественном месте! Это было выше его сил. Теперь ему еще предстояло провести несколько часов в отделении милиции (недавние впечатления об этом волшебном месте еще портили Парнову сон), потом выяснять отношения с женой по поводу его ночного отсутствия и вызывающего вида.

Парнов лихорадочно прокручивал в уме, что он может сказать в свое оправдание Кристине, и составил следующую версию, начало которой было чистой правдой: машина сломалась, он сел в троллейбус, заехал куда-то не туда, его избили, ограбили, раздели, он пролежал всю ночь без сознания, а утром его нашла милиция. Тайком Парнов нюхнул свое плечо – не пахнет ли от него женскими духами. Посторонний запах мог повредить стройности его версии. Нет, духами не пахло, пахло кислым запахом пота.

– Постойте, постойте! – послышался сзади женский крик, а потом его заглушил тонкий детский вопль:

– Папа, папа!

Милиционер притормозил, все так же цепко держа локоть в железном зажиме своих пальцев.

– Постойте! – к ним подбежала простоволосая женщина лет сорока с лишним, в поношенном линялом халате с оторванной внизу пуговицей и стоптанных шлепках на босу ногу. За одну руку она держала светлоголового малыша лет шести, а мальчик лет двенадцати бежал рядом с ней вполне самостоятельно. – Товарищ милиционер, подождите! – задыхаясь, проговорила женщина, поправляя одной рукой прядь лезших на глаза волос. – Это… Он… Муж мой… Лешка… Что он натворил, а?..

Милиционер задумчиво смерил женщину взглядом, как бы раздумывая, верить ей или нет.

– Что натворил, подлец, говори?! – заорала женщина и что есть силы стукнула Парнова по спине. – Ирод! Алкоголик проклятый! Где шлялся всю ночь, сволочь! Опять костюм пропил! Гад ползучий!

– Па-а-па-а! – гуняво завыл шестилетний малыш, свободной рукой размазывая сопли по лицу. – А-а-а!

– Товарищ милиционер, – гораздо спокойнее обратилась женщина к стражу порядка. – Мужик это мой, Лешка… Парнов он, Алексей… Здесь живем мы, на 15-й Парковой… Отпустите его, товарищ капитан… лейтенант… майор… Всю ночь его, сволочугу эту, искала, дубину эту стоеросовую. – Она с шипящей ненавистью вновь ударила Парнова по спине, так что на ней осталось розовое пятно.

– Документ есть? – с хладнокровным равнодушием спросил товарищ «капитан-лейтенант-майор».

– Есть, есть, а как же! – с готовностью закивала женщина и выудила из кармана очень потертый, замасленный паспорт. – Вот он, Парнов Алексей Михайлович, родился 25 мая 1951 года в городе Москве… Смотрите сами… А я жена его, Парнова Кристина Павловна, родилась…

– Что?! – внезапно очнувшись, заорал Парнов. – Какая ты мне жена! Да вы что, все с ума посходили! Да я эту ненормальную в первый раз вижу! И детей!

– Да что ж это такое, горе мое горькое! – плаксиво запричитала женщина. – Зенки залил с утра и ничего не соображает, родной жены не узнает… И детей… Что ж ты, сволочь, от детей своих отрекаешься?! – заорала она с новой силой, толкая своего супруга в грудь. – Я, что ли, их одна делала? Ну, я тебе покажу, только дай до дому дойти!

– Батянь, кончай лабуду гнать, – солидно попросил старшенький мальчик. – Ты же обещал сегодня Светку и Мишку в зоопарк повести…

– Какую Светку, какого Мишку! – начал было Парнов, но милиционеру уже, видно, надоели затянувшиеся семейные распри.

– Та-ак, – грозно произнес он, постукивая резиновой дубинкой об сапог. – Пойдем в вытрезвитель или все-таки домой?

– Домой, – покорно согласился Парнов, не соображая, что делает. Его как будто загипнотизировала резиновая дубинка.

Новое семейство, вцепившись в найденного папашу со всех сторон, быстро повлекло его по направлению к полуразвалившейся хрущобе, приветливо махавшей блудному отцу развешенным на балконе бельем.

– Опять у Зинки был, – с ненавистью шипела его новая жена Кристина. – Опять целую ночь с этой шалавой миловался, хоть бы детей постыдился, вон вся грудь в засосах…

– Это синяки, – автоматически оправдывался Парнов.

– Синяки… А костюм твой где? Четыреста рублей костюм стоил, а ты его пропил?

(Летний костюм от Армани, оставленный Парновым в месте предыдущей ночевки, стоил вообще-то две тысячи долларов, но препираться не имело смысла.)

– Папа, ты починишь мне машинку? – просюсюкал малыш. – Ты обещал!

– Починю, – буркнул Парнов и, воспользовавшись заминкой у входа в подъезд, сделал шаг в сторону, чтобы бежать.

– Караул! – мгновенно отреагировала его жена на движение мужа. – Режут!

Милиционер, все еще дефилировавший неподалеку около пивного ларька, насторожился и повернул голову в их сторону. Парнов понял, что сопротивление бесполезно, он в силках, он обложен со всех сторон. Его ввели в трехкомнатную гнилую хрущобу, где загулявшего папашу с нетерпением ожидали двое стариков с трясущимися головами, до странности похожие на Кристину (наверное, ее родители), и девочка лет восьми, белобрысая и болезненная на вид. Очевидно, это была Светка.

Так Парнова засосало семейное болото. Перемежая требования, укоры и упреки безупречным трехэтажным матом, Кристина накормила его отвратительным жирным обедом, особенно мерзким в этот жаркий день. При этом старик и старуха буравили своего нового родственника подозрительным взглядом, как бы ожидая, что в любой момент он начнет дебоширить, а дети прыгали вокруг него, дрались и хором ныли: «Папа, папа, когда мы пойдем в зоопарк?»

После еды, собравшись с силами для бунта, Парнов твердо произнес:

– Все, хватит ломать комедию. Спасибо за еду. Я пошел домой.

Реакция на его, в общем, безобидные слова была слишком бурная.

– Гляди-ка! – завопила Кристина. – У него у Зинки-шалавы дом теперь! А жена с детями пусть с голодухи подыхают…

– Да какая ты мне жена! – возмутился Парнов. – Я тебя в первый раз вижу! И детей твоих!

– Все, упился до чертиков, – резюмировала Кристина, устало плюхаясь на табуретку. – Родную жену и родных детей не узнает. Белая горячка. Не хватало, чтобы он нас тут всех перерезал!

– Все, достаточно. – Парнов шагнул к выходу из квартиры, но в ту же секунду на нем повисли дети:

– Папа, папа, а зоопарк?.. А машинка?

Супруга в это время крутила диск телефона.

– Скорая психиатрическая помощь? – негромко спросила она. – Острый приступ белой горячки. На жену кидается, детей не узнает… Да, приезжайте… Адрес…

Парнов отступил. Его сопротивление было сломлено.

Пришлось идти в зоопарк. На укрощенного супруга напялили выходной костюм (вещи были ему как раз, но как-то очень противно заношены и мерзко пахли мышами), Кристина подкрасила морковным цветом губы, напялила цветастое платье, шумнула на стариков и детей, чтобы не копались, и, чинно шествуя под руку, семейство отправилось культурно отдыхать.

В зоопарке сбежать от бдительной стаи родственников не было никакой возможности. Парнов как последний дурак вышагивал под ручку с перезрелой женой, покорно подсаживал Мишку под попку, чтобы тот потрогал жирафа, покупал мороженое малолетней Светке, фотографировался на фоне тихого ослика и вовсю предавался семейным наслаждениям. Завидев невдалеке ларек с сахарной ватой, он было ринулся в сторону, бросив: «Сейчас детям ваты куплю» – но тут же был остановлен за полу пиджака бдительной супругой.

– Сиди уж, – иронично пропела она. – Знаю я твою вату… Опять налижешься и сгинешь дня на два. Вон, пусть Светка сбегает…

Опасаясь новых криков «караул» и вмешательства властей, особенно неприятного в таком людном месте, Парнов не стал настаивать и затаился. Он ждал ночи.

Семейный вечер возле телевизора удался на славу. После пятка сериалов и тупейшего боевика с участием очередного заокеанского костолома дети и престарелые родители удалились спать, и Парнов остался наедине со своей женой.

Лежа в кровати, Кристина доверчиво положила свою обесцвеченную пергидролем голову на его плечо и замерла в ожидании действий супруга. Тот в свою очередь напряженно ждал, когда заснет жена.

Кристина положила тяжелую ногу на его живот. Супруг не реагировал.

– Леш, – решила она с другой стороны подойти к мужу. – А помнишь, как у нас в первый раз было-то. – Она тихо прыснула в кулак. – Помнишь, как я боялась-то, думала, больно будет, а? Ты еще тогда штаны порвал об корягу…

– Не помню, – сухо отозвался Парнов, глядя в темноту остановившимся взглядом.

Кристина вздохнула и затихла, прижавшись щекой к его плечу. Ее рука бесцельно бродила где-то под одеялом.

– Ну Леш, ну давай, а? – примирительно произнесла она. – Сегодня ж суббота… Фильм такой посмотрели…

Парнов лежал не двигаясь, плоть его, еще помнившая прикосновения зеленоглазой и отвратительное тело парня в тренировочных штанах, принципиально молчала.

Внезапно частые горячие капли заскользили по коже плеча. Кристина громко всхлипнула в темноте.

– Ты чего, а? – испугался Парнов.

Кристина, вздрагивая в темноте обнаженными плечами, горько плакала.

– Ты чего, слушай, ты чего? – успокаивающе гладил ее по плечу супруг. – Ну чего ты?

– А ничего! – с обидой выкрикнула жена. – Что, с Зинкой-то твоей, шалавой крашеной, небось лучше, слаще, да? – Она разгневанно отвернула лицо.

– Да ты чего? – обескураженно отозвался Парнов. – Да какая Зинка? Да нет у меня ничего с ней!

– Нет! – Жена со злобой повернула к нему свое блестящее от слез лицо. – А с Ленкой из тридцатой квартиры у тебя тоже ничего не было?

– Не было, – автоматически подтвердил Парнов.

– Алкоголик! – опять завела свою шарманку Кристина. – Гад, сволочь, бабник!.. Да за мной мастер нашего цеха, Савельич, знаешь как на Восьмое марта ухлестывал! А ты!.. А муж Киринеевой знаешь как на меня смотрел, когда я к ним за солью заходила!.. Да у тебя просто уже от водки не стоит! – Она отвернулась к стенке, какое-то время еще пошмыгала носом и через десять минут уже мирно спала, свернувшись калачиком.

Напряженно вслушиваясь в дыхание тела, горячившего его с правого бока, Парнов лежал без сна. Ночь – самое время, чтобы бежать из этого притона для душевнобольных, думал он. Пусть его хоть зарежут, но он смоется сегодня.

Примерно через час, когда крупная дебелая луна уже сместилась на небосклоне, выйдя из-за трубы дома напротив, и теперь светила точно в окно, Парнов осторожно спустил ноги на пол и крадучись пробрался в коридор. Около туалета тускло светила лампочка.

– Что, Леша, водички захотел? – прозвучал доброжелательный старческий голос в полумраке.

Парнов оглянулся. Положив руки на набалдашник палки, на стульчике у входа в кухню сидел старик и смотрел на него ничего не выражающим взглядом сумасшедшего.

– Да, захотел, – буркнул Парнов, понимая, что план его побега летит в тартарары.

– Кристина! – громко произнес дед. – Налей Леше компотику.

– Чего вам, чертям, не спится, – донесся недовольный голос из спальни. – Нету компота, дети весь выхлебали…

Парнов вошел в ванную, слегка смочил лицо водой, так ему было плохо, и вернулся на супружеское ложе. Побег откладывался на неопределенный срок. Нового скандала ему не хотелось.

Едва солнце выплыло из-за гребня домов, опытная жесткая рука разбудила Парнова, властно потрепав его по щеке.

– Вставай, Лешка, – пропел голос, со вчерашнего утра успевший уже стать родным. – Тебе на смену пора.

– Какая смена! – спросонья не понял Парнов.

– Как какая! Ты что, забыл! Тебе Егорыч звонил позавчера, что у тебя на воскресенье рабочий день выпадает! Давай-давай, вставай!

Еще не успев сообразить, в чем выгода этого известия, Парнов поднялся с кровати. За необыкновенно плотным и калорийным завтраком, подаваемым опухшей спросонья женой, он успел смекнуть, что это повод, чтобы сбежать. Но не тут-то было!

– Вон Егорыч с Жоркой за тобой уже приехали, внизу стоят, – зевая, произнесла Кристина, выглядывая в окно. – Тарахтят своим «Запорожцем» как оглашенные, а люди-то еще спят!

– Егорыч – это кто? – спросил напрямик Парнов.

Кристина выразительно покрутила пальцем у виска и сказала:

– Совсем уже спился мужик! Родного мастера не узнает!

Так Парнов попал прямо из рук Кристины в дружеские лапы Егорыча, испачканные мазутом, с навечно въевшимся в кожу машинным маслом и с траурным ободком грязи под ногтями. Ржавая дверь «Запорожца» захлопнулась за пленником, как дверь тюремной камеры, бежать он не мог, запертый на заднем сиденье, поскольку переднее занимал широкоплечий мужчина с рюриковской бородой и мрачным взглядом вдавленных в череп глаз – Жорка.

Егорыч оказался мужиком что надо. Не успела еще машина вырулить со двора, как он выудил откуда-то из-под сиденья бутылку дешевого пива и не глядя сунул ее назад Алексею Михайловичу.

– На, поправляйся, – доброжелательно предложил он. – Я знаю, тебе после вчерашнего надо.

Как выяснилось чуть позже, Алексей Михайлович трудился рабочим на электромеханическом заводе, производившем железные болванки с проводами неизвестного назначения. Его первый трудовой день в коллективе начинался плавно с перекура, обсуждения последних политических известий, новой бутылки пива и привычного охаивания дирекции. Во всем этом Парнов принимал только номинальное участие, думая, каким образом ему бежать отсюда.

Наконец трудящиеся разошлись по своим рабочим местам, и в цехе что-то засвистело, зажурчало, запело – началась трудовая вахта.

– У тебя, Михалыч, что-то станок того, барахлил давеча, – озабоченно произнес Егорыч. – Хошь, сам ремонтируй, хошь, до завтра наладчика жди… Но лучше сам, да и я тебе помогу.

До обеда они провозились у станка, ковыряя железную бездушную махину, пахнущую маслом. Егорыч непрерывно трещал о каких-то своих делах, будто бы известных им обоим, о замене крыши на сгнившем дачном домике, о тле, напавшей в этом году на яблони в Шатурском районе и грозившей вызвать повальный неурожай, о своей внучке и ее длинноволосом парне, возможно наркомане, который не желает идти в армию, о своем зяте, который удачно устроился подвозить товар на оптовом рынке и уже заработал жене на швейную машину.

Это все были мелкие, незначительные дела, совершенно чуждые Парнову, далекие от его обычной жизни и оттого неинтересные. В это время новоявленный работяга размышлял, как бы ему слинять от бдительного ока Егорыча, не вызывая торжественного скандала и погони трудящихся граждан с кувалдами, а внутренний голос говорил ему, что погоня обязательно будет.

Наконец, ближе к полудню, они отыскали засбоившую деталь. Егорыч горестно всплеснул руками: без наладчика не обойтись, только у него в загашнике есть нужная запчасть.

– Ну ладно, Леха, – произнес он, вертя в руке черную грязную железяку причудливой формы. – Пока станок стоит, поработаешь на свежем воздухе, там из электромеханического цеха позвонили, у них кабель подмок, нужно помочь раскопать траншею. Я уж ребят тревожить не буду, все равно ты сейчас без дела…

На обед была жидкая солянка в дешевой столовке и теплое пиво, от которого пучило живот. После еды все опять сели в кружок и завели долгую, проникновенную беседу об акциях завода и об ожидаемых дивидендах. О Парнове вроде бы забыли. Бочком, бочком он стал пробираться к дырке в заборе, которую облюбовал еще до обеда, но как только он сунул ногу в проем, как кто-то похлопал его сзади по плечу.

– Ты пустой-то не ходи, – ласково проговорил Егорыч, вручая Парнову какой-то металлический диск, страшно тяжелый. – На, закинь это в машину, а я сейчас еще один поднесу… В хозяйстве всякая мелочь сгодится…

И Парнов покорно потащил железяку к оранжевому «Запорожцу».

После обеда ему доверили копать траншею, и он прилежно откидывал лопатой влажную землю, только изредка отирая рукавом рубашки взмокший лоб. Ему казалось, что это какой-то ненормальный сон – не то результат чрезмерного приема антидепрессантов, не то следствие высокой температуры и тепловых галлюцинаций. Когда высокие стенки траншеи уже полностью скрыли его от посторонних взглядов и появилась перспектива слинять, как говорится, огородами, землекоп услышал разнобой мужских голосов, недружный смех и дребезжащий голосок Егорыча.

– Гляди-ка, как Леха-то разошелся! – со смешком произнес бородатый Жорка, заглядывая сверху в траншею. – Скоро до Америки докопается! – Сверху появилась скалящаяся желтыми зубами физиономия. – Кончай пахать, пошли домой!

Сердце у Парнова оборвалось и будто камнем рухнуло вниз.

Все, подумал он. Сейчас его запрут в «Запорожец», потом сдадут из рук на руки этой ненормальной, называющейся его женой Кристиной, и пиши пропало…

– Я только в магазин зайду, за бутылочкой пива, – жалобно попросил он коллег по работе, и те великодушно разрешили:

– Валяй. – Дружная толпа застыла у входа в магазин, чтобы их приятель не сбежал.

Сердце у Парнова колотилось внутри с утроенной скоростью. Он должен вырваться, он должен!

Войдя в магазин, он купил бутылку пива (в кармане его грязной спецовки завалялась мятая десятка) и, воровато оглянувшись, рванул в подсобку.

– Куда, куда? – закудахтали всполошенные продавщицы.

Парнов перепрыгивал через ящики со спиртным, коробки и тюки, как заяц, которого преследуют волки, только что выдержавшие Великий пост. Он выскочил через задний ход магазина и помчался по двору, плавно огибая качели. Сзади топала опоздавшая погоня.

Его целью была телефонная будка на углу двух улиц. В ней торчала какая-то девушка. Вставив жетон в щель, она упорно накручивала диск таксофона. Чтобы выкинуть ее из будки, достаточно было одного движения руки – и девушка, ойкнув, отлетела к дереву и стала испуганно сползать по стволу, в ужасе прижимая к животу свою сумку.

А Парнов в это время, бешено напрягая память, крутил диск.

– Да, – ответил гиперлюбезный голос на другом конце провода. – Агентство «Нескучный сад» слушает!

– Прекратите это! Прекратите немедленно! – заорал Парнов что есть силы, оглушая криком даже свои барабанные перепонки. – Я не позволю над собой издеваться! Я подам в суд! Я вызову адвоката! Я вас засужу! Это издевательство!

– Вы не могли бы объяснить поподробнее, – попросил гиперлюбезный голос и, поскольку в трубку продолжал поступать непрерывный поток брани, спокойно добавил: – Пожалуй, я позову менеджера по конфликтным ситуациям…

Глава 23

– Да, это он, – со вздохом подтвердил голос в телефонной трубке. – Не хотела тебя тревожить, Слава, но… Известия самые не утешительные. Боюсь, мы обманулись в нем… Конечно, кто бы мог подумать, такой человек… Полной информацией я не располагаю, этим занимается сейчас Вешнев.

– Когда вы об этом узнали?

– Буквально два дня назад нам позвонили из милиции, предупредили, что надо быть осторожными. Чудовищные известия, конечно… Мы, когда это услышали, были в шоке… Говорят, его разыскивал Интерпол, что-то он там натворил не то в Швеции, не то в Швейцарии… А потом уже и у нас хватились.

– Его нашли?

– Нет, он на свободе… Нам бы сообщили, если бы его взяли.

– Это ужасно! – воскликнул Слава. – Но я всегда замечал в нем что-то ненормальное. Хотя внешне он очень даже… Я хотел бы написать об этом…

– О да, – вздохнули в трубке и добавили: – Не правда ли, уникальный материал для статьи? Ты так много знаешь о нем. У Вешнева есть источники в органах – поговори с ним. А статью мы опубликуем в «Московском народовольце», я договорюсь…

– Хорошо.

– Да, кстати, мы сейчас организуем один сценарий па Севере… Хочешь участвовать?

– А можно? – У Славы Воронцова захватило дух от такой перспективы.

– Даже нужно, – ответил голос в трубке и добавил: – Тебе понравится. Очень понравится!

Сразу после скандала, устроенного в фирме «Нескучный сад», Парнов испытал чувство небывалого облегчения.

«Подсовывают мне дешевку, – разгневанно думал он. – Нашли дурака, чтобы за все это платить! Не собираюсь я выкладывать свои кровные за то, что меня сначала избили, подсунули мужика в постель, а потом держали с этой сумасшедшей и ее выводком в одной квартире, да еще и заставляли вкалывать на заводе! Меня, директора двух предприятий, человека, ворочающего миллионами!»

Однако он не мог не признать, что давно забытый им вкус обыкновенной жизни, отпущенной миллионам безропотно влачащим ее людей, изрядно взбодрил его и придал его собственной жизни неожиданно острый привкус. С ужасом Парнов размышлял над тем, что его судьба могла сложиться именно так, что он действительно стал бы мужем этой полоумной пергидрольной особы и отцом троих самых отвратительных, нагло бесцеремонных и невоспитанных детей, которых он вынужден был любить. Он мог вкалывать на заводе, как миллионы безропотных работяг, довольных своей судьбой уже хотя бы потому, что им вовремя платят деньги, пусть и небольшие. И он тоже выпивал бы после работы свою традиционную пол-литровую кружку разбавленного пива и с удовольствием обсуждал футбольные новости с приятелями. И его могли бы запанибратски называть Михалыч, или как-нибудь еще, и спрашивать совета, как у признанного авторитета, на какую блесну лучше клюют судачки на Можае.

Парнов с удовольствием вернулся в свою квартиру, к настоящей, а не подставной Кристине, испытывая чувство облегчения, – хорошо, что все складывается у него именно так, как складывается. Он богат, относительно молод, относительно здоров – можно наслаждаться жизнью. И, чтобы он мог выжать из жизни положенное ему наслаждение до последней капли, ему должна помочь в этом фирма «Нескучный сад»!

Парнов открыл глаза и посмотрел вверх – над ним нежно голубел лепной потолок, украшенный изящными головками Буше, ангелочками с раздутыми щеками, которые беззвучно дудели в трубы, пухлыми девицами в прозрачных рубашках, пушистыми облачками, напоминающими линялых барашков на лугу. Сонный взгляд сместился чуть ниже и уперся в старинное зеркало с патиной времени (неоценимое достоинство, с точки зрения антиквара), резную мебель с гнутыми ножками и собственный костюм, с чудовищной аккуратностью повешенный на «плечики».

По правую его руку простиралась безбрежная кровать, которая заканчивалась где-то у горизонта. По левую руку сонные глаза слепил бойкий луч, проникавший сквозь плотные, затканные золотом шторы. Парнов потянулся и сел в кровати, довольно оглядывая царственную обстановку номера, – вот это да, вот это сервис! Нет, он не ошибся, когда решился обратиться в фирму «Нескучный сад». Сначала они что-то путали, делали явно не то, но теперь… Молодцы, ребята, если это они – работают с размахом!

Он улыбнулся, вспомнив, как чуть было не повредился в уме, когда курьер в форменной одежде принес ему запечатанный многими печатями пакет, в котором говорилось, что ему, Алексею Парнову, правительство России предлагает занять должность председателя международной комиссии по нефти и газу, которая начинает работать с 20 августа в Женеве. Он чуть было не поверил в то, что действительно случилось обыкновенное чудо, – кто-то о нем вспомнил, кто-то его заметил, кому-то он пришелся по душе своей деловой хваткой. Однако внутренний голос твердил ему: нельзя буквально воспринимать действительность – она может оказаться выдумкой, умело сконструированной хитроумными сценаристами из «Нескучного сада».

Однако вечерние программы «Новостей» с плохо скрываемым удивлением сообщили, что столь долго пустующее место председателя международной комиссии по нефти и газу занял не представитель одной из отечественных «золотых фишек», а никому не известный предприниматель Алексей Михайлович Парнов. И дальше продолжали строить удивленные глаза, давать прогнозы и с апломбом всезнаек разбирать политическую подноготную этого назначения.

Утренние газеты также посвятили новому назначению несколько строк, дополнив его замечанием о том, что должность председателя настолько ответственная, что, по идее, ее может занять лишь один из так называемых финансовых олигархов. Это замечание Парнову польстило. Стать финансовым олигархом – предел его мечты.

Далее началась всякая организационно-подготовительная работа – консультации, интервью, прогнозы, встречи с иностранными партнерами из компаний «Шелл» и «Бритиш петролеум», совещания в Министерстве топлива и энергетики, интервью газетам и телевидению. И везде Парнов, направляемый умелыми действиями секретарей и своей обострившейся интуицией, проявил недюжинное умение анализировать ситуацию и выдавать нужные решения. С ним советовались, его боялись, его уважали, с ним считались первые люди государства. О такой работе и о таком уважении к себе он всегда мечтал. Правда, временами новый патрон международной комиссии по нефти и газу начинал путаться, постепенно переставая понимать, что творится вокруг него, – то ли это игра искусных актеров, ангажированных бойкой фирмой, то ли естественный ход событий.

Постепенно он склонялся к последнему: ну не могла мелкая фирма скупить сразу так много влиятельных лиц и заставить их действовать по своему сценарию! Не могла – а это значит, он просто удачно вписался в игру, предложенную теми, в чьих интересах было его назначение.

И вот, наконец, Женева. Милый средневековый город с каменными мостовыми, узкими чистыми улицами, красивыми домами добропорядочных бюргеров, с современнейшими зданиями банков и международных корпораций. Парнова окружала целая армия переводчиков, телохранителей, досужих репортеров, жадно хватавших на лету каждое его слово. Он по-свойски беседовал с самыми влиятельными людьми планеты, начиная от смуглолицых арабских шейхов в национальных балахонах (тайком он думал, подозрительно оглядывая их лица, точно высеченные на древней монете, нет ли среди них пресловутого Абд аль-Кадира, так успешно компостировавшего мозги его жене) и кончая американскими финансовыми воротилами, одним движением мизинца делавшими миллиарды самых зеленых гринов на падении и повышении мировых цен на нефть.

Какова бы ни была истинная причина появления в Женеве малоизвестного председателя комиссии, но сам председатель решил извлечь из нее все возможные выгоды – пусть он здесь на время, пусть его авторитет дутый (слабо верится, но пусть так), пусть он не то подставное лицо, не то мальчик для битья – но это шанс! Это уникальный шанс заработать драгоценные связи с финансовыми магнатами, которые нельзя купить ни за какие деньги. И он знакомился, пил аперитивы, разгуливал по галереям президентского дворца и строил планы собственного вторжения на рынок нефти и газа. Вращаясь в эпицентре событий мирового масштаба, он раздувался от гордости, и будущее представлялось ему в розовых тонах.

В заключение недели международных встреч президент Швейцарской республики устроил торжественный прием в зале шикарного отеля «Шератон». Высоко, на хорах, гремел невидимый оркестр, звенели бокалы с шампанским, сновали юркие официанты в черных фраках. Разноликая толпа, состоящая в основном из представительных мужчин зрелого возраста и их жен всех возрастов в сверкающих драгоценностях, плавно обтекала фонтан в центре зала. Слышались приветствия на всех языках планеты, гомон разноязыкой толпы поднимался к самому потолку и был настолько осязаем, что казалось, он сгущается и стоит плотной пеленой под потолком.

Парнов, отпустив охрану, неуверенно жался к русской делегации, представленной несколькими широкоплечими рыцарями нефти и газа. Его переводчик незаметно исчез, оставив своего патрона беззащитным. Английский Парнова был настолько плох, что на его месте лучше было бы демонстрировать полную глухоту, чем подобные знания.

Около колонны, совсем рядом, он заметил высокую красивую брюнетку в длинном платье с обнаженной спиной. Ее голова, руки, шея, грудь были так обильно украшены бриллиантами, что, случись встретить ее где-нибудь в Москве, непременно возникли бы серьезные сомнения в подлинности украшений. Однако здесь, на приеме для самых богатых людей планеты, таких сомнений не возникало. У незнакомки было узкое породистое лицо с тонким профилем, большой пронзительно-алый рот и темные глаза навыкате, вызывавшие смутные подозрения о ее семитском происхождении. У нее был только один недостаток – небольшой шрам в углу рта, приподнимавший губы так, что казалось, будто дама высокомерно усмехается. Однако этот недостаток придал острую прелесть ее ледяному виду.

Женщина скучающим взглядом обвела зал, равнодушно скользя по раскрасневшимся, обрюзгшим лицам гостей, и явственно вздохнула – ее грудь, два прелестных плода, упакованных в сверкающий красный шелк, медленно поднялась и опустилась. В узкой руке, обильно украшенной кольцами, грелся бокал шампанского. Благородная осанка, гордый профиль поражали благородством, врожденным изяществом и аристократизмом. На нее оглядывались, о ней шушукались.

– Кто это? – шепнул Парнов одному из членов русской делегации, который всегда и везде бывал и всех знал. – Та дама в красном?

– Ее высочество герцогиня Мари де Гито, наследная принцесса княжества Люксембург. Половина ее многомиллиардного состояния вложена в акции крупнейших нефтяных компаний. Сама она, конечно, в бизнесе, как говорится, «не Копенгаген», за нее все решают адвокаты, на приемах бывает по необходимости. Предпочитает им развлечения в постели. И не обязательно в постели, – хихикнул член делегации и отошел, чтобы взять у официанта новый бокал шампанского.