Текст книги "Лживая птица счастья (СИ)"

Автор книги: Светлана Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

На сервировочном столике в изящной вазе стояла пунцовая роза с капельками росы на нежных лепестках. Рядом лежал новый том стихов Омар Хайяма в роскошном кожаном переплете, явно сделанном на заказ. Сев в кровати, Эльза взяла книгу в руки и залюбовалась роскошной иллюстрацией на обложке, изображающей гурий в райском саду. Она провела пальчиком по золотому обрезу и открыла обложку роскошного издания. На форзаце красовалась надпись, сделанная размашистым твердым почерком:

«Один к фиалке попадает в плен,

Другой – к тюльпану, в жажде перемен,

А мне милей – бутон стыдливой розы,

Что задирает платье до колен.

Р.S. Эль, я люблю тебя!

Пока мы здесь, лучше ничего не одевай, а то мне надоели твои вопли, что у тебя из одежды скоро останется только костюм Евы. Кстати, дорогая, он больше всего тебе к лицу!»

– Боже мой, не верю своим глазам! – ошеломленно прошептала Эльза. – «Томас, признающийся в любви» это нечто новенькое в его репертуаре, причем из разряда фантастики, – на её лице промелькнуло сомнение. – Может, он пошутил? Или таким образом решил успокоить меня, чтобы я быстрей выздоравливала после ранения?

Эльза легла на спину и прижала книгу к груди. «О, нет! Томас не станет шутить такими вещами, не тот он человек, – решила она и на её лице засияла безудержная улыбка. – Черт побери! Мне не верилось, что такое когда-нибудь произойдет, во всяком случае, в обозримом будущем! Чудеса, да и только!» Ей показалось, что из её сердца вынули болезненную занозу, и безоблачное счастье затопило душу девушки. Из её головы как-то разом вылетели все мысли и та, звеняще-пустая, тихо кружилась от странных чувств, не давая ей сосредоточиться и осмыслить происшедшее. Наконец, она с ленивым удовольствием подумала: «Любить самой – замечательно, но когда выясняется, что и тебя тоже любят, то это – наивысшее счастье! И пусть некоторым котярам не хватает духу признаться в этом прямо. Не суть!»

Неожиданно Эльза поймала себя на том, что чувствует некоторое разочарование. «Вот дура! Я же жила мечтой о любви Томаса! В чем же дело?.. Наверно, это как на охоте, дичь поймана и азарт пропал, – она насмешливо фыркнула. – Ага, держи карман шире! Поймала, как же! Томас – та еще дичь! Оглянуться не успеешь, как он живо слиняет на сторону. Черт побери, одна его секретарша чего только стоит! – она недобро прищурилась. – Но когда-нибудь я прищучу эту белобрысую гадюку, она ещё у меня попляшет. Вот стерва!» Эльза с энтузиазмом принялась продумывать, каким образом ей изолировать мужа от поползновений его же секретарши. «Вот гадина! Может, мне её прирезать и вся недолга?» – в сердцах подумала она, осознав всю нереальность такого сценария.

Но вопреки досаде в её душе разгоралась яркая радуга, окрашивая окружающий мир в счастливые тона. Отбросив все сомнения, Эльза решила, что с ней произошло настоящее чудо, о котором она уже не мечтала и нужно довольствоваться тем, что имеешь, а в будущее заглядывать еще рано. «Ладно, наплевать! Пусть стерва пользуется тем, что я добрая. Все равно я не верю, что Томас прекратит свои загулы на сторону. Он – не Хикару, который никогда не стал бы обманывать, признавшись мне в любви».

Былые чувства разбередили девушку. Со светлой печалью, но без прежней жгучей боли в сердце, она вспомнила о Хикару и Розе. Исподволь в её душе проснулась жалость к ним, – ведь в своем эгоизме, она не отдавала себе отчета, что они тоже страдали от той же беды, что и она – от неразделенной любви. Но в отличие от неё им не выпало счастья быть любимыми.

«Господи, почему судьба так несправедлива? – Эльза вспомнила свой сон в госпитале и слёзы моментально подступили к её глазам. – Прости, Роза, теперь я навсегда у тебя в долгу. Мне никогда не отплатить тебе за любовь той же монетой, – ведь ты заплатила за неё высшую цену…»

Подходящие случаю строки сами пришли на ум, и она прошептала:

 
Та, что сердце мое увела без труда,
Вновь надеждой меня одарила, когда
Жаркий бросила взор, словно камешек в чашу:
Он остыл, но зато закипела вода.
 

Неслышно войдя, Штейн угрюмо замер на пороге. «Der Teufel! С мертвыми бороться невозможно: их заново не убьешь. Но будь я проклят, Мориску, если отдам тебе Эль!» Он быстро пересек комнату и выдернул из кровати недовольную жену, украдкой вытирающую глаза.

– Томас, прекрати, у тебя холодные руки! Отпусти, я не выпила свой кофе.

– Кто не успел, тот опоздал, дорогая!

– Пусти, изверг! Куда ты меня тащишь?

– Забыла? По распорядку сейчас у тебя водные процедуры! – безжалостно ответил «изверг». Он вытащил сопротивляющуюся Эльзу на воздух, и с размаху швырнул её в бассейн.

Услышав яростный вопль жены, он засмеялся, зная, что сегодня вода в бассейне очень холодная, поскольку ещё с вечера отключил его подогрев.

– Убью поганца! Ах, ты… Стенька Разин! Ну, погоди, дай только отсюда выбраться, и я покажу тебе персидскую княжну! Изловлю, паразита и собственноручно порежу на мелкие кусочки! Это ж, каким нужно быть садистом и отъявленным мерзавцем, чтобы дённо и нощно так издеваться над собственной женой!

– Честное слово, я здесь ни при чем. Для быстрейшего выздоровления врачи прописали тебе закаливающие процедуры.

– Ну, всё! Подыскивай в свой лазарет новых айболитов!

Специфика топорных методов любви

Небольшая стайка ребятни, бегавшая по приторам, неожиданно остановилась и, глядя на реку, возбужденно загалдела на что-то показывая пальцами. Посмотреть было на что. Посреди бурной реки, опасно балансируя на мокром скользком валуне, поднялась высокая, скульптурно вылепленная фигура мужчины с длинными белыми волосами. Пловец на мгновение замер и без всплеска вошел в ледяную воду.

Штейн коснулся дна реки, и с любопытством огляделся. В пределах его видимости лежал только черный безжизненный камень. Разочаровавшись, он озабоченно посмотрел наверх, но и здесь зеленоватая толща стремительного потока не дала ему никакого обзора. Он зябко поежился. «Вот дурак! С чего я решил, что здесь есть что-то интересное? Нужно быстрей выбираться наверх, а то слишком холодно. Даже регулировка теплообмена не помогает». Вынырнув, он поплыл по течению. Неожиданно его потянуло в водоворот. Он рванулся из жадной пасти воронки, но ничего не вышло: река не отпускала его.

«Der Teufel! Не хватало еще утонуть! – озабоченно подумал Штейн. Подтверждая его опасения, водоворот с новой силой поволок его вниз и, несмотря на все его усилия, несколько раз ударил об острые камни. «Плохо дело!» Сжав зубы, он рванулся из коварной ловушки и ему повезло. Отделавшись сломанными ребрами и распоротым боком, он выбрался из водоворота и мощными гребками поплыл к берегу. На скальном берегу он с трудом нашел местечко, где можно выбраться из воды, и рухнул на прибрежную крупную гальку. Заметив, что в его сторону несутся вездесущие ребятишки, он собрался с силами и запустил регенерацию на полную мощность. Штейн поднялся на ноги и поморщился от боли: «Der Teufel! Кажется, ребра сместились при сращивании, не пришлось бы снова ломать!»

Тем временем подбежавшая к нему босоногая ребятня разом оробела. Вблизи незнакомый мужчина оказался очень высоким и очень красивым. Мальчишки и девчонки, разинув рот, в восторге уставились на него. Если бы они знали кто такой Микеланджело, то они назвали бы его ожившей статуей Давида в исполнении знаменитого мастера. Но ошеломленное молчание длилось недолго, женское кокетство не дремлет с пеленок. Рыжеволосая девчонка лет семи, загорелая почти до черноты, дерзко улыбнулась ему и звонким голосом спросила:

– Дяденька, а вы тоже из верблюдов или приехали к кому в гости?

Не поняв, о каких верблюдах идет речь, Томас присел на корточки, чтобы не пугать детей своим ростом, и спросил девочку мягким голосом:

– Детка, ты каких верблюдов имеешь в виду, одногорбых или двугорбых?

Ребятишки заливисто засмеялись. Сверкая белозубыми улыбками на загорелых веселых лицах, они наперебой принялась объяснять ему, кто такие верблюды в местном варианте. Настоящих кораблей пустыни, естественно, здесь не водилось. Оказывается, в этих местах так называли туристов, идущих пешим маршрутом к Телецкому озеру.

– Нет, дети, я местный, а не турист, – серьезно ответил Штейн и ласково посмотрел на рыжеволосую девочку. Он впервые позавидовал людям. Ему до смерти захотелось, чтобы и у них с Эльзой была бы такая же родная малявка: уж очень кроха напоминала её и внешностью и весёлым несносным характером. «Обязательно нужно узнать, как дела у Мика, и есть ли надежда получить кровное потомство. Интересно, что я почувствую, когда у нас появится родной ребенок, как говорится плоть от плоти?..» – задумался Штейн.

Девчушка не унималась, оживленно сияя карими глазами, она перебила его размышления:

– Дяденька, а где вы живёте? Я вас ни разу здесь не видела.

– А?.. Ах, да! Все правильно, лисёнок, ты и не могла меня видеть. Я живу довольно далеко от вас, – он неопределенно махнул рукой в сторону лесистого гребня горы.

– А откуда вы знаете, что мамка зовет меня Лисичкой?.. А я знаю, где вы живете! Мамка сказала, что за вторым притором живут артисты, красивые аж жуть! Я слышала, как она говорила тете Гале, что девка так себе, рыжая и тощая, совсем как я, а мужик просто потрясающий и что за ночь с ним полжизни не жалко! Дяденька, так вы артист? Потому у вас такие длинные волосы? Ой, какие мягкие! – воскликнула девочка. Протянув руку, она уже успела дернуть его за прядь волос и, с восторгом глядя на Томаса, добавила: – Вы, в каком кино снимаетесь? Скажите, ну, пожалуйста! Я очень хочу посмотреть кино с вами! Вы такой красивый, красивше, чем Нео в Матрице! Когда я скажу мамке, что видела вас, она мне не поверит!

– Ладно, дети, мне пора, – Томас взял исцарапанную ручонку рыжеволосой девочки и, галантно поцеловав ее, серьезно произнес:

– Моя прекрасная леди, знакомством со мной Вы оказали мне честь. Я прошу Вас, когда Вы встретитесь с Вашей почтенной матушкой, передайте ей большое спасибо за столь лестный отзыв обо мне. И не забудьте сказать, что тебя и мою жену, я считаю очень красивыми – он к чему-то прислушался. – Лисичка, по-моему, тебя зовут. Слышишь? Наверно, это твоя мама. Значит, тебе тоже пора домой.

Погладив болтливую малышку по голове, Штейн поднялся. А дети действительно услышали голос Тамары Васильевны, местной учительницы русского языка и литературы, и бросились на её зов. Когда девчушка, прозванная Лисичкой, обернулась, то у реки уже никого не было. Добежав до поселка, дети удивились, что так и не встретили свою учительницу, хотя её голос всю дорогу слышался очень близко от них.

Алиса вбежала в дом и нашла мать на кухне, она готовила холодный борщ.

– Мамка, ты чего нас звала? Мы за тобой бежали-бежали, но так и не догнали! – выпалила девочка единым духом, влетая в кухню к матери.

Тамара Васильевна, невысокая полненькая женщина с миловидным лицом, удивленно подняла брови:

– Ребёнок, ты что болтаешь? Когда это я вас звала? С самого обеда я безвылазно торчу на кухне. Сама видишь, овощи в борщ крошу и уже целую кучу их настрогала.

– Да только что! Правда-правда, я не вру! Вот Нинка и Костик с Серегой подтвердят. Они тоже слышали, как ты звала нас по именам!

– Ну-ка, ну-ка! Расскажи подробнее! Иди, егоза, сядь ко мне, – ласково сказала женщина, с любовью глядя на дочку.

Забравшаяся на колени матери Алиса обняла её за шею и подробно рассказала о встрече у Катуни. Тамара Васильевна, выслушав рассказ дочери, удивленно покачала головой. Каких только небылиц она уже не наслушалась на Алтае! Сама-то она была не из местных. Лет десять тому назад юной девушкой она приехала в Россию в поисках лучшей доли из Туркменистана. Там русским стало совсем невмоготу после перестройки. Бесприютно поболтавшись по огромной полуразваленной стране, в конце концов, она осела на Алтае.

«Да, странная здесь местность и чего только не бывает! Например, женщины рассказывали, как они работали в поле, и вдруг поднялся огромный горящий крест. А уж баек о голосах, зовущих из печи и прочих страшилок и вовсе не счесть! Говорят, что этому есть научное объяснение. На Алтае большие залежи ртути, и она, испаряясь, отравляет воздух. Отсюда и берутся всякие чудные видения у местных. Но удивительно другое, то, что эти галлюцинации носят массовый характер», – подумала она. Услышав, что просил передать «артист с горы», женщина, смутившись, густо покраснела.

– Лисичка, я же тебя просила, не выноси разговоры из дома на улицу! – укоризненно попеняла она дочери, и с просящим видом заглянула в её глаза. – Родная, я очень прошу тебя, не говори ничего отцу про артиста! Хорошо?

Испуганно посмотрев на мать, Алисочка отчаянно замотала головой, и прижалась к её груди.

Поздно вечером о том, что пришел глава семейства, они узнали по грохоту в сенях и грязной ругани. Мать и дочь, которые уже легли спать, испуганно сжались в своих кроватях. Алисочка сразу же поняла, что отец пьян в стельку, трезвый он никогда не ругался. Распахнулась входная дверь, и в дом вошел мрачный темноволосый мужчина средних лет. Увидев, что в доме темно и его никто не встречает, он снова разразился отборнейшим матом и, пройдя на кухню, пнул попавшийся ему под ноги табурет. Он с грохотом упал на пол. Истошно завизжала кошка, и этой бедолаге досталось от хозяина дома. Тамара Васильевна вскочила с кровати и с замиранием сердца бросилась в кухню. Мужчина, увидев испуганную жену, насупился и, исподлобья глядя на неё, и злобно бросил:

– Жрать, давай, сука! Спишь как последняя тварь, когда муж у тебя не кормлен. Придешь домой, устанешь как собака, а эта б…ь ученая даже своей ж…й не пошевелит. Нет, чтобы мужа встретить, как порядочные бабы делают! Жрать давай! Шевелись, падла, пока я тебе не п. в не навесил!

– Сейчас, дорогой, сейчас! – побелевшими губами с трудом выговорила Тамара Васильевна и засуетилась, бегая по кухне. Руки у неё тряслись, но она споро накрывала на стол. Муж, сжав кулаки, мрачно следил за ней. – Вот все готово. Я приготовила холодный борщ, как ты любишь и даже хлеб свежий: сегодня в магазине был завоз продуктов.

Она налила в тарелку борщ и положила рядом хлеб. Муж, взяв ложку, отхлебнул и, гневно посмотрев на жену, завопил:

– Сука! Сколько раз я тебе говорил, не клади лук, но ты все равно не слушаешь! Назло мне пихаешь его туда?

– Антон, ты же в прошлый раз сказал, что борщ без лука, просто вода, вот я и положила!

– Ах, ты б…ь! Ты перечить мне вздумала? Убью суку! Мало я тебя, выходит, трахаю, что ты еще и на чужих мужиков заглядываешься! Артистов тебе подавай, пи…ка! Сука подзаборная! Посмешище решила из меня сделать?! Все село болтает, что ты с заезжими артистами гуляешь! Я знаю, тварь ты этакая, что эта мелкая м…шка наверняка не от меня! Нагуляла с каким-то заезжим фраером, б…ь, а теперь врешь мне в глаза, что она моя дочь! А, тварь! Я подобрал тебя сучку бездомную, оборванку подзаборную, кормлю, пою, а ты мне вот что вытворяешь?! Бл…ща! Получи у меня! Убью тварь! На, получи, получи у меня!

Алисочка, сжавшись в комочек на кровати, напряженно прислушивалась к разгорающемуся домашнему скандалу. Она слышала умоляющий тихий голос матери, и ей безумно хотелось, чтобы она уговорила отца остановиться и не скандалить, но такого не случалось ни разу за всю её коротенькую жизнь. Услышав истошный вопль матери, и тяжелые глухие удары по телу, она зажала уши и забормотала: «Мама-мамочка! Папочка! Не надо! Не бей мамочку! Не надо!.. «Из глаз ребёнка градом потекли слезы. Алисочка тихо всхлипывала, но не посмела выйти к родителям. Тем более что мать строго-настрого приказала ей сидеть в комнате, когда отец буйствует. Та боялась, что он по пьяни может прибить и ребенка.

Грохот в кухне всё нарастал и мать, истошно визжа, выскочила на улицу с криками о помощи. Но в селе было тихо, только лаяли потревоженные собаки, и никто не спешил заступиться за избиваемую женщину. Её и так недолюбливали на селе. Чужачка она и есть чужачка. Местные женщины, слыша её отчаянные вопли, втихую радовались что и этой, как они считали, ученой зазнайке выпала та же участь, что и им: быть битой пьяным мужем.

Не выдержав, Алиса выскочила в окно своей комнаты, и забарабанила по ставням соседнего дома, опасливо озираясь на фигуру отца, монотонно наносящего удары по телу скорчившейся матери. Из окна выглянул недовольный сосед.

– Дядя Коля, дядя Коля! Помогите мамке! Папка мамку убивает! – в отчаянии выкрикнула девочка, с мольбой глядя в недовольное оплывшее лицо соседа, тот нахмурился еще больше, и сердито проворчал:

– А мне какое дело! И не колоти по рамам, дурища, только людям спать мешаешь! Ходют тут всякие!

Мужчина с досадой захлопнул створку окна. В темноте сонный голос его жены с протяжным зевком произнес:

– Что, опять Антон училку лупит? И правильно делает, меньше зазнаваться будет. А то ишь повадилась к чужим мужикам липнуть, вот ведь б…ь бездомная! Понаехали сюда всякие и ещё свой нос интеллигентский задирают! Слышь, она тут Ивановне намедни заявила, что все мы дураки необразованные, что, мол, в голове у нас одни суеверия и мы ими детям головы забиваем. Закрой окно поплотнее, а то так орет, что спать мешает.

Девочка прокралась к своему дому и, сжавшись в комочек, присела на землю под окнами. Ребенка колотила нервная дрожь, её маленькое сердечко разрывалось от боли и страха за мать. Она была уже достаточно взрослой, чтобы понять, что ревнивый отец, когда-нибудь действительно может убить её насмерть. Возвращаться домой Алисочка не хотела. Она видела, что отец, схватив мать за волосы, потащил её домой. Она знала, что сейчас начнется самое постыдное. Сексуальные отношения – не секрет для сельских детей с малых лет. Отец, не стесняясь ребенка, начнет насиловать мать, а та будет сдавленно рыдать и умолять оставить её в покое, а потом будет просить не шуметь так сильно, чтобы не разбудить дочь. Как будто возможно заснуть под такое! Но отец, не слушая её, тяжело дыша, сделает свое дело и, обложив напоследок Тамару Васильевну матерными словами, наконец-то, успокоится и заснет.

– Не плачь, маленькая! – раздался ласковый голос. Высокий мужчина поднял скрючившегося ребенка с земли. – Ну что, совсем тебе плохо, Лисенок? – с сочувствием проговорил все тот же красивый баритон и Алиса, обхватив шею Томаса, прижалась к нему всем тельцем. Наконец-то, выплескивая из себя горе и накопившийся страх, она горько с надрывом зарыдала. Прижав к себе несчастного ребенка, он погладил девочку по голове и твердо сказал: – Не переживай, малышка, я тебе обещаю, что всё будет хорошо.

И удивительное дело, Алиса сразу же ему безоговорочно поверила. Девочка успокоилась, и её сразу же стало клонить в сон. Когда Томас зашел в двери, она уже безмятежно спала, прислонившись растрепанной головенкой к его плечу. Тамара Васильевна испуганно подняла глаза на незнакомца и, попытавшись вскочить со стула, болезненно охнула. Закусив губу и чуть не плача от досады, она упала обратно на сиденье.

– Ой, простите! Я думала она у себя в комнате! Супруг мой расшумелся, вот я и не заметила, что её нет дома. Спасибо, что Вы привели её обратно. В последнее время она часто стала убегать, – смущенной скороговоркой выпалила женщина.

– Сидите-сидите! Не беспокойтесь, я сам уложу девочку. Её комната справа? – мягко произнес неожиданный гость и бесшумной поступью двинулся в указанном направлении, Тамара Васильевна с изумлением смотрела, как он идет по кухне. «Шагает, как кошка. Скорее, как огромный белый тигр в человеческом обличье и, пожалуй, так же опасен… и красив», – неожиданно подумалось ей, и она улыбнулась своей ассоциации, но тут же болезненно сморщилась и пальцами слегка прикоснулась к разбитой губе – её всю разнесло. У Тамары Васильевны выступили слёзы на глазах. «Господи, на кого я сейчас похожа! Выгляжу как самая настоящая уродина! Боже мой! Стыдно-то как!» Штейн вернулся в кухню и сел напротив женщины; та сразу же опустила глаза под его испытующим взглядом. Помолчав, он негромко произнес:

– Простите за бестактный вопрос, мадам, и часто Вас муж избивает?

Быстро взглянув на сидящего напротив мужчину, и немного поколебавшись, Тамара Васильевна тихо ответила:

– Да не так, чтобы часто, но бывает. Особенно в последнее время, совсем, как с ума сошел.

Женщина помолчала и продолжила с неожиданной для себя откровенностью:

– Когда мы только поженились, все было просто замечательно, Антон меня буквально на руках носил. Он тогда и грамма в рот не брал, а потом началось. Вы ж понимаете – это деревня, а я пришлая, – женщина горько улыбнулась и продолжала: – Поймите, я пыталась сдружиться с местными женщинами, но что делать – это не моё: сплетничать у колодца, кто там такой-сякой. Я не умею болтать часами о доме, мужьях и детях. У меня нет желания бесконечно обсуждать, у кого какие новые тряпки появились или кто с кем изменяет. Это так скучно, особенно, когда изо дня в день говорится об одном и том же.

Сложив перед собой руки и устремив в пустоту невидящий взгляд, Тамара Васильевна замолчала, а затем, спохватившись, заговорила с прежней откровенностью:

– Эта семейная идиллия у нас с мужем продолжалась, примерно, с полгода. А потом началось! По селу пошли гулять обо мне мерзопакостные сплетни, одна другой хлеще… Господи, что только люди не придумывали: и соседу-то я глазки строю, и в школе-то я завучу Дмитрию Ивановичу проходу не даю!.. В общем, всего так сразу и не перечесть, да и вспоминать противно! Антон поначалу не обращал внимания на слухи, но он же не железный! – и Томас в который раз подивился женской логике. Избитая до полусмерти женщина все равно пыталась найти оправдание своему мужу-подлецу, который свою слабость и полную несостоятельность вымещал на беззащитной женщине, которой некуда податься. А Тамара Васильевна с горечью продолжала: – Ведь, если знакомые ему с детства люди изо дня в день твердят, какая я дрянь, то ему остается только поверить, что дыма без огня не бывает. А дальше дела пошли ещё хуже. Некоторые подлецы из местных стали «подбивать ко мне клинья» и получив от ворот поворот, в отместку стали намекать Антону, что я им проходу не даю… а они, мол, такие молодцы и так мужественно держатся, не поддаваясь моим бесстыжим заигрываниям! Вот негодяи!.. И эти дуры набитые, их жены, понеслись ко мне со скандалами, будто я в чём-то виновата! – Тамара Васильевна всхлипнула и на её глазах снова показались слёзы. Она попыталась справиться с собой, но это ей не удалось. Опустив голову, она тихо заплакала.

Штейн быстро подошел к ней и, присев рядом, обнял несчастную женщину. Та поначалу испуганно сжалась в его руках, но быстро расслабившись, уткнулась в его плечо, и горько навзрыд заплакала. Он ласково погладил её по мягким шелковистым волосам, и Тамара Васильевна, вволю наревевшись, успокоилась. На этот раз, она нашла обычное утешение в слезах, и необычное – участие в глазах другого человека. Слегка отстранив её от себя, Томас заглянул в карие глаза женщины и мягко произнес:

– Тебе так дорог твой муж, что ты, невзирая на свои страдания и страдания своего ребенка, готова и дальше безропотно сносить его побои? Ты хоть понимаешь, что однажды он забьёт тебя до смерти? Понимаешь, что ребенок останется сиротой, и, может статься, что со временем он вместо тебя примется за неё?

Тамара Васильевна сжалась под его требовательным взглядом, и даже не удивившись неожиданному переходу на «ты» испуганно пробормотала:

– Господи! Да что я могу поделать? Нам с дочкой некуда податься. Родственников у меня нет, а все знакомые остались там, в Туркменистане, но там такое творится, что оттуда даже местные бегут!

Кухню со всей этой беготней выстудило, и женщина зябко поежилась от холода. Первый стресс у неё прошел и она, неловко повернувшись, охнула от боли. Штейн, серьезно глянул на неё огромными серыми глазами, полыхающими серебряным блеском, и холодно произнес:

– В таком случае, ты готова принять моё решение своей судьбы?

Это прозвучал настолько властно, как будто незнакомец – высший судия и имеет полное право вмешиваться в её жизнь и в жизнь других людей. По спине женщины пробежал неприятный холодок, и она разом насторожилась. До сих пор Тамара Васильевна не задавалась вопросом, кто он на самом деле этот незнакомый мужчина, загадочно появившийся в их доме в столь поздний час. Подняв на него испуганные глаза, женщина заворожено замерла. Только сейчас глядя в нечеловечески прекрасное лицо своего собеседника, она вдруг поняла, насколько он необычен и вовсе никакой не артист. У тех не бывает такой ярко выраженной харизмы лидера и столь волевых лиц – это невозможно при их гуттаперчевой профессии. При последующем размышлении она уверилась, что он и не человек. Одетый во все белое, высокий атлетически сложенный мужчина вдруг показался ей грозным ангелом, посланным небесами во время её тяжких испытаний. Во всяком случае, Тамара Васильевна видела, что именно такими их рисовали на своих картинах известные мастера. Она нервно хихикнула: «Что ж, если мой гость из ангелов, то они гораздо красивее в жизни!»

Будучи убеждена на все сто процентов, что имеет дело не с человеком, она крепко призадумалась, а затем с иронией подумала: «Вот и весь мой атеизм лопнул, как мыльный пузырь! Стоило только появиться чему-то необычному в жизни и вера в чудеса тут как тут». Тщательно взвесив все «за» и «против», она твердо произнесла, глядя на незнакомца:

– Да, я готова.

В её голосе прозвучала такая непоколебимая вера, что удивленный Штейн прошелся по её мыслям и несколько ошарашено подумал: «Der Teufel! Вот так легко стать новым Христом для человечества! Только этого мне для полного счастья не хватало!» Он склонился и поцеловал ждущие губы замершей от восторга женщины. Слегка выпустив клыки, он вонзил их в разбитую плоть, и крошечная часть его симбионтов, проникнув в кровь, принялась лечить избитое тело. Организм женщины встрепенулся, и регенерация пошла полным ходом; срослись треснувшие ребра, исчез разрыв селезенки. Отбитые почки и печень пришли в норму, затянулись разрывы влагалища, исчезли раны и ссадины на теле. На голове затянулась рана от вырванной с мясом пряди волос и перестали шататься и болеть зубы.

Находясь в состоянии полной эйфории, Тамара Васильевна не сразу поняла, что произошло, а затем в её голове зазвенел мощный хор ангельских голосов. С огнем фанатизма, вспыхнувшим в карих глазах, она вскочила на ноги и собралась рухнуть перед спасителем на колени. Томас с легким испугом посмотрел на её восторженное лицо с безумно распахнутыми глазами, и отключил легким ментальным ударом. Смежив веки, та мягко повалилась на бок.

«Gott sei Dank![4]4
  Gott sei Dank! – слава богу! (нем)


[Закрыть] И куда только делась умная образованная женщина, стоило только ей воочию испытать то, что в свете современных знаний она могла воспринять только как чудо», – с досадой подумал «ангел» и, втянув белоснежные клыки, бережно поднял свою новоявленную паству. В спальне, отпихнув ногой храпящего мужчину ближе к стене, он положил Тамару Васильевну на чистенькую постель. Она немедленно свернулась клубочком и сонно засопела. Штейн взял стул и, присев на него, задумчиво огляделся.

Обстановка комнаты для такой глуши выглядела очень неплохо. «Конечно, небогато, но и нищеты особой нет. Все как у людей среднего достатка в этих местах. Мебель недорогая, но новая. Есть большой телевизор, и даже старенький компьютер. На окнах симпатичные занавески, во всем чувствуется заботливая женская рука, – Штейн вздохнул, поглядев на храпящего Антона. – Вот дурак! Нормальная умная женщина, хорошая мать и хозяйка. Интересно, какого чёрта ещё нужно простому мужику?.. Ладно. На твое счастье, чувствуется, что и ты хороший хозяин, о семье заботишься пока водка не ударяет в голову, – он призадумался, а затем хищно улыбнулся. – Ну, что ж, дружок, дам тебе ещё один шанс. Если ты им не воспользуешься, то пеняй на себя». Штейн закрыл глаза и прикоснулся к разуму спящего мужчины. Он снял у него возникшую зависимость от алкоголя и чуточку усилил сопротивляемость ему. Теперь Антон мог спокойно выпить стакан водки без особых последствий для себя, но большая доза грозила ему большими неприятностями. Если он напьется и снова нападет на жену или дочь, то это немедленно приведет к летальному исходу: остановке сердца.

«Да! Милостив становлюсь как Вседержитель! В последнее время совсем меня испортили бабы. Чуть что, сразу же мягчею на глазах, просто Христосик во плоти! Ладно, надеюсь, что доброе дело меня не особо выбьет из привычной колеи», – Штейн мысленно посмеялся над собой. Он повелительно протянул руку, и невесомое облачко симбионтов выпорхнуло изо рта спящей женщины и вернулось к своему хозяину. Ему совсем недавно удалось освоить этот фокус, но его радовала открывшаяся новая способность – теперь Штейну не грозила потеря вампирской мощи. Его симбионты послушно следовали хозяйской воле, и в зависимости от его пожеланий несли другим исцеление или разрушение. Он потрогал свой бок и удовлетворенно улыбнулся. Недавно сломанные на реке и неправильно сросшиеся ребра, самостоятельно приняли правильное положение, и теперь его ничто не беспокоило. Штейн призадумался, нужно ли ему что-либо делать с воспоминаниями матери и дочери, но потом махнул рукой. Ему не хотелось плести сеть ложных воспоминаний. Он решил, что чудом больше или меньше на Алтае уже не имеет значения.

Утром хозяин дома проснулся раньше остальных и с замиранием сердца повернулся к жене. Не настолько Антон был пьян, чтобы не помнить, как жестоко избивал её накануне. Раньше ему не приходилось жалеть о содеянном, он считал, что жена заслужила каждую его колотушку, – ведь она всегда держалась слишком независимо, несмотря на побои. Антон знал, что Тамара не его полета жар-птица, и они оказались вместе благодаря её тяжелым жизненным обстоятельствам. Знал он и то, что в семье её держит только дочь, и потому никогда не поднимал руку на Алисочку. Да и жену он бил расчетливо, чтобы не очень ей повредить, а лишь слегка поучить, как он считал, «чтобы супружница не забывала, кто в доме хозяин». Несмотря на сплетни, Антон не верил что жена гуляет на стороне. Он знал, что бабы от зависти распускают мерзкие слухи о Тамаре. Оно и ясно почему, – ведь чужачка увела у них из-под носа лучшего жениха на селе. Но всё это было правдой только до недавних пор.

Недели две назад в их устоявшейся жизни вдруг все резко переменилось. Жена с подругой из местных как-то пошли за ягодами и, заблудившись, женщины забрели далеко за приторы. Где уж они там бродили неизвестно, но вернувшись, Галина, приятельница жены, начала взахлеб рассказывать всем, какой там красавец-артист живет в роскошном доме. А вот Тамара на все вопросы любопытных только отмалчивалась и с досадой пожимала плечами. И как ещё заметил ревнивый муж, теперь она частенько ходила по дому с мечтательным видом, ничего вокруг себя не замечая.