Текст книги "Крик (СИ)"

Автор книги: Света Сорока

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Перевал (вместо пролога)

Бредя во тьме тоскующей душой,

Не зная на вопросы все ответы.

Я думаю, как будет хорошо.

Когда найду свою дорогу в лето.

Пусть холоден и мрачен перевал

Опасно серых скал обледенение;

Я помню, верю, что когда-то знал

Лугов, залитых солнцем, вдохновение.

Я жил и спал, сражался и страдал,

И выживал и рвался из трясины.

Уже не верил и уже не ждал,

Когда внезапною накрыло чувств лавиной.

Не знаю будущего, в страхе перед ним

Я замираю, стоя перед бездной.

Еще минута промедления – и пропал.

И все мечты опять рассыпет белым пеплом.

Мне остается только шаг вперед,

Опять сквозь боль и кровь, сквозь страхи и сомнения

К теплу и свету, к жизни я шагну.

Как дальше жить – я сам приму решение.

Автор: В.С.

Спасибо Автору за разрешение использовать его стихи, по его просьбе указываю только инициалы.

главы 4 – 6

4

Утро встретило меня солнышком и пониманием, что проблема у меня всё-таки есть. Иди на работу с ребёнком было верхом глупости, но и оставить её одну я не мог. Собравшись с духом решил обратиться за помощью к Розе:

– вы знаете, у меня к Вам есть одна просьба, – замялся я, – так получается, что я пришел не один, ко мной ещё маленькая девочка.

– Да где ж она, – всплеснула руками старушка, – неужто на морозе оставил!

– Да что Вы! – удивленно воскликнул я, как кого-то можно в принципе оставить на холоде в ночи, – она спала со мной, – с этими словами я сходил в комнату и принёс сладко спящую девочку, – она весь день спит и есть, вы не могли бы за ней приглядеть, пока я работаю?

– рожденная, – с неким благоговением прошептала старушка и протянула руку.

– ну да, – согласился я, не понимая какие ещё бывают дети, – её зовут Хоуп. Вы сможете её покормить?

– конечно, – рьяно закивала бабушка, – положи её вот сюда, у стенки, – указала она на свою кровать. Да чем же её кормить, – заохала она тут же, – эх коза померла пять лет назад, а так было бы молочко то.

– ничего не надо, – потряс я банкой с сухим молоком, – мы пока обходимся этим. И вот ещё, доставая из другого кармана мясную консерву, поставил на стол, – я вам её открою и кушайте на здоровье.

Мне на секунду показалось, что от моей щедрости старушку Кондратий хватит, он схватилась за сердце и часто-часто задышала.

– откуда ж такие богатства? – пришла она в себя.

– Вам лучше не знать, – слукавил я.

– Подожди ка милок, – Роза с трудом поднялась с кровати опиревшись на протянутую руку и за шаркала к шкафу, – тут одежа сына моего сохранилась, уж не знаю подойдёт ли тебе она, он похудее был, но бери что подойдёт, – и царственным жестом распахнула гардероб.

Не в моём положении было крутить носом и покопавшись я всё же нашел подходящие штаны, наверное её сыну они были великоваты, судя по всей остальной одежде, мне же туго облегали ногу в бедре, но присев пару раз я удостоверился, что они не должны порваться. Это было отличной заменой той больничной робе, что я нашел на складе.

Уговорившись с хозяйкой дома и натопив печь, я ушел на работы. Так побежали дни, я быстро познакомился с немногочисленным населением деревушки, и очень сильно сдружился с Розой, подкупая её тем что делил свою скудную пайку на двоих. Есть хотелось постоянно, но я не отчаивался, понимая, что всё равно со дня на день мне надо будет уходить. Так прошел месяц, малышка стала более общительной, сменив свой постоянный сон на несколько часов бодрствования и приходя домой, каким бы усталым я не был обязательно играл с ней и разговаривал. Старушка-соседка отыскала старую облезлую погремушку и забавляла девочку ею в моё отсутствие. На мою радость Хоуп была не капризна, словно чувствуя, что нам сейчас нельзя показывать характер. Я тоже держал себя в руках, хотя бесхребетность старосты меня бесила. Людьми он точно не управлял, хотя мужчины работали на совесть, но каждый мог прогнуть его, частенько роль руководства брал на себя Иван, мужчина, встретивший меня, когда я пришел в деревню. Но всё хорошее когда-нибудь кончается, вот и Леон поправился и вышел на работу. В этот день Иван отозвал меня в сторону и сообщил:

– мы тебя не гоним, но или давай документы, или пайки больше не будет. Ты работник хороший, но не обессудь, с нами Комитет строго.

Я лишь улыбнулся, а вечером распрощавшись с квартирной хозяйкой ушел. Зима шла к концу и день на день становилось теплее. Снег конечно не стаял, но и сильного холода по ночам не было.

04.08.16

Последующие месяцы я пытался приткнутся в деревушки, что попадались мне на дороге, но становилось все сложнее. Без документов мы были лишь помехой, жалостливые ссужали нам немного еды или вещей, а работу никто не давал. Когда Хоуп было месяца три, о её возрасте меня просветила одна дама, сообщив что девочка совсем кроха, мы пришли в достаточно крупную деревню, весна во всю входила в свои права, радуя первыми цветами. Я уже привычной дорогой пошел к дому старосты. Сейчас я выглядел весьма прилично, за это время я избавился от больничный робы и пополнил гардероб малышки, всё оружие было надёжно запрятано в заплечный мешок. Я аккуратно расспрашивал встреченных людей о военных действиях, а точнее о том насколько тихо в тех или иных местах. Практически все таращили на меня глаза и спрашивали где я слышал столь лживые слухи об Обществе, что я наконец и сам стал сомневаться, а видел ли я-то, что видел, но автомат, нож и самое главное моя малышка, говорили о том, что видел. Услышанное сильно меня удивляло. Как такое может быть, что у них почти под боком были серьёзные схватки, а никто ни в зуб ногой?

На пороге общего дома меня встретила женщина в брюках и широкой рубашке, с закатанными рукавами, поверх которой была наброшена жилетка, а в руках была половая тяпка.

– Добрый день. Мне бы со старостой поговорить, – не громко обратился я.

Дама выпрямилась и окинула меня придирчивым взглядом:

– И что же Вы желаете? – сощурив глаза спросила она.

– я бы хотел узнать не ли в деревне работы.

Она бросила тряпку в ведро и оттерла руки:

– ну заходи, – холодно протянула она, переходя на «ты».

Внутри дом не отличался от множества других, которые я спел перевидать: большая совещательная комната и в конце кабинет старосты. Женщина шла туда уверенным шагом, ополоснув руки по пути, у рукомойника. Когда я зашел за ней в комнату она уже восседала за столом сложив руки на груди:

– документы? – надо же женщина староста, это меня очень удивило.

– у меня украли сумку с провиантом, в которой были документы, – завел я свою, уже набившую оскомину, песню.

– что это за ребёнок?

– это моя дочь.

– где мать?

– погибла.

– при каких обстоятельствах?

– зимой провалилась под лёд, и я не смог её вытащить.

– кем ты можешь работать?

– разнорабочим, – подобные диалоги повторялись из деревни в деревню, и я уде прикидывал куда мне идти дальше, когда моя собеседница кивнула головой.

– хорошо оставайтесь. Дам комнату в семейном доме, работа на ферме, стандартный паёк, – у меня даже рот открылся от удивления, она мои выращенные глаза истолковала по-своему, – что-то не устраивает?

Я отрицательно замотал головой.

– надеюсь ребёнок выращенный. Для детей у нас есть ясли.

И хотя я достаточно общался с людьми значение слов «выращенный» и «рожденный» оставалось для меня загадкой. А посему я согласно кивнул.

Граней моей радости не было, когда нас с малышкой отвели в светлую комнату с детской кроваткой в углу и выдали паёк на ужин. Работа оказалась не сложной – прибирать за животными, да перетащить, если что надо. Но не прошло и семи дней как ночью я проснулся в холодном поту. Что мне снилось не могу сказать, но в душе горело нестерпимое желание бежать из этого рая. Я встал и на негнущихся ногах подошел к окну, весеннее солнышко не торопилось озарять собою небосвод. Фонари на главной улице не горели, но вдруг на дороге показался белый свет фар. Мне это очень не понравилось. Машина доехала до дома старосты и остановилось, от автомобиля отделилась фигура и нырнула в сумерках крыльца. На душе стало и вовсе не спокойно. Я, торопливо натянув штаны и накинув рубашку выскочил во двор.

Передвигаясь в тени, я спешно добрался до окон дома старосты, которые горели золотистым светом. «Ночные гости добрыми не бывают» билось в голове.

– нет он ничего не знает – доносился голос старосты из приоткрытого окна, – и девочка у него явно рожденная, это мне в яслях подтвердили, – как бы хотелось думать, что разговор идет не о нас с Хоуп.

– документов у него нет?

– документов нет и у него в вещах обнаружено оружие, какой-то автомат, я сама проверяла, – от её этих слов холодок пробежал по спине, значит обыскивала и знает – это плохо. Предчувствие не обмануло, и я рванулся опять к дому, стараясь не забывать об осторожности. Вряд ли эти люди приехали ночью, чтобы сделать мне документы. Я спешно кидал вещи в свой огромный рюкзак, когда понял, что злощастного оружия попросту нет, значит не только обыскала, но и изъяла. От этого меня и вовсе заколотило, хотя я до конца не мог понять от злости или от страха.

Не сильно задумываясь я схватил девочку и рванул в соседскую комнату, напротив. Со всей силы рванув на себя окно, уже было вознамерился сигануть в него, когда оно не поддалось. Я, шепотом костеря несчастную конструкцию дергал раму на все лады, ощущая всеми фибрами души как приближаются ко мне те, кто приехал на грузовике с железным, закрытым кузовом, который я успел разглядеть, когда бегал подслушивать. На последнем рывке створка поддалась, и я выскакивая услышал, как открылась входная дверь в общий коридор.

Бегал ли я когда-то так быстро в своей жизни? Очень сомневаюсь. Уже за последним домом в деревне начали надсадно гудеть ноги, а после того как пересёк поле, на груди словно камень был, заставляя задыхаться. Я услышал, как ревёт двигатель грузовика, когда тот выскочил на дорогу из деревни, кинувшись меня искать. Но я не позволял своему телу сдаться: «Надо спасти Хоуп» билось набатом в голове. Сто плохого нам могли сделать люди в машине я не знал, но чувство что ради доброго дела нас бы не стали преследовать, гнала меня вперёд.

10.08

Я словно бешенный заяц несся к лесу. Между деревьев машине будет не так-то легко проехать. Малышка перепугавшись тихо хныкала, но я не обращал внимание. Главное сейчас спастись, уйти от этого назойливого шума мотора. В голове была кромешная пустота, только слово «бежать» билось как птица в клетке. Через час я выдохся. Выдохся на столько, что ноги подкосились, увлекая меня вперёд, каким-то чудом удалось повернуться боком и не прижать девочку своим весом. Я лежал и нервно вслушивался в ночную тишину пытаясь расслышать звуки преследования, но их не было, только я в это не верил. Произошедшее сегодня включило недоверие ко всему и ко всем, я не верил даже самому себе. Везде враг. Я попытался подняться, но ноги не слушались, и я пополз, опираясь на руки. Надо двигаться, иначе тебя найдут – пришла подсказка из недр мозга. Но также пришло понимание, что я далеко так не продвинусь, организму нужен отдых, хотя бы небольшой. Рухнув на спину, я уставился в светлеющее небо. Глаза закрылись сами собой.

Проснулся я от того что кто-то тыкал в меня палкой. Медленно, с ужасом, открыл глаза.

– гляди-ка не сдох! И то хорошо.

Надо мной возвышалась дама неопределённого возраста, одетая в странные мешковатые одежды. Волосы визитерши были длинные и сильно вились, глаза были хитро прищурены, а рот изгибался в хитрой усмешке. Я инстинктивно сжал прикорнувшую на груди малышку.

– это откуда ты у нас такой нарядный? – она окинула меня внимательным взглядом, как будто до того, как растолкала меня, у неё подобной возможности не было, – ты не лагерный. Безработный что ли? – я затравлено кивнул. С одной стороны, справится с ней не составляло труда, а с другой, уверенности в себе у меня на было. Я было попробовал просунуть руку за спину, но дама заметила мой манёвр, – руки, – угрожающе произнесла она, перекинув винтовку и я вернул кисть на место, – может ты повстанец? – я отрицательно замотал головой. По тем обрывкам информации, что доходила до меня – повстанцев не жаловали, – и ты значит скитаешься, работу ищешь? – я опять кивнул, – оружие, – протянула руку женщина. Ну на это я не подписывался.

Опираясь на правую руку, я поднялся, глядя на неё исподлобья. Ноги дрожали мелкой дрожью, дам навела на меня дуло:

– Леди я не знаю кто вы и откуда и не собираюсь вам ничего отдавать, – рыкнул.

– ух какой борзый, – довольно хмыкнула она, – ты так не скоро работу найдёшь. Что у тебя там? – она указала дулом на гамачёк, в котором, скрытая от глаз, спала малышка.

Я сжал кулаки. Желания беседовать с этой странной женщиной желания не было, те более что теперь к людям с оружием я относился мягко говоря отрицательно, но Хоуп всё решила сама. Завозившись она агукнула. Глаза женщины расширились от удивления, она опустила оружие и с нескрываемым любопытством приблизилась ко мне:

– у тебя там ребёнок? – почти шепотом спросила она. Я лишь сощурил глаза, – дурак, – добродушно махнула она на меня рукой, – документов небось нет, на неё точно, – это было скорее утверждение, чем вопрос, – а коли нет, тебя ж в первой деревне в Лагерь загребут. Девочка то твоя? – я всё же решился ответить и кивнул, но руку перенёс на пояс, чтобы удобнее было выхватить нож, за несколько месяцев я узнал, что не плохо с ним обращаюсь. По крайней мере метал им не плохо, про разделку животных я и вовсе молчу, – рожденная же. Мать где? – я пожал плечами, – в Лагерь загребли? – сдержано кивну, – ну пошли. Что с тобой горемыкой делать.

Она развернулась спиной и пошла в глубь леса. Я не торопился за ней идти. Отойдя достаточно далеко она обернулась:

– а ну пошли за мной, дурак. Тут военные патрули периодически рыщут. Жизнь что ль надоела, – я нерешительно двинулся за ней, всё не опуская руку с пояса, – и за ножом своим не тянись, я тебе свою спину доверилась, не надо шакалить, – после этого она уверенно пошла дальше, предоставляя мне возможность выбрать спасать свою жизнь или нет.

Я, с трудом переставляя ноги поплёлся за ней. Почему я ей поверил? Сам не знаю. Но такого человека я встречал впервые, она была какая-то не правильная. Женщина, с оружием, посреди леса. Не одна селянка в таком виде не разгуливала. А уж тем более не позволяла себе так общаться.

Через пару часов ноги отказались слушаться, а она всё шла и шла, не зная устали, закинув на спину рюкзак.

– Леди мне надо покормить ребёнка, – схитрил я. Она хитро оглядела меня, но согласилась на привал.

– м-да. Не ходок ты, а идти нам ещё далеко, с сутки. Я сюда за редкой травой ходила, у нас такая не растёт. Кстати можешь звать меня Мелиса. Тебя как звать красавчик?

Я поднял на неё тяжелый взгляд.

– Ноун Бизи.

– а малыша?

– малышку. Хоуп.

– Хоуп, – протянула она, – странное имя.

– надежда, – буркнул я.

– Надежда на что? – хмыкнула она, – уж не на лучшую ли жизнь?

– н жизнь, – сквозь зубы ответил я.

– даже та-а-ак, – вскинула бровь собеседница, – тогда, да смысл есть. Где ж ты документы потерял Ноун?

– украли.

– и откуда ж мы идём?

– с запада.

– О! как мило! Я там выросла. А и какого города? – хитро сощурилась Мелиса.

– из маленькой древни, вы не знаете.

– а может знаю?

– сомневаюсь.

Собеседница лишь хмыкнула и достала из рюкзака бутерброд.

– значит так. Мне проблемы не нужны. Поэтому я буду идти до заката. Не сбавляя темп, – доев сообщила она, – готова сделать один перерыв на кормёжку малютки. Если не хочешь попасться вечернему патрулю, будешь идти так же. Отстанешь твои проблемы, хотя конечно девчушку жалко. На ночь разобьём палатку и потом ещё пол дня пути. Понятно? – я кивнул, – ну и отлично.

5

Видимо во время бега что-то перенапряг, дорога давалась тяжело, но и пробежал тогда не мало. Мелиса не поверила, что это расстояние я преодолел за два часа. Пока шли, говорили мало, в основном по делу, но видя, что ковыляю я архи медленно, женщина поинтересовалась, что у меня болит и из-за чего, пришлось поведать, хотя жаловаться хотелось меньше всего. Хоуп частенько гулила, норовила высунуть свою любопытную мордаху, лежание в закрытом гамачке ей надоедало.

На ночлеге Мелиса сунула мне какую-то мазь:

– сильно легче не станет, это от повреждения мышц, ношу с собой, лес, мало ли что. Может, полегчает, а то с такой скоростью мы только к вечеру дойдём, а у меня, знаешь ли, планы.

Лекарство сильно воняло, но приносило облегчение вкупе с отдыхом. Засыпая, чувствовал себя каким-то хищником, даже когда сон наползал на меня, старался прислушиваться, а утро встретило меня запахом вкусной еды и неласковым пинком под зад:

– чай не дома, разоспался. Подъём!

С трудом продрал глаза. Передо мной стояла моя спутница, освещённая сзади солнцем, она напоминала ведьму из сказок. Я сел, пытаясь до конца проснутся. «Ведьма из сказок», я зацепился за эту мысль, какие сказки я читал? Где? Когда? Бывая в деревнях, не видел ни одной книги, да даже планшеты в руки брались жителями редко. Мне кто-то рассказывал сказки? Кто? Что это была за сказка?

Всегда, когда в моей голове появилась мысль из прошлого, я цеплялся за неё пытаясь что-то вспомнить. Пока мои попытки не увенчались успехом, но я их не бросал, должен же я найти лазейку. Не может быть, что человек знает определение многих слов, имеет какие-то образы в голове и ничего не помнит, не компьютер же я!

– Чего расселся? – недовольно рыкнула Мелиса, – ешь, давай и пошли, и так дала тебе больше времени для сна, чем планировала.

Я приложил руку к груди и почувствовал пустоту, в перевязи, в которой была Хоуп. Меня как окатило ледяным душем. Мгновенно вскочив, словно подброшенный пружиной и грозно двинулся на женщину.

– где девочка? – прорычал я.

– чего расшумелся? – махнула рукой спутница, никак не реагируя на мой грозный вид, – она хотела есть. Вон лежит.

Действительно, проследив за рукой Мелисы, увидел, как малышка лежит на наклонном настиле из лапника, радостно гуля и, пытаясь засунуть ножку в рот.

– никогда не трогай девочку без моего разрешения!

Спутница лишь неопределённо хмыкнула, сунула мне в руки плошку с кашей и вяленое мясо и снова переключилась на малышку:

– и как ты с ним общаешься? У него же невыносимый характер, – посетовала женщина и присев рядом с ребёнком погладила ей по головке.

Я молча ел, недобро косясь на новую знакомую. Почему она меня не опасается? Я крупнее её раза в два. Почему помогает? Или это не помощь, а уловка, чтобы поймать нас? Зачем мы ей нужны? Доверие вчерашнего дня, как рукой сняло.

– почему я должен идти за тобой? – попробовал я задать интересующий меня вопрос.

– потому что не дурак, – лаконично ответила дама.

– это ещё вопрос, – тихо буркнул про себя. Не сомневался, что она услышал, но виду не подала, – зачем ты нам помогаешь?

– потому что дура, – едко хмыкнула она. На этом разговор был закончен, к слову сказать и я позавтракал.

Дальнейшая дорога пошла легче, чем накануне, мы даже смогли серьёзно ускорится и добрались до места незадолго до полдника. Пришлось несколько раз останавливаться, чтобы покормить малышку, но самим есть Мелиса не давала, говоря, что нет времени. Только оказавшись в родном дворе, женщина расслабилась и, кажется, успокоилась, как будто шаткий штакетник мог защитить нас от всех невзгод.

– на верху есть большая комната, – заговорила она, войдя в дом, – располагайтесь.

– а дальше что? – угрюмо поинтересовался я.

– жить будем. По хозяйству поможешь, охотится ходить будешь. С меня молоко и прочее питание для малышки, когда подрастёт.

– почему ты думаешь, что я соглашусь?

– а у тебя пока мы шли появились альтернативы? – едко поинтересовалась она, – иди уже. В шкафу есть мужские вещи, если что-то подойдёт, можешь забирать, а то что не по размеру спусти вниз.

***

Так мы и зажили. Я охотился, рыбачил, рубил дрова, латал старый дом. Мелиса исправно готовила и занималась с Хоуп иногда уходя за травами. Мы с ней практически не общались, так перекинемся парой слов о делах бытовых и будя. Меня непрестанно грызли сомнения, что же происходит. Почему она поселила нас в своём доме. Почему помогает и не выдает и что в итоге потребует взамен? Судя по всему, она много лет жила одна, и сама как-то справлялась с хозяйством, у неё во дворе жила коза и несколько кур, был небольшой огородик, позволяющий питаться фруктами и овощами. Единственное о чём она предупредила не ходить направо в лес, потому что там, невдалеке, село. Честно говоря, я в тот же день проверил её слова, но помятую последнюю деревню где нам довелось жить, к людям я стремиться перестал. А через месяц в доме появился мужчина, невысокий, но крепкий, со сросшимися на переносице бровями и пронзительными серыми глазами. Я как раз собирался уходить в лес, когда он появился в дверях.

– Мелиса, говорят у тебя в доме поселился мужчина, – сверля меня глазами остановился он на пороге.

– как видишь, – хозяйка, сложив руки на груди стояла посреди комнаты.

– повстанцев привечаешь?

– с чего ты так решил, – её глаза сузились и засветились прямо таки демонической яростью.

– значит беглого лагерника.

– странные у тебя умозаключения Виктор! – взъярилась женщина, – это когда это я из своего дома постоялый двор делала. Это мой сын, – она махнула на меня рукой.

– тот что пропал десять лет назад? Откуда это он взялся?

11.08

– а вот нашелся, – уперев руки в боки начала наступать на визитёра Мелиса, – плюнули! Не поверили мне! Не искали! Объявили без вести пропавшим! А вот он! – она перешла на крик.

– а где ж он столько лет был? – визитёр, шагнувший было на прошлом вопросе в дом, попятился.

– веткой в лесу зашибло, память потерял. Десять лет скитался! Спасибо добрые люди помогали. А когда на их деревню повстанцы напали, дом взорвали, от контузии память и вернулась. Бежал с семьёй, да супруга в дороге погибла! – за время тирады женщина оттеснила пришедшего, аж с крыльца, а потом словно кто выключатель повернул, снова скрестила руки на груди и спокойным голосом спросила, – а ты чего пришел то? Досужие сплетни помусолить, или дело у тебя?

– да вот спина… за растиркой пришел… – мужик разве что не заикался. Мне самому было не комфортно, когда хозяйка дома буйствовала.

– ну, так заходи, чего у ступеней трёшься, – она развернулась и пошла в дом, её длинная, цветастая юбка при этих движениях, всколыхнулась ярким крылом бабочки и исчезла за хозяйкой, – и что ты позвонок не поменяешь, – уже из другой комнаты вопрошала она, – не последний человек в селе, думаю, тебя допустят.

– Допустят, – пробормотал он в ответ, – в утиль допустят.

Гость неторопливо зашел в дом, подумал и всё же прикрыл дверь.

– вот, держи, – всунула ему в руки пузырёк знахарка.

– а почему ты так уверена что это твой сын?

– вот! Смотри! – Мелиса порывисто подскочила ко мне и дёрнула рукав рубашки вверх. Согнув мою руку, тыкнула куда-то в район локтя, – помнишь, как случайно его своим грязнющим кнутом огрел? Вот он шрам? Сколько я тогда его выхаживала, абсцесс начинался! Да и вообще глаза то разуй! Он же вылитый Гюнрих! И волосы его, – это она уже говорила любящим и ласковым голосом, проводя рукой по моей шевелюре, – и глаза, она коснулась моей щеки, – неужели ты не помнишь какой он был?

– ну да, – согласно закивал головой Виктор.

– только попробуй в какой-нибудь Комитет вякнуть, – приторно сладким голосом продолжила она, – а то ведь проблем не оберёшься. Не у твоей ли дочки рожденный ребёнок был? Не я ли помогла от него избавится? Что же будет с твоей дочкой? А со старостой, который это допустил? А про сына твоего и вовсе молчу, – визитёр вздрогнул, – да-да! Ох Общество заинтересуется это аномалией у рожденного! М-м-м! Сколько плодов для исследования.

– да я даже не думал, – снова попятился к выходу Виктор.

– так и не начинай задумываться и сделай, что ли, документы моему мальчику, – нежно пропела дама, идя за ним попятам, – только напиши Норман Ноун Бизи Мгалишвили.

– Но ведь раньше он был просто Норман Мгалишвили, на каком основании я документы переделаю?

– ну как же? Когда он появился, ты поднял старые записи из архива и обнаружил, что когда подавали заявление, просили назвать именно так, а регистраторша из Комитета схалтурила, а сейчас мы с сыном требуем правильные документы.

– но причина! – попытался возразить он.

– утеря документов, – она постучала себя по подбородку, – выбери сам город подальше. Говорят, Фруктов 26 разрушен. Вот его можешь написать.

– ты ведь обещала молчать, – опустошенно произнёс он.

– а я и молчу.

Ссутулившись Виктор покинул двор целительницы, а она ещё долго стояла на крыльце, провожая взглядом удаляющуюся спину посетителя.

– как хорошо знать многое, чего не знают другие, – негромко произнесла она, – иногда чужие тайны могут помочь.

– может немного пояснишь? Так, на будущее? – поинтересовался я. Внутри бушевал ураган чувств, с одной стороны хозяйка дома вызывала во мне опасения своими перепадами настроения, с другой стороны, все её действия казались чётко рассчитанными. Но половину разговора я не понял.

– конечно, – уже по-деловому ответила она, поворачиваясь, – ты мой сын Норман, который пропал десять лет назад, – я подозрительно посмотрел на даму, может она сошла с ума.

– но я не ваш сын, – помолвил вкрадчиво.

– ты что дурачок? – подняла бровь Мелиса, – конечно ты не мой сын. Мой сын погиб, тогда, десять лет назад. Просто его никто не нашел. Почему бы тебе не воспользоваться его именем и документами, ему они уже не нужны. Носишь же ты его одежду, – я вздрогнул, как-то не задавался вопросом, откуда у женщины в доме мужская одёжа.

– почему вы мне помогаете? – не в первый раз задал я этот вопрос.

– не знаю, – она спрятала лицо в ладони, – может мне просто одиноко и хочется о ком-то заботиться? – знахарка отняла руки от лица, – а может действительно дура, – Я смотрел ей в глаза, в которых плескалась вселенская усталость, – так или иначе, когда у тебя будут документы, ты сможешь уйти, – совсем тихо произнесла она.

– вы меня выгоняете?

– нет. Просто у тебя будет возможность.

– а возможность жить здесь у меня будет?

– конечно, – её губы тронула улыбка.

Так мы и жили втроём я Мелиса и Хоуп. К знахарке приходили пациенты, принося оплату едой, я охотился, а малышка росла. Через месяц удалось справить документы и ей. В селе погибла новорожденная девочка из-за пожара, и моя дочь стала Варварой Хоуп Джонсон.

Знахарка оказалось на удивление интересным и приятным в общении человеком. Те представления, которые она разыгрывала перед посетителями, были своего рода защитой, чтобы без надобности к ней никто не шел.

6

Однажды придя с работы, я увидел, как Мелиса меряет шагами гостиную, её лицо было очень озабоченным, мне даже показалось, что я слышу, как работают шестерёнки у неё в голове.

– А, Ноун, – приветствовала она, не сразу заметив меня.

– что-то случилось? – такого задумчивого лица я у неё за три месяца, что жил здесь не видел.

– случилось, – она потёрла переносицу, – Хоуп заболела и я в толк не возьму что с ней.

– может стоит отвести её ко врачу? – занервничал я, из-за обычных сопель знахарка даже бы не подумала переживать. Внутри всё холодело от нехорошего предчувствия, за всё время, сколько я себя помнил, я так и не придумал причины своего существования кроме как для того, чтобы растить девочку.

– может и стоит, но я боюсь. Она рожденная, а значит информация о ней быстро дойдёт до Комитетов, и вам тут же придётся бежать, да и не факт, что возможно будет пользоваться, с таким трудом, добытыми документами. А если болезнь серьёзная, а она скорее всего серьёзная, коль скоро я не могу понять, что это, ты даже собраться не успеешь. Вот такая вот задача.

– а что с ней?

– температура, желтушная она какая-то стала. По логике это или печень или почки. Но что? Кабы я могла б сделать анализ крови и мочи, но это не в моих силах, – она снова заметалась по комнате.

– я пойду к ней? – мгновенно осипшим голосом спросил я.

– да.

Поднимаясь по лестнице, я понял, как рушится жизнь. Вот так, из стены, старательно складываемой изо дня в день, начинаются сыпаться кирпичики, грозя завалить тебя по самую макушку отчаяньем, самое страшное, что хотелось ему поддаться. Я не могу! Я должен бороться, до последнего. Вот если малышки не станет… я мотнул головой, нет, нельзя об этом думать. За то время, что я жил с Мелисой она просветила меня, наконец-таки, что рожденные это дети выношенные и рожденные естественным путём, а выращенные это малыши, созданные исключительно благодаря мастерству медиков.

– я не сомневаюсь, что у вторых есть душа, я знаю слишком много выращенных, чтобы в этом сомневаться, но всё ровно они мне кажутся неестественными, – рассказывала травница, – для себя я поняла, что я их принимаю, но такой метод размножения не приветствую.

Так же она рассказала о Лагерях, она в отличие от множества жителей, не питала надежды, что люди там перевоспитываются и лечатся, а потом выходят в счастливую жизнь Общества. Доподлинно она конечно не знала, но была твёрдо уверена, что обратной дороги из Лагеря не существует. Это огромная сеть клиник по пересадке, утверждала она, к слову сказать, её в этом мнении поддерживали люди находящиеся на достаточно высоких постах. Тот же самый староста нашего села и несколько старост деревушек поменьше, где не было целителей, и они вынуждены были добираться к Мелисе. Пару раз проговаривались и служители Комитетов, что в больших городах, где они обитали, пересадка органов, даже разных частей тела, не в диковинку. В последнее время это даже стало модно, иметь неродную руку или ногу. «Умеющий слушать – услышит» говорила целительница.

Я сел на стул, рядом с кроваткой девочки и погладил её по светлой головушке, уже давно называл и считал её дочкой, а как ещё можно относится к человечку, который стал смыслом твоей жизни? Хоуп, что же с тобой происходит и как тебе помочь? Девочка зашевелилась во сне. Я сделаю всё, что возможно ради неё, я был даже готов умереть, лишь бы она жила. Я долго сидел рядом с ней размышляя о том, как бы ей помочь и каждый раз мысли натыкались на глухую стену, именуемую порядками в Обществе. Уже когда стемнело, в комнате появилась хозяйка дома:

– пойдём-ка, – негромко сказала она, – сейчас поговорим и через пол часа я буду будить малышку, чтобы поела, – я встал и последовал за ней, на первый этаж.

– садись, – указала она мне на софу, сама же осталась стоять, – значит так, – заходила она по комнате, – сейчас я возьму у неё кровь, а затем мочу, а потом ты поможешь мне пробраться в мед часть. Насколько я знаю, такие простые анализы проводятся здесь и не отправляются в Комитет по здоровью. Много они мне не дадут, но я хоть пойму в каком направлении двигаться, может найду реагенты, которые могут послужить для более глубоких анализов. Внутрь я и сама попаду, но мне нужно создать видимость, что мед часть основательно обчистили. Около года назад, мне рассказывали, что подобное произошло в дальней деревушке. Практически всё, что унесём, надо будет схоронить подальше в лесу. По факту кражи приедет Комитет, и следы не должны вести к нам. Это понятно?