Текст книги "Скоморох"

Автор книги: Свенельд Железнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 10

Новый приступ болезни начался, когда Радим уже спустился к подножию. Жаром заполыхали спина и плечи, взор помутился, ноги задрожали.

– Ох, плохо мне…

– Радим! Не сдавайся! Сейчас до людей дойдем, тебе горяченького нальют – легче станет.

Скоморох ничего не ответил. Ему уже было все равно, куда они выйдут, чем их встретят. Сам не свой, он шагал через бурелом, теряя всякое представление о действительности. Вскоре он забыл обо всем – об Умилке, о своей цели, только ноги продолжали шагать сами собой, сминая валежник.

Радим не заметил, как очутился в окружении трех вооруженных людей. Это были сторожа, выставленные теми, кто сидел у костра. Ни Умилка, ни Радим не пытались сопротивляться. Их, уперев копья в спины, погнали к старшим.

К счастью, у костра грелись не гриди, а хорошие знакомые.

– Кто к нам пожаловал?

– Умилка!

– Братишки! Зяма! Куря!

– Какими судьбами?

– Вы тоже решили на топях схорониться?

– А куда еще податься? Силушку вона ранили. Далеко не уйти.

Зяма указал на кучу шкур и тряпья, под которыми угадывались очертания человека. Силушка лежал на животе, помутневшим взором глядя на пламя костра.

– Бедняжка. Куда тебя, Силушка? Молодец пробурчал что-то неразборчивое.

– Не мучай его расспросами, сестрица. Ранили Силушку. Худо ему.

– А Радим тоже болеет. Есть что-нибудь горяченькое попить? Налейте ему скорее!

Заговорили о знахарях и целебных отварах. Но реальной помощи страдальцам не было. Толковали о чудодейственных мазях, живительных напитках и спасительных амулетах, но дальше пустых слов лечение не продвинулось. Радим ничего отвечать не стал. Он уселся между корней высокой березы и прислонился к стволу.

– Садитесь! Угощайтесь! Тут место обережное. Можно отдохнуть вволю. Бискупли холопцы не сунутся. В стародавние времена, при Рюрике, сгинула здесь варяжская дружина. С тех пор недобрая молва об этих местах идет, – перевел разговор в другое русло Зяма.

– Неправильно, отрок, – грубый голос принадлежал Буслаю, с аппетитом обгладывающему голень косули. – Все дело в том, что я здесь хозяин. Лука о том знает. Потому не полезет.

– Ты хозяин болота? – удивилась Умилка. – Никогда не думала…

– Глупица. Я верховный волхв земли Ильменской, жрец могучего Леда, которому все тут принадлежит.

– Дядюшка Буслай, я и не знала…

– А тебе и не следовало.

– Мы тоже не знали, сестрица, – сказал Зяма. – Он нас нашел и все рассказал.

Внезапно куча шкур зашевелилась, из нее показалась всклокоченная голова Силушки. Усталые глаза, раскрасневшееся лицо, пот на висках.

– Ну что, Буслай? Когда обряд начнешь? Скорее, а то совсем загибаюсь…

– Силушка! Бедняжка! Чем мы можем помочь?

– Буслай о нем богов просить будет, – ответил Куря. – Мы обещали делать, что он скажет.

– Я тоже помогу, ежели нужно. Силушка, как тебе не повезло…

– В одном не повезло, да в другом вывезло, – оживился Силушка. – Я теперь всех вас с потрохами купить могу! Ух, сломал я судьбу горемычную. Заживу теперь добро…

– О чем он?

– Мозговитей нас оказался, вот о чем, – в словах Кури сквозила зависть. – За пазуху золотишка из казны бискуплей насовал.

– Верно, и еще поясок самоцветами набил. Ой… – Внезапный приступ боли заставил молодца уронить голову. – Буслай, я тебе по-княжески плачу. Когда обряд-то?

– Не кричи. Не у себя дома. Косточки общипываю. Для дела святого готовлю. Вон, Радим тоже болезный, как посмотрю. Но молчит. Бери пример. Таким боги перво-наперво помогают. Что с ним, дочка?

– Змея покусала. Никогда такой не видывала. Огромная, зеленая вся, от морды до хвоста. Страшная.

– Давно?

– Сегодня. Полдня как.

– А куда?

– В шею.

– Плохо дело.

– А нельзя для него тоже обряд провести? Вместе с Силушкой бы и вылечили.

– У него золото есть?

– Откуда ж? Он нас с Зямой спасал, о себе не думал.

– Храм, значит, осквернил, а разжиться добром не сумел. Глупо. Богам подношение нужно, дочка. Что, скоморох, можешь предложить в обмен на исцеление?

– У него серебро есть! Вон полная мошна.

– Мое! Сломаю! – очнулся Силушка. – Дай сюда! Я его честно заработал.

Радим безропотно дал Умилке отвязать мошну. Она попробовала умилостивить Силушку:

– Что ты какой жадный! У тебя ж золота полный куль. Разреши, я серебро отдам богам, чтоб они Ради-му помогли.

– Не смей! Мое серебро. Дай сюда!

Силушка потянулся за мошной. Резким движением он потревожил рану. Лицо исказила гримаса боли. Силушка истошно завыл:

– Мое серебро, мое… Я его кровью заслужил. Отдайте мое серебро…

– Бери, – Умилка кинула мошну Силушке. – Добрые боги Радиму помогут и без него. Правда, дядюшка Буслай?

– Ошибаешься, малышка. Боги не снизойдут к смертным, коли их не вознаградить подношением. Все имеет свою цену.

– Но я буду умолять их!

– Не смеши меня. Я волхвую без малого сорок лег а такого не видал, чтобы боги живот за слезинку даровали.

Буслай стал готовиться к обряду. Он воткнул oбглоданные кости в землю так, чтобы они образовал круг. Затем волхв стал расчерчивать таинственнь знаки. В середине круга он сложил яркое золото, ш лученное от раненого молодца.

– Боги, дочка, всем и каждому помогать не смеют. Иначе беспорядок в мире начнется. Только поменяв кровь или имение на милость, можно взывать к богам смертным.

– Ежели им нужна кровь, пусть возьмут мою!

– Умилка, не делай так! – воскликнул Зяма.

– С кровью они возьмут и живот. Ты хочешь?

– Но мы должны спасти Радима!

– Дочка, запомни, я никому ничего не должен. Только великому Леду обещался служить до после, него удара сердца.

– Неужели боги хотят погибели, чтобы подарить жизнь?

– Сие лучший путь. Даже золото не так к ни взывает, как кровь людская. По норову им, чтоб cамое ценное для человека – живот его – им отходи: Коли кто, богу посвященный, на алтарь возложен – вечно служить сему богу будет. Но особенно любя бессмертные, когда бьются до смерти с их именем в устах. Очень любят… Погибшему даруют почетное место в свите своей, а победителя никогда не обходят милостью.

– Значит, чтобы спасти Радима, я должна сражаться? Но я не умею!

– Тогда взойди на алтарь-камень и подставься по нож. Либо пусть сражается тот, кто умеет. Здесь жизнь Радима дорога только тебе?

– Мне больше всех!

– Умилка, не смей! – Радим открыл глаза. – Не хватает еще одного греха на душу. Я сам буду за себя сражаться.

– Ты болен!

Радим с трудом поднялся на ноги. Он вытащил из-за пояса меч и покрутил им:

– Чтобы покончить с этим, раз и навсегда, я силы найду. Но с кем я буду биться?

– С кем угодно. Только меч отложи. По заведенному порядку биться надо голыми руками. Эй, ребятки, кто желает повеселить всесильного бога?

Никто не отозвался. Лихие люди явно не горели желанием прибить скомороха.

– Неужто боитесь?

– С немощным никто биться не будет. Мы душегубы, но хворых не трожем, – отозвался за всех Чуха.

– Я б сломал скомороха, – подал голос Силушка. – Не сиди эта стрела так глубоко… Он мне много зла сотворил. Серебра хотел лишить. Мою рубаху так и носит, порвал совсем. Скажи, Буслай, если его для меня кто сломает, то боги вылечат мою рану?

– Буде попросит победитель.

– Ну, кто разбогатеть хочет? Полгривны злата даю тому, кто убьет скомороха!

Среди лихих людей пробежал шепоток. Предложение Силушки звучало соблазнительно.

– Полновесную гривну. Пусть бьется со мной, – из предрассветного сумрака выступил Берсерк.

Одежда разбойника была перепачкана засохшей кровью, в одной руке зажата секира, в другой – копье.

– Радим, не смей! – вскинула руки Умилка. – Я – глупица, дурной путь измыслила! Он просто убьет тебя.

– Может, и так. Однако невмоготу видеть, как ты изводишься ради меня. Платить за живот должен я, поверь, Умилка. Тебе еще жить да жить…

– Радим, прости меня!

– Почему же… Я достаточно крепко стою на ногах. Боги выберут, кому помочь.

– Тогда начинаем! – Буслай довольно улыбнулся. – Войдите в круг! Во имя Леда, да свершится святое дело!

Волхв убрал из костяного круга золото. Вместо него туда ступили поединщики. Радим и Берсерк встали напротив друг друга. Скоморох посмотрел в глаза сопернику и увидел в них свою смерть. Что ж, время как раз подходящее. Яд змеи все одно не оставляет ему жизни. Чем медленно загибаться от жара, лучше вмиг распрощаться с белым светом.

– Бейтесь! – Голос Буслая был звучен, как труба. Он воздел руки к небесам. – Во славу грозного Леда!

Берсерк бросился на противника, собираясь сшибить его с ног. Скоморох пригнулся, пропуская несущуюся гору мышц. Отскочив в сторону, Радим не успел разогнуться, как получил сильный удар промеж ног. Скоморох рухнул на землю. Разум помутился, темнота наполнила очи.

* * *

Пыльный ветер колыхал черную траву. Посреди черной лужайки стоял Радим и пристально вглядывался в серую взвесь, висевшую в воздухе. Опять сон… К чему бы это?

Внезапный вихрь закрутил пыль в пяти шагах от скомороха. Тьма сгустилась, потом рассеялась. На месте вихря стоял черный человек с полыхающими глазами. Широкий колпак прикрывал верхнюю часть лица, нижняя заросла густой черной бородой. Приглядевшись, Радим заметил, что человек улыбается.

– Что тут? Где я? – спросил Радим.

Вопрос остался безответным. Черный человек воздел над головой руки. Широкие рукава захлопали на ветру. Скоморох увидел, как из-за деревьев появилась стая черных ворон. Птицы закружили над лужайкой, выписывая ровные круги.

Ударил колокол. Человек в черном резко опустил руки, направив скрещенные пальцы на Радима. Скомороху показалось, что все вокруг на миг замерло: трава, согнутая ветром, складки одежды черного человека, летящие птицы… Потом, будто оттаяв, события понеслись с немыслимой скоростью.

Оглушительно каркая, вороны стали снижаться. Через мгновение вся стая камнем рухнула вниз, целя клювами в скомороха. Черный человек оглушительно захохотал. Ветер сорвал с его головы колпак. Перед скоморохом стоял Лука Жидята, епископ новгородский. Радим закрыл глаза.

Глава 11

Первое, что увидел скоморох, когда разомкнул веки, были черные обугленные ветви деревьев. В ноздри бил густой запах гари. Перед лицом появилась плошка с горячим напитком. Ее край нежно коснулся губ.

– Попей. Полегчает…

Скоморох безропотно подчинился. По телу заструилось ласковое тепло. Смута в голове исчезла, взор прояснился.

– Ты кто? – справившись с непослушными губами, спросил Радим.

Человек с плошкой сидел на корточках и улыбался скомороху.

– Неужто не признаешь?

Округлое румяное лицо человека было смутно знакомо. Аккуратные русые усы заканчивались около уголков губ. Гладко блестел выбритый подбородок. Озорные глаза смотрели с хитрым прищуром. Где-то они с этим человеком точно встречались. Только Радим не мог вспомнить, по какому поводу.

– Ох, извини, в голове мешанка.

– Тебе досталось, Радим. Согласен. Но я опять подоспел вовремя…

– Опять? Ты… Туровид?

– Признал! Здорово, Радим!

Великий заводила Коло Скоморохов крепко обнял Радима. Встреча оказалась теплой. Как-никак, вместе в Ладоге чудили, и хоть после того четыре года не виделись, но друг о друге помнили.

О былых делах долгие речи разводить не стали, перекинулись парой фраз с шутками-прибаутками. Ладожские приключения оба помнили отлично. Непонятным для Радима оставался ход недавних событий. Вроде была схватка с Берсерком, потом черный сон, а теперь – на тебе! – старый приятель объявился. Как так?

С неизменной улыбочкой на устах Туровид объяснил произошедшее.

– Ты же знаешь, из волхвов я, а потому в известные волховские места тянет. Тут сила могучая, боги близко. Но давеча ощутил, что кто-то к этим силам взывает, да неслабо. Решил – пойду посмотрю. Глядишь, друга найду. И точно! Да только к богам не друг взывал, а враг. А другу помощь неотложная требовалась. Уж не верил я, что нынче еще остались жрецы Чернобога. Ан нет. Смотрю, жертву ему готовит. А на заклании кто? Ба – знакомое лицо! Радим! Конечно, я по-любому вмешался бы, но, увидев тебя, просто вскипел. Немного силу-то и не рассчитал. Пару деревьев сжег. Ладно, не беда. Лес густой, меня простит. Главное, вороги разбежались кто куда. А мне того и надо.

Радим, конечно, подозревал о могуществе великого заводилы, но того, что тот деревья волшбой палит, не знал.

Скоморох покачал головой:

– Силен. Благодарствую. А что о моем черном сне сказать можешь? Не первый раз такой у меня.

– Странный сон. Будто кто-то извести тебя черной ворожбой надумал, а ты не даешься.

– Вот спасибо. Утешил… – горько произнес Радим.

– Не печалуйся. Могу и ошибаться. Мою б тетку сюда, она бы точно любой сон растолковала. Мне сподручнее скоморошьи чудеса наводить.

– Лес ты пожег знатно.

– Ну, с кем не бывает!

– И по-моему, кого-то пришиб. Вон из-под поваленного ствола пятки торчат.

– Татю, верно, досталось. Но убил его не я. Деревце лишь ноги придавило. Свои, когда бежали, горло ему полоснули. Они пояс с него рвать ринулись, а он сопротивляться вздумал. Чернобожцы, одно слово.

– Вот оно как. Сломали, значит, – задумчиво произнес Радим.

– Он тебе хорошим знакомцем был?

– Не то чтобы очень, но кое-какие у нас счеты водились… Убить он меня хотел.

– Тогда не переживай. Теперь он тебе не опасен. Да и кое в чем помощником будет…

Туровид подошел к распростертому телу и начал стаскивать с него одежду.

– В твоем рубище только милостыню просить, а порты и на то не годятся. Ему – все одно, барахло боле ни к чему. Лапотки надень. А то босый, смотрю, ходишь, – все пальцы сбил.

Радим начал послушно переодеваться.

– Поднимайся. И бодрее, бодрее!

– А в знахарстве ты силен?

– Тебе зачем?

– Да вот намедни змея покусала. Думал, к предкам уйду, ан нет, все еще мучаюсь. Щас жар вернулся.

– Ядовитая змеюка была? И какова на вид?

– Здоровенная такая. Голов три, а цветом как смарагд.

– Нехорошая тварь. Никогда не видывал, хотя слышать приходилось. Древнее чудовище, волшебное. Во что вляпался, Радим?

– Ох, не спрашивай. Сам не понимаю. Сначала что-то дернуло в Новгород податься, чтобы в дальние края отчалить. Потом бискупли люди на меня целую облаву устроили. Затем девчонку встретил. Ради нее в такое пекло полез… До сих пор расхлебываю.

– Вот за Новгород и облаву я у тебя прощения просить должен. Тут уж извини, за Русь тебе пострадать пришлось. А про девчонку ничего не знаю. Ворожея?

– Постой! Как за Русь? Ты тут при чем?

– Так сие я надоумил ту гадалку, что ты в Смоленске повстречал, путь-дорожку на полночь указать. Дело такое, Радим, что без помощи никак нельзя было. До Луки слух дошел, что с нашего Коло человек едет. Надо было его по ложному следу пустить. О тебе тут и вспомнил. А как тебя заманить в земли, в которые ты особо не стремишься? Вот и велел гадалке сказать, что, коли за море отправишься, там счастье найдешь.

– Коварный! Я ж в обиду уйду!

– Не надо, Радим. То ж не заради меня одного. Лука задумал со скоморохами разом покончить. Велел списки писать да повсюду нашего брата отслеживать. На то и митрополичье поручение имел. Того и гляди, день кровавых личин объявили бы. Пришлось покрутиться. Иллариона, по смерти Ярослава Владимиры-ча, с митрополичья престола попросили. Заместо него Ефрем из греков приехал, местных порядков не разумеет, свои установить желает. То и хорошо. С его помощью Луку и скинем. Для того сюда и подался.

– Но я тут при чем? Меня почто к смерти гнать?

– Не горюй, Радим. Жив ведь! Я был уверен, что вывернешься, а общему делу поможешь. Все так и вышло. Коли мы проиграем, мало никому не покажется. Разом без заработка останешься, а может, и без головы. А с Русью что сотворится? Беда одна! Конец придет. Пока веселие на Руси ести, ничто нам не страшно. Без веселия же – погибель.

– Может, оно и так, однако нехорошо ты поступил. Ох, нехорошо…

– Извини, Радим! Все поправим. Вот был бы ты в наших Полянских краях, сразу бы вылечили. Там у нас сила могуча. А тут… Вот одну траву знаю, она по-любому действие яда отсрочит. Где б сыскать… Да не печалуйся, Радим! В Новгороде торг большой. Там купим!

– До него еще добраться надо. Дорогу знаешь?

– Найду. Хотя, верно, путь не близкий.

– У меня иное предложение. Доведи меня до горы. А потом ступай куда хочешь.

– Какой горы?

– Вон там должна быть гора, – Радим махнул рукой в сторону, откуда они пришли с Умилкой. – Чародейская гора.

– Ты бредишь. Плохо, Радим. На, глотни отвара.

– Я был в той горе! Мы с Умилкой ходили внутри нее!

– Неужто все так плохо?

Туровид наморщил лоб. Он полез в свою суму в поисках лекарства.

– Слушай меня! Тут шагах в ста начинается склон горы…

– Тут нет горы и никогда не было! – сказал Туровид. – Кругом сплошные болота, а между ними островки малые. На одном из них я с тобой лясы точу.

– Не верю!

– На, погрызи корешок.

– Пойдем смотреть! – попросил Радим.

– Вставай. И грызи корешок…

Радим послушно взял в рот протянутое Туровидом снадобье. Раскусив лекарство, он поморщился. Давненько он не грыз ничего столь отвратительного. Птичий помет, которым как-то накормил его один шутник боярин, и то был вкуснее.

– Не вздумай выплевывать!

– Лучше б оберег для меня какой соорудил. А то как голый хожу, всем напастям навстречу. Умеешь небось.

– Свои растерял?

– Отняли. Как бискупу в руки попал, так все содрали.

– Я в сем деле не большой умелец. Но что-нибудь сделаем. Где склон-то был?

– Пойдем…

Уверенности у скомороха поубавилось, когда через пару десятков шагов под ногами захлюпало. Он пошел вдоль топи и вышел к гатям.

– Не… Мы шли по твердой земле. С горы досюда никакого болота не было.

Обойдя островок с капищем Леда по кругу, Радим устало опустился на землю:

– Похоже, я совсем сдурел. Може, и гада трехглавого не было?

– Не горюй! Вылечим! А пока вставай, цепляйся за мое плечо. Кратчайшей дорогой к Новгороду пойдем.

– Сил нет.

– А посмотри, что у меня есть.

– Опять?

В руке Туровида был зажат корешок, подобный только что изгрызенному скоморохом.

– Он придает тебе сил. Ты разве не ощутил?

– Он чуть не заставил меня срыгнуть!

– Бывает. Однако вещь верная. Грызи!

– Слушай, ступай. Оставь меня в покое. В Новгороде мне, кроме лиха, ничего не светит. Лучше здесь тихо усну…

– Не смей! Даже думать забудь! Я тебя втравил, я тебя и вытащу. Грызи!

Поморщившись, Радим подчинился. Стало полегче, и умирать расхотелось. Туровид, заботливо поддерживая Радима, повел его прочь. Путь предстоял не близкий.

Глава 12

Как долго шли они по лесам и болотам, Радим не помнил. Может, день, может, два. Или даже три. Скоморох потерял счет времени. Спутались день и ночь. Окружающий мир растекался призрачными образами. Корешки больше не помогали. Силы закончились, и если б не Туровид, Радим уже давно свалился бы под каким-нибудь кустом.

В себя скоморох пришел, когда понял, что лежит на земле совершенно голый, а кто-то старательно мажет ему чем-то липким лицо. Увидав Туровида, Радим немного успокоился. Однако смысл происходящего остался неясен.

– Как такое понимать?

– Ага, в себя пришел. На, погрызи корешок.

– Тьфу! Меня с них тошнит, никакого толку. Зачем оголил меня? Что удумал?

– Будешь покойника изображать. Лик тебе мертвый рисую.

– Еще зачем?

– Да вот, знаешь ли, Лука за тебя в награду гривну серебра назначил. Грех не попользоваться.

– Откуда знаешь?

– Слухами земля полнится. Ежели голову приподнимешь, все уразумеешь.

Опираясь на локти, Радим приподнялся. В полутора верстах виднелись высокие крепостные стены окольного града. От широкой проезжей дороги скомороха отделяла густая полоса подлеска. До Новгорода рукой подать.

– Дошли, – Радим снова лег. – Ты ж хотел меня травкой выручить? Теперь решил на жуткую смерть предать?

– Стал бы я тогда покойника рисовать. Нет… Дело хитрое закрутим. На тебя доверенных людей от Луки приманим и ловушкой их возьмем.

– Ничего не понимаю. Голова и так словно не своя, а тут ты с придумками.

– Извини, Радим, но придется тебе еще нашему делу послужить. Главное, лежи смирно. Все делать и говорить буду я.

– Ох, не нравится мне.

– Потерпи малость. Коли все удачно выйдет, и болезнь твою как рукой снимет, и злата-серебра получишь, сколько в жизни не имел.

– А коли неудачно?

– Тут уж воля богов. Но всяко тогда я первым головы лишусь, так что будешь в хорошей компании.

– Ох, утешил.

Туровид подхватил Радима и поволок к дороге.

– Теперь молчи. Расслабься и прикинься покойником.

Он ловко сунул скомороху в рот горсть семян.

– Тихонечко соси эти зернышки. Они помогут.

Сил все равно не было, поэтому притворяться мертвецом оказалось на удивление просто. Туровид остановил первую же телегу, идущую к городу, помахал перед возницей сребреником и погрузил скомороха в стог свежего сена. В ворота въезжать не стали. По указке Туровида телега свернула в глубину заоколь-ных трущоб, проехала несколько сот саженей по вонючим улочкам и остановилась около поросшей мхом, покосившейся землянки. Из трубы, торчавшей над гниловатой крышей, вился ядовитый дымок. Ветром его понесло прямо в лицо скомороху. Радим не смог удержаться и поморщился.

– Отец Перун, защити и помилуй, – возница схватился за оберег. – Покойник шевельнулся!

– Показалось, – успокоил его Туровид. – Благодарствую за извоз. Езжай прочь, пока не стемнело. Тут не самое спокойное место.

Возница взял резань, аккуратно завернул ее в тряпицу и спрятал за пазуху. Понукая лошадь, развернул телегу и поехал к городским воротам. А Туровид поволок Радима внутрь вонючей землянки.

– Здорово, Богдан, – приветствовал Туровида приземистый детина с заросшей грязной щетиной. – С чем ты к нам пожаловал?

– Будь здрав, Кукуй. С мертвяком.

– А… Мы больше этим не промышляем. Сие к деду Зубку надо. Он для псов боярских корма делает.

– Не для того столько поприщ я мертвяка тащил, чтоб под нож пустить. Я его дорого запродам. Есть наметки. Где хозяин-то? Можно, у вас полежит чуток?

– Свиряй к Людоте-ковалю ушел. Завечор вернется. Мож, лучше покойника на улице бросишь?

– Не… Очень ценный мертвяк. Не дай боги, чего случится. Плачу щедро. Пусть тут полежит, ладно?

– Пусть. Приваливай в угол.

Радима небрежно бросили на пол, пахнущий гниющими отбросами. Скомороха перекосило. Благо, в землянке было темно и вряд ли кто имел возможность разглядеть выражение его лица.

– Вот только покойников тут не хватало, – раздался ворчливый голос.

– Молчи, старик, – прикрикнул Кукуй. – Ты еще за прошлую ночь не рассчитался. Будешь гундосить, на улицу выкину.

Возражений более не последовало.

– Я пойду по делу, – сказал Туровид. – Пригляди за ним. Вернусь к полуночи.

– Тебе место под крышей оставить? А то нонче похолодало. У нас битком народу собирается.

– Обо мне не беспокойся. Главное, мертвяка не повредите. Вообще к нему не прикасайтесь.

– Будь спокоен. Надежно, как в боярском порубе, сохраним.

Туровид вышел наружу. Кукуй погремел утварью, чиркнул огнивом, чтобы что-то рассмотреть, и довольно причмокнул. Похоже, Туровид дал ему добрую плату.

В свете ненадолго вспыхнувшей лучины скоморох различил смутные очертания землянки. Клеть была не более десяти локтей в длину и столько же в ширину. В ней умудрились разместить глиняную печку, большой ларь, заставленный посудой, и не менее полудюжины соломенных лежанок. Везде ютились завернутые в тряпье бродяги. Покойнику лежанка не полагалась, тряпье тоже. Поэтому скоро Радим ощутил нестерпимый озноб. Клацающий зубами мертвец – зрелище необыкновенное. Наверняка скоморох произвел бы на соседей по землянке незабываемое впечатление. Однако такое представление не входило в планы Радима. Он постарался унять дрожь. Когда Кукуй, прежде чем выйти во двор за дровами, погасил лучину, Радим подтянул колени к подбородку и свернулся калачиком. Стало лучше, но ненамного. Скоморох расслабился и постарался уснуть.

* * *

Перед взором расстилалось бесконечное кладбище. Черная земля дыбилась всхолмиями в рост человека. В сизом небе с карканьем парили вороны. Спину буравил чей-то недобрый взгляд.

Радим обернулся. На небольшом пригорке стоял человек в черном. Колпак опущен на плечи, и Радим ясно видел лицо противника. Сомнений не было – это Лука Жидята.

Зло ухмыляясь, епископ проговорил:

– Думаешь, ты сильнее меня? Плохо же меня знаешь…

Радим не понимал, о чем речь, но спрашивать не стал. Ему стало по-настоящему страшно. Вряд ли это безобидный сон, который проходит вместе с ночью. Похоже, без черной ворожбы тут не обошлось.

– Помилуй, владыка…

Лука удивленно повел бровями. Потом рассмеялся, погрозив Радиму пальцем:

– Хитер, скомороший лис!

Внезапно земля задрожала. Вороны взлетели с оглушительным карканьем. Лука с грохотом провалился в разверзшуюся могилу.