Текст книги "Метро 2033: TOD MIT UNS (СИ)"

Автор книги: Сурен Цормудян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 21
По ту сторону

Позавтракав и выйдя на очередной сеанс связи с центурионом, Пауль Рохес вернулся в выделенное ему жилище. Это была та часть зарытого глубоко под землю командного пункта, что возникла еще во времена Третьего рейха. Немецкая часть бункера была небольшой и позже использовалась лишь как пристройка для хозяйственных помещений главного бункера. Данная необитаемая секция имела лишь один коридор, соединяющий ее с большей частью Красноторовской колонии. Такое расположение иноземного гостя являлось вполне оправданным, с точки зрения хозяев, и Пауль это понимал. Он не испытывал особого восторга от возложенной на него командиром миссии но, как примерный солдат своего легиона, выполнял ее неукоснительно. Было ему сказано выходить на связь, он выходил. Было сказано, стараться замечать то, что нужно, он замечал. Велено не провоцировать русских, он ничем не провоцировал. Ходя в туалет и на прием пищи, прислушивался к тому, что происходит и что говорят. То же самое он делал, выходя на поверхность для сеанса связи. Все остальное время Рохес находился в своей комнате, благо ему предоставили даже электрическую лампу, и изучал принесенные специально для него книги. Читать русский текст было для него сложнее, чем говорить на этом языке, однако легионер старался радоваться возможности улучшить свое знание того языка, на котором говорил вековой враг их идеологии.

Вот и сейчас он включил свет, устроился поудобнее на скрипучей койке и открыл книгу.

Но начать чтение очередного абзаца ему было не суждено. Стена справа, именно та, у которой стояла койка, вдруг сильно загудела от мощного удара с той стороны. Рохес испуганно вскочил и отпрыгнул от койки, выронив книгу.

Некоторое время он стоял, ошалело глядя на взбесившуюся на миг стену. Часть штукатурки осыпалась на кровать. Местами появились трещины. Значит, все это ему не показалось. Да и как могло показаться? Жуткий таранный удар с той стороны, где, по логике вещей, должен быть просто грунт, он не только услышал, но и ощутил всем телом.

Дверь приоткрылась, и в ней появился младший сержант Альфтан.

– Поля, ты чего тут роняешь? – озабоченно спросил он.

– Нет! Не я! – замотал головой Рохес. – Там что-то ударило в стену! – Он указал на койку и куски штукатурки.

– Да тут никого, кроме тебя, нет.

– Нет, Никита. С ТОЙ СТОРОНЫ!

– С той? Но там земля…

– Я говорю тебе! Удар! Сильный!

* * *

– ДМБ-63? ЧИАССР? – Стечкин с удивлением смотрел на ряды шлакоблоков, которые обнажились после того, как он поддел саперной лопаткой и выломал приличный кусок облицовки стены в комнате Пауля Рохеса. – Что это значит?

– Ну, как что, – хмыкнул умудренный опытом прапорщик Шестаков. – Солдатик, значит, из Чечено-Ингушской Автономной Советской Социалистической Республики. Демобилизовался в 1963 году.

– А как он смог выложить камешками эту надпись в кирпиче, из которого сделана стена бункера, построенного еще немцами?

– Во-первых, командир, это не кирпич, а шлакоблок. Во-вторых, я так думаю, что стену эту возвели уже после немцев. Как раз во время Карибского кризиса, когда наш бункер и соорудили для связи с лодками в особый период. Год, кстати, под время Карибского кризиса подходит примерно. Кризис-то в каком году был? В шестьдесят втором? И, видимо, работали тут ребята из стройбата.

– Рохес, ты точно уверен, что там кто-то стучал по стене? – Стечкин взглянул на чилийца.

– Ну вы же сами видели, как отломились куски. И Никита слышал. Но только по стене не стучали. Был удар. Сильный. Один или несколько вместе.

– Так, ладно. Никита…

– Я!

– Давай, помоги Рохесу переехать в ближайшее помещение. Эдик…

– Слушаю, командир.

– Гони сюда две пары ребят с кирками, ломами и кувалдами. Поглядим, что там, по ту сторону «ДМБ-63»…

* * *

Дрезина остановилась. Тигран выжимал из педалей и своих ног, эти педали крутивших, все, что мог, однако никакого взрыва позади от пущенных буквально под откос трех бомб он так и не услышал. Какой путь и в каком направлении он проделал после бегства от той злополучной развилки, судить вообще было невозможно. А остановиться его заставила эта странная троица существ, которых у него язык не поворачивался назвать людьми. Выглядели они так же, как и выпустившая их из ловушки оборванка. Грязные, лохматые. В жуткого состояния тряпье, лишь условно выполнявшем роль одежды. В шлепанцах из мотоциклетных покрышек. С брезентовыми сумками через плечо. Они шли по путям прямо навстречу и, благо, Тигран не включал свой фонарь, уповая лишь на свет керосинки. Иначе ослепил бы и их тоже.

Никаких враждебных действий с их стороны замечено не было. Завидев двух пришельцев с поверхности, они явно испугались и как-то странно, покорно присели, словно в ожидании какого-то наказания со стороны пришлых. Их жутковатые белесые глаза тревожно поглядывали то на Тиграна, то на свою соплеменницу, все еще находящуюся в заботливых руках Риты.

– Вы кто такие? – строго спросил Баграмян, глядя на троицу. Двое из них, похоже, были мужского пола, а один – женского. Их плачевный дистрофичный вид вообще позволял судить о поле и возрасте лишь приблизительно.

Неизвестные испуганно вздрогнули от резкого голоса и склонили головы, исподлобья глядя на пришельцев.

– Черт, да что с ними такое? – пробормотал Тигран. – Рита, может, ты попробуешь.

– Эй, – как можно тише и осторожней позвала троицу Гжель. – Мы не причиним вам вреда. С нам ваша… как же ее назвать-то…

– Ну, мы ее нашли. Назови Найденка, – прошептал Тигран.

– С нами ваша Наденька… Кто вы?

Обратив внимание, как Рита деликатно погладила «Наденьку» по голове, один из вероятных мужчин что-то тихо забубнил. Невозможно было понять, что это за способ общения, но определенно похоже на осмысленную речь. Оборванец бормотал что-то жутко примитивное, пристально глядя на пострадавшую оборванку.

Та, похоже, услышав знакомый голос, заплакала и пропищала что-то в ответ таким же примитивным набором гортанных звуков.

Такая речь еще больше сбивала с толку, чем невероятно дикий вид, диссонирующий с гаечными ключами и масленками в сумках.

– Герр, герр, – беззлобно прорычал один из новых оборванцев, неуклюже маня Тиграна за собой взмахом руки.

Баграмян взглянул на Риту.

– Рискнем?

– Давай. Похоже, они боятся нас намного больше, чем мы их.

Тигран надавил на педали и неторопливо последовал за троицей, замечая боковым зрением, что слева и справа в туннеле стали появляться черные провалы ответвлений или боковых помещений.

Через несколько десятков метров не блещущий просторами туннель вдруг стал вдвое шире. Справа виднелась площадка, от которой вниз уходила железная винтовая лестница. Троица двинулась к лестнице, продолжая жестами звать пришельцев за собой. Тигран спешился и, осторожно взяв на руки «Наденьку», последовал за ними. Рита взяла его вещи и присоединилась к Баграмяну.

* * *

Стечкин вошел в образованную стараниями его подчиненных дыру. За стенкой, как оказалось, не было никакого грунта. Там был туннель, заметно уходящий вверх, в направлении Калининграда. Светя фонарем, майор заметил, что свод туннеля сильно потрескался и провис, местам держась лишь на ржавых прутьях арматуры. Вероятно, стену в старом бункере возвели именно из-за угрозы осыпания туннеля, который по этой причине был признан, скорее всего, непригодным. В самом бункере, видимо, помещение было поделено уже при Советах, и пол залит слоем бетона, скрывшего наличие рельс, заканчивающихся то ли в комнате Рохеса, то ли где-то еще дальше. Что именно ударилось в стену с той стороны, теперь так же было хорошо видно. Три тележки, по какой-то причине скатившиеся по рельсом невесть откуда. И, что характерно, три большие авиационные бомбы, видимо, на эти тележки погруженные.

– Командир, тебе следует уйти отсюда, – озабоченно проворчал Шестаков, глядя на черные корпуса бомб.

– Погоди, Эдик, не кипешуй. – Стечкин присел у разбитого ударом корпуса бомбы и посветил внутрь. – Они, похоже, пустые. Просто болванки. Хотя там какой-то механизм есть. Но основная часть полая. И я не вижу ничего, похожего на боевой заряд. Давай сюда саперов. Пусть хорошенько изучат и набросают схему. Странные какие-то бомбы…

* * *

Спустившись, Тигран стал удивленно озираться. Здесь тоже был туннель, но гораздо шире и выше того, в котором они ехали на велодрезине. И тут тоже были рельсы. Только колея шире. Сейчас Тигран с оборванкой на руках, Рита и три дикаря находились на платформе, напоминавшей станцию метро, только без лишних изысков. Строгие линии бетонных конструкций и военный лаконизм.

– Рита! Вот оно! То самое метро! – выдавил Тигран восторженно.

– После налюбуешься, Тигроша, – Гжель увлекла его за собой, взяв за локоть.

Они свернули в какой-то узкий коридор и вышли в помещение с массой дверных проемов вдоль стен. Один из оборванцев юрко скрылся в ближайшем проеме, и вскоре оттуда вышел невероятно древний старик в балахоне из мешковины. Он сильно хромал и опирался на посох. Седая борода достигала живота, а сам дед был лысым и в остальном мало чем отличался от прочих оборванцев. Троица же протянула руки, давая Тиграну понять, что они намереваются забрать «Наденьку». Он передал им пострадавшую, и оборванцы осторожно понесли ее в другое помещение.

– До свиданья, Наденька, – вздохнула с грустью Рита.

Старик вздрогнул и удивленно уставился на женщину, что-то буркнув.

– Ага. И тебе здравствуй, – кивнул Тигран. – Может, хоть ты в состоянии нам сказать, кто вы такие?

Старик перевел взгляд на Баграмяна.

– Русские? – тихо и испуганно выдавил древний оборванец.

– О, этот говорящий! Да, мы русские. Точнее, не то чтобы русские. Во всяком случае, я. Но да. Русские. Я Баграмян. А ты кто такой?

– Ба-гра… – Старик выпучил глаза. – Генерал Баграмян[41]41
  Иван Христофорович (Ованес Хачатурович) Баграмян (1897–1982) – советский военачальник, дважды Герой Советского Союза. Во время Великой Отечественной войны командовал 1-м Прибалтийским фронтом, участвовавшим в Восточно-Прусской операции. В 1962 году, во время Карибского кризиса, уже будучи маршалом, руководил операцией «Анадырь», в которую входила переброска советских войск и ядерных ракет на остров Куба.


[Закрыть]?

– Вообще-то, пока еще старший сержант, – усмехнулся Тигран. – А ты кто такой?

– Тише! Нельзя громко! – прошипел старик. – Я староста. Не говорите громко. Нельзя. Вирт может слышать.

– Вирт? Кто это?

– Тише…

Он поманил их в свою комнату, и пришельцы последовали за ним.

Комната была небольшой. Койка военного образца. Пенек, на котором стояли лампа и железная миска с какими-то непонятным сушеными предметами. Возможно, грибами. На полу – большая, квадратного сечения бутыль из темно-зеленого стекла. Горловина накрыта железной кружкой. Несколько канистр в углу.

– Откуда вы? – прошептал старец.

– С поверхности, – ответил Тигран.

– Какой сейчас год?

– Год? – Баграмян удивился. – Две тысячи тридцать третий.

– Боже!.. – выдохнул старик и, шатаясь, едва не упал. Рита и Тигран подхватили его и помогли усесться на койку.

– Война кончилась? – простонал он.

– Давно уже.

– И чем она кончилась?

– Весь мир уничтожен, – вздохнул Тигран. – Немного людей выжило.

– Как?! – староста снова выпучил глаза. – Он все-таки сделал это оружие?

– Кто? Какое оружие?

– Чудо-оружие… Хитлер…

– Э, да нет, дедуля. Гитлера мы еще в сорок пятом побили. Я про другую войну говорил. Общемировую. Она относительно недавно случилась. Поколение назад.

– Опять война? – возмутился старик. – А той мало было?

– Видимо, кому-то мало, дедуля. Ты-то как тут оказался. И кто эти… Эти… бандерлоги…

– Кто?

– Ну, блин, люди эти странные вокруг тебя. Много вас?

– А. Это склавены. Нас много. Хотя не могу определить, как это, много. Или мало.

– А как вы оказались тут?

– Мы всегда тут были. Мы тут родились.

– Что, и ты тоже? – удивился Тигран. – Тебе сколько лет-то?

– Я не знаю, сколько. Но я очень старый. Очень мало склавенов может дожить до старости. Очень трудно. Тут много поколений выросло.

– Я что-то не пойму…

– Ну, здесь, когда-то был мир господ. Они сводили сюда сверху узников на работы. А еще для экспериментов. Детей. Много разных народов. Мне все это поведал мой отец. А ему – его отец. Отец моего отца был воином, но его пленили, и он попал сюда. Потом в другие места нашего мира спустились беженцы. Многих из них тоже сделали склавенами. Много господ ушли. Они взрывали некоторые ходы, а мы оставались тут. Мало господ осталось. Наши предки работали на них. Обслуживали механизмы этого мира. Выполняли их команды. Потом появились вирты. Они вместо господ. Они сильнее господ. Господа делали эксперименты над людьми, и получились вирты. Вирты страшные. Они охраняют Валхаллу и требуют, чтоб мы обслуживали механизмы, как и наши предки. Так мы и живем. Обслуживаем механизмы. Рождаемся. Умираем. Выращиваем грибы. Наших мертвых и немощных вирты забирают на переработку в Валхаллу. Нам запрещено знать письменность. Запрещено учить язык. Только самое простое, для общения. И только староста может учить язык, чтоб общаться с виртом, когда ему надо. И учить своего преемника. Но ему, старосте, нельзя учить других склавенов. А я… – старик боязливо огляделся. – Отец моего отца делал записи и учил моего отца. А мой отец – меня. Это наша тайна. Я должен вести летопись нашего мира. Я ее веду. И прячу. И мои предки наказали мне, что я обязан знать не только язык господ, но и язык предков. Я часто хожу в дальние углы и говорю с предками, чтоб не забыть язык. Я умею говорить на языке предков. Отец моего отца верил, что нас спасут. И мой отец верил. А вы друг друга уничтожили, оказывается…

* * *

– В общем, командир, схема такая. – Сапер разложил на столе Стечкина лист бумаги, на котором карандашом была наброшен приблизительный чертеж одной из тех трех странных бомб. – В корпусе металлическая труба. Причем сталь трубы оружейная, как для пушек. В центре вместо этой трубы – жесткая стальная сетка. Внутри направляющие. С двух торцов трубы – артиллерийские капсюли и пороховые заряды. И хитрый такой механизм, который приводит в действие ударники. Причем, как я понял, ударники должны воспламенять капсюли синхронно. Похоже, что сам механизм срабатывает от системы высотомера и ударного датчика. Если высотомер не сработает, то очередь за ударным датчиком, срабатывающим при падении бомбы. Но механизм был не взведен. То есть не в боевом положении. Поэтому удар и не привел к воспламенению. Вообще непонятно, зачем бомба таких размеров, в которой два пороховых заряда воспламеняются навстречу друг другу. Однако с двух сторон в трубах есть закрытые лючками пазы. Возможно, перед каждым пороховым зарядом помещается некий заряд цилиндрической формы, и подрыв капсюлей толкает эти цилиндры навстречу друг другу. И эти цилиндры, по идее, сталкиваются в сетчатой середине трубы.

Майор дрожащей рукой извлек из нагрудного кармана портсигар и извлек оттуда последнюю папиросу. Затем судорожным движением достал зажигалку и, прикурив, жадно затянулся.

Сапер с недоумением наблюдал за тем, как дрожат руки командира и как он побледнел.

– Павел Васильевич! С вами все в порядке?

– Нет, – выдавил он в ответ. – Я знаю, что это за бомбы.

– Вот как?

– Да, брат. В эту трубу должен помещаться уран.

– Уран!

– Да, брат. Это атомные бомбы… Черт! Шестакова ко мне! Живо!

Старший прапорщик не заставил себя долго ждать.

– Я уже понял, – вздохнул он, хмуро глядя на нервничающего командира. – Значит, это все-таки не миф. Вопрос в том, где уран… Может, чилийцы его с собой привезли?

– Меня сейчас не это беспокоит, Эдик.

– А что?

– Рохес. Он ведь знает. Знает, что мы нашли. Черт, надо было его увести оттуда еще до того, как мы стену начали ломать! Твою мать, но кто ж мог подумать? Когда у него очередной сеанс связи?

Шестаков взглянул на часы.

– Через сорок минут…

– Зараза! – прорычал майор, – он ведь теперь доложит центуриону.

– Ну давай я его монтировкой по башке стукну и…

– Какая монтировка, Эдик! У них Колесников с ребятами!

– Вот же, блин! – прапорщик почесал затылок. – И то верно. Ну доложит он о нашей находке. И что?

– Да то, Эдя, что это именно то, что они ищут. Оружие от мутантов. Берд! Им нужно атомное оружие. Атомное оружие в руках нацистов. Ты представляешь последствия? И у нас туннель, который ведет туда, откуда эти бомбы скатились. Это все, что нужно чилийцам. Нашему перемирию тут же придет конец. Они из кожи вон лезть будут, чтобы захватить наш бункер.

– Ну отобьемся…

– А осада?

– Уведем людей в тот туннель.

– И куда он нас выведет? А парни, что сейчас у чилийцев? Нет, Эдик. Не годится. Все это никуда не годится.

Майор вскочил, и бросился в коридор…

Глава 22
Война

– Мор был страшный. Он отсеял тех, кто может приспособиться к жизни здесь, от тех, кто не может. Потом одно поколение. Потом другое. Вирты поощряют рождаемость среди склавенов. Им нужны рабы. И так продолжается вечность.

– А что такое Валгалла? – спросил Тигран. Он помнил, что речь об объекте с таким названием шла в бумагах Загорского, и подозревал, что существует прямая связь между тем, что искал офицер «Смерша», приходившийся Загорскому прадедом, и тем, на что они теперь наткнулись.

– Там давно проводились опыты. Сначала просто над людьми. Потом с зародышами. Там есть чаны с рассолом специальным. В них выращиваются Вирты. Чанов много. Но много виртов не могут одновременно бодрствовать. На них не хватит ресурсов. Еды. Сколько их не спит, я не знаю. Они следят за чанами и рассолом. Делают обходы. Проверяют нас. Исследуют лабиринты. Готовят свою смену. Когда приходит очередь вирта умирать, другие вирты будят на его замену нового. Достают из чана и учат. Но чанов много. Если проснутся все… Это армия.

– Господи! – пробормотала Рита. – Это все какой-то дурной сон. Это что же получается, там армия клонов? Такого быть не может. Не было тогда таких технологий.

– Это не клонирование, Рита. Это евгеника[42]42
  Евгеника – учение о человеческой селекции, бывшее популярным в нацистской Германии.


[Закрыть], – мрачно проговорил Тигран. – Похоже, в свое время немцы сильно постарались, чтобы скрыть от мировой общественности свои открытия. Если бы не документальные свидетельства применения Германией ракет, мы бы не верили и в их возможности ракетостроения.

– А как они попадают в эти чаны? – спросила Гжель у старика.

– Они всегда там были. Они росли в них годы, пока не становятся развитыми и взрослыми.

– Следовательно, воспроизводства у них нет, – хмыкнула Рита. – Рано или поздно эти вирты вымрут. Ведь так? Когда-то ведь взрослые, выросшие эмбрионы в чанах кончатся?

– А если нет? – мотнул головой Баграмян.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду десант с корабля «Дигнидад». Что если они пришли за виртами? За этой технологией? Если я правильно понял, это не просто искусственно выращенные эмбрионы. Это генетические убийцы, у которых заложено на подкорку умение и желание воевать, покорять, порабощать… Убивать.

* * *

Стечкин внимательно следил за тем, как Рохес надевает комплект химзащиты для выхода на поверхность, чтобы провести очередной сеанс связи.

– Ты будешь докладывать своему командиру о том, что мы нашли за стеной? – спросил майор, тщательно подбирая слова.

– Это моя прямая обязанность, – невозмутимо отозвался Пауль.

– Ты уверен? Что если ты умолчишь об этом? – прищурился майор.

– Это будет с моей стороны нарушением моего долга перед братством.

– Ну ладно, ладно. Докладывай, – отмахнулся Стечкин. Он не хотел сильно давить на чилийца, чтоб не вызвать излишних подозрений. В конце концов, Рохес едва ли знал, что это за бомбы. – Только у меня будет просьба.

– Да, я слушаю.

– Скажи своему начальнику, что мне мои люди, которых я отправил к вам, срочно нужны здесь.

– Это связано с тем, что вы нашли за стеной моего жилища? – Пауль вопросительно уставился на русского офицера.

Павел недобро улыбнулся. Приблизился к чилийцу на шаг и тихо произнес, пристально глядя ему в глаза:

– Нет. Просто скажи, чтоб он их срочно вернул. Топливо за доставку я компенсирую. Двадцать литров.

– Хорошо. Я скажу, – кивнул Пауль.

Он сдержал слово, и уже через двадцать минут майор Стечкин получил ответ.

– Центурион сказал, что вы лично должны встретить ваших людей на условленном месте.

– Почему? – удивился майор.

– Он не сказал. Но объяснил, что ему необходимо встретиться с вами лично. Это очень важно.

Стечкин вздохнул. Возможно, в этом крылся какой-то подвох. Но, похоже, выбора нет. Он не будет свободен в дальнейших действиях, пока Борис Колесников и его парни не окажутся в безопасности.

* * *

Это был довольно просторный зал, несмотря на низкий потолок. Оборванцев-склавенов здесь было множество. Их общие черты, одинаковые лохмотья и неразличимые в толпе лица создавали впечатления какой-то огромной банки с опарышами. Люди здесь лежали вповалку. Кто-то спал. Кто жадно ел сушеные грибы. Вот ребенок стоит позади, наверное, матери, и быстро поедает извлеченных у нее из волос блох. В помещение вошла группа склавенов, устало распластавшись на полу. Сразу встало столько же человек, взяли сумки с инструментами и ушли. Где-то в угол, вообще жуткое действо. Там, не стесняясь никого и ничего, спаривались самка и самец – назвать эти существа мужчиной и женщиной у Тиграна язык не поворачивался. Еще несколько самцов сидели полукругом, ожидая своей очереди. Рите было невыносимо больно смотреть на то, какую жизнь влачат эти несчастные существа, чьи предки некогда были людьми. Она вдруг увидела в этом самую яркую, несмотря на тусклый свет пары масляных ламп, иллюстрацию нечеловеческой и страшной сути войны и ненависти. И она отчетливо осознала, что та же судьба, возможно, ждет и их потомков. Это сейчас еще живут и относительно молоды те, кто пережил страшный катаклизм. А что будет еще через двадцать лет? Через пятьдесят. Через девяносто?..

Весь ужас того, что она видела, сжимал сердце и нагонял на глаза слезы. Рита прикусила губу, смотря на эту жуткую и в то же время вызывающую бесконечную скорбь массу. Но лица склавенов были пусты. Они не выражали боли, скорби по утерянному и чувства безысходности. Это был их мир. Привычный для них. Другого они не знали и знать не могли. Возможно даже, что их все устраивало и, может, кто-то был даже счастлив. Как тот ребенок, с аппетитом поедающий извлеченных из волос матери блох. Как те самцы, дождавшиеся очереди на спаривание.

Сердце Риты заныло совершенно невыносимо, и она отчаянно захотела поскорее обнаружить их найденку.

Молодая самка лежала чуть в стороне, на разложенном тряпье. Кто-то положил ей на глаза влажную тряпку. К ней на четвереньках уже подполз самец и, задрав лохмотья несчастной, стал нюхать ее бедра. «Наденька» капризно замычала, дернув ногой, и самец убрался, недовольно ворча.

– Господи… – сквозь слезы выдохнула Рита и подбежала к несчастной. – Привет, милая. Это я.

«Наденька» слегка улыбнулась, узнав голос, и нащупав рукой ладонь Риты, крепко в нее вцепилась.

– Бедная моя… – женщина осторожно убрала с ее глаз грязную тряпку и достала из аптечки чистый бинт. Смочила водой из фляги и аккуратно обтерла лицо «Наденьки». Затем деликатно осмотрела ее воспаленные глаза. – Ты скоро поправишься. Все будет в порядке. У тебя всего лишь временная слепота.

Рита положила ей на глаза чистый влажный бинт и погладила по щеке.

– Все будет хорошо…

– Как же все это ужасно! – послышался позади тихий голос Баграмяна. – Неужели и наши дети и внуки… Тоже…

Рита обернулась.

– Тигранчик. Миленький. Мы должны помочь этим несчастным. Их надо спасти.

Тигран вздохнул, оглядывая шевелящуюся массу. Затем присел на корточки.

– Рита, скажи, что именно мы можем сделать? Мы уже одним своим присутствием здесь угрожаем их жизни.

– Почему? Как?

– Подумай сама, родная. Этот мир был в изоляции почти столетие. И тут пришли мы, со своими микробами. Они все могут умереть только оттого, что кто-то из нас чихнет. Мы можем отдать им свою еду, но они отравятся, поскольку их желудки не знают ничего, что едим мы. Мы можем увести их в какое-нибудь наше убежище, и они там ослепнут от яркого света и умрут от другой влажности или первого же сквозняка. Ты имеешь право ненавидеть меня за эти слова. Я сам рвусь на части от бессилия, глядя на этих бедолаг. Но я не вижу никакого выхода для них, ничего, что мы можем предложить. Это единственная известная им жизнь. Захотят ли они другую? Но нам важно запомнить этот урок. Нам надо во что бы то ни стало не допустить, чтобы наши дети и внуки стали такими же. Единственное, наверное, что мы можем сделать для этих бедных… людей, это постараться избавить их от виртов. От их генетического, инстинктивного страха перед виртами. Сделать их свободными. И уйти. Непременно уйти и больше не беспокоить их…

– Но… Но как же… Тигран… Как же Наденька?.. – Рита вдруг не выдержала и зарыдала, бросившись в объятия своего спутника. – Господи, что же мы наделали-то?!.. Почему, скажи, почему столько лет тут, наверху, жили люди, и никто не знал, что творится у них под ногами?!

– Маргоша, – вздохнул Тигран. – Мы понятия не имели, что творится в наших душах, если смогли допустить мировую катастрофу. Что уж говорить о том, что творится где-то глубоко под землей. Не плачь, пожалуйста…

Он вдруг повернул голову. Живая масса оборванцев замерла, глядя на двух пришельцев. Глаза склавенов выражали что-то вроде примитивного любопытства. И это необъяснимым образом пугало.

* * *

Старший прапорщик Шестаков был категорически против. Совершенно очевидно, что после доклада Рохеса командир общины сильно рисковал, отправляясь на встречу с нацистами. Однако Стечкин был непреклонен. Задачей номер раз было забрать своих людей. Стоя на поверхности и провожая бронетранспортер, пренебрегая необходимостью одеть химкомплект, Шестаков даже перекрестил укатывающий в неизвестность БТР-80 с командиром на броне. И вот теперь он угрюмо брел по коридору бункера, перед этим матом послав возмущенного химика в дегазационной, оскорбленного пренебрежением защитных мер, происходившими в последние дни все чаще. Жутко хотелось курить, хотя Эдуард давно бросил.

Навстречу выскочил боец.

– Эдуард Иванович! – взволнованно воскликнул он. – Из туннеля человек пришел!

– Чего? Из какого туннеля? – нахмурился еще больше прапорщик.

– Ну, из того! Где бомбы скатились!

– Что за человек?!

– Говорит, что он из Пятого форта!

– Что?!

– Он не в себе, товарищ старший прапорщик! Требует Михеева!

– Михеева?! А как он?!

– Нормально уже! По лазарету ходит! Доктора материт!

– Зови его! Стой! Где сейчас этот, из форта?

– Там, – боец махнул рукой. – Он в бывшей комнате чилийца.

Шестаков кинулся в старый сектор бункера, пробегая привычные изгибы и повороты коридоров. Боец убежал уже далеко вперед, и вскоре Шестаков столкнулся с хромым Михеевым, ковыляющим из Лазарета.

– Иваныч, что там за кипешь, а?

– У тебя надо спросить. Ты же друзьями в Пятом форте обзавелся. Вот и приперся один, прямиком из-под земли.

– Насчет друзей, Иваныч, это ты погорячился. Трое – да. А остальной сброд я бы от души так…

– Ладно, сейчас разберемся, что там за ком с горы.

Войдя в помещение, они обнаружили двух автоматчиков, недоверчиво смотрящих на сидевшего на груде обломков стены человека. Ему было чуть больше тридцати. Весь в пыли, взъерошенный и бледный.

– Товарищ старший прапорщик, у него при себе пистолет был. Но он не сопротивлялся. В пистолете двух патронов не хватает.

– Саня? – удивленно выдавил Михеев.

Замученный и нервный Загорский поднял воспаленные от непривычно яркого здесь света глаза.

– Андрей. Я нашел этот ход, – устало вздохнул он.

– А Тигран и Маргарита? Что с ними?

– Они… – Загорский вздрогнул. – Они пропали.

– Погоди, парень, – нахмурился Шестаков. – Так этот туннель может вывести аж до Пятого форта?

– Все верно, – кивнул Александр.

* * *

– Виргис, – позвал Стечкин одного из бойцов, сидевших в бронетранспортере, оторвавшись от смотрового прибора.

– Да, командир?

– Короче, слушай боевую задачу. Сейчас будут холм и густой кустарник. На ходу спрыгнешь через левый люк и спрячешь там. Смотри, под колеса не попади.

– Понял.

– Это не все. Займешь позицию и будешь за следующей высоткой наблюдать. Там наша встреча с нацистами. Что-то может пойти не так. Если это случится, ты все поймешь. И не вздумай идти мне на помощь. Ты должен будешь что есть духу бежать в бункер и сообщить Шестакову. Если это ловушка, пусть поднимет всех по тревоге, и вы займете круговую оборону. Если я с Колесниковым и ребятами не вернусь, это война. И не вздумайте идти на переговоры с ними после этого, и не пытайтесь нас вытащить. Просто убивайте их по мере возможности. Задача ясна?

– Так точно, командир.

Стечкин снова прильнул к смотровому прибору.

– Приготовиться…

Виргис открыл люк.

– Пошел!

Боец нырнул в кусты, и оставшиеся пехотинцы тут же закрыли за ним люк.

Виргис осторожно выполз на передний край, стараясь быть незаметным. На соседнем холме уже стояла вражеская «Пиранья» в окружении пяти неприятельских солдат. БТР-80 въехал на холм. Вот из него вышел Стечкин. Вот перед ним распахнулась «Пиранья», и майор скрылся внутри. Оставалось только ждать. Однако буквально через минуту Виргис заметил, как из высокой травы на склоне соседнего холма осторожно выползают два вражеских солдата и тащат какой-то ящик. Вот они уже позади родного БТР-80. Вот они запихивают под него ящик и уползают обратно, разматывая кабель.

– Черт! – прорычал боец. Он не сомневался, что враг подложил под бронетранспортер взрывчатку. Но Стечкин дал четкий приказ: ничего не предпринимать. Может, чилийцы просто перестраховываются на всякий случай, а вовсе не собираются непременно подрывать машину? Ведь они сами рядом и могут пострадать. Вон их солдаты буквально в десяти метрах. Они не залезли в свою бронемашину, а уселись на броне. Взрыв не только убьет их, но и повредит «Пиранью». Что делать? Выстрелить по своему броневику из автомата, чтоб ребята выскочили, увидели этот кабель и все поняли? А что если он тем самым сорвет переговоры и подставит майора? Нет. Надо ждать. Нельзя нарушать приказ…

Центурион Элиас Клаусмюллер сидел на том же месте и по обыкновению пил кофе. Рядом находился еще один человек. Похоже, переводчик. Напротив него сидели еще трое, со «Штурмгеверами» и красными треугольниками на груди. Видимо, это были Колесников и его парни. Но они молчали. Только кивнули вошедшему Стечкину.

– Отчего вдруг такая перемена планов, мой друг? – перевел переводчик, говоривший с более сильным акцентом, чем Рохес, слова центуриона. Тот сидел так же вальяжно, как и при первой встрече. Однако на этот раз кофе отчего-то не предлагал.

– Это наше внутреннее дело, и нашего с вами обоюдного договора о мире оно не касается никоим образом, – ответил Стечкин.

– Вот как? И вы хотите просто забрать своих людей?

– Именно.

– Занятно… А это ваше внутреннее дело имеет отношение к тому туннелю, который вы нашли?

– Я повторяю, это наше внутреннее дело, и я его обсуждать не собираюсь. Я забираю своих людей и ухожу. Все остальные договоренности остаются в силе.

Клаусмюллер тихо засмеялся и кивнул. Троица в защитных костюмах тут же щелкнула затворами «Штурмгеверов» и наставила оружие на майора. Все ясно. Это не Колесников с ребятами. Это враги. Ловушка!