Текст книги "Полицейская сага"

Автор книги: Стюарт Вудс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

Глава 25

Нелли Коул разбудила Джесса в три тридцать утра; он с трудом влез в одежду, пока Нелли поджаривала для него хлеб на сале. Это было самым трудным из всего, что было связано с работой на Хосса Спенса: подниматься посреди ночи. Всю жизнь он вставал на рассвете, но коровам требовалось, чтобы их доили два раза в сутки, вот и приходилось вставать в три тридцать, иного выхода не было. Он поел разогретого хлеба, запивая его молоком из жестяной кружки. Наличных на покупку кофе теперь не было, и Джессу было страшно трудно без утреннего кофе. Еще до того, как он кончил есть, Нелли снова уснула, а Уилли вообще даже глаз не продирал.

Он вышел из своей развалюхи с керосиновым фонарем в руках и прошел четверть мили до ворот по ту сторону дороги на Уорм-Спрингс, за которыми коровы терпеливо ожидали когда их поведут доить на молочную ферму. Он постоял с фонарем, пока стадо переходило дорогу, затем медленно засеменил следом, и в ушах у него беспрерывно раздавался нежный звон колокольчиков. Он мог в любую минуту заснуть на ходу и все же даже в таком состоянии способен был идти по прямой, но именно поэтому он не торопил стадо.

Коровы зашли в хлев и разошлись по своим стойлам, как дамы, отправляющиеся прихорашиваться в салон при кафе-мороженом. Джесс подоил свою дюжину, так и не выходя из полудремы, опираясь во время дойки о мягкие бока своих подопечных, в то время, как руки автоматически вытягивали молоко из сосков. Вместе с остальными он разлил содержимое подойников в пятигаллоновые бидоны, затем отогнал порожнее стадо назад, на пастбище, прямо под лучи огромного, красного восходящего солнца. Воздух был уже тяжелым и душным, так что день обещал быть безумно жарким.

Оставалось помыть из шланга и продезинфицировать полы в помещении для дойки, почистить стойла, залить молоко в пастеризатор, остудить и разлить по бутылкам, а часть надоя загрузить в огромную механическую маслобойку. Где-то около десяти он уже менял в большом доме прогнивший косяк двери, причем к этому времени он полностью проснулся и плотничал четко и умело.

И когда Хосс Спенс приехал в полдень на обед, Джесс уже заканчивал установку нового дверного косяка. Хосс не сказал Джессу ни слова, и чернокожий заподозрил что-то неладное. Закончив работу, он уложил инструмент и сам направился на обед, а когда он выходил, то почувствовал на себе взгляд Спенса. Он слышал о вчерашнем случае с Эмметтом и начальником полиции и предположил, что поведение Хосса в какой-то мере связано с тем, что семья Коулов когда-то работала на семью Ли.

Джесс все еще обедал, когда услышал шум остановившегося у дома грузовика Спенса.

– Джесс! – Когда Хосс был рассержен, он имел обыкновение орать.

Джесс вышел на крыльцо. Мотор у грузовика работал на холостом ходу.

– Залезай. Есть работа.

Джесс поспешно проглотил то, что было у него во рту. Он был недоволен. Обычно ему полагалось два часа на обед и сон, что компенсировало ранний подъем. Чего хочет этот человек? Он потянулся к чемоданчику с инструментами.

– Инструмент не нужен. Он тебе не понадобится.

Джесс залез в грузовик и сидел тихо, пока Хосс ехал но грунтовой дороге до самой середины фермы, а потом свернул и поехал через поле, омываемое речушкой Пиджин-крик. Хосс молчал, но по тому, как он рывками вел грузовик, Джесс понял, что он чем-то чертовски взбешен.

Они проехали небольшой подъем, и дорога пошла под уклон. По мере продвижения вперед на горизонте все четче прорисовывался мертвый лес, состоящий из высоких, лишенных коры пней, торчащих из воды, точно рвущиеся в небо памятники на затопленном кладбище. Они ехали по направлению к болоту, занимающему несколько акров берега Пиджин-крика. У Джесса оборвалось все внутри. Он по-настоящему боялся только двух вещей на свете: воды и змей, а болото представляло собой наихудшее сочетание обеих.

Хосс остановил грузовик у самой кромки воды, где были свалены в кучу привезенные на двух грузовиках мешки с песком, дожидавшиеся погоды посуше, чтобы превратиться в своего рода дамбу, которая даст возможность осушить эти земли. Хосс вышел из машины и знаком указал Джессу, чтобы тот следовал за ним. Белый указал в направлении воды.

– Видишь вон там высокое дерево, а там еще одно с торчащей веткой? – Оба обрубка стояли примерно там, где проходила береговая линия в сухую погоду, а расстояние между ними составляло ярдов тридцать, – Хочу, чтобы ты начал укладывать мешки с песком между ними, причем по прямой, и чтобы их не унесло. Понятно?

Дыхание у Джесса участилось, и он стал сыпать словами:

– Мистер Спенс, а не лучше ли, по-вашему, было бы подождать, пока вода не станет пониже, и тогда укладывать эти мешки?

Хосс медленно повернул голову и уставился на Джесси.

– Мне не нужны твои советы. Мне нужно сегодня же уложить мешки.

Теперь Джесс был близок к панике.

– Но мистер Спенс…

Хосс вернулся к грузовику, вынул из-под сиденья двухстволку, переломил и проверил, заряжена ли она, и, убедившись, что его двенадцатикалиберка заряжена, рывком вернул стволы на место. Он вернулся на то место, где стоял Джесс, и замер, держа ружье на уровне груди.

– Мы здесь одни, – негромко проговорил он. – А теперь займись мешками, иначе я снесу тебе ебаную башку прямо там, где ты стоишь. – Глаза его пылали каким-то запредельно-бешеным огнем.

Это какая-то жуткая ошибка, подумал Джесси. Ведь он ничего такого не сделал, чтобы так разозлить этого человека. Нелли в последнее время вела себя очень тихо, и мальчишка вел себя лучше некуда. Но Джесс знал, что этот человек готов убить его, так что он быстро повернулся и взвалил мешок на плечи. Считать Джесс не умел, но знал, что мешок этот весит около ста фунтов. Он зашел в воду и направился в сторону высокого дерева, аккуратно выбирая дорогу, так как становилось глубже, и надо было быть осторожным, чтобы не свалиться в яму. Глина под водой была мягкой, засасывающей, и его собственные двести двадцать фунтов в дополнение к ста на плечах тянули его вниз, пока он ковылял в направлении дерева. У самого дерева вода была только по пояс, и он со вздохом облегчения опустил мешок в воду и на глубине поправил его. Затем он стал возвращаться за следующим мешком, а вокруг головы роились москиты, кусая все неприкрытые участки кожи.

Прошло уже более часа, а Джессу удалось уложить лишь десять мешков, причем вода прибывала, и тут Джесс увидел змею. В этот момент он шел назад по грудь в воде, и уголком глаза заметил голову и шею рептилии, за которыми следовали три фута извивающегося тела. Джесс испустил утробный крик и резко переменил направление, ориентируясь на торчащее из воды бревно и шлепая руками по поверхности воды. Он почти подошел к бревну, как вдруг дно ушло из-под ног. Следующий шаг лишил его последней опоры на что-то твердое, и змея отошла на второй план. Ему нужна была чья-нибудь рука, нужно было что-то прочное, куда поставить ногу, что-то, способное выдержать его вес. Он выбрался на поверхность, отфыркиваясь и отплевываясь, изо рта и носа текла вода; через заливающую глаза жидкость он видел желанное бревно и выпустил из легких весь оставшийся воздух в последнем, молящем крике. И прежде, чем он сумел сделать вдох, он был уже под водой, погружался вниз, влекомый отяжелевшим комбинезоном, а пустые легкие не обеспечивали его необходимой плавучестью. Инстинкт самосохранения не позволял ему разевать рот под водой, и после, как ему показалось, нескольких минут спуска под воду нога его коснулась мягкого дна. Он собрал всю свою силу воли, чтобы не трепыхаться до тех пор, пока обе ноги не встанут на дно и он не сумеет сбросить ил с обуви. Затем он оттолкнулся и ринулся вверх, и когда он очутился на поверхности, жадно глотая ртом воздух и отряхиваясь, рука его нащупала что-то холодное и жесткое, и он подтянулся, чтобы схватиться за это обеими руками, одновременно наполняя легкие свежим воздухом и стряхивая воду с глаз.

И тут он увидел, за что он схватился. Где-то позади была страшная змея; под ним была черная вода; а по ту сторону ружейного ствола, в которой он и вцепился, сидел верхом на бревне Хосс Спенс, держа палец на спуске. И все вокруг гудело, кусалось и жалило.

Глава 26

Через несколько недель, когда Кэрри Ли гладила на заднем крыльце, самом прохладном месте в доме, она вдруг увидела за отделяющей двор занавеской Нелли Коул. Она не заметила, как появилась эта черная женщина, да и Нелли не дала стуком знать о своем приходе; она просто стояла и смотрела перед собой, точно в пустоту.

– Привет, заходи, Нелли! – Кэрри проводила ее внутрь и усадила на соломенный стул, стоявший рядом с гладильной доской. Та казалась какой-то потерянной. – Хочешь чаю со льдом? Я сама собиралась пить. Сегодня такая жарища. – Нелли взяла стакан и стала пить с жадностью.

Кэрри села рядом.

– Нелли, что случилось? Почему ты приехала в город посреди недели? – Нелли сделала еще один глоток. – Это из-за Джесса? С ним что-то не так?

– Да, мэм. – Тут к Нелли вернулся дар речи. – Около месяца назад мистер Спенс заставил Джесса работать на болоте. Он доил коров и плотничал в большом доме, и всем, казалось, нравилась его работа. Но однажды он пришел и забрал Джесса, а когда привез его вечером, Джесс был совсем мокрый, дрожал и плакал. Он не сказал мне, что случилось, но очень скоро заболел, а мистер Спенс, он ждал целых три дня, чтобы позвать доктора, а доктор Вилсон из Уорм-Спрингса, который, наконец, приехал, сказал, что Джесс получил что-то от этих, ну, комаров на болоте. – И она тщетно стала припоминать название болезни.

– Малярию?

– Да, мэм. Малярию, именно так и сказал доктор Вилсон, и он велел мистеру Спенсу отправиться на болото и вылить на воду масло, чтобы убить комаров.

– Как сейчас чувствует себя Джесс?

– Ему стало лучше после того, как доктор Вилсон дал ему лекарство, но потом ему опять стало плохо, и мистер Спенс, он пришел, к нам утром и сказал, что мы должны убраться, потому что Джесс больше не работник. Джесс, он попробовал встать и пойти на работу, но он не смог, и мистер Спенс, он сказал, чтобы мы выметались живо и немедленно. Я оставила Уилли с Джессом, чтобы он не вставал с кровати, а сама запрягла тележку и поехала в город. – Вначале она просто смотрела в пространство, но тут она повернулась и поглядела на Кэрри взглядом побитой собаки. – Мисс Кэрри, что нам делать? Нам некуда идти. Что нам делать? К Флосси нельзя. У нее нет места для больного мужчины и мальчика. Ей надо печь, чтобы жить. А печь, когда в доме больной, нельзя. Что нам делать?

Кэрри погладила ее по руке и дала ей еще чаю.

– Нелли, посиди минутку и остынь, а мы посмотрим, что можно сделать. Не беспокойся. Все будет в порядке. Я скоро.

Кэрри позвонила Уиллу Генри в участок, но его там не оказалось. Она чувствовала, что надо успеть что-то сделать еще до конца дня. Она страшно рассердилась на Хосса Спенса. Стыд и позор так обращаться с людьми! У таких, как он, отсутствует даже простейшее христианское сострадание и забота! Она опять взялась за ручку аппарата и назвала телефонистке номер магазина Идеса Брэя. Это было так похоже на Идеса: снять офис в центре города, а на освободившемся пространстве открыть обувной магазин. Он никогда не упускал возможности пустить в оборот лишний доллар. А бизнесом и фермой Идес руководил, сидя в закутке площадью чуть меньше восьми квадратных футов, где стояли стол с крышкой на роликах, два стула и вешалка для шляп, причем руководство осуществлялось в промежутках между обслуживанием покупателей в магазине. Человек, впервые зашедший туда, проникся бы чувством жалости к человеку, который неведомо как пытается заработать себе на жизнь, торгуя в скромной лавчонке, не подозревая, что во владении этого человека находятся с полдюжины ферм, предприятие по переработке и расфасовке персиков, контрольный пакет акций телефонной компании, и что по ходу дела он давал под высокий процент кредиты тем, кому их не рисковал предоставлять банк Хью Холмса. Он сразу же ответил на звонок.

– Идес, звонит Кэрри Ли. Как у вас дела?

Брэй тотчас же насторожился, вспомнив, как Кэрри выжала из него солидный куш наличными на новый пасторат.

– Ни шатко, ни валко, Кэрри. А как у вас?

– У нас все в порядке, Идес. – Она умолкла и тут же мгновенно сообразила, как надо преподнести идею Идесу. – У меня для вас есть небольшое деловое предложение.

– А во сколько оно мне обойдется?

– Оно вам ничего не будет стоить при условии, что у вас есть пустой дом в цветном районе.

– Может быть, и есть. Надо проверить.

– До меня дошли слухи, что городской совет требует от вас проведения в этих домах текущего ремонта.

– Да, об этом говорили.

– Ну, в общем, у меня есть для вас подходящий человек. Джесс Коул. Брат Флосси. Работал у нас на ферме.

– Знаю.

– Он первоклассный плотник; если бы он был белым, обошелся бы недешево. Ему нужен дом, и он бы отрабатывал квартплату, занимаясь ремонтом других домов.

– А что он делает сейчас?

– Как только мы уехали с фермы, он стал работать у Хосса Спенса, плотничал и доил коров. А когда приболел, Хосс заявил, что он ему больше не нужен.

– Так он болен?

– Да, но он поправляется. Он очень скоро встанет на ноги.

– Не знаю, что бы я мог предложить ему, Кэрри.

– А жена у него превосходная прачка. Уверена, что Бесс будет ею довольна.

Брэй умолк на мгновение. Кэрри знала, что его жена нуждалась в хорошей прачке и расспрашивала всех вокруг. И когда он заговорил тихим голосом, она поняла, что он уже на крючке.

– Ну, есть одно местечко на улице «Ди», второй дом от угла. Только там придется немного поработать.

– Тогда вот что. Джесс будет бесплатно работать на вас один день в неделю в счет квартирной платы. Зато вы дадите ему материалы, чтобы он привел этот дом в порядок. А Нелли будет у вас стирать.

– Два дня.

– Договорились, как только он встанет на ноги. Теперь учтите, Идес, будете не так обращаться с этими людьми, ответите лично мне! Ясно?

Брэй громко расхохотался.

– Кэрри, да такого я своему врагу не пожелаю!

Кэрри повесила трубку и пару раз глубоко вздохнула. Вернувшись к Нелли, она рассказала, о чем ей удалось договориться. Нелли чуть не упала в обморок от радости.

– А теперь, Нелли, поезжай назад, к Спенсу, погрузи вместе с Уилли вещи в тележку, а пока мы с Флосси посмотрим дом, ну, а Роберта я пошлю за вами с Джессом сегодня днем. Править тележкой сможет Уилли.

Кэрри и Флосси поехали на улицу «Ди». Дом оказался в жутком состоянии, но за два часа уборки они кое-как сделали его пригодным для жилья. Печка оказалась в порядке, и Кэрри дала двадцать пять центов соседскому мальчику, чтобы тот нарубил дров и наломал щепы на растопку. В доме стояли две железных кровати и еще кое-какая мебель, и Кэрри принесла постельного и столового белья. К тому времени, как Роберт привез Нелли и совершенно ослабевшего Джесса, у Коулов снова был дом, и Кэрри уехала, чувствуя, что у нее с плеч свалилась тяжелая ноша. Вечером она рассказала всю эту историю Уиллу Генри.

– А ты поняла, почему он так поступил? Это все из-за Эмметта.

Кэрри была потрясена.

– Значит, оттого, что Хосс взбесился на тебя, он выместил зло на Джессе? Какой человек способен сделать это?

– Полагаю, такой, как Хосс Спенс.

Кэрри через Флосси продолжала посылать продукты Коулам, пока у тех не завелись какие-то деньги. Через неделю Джесс уже работал по дому, а вскоре отрабатывал Идесу согласно уговору по два дня в неделю, ремонтируя по мелочам другие дома. Идес, похоже, был очень доволен, но Фрэнк Мадтер вовсе не обольщался.

– Это коварная болезнь, Кэрри, – сказал он ей в церкви как-то в воскресенье. – Она приходит и уходит, и избавиться навсегда от нее невозможно. Если Джессу повезет, он сможет зарабатывать на жизнь, но ему придется очень трудно. Я буду наблюдать его бесплатно, но много сделать не смогу. Единственные лекарства – хинин и покой. А человек в положении Джесса не может позволить себе мало-мальски продолжительный отдых.

Глава 27

Шли двадцатые, и Франклин Рузвельт становился все более частым гостем в графстве Меривезер и, особенно, в Делано. Хью Холмс продолжал серию частных встреч и бесед с ним, во время которых, по большей части, Рузвельт задавал вопросы, а Холмс на них отвечал. Уорм-Спрингс совершил чудо, и по мере заметного улучшения состояния своего здоровья Рузвельт жадно впитывал в себя информацию о штате Джорджия и о Юге вообще. Как только Рузвельт приезжал в Уорм-Спрингс, Холмс наряду с другими приглашался на ужин. Банкир прежде других почуял, что Рузвельт, бесспорно, не считавший их социально равными себе, не просто искал их общества. Вопросы Холмсу и характер их частных бесед становились все более и более целенаправленными, и в итоге у Холмса зародилось подозрение, что этот человек сделает попытку в 1928 году баллотироваться в президенты, что его вовсе не радовало, ибо Рузвельт казался ему гораздо левее его собственной политической линии. И банкир разрывался между личной привязанностью к этому человеку и неприязнью к его философским воззрениям.

В конце двадцатых Холмс уже стал лидером почти сотни членов законодательного органа штата, которые покровительствовали молодому адвокату из Маккрея Юджину Толмеджу и выступали против исполняющего обязанности министра сельского хозяйства штата некого Дж. Дж. Брауна, выстроившего себе нечто вроде политической империи за счет фермеров штата. Толмедж был не вполне управляем, но зато умел вести людей за собой и тем потряс воображение фермеров штата, которым нужны были как помощь со стороны штата, так и бесплатные развлечения политического характера. Холмс заметил, что, несмотря на разницу в общественном положении и мировоззрении, между Рузвельтом и Толмеджем было много общего. Для них обоих честолюбие являлось главной движущей силой, и Холмс не сомневался, что каждый из них сумеет добиться постоянной цели. А теперь небольшая гора, подле которой раскинулся городок Делано, пылала яркими красками осени, листва дуба, акации, а также то и дело попадающихся кленов сливалась с вечной зеленью сосен, и прозрачный воздух ранних ноябрьских дней наполнялся гармонией красок. Урожай был уже собран, и, как отголосок экономического бума, охватившего Америку в двадцатые годы, в атмосфере ощущался свежий ветер обновления и стабилизации. Фабрика работала три полных смены шесть дней в неделю, на железной дороге нанимали новых работников; чаще звучали звоночки механических касс в магазинах на Главной улице; в банке рос объем вкладов, и Хью Холмс полагал, что бывший школьный учитель Ирвин Диксон, по-видимому, вскоре станет первым вице-президентом банка. Благодаря руководству этого молодого человека, Холмс мог позволять себе более долгие отлучки для участия в сессиях законодательных органов, политических встречах и поездках за границу вместе с Вирджинией; и когда он возвращался на место, то находил все дела в полном порядке.

Но если процветание кого-то не затронуло, то в их числе оказались Джесс и Нелли Коулы и их сын Уилли. Все у них было зыбко и ненадежно, поскольку их существование зависело от состояния здоровья Джесса. Ему едва удавалось работать два дня в неделю на Идеса Брея, но большее он не часто мог себе позволить. Роберт, муж его сестры, когда только мог, доставал для него мелкие заказы на ремонтные и плотницкие работы, но чаще всего случалось так, что Джесс соглашался, принимался за работу, а потом заболевал и бросал ее недоделанной. Гордость не позволяла ему брать плату за невыполненный до конца заказ, даже если он уже затратил на нее какое-то время.

Нелли часто не выдерживала сроки стирки на белые семьи и из-за этого теряла заказчиков. Уилли мог найти лишь случайную работу, да и то за такую низкую плату, что в дом приносить было почти нечего. Только доброта Флосси и забота Кэрри Ли помогали Коулам хотя бы просуществовать так, чтобы душа не расставалась с телом. Уилли брал старое однозарядное ружье отца, и время от времени ему удавалось подстрелить кролика, это для них было единственное постное мясо, если не считать тех случаев, когда Кэрри или церковная община обеспечивали их индейкой на Рождество или День Благодарения. Мальчик сразу же чувствовал себя хорошо от того, что принес что-то на стол, и подобное событие мгновенно становилось ярким лучом во мраке, постепенно окутывающем их жизнь.

К осени 1927 года в жизни Уилла Генри настал если не мир, то покой. Оба убийства ушли в прошлое, а время, в основном, залечило личные душевные раны. Правда, случалось, что кто-то вспоминал о первом убийстве, и этого было достаточно, чтобы разбередить их и погрузить его на день в состояние умеренной депрессии, но подобное происходило все реже и реже.

Чувство тревоги, которое одолело Уилла Генри в один из понедельников ноября, когда он утром собирался на работу, казалось, не имело под собой никаких логических оснований, и он попытался приписать его остаточному эффекту давно забытого кошмарного сна. Но когда он приехал в участок, оно лишь усилилось и вовсе не рассеялось с началом рабочего дня. Вскоре после одиннадцати к нему в кабинет вошли двое, и какое-то провидческое прозрение подсказало ему, кто они такие. Вначале они подошли к окошку в приемной. Это были мужчина и женщина средних лет, худые и усталые, по-видимому, одетые в лучшую, воскресную одежду. Выглядели они, как брат и сестра.

Уилл Генри встал и подошел к окошку, положив руки на стойку, чтобы скрыть их дрожь. В животе у него словно что-то оборвалось. Ему захотелось в туалет.

– Доброе утро. Чем могу быть полезен?

Мужчина протянул сухую, жилистую руку.

– Моя фамилия Холт. Джулиус Холт. А это моя жена.

Уилл Генри и женщина кивнули друг другу.

– А я Уилл Генри Ли. Чем я могу быть полезен?

Мужчина вынул из кармана пожелтевшую газету и расправил ее. Усилием воли Уилл Генри заставил себя не смотреть.

– Мы пристраивали новую комнату к дому – у меня ферма неподалеку от Америкуса, в Плэйнзе, – и мы взяли у соседей старые газеты, чтобы проложить щели. И наткнулись на это.

– Почему бы вам не зайти ко мне и не присесть? – Он отворил дверь в кабинет и поставил для них два стула. Когда они устроились поудобнее, Уилл Генри все же заставил себя взглянуть на развернутую страницу. Заголовок гласил: «Молодой человек найден мертвым в Делано. Полиция пытается установить его личность». На газете стояла дата, относящаяся к первым числам февраля 1920 г.

– Похоже, это наш мальчик, Джеймс. – Мужчина достал фотографию. – Этот снимок был сделан больше, чем восемь лет назад, но у нас он единственный. – На нем были изображены трое сидящих на парадном крыльце некрашеного фермерского дома. Муж и жена чинно сидели на стульях; юноша устроился на ступеньке у их ног, свесив вниз худые ноги. Родители позировали перед аппаратом с застывшими лицами; мальчик улыбался. Не было ни малейшего сомнения, кто это. – Он уехал из дома в конце января 1920 года. Нас подкосил долгоносик, и Джеймсу предложили работу в Атланте. Он там так и не появился. И мы не получили от него никакой весточки. Власти, увы, немногим нам помогли.

Уилл Генри положил фотографию на стол и глубоко вздохнул. Он заставил себя посмотреть этому человеку прямо в лицо.

– Мистер Холт, миссис Холт, к сожалению, вынужден сообщить вам, что Джеймс похоронен здесь, на нашем городском кладбище.

Женщина стала глотать ртом воздух и вцепилась в ворот платья. Мужчина выглядел так, словно его ударили.

– Вы абсолютно в этом уверены? Посмотрите еще раз.

Уилл Генри подошел к столу и вынул из нижнего ящика дело. Заслонив телом вынутую папку, он нашел фотографию, на которой была снята крупным планом одна только голова юноши, и казалось, будто он спит. Закрыв дело, он перевернул его обложкой вниз и подал снимок отцу.

– Это ведь Джеймс, верно?

Муж и жена внимательно посмотрели на снимок. Из глаз женщины полились слезы и потекли по бледным щекам. Мужчина же выглядел так, словно его вновь ударили.

– Да, это Джеймс, – подтвердил он и вернул фотографию Уиллу Генри. Обнял жену и стал неуклюже ее утешать. Затем вновь обернулся к Уиллу Генри. – Как это случилось?

Уилл Генри принял немедленное решение: солгать.

– Буквально через несколько дней после того, как он уехал от вас, произошел несчастный случай: он сорвался с обрыва. Было темно, и человек, попавший сюда впервые, не мог о нем знать. На следующее утро его нашел мальчик, разносчик газет. Документов при нем не было. Мы предположили, что он ехал не один, – ведь тогда многие снялись с мест, – и что те, кто с ним ехал, забрали его вещи.

– Вы полагаете, что его, возможно, специально столкнули вниз? – впервые заговорила женщина.

– Это ничем не подтверждается, мэм. Эти… путешественники, с кем он был, не очень-то любят представителей закона. И если умирает один из друзей, оставшиеся в живых делят между собой его пожитки и идут дальше Мы совершенно уверены в том, что именно так все и произошло. Ни у кого не могло быть ни малейшего повода убить вашего мальчика.

Настала тишина, и он помолился про себя, чтобы они приняли его версию.

– Понятно, – еле слышно выговорила она.

– Хотелось бы забрать его домой, – заявил муж. – У нас есть грузовик. Как вы думаете, это можно организовать?

Уилл Генри засомневался. Он не был уверен, уцелел ли дешевенький гроб за эти семь лет.

– Почему бы вам не отдохнуть, пока я наведу справки? На плите стоит кофе, а комната отдыха совсем рядом. Я скоро вернусь.

Он вышел в соседнюю дверь и позвонил по телефону хозяину похоронного бюро Ламару Мэддоксу.

Мэддокс был далеко не в восторге.

– Уилл Генри, я не имею ни малейшего представления, что по происшествии всех этих лет мы обнаружим в могиле. То есть, гроб был хороший, сосновый, но это же не саркофаг, а участок, принадлежащий городу, расположен не на самом сухом месте. Потом вы же знаете, что я мастер хоронить, но мне еще ни разу не приходилось выкапывать. Не знаю, чего и ждать. Послушайте, побудьте с ними минутку, а я сейчас приеду и сам поговорю.

Через пару минут задыхающийся Мэддокс прибыл в участок. После взаимных представлений он сел и принял самое что ни на есть профессионально-утешительное выражение лица.

– Послушайте, мистер Холт, я знаю, каким тяжелым ударом все случившееся было для вас, но я полагаю, что мы вместе сумеем непредвзято разобраться в ситуации. Считаю, и заявляю это, как профессионал, что вам станет намного легче, если Джеймс будет покоиться там же, где и сейчас, а я бы с вашего разрешения соорудил на его могиле отличный надгробный памятник. Ну, как, согласны, что это было бы наилучшим решением?

Холты долго смотрели друг на друга, и, в конце концов, женщина покачала головой. Мужчина же повернулся к владельцу похоронного салона:

– Мистер Мэддокс, вы дали нам бесценный совет, мы это отлично понимаем, но нам все же хотелось бы забрать домой нашего мальчика, и мы были бы вам более, чем признательны, если бы вы могли устроить так, чтобы мы сделали это уже сегодня. Убедительно просим вас это сделать.

Мэддокс вздохнул и хлопнул ладонями по коленям.

– Ну, раз вы уверены в том, что хотите именно этого… – Он отозвал Уилла Генри в коридор. – Послушайте, я даже не знаю, какие существуют законы насчет эксгумации, но полагаю, что никто возражать не будет. Почему бы мне не набросать текст распоряжения и дать его на подпись мировому судье, и тогда, что же, остается лишь поглядеть, что там лежит в этой могиле.

Уилл Генри стоял рядом с Холтами возле грузовика, футах в пятидесяти от того места, где под наблюдением Ламара Мэддокса работали лопатами двое черных. Он был благодарен супругам за то, что они молчали, а особенно благодарен он был за то, что не задавали лишних вопросов. С его стороны требовались гигантские усилия, чтобы удержаться и не выложить все, как есть, показать им заключение медицинской экспертизы и взять на себя всю полноту вины за то, что убийца их сына так и не пойман. Все время их пребывания с ним он находился в постоянном напряжении, челюсти плотно сжаты, а лицевые мускулы болели оттого, что он вынужден был сохранять на лице неестественное выражение.

– Уилл Генри! – окликнул его стоявший по ту сторону могилы Ламар Мэддокс. Он быстро подошел и увидел, как наверх выбираются двое черных. – Беритесь за веревку и помогайте нам. Начали! – И они стали тянуть, пока крышка гроба не оказалась на уровне грунта. – Держим! – проговорил Ламар. Они замерли, и Уилл Генри услышал шум стекающей с гроба в могилу воды. – Слава Богу, гроб не растрескался, но, как я уже говорил, это не самый сухой участок кладбища. Подождем минутку.

Вскоре перестало даже капать, и они вручную извлекли гроб из могилы, а двое могильщиков стали стирать с гроба грязь мешковиной. Лак почти весь разъело, по поверхности гроба пошли трещины, но Мэддокс оказался прав, вещь была сделана на совесть. Холт подогнал грузовик, и гроб погрузили в кузов, а потом прочно привязали веревками к бортам. Холт стал совать деньги Мэддоксу, в то время, как его жена потерянным взглядом смотрела на гроб; затем муж помог ей сесть в грузовик. Он долго и многословно благодарил Уилла Генри за помощь, сел за руль и уехал. А когда Уилл Генри с трудом влезал в свою машину, оба могильщика уже закидывали могилу землей.

Когда Уилл Генри пришел домой на обед, есть он не мог. Вместо этого он поднялся наверх и прилег. Он чувствовал себя так, словно это он раскапывал могилу, а потом засыпал ее. Болел каждый мускул, и эта боль добралась до самого сердца. Ему удалось задремать.

Разбудил его телефонный звонок. Трубку внизу сняла Кэрри.

– Уилл Генри, это тебя! – громко крикнула она, чтобы он услышал наверху. Он с трудом выбрался из постели, обулся и, все еще в полудреме, шатаясь, сошел по лестнице.

– Начальник полиции Ли у телефона.

– Начальник, это Эд Роутон из бакалейной лавки.

– Слушаю, Эд, чем могу помочь?

– Ну, я нанял сегодня утром одного цветного мальчишку подмести у меня, и я поймал его на том, что он выносил ветчину и мешок бобов. Думаю, вам лучше приехать и забрать его с собой.

– Хорошо, Эд, – устало проговорил Уилл Генри. – Я приеду минут через десять. Да, а кто этот мальчик? Как его зовут?

– Зовут его Уилли. Это парень Джесса Коула. Живет на улице «Ди».