Текст книги "Месть"

Автор книги: Стюарт Мелвин Камински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

16

В эту субботу мне надо было успеть очень много. «ДК» еще не открылся, а «У Гвен» по выходным не обслуживали. Я поехал в «Макдональдс» на углу Тамайами-Трэйл и Триста первой, напротив офиса «Сарасота геральд трибюн».

Синий «Бьюик» следовал за мной. Сонным субботним утром спрятаться ему было некуда.

Я взял маленький черный кофе и два сэндвича. Сэндвичи ел за рулем, а кофе выпил, припарковавшись напротив «Тайсинкер, Оливер и Шварц». Улица была почти пуста. У тротуаров стояло всего несколько машин, хотя в будние дни здесь не найти ни одного свободного места.

Допив кофе, я вошел в здание и поднялся на лифте. Дверь в контору открыта, дежурного нет, голосов не слышно. Я прошел по коридору мимо стола главного референта и вошел в комнату Харви.

– Льюис, ― приветствовал меня он.

Харви был чисто выбрит и аккуратно причесан. Он сидел за компьютером в хлопковом джемпере «Орбелин», рядом с ним стояла чашка горячего кофе или чая.

– Что ты нашел, Харви? ― спросил я.

– Технологии нахождения источника вируса «Буга-бута-бу» не существует, ― ответил он. ― По крайней мере, я ее еще не открыл. На информационном суперхайвэе пока нет скоростных ловушек.

– Очень жаль.

– Но я еще не сдался. Тебе нужна Мелани Себастьян. Я нашел ее. Вчера она внесла оплату с кредитки на свое имя в «Баррингтон-Хаус» на Холмс-Бич. Это на Анна-Мария-Айленд.

Харви протянул мне телефон и продолжал работать. По телефонной книге я посмотрел, что такое «Баррингтон-Хаус» ― это была гостиница. Трубку сняла женщина. Я сказал, что звоню из Балтимора, ищу уголок, где мог бы провести с женой спокойный уик-энд в конце года, а на этой неделе хотел бы заехать и осмотреть место. Она объяснила мне, как проехать. Я повесил трубку, поблагодарил Харви и прошел обратно мимо пустых кабинетов.

Мне хотелось избавиться от пистолета. И от восьми тысяч наличными тоже. Я не боялся, что меня может остановить полиция за превышение скорости или поворот в запрещенном месте, для этого я слишком осторожный водитель, но я мог снова понадобиться детективу Этьенну Вивэзу.

Я проехал к дому Карла Себастьяна. Я ожидал, что разбужу его, но он не спал. Он ответил на звонок снизу через минуту и спросил, кто я такой. Я представился, и он впустил меня. Когда двери лифта открылись, он стоял в дверях, в белом халате, только что из душа, со стаканом «Ви-восемь» в руке. Он выглядел очень встревоженным.

– Вы могли бы позвонить, ― сказал он, ― но если у вас есть новости о Мелани... Я встал в четыре часа. Не могу спать.

– Сегодня, ― сказал я, когда лифт закрылся. ― Я найду ее сегодня и поговорю с ней. Решать будет она, и если она скажет «нет», я умываю руки.

Он поспешно ввел меня в квартиру и закрыл дверь.

– Вы уверены, что сможете найти ее сегодня?

– Уверен.

– Когда?

– До захода солнца.

Он сделал глоток из своего стакана и кивнул. Руки у него немного дрожали.

– Я, конечно, не смогу вас уговорить сказать мне, где она, чтобы...

– Мы с вами это уже обсудили, ― остановил я его.

– Да, да, конечно. Только скажите ей, что я люблю ее, что хочу, чтобы она вернулась. Она может ставить любые условия. Если я в чем-то виноват...

– Я знаю, что нужно сказать. Чтобы закончить это дело, мне нужно еще пятьсот долларов. Я представлю вам полную смету расходов.

Он посмотрел на меня и спросил:

– Вы действительно знаете, где она?

– Действительно знаю.

– Это не трюк, чтобы выманить у меня еще полтысячи?

– Можете не давать их мне, и я немедленно прекращаю работу.

Он допил стакан сока и подумал несколько секунд.

– Я выпишу вам чек.

– Мне было бы удобнее наличными.

Он поставил стакан на стол и опустил руки в карманы халата. Посмотрел на портрет жены над камином. Я тоже посмотрел на портрет. Он вздохнул и сказал:

– Хорошо, наличными.

Я остался в гостиной смотреть на портрет Мелани Себастьян, а он отправился в кабинет.

Минуты через три он вернулся, держа в руке свернутые деньги.

– Я напишу вам расписку, ― предложил я.

– Это не нужно. Пожалуйста, найдите ее сегодня, ― сказал он.

Себастьян снова стал самим собой.

Не пересчитывая деньги, я положил их в карман и вышел.

На улице было пасмурно. Большие кучевые облака медленно ползли по небу. Я подъехал к сарасотской школе, чтобы посмотреть на тренировочный матч бейсбольных команд. На трибунах сидели десятка два зрителей ― родители, подружки игроков и зеваки вроде меня.

Ангела на «Бьюике» видно не было. Может быть, бейсбол не интересовал его. Тренер время от времени останавливал игру, чтобы что-то объяснить, показать шортстопу, как посылается двойной мяч ― с первой базы на вторую с возвратом на первую, чтобы продемонстрировать центральному аутфилдеру, как вбрасывать мяч из-за пределов ромба, чтобы его мог перехватить питчер. Это было не так захватывающе, как наблюдать будним вечером за игрой «Кабс», но немного отвлекало меня от мыслей о деньгах и пистолете.

Через час я ушел. Дома в шкафу у меня лежала бейсбольная кепка «Чикаго Буллс», но я не догадался взять ее с собой. Если бы я посидел на солнце еще час, то получил бы солнечный удар ― еще одно следствие почти полного отсутствия волос.

Время двигалось очень медленно. Так же поступал и я, и синий «Бьюик». Около половины двенадцатого я наконец разрешил себе направиться в сторону центральной почты на Ринглинг.

Стоянка была почти заполнена, но я отыскал место для своей «Гео». На тротуаре стояла тележка с хот-догами, покупателей почти не было. Я купил хот-дог у загорелой улыбчивой продавщицы, высокой стройной брюнетки лет сорока.

Сосиска была не кошерная, а булочка не подогретая. Я взял добавочную порцию лука и горчицы и стал есть, наблюдая за зданием почты.

«Бьюик» ждал в дальнем конце стоянки.

– Как идет торговля? ― спросил я.

– Суббота не лучший день, ― ответила продавщица. ― В будни, когда все кругом работают, выстраивается очередь. А по субботам остается отлавливать тех, кто выходит с почты.

– Так, может быть, в субботу и смысла нет выезжать?

– У меня трое детей и муж-инвалид, ― объяснила она. ― А это дает мне возможность выбраться из дому и получить от пятидесяти до ста пятидесяти чистыми.

– А хотите удвоить оборот? ― спросил я, трудясь над своей сосиской и поглядывая на дверь.

– Нет, ― сказала она. ― Я не хочу подниматься выше прожиточного минимума.

– Кошерные хот-доги, свежие подогретые булочки лучшего качества.

– Слишком дорого.

– Удвоит ваш доход.

– Вы уверены?

– Жизнь это риск, ― философствовал я, доедая хот-дог и бросая салфетку в мусорную корзину.

– Лучше уж буду заниматься тем, что знаю, ― сказала она. ― Большая прибыль, низкие расходы. Если я больше потрачу на товар, мне понадобится тележка больше, а покупателей будет столько, что я не справлюсь.

В этом был резон.

– Видите вон ту машину, синий «Бьюик» в конце стоянки?

Она прикрыла глаза ладонью, заслоняясь от солнца.

– Вижу.

– Отнесите ему два хот-дога со всеми приправами, пакет чипсов и колу, ― сказал я, протягивая ей десять долларов. ― Сдачи не надо.

– Благодарю вас, ― сказала она.

– Я посмотрю за тележкой, пока вы сходите. Вы можете следить за мной.

Она завернула два хот-дога, взяла бутылку колы и пакет чипсов и сложила все в коричневый бумажный мешок. Я смотрел, как она быстро пересекла стоянку и постучала в окно. Стекло опустилось. Она протянула ему мешок и показала на меня. Я помахал ему рукой. Он взял пакет и поднял стекло.

Появление блондинки я пропустил, она уже стояла на месте. На ней была белая юбка и блузка, а длинные волосы, забранные в хвост, лежали на левом плече. На правом плече у нее висела маленькая красная сумочка. Она оглядывалась по сторонам.

Мимо нее прошло несколько человек. Я стоял, наблюдая и дожидаясь продавщицу хот-догов. На блондинку смотрели все мужчины, хотя и старались этого не показывать. Женщины были более откровенны.

Я обошел пару машин и подошел к женщине, которая теперь увидела меня. Она была очень хороша. Без косметики, лет под тридцать. Голубые глаза, светлая кожа; даже цвет волос казался настоящим.

Я протянул ей конверт. Не говоря ни слова, она взяла его, положила в сумочку и ушла.

Сев в машину, я выехал на Ринглинг и повернул на восток. «Бьюик» держался на почтительном расстоянии. Я представлял себе, что мой ангел перешел ко второму хот-догу и жует, капая кетчупом на брюки.

В том, чтобы быть преследуемым, а не преследователем, есть одно несомненное преимущество. Опытный водитель с крепкими нервами, хорошо знающий город, мог оторваться от «Бьюика» минут за десять, даже если бы преследующий был мастером своего дела. Приличный водитель, наделенный воображением, мог бы оторваться за пятнадцать минут. Льюису Фонеске, который не мог превысить скорость и не мог рисковать, понадобилось немного больше времени.

С Ринглинг я свернул направо по Таттл, проехал до Баия-Виста и снова вернулся на Трэйл, где взял налево и снова направо, чтобы добраться до стоянки напротив клиники. Я проехал вдоль балюстрады, размышляя, последует ли «Бьюик» за мной или будет ждать, пока я спущусь. Я полагал, что ему придется поехать за мной. Я мог поставить машину и перейти через балюстраду к больнице, но без машины было не обойтись. Я мог бы выйти через другой вход или попытаться проскользнуть мимо него. Я заехал на верхний этаж гаража и стал спускаться, раздумывая, что предпринять. В худшем случае придется изобретать что-нибудь еще.

Теперь он должен был понять, что я пытаюсь оторваться. Я покатался вверх и вниз минут пять, пока, проезжая в четвертый или в пятый раз мимо главного въезда, не увидел, что в очередь на выезд выстроились четыре машины. Между первой и второй оставалось немного места, и я протиснулся в него. «Гео» была достаточно минюатюрна, чтобы мне это удалось при небольшой поддержке со стороны водителя второй машины. За рулем ее сидела полная пожилая дама в очках, которой приходилось вытягивать шею, чтобы видеть, что происходит впереди. Она, кажется, даже не заметила моего дерзкого вторжения, зато я не сомневался, что ангел все увидел. Теперь нас разделяли четыре машины. Добравшись до ворот, я свернул направо и сразу еще раз направо и проехал полквартала к Оспри. Вместо того чтобы свернуть снова, я заехал на стоянку клиники, которая была теперь справа от меня. Стоянка была полна машин. Я проехал к дальней ее стороне, где, как я знал, имелся еще один подъезд, нашел место, припарковался и вышел. С улицы «Гео» не было видно.

«Бьюик» выехал на угол и задумался, потом взял направо и двинулся в сторону Оспри в поисках меня.

Когда он скрылся из виду, я снова сел в машину и покинул стоянку, пока он не вернулся. Уверившись, что оторвался от него, я остановился у площадки с мусорными контейнерами за Саутгейт, достал пистолет из пакета, вынул оставшиеся пули, протер его, бросил в пакет от «Макдональдса» и, убедившись, что на меня никто не смотрит, опустил в ближайший контейнер, словно добропорядочный гражданин, выбрасывающий куда следует пакет от ланча.

Некоторое время спустя я переехал мост к Сент-Арманд, миновал набережную Лонгбоут, Галф-оф-Мехико-драйв, высотный дом Пираннеса слева и Саннисайд-Кондос, где он держал яхту, справа, и двинулся дальше, надеясь, что Джон Пираннес остался позади навсегда.

За коротким мостом в конце острова вдоль Брейдентон-Бич потянулись гораздо менее претенциозные, а иногда и более чем скромные маленькие отели и сдающиеся внаем коттеджи. Минут через десять я заметил вывеску «Баррингтон-Хаус» и свернул на тенистую дорожку. На площадке, посыпанной белой галькой и ракушками, стояли всего две машины.

«Баррингтон-Хаус» представлял собой белое трехэтажное здание двадцатых годов с зелеными деревянными ставнями. За низким деревянным заборчиком пестрели цветочные клумбы, а вывеска возле правого угла дома указывала на вход. Я прошел по мощенной кирпичом дорожке шагов десять и открыл дверь. За ней оказался просторный холл в стиле охотничьего домика с темной деревянной лестницей, застеленной ковром, ведущей на небольшую площадку и, вероятно, к комнатам. Вдоль стен выстроились шкафы с книгами, а в углу находился шахматный стол с расставленными фигурами. Большой камин разжигали, вероятно, не чаще чем несколько раз в году, в середине зимы.

Я позвонил в колокольчик, укрепленный на столе в углу рядом с корзинкой, наполненной кусками мыла с изображением гостиницы на обертке. Я взял один кусок, чтобы понюхать, и тут появилась светловолосая женщина с приятной улыбкой. Ей было лет пятьдесят, и она, казалось, была переполнена энергией, которой очень недоставало мне. Я положил мыло на место.

– Да, сэр? ― спросила она. ― Вы заказывали комнату?

– Нет, ― сказал я. ― Я ищу Мелани Себастьян, которая остановилась у вас.

Улыбка на лице женщины стала чуть менее ослепительной, хотя и не исчезла.

– У нас нет никого под этим именем.

Я вынул фотографию, которую дал мне Карл Себастьян, где они стояли вместе на пляже, и протянул ее женщине. Она смотрела на фотографию долго и пристально.

– Вы ее друг?

– Я не враг.

Она снова внимательно посмотрела на карточку.

– Ведь даже если я скажу вам, что никогда ее не видела, вы все равно не уедете?

– Пляж открыт для всех, ― сказал я. ― А я люблю смотреть на птиц и на волны.

– Эта фотография была сделана года три-четыре назад, на пляже, в двух шагах отсюда, ― сказала она. ― Если вы оглядитесь, выйдя от нас, то узнаете дома, которые видны здесь на заднем плане.

За домом был маленький бассейн с прозрачной голубой водой, а за ним невысокая изгородь. В тридцати ярдах от дома на пляж набегали низкие волны, с шелестом ложились на песок, выбрасывая сломанные ракушки, иногда окаменевший акулий зуб или дохлую рыбешку.

Я вышел через ворота на пляж и осмотрелся. Малыш, едва начинающий ходить, пытался догонять чаек ― к счастью для себя, безуспешно. Мужчина и женщина, вероятно родители ребенка, сидели на ярком пляжном полотенце, наблюдали за мальчиком и разговаривали. Люди гуляли по пляжу по одному, по двое и группками, босиком или в шлепанцах. Найти Мелани Себастьян было несложно. На песке стояли пять алюминиевых шезлонгов с белыми виниловыми сиденьями. На среднем сидела Мелани Себастьян, остальные четыре пустовали.

На ней была соломенная шляпа с широкими полями, темные солнечные очки и белый открытый купальник. Ее плечи поблескивали от крема ― бутылочка стояла на пушистом полотенце рядом с шезлонгом. Она читала книгу или притворялась, что читает, если уже заметила меня. Я подошел к ней.

– «Война и мир», ― сказала она, показывая мягкую обложку. ― Я всегда хотела прочесть ее, но никогда не получалось. Я собираюсь прочитать столько классиков, сколько смогу. Мне кажется, что на самом деле этих писателей почти никто не знает, хотя все говорят, что читали. Садитесь, пожалуйста, мистер Фонеска.

Я сел в шезлонг справа от нее, она вложила в книгу закладку и опустила ее на колени. Она сняла очки. В другое время мне было бы приятно смотреть на ее красивое загорелое лицо, стройное, изящное тело. Но не сейчас.

– После нашего медового месяца в Испании мы прожили здесь два дня, ― сказала она. ― Может быть, Карл запомнил это место или предположил наудачу, что я могу вернуться сюда, но...

– Мне заплатили за то, чтобы я нашел вас и передал вам кое-что, ― сказал я. ― Вы согласитесь поговорить с вашим мужем?

Примерно полминуты она молчала и просто смотрела на меня. Я чувствовал себя определенно неловко и жалел, что у меня нет темных очков. Я посмотрел на ребенка, который продолжал гоняться за чайками с прежним успехом.

– Вы приехали не за тем, чтобы убить меня, ― сказала она дружелюбно. ― Это вы могли бы сделать и у вас в кабинете, по крайней мере попытаться. Но это было бы странно.

– Убить вас?

– Мне кажется, Карл хочет убить меня, ― сказала она, слегка поворачиваясь в мою сторону. ― Точнее сказать ― я в этом не сомневаюсь. Я знаю Карла, выбор средств у него небольшой, но я вижу, что вы не тот, кому поручено это сделать.

– Почему ваш муж хочет убить вас?

– Деньги, ― сказала она и улыбнулась. ― Люди думают, что я вышла замуж за Карла ради денег. Это не так. Я полюбила его, мистер Фонеска. И продолжала бы любить его... Когда мы поженились, у него было не больше сотни тысяч, а у меня около одиннадцати миллионов долларов ― сумма, за которую было продано дело моего отца плюс очень солидная страховка за обоих родителей.

– Но уезжая, вы очистили все ваши совместные банковские счета и кредитные карточки. Я проверил. У вашего мужа не осталось почти ничего, и в этом я тоже убедился. Его дело связано долгами, и он без пяти минут банкрот.

– Откуда вам это известно?

– Компьютеры ― страшная вещь. Почти такая же страшная, как люди.

– Надеюсь, Карл заплатил вам наличными.

– Сегодня утром, после того, как я узнал, каково его положение. Но вы пока что ничего не прояснили, миссис Себастьян.

– Называйте меня Мелани. А ваше имя?..

– Льюис. Лью.

– Все яснее ясного, ― сказала она. ― Я знаю, что Карл распускает слухи о моем романе с доктором Грином. Лью, я была верна своему мужу со дня нашего знакомства. К сожалению, я не могу сказать того же о нем. У меня есть более чем весомые доказательства, включая то, что пять недель назад я застала Карла с Кэролайн Уилкерсон в нашей постели. Я уезжала из города и вернулась на день раньше, чтобы удивить его. Похоже, что человек, который годится мне чуть не в дедушки, женился на мне ради моих денег. Ни Карл, ни Кэролайн не видели меня. Я осторожно закрыла дверь, вышла, переночевала в «Хайатте» и много о чем подумала. Выходя из квартиры, я забрала водительские права Кэролайн, чтобы и ей было о чем поразмыслить.

– У вас есть причина для развода, ― сказал я. ― Но...

– Ничего, кроме моих слов против их, ― сказала она. ― Он нашел бы способ заполучить мои деньги. У меня нет времени, Лью. Поэтому я произвела кое-какие раскопки и обнаружила, что Кэролайн была далеко не первой. Я не знаю, просто ли он пожилой человек, который боится старости, или получает особое удовольствие от охоты на женщин и секса. Во всяком случае, весь последний год я не очень интересовала его в этом отношении.

– Узнав все это, вы выждали пять недель, а потом скрылись?

– Пять недель ушли на то, чтобы перевести мои сбережения и страховой полис в наличные и снять почти все, что было на счетах. Я не хотела устраивать сцену и не хотела, чтобы Карл знал, что я делаю, но за последние несколько дней он, разумеется, все узнал.

– И вы полагаете, что он хочет убить вас?

– Да. Вряд ли ему известно обо всех предпринятых мною шагах. Он не знает, что я обналичила страховку. Карл выдает себя за торговца недвижимостью, но за каждый год нашего брака он заключал сделок не больше чем на двадцать тысяч. Что же касается его вкладов в дело, то он постоянно терял деньги. Он думает, что, если я умру, он получит миллионы, но на самом деле на его счету окажется всего несколько тысяч, квартира, которую он не сможет содержать и выплаченный «Линкольн-девяносто пять». Не так уж много для семидесятилетнего мужчины, которому надо поддерживать имидж.

– И он пытается убить вас, прежде чем вы успеете спрятать деньги?

– Да, но он уже опоздал. Все деньги, кроме тех, что я оставила у себя наличными, я разложила по коробкам и разослала в разные благотворительные фонды ― Объединенный фонд Негро-Колледжа, Армию спасения и другие.

– Почему вы просто не скажете ему об этом? ― спросил я. ― Если хотите, это могу сделать я.

Мама мальчика, который отбежал слишком далеко в поисках чаек, громко позвала сына. Мальчика звали Гарри.

– Тогда он перестал бы за мной охотиться, ― сказала она.

– А вы хотите умереть?

– Нет, но я умру, даже если он не убьет меня. Через несколько месяцев. Я умираю, Лью. Доктор Грин знает об этом. Я обратилась к нему как к психиатру больше года назад, когда узнала о своей опухоли. Я не хотела, чтобы Карл знал. Я договорилась о лечении и операции в Нью-Йорке и сказала Карлу, что хочу уехать на несколько недель, чтобы повидать школьных подруг, одна из которых выходит замуж. Он не возражал. Вернувшись, я застала его в постели с Кэролайн. Я торопилась домой, чтобы приехать к мужу на день раньше и рассказать ему. И лечение, и операция оказались безуспешными. Опухоль уже не поддается воздействию и продолжает расти. Я не хочу медленно умирать в больнице.

– Поэтому вы настроили против себя мужа?

– Можете смотреть на это так, ― сказала она. ― Но он приложил все усилия, чтобы помочь мне в этом.

Малыш Гарри вернулся к матери. Она отряхивала его от песка, а он старался увернуться. Его манили чайки и волны.

– Вы не одобряете меня.

– Не знаю. Это ваша жизнь. Вы знаете маленького круглого человека, почти такого же лысого, как я? Ездит на синем «Бьюике».

– Катано, ― сказала она. ― Люк Катано.

– Он ездит за мной с тех пор, как ваш муж нанял меня. Он спас мне жизнь по крайней мере два раза.

– Он хотел, чтобы вы привели его ко мне, ― сказала она. ― Поэтому вы нужны были ему живым. Карл торопится. Люк ― «личный помощник» Карла. Он сидел в тюрьме, один раз за убийство. Не спрашивайте меня, как он познакомился с Карлом. То, что мне рассказали, ― полная чепуха. Так что похоже, что Люк Катано назначен моим убийцей.

– А если я не скажу ему, где вы? ― спросил я.

– Вы не собираетесь говорить ему?

– Нет, даже если вы велите мне это сделать.

– Хорошо, ― сказала она. ― Я хочу дочитать несколько классических романов до того, как приедет Катано. Он найдет меня и без вас. Ему, скорее всего, понадобится некоторое время. Если это время будет затягиваться, я найду ненавязчивый способ дать Карлу знать, где я. Я планирую умереть здесь, на пляже, если это возможно. Я оставила своему адвокату письмо, документы, подтверждающие неверность моего мужа, использование им моих денег, о котором я знала и молчала, и заявление, что, если я буду найдена мертвой при подозрительных обстоятельствах, должно быть проведено расследование о причастности к этому моего мужа. Теперь, когда я знаю, что ему помогает Люк Катано, я поеду в Сарасоту и передам адвокату письмо, с указанием его имени. Лью?..

Должно быть, у меня был отсутствующий вид. Теперь я снова вернулся на землю, на пляж, к красивой умирающей женщине и к мальчику, старавшемуся улизнуть от матери.

– Извините меня, ― сказал я.

Я встал.

– Значит, это все.

– Почти все, ― ответила она. ― Осталась Адель.

Я снова сел.

– Адель?

– Та папка, которую я прочла у вас на столе, когда приезжала к вам. Я читала ее, пока вы не пришли, не помните?

– Помню.

– Она в безопасности?

– Думаю, что да, ― сказал я. ― Для нее нашлась очень хорошая приемная мать. Ее отец умер.

– Я знаю, ― сказала она, глядя на меня. ― Я убила его.

– Матерь Божья, ― выдохнул я, закрывая глаза.

– Карл не говорил вам, что я взяла его пистолет из ящика стола?

– Нет.

– Я знаю почему. Он купил его нелегально. Когда я уехала от вас, я думала о Дуайте Хэндфорде. Наверное, я решила убить его, уже когда читала дело. Мысль о том, что он творит с... Я оставляю довольно скверный мир, Лью. И я не хотела уйти из него раньше, чем такое чудовище, как Хэндфорд. Это было бы как-то неправильно, если бы я умерла, а он остался жить. Я запомнила его адрес, и мне хватило самообладания, чтобы застрелить его. Я стреляла из пистолета в первый раз в жизни. Он понятия не имел, кто я такая и почему убиваю его.

– Боже мой, ― сказал я.

– Вы потрясены?

– Да.

– Но вы не жалеете о том, что Хэндфорд умер?

– Нет.

Я открыл глаза. Она протягивала мне руку. Я встал и пожал ее.

– Вы умеете слушать, Лью, ― сказала она.

– Такая работа.

– Карл не умеет слушать. Он любит говорить. Если бы он слушал, он знал бы, где меня можно найти.

Я отпустил ее руку, она надела очки и снова погрузилась в Толстого.

Вернувшись в Сарасоту, я решил завернуть куда-нибудь выпить кофе, но раздумал: быть рядом с людьми не хотелось. У меня перед глазами стояла Мелани Себастьян, в шезлонге, в широкополой шляпе, читающая и ожидающая.

Войдя к себе, я вставил в видеомагнитофон кассету с «Королем лис». Маловато Орсона Уэллса, слишком много Тайрона Пауэра. Через несколько дней я помилую Пауэра и посмотрю «Кровь и песок».

Телефон в кабинете звонил, умолкал и снова звонил, целый час. Я лежал на кровати и смотрел фильм. Когда фильм кончился, я подошел к трубке, потому что не хотел, чтобы Карл Себастьян явился ко мне сам или прислал Люка Катано. Это был Себастьян.

– Что у вас? ― спросил он голосом озабоченного и обиженного мужа.

– Я нашел ее и снова потерял, ― сказал я. ― Я говорил с ней несколько минут. Она сказала, что не хочет беседовать с вами. Я буду продолжать искать ее, бесплатно. Если вы хотите вернуть ваши деньги...

– Нет, нет. Только поторопитесь, ― сказал он проникновенно. ― Я боюсь за Мелани.

– Стараюсь изо всех сил, ― ответил я.

Повесив трубку, я снова достал фотографию Мелани и Карла Себастьян на пляже. Они выглядели очень счастливыми. Если это можно определить на глаз, они казались очень влюбленными друг в друга.

Я решил подождать несколько дней, поездить по городу, позадавать вопросы в разных бессмысленных местах, поводить Катано за собой, а потом прекратить, сказать Себастьяну, что я потерял след, и послать ему отчет о расходах. Через несколько дней после этого, через неделю или две, Катано и Себастьян найдут ее. Мелани умрет. Я надеялся, что это произойдет на пляже, но может быть, ее просто собьет неизвестная машина. Я старался не думать об этом, но у меня не получалось.