Текст книги "Ксеном. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Странный Странник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

5

Ниночка аккуратно вела мотоцикл мимо стоящих машин. Надо же, у парня, оказывается, байк есть. Правда, такой же неказистый, как и хозяин, но это дело поправимое. Она ему ещё покажет, что такое скорость! Завтра. А сейчас нужно в пробке отстоять.

Девушка остановилась и с ненавистью посмотрела на полуоткрытую дверь чинарного «мерседеса». Пассажирскую дверь, между прочим, между ним и отбойником. Так, что бы перегородить треть расстояния от машины до бетона. Мотоциклы, видите ли, пропускать по специально предназначенной для них полосе не хочет. Люди потом, сначала проедем мы.

Через полчаса скуки, пробка стояла намертво, оглядывающаяся по сторонам Ниночка увидела, как знакомый «Иж» вынырнул из подворотни. Его хозяин повращал головой и, судя по губам, присвистнул.

– Да, я тоже офигела, – пробормотала девушка и чуть сдала назад, что бы он не заметил затруднений на этой полуполосе. Ей было очень любопытно, как парень попадёт на отведённую для двухколёсных средств полосу. Приняв постановление проложить их по середине улиц, городское правительство не подумало, а как, собственно, люди будут на них попадать. И проезд между бамперов машин был очень узким, что бы вести мотоцикл. Да и верхом тоже проехать казалось проблематично.

Парень не просто оправдал ожидаение, но и значительно превзошёл. Подняв мотоцикл на дыбы, «небайкер» проехал все три ряда удивлённо наблюдавших за этим действием водителей. Практически въехав на нужную полосу, «Иж» сделал финт, больше подходящий для горных велосипедов. Приземлившись на переднее колесо, он оторвал заднее от дороги, перенёс его над приземистой легковушкой и встал вдоль полосы. Улица поражённо смолкла. Казалось, даже фары машин стали шире. Выматерившись в этой почти тищине, парень задал сам себе вопрос «чего было стараться?» От «Мерседеса» донёсся обидный смешок.

– Так, да? – рассерженно спросил «небайкер» и крутанул ручку газа. Мотор взревел, как лев, задетый за очень живое, и мотоцикл рванул с места в карьер. Практически моментально разогнавшись до сотни, «Иж» немного вмял дверь в салон и вывернул её наружу. И помчался дальше.

Отойдя от изумления, Ниночка тронулась вперёд. Как раз когда она поравнялась с чинарной машиной, её пассажир пришёл в себя и заорал, обращаясь к водителю и телохранителю на переднем сиденье:

– Номер! Номер какой?!

– В 666 АД, – доложил водитель.

– Немеддленно узнать, чей! И полицию вызвать! И…

– Будет сделано! – охранник стряхнул с себя осколки и достал мобильный телефон.

Девушка посмотрела вслед умчавшемуся мотоциклу. Она сильно сомневалась, что парня смогут догнать. А ещё сильнее – что смогут найти. Ниночка прекрасно помнила, что у «Ижа» на стоянке был совсем другой номер.

Спереди донёслась полицейская сирена и почти приличная речь из матюгальника. То есть, примерно половину слов можно было не обозначать троеточием. Как девушка разобрала сквозь расстояние и шум моторов, нарушителю приказывали остановиться. Видимо, тот не послушался, поскольку раздались хлопки далёких выстрелов. И как бы ни быстро ехал «Леопард», звуки от него отдалялись ещё быстрее.

– И я ещё хотела показать ему, что такое скорость, – пробормотала девушка. Она и сама не стала бы гоняться «Ижом». – Да уж, в тихом омуте…

Плюнув на всё, Ниночка поехала домой.

Пробираясь по закоулкам к автостраде, по которой пролегала мотоциклетная полоса, я думал над одной этической проблемой. А именно, почему мне никак не жалко угонщиков на крыше. Нет, я и раньше особой толерантностью не отличался, мне всегда своя рубашка была ближе к телу, но вот так, спокойно оставлять двух людей на смерть от голода…

– Ты что? – не мог не влезть в мысли симбиот. – Паутина же долго не держится! Через час потеряет свою прочность, через два распадётся совсем.

– Забыл, – повеселел я.

– Ничего, у тебя есть я. Всегда рад напомнить, – отозвался напарник. И ехидно добавил: – Особенно про то, что ты собирался погонять. А мы сейчас плетёмся максимум на сотке!

– Вот выедем на автостраду… – мечтательно пообещал я.

Выехав из подвортни, мы застыли. Картина гигантской пробки, хоть и была ожидаема, более радостной от этого не становилась. Присвистнув, я ненадолго призадумался, и вскоре родил планчик. Обсудив с симбиоттом на тему возможности, мы приступили к выполнению. Мотоцикл встал на задне колесо и двинулся между бамперами машин. Какими взглядами водители провожали нас! А уж когда заднее колесо перенеслось над приземистой машиной, то у машин моторы от изумления заглохли. В следующую секунду я увидел раскрытую дверцу «мерина» с розовой мигалкой на крыше, выматерился и спросил себя «чего ради было стараться?» От раздавшегося самодовольного смешка я моментально вскипел.

– Вообще-то, ты обещал без особого фанатизма, – напомнил робко симбиот.

– Так, да? – а мне уже выбило все предохранители. Газ на полную. Мотоцикл взревел, как медведь, которому вонзили шпоры в бока и рванул с места в карьер. Он буквально подпрыгнул к дверце и частично вмял её внутрь. Потом мы повернули руль, и бедную дверцу выгнуло наружу. Мельком полюбовавшись в зеркальце результатом, я спросил у напарника насчёт номеров. Костюм ответил, что он их ещё выезжая со стоянки поменял. И сказал, на какие.

– Отлично, – похвалил я.

– Можно, я пороюсь в нашей памтя, поищу ещё подходящих песен? – вооддушевлённо спросил напарник.

– Можно, но не нужно! – весело ответил я. – Номер мне уже напомнил!

– ПО ДОРОГЕ В АД ЧЁРНЫЙ ВСАДНИК МЧИТСЯ! – восторженно заорал симбиот. – БЛЕДНОЕ ЛИЦО И СТРАННЫЙ БЛЕСК ЗАСТЫВШИХ ГЛАЗ!

Где-то позади мявкнула сирена, и нам приказали остановиться. Почти без матершины, хоть и в матюгальник.

– ОН НЕ ПРОСИТ! ЖЖЁТ И РУШИТ! – заглушил все намёки на здравый смысл костюм. – Слушай! Это ж про нас!

– Про нас будет ещё одна песня! – отозвался я. – Когда бронёй обрастём! Смотри в зеркало!

Гнавшаяся за нами полицейская машина заехала правым колесом на бордюр, взлетела над дорогой, в воздухе перевернулась вверх дном и плюхнулась на максистерсковаген. Осколки брызнули в разные стороны. Мчавшийся следом полицай на мотоцикле не успел затормозить и вылетел из седла.

– Минус три! – азартно воскликнул симбиот. – Так им и надо! Не будут в следующий раз стрелять куда попало!

– Жаль, члениковоз не пострадал, – вздохнул я. – У них броня – танки ржавеют от зависти.

– Притормаживаем! – напарник бдил. – Пока все смотрят на эту картину, меняем номера и внешний вид. Камер нет, так что пусть они потом гадают.

– Откуда ты взял, что камер нет? – удивился я.

По ответному молчанию стало понятно, что симбиот опять что-то без спроса улучшал. И поскольку про глаза напарник до сих пор ничего не говорил…

– И что ты сделал с нашим зрением?

– Забыл? Ещё тогда, когда за бронежилетом ходили, я расширил диапазон, – признался костюм.

Действительно, это несколько вылетело у меня из головы. Вздохнув, я попросил дома рассказать, что там было улучшено ещё.

– Слушаюсь, – преувеличенно бодро отозвался симбиот. – Кстати, я всё закончил.

Дальнейший путь прошёл более-менее спокойно, только несколько быстрее обычного.

Перед въездом в гаражи мы сняли маскировку и на этот раз аккуратно поехали к своему, любуясь грязными потёками на стенах, дверях и воротах.

– Надо будет помочь соседям, – вздохнув, пробормотал я.

– Зачем? – полюбопытствовал напарник.

– Нехорошо получается, они мне с мотиком помогали, а мы тут такое устроили.

– Давай прямо сейчас, – предложил симбиот. – Никого, вроде, нет, так что… – и, не дожидаясь ответа, этот энтузиаст общественно-полезного труда растянулся в разные стороны. Правые гаражи были ко мне ближе, так что до них костюм дотянулся раньше. Последовал толчок, и не ожидавший такого развития событий я полетел влево. Прямиком в лужу.

– Буль тебуль! – высказывание было неразборчивым, но уж какое получилось.

– Ой, извини, – в который раз мне довелось это услышать.

Дальнейший путь я проделал с двумя треугольными «крыльями» по бокам и дуясь на весь мир.

Наконец загнав мотоцикл в гараж, мы направились домой.

Войдя внутрь квартиры, первым делом я избавился от нормальной одежды. Затем мы принялись вытаскивать из тела пули. На этот раз долго возиться не пришлось. Потом симбиот стёк, я отправился в ванную, а напарник принялся ковыряться в «Акуле», причём до меня долетали его ощущения. Видимо, между нами со временем крепла телепатическая связь.

– Пластины я повторить не смог, – вернувшись на меня, с обидой сказал костюм, превратился в халат и бодро добавил:. – Зато всё остальное можно выкидывать.

– Но лучше не надо, – попросил я. – Только то, что мешает двигаться.

– Вечно ты губишь идеи на корню, – с напускной обидой сказал напарник.

– Как подумаю насчёт огнемёта, и что от нас после него останется, так вообще хочется какой-нибудь бэтр угнать.

Получив этот щелчок по носу, симбиот замолк. И так молчал до включения телевизора.

Мы вышли на кухню, поставили кипеть воду для пельменей, я взял пульт и нажал на кнопку «выкл». Телек послушно включился. По экрану шли новости, причём, о нашей последней поездки.

– … жертвой окончилась выходка, – вещала дикторша. – Из-за упавшей на крышу служебного автомобиля полицейской машины, глава департамента по кукурузоводству министерства сельского хозяйства, Николай Андреевич…

– Интересно, это родственник или однофамилец? – заглушил симбиот фамилию. В отличие от меня, он наблюдал за бегущей строкой и уже всё увидел.

– Тихо ты, – шикнул я. – Из-за тебя всё интересное пропущу! – и действительно, пропустил. – Ну, вот, теперь гадай, чего этот козёл отбросил копыта!

– Подавился пробкой от какого-то сверхэлитного суперэксклюзивного коньяка, – поделился знанием напарник. – Пока приехали застрявшие в другой пробке спасатели, пока оттащили полицейскую машину, пока вскрыли его лимузинчик, он и задохнулся.

– Создававший пробку от неё и погиб, – хмыкнул я и загрузил пельмени в кастрюлю. – Ну и хрен с ним. Сейчас поужинаем, посидим в сети и пойдём на дело.

– И тебе, что, ни капли не жалко? – изумился симбиот.

– А что, должно? – моё изумление было не меньшим.

– Ну, тех угонщиков ты пожалел… – напарник припомнил мои думы, – точнее, попытался. Подсознание не дало…

– Понимаешь, эти – настолько… – попытка подобрать другое слово, что бы не оскорблять аскаридов и прочих бычьих цепней, провалилась, – паразиты, что их даже в очередь не поставишь. Они не просто паразитируют на людях, они упорно разрушают страну.

– Микробы, – подсказал костюм. – Которые болезни разносят. Ну, СПИД, например.

– ВИЧ… вирус имуннодефицита человека, – задумчиво сказал я, – А что, по проповедям толерантности – похоже. Очень похоже.

– Толерантность – отсутствие или ослабление реагирования на какой-либо неблагоприятный фактор в результате снижения чувствительности к его воздействию, – процитировал медицинское определение симбиот. – Как это можно проповедовать?

– Ну, в принципе, для общества это то же самое, но подаётся под видом добродетели, – ответил я. – Кажется, пельмени готовы…

– Снимай, – посоветовал костюм. – Только поосторожнее…

Я снял кастрюлю с плиты, слил воду, вывалил пельмени на тарелку, налил туда сметаны и начал есть. Точнее, попытался…

– С тобой всё в порядке? – взволнованно спросил напарник, когда моё окаменения пошло за вторую минуту.

В моём любознательном детстве некоторое время было отведено опытам с электричеством. Довольно удачным, пару раз удалось обесточить весь дом. Ну и током, разумеется, меня било. И коснувшийся языка пельмешек живо напомнил мне то самое ощущение удара током, только гораздо сильнее. И разнообразнее. Как будто по языку прошлась радуга из молний. Довелось узнать, что такое разноцветный вкус.

Мне с трудом удалось кивнуть в ответ. От одной мысли, что для слов придётся шевелить языком, становилось дурно.

– Ой, извини, кажется, я немного перестарался, – ощущения во рту стали угасать. – Это из-за улучшения нервов.

– Интересно, почему до этого ничего не было? – несколько несвязно выразился я. Но симбиот понял

– Так я же постепенно всё делал, – объяснился костюм. – Помнишь, такое лёгкое пощипывание на языке?

– Было такое, – признал я, наколол на вилку упавший в тарелку пельмень и осторожно отправил его в рот. На этот раз ощущения были слабее, примерно как от первой пробы водки, после которой я навсегда зарёкся пить «русский национальный напиток». То, что тогда нам попалась некачественная продукция, меня утешало слабо. Хорошо, что это было обмывание моей покупки мотоцикла, на мои же деньги, после которой на все предложения «выпить» можно было спокойно отвечать «за рулём».

– Да что у тебя за воспоминания, одно хуже другого? – возмутился напарник. – Я же как лучше хочу!

– А получается – как всегда, – хмыкнул я.

– А получается, что я опять в чём-то виноват!

– Благими намерениями дорога в Ад вымощена, – я наколол второй пельмень на вилку и отправил в рот. То ли напарник там всё исправил, то ли мозг уже привык к ударам, но на этот раз особого потрясения не случилось. А было большое разнообразие вкусов.

– А в Рай тогда чем? Коварными злодейскими замыслами? – костюм уловил изменение моего настроения.

– В общем, все там будем, – прожевав пельмень, философски сказал я и поступил по принципу «когда я ем, я глух и нем». Тем более, что даже эта невзрачная еда дарила невероятные ощущения. А уж про что-нибудь изысканное и вовсе думать было страшно.

Напарник понял моё состояние и обратил всё своё внимание на экран телевизора, где выступал главный полицай с обещаниями «найти и пресечь».

Ну, после того, как прошла очередная реорганизация МВД, и было уволено ещё процентов тридцать, в основном из следовательских и оперативных отделов, причём, что характерно, в основном тех, кто не сдал нормативы по переносу зелени из своего кармана в карман начальства, в способность «найти» мне лично уже не верилось. Зато оставшимся, для обуздания экстремизма, конечно, разрешили открывать огонь на поражение из всего наличного воооружения, включая ручные гранатомёты и танки, так что насчёт «пресечь» сомневаться не приходилось.

– Да уж, чем дальше, тем больше я… – симбиот сказал, что именно больше делает, и мне стало несколько стыдно. Научил ребёнка. – Сам ты, дитё великовозрастное, – отозвался напарник. – Я говорю, с одной стороны, войска этой самой НАТЫ, с другой – полиция с танками…

– С третей – корпоративные войска, – не удержавшись, вставил я. – Им в последнее время чуть ли не ядерные боеголовки разрешили покупать. Всё для защиты частной собственности.

– И всё это будет против всего-навсего маленьких и безобидных нас…

– Не всё, – пожал плечами я, – кое что и для защиты от очень любящего народа.

Пельмени тем временем законччились, и мы приступили к мытью посуды. Точнее, мыть пришлось только мне. После первой капли «Феи», попавшей на рукав «халата», симбиот завопил от боли и напрочь исчез с рук.

– А ты ещё в бассейн хотел, – попенял я. – Там же химии куда больше.

– Оно меня растворяет! – наябедничал костюм. – И, кстати, твою кожу тоже, только очень слабо.

После этих слов я почувствовал лёгенькое жжение на руках.

– Наверное, это жир, – мне припомниллась реклама с радостными деревенскими жителями. – Может, их секретная формула – всего-навсего кислота?

Мы поднесли тарелку к уху и уловили еле слышное шипение.

– И ты это ешь, – заключил симбиот.

– Ну, за день оно всяко испарится, – с сомнением сказал я. – В любом случае, завтра купим другое средство, побезопаснее.

Закончив с мытьём посуды, наш дуэт прошёл в комнату и сел за комп. По сравнению с вечерним, утреннее состояние было, как поверхность замёршего пруда перед морем в трёхбальный шторм. Стоило появиться в сети, как знакомые, незнакомые и просто мимо проходящие тут же засыпали меня градом вопросов, восклицаний и угроз. Причём, среди грозивших оказалось четыре ника <Ксеном>, три —, парочка <Веномов> и даже один <Ксином>.

– Да причём тут я? – напечатал я в ответ сразу на всё.

– Ну, ты же предсказал, что этот «симбиот» делать будет, – выбил Скептик. – Хотя, судя по твоей же лекции, симбиоты боятся огня. А там целый огнемёт в мотоцикле был.

– Я про сегоднящее вообще ничего не говорил, – мне удалось отвертеться.

Прошло два часа, я откланялся и заявил, что пора на боковую. На самом деле, едва компьютер выключился, мы оказались у «Акулы», натянули броню на себя и подошли к зеркалу. Благодаря старанию симбиота, она стала абсолютно незаметна, что в человеческом, что в виде Ксенома. Напарник превратился в тот же «гангстерский» костюм, я поправил шляпу, и мы вышли на дело.

Демократизатор – на месте.

Пистолет – на месте.

Электрошокер – на месте.

Руки уже привычно проверили амуницию, прикоснулись к кнопке на рации.

Хоть поблизости и стояла целая фура с ОМОН, Ринат Тударов нервничал несколько больше, чем оно положено воину великого, но маленького народа. Не каждый же день выступаешь в роли живой приманки непонятно для кого. Или чего. К тому же оперативно задержанные граферы для маскировки раскрасили ту фуру под фон окружавших её машин. И пусть автомобили давно уехали, и четыре их половинки странно смотрелась на пустой стоянке, за время, пока они были, полицейский уже привык не замечать грузовик. К тому же ожидающие очередной переаттестации бойцы ОМОН без приказа боялись вздохнуть лишний раз и старательно делали вид, что их тут нет.

Почему-то Ринату вспомнились недавние славные деньки обучения в Академии, пивко на переменах, косячки на задних партах, сладкий сон под бубнёж лектора, декан – давний знакомый дяди… Кто ж знал, что оно так обернётся, что придётся защищать закон и памятник от населения, да ещё и с опасностью для жизни. Хорошо, что это ненадолго, только до окончания испытательного срока.

Чёрный силуэт появился, как и в субботнюю ночь, с севера. Неспешно пройдя мимо фуры, он остановился напротив памятника и негромко хмыкнул. Зрелище и вправду было занимательным. Пригнанные на восстановление рабочие часов семь, с перерывом на обед и перекуры, привязывали памятник, а стоило начать подъём, как рабочий день внезапно закончился. И теперь подвешенный за шею пан президент медленно вращался на стальном тросе автокрана. Затем преступник, в чём не было никаких сомнений, повернул голову к полицейскому и улыбнулся. Оскал существа был настолько приветливым, что Тударов окончательно забыл про подмогу. Бандит тем временем показал на полицейского указательным пальцем и сказал:

– Пиф-паф! Падай, ты убит.

Но героический полицейский остался на ногах. Более того, он потянулся к кобуре.

– Ну, падай же, – с нетерпением повторил фашистотеррорист.

Но сломить великую волю воина было невозможно. Он выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в злодея.

Пуля глухо ударила существо в грудь и нехотя упала на асфальт.

– Вообще-то, мы выстрелили первыми, – обиженно сказал преступник.

Нервы, и так бывшие на пределе, не выдержали, и полицейский открыл беспорядочную стрельбу. Три или четыре пули угодили в бандита, заставив его покачнуться, ещё от пяти террорист сумел уклониться, две разбили камеру, а последняя влетела в фуру с ОМОН и, судя по матерным воплям, всё-таки не промахнулась. Грузовик зашатался, кто-то с воплем-обещанием, что он оторвёт «узкоглазой чурке» и куда потом засунет, пытался вырваться наружу. Но, то ли дверь не поддавалась могучим порывам, то ли их гасили остальные участники засады, но выполнить обещание вопивший не смог. Не успел.

– И чей-то трупик возле фуры дополнит утренний пейзаж, – зловеще пообещал фашист. Как-то моментально оказавшись рядом с героем, преступник взял его левой рукой за горло и приподнял над землёй. – Мы – Ксеном! И мы в ярости, – с этими словами он с разворота запустил полицейского в фуру. Машина качнулась ещё круче, чем от толчков изнутри, но устояла. Внутри малость поутихли. Полицейский попытался подняться, но это не получилось. – Ну и гадость. Руки пачкать неохота, – с отвращением сказал бандит и подобрал выпавший из рук полицейского пистолет. – Что ж, как говорил один заслуженный калифорниец, аста ла виста, бейби.

Выстрел прервал страдания героя.

Хорошо, что мы шли пешком, а не, к примеру, ехали. Воспоминание и предвкушение будоражили разум, заставляя кулаки сжиматься, а зрение – затуманиваться. В таких условиях даже симбиот мог ошибиться, и нам бы крепко не поздоровилось от встречи с каким-нибудь бордюром. Или вообще со стеной. Но как бы мы не были заняты, такая деталь, как четыре половинки машин, не ускользнула от нашего внимания.

– Забавно, – сказал напарник. – Включаю тепловое зрение.

Последняя фраза была компромиссом между его желанием нанести побольше пользы и моим – не получить в результате какой-нибудь неприятный сюрприз.

Пейзаж утратил свои краски, зато на месте половинок автомобилей появился силуэт фуры, внутри которой сидело с десяток оранжевых человеческих фигур. А неподалёку появился ещё один, ещё более яркий факел, от которого пахло чем-то вкусно-кислым.

– Боится, – пояснил костюм. Мы облизнулись и залепили дверь фуры паутиной, что бы «интиму» в самый неподходящий момент не помешали. Следующим открытием было зрелище подвешенного за шею пана президента, медленно вращавшегося на стальном тросе автокрана. Полюбовавшись, мы хмыкнули, повернули голову к полицаю и улыбнулись. Тому наша улыбка так понравилась, что он вздрогнул и отступил на три шага. А нам захотелось подурачиться.

– Пиф-паф! – изобразили мы указательным пальцем пистолет. – Падай, ты убит.

Но герой остался на ногах. Более того, он потянулся к кобуре.

– Ну, падай же, – с нетерпением повторили мы.

Полицай выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в нас. Пуля глухо ударила в грудь и нехотя упала на асфальт.

– Вообще-то, мы выстрелили первыми, – нам стало обидно.

Полицай всхлипнул и открыл беспорядочную стрельбу. Три пули угодили в тело, ещё от пяти мы попросту уклонились, две что-то разбили позади, а последняя влетела в фуру и, судя по воплям внутри, всё-таки не промахнулась. Грузовик зашатался, кто-то с воплем-обещанием, что он оторвёт «узкоглазой чурке» и куда потом засунет, пытался вырваться наружу. Но белая паутина на двери сделала своё чёрное дело.

– И чей-то трупик возле фуры дополнит утренний пейзаж, – мы, быстро подскочив, взяли полицая левой рукой за горло и приподняли над землёй. – Мы – Ксеном! И мы в ярости, – и с этими словами с разворота запустили полицейского в фуру. Машина качнулась ещё круче, чем от толчков изнутри, но устояла. Внутри малость поутихли. Полицай попытался подняться, но это не получилось. – Ну и гадость. Руки пачкать неохота, – с отвращением сказали мы и подобрали пистолет. – Что ж, как говорил один заслуженный калифорниец, аста ла виста, бейби.

Выстрел отправил героя на встречу с гуриями.

– Эй! – донеслось из окончательно притихшей фуры. – Что там происходит?

– Ничего интересного, – заверили мы и осмотрелись.

Окружающая обстановка была спокойной. Одна камера оказалась разбита пулями, вторая смотрела в другую сторону, ближайшие люди были заперты в фуре, труп мирно остывал. В общем, всё располагало к творчеству. Так что никто мне не помешал обмакнуть палец в крови свежеупокоенного и вывести на стене фуры наше имя.

– Граффити, – оценил я.

– И вот этого типа я должен толкать на асоциальный путь? – с деланным возмущением спросил симбиот.

– Практически обязан.

Мы полюбовались получившимся результатом и спокойно ушли.

Домой.

Спать.