Текст книги "Появляется всадник"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 48 страниц)

46. Место смерти

Ветер по—прежнему дул с юга – не слишком сильный, но постоянный и холодный. Он завывал в деревьях и стелился по земле, словно льдинки шептались, – и армия Орисона шла в самую его пасть. Когда по рядам пронеслась весть, что принц Краген и его войска движутся с ними на Эсмерель, вместо того, чтобы атаковать замок, солдаты поначалу приободрились, но постепенно все более мрачнели, словно ветер выдувал из них надежду, заставляя людей и лошадей склонять голову и пробивать себе путь лбом. Холод не по сезону жег глаза, кусал там, где кольчуга прилегала к телу, отыскивал малейшие щели в зимних плащах, проникал в легкие при каждом вдохе и вызывал боль в ушах. К тому времени, как Тор и его войска пересекли брод через Бродвайн и остановились, чтобы разбить первый лагерь, они потеряли весь оптимизм, с которым вышли из Демесне. Павшие духом, обеспокоенные, солдаты повернулись спиной к ветру, кутаясь в теплую одежду и проклиная холод.

Армия, еще не вступавшая в бой, уже выглядела побежденной.

По приказу Смотрителя Норге они остановились в четырех милях впереди алендцев.

– Меня беспокоит, – пробормотал Тор, пока Мастер Барсонаж и другие Воплотители выбирали открытый участок местности и начинали распаковывать зеркала, – то, что я не хочу отделяться от принца – и не хочу ждать его.

Норге пожал плечами. Движение напоминало судорогу во сне.

– Они несут с собой всю еду, инструменты, спальные принадлежности и палатки – все, что им необходимо. Это еще удачно, что они отстали от нас так немного. Если принц Краген и завтра попытается гнать их так быстро, некоторые могут не выдержать.

– От этого не будет никому никакой пользы, – хмыкнул Тор. Внезапно он сказал: – Мастер Барсонаж?

– Милорд Тор? – ответил магистр.

– Я понял вас правильно? Вечером вы воплотите из Орисона все необходимое, а завтра, прежде чем мы выступим, вернете все в замок?

Мастер Барсонаж кивнул. Ему не терпелось приступить к работе. Одно из трех зеркал Гильдии, доставляющее припасы, сделал он сам. Тор на мгновение задумался, а потом сказал:

– Подозреваю, что алендцы несут с собой запас продуктов и воды на восемь – десять дней. Если их припасы сложить с нашими, можно будет осуществить воплощение?

Магистр выглядел озадаченно.

– Милорд, вы предлагаете переправить значительное количество материи. Любое воплощение выматывает. А у нас всего три зеркала.

– Я это понял, – ответил Тор довольно резко. – Можно или нет?

Мастер Барсонаж уставился в землю.

– Можно попробовать.

– Хорошо. – Старый лорд отвернулся. – Смотритель Норге?

– Милорд Тор?

– Отправьте от меня посыльного к милорду принцу. Скажите, что я хотел бы посоветоваться с ним – что я срочно желаю посоветоваться с ним – по поводу его снабжения.

– Слушаюсь, милорд Тор. – Если у Норге возникли сомнения в идее Тора, то он ничем не выдал этого. Вместо этого он отдал необходимые приказы одному из капитанов.

Что—то бормоча себе под нос, Мастер Барсонаж вернулся к работе.

– Ты знаешь, он прав, – заметил Джерадин, когда они, кутаясь в плащи, наблюдали за возней Мастеров. – Нужно провести много воплощений, и на три зеркала всего трое Воплотителей. Будет тяжело.

Теризе не хотелось думать об этом. Ей вообще не хотелось думать. Чтобы сохранить ей жизнь, погибли люди. Именно это и есть война – кто—то должен был умирать, чтобы другие жили. Она оцепенело спросила:

– Что ты предлагаешь?

Он внимательно посмотрел на нее.

– Мы могли бы помочь.

Териза взглянула Джерадину в глаза. Она ясно видела, что он замерз, но, казалось, далеко не так сильно, как она. Может быть, он все еще волнуется за нее.

– Нам бы не помешало немного практики, – сказал он небрежно. – Кроме того, тебе не мешало бы помнить, что у Воплотимого есть другие, – он замялся, подыскивая слово, – менее кровавые применения.

Она скривилась.

– Не думаю, что у меня есть силы.

– Териза, – мгновенно сказал он. – Послушай меня. Ты никого не убила. Ты пыталась остановить убийство.

Он невольно задел больное место – чувство ответственности. Она с трудом сказала:

– Они погибли, защищая меня.

– Но не ты убила их. Их кровь на руках Эремиса, а не на твоих.

– Нет, – ответила она. – Разве ты не понимаешь? Я не должна была позволить ему атаковать. Мы должны были обогнуть развилку. И никто бы не погиб. Я приняла решение.

Подобно Леббику, люди погибли ни за что, исключительно для демонстрации силы – для лучшей расстановки пешек.

– Это правда. – Джерадин улыбался ей. – Но ты нанесла ответный удар. Ты рискнула нанести ответный удар, а риск – штука опасная. В следующий раз ты будешь рисковать более осторожно, чтобы никто не пострадал, за исключением тебя. Нас.

Но ты поступила верно. Для чего здесь мы, все мы? Включая тех, погибших. Чтобы нанести ответный удар. Если мы не собирались наносить ответный удар, то могли оставаться в Орисоне.

Следует рисковать более осторожно.

А пока что, – сказал он, словно предвидя ее ответ, – мы можем сделать кое—что полезное. У Гильдии есть обычные зеркала, которые не понадобятся им сегодня. Я, вероятно, могу заняться ими. А кроме того, мы постараемся найти и плоское зеркало. Если подходящего не найдем, ты попробуешь осуществить обычное воплощение, где не придется менять изображения.

Териза встретилась с ним взглядом. Иногда она забывала, как он красив. У него были глаза мальчишки, губы любовника, лоб короля; черты его лица почти мгновенно могли выразить веселье или железную решимость. Ему не хватало магнетизма Эремиса – он был слишком непосредственным для игры в этом стиле, – но доброта лишь подчеркивала его силу, как сила делала более заметной доброту. И он был так хорош, сосредоточивая все свое внимание на Теризе, когда она нуждалась в этом…

Холодной рукой она коснулась его щеки, провела кончиком пальца по носу.

– Надеюсь, Мастер Барсонаж в добром настроении, – пробормотала она. – Я могу наделать элементарных ошибок.

– Глупости, – довольно заявил Джерадин. – По сравнению с теми ошибками, которые делал я, все твои ошибки будут казаться ерундой.

Хмыкнув, он повел ее к открытому участку, где Мастера распаковывали зеркала.

Когда он объяснил магистру, что они задумали, обеспокоенный взгляд Мастера Барсонажа явно смягчился.

– Вашими бы устами да мед пить, – сказал Барсонаж, прикинув выгодность предложения. – Что—то наверняка пойдет не так. Если ни один из вас не разобьет зеркало—а я просто обязан напомнить вам, что ни одно из наших зеркал не удастся заменить, – вероятно, действие Воплотимого поразит алендцев принца Крагена, и они решат швырнуть в зеркала горсть—другую камней.

– Мастер Виксис. – Это был Воплотитель среднего возраста с прической, напоминающей воронье гнездо, и лицом мягким, как мельничный жернов. – Мы позаимствуем ваше зеркало. – Он объяснил Теризе: – Мастер Виксис сделал зеркало, которое показывает Кадуольскую Топь. Мы взяли его с собой, потому что в топь удобно сбрасывать отходы и трупы. Но в качестве оружия зеркало представляет небольшую ценность. Может быть, оно сгодится вам?

Не ожидая ответа, он велел другому Мастеру распаковать еще одно нормальное зеркало из запасов Гильдии для Джерадина.

Скоро земля была расчищена и зеркала установлены, а за прибывающими припасами и снаряжением подошли солдаты. Удовлетворенно кивая, Мастер Барсонаж подошел к своему зеркалу и сказал:

– Ну хорошо. Давайте начнем.

Став скорее рядом с зеркалом, чем перед ним, он в последний раз отрегулировал фокус и начал поглаживать край рамы рукой, бормоча слова, которые Териза не могла разобрать.

Из изображения бального зала в Орисоне исчезли два мешка муки и копченое мясо и упали на землю к ногам Мастера Барсонажа.

Другой Воплотитель извлек мех с вином, что было встречено довольными возгласами стоящих поблизости стражников. Третий начал извлекать из зеркала целый ворох матрасов.

– Ты ведь понимаешь, не так ли? – сказала Териза Джерадину, едва переводя дух от восхищения, – что я не имею ни малейшего представления, как все это делается. Я не знаю, какие слова сказать, как двигать руками… я совершенно ничего не знаю.

Его глаза засверкали, когда он посмотрел на зеркало, которое Мастера распаковали для него. В нем простирался пустынный пейзаж под горячим солнцем, земля такая высохшая, что, казалось, в ней не могло сохраниться ни капли жизни, так густа была сеть трещин, глубоких, словно пропасти, способных поглотить людей и лошадей. Несмотря на его прошлые неудачи, Гильдия – во всяком случае Мастер Барсонаж – доверили ему это зеркало. Прикоснувшись кончиками пальцев к обрамлению из дерева мимозы, он улыбнулся и сказал:

– Это может прозвучать странно, но это, собственно говоря, не тайна. Это первое, чему обучаются пригодники – как только Гильдия изучит их достаточно основательно, чтобы не сомневаться, что они действительно хотят стать Воплотителями. Воплотимое не зависит от движения рук или правильных слов. Дело в таланте. Все прочее…

Прервавшись, он посмотрел на зеркало Мастера Виксиса, стоящее перед Теризой. В сумраке заката Кадуольская Топь выглядела зловеще: темная, сырая, непредсказуемая.

– Смотри, – сказал он, – погладь левой рукой раму – вот так. – Он показал. – Правой рукой сделай вот такое движение. – Он показал. Затем, не давая ей ни малейшей возможности попрактиковаться, сказал: – А пока ты все это делаешь, бормочи вот что, – и пробормотал ей на ухо несколько совершенно бессмысленных слогов.

– Большинство пригодников, – заметил он, – учатся этим вещам довольно долго. Но ты справишься, – он невинно взглянул на нее, – почти сразу же.

Териза уставилась на него, не в силах поверить, что он над ней издевается, – и не в состоянии найти другое объяснение происходящему.

– Попробуй, – подзадоривал он, словно сотня солдат и большая часть Гильдии не смотрела на нее. – Давай.

Его улыбка ясно свидетельствовала, что Териза не опозорится.

Быстро, чтобы не передумать, она подошла к плоскому зеркалу.

Проведи левой рукой по раме – вот так. Нет, скорее вот так. Сделай правой рукой вот такое движение – нет, неправильно, попытайся снова – правой рукой движение, – вот так. Одновременно. И бормочи.

Напрягшись, чтобы припомнить слоги, которые пробормотал ей на ухо Джерадин, Териза на мгновение забыла, чего собиралась добиться.

Болотная вода с ревом хлынула через край зеркала ей на ноги, как водопад. Перепуганная, она отскочила. Воплощение мгновенно прекратилось.

Мастера и большая часть солдат рассмеялись, а улыбка Джерадина была слишком добродушной, чтобы обижаться.

– Прости, – он хмыкнул. – Я не хотел смутить тебя. Это просто ситуация из тех, когда, если знаешь, что именно произойдет, сделать это труднее.

Териза посмотрела вниз, на грязь на сапогах. Хриплым кваканьем выразив свое удивление, по твердой земле запрыгала лягушка. Несмотря на холод, щеки и уши Теризы горели из—за смеха зрителей. Не в силах решить, возмутиться ей или рассмеяться, она сипло произнесла:

– Надеюсь, ты объяснишь подробнее…

Ее тон заставил Джерадина посерьезнеть. – Слова и жесты не имеют ничего общего с самим воплощением. Они нужны тебе – чтобы сосредоточиться. Когда учишься, они помогают заставить себя не думать о чем—то, а только о воплощении. А когда ты все знаешь, они помогают… в силу привычки. Как следует затверженные, приводят тебя в надлежащее состояние духа почти автоматически. Но если бы я заранее рассказал тебе об этом, ты бы начала думать, как нужно сосредоточиться, вместо того чтобы сосредоточиваться. Это стоило бы тебе лишних усилий. Вот теперь ты знаешь, как привести себя в надлежащее состояние – и тебе будет проще войти в него.

То, что он говорил, имело смысл. Териза знала его достаточно хорошо, чтобы понять – он не смеется над ней. Можно было бы и улыбнуться…

Но сегодня она видела, как умирают люди. И горела желанием убить Мастера Эремиса. Она была не в настроении смеяться.

Териза вернулась к зеркалу и принялась очищать мысли от всего постороннего, чтобы изменить зеркало и превратить Кадуольскую Топь в бальный зал Орисона.

***

Вскоре прибыл принц Краген собственной персоной, обсудить с Тором вопрос о снабжении. К этому времени Териза удачно переправила из бального зала несколько походных палаток, и никто уже не смеялся. Стражники и Мастера трудились не покладая рук, обеспечивая пищу и кров шести тысячам человек.

Принц Краген заметил, что они не заключали союза с Мордантом. А без заключения союза он не сможет доверить снабжение армии – собственно говоря, поставить под угрозу ее боеспособность, – группе людей, которые исторически являются его врагами и вдобавок без сомнения безумны.

Тор заметил, что если армия Аленда будет и дальше тащить на себе провиант, пытаясь при этом не отставать от армии Орисона, то к Эсмерелю они прибудут в таком состоянии, что лучше бы совсем не шли.

Принц Краген не спорил. Кроме того, он принял приглашение Тора на ужин. Несмотря на сомнения и мрачный вид, он выглядел совершенно счастливым.

Этой ночью, когда они, завернутые в одеяла, лежали на толстых тюфяках, Териза позволила Джерадину извиниться.

– Я поняла, что ты был прав, – вздохнула она. – Мне просто не понравилось, что ты сделал из меня посмешище. Все эти мужчины смеялись… У Эремиса и моего отца есть еще одна общая черта. Они любят издеваться над другими.

– Но ты доказала им, что они неправы, – заявил Джерадин. – Никто из них никогда не видел женщину с таким талантом. Большинство их никогда не относились к женщинам всерьез. До сегодняшнего вечера нельзя было исключить, что они бросят тебя в беде.

Но сейчас ты привлекла их внимание. Весь лагерь говорит о тебе. То, что ты сделала на развилке, – замечательно. Но штука в том, что там была слишком отвлеченная вещь, чтобы иметь для них значение. Никто не видел, чего ты добилась. А здесь… – Джерадин обнял ее. – Здесь были сотни свидетелей. Ты – Мастер. А Мастера делают полезное дело, иногда жизненно необходимое. Изредка.

Териза… – в темноте его голос звучал словно голос Артагеля, рвущегося в бой, – мы обязательно побьем этого сукина сына.

Она надеялась, что он прав. Но, казалось, потеряла способность смеяться. И по этой причине сомневалась.

***

На следующее утро они с Джерадином, Мастером Барсонажем и двумя другими Воплотителями трудились, словно рабы, возвращая все в Орисон вместе с вещами алендцев, которые те пожелали переместить в бальный зал. Затем в окружении пятидесяти всадников они во весь опор погнали телеги Гильдии вдогонку армии.

В определенном смысле путешествие далось сложнее, чем воплощение. Воплощение изматывало душу, высасывало силу, лишая возможности стоять на ногах, но дух ее был спокоен. Это не было опасно. Ей нужно было только изменить изображение и удостовериться, что никто из обитателей Орисона не шатается по бальному залу в неурочный час, а потом держать зеркало открытым, пока солдаты относили снаряжение, матрасы и продукты.

Напротив, гонка за армиями была гораздо более опасной.

Наибольшее беспокойство доставляли сами телеги и перевозимые на них зеркала. После брода на Бродвайн армии сошли с довольно удобной дороги, ведущей в Маршальт, и взяли курс на юго—запад, к Эсмерелю, а путь в Эсмерель был далеко не таким удобным, поскольку им пользовались гораздо реже. Едва телеги миновали полузаброшенную деревеньку возле гостиницы, обслуживающей брод (но стоящую достаточно высоко, чтобы ей не грозили разливы реки), дорога стала намного хуже.

Вдобавок земля начала резко меняться. По словам Джерадина, единственный относительно ровный участок в провинции Тор лежал вдоль дороги на Маршальт. Остальная провинция была в лучшем случае холмистой, нередко пересеченной оврагами, а в некоторых местах гористой. Несмотря на все усилия возниц, телеги то и дело застревали, упираясь колесами в камни, в невероятно тряских оврагах или на холмах, так усыпанных камнями, что лошадям сложно было поставить копыто. И каждая остановка перед препятствием, каждый удар о камень, каждая встряска угрожала зеркалам Гильдии.

Когда движение началось, Териза решила, что сможет немного отдохнуть – и избавиться от трусцы своей клячи, – проехавшись в одной из телег. Но вскоре обнаружила, что в сравнении с этим седло клячи – роскошное кресло.

Холодало все сильнее. На склонах холмов и в оврагах свистящий ветер налетал со всех сторон, морозя кожу и кости, словно невидимый лед; на вершинах он дул прямо в лицо, безжалостный и жестокий. Териза так устала, чувствовала себя такой измученной, что, казалось, ей уже никогда не согреться.

– Как ты думаешь, – спросила она Джерадина, чтобы отвлечься от печальных размышлений о своем промерзшем теле, – что сейчас поделывают двадцать тысяч кадуольцев?

– Отдыхают, – буркнул Джерадин с непривычной горечью. – Строят укрепления. Готовят ловушки. Учатся сообразовывать свои действия с теми ужасами, которые Эремис, Гилбур и Вагель готовятся обрушить на нас. Набираются сил.

– Похоже, у них все преимущества, – пробормотала она. – Когда мы туда доберемся, мы будем вконец измотаны. Он кивнул, а затем добавил:

– Ты напомнила мне кое о чем. Нам нужно подумать еще об очень многом, о чем я до сих пор не говорил. У меня появилось неодолимое чувство, что мы должны заниматься совсем другим.

Эта мысль так расстроила Теризу, что она уставилась на него, несмотря на усталость и дикий холод.

– Повтори.

– У меня появилось непреодолимое…

Дорога превратилась в грязную тропу, протоптанную тысячами человек. Она огибала холм и сворачивала в овраг.

– Ты хочешь сказать, – перебила она, – что нам не надо в Эсмерель? Не надо рисковать? Что это неправильно? Почему он не сказал ей об этом до того, как они вышли в поход?

– Нет, – мгновенно ответил он, – прости пожалуйста. Я неясно выразился. Я не имел в виду армию, Тора или Гильдию – даже принца Крагена. Я имел в виду тебя и меня. Лично нас. Нам следует заняться чем—то другим.

В оврагах оказалось то удобство, что камни покрывал песок. Однако колеса застревали, и телеги поневоле сбавляли ход. Лошади фыркали и ржали, отказываясь везти телеги дальше.

С трудом сдерживаясь Териза спросила:

– Чем же, к примеру? Джерадин скривился.

– Не имею ни малейшего понятия. Вот потому мы и не делаем этого. Ты меня знаешь. Я всегда отношусь к таким ощущениям серьезно, даже когда они кажутся бессмысленными. Если бы я что—то понимал, то уже начал бы действовать.

Дно оврага было достаточно широким для телег и всадников. Но стены быстро сдвинулись, и овраг превратился в ущелье между холмами. Териза с трудом подавила желание заспорить. Она кисло пробормотала:

– О Господи! Опять твои непреодолимые ощущения! Он развел руками.

– Прости. Не стоило говорить об этом. Мне просто казалось, что ты должна знать.

Она должна была убедить его, что они делают все правильно – и он правильно говорит ей все, что думает. Вдобавок следовало пнуть его за то, что извиняется слишком часто. К несчастью, она сама испытывала сомнения.

И, словно ее сомнения обрели голос, впереди прозвучал крик одного из стражников. Крик так соответствовал ее настроению, что нужды в других объяснениях не было. Она какое—то время даже не поднимала головы, чтобы посмотреть, что случилось.

Затем послышались новые крики. Стены ущелья наполнились криками, которые, смешавшись с голосом ветра, превратились в какофонию. Перед телегами всадники выхватили мечи, опустили копья. Стражники сгрудились вокруг телег с обеих сторон, крича, чтобы Териза, Джерадин и Мастера отошли подальше. Рибальд яростно бросился вперед.

По непонятной причине, повинуясь только чутью, она пришпорила лошадь.

– Нет! – Джерадин схватился за ее поводья.

Восстановив равновесие, она услышала хриплый рев, перекрывающий крики, словно само ущелье жаждало крови.

Сквозь толпу всадников она увидела, как падает с лошади стражник, сбитый волком, способным допрыгнуть ему до груди, и достаточно крупным, чтобы загрызть.

В то же время на краю ущелья появились новые волки—целые дюжины; они прыгали на людей и лошадей внизу, словно не боялись сломать себе ноги и шеи, а может быть, это их не заботило; волки с горбатыми спинами, двойным рядом зубов и жаждой убийства в глазах. Они были достаточно близко и могли добраться до телег. До Теризы и Мастеров. И Джерадина.

Те же волки, что нападали на Хауселдон. Хищники, идущие по следу, начисто лишенные страха.

Одна из лошадей в упряжке, заржав, рухнула на землю с разорванным плечом. Ее тяжесть придавила соседнюю лошадь, и та чуть не перевернула телегу.

Волк, словно снаряд, влетел в телегу и ударил так сильно, что ее дно рассыпалось, будто вместо досок там были обычные прутья. Несмотря на крики, на вопли боли, на вой волков, Териза ясно услышала звон бьющегося стекла.

Возница мигом спрыгнул с телеги, ища убежища под ней.

Не обращая внимания на Мастера, который орал на него и махал руками так, словно это был просто бродячий кот, волк напружинился и прыгнул с телеги на Джерадина.

Джерадин начисто позабыл про свой меч. Вместо того чтобы вступить в бой, он развернул лошадь и заставил ее потеснить клячу Теризы, так чтобы обе лошади подались к стене оврага, подальше от атаки.

Стражник погрузил острие своей пики в голову этого волка – и не смог вытащить его вовремя, чтобы уберечься от второго зверя, который пролетел над телегой и рухнул на него. Он упал, сжимая руками глотку волка, пытаясь отстранить его клыки от лица.

При падении он сломал себе спину и умер раньше, чем волк загрыз его. Мастер Барсонаж не слишком ловко перескочил с лошади на следующую телегу. Дергая поводья, возница пытался направить лошадей к той стене, откуда нападали волки. При этом волки пролетали в прыжке над головой магистра и приземлялись в телеге с разбитым зеркалом.

Пока Мастер Виксис и возница поднимались со скамьи, магистр перехватил поводья, взмахами кулаков, словно молотом, сшибая всех волков в пределах видимости, чтобы сберечь зеркала.

Воины метались по ущелью, натыкаясь друг на друга и безуспешно отражая атаку; стены ущелья мешали им, сбивали в кучу. Часть отряда кинулась вперед, чтобы встретить нападение волков, и в итоге волки оказались у них в тылу. В отчаянии Териза завопила что было мочи: – Защищайте Джерадина! Они охотятся за Джерадином!

Солдаты ругались, кричали; сверкали мечи; сталкивались лошади; сбивая друг друга наземь. Тем не менее, вопль Теризы достиг цели. Капитан отряда прокричал приказ, который она не расслышала во всеобщей сумятице.

Ближайшие всадники развернулись и поскакали к телегам.

Волк проскользнул между лошадьми, истекая слюной. Еще двое вскочили с земли за телегами, готовясь к атаке. Третий спрыгнул с края ущелья и приземлился между телегой и Джерадином.

Мастер, пытавшийся отогнать волка руками, с безумным воплем спрыгнул со скамьи и попытался перехватить зверя в прыжке. Его вес и инерция отбросили их обоих под копыта коней.

Джерадин вспомнил про меч. Продолжая держать свою лошадь между Теризой и волками, прижимая ее лошадь к стене, он обернулся и положил руку на рукоять меча, пытаясь вынуть его из ножен.

Меч, похоже, застрял. Териза увидела, как волк поднимается с земли, словно научился летать. Она яростно потянулась к боку Джерадина и рванула ножны на себя.

Клинок обнажился и распорол чудовищу голову от глаз до шеи. Джерадин махнул клинком так сильно, что лишь ответная инерция летящего на него волка не дала ему вывалиться из седла.

Из хаоса вынырнуло копье Рибальда, пронзило грудь следующего волка. Это дало Джерадину время восстановить равновесие – но чересчур малое, потому что отсутствие опыта едва не погубило его. Не в состоянии отвести тяжелый клинок и взмахнуть им снова, прежде чем следующий волк прыгнет на него, Джерадин просто ткнул острием в пасть волка. На тот случай, если волк остался жив, Рибальд снес ему голову.

Атака внезапно закончилась.

Солдаты продолжали махать мечами, заглушая своими криками стоны раненых; лошади дрожали и метались; капитаны выкрикивали запоздалые предупреждения. Но волков больше не было ни на краю ущелья, ни в нем.

Териза почувствовала, что сейчас потеряет сознание из—за того, что так долго сдерживала дыхание. Почему она не почувствовала воплощения?

«Берегись! – сказала она про себя. Может быть, воплощение произошло слишком далеко отсюда. – У Эремиса до сих пор есть зеркало». Ей показалось, что она говорит вслух. Может быть, у Эремиса нет нужного зеркала, и он просто пустил этих волков по холмам и как—то научил их начать охоту на Джерадина. Воплощение могло произойти за много миль отсюда, много часов назад.

– Он может воплотить великое множество этих чудовищ. – Сомневаюсь, – пробормотал Джерадин. Казалось, он разговаривает сам с собой. – Волки живут стаями. – Кровь текла с клинка по его рукам; весь перед плаща был забрызган ею. – А у зеркал довольно маленький радиус действия. И вряд ли две стаи живут рядом. – Он стиснул рукоять меча, и его руки задрожали. – После атаки на Хауселдон Эремис, вероятно, не сразу нашел еще одну стаю.

Внезапно, словно каждое движение причиняло ему боль, Джерадин вытер меч о плащ и убрал в ножны.

– Эремис может вызвать лавину, если мы окажемся неподалеку от его зеркал. Но он не может приманить к своему зеркалу еще волков из другого мира. Капитан мрачно кивнул и сообщил:

– Все равно следует позаботиться о предосторожности. – Он выслал пять человек догнать Тора и сообщить, что случилось. Еще десять человек отправились в разведку.

Териза, как ни странно, совершенно не пострадала при атаке. На ней не было ни капельки крови. Только старые пятна, оставленные Знатоком Хэвелоком.

На этот раз не меньше шести человек вокруг нее были мертвы. Погибли две лошади, еще двух добили, чтобы прекратить их мучения. Один Мастер, Кубеард, был мертв. Его имя Териза впервые услышала, только увидев его труп. Капитан насчитал девятнадцать мертвых волков.

– Будь проклято это ущелье, – прохрипел он. – На открытом месте мы изрубили бы их в куски – и не получили бы ни царапины.

Стараясь не торопиться, Барсонаж и остальные Мастера распаковали зеркала.

К счастью, разбилось всего одно: плоское зеркало погибшего Мастера Кубеарда.

– Да будут благословенны звезды. – Несмотря на холод, Мастер Барсонаж изрядно вспотел. – Нам везет больше, чем мы заслуживаем.

– Это моя вина, – сказал капитан, ругая себя последними словами. – Смотритель Норге прикажет меня оскопить. Мне следовало с самого начала разослать разведчиков.

– Не беспокойтесь, капитан, – насмешливо пробормотал Рибальд. – Он слишком нуждается в вас. И не оскопит, пока мы не выиграем войну и не вернемся в Орисон.

Но когда это случится – берегитесь…

Несколько стражников улыбнулись: скорее реакция на битву, чем на незатейливую шутку Рибальда.

– С тобой все в порядке? – спросила Териза Джерадина. Он покачал головой, успокаивая себя кивком, пожимая плечами. Обращаясь к холодному ветру и стене ущелья, сказал:

– У меня появилось новое непреодолимое ощущение.

– О господи. – Териза старалась, чтобы ее голос звучал задорно, а не обеспокоенно. – Когда—нибудь я научусь любить и это.

– У меня появилось непреодолимое ощущение… – На его скулах взбухли и опали желваки. – Когда начнется настоящая битва, нам нужно держаться поближе к кому—нибудь, кто владеет мечом лучше меня.

Териза слабо улыбнулась. И несколько лучше, чем Рибальд, подумала она, вспоминая Гарта, который с легкостью одолел Рибальда и его друга Аргуса одновременно.

Следует рисковать более осторожно. Она пыталась. Если бы только предугадать – как.

***

Задолго до полудня они с Джерадином, Мастером Барсонажем, Гильдией и стражниками присоединились к армии Орисона. Когда Тор лично убедился, что все произошедшее закончилось именно так, как ему доложили, он прохрипел басом: – Завтра с вами будет пятьсот человек. Мастер Эремис может снова нанести удар. Кроме того, завтра может возникнуть опасность встречи с разведкой верховного короля Фесттена или его рейдовыми отрядами.

От этих слов Теризе не стало ни лучше, ни хуже. Осторожность была необходима. Но, с другой стороны, она была уверена, что судьбу Морданта не может решить случайное столкновение с отрядом противника. Кроме того, у нее было смутное ощущение, что Эремис не будет атаковать снова. Когда враги приблизились настолько, он будет выжидать, пока они не заберутся в ловушку, чтобы полностью отдать себя на растерзание. Его не интересовало нечто столь незатейливое, как победа. Он хотел сокрушать и мучить, уничтожать всякого, кто противостоял ему. Что бы он ни предпринимал, пока его враги добирались до Эсмереля, он собирался измучить их морально и физически. При мысли о Найле внутри у нее все оборвалось, и она едва смогла заставить себя вздохнуть.

***

Весь вечер армии Орисона и принца Крагена двигались в ужасающем холоде по сложной и опасной местности. Нетерпеливая малоопытная молодежь жаждала скорейшей весны; ревматизм и раны хмурых старых служак предрекали снег. Лошади то и дело спотыкались, не слушались поводьев, беспричинно ржали. Орисон и все остальное, связанное с ним, казались бесконечно далекими, несмотря на магию зеркал. Миля за милей защитники Морданта приближались к Эсмерелю.

Вечером солдаты остановились, чтобы разбить лагерь на нескольких холмах, где ветер мог заморозить их в лед и где огонь будет виден со всех направлений – но зато вражеские войска не смогут застать их врасплох. Командиры принца Крагена направляли действия солдат; Смотритель Норге отдал приказ своим войскам. Мастер Барсонаж и Гильдия распаковали зеркала.

Когда магистр достал свое зеркало, прежде всего они увидели там Артагеля, сидящего на высокой стопке матрасов и походных палаток.

Он все еще был в одеждах Леббика, со следами крови Смотрителя. На его лице было странное сочетание довольства и скуки.

– Что там делает этот идиот? – спросил принц Краген. – Он не подвергается опасности воплотиться здесь?

И затем:

– Что он сделал с нашими припасами?

Краген был прав; никаких припасов, переправленных в Орисон утром, в зеркале не было видно.

Прежде чем кто—нибудь успел что—нибудь добавить, Артагель достаточно ясно объяснил, чего добивается. С видом человека, который повторяет одно и то же бессмысленное действие, он развернул большой свиток пергамента и медленно повернулся, чтобы можно было разглядеть со всех сторон.

На пергаменте виднелась надпись. На холме, где стояло зеркало, солнце садилось и свет был не особенно удачен. Но Артагель подготовился к этому. Весь бальный зал вокруг него был освещен факелами. Сообщение было легко прочесть. Как поступить с припасами принца Крагена?

Принц замер; его рука легла на меч. Он угрюмо смотрел, как Тор приказал принести кусок пергамента и стило с чернилами. Старый лорд написал: