Текст книги "Появляется всадник"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 48 страниц)

Леббик сверился со своими внутренними песочными часами и ответил:

– Не думаю. Времени недостаточно. – И обратил свою ярость на Эремиса. – Мне приказано встретиться с Квилоном на рассвете. После этого он будет в вашем распоряжении.

Пошли.

Он очень надеялся, что этот Эремис откажется. Смотритель с огромным удовольствием посмотрел бы, как этот дерзкий Воплотитель, связанный и беспомощный, валяется перед ним. Но, с другой стороны, его мысли заняты совсем иным, и, к сожалению, он не получит того удовольствия, какого подобная сцена заслуживает. Поэтому он спокойно дождался согласия Мастера Эремиса, а затем отправился по делам.

***

Его вопросы были теми же, что и возникшие во время столь печально завершившегося собрания Гильдии. Как Мастер Эремис может объяснить тот факт, что он был единственным человеком в Орисоне, который постоянно знал, где находилась эта женщина, когда Бретер верховного короля нападал на нее? И почему Гарт, тем не менее, пытался убить ее, если они с Джерадином были заговорщиками, а Джерадин любил эту женщину? О чем говорили лорды провинций и принц Краген, когда они предательски встречались по подсказке Эремиса? И что это за история о нападении Воплотимого на Джерадина – что это за воплощенные насекомые, пытавшиеся убить его? Знал об этом Эремис или не знал?

Естественно, Мастер Эремис ответил на все вопросы. Но Смотрителю Леббику не понравились ответы. Если рассматривать их в целом, в них крылась одна—единственная роковая ошибка; все вопросы основывались на предположении, что Джерадин опытный и ловкий предатель; что он не только обладает, но и широко пользуется своим невероятным талантом; что он вступил в сговор с Гартом и Кадуолом задолго до Воплощения женщины в Орисон; что вся его неловкость, его вид сконфуженного щенка – ловкое прикрытие. Леббик посчитал это предположение невероятным. Он считал, что Джерадин действительно пытался убить Найла; ведь он видел это собственными глазами. Но поверить, что Джерадин плетет интриги на погибель Морданту? Брат Артагеля в заговоре с Гартом? Сын Домне соблазняет женщину, и она совершает преступления, которых в противном случае не совершила бы? Этому Смотритель никак не мог поверить. Нет, заговоры, совращения, преступления – во всем этом виновата она, а не Джерадин. И Эремис глупец, если пытался убедить его в обратном. А может быть, Мастер сам еще не начал говорить правду.

И, подготовив Орисон к рассвету нового дня, Смотритель Леббик заставил Мастера Эремиса вновь повторить все его объяснения, как можно подробнее, не упуская никаких деталей. День, проведенный на жестком пайке воды, вызвал у обитателей замка глухое недовольство. Нехватка воды поставила сотни людей в трудное положение; многие жульничали или пытались жульничать, и с этим следовало разобраться как можно скорее. С другой стороны, трудности были пока не слишком серьезными по сравнению с тем, что должно наступить впоследствии. И потому строгость была единственной надеждой Орисона. И потому Леббик, где бы ни появлялся, напускал на себя самый строгий вид. А Эремис наблюдал за ним. Отвечал на его вопросы. И не проговорился ни о чем.

Может быть, Смотритель Леббик не мог поверить в уверения Эремиса в преданности королю – после сцены на стенах Орисона, после того как Знаток Хэвелок продемонстрировал успешную защиту от катапульт. Мастер ни о чем не проговорился. Мы могли бы попытаться защитить Мордант своими силами, не дожидаясь, пока наш обожаемый король окончательно выживет из ума. Некоторые реплики открывали суть говорившего, и Леббик знал это. Но он не мог отвлечься от мыслей о подземелье. Не слишком обращая внимание на то, что говорит, он пробормотал: – Докажите это. Дайте мне воду.

И он словно бы забыл про Эремиса. Улыбка высокого Мастера стала невыносимой; он был слишком доволен и в душе праздновал победу. Но он постарался взять себя в руки и сосредоточиться на том, чем занимаются Хэвелок и Квилон.

На первый взгляд казалось, что Знаток пребывает в состоянии неестественной сосредоточенности, потому что, несмотря на то, что грубости, которые он бормотал, звучали дико, именно они вызвали у стражников Смотрителя бурный взрыв энтузиазма. Леббик не привык видеть его в том состоянии, когда он делал именно то, о чем его просили. Он знал другого Хэвелока – безумного старого вонючего козла, который приплясывал и вопил в зале аудиенций и уничтожил важных пленников прежде, чем их допросили. Человек, сотрудничающий с Мастером Квилоном, был совершенно незнаком ему. Призрак сильного и хитрого Воплотителя, который помог королю Джойсу собрать и организовать Мордант. Только вид Знатока не изменился. Он был все в той же древней засаленной хламиде; остатки его волос торчали в разные стороны. Торчащий между затуманенными глазами и дрожащими губами нос походил на хищный клюв.

Но взгляд вблизи давал понять, какой ценой давалась Знатоку эта сосредоточенность.

Несмотря на ледяной ветер, он был мокрым от пота и дрожал всем телом, словно в лихорадке – словно стоял и вызывал Воплотимое таким отчаянным усилием воли, что все его тело сопротивлялось. С неожиданной печалью Леббик заметил, что по щеке Хэвелока течет кровь. Знаток прикусил губу так, что она превратилась в лохмотья.

По всем признакам он был единственной защитой Орисона от катапульт. Мастер Квилон ясно дал понять, что у них нет других зеркал, которые могли бы послужить именно этой цели. Все, чему Смотритель служил или о чем заботился, оказалось под угрозой, и защитой мог стать лишь Хэвелок – но очевидно было, что Хэвелока надолго не хватит.

– Сучье вымя! – Смотритель Леббик грубо схватил Мастера Квилона за руку, привлекая к себе его внимание. – Долго он еще продержится?

Прежде чем Квилон успел ответить, Знаток отпрыгнул в сторону от своего зеркала, хихикая, словно обезумевшая старуха.

– Достаточно долго! Хии—хии! Достаточно долго! – Хэвелок раскрыл рот, полный окровавленных зубов, скалясь Леббику в ответ, но ни один из его глаз не смог нацелиться на Смотрителя. Его голос зазвенел на грани истерики: – Они швыряют в него камни, камни, камни, камни, камни! А мы – единственные друзья, которые у него остались! Мы единственные друзья, которые у него остались!

Двигаясь чересчур быстро, чтобы его успели остановить, он сплюнул кровь на руки и принялся размазывать ее по щекам Леббика, окрашивая седые бакенбарды Смотрителя красным. – А ты – совершенно потерял разум!

Внезапно обозлившись, Смотритель Леббик отшвырнул руки Хэвелока прочь. Он схватился за меч, едва удержавшись от того, чтобы не выхватить его и не вспороть Знатоку брюхо прямо тут, на месте. Дрожа так же сильно, как и Хэвелок, он опустил клинок обратно в ножны и скрестил руки на груди.

– Сукин сын, – пробормотал он сквозь зубы. – Тебя следовало заточить в подземелье много лет назад.

Мгновение Знаток Хэвелок улыбался окровавленными зубами, глядя на Смотрителя. Затем повернулся к Мастеру Квилону. Показав на Леббика пальцем, он заговорил театральным шепотом, словно никто, кроме Квилона, не мог его услышать.

– Ты когда—нибудь был знаком с его женой? – Хэвелок подчеркнул интонацией слово знаком. – Таким прекрасным человеком ему никогда не стать.

И он с улыбкой вернулся к своему зеркалу.

Мастер Эремис тоже улыбался; его глаза сверкали от радости.

– Мастер Квилон, – он хмыкнул, заметив напряжение в лице Квилона, – нам действительно повезло, что только один из последних друзей короля потерял разум.

Алендцы выкатили на позицию третью катапульту. Королевский Подлец разрушил и ее. После этого против замка временно перестали выдвигать катапульты. Видимо, принц Краген решил придумать что—то другое.

Но Смотритель Леббик не остался наблюдать. Упоминание о жене пробудило в нем такой гнев, что он с трудом сдерживался – и кроме того, его стражники вполне были способны доложить ему об изменении обстановки, если произойдет что—то новенькое. Пока кровь засыхала на его щеках, он ураганом пронесся по Орисону, прихватив с собой Мастера Эремиса, и направился в подземелье.

***

Но через мгновение сообразил, что меньше всего хотел притащить с собой на новый допрос этой женщины этого хитрого Воплотителя. К счастью, он вовремя изменил направление движения, и Эремис не успел сообразить, куда они направляются. Вместо того чтобы предаться терзающей его страсти, он повел Эремиса в башню, где жили Мастера, узнать о состоянии Найла.

– Прекрасная мысль, – высказался Мастер Эремис, когда стало ясно, куда направляется Леббик. – Я тоже хотел бы узнать нечто новое о состоянии Найла.

– Ну конечно же, – прохрипел Смотритель. – Он единственный, кто может подтвердить вашу невиновность. Он ведь собирался доказать, что его родной брат – предатель. Вы же утверждали именно это?

– Конечно. – Было очевидно, что Эремис ничуть не боится Леббика. – Вы же не поверите мне, если я скажу, что пекусь о нем лишь из человеколюбия. Я это прекрасно понимаю. Учитывая ваше ко мне отношение, я счастлив, что вы верите, что я желаю ему добра, хотя бы ради собственной выгоды. – Сарказм Мастера, похоже, был окрашен искренним весельем; он произносил слова так, словно пытался скрыть радость от приятного сюрприза. – Как я уже говорил, он – свидетельство того, что я не виновен в том, в чем обвинял меня Джерадин.

Леббик не остановился. И ответил, не заботясь, слышит его Эремис или нет. В основном для того чтобы облегчить душу, он пробормотал:

– Смейся, сучий козел. Когда—нибудь я узнаю всю правду о тебе. И тогда я накормлю тебя твоими собственными яйцами.

Он был настолько одержим своими мыслями, что не ожидал ответа. И после того как его спутник высказался, Смотритель еще мгновение сомневался, правильно ли он расслышал ответ.

– Попробуй.

Несмотря на неизменную улыбку, Эремис выглядел опасным, как занесенный топор.

Скрипнув зубами, Смотритель Леббик повернул в коридор, ведущий к жилищам Воплотителей.

Они вышли к небольшому тупиковому ответвлению, с предназначенными для слуг комнатами по обеим сторонам и главным входом в покои в конце тупика. При виде шикарно отделанной двери из палисандрового дерева, украшенной мозаикой с портретом хозяина комнаты, Леббик хмыкнул. Но сама по себе дверь была не так важна; она ничего не значила. Важно было то – и Смотритель Леббик обеими руками ухватился за эту существенную деталь – что дверь была старательно закрыта и двое крепких стражников стояли на посту в коридоре, охраняя вход в жилище Мастера Эремиса.

Стражники отсалютовали, и Леббик приказал им доложить обстановку. – Андервелл и двое наших людей находились там всю ночь, Смотритель, – доложил старший стражник. – Найл, должно быть, до сих пор жив, потому что в противном случае Андервелл давно бы вышел. Но мы ничего не слышали.

Мастер Эремис сказал:

– Славно, – но Смотритель пропустил его слова мимо ушей. И, раздвинув стражников, широко распахнул дверь.

После этого он долго стоял не шевелясь, тупо глядя на комнату, пытаясь сообразить, почему стражники ничего не слышали, словно вся логика и здравый смысл испарились. Такая резня не могла произойти без шума.

Его люди за его спиной, не сдержавшись, выругались.

Мастер Эремис выдохнул:

– Стерьво! – и тихо присвистнул.

В гостиной Эремиса находилось трое людей: двое стражников и Найл. Все трое были искромсаны в клочья.

Точнее, не искромсаны. Мозг Леббика работал с трудом. Мертвецы не были разрезаны на куски. То, что с ними произошло, проделали не при помощи мечей. Нет, эти люди напоминали не жертвы людей—мясников, скорее трупы, на которых пировали хищники. Огромные хищники с челюстями, способными вырвать из груди кусок мяса величиной с два кулака и перекусить конечность. Причем все это произошло с его стражниками. Тела лежали в лужах крови, с вырванными внутренностями и переломанными костями. А что касается Найла…

В некоторых отношениях он был в чуть лучшем состоянии; в некоторых – в худшем. Его жевали не так старательно, как стражников. Но обе его руки исчезли: одна была откушена ниже локтя, вторая – у плеча, голова была разодрана до мозга, лицо полностью исчезло. Его можно было опознать лишь по форме, размерам и по тому, что он лежал на диване, используемом Эремисом для любовных игр. Смотритель заулыбался. Его душил смех. Он не мог сдержаться; отчаяние было сейчас его единственным ощущением. Почти жизнерадостно Леббик сказал:

– Вам какое—то время не придется соблазнять здесь женщин, Воплотитель. Вы просто не сможете убрать кровь. Так что придется перебраться в другое место. Эремис похоже не слышал. Он тихо спросил:

– Андервелл? Андервелл?

Ну конечно же, здесь должно было находиться четверо мужчин; Леббик знал это. Двое его стражников. Найл. И Андервелл. С хищной полубезумной улыбкой он, сохраняя остатки самообладания, приказал стражникам обыскать остальные комнаты. Но он не сомневался, что врач – исчез. Что Андервеллу здесь делать после такого злодеяния?

По необъяснимой причине тот факт, что все произошедшее никак не могло произойти, не доходил до Леббика.

– Смотритель, – сказал старший стражник придушенным голосом, словно кто—то с силой выдавил у него из груди весь воздух, – никто не входил и не выходил. Могу поклясться.

– Воплотимое. – Смотритель Леббик, казалось, наслаждался этим словом; оно приносило столько боли, что он почти радовался ему. – Оно, наверное, напало слишком быстро, слишком неожиданно. Может быть, это был огненный кот. Или те круглые штуки с зубами, о которых рассказывал Пердон. – Желание расхохотаться было почти непреодолимым. – Они не успели даже позвать на помощь. Воплотимое.

– Боюсь, вы правы. – Мастер Эремис вел себя удивительно сдержанно, но его глаза сверкали, словно осколки зеркала. – Наши враги проделывали подобные вещи и до того, как леди Териза де Морган появилась здесь.

– И все это произошло в вашем жилище, Воплотитель. – Смотритель продолжал улыбаться. – Под вашей чуткой опекой. После всех предосторожностей, которые вы предприняли.

При этих словах глаза у Эремиса округлились; он заморгал, глядя на Смотрителя.

– Вы это серьезно? Вы считаете, что я виновен во всем случившемся?

– Это произошло с помощью Воплотимого. Вы – Воплотитель. Это – ваше жилище.

– Когда я покидал его, Найл был жив, – запротестовал Мастер Эремис. – Спросите своих стражников. – Впервые за все время Леббик заметил, что Мастер обеспокоен. – А все остальное время я провел с вами.

Доводы Мастера были логичными, но Смотритель Леббик отмахнулся от них.

– Вы – Воплотитель, – повторил он. И, когда сказал это, его голос сорвался, словно он пытался загнать свою печаль глубоко внутрь, как больной ребенок. – Вы считаете себя хорошим Воплотителем. Вы хотите заставить меня поверить, что «наши враги» располагают плоским зеркалом, которое без вашего ведома показывает ваши комнаты? Они сделали зеркало и не пользовались им, не вызвав у вас ни капли подозрения, и не сделали ни одного неосторожного шага, который предупредил бы такого хорошего Воплотителя, как вы, о том, что происходит? Вы это серьезно?

К своему изумлению, Леббик обнаружил, что вот—вот сорвется. У его людей не было никакой возможности защититься, а он ничем не мог им помочь, тем более вернуть им жизни. Улыбаясь так широко, как только мог, он сменил тон, и его голос прозвучал словно удар бича:

– Мне не нравится, когда моих людей рвут на куски.

– Понятно. – Лицо Мастера Эремиса было напряженным; сосредоточенность в его глазах сменилась гневом. – Это говорит о вас хорошо. Но не имеет никакого значения. Наши враги, похоже, владеют плоским зеркалом, которое позволяет им попадать куда угодно. Знай я, как такое можно проделать, и сам попытался бы сделать то же самое. Но и это неважно. Найл был жив, когда я покинул его. И слепой мог бы заметить, что я был с вами в то время, когда его убили. Я уж точно не виновен в произошедшем.

– Докажите, – ответил Смотритель таким тоном, словно к нему вернулось хорошее настроение. – Я знаю, что вы лично не могли совершить это. Но предатели, с которыми вы состоите в заговоре, – совсем другое дело. Именно вы все подстроили. Все это ваших рук дело. – Он с трудом подавил в себе неодолимое желание ударить Эремиса. – От вас потребовалось только доставить сюда Найла, чтобы Гарт, Гилбур и остальные ваши друзья расправились с ним.

Он хотел взреветь: И именно вы виноваты в том, что мои люди разорваны на куски! Но слова застряли у него в горле, как кляп.

– Смотритель Леббик, послушайте меня. Послушайте. – Мастер Эремис говорил так, словно Леббик был в горячечном бреду, а он пытался привлечь к себе его внимание. – Это все полная чушь.

Если вы считаете меня ответственным за смерть Найла, тогда вы должны полагать, что его слова не защищают меня от обвинений Джерадина. Таким образом, вы должны считать, что мне не было смысла приводить его на собрание Гильдии. А вдруг он начал бы выдвигать обвинения против меня? Я уже говорил: это вздор.

И если вы верите, что ответственность за его смерть на мне, то должны считать, что я могу покинуть Орисон в любой миг, когда захочу – через то же зеркало, которое позволило сбежать Гилбуру. Тогда почему я остался? Почему встретился лицом к лицу с Джерадином на глазах всей Гильдии, когда с такой легкостью мог бы исчезнуть отсюда? Почему помогаю бороться с осадой? Смотритель, вы не правы.

Я не предатель. Я служу Морданту и Орисону. И не виновен в гибели Найла.

Не в состоянии принять его рассуждения, Леббик вновь прохрипел:

– Докажите. – Ему хотелось выть. Доводы Эремиса были слишком убедительными; он не мог найти в них изъяна. – Слова ничего не значат. Можете болтать все, что взбредет в голову. – И тем не менее, в этом было нечто неправильное. Просто должно было быть, потому что он желал этого так страстно. Ему нужно было как—то справиться со своим отчаянием. – Просто докажите.

К несчастью, Мастер Эремис быстро вновь обрел свою самоуверенность. Лицо Воплотителя опять стало непроницаемым – скрываемые факты или намерения, которые вызывали у Эремиса искры веселья, снова наполнили его взгляд превосходством.

Ласково улыбаясь такой ненавистной улыбкой, он заметил:

– Вы уже упоминали об этом. На крепостных стенах. Не припоминаете?

Вежливое предположение, что Леббик может чего—то не помнить, что он не вполне соображает, что делает, взъярило его настолько, что он пришлось взять себя в руки.

– Я помню, – парировал он, с облегчением слыша свой голос, хриплый и такой знакомый. – Но вы ничего не предприняли.

– Нет, – согласился Мастер. – Однако у меня в голове зародилась одна мыслишка. Я собирался обсудить ее, и тут Знаток снова поразил нас своими выходками. Я расстроился, забыл о ней и припомнил лишь сейчас.

Вы говорили о воде.

Смотритель Леббик в глубине души окаменел. Вода! его сердце сдавило как тисками; он едва дышал. – Я смогу добыть ее.

Орисон отчаянно нуждался в воде. От ее отсутствия страдало слишком много людей. А работа Леббика заключалась именно в том, чтобы уменьшать страдания. И чувство долга подсказывало ему, что ответственность лежит на нем, словно он сам был причиной этого недостатка воды.

Но лучше пусть его выпотрошат шлюхи, чем принять жизненно необходимую помощь от Мастера Эремиса.

– У меня есть зеркало, – пояснил Эремис, – которое показывает беспрестанный дождь. Он там всегда льется потоком. Я могу принести зеркало в резервуар и осуществить воплощение дождя, чтобы пополнить наши запасы воды. – Он слегка содрогнулся. – Это займет какое—то время. Количество дождя, которое я могу воплотить, будет довольно ограниченным. Может быть, за несколько дней мне удастся наполнить резервуар.

И, не сдержавшись, он улыбнулся, потому что знал, в какое пиковое положение поставил Леббика:

– Это докажет мою преданность, добрый Смотритель? Покажет мою искренность в служении Морданту и Орисону?

Смотритель Леббик издал хриплый звук, идущий из глубины души. Предложение Эремиса было словно кость в горле, и он боялся подавиться ею. Он не мог отказаться, он осознавал это. Именно этого король Джойс всегда добивался от Гильдии, от Воплотимого; возможности лечить раны, решать проблемы, восполнить причиненные несправедливыми обстоятельствами потери – реальные или теоретические – посредством каких—либо воплощений. Именно в этом нуждался Орисон.

С нужным количеством воды защитники замка могут стать достаточно сильными, чтобы выдержать натиск Аленда, даже если катапульты этого сукина сына Крагена все же пробьют брешь в стене.

Предложение следует принять. Другого пути нет. Смотрителю придется проглотить эту пилюлю, принести свои желания на алтарь долга. Но он не мог, просто не мог так просто проглотить оскорбление. Вместо того чтобы ответить Мастеру, он резко повернулся к старшему стражнику, так резко, что ветеран вздрогнул.

– Запомни, – рявкнул он неожиданно. – Вам следовало защищать этих людей, а вы оба напортачили. Но у вас появился шанс исправиться.

Отведи этого Воплотителя к королю. Пусть доложит королю обо всем, что здесь произошло. Проследи, чтобы он рассказал все, что рассказал мне. И выбей из него остаток, если он о чем—то умолчит. Затем заставь его взять то зеркало. Отведи к резервуару. И заставь проделать то, что он обещал.

Используй столько людей, сколько понадобится. Он на твоей ответственности до тех пор, пока резервуар не наполнится до краев. Действуй.

– Слушаюсь, Смотритель. – Потрясение, страх и ярость сделали стражника излишне усердным. Довольный, что он может что—то делать, он вдруг ухватил Эремиса за руку. – Пойдешь сам или придется тащить тебя? На лице Мастера появилось выражение блаженства.

Он оказался сильнее, чем предполагал Леббик, – и лучше подготовлен. Рывком он освободил свою руку; пинком сшиб стражника с ног; расчетливо подставил колено другому – и наткнувшийся на него стражник согнулся пополам. С саркастическим изяществом Эремис запахнулся в свой просторный плащ и поправил мантию. Затем преувеличенно вежливо заметил:

– Добрый Смотритель, боюсь, ваши люди плохо готовы к предстоящей осаде. И, махнув рукой, вышел в коридор.

Парализованный болью и стыдом стражник остался на месте. Но через мгновение убийственный взгляд Смотрителя заставил его заковылять вместе с товарищем за Мастером Эремисом.

Леббик остался один. Он больше не смотрел на изуродованное тело Найла, не смотрел и на тела своих людей. Медленно и тщательно, не отдавая себе отчета в том, что делает, он начал биться головой о стену и бился, пока не пришел в себя настолько, чтобы, сдержав рвущийся из груди вой, вызвать новых стражников. Когда мертвых вынесли, он отдал приказ опечатать комнаты на тот случай, если Джерадин или его союзники решат снова воспользоваться этим путем для проникновения в Орисон.

Джерадин был не просто убийцей. Он был мясником, обезумевшим от ненависти к собственному брату, и все это не имело никакого смысла. Остаток дня Смотритель Леббик старательно искал себе занятия, чтобы не иметь возможности спуститься в подземелье. Невиновность Эремиса ослабила его, ослабила непонятно по какой причине, подрубила под корень его ярость. Он боялся, что, если сейчас встретится с этой женщиной, все закончится тем, что он начнет вымаливать у нее прощения.

***

Найти себе занятие было легко; у него было множество обязанностей. Он выслушивал рапорты об осаде, отдавал распоряжения касательно сильно возросшего населения Орисона и обсуждал тактические хитрости на тот случай, если Знаток Хэвелок не сможет дальше бороться с вражескими катапультами. Он не хотел порождать напрасные иллюзии, пока Мастер Эремис не продемонстрирует свои способности. Тем не менее, он приказал отключить все трубы, ведущие к системе водоснабжения, и тем самым вызвал приступ ярости страдающих от жажды людей, и использовал то малое количество воды, которую поставлял небольшой ручей, чтобы промыть трубы от возможного яда леди Элеги.

И когда один из его людей наконец доложил, что Мастер Эремис принялся за работу в резервуаре, он отправился поглядеть.

Воплотитель делал то, что обещал. Он стоял на каменной кромке под высоким, похожим на купол сводом резервуара и держал зеркало так, чтобы оно свешивалось через край. Зеркало было высотой почти в его рост, в причудливой раме; явно тяжелое; даже невероятный силач не мог бы долго держать его. Но он решил эту проблему, призвав себе на помощь двух пригодников. Один держал нижнюю часть зеркала, чтобы оно не упало; второй – верх, с помощью веревочного блока, переброшенного через одну из питающих резервуар труб, идущую над бассейном. Помощь пригодников позволила Мастеру Эремису сосредоточиться исключительно на воплощении.

Когда он погладил раму и пробормотал слова, которые позволили ему установить связь между его талантом и зеркалом, из неровной зеркальной поверхности с шорохом полился дождь.

Он был прав; для того чтобы наполнить резервуар, понадобится время. Каким бы сильным дождь ни был, количество влаги, воплощаемое сквозь зеркало, было невелико по отношению к размеру бассейна и нуждами Орисона. Тем не менее, Леббик видел, что зеркало доставляет значительно больше воды, чем ручей. Если Эремис сможет продержаться достаточно долго и если вода окажется качественной…

Леббик перестал беспокоиться о качестве воды, только заставив Воплотителя выпить две чашки – что Мастер Эремис и проделал, ни секунды не колеблясь. Но выглядел при этом так, что подозрения Леббика лишь усилились.

Мастер Эремис, несмотря на холод в помещении, был весь в поту. Он дышал глубоко и тяжело, его черты заострились. Лицо приняло простоватое выражение; то, что он делал, заставляло сосредоточиться так сильно, что не оставалось никаких сил, чтобы что—то утаивать. Смотритель Леббик не преминул выругаться. Он чувствовал, как нечто внутри его рушится; Воплотитель победил. Он был великолепен. Эремис спасал Орисон – но этого ему было не достаточно, о нет, вовсе не достаточно. Он должен был спасти Орисон героически, измучив себя во время воплощения до последней степени, чтобы никто уже не мог сомневаться в его преданности.

Странная слабость разлилась по мышцам Леббика. Он с трудом сумел взять себя в руки. Его щеки странно защипало; он потер их и обнаружил у себя на пальцах засохшую кровь. Может быть, Хэвелок был прав насчет него. Может быть, он лишился рассудка. Двоих его людей и Найла разорвали на куски, и в этом был виноват лишь он, не потому что верил ненавистному Эремису, а потому что отказался поверить, что неловкий, вызывающий всеобщую любовь Джерадин полон зла. Джерадин воплотил кошмары, и те разорвали его родного брата. Или приказал кому—то другому сделать за него эту грязную работу.

Смотритель нуждался в своей жене. Ему хотелось зарыться лицом в ее плечо и ощутить, как ее руки обнимают его. Но она была мертва. И он никогда уже не узнает покоя.

Мастер Эремис сейчас не мог замерзнуть, но он замерзнет, как только сделает передышку. Полный предельного отвращения к себе, Смотритель Леббик приказал доставить одеяло и пищу, теплую одежду, развести на краю резервуара костер и принести коньяк. Затем, сделав все возможное для спасения Орисона, он вернулся к своим обязанностям.

***

Вечером Аленд установил катапульту против орисонских ворот – единственной, не считая бреши, части замка, которая могла не устоять против длительной атаки. Мастер Квилон разбудил беспокойно дремавшего Хэвелока, и двое Воплотителей перенесли зеркало Знатока на длинную северо—восточную стену, чтобы защитить ворота. Смотритель Леббик тем временем наблюдал через зубцы крепостной стены. Когда несколько сотен алендцев внезапно бросились вперед, сжимая в руках длинные лестницы, Смотритель был готов дать отпор. Его лучники заставили врага отступить.

Небольшая победа несколько уменьшила его слабость. Но этого было недостаточно. Сейчас ничего не могло быть достаточным. И чтобы не сойти с ума, он цеплялся за единственный внятный приказ, полученный от короля. Делать свою работу. Женщину следует подтолкнуть.

После наступления тьмы, когда отсутствие света свело на нет угрозу обстрела из катапульты, Смотритель Леббик, позволив своим подчиненным сосредоточиться на защите Орисона от более простых форм нападения, направился в подземелье, выполнять приказ короля.