Текст книги "Кто умирает?"
Автор книги: Стивен Левин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
ПОМИНАЛЬНЫЕ СЛОВА
Продолжайте жить. Вселенский путь остается тем же. И все же переменам нет конца.
Здесь, в этом ясном состоянии сознания, в этом открытом пространстве непривязанности, в этой безграничной широте вневременного ума, осознайте пустотность ощущений и привязанности к телу. Постигните, что форма – это всего лишь пустота, а пустота – всего лишь форма; что форма – не что иное, как пустота, а пустота – не что иное, как форма.
Чувства, мысли и предпочтения, которые кажутся нашими, даже само это сознание – все это возникает из той же самой глубинной пустоты. Каждое мгновение пусто, как первичная безграничность бытия.
В этой безграничности бытия можно видеть, что никто не рождается и никто не умирает. В ней никто не чист и никто не запятнан. В ней никто не приходит и никто не уходит. Лишь тело возникает и распадается. Однако наша подлинная природа остается безначальной и бесконечной.
В этой сияющей пустоте наша подлинная природа переживается за пределами формы, ощущений, мыслей и предпочтений. В ней нет глаз, ушей, носа, языка, тела, разума. В ней нет цвета, звука, запаха, вкуса, прикосновения и мысли. В ней нет даже возвышенных чувств. Все пребывает в этой глубинной пустоте, но ничто не объемлет собой пустоты.
Продолжайте жить. Нет неведения и нет спасения. Нет также и того, от чего нужно искать спасение. Нет увядания и нет смерти. Нет страдания, причин страдания, прекращения страдания и даже освобождения, которые позволяют выйти за пределы страдания. Ведь наша подлинная природа лежит за пределами идеи об освобождении. Нечего достигать, некем быть, некуда идти. То, что мы называем жизнью, – иллюзия. То, что мы называем смертью, – всего лишь сон. Мы никогда не отделяемся от Единого. Природа Единого – это пустота. Природа пустоты – это любовь.
Отдайте все. Не держитесь ни за что. Войдите в необъятное сердце, в котором нет ни иллюзий, ни грез. Откройтесь страху и не держитесь за старые привязанности. Хотя ничто в этом мире не отделено от целого, позвольте иллюзии отдельности войти в сияющий свет вашей подлинной природы, в котором пребывают вещи.
Продолжайте жить. Не принимайте видимое за свет, в котором вы его видите. Выходите за пределы сомнений, за пределы разделения на «ум» и «тело» и осознавайте истину, какова она есть.
Ушло, ушло, ушло далеко, ушло навсегда. Войдите глубоко в свет.
ГЛАВА 19
РАМАНА МАХАРШИ (1879–1950)
«Шри Рамана Махарши родился в Индии в 1879 году. В семнадцать лет он достиг просветления, пройдя через необычное переживание, в ходе которого он оставался в полном сознании, тогда как его физическое тело, казалось, умерло. После этого преображения он покинул дом и, повинуясь непреодолимому влечению, направился на священную гору Аруначала. Впоследствии он никогда больше не покидал ее. В ашраме, который был основан возле него, он преподавал самую чистую разновидность Адвайта Веданты (учения о не-двойственности), используя необычайно простую технику самовопрошания».
Артур Осборн
В семнадцать лет Рамана Махарши пережил первое раскрытие: «За шесть недель до того, как я навсегда ушел из Мадуры, в моей жизни случилась великая перемена. Все произошло очень внезапно. Я один сидел в комнате на втором этаже дома моего дяди. Я вообще редко болел, и в этот день у меня было все в порядке со здоровьем, но вдруг меня охватил сильный страх смерти. Этот страх не был связан с моим самочувствием, да я тогда и не пытался связать его с чем-нибудь или как-то его истолковать. Я только почувствовал, что „должен умереть“, и начал думать, что мне с этим делать. Тогда мне не пришло в голову обратиться к доктору, родным или друзьям. Я чувствовал, что должен сам решить эту проблему, тогда и в том месте.
Неожиданный страх смерти увлек мой ум внутрь, и я мысленно сказал себе без слов: «Вот и пришла смерть. Но что она значит? Кто умирает? Умирает это тело». Но я сразу же изобразил наступление смерти. Я лег, вытянув руки и ноги, словно они окоченели. Чтобы придать своему исследованию большую реальность, я во всем уподобился покойнику. Я замедлил дыхание и плотно сжал губы, чтобы через них не вырывался ни один звук. Теперь я не мог произнести ни слово «я», ни какое-нибудь другое слово. «Что же, – сказал я себе, – это тело умерло и окоченело. Теперь его вынесут и сожгут на костре, так что от него останется только пепел. Но разве я умираю вместе со смертью тела? Разве я это тело? Тело безмолвно и безжизненно, но я чувствую полную силу своей индивидуальности и даже голос своего „я“ внутри себя. Этот голос независим от тела, и поэтому „я“ – Дух, выходящий за его пределы. Тело умирает, но Дух неподвластен смерти. Это значит, что „я“ – бессмертный Дух».
Все это было не блеклой мыслью, а ярко загорелось во мне, как живая истина, которую я постиг непосредственно, практически без движения рассудка. «Я» было чем-то очень реальным. Оно было самым реальным из всего, что было во мне, и вся сознательная активность, связанная с телом, была сосредоточена в этом «я». Начиная с этого времени, мое внимание было очаровано «я», или личностью (Self), и больше никогда не покидало его. Страх смерти исчез раз и навсегда. Погруженность в личность в дальнейшем оставалась неизменной. Другие мысли могли приходить и уходить, как различные музыкальные созвучия, но «я» всегда присутствовало как фундаментальная нота шрути, которая лежит в основе и сливается со всеми другими нотами. Чем бы ни было занято мое тело, разговорами или чтением, я всегда оставался сосредоточенным на «я». До этого кризиса у меня не было ясного видения личности, и ничто меня сознательно не привлекало к ней. Я не ощущал никакого явного или неявного интереса к ней, не говоря уже о стремлении перманентно пребывать в ней».
Когда Рамане Махарши исполнилось восемнадцать, он отправился на священную гору Аруначала, где провел остаток жизни, медитируя и обучая других.
Несколько лет спустя один индус спросил Раману, как можно преодолеть страх смерти.
Махарши: Прежде чем думать о смерти, выясните, рождались ли вы когда-нибудь. Только тот, кто родился, может умереть. Во сне вы тоже ничем не отличаетесь от мертвеца. Что же страшного в смерти?
Если человек считает, что он родится, он не может избежать страха смерти. Пусть он выяснит, рождался ли он, и вообще может ли «я» рождаться. Он осознает, что «я» существует вечно, тогда как рождающееся тело облачается в мысль, а появление мысли лежит в основе всех проблем. Выясните, откуда появляется мысль. Тогда вы будете пребывать в вечно присутствующем глубинном «я» и будете свободны от идеи о рождении и от страха смерти.
Когда человек умирает, готовят погребальный костер и кладут на него тело. Костер поджигают. Кожа сгорает, затем сгорает плоть и наконец кости, до тех пор пока тело не превращается в пепел. Что остается после этого? Ум. Возникает вопрос: «Сколько нас пребывает в этом теле – один или два?» Если два, то почему люди говорят «я», а не «мы»? Таким образом в нас существует кто-то один. Откуда он появился? Какова его природа? Когда мы начинаем задаваться этими вопросами, ум также исчезает. То, что остается, рассматривается как «я». Затем возникает вопрос «Кто я?». Только я сам. Понимание этого и есть созерцание. Я этим и занимался. В ходе созерцания привязанность к телу прекращается. Эго исчезает. Сияет только «я».
Мистер Ранганата Айяр, который был последователем Махарши в течение четырнадцати лет, спросил, сколько времени проходит между смертью и перевоплощением.
М: Промежуток между смертью и воплощением может быть разным. Но освобожденное существо не подвержено этим изменениям. Оно вливается во вселенское Бытие. Так говорит «Брихадараньяка Упанишада». Некоторые говорят, что те, кто после смерти становятся на путь света, не перерождаются, тогда как те, кто оказываются на пути тьмы, снова воплощаются, насладившись плодами кармы в тонком теле.
Но в действительности, нет ни жизни, ни смерти. Человек остается только тем, чем он реально является. Истины выше этого нет.
Последователь:Можно ли знать состояние индивида после смерти?
М: Можно. Но зачем пытаться узнать его? Все факты истинны в той мере, в которой истинен искатель.
П: Рождение человека, его существование и смерть реальны для нас.
М: Поскольку вы ошибочно отождествили «я» с телом, вы думаете о других в терминах тела. Но ни вы, ни другие – никто не является телом.
П: Но на своем уровне существования я считаю себя и своего сына реальными.
М: Рождение мыслей о «я» – это рождение человека. Его смерть – это смерть человека. После того, как возникли мысли о «я», появляется ложное отождествление с телом. Думая о себе, что вы тело, вы ошибочно начинаете видеть других и отождествлять их с телом. По аналогии с тем, что ваше тело родилось, выросло и когда-то умрет, вы начинаете думать, что другие тоже рождаются, растут и умирают. Думали ли вы о своем сыне до его рождения? Мысль о нем пришла к вам после его рождения, но осталась после его смерти. Поскольку вы думаете о нем, он является вашим сыном. Куда он ушел? Он ушел к источнику, из которого появился. Он неотделим от вас. Пока вы есть, он будет тоже. Если вы прекратите отождествлять себя с телом, то увидите свое подлинное «я», и тогда это недоразумение исчезнет. Вы вечны. Другие также могут осознать себя вечными. Пока эта истина не постигнута, ложное знание и ложное отождествление всегда дадут повод для печали.
П: Правда ли, что интеллект и эмоции, подобно физическому телу, также появляются вместе с рождением человека? Что с ними происходит после смерти?
М: Вместо того чтобы спрашивать, что происходит после смерти, просто подумайте о том, что происходит во сне. Сон – это просто интервал между двумя состояниями бодрствования. Выживает ли интеллект и эмоции после короткого промежутка сна?
П: Да, выживают.
М: То же самое верно в отношении смерти. Интеллект и эмоции представляют сознание тела и не более. Если вы есть тело, они привязываются к вам. Если вы не есть тело, они не имеют к вам отношения. Тот, кто недавно был во сне, в бодрствующем сознании говорит. Были ли вы в теле, когда спали? Находитесь ли вы в теле сейчас? Выясните это. Тогда проблема решится само собой.
По аналогии с этим, то, что родилось, должно умереть. Чье это рождение? Рождались ли вы? Если вы говорите, что да, о чьем рождении вы говорите? Только тело родилось и только тело умрет. Как рождение и смерть могут повлиять на вечное «я»?
Спрашивайте себя: «Перед кем возникают все эти вопросы?» Тогда вы все узнаете.
М: Видите ли, «я» – это просто Бытие, а не пребывание этим или тем. Это чистое Бытие. Просто будьте – и тогда придет конец вашему неведению. Спрашивайте себя, кто подвержен этому неведению. Эго возникает, когда вы просыпаетесь ото сна. В глубоком сне вы не говорите о том, что спите, что собираетесь проснуться или что проспали уже слишком долго. Но все же вы там есть. Только проснувшись, вы говорите, что спали. Ваше бодрствование также включает в себя сон. Постигните свое чистое Бытие. Не путайте себя с телом. Тело – это продукт вашей мысли. Мысли будут продолжаться, как обычно, но вы не будете подвержены их влиянию. Ведь вы же не думали о своем теле, когда спали. Вы можете таким оставаться всегда.
П: Влияют ли поступки человека на его последующие рождения?
М: Вы рождены сейчас? Не знаете? Зачем же тогда думать о других рождениях? Истина в том, что нет ни рождения, ни смерти. Пусть тот, кто родился, размышляет о смерти и облегчении своей участи в следующих воплощениях.
М: То, что родилось, должно умереть. Иллюзия возникает совместно с эго. Она приходит и уходит. Но Реальность не приходит и не уходит. Она остается Вечной.
Когда Рамана умирал от рака, его последователи попросили его исцелить себя.
– Зачем беспокоиться об этом? – ответил он. – Это тело уже износилось, зачем же цепляться за него, зачем удерживать в нем жизнь?
– О, учитель, пожалуйста, не покидайте нас! – взмолились они.
– Покинуть вас? – ласково спросил он, глядя на них, как на маленьких детей. – Куда же я могу уйти?
«В четверг 13 апреля врач предложил Рамане принять лекарство, чтобы преодолеть застой крови в легких, однако тот отказался. „В этом нет необходимости. Все будет хорошо через два дня“, – сказал Рамана.
На закате следующего дня Рамана попросил, чтобы его посадили. Люди, которые окружали его, знали, что каждое движение, каждое прикосновение приносило ему великую боль, но он просил их не беспокоиться об этом. Он сел. Один из присутствующих поддерживал ему голову. Доктор начал давать ему кислород, но движением руки Рамана попросил его посторониться.
Неожиданно на веранде группа последователей начала петь «Аруначала-Шила». Когда Рамана услышал свою любимую песню, его глаза открылись и засияли. На мгновение его лицо озарила улыбка неописуемой нежности. С внешних краев глаз по лицу потекли слезы блаженства. Еще один глубокий вдох, и его больше нет. Никакой борьбы, никаких судорог и других признаков наступления смерти. Просто следующий вдох больше не наступил».
ГЛАВА 20
СТАДИИ УМИРАНИЯ
В 1960-х Элизабет Кублер-Росс, работая со смертельно больными в больнице возле Чикаго, выделила несколько очевидных состояний сознания и сформулировала общие стадии, через которые проходят люди в процессе умирания. Эти стадии стали широко известны, – фактически, они стали моделью, которую приняли за основу те, кто работает с умирающими, чтобы иметь представление о переживаниях своих подопечных.
Представление о стадиях умирания изменило традиционные воззрения на этот процесс. Возможно, самое широкое распространение получило представление о пяти стадиях: отрицание, раздражение, торговля, депрессия и то, что обычно называют принятием. По такому сценарию развивается отношение к любой утрате. Утратой может быть не только потеря тела, ребенка, супруга или родителя в результате смерти, но и развод или уход ребенка из отчего дома с началом его самостоятельной жизни. Так же происходит и потеря положения человека в обществе, потеря работы или потеря привычной способности водить машину, ходить или общаться, например, в результате старения. С таким же успехом речь может идти о потере руки или о потере уверенности в себе.
Стадии начинаются с отрицания, раздражения и торговли ума с тьмой, которая наступает, когда вещи оказываются не такими, какими бы мы хотели их видеть. И наконец просветление наступает, когда мы отдаемся текущему мгновению. Капитуляция оказывается не поражением, которого мы так боимся, а силой и способностью сердца открываться даже в самых неблагоприятных обстоятельствах. Это и есть стадии перехода с земли на небо, от сопротивления к принятию.
Однако в действительности нет никаких стадий, а есть только непрекращающиеся изменения в сознании. Мгновение отрицания или раздражения переходит в принятие, пока в следующее мгновение ум не замыкается на себе в депрессии и страхе, в негодовании или в замешательстве. Ведь наш ум постоянно меняется, открывается, закрывается, трепещет перед лицом реальности. Эти стадии не происходят с кем-то другим. Они присутствуют в нашей жизни каждый день. Это стадии умирания, которое имеет место всякий раз, когда мы осознаем то, что блокирует нашу подлинную природу, открываемся ему и отпускаем его.
Это стадии преображения нашей участи из трагедии в милость, из замешательства в осознание и мудрость, из смятения в ясность. Они являются нашим путешествием к истине. В процессе, через который мы проходим, сталкиваясь с потерей безопасности, нам не приходится больше искать уверенности в себе. Это может быть распад нашего устоявшегося представления о себе, отчаянная привязанность к старому, прежде чем появится новое. Фактически, стадии потери, стадии умирания, имеют свои явные параллели со стадиями духовного роста, с хаотическими, зачастую болезненными изменениями, которым подвергается наше «я», когда мы устремляемся к целостности. Это мгновения отрицания, сопротивления текущему положению вещей и страх перед тем, что они не оказываются такими, какими, как нам кажется, они должны быть. Это мгновения отчаяния, мгновения раскрытия перед реальным положением вещей и появлением новых привязанностей.
Стадии умирания не напоминают перечень от «А» до «Я» или числовой ряд – один, два, три, четыре, пять. Все здесь не так просто. И даже теория о стадиях – это карикатура на истину, потому что она придает форму тому, что в действительности непрерывно течет и меняется. Эти стадии не должны восприниматься в целом как абсолютная реальность. Скорее, они должны использоваться как средство фокусировки внимания, как способ осознания непостоянства вещей, чтобы человек мог перейти от видения потока непрерывных изменений к пониманию их природы. Чтобы прикоснуться к живой истине других существ, чтобы разделить реальность того, что находится за пределами смерти.
Для некоторых людей стадии умирания оказываются не способом прикоснуться к живой истине смерти, а средством завуалировать ее с помощью идей и моделей. Для этих людей такие представления не способствуют углублению понимания внутреннего мира других, а еще больше удаляют от них этот мир. Как часто я слышал от персонала медицинских заведений: «Он – в отрицании», «Он на стадии раздражения» или «Сейчас он уже подходит к депрессии». Люди не являются стадиями. Они заведомо не удовлетворяют никаким моделям. Каждое существо является процессом непрерывного движения к свершению. Каждый состоит из той же самой вечно меняющейся младенческой плоти и безмятежности бытия.
Отрицание важно понять, потому что на этой стадии находится каждый. Это убежище, сопротивление жизни, привязанность к старому. Когда человек созерцает отрицание в себе и в других, он видит все свои незаконченные дела этой жизни. «О, это я еще успею сделать!» – говорите вы, хотя у вас нет никаких гарантий того, что вы снова встретите того, кого любите, или что вы доживете до завтрашнего дня.
Позже ничего не будет. Вы уже умерли.
Отрицание – это сопротивление признанию нашего горя, нашего чувства утраты, которые мы несем в себе, добавляя к ним что-нибудь каждый день. Удивительно ли, что ум отрицает прогноз смерти, едва ли успев признать, что он жив? Разве могло быть иначе? Может ли ум, который очень редко открывается истине мгновения, который в последнюю очередь согласится признать свое неведение, – может ли такой ум позволить себе увидеть свою мимолетность? Фактически, отрицание пытается не допустить потерю того, кем мы себя считаем, того, как мы полагаем все должно быть.
Многие культуры сделали из отрицания великий бизнес. Косметическая промышленность с оборотом в миллиарды долларов выпускает краску для волос, парики, корсеты, делает косметические пластические операции – а все для того, чтобы не показывать увядания, поспорить с мимолетностью и грустью, которая охватывает нас, когда мы понимаем, что тело непрерывно движется от рождения к смерти.
Так неблагодарны мы за уроки распада, за совершенное учение, согласно которому тело, с которым мы родились, постоянно стареет и в один прекрасный день может начать гнить. Плоть и ткани отваливаются от костей. Кости рассыпаются в пыль. Ветер несет эту пыль через леса и поля. Так пустая форма возвращается туда, откуда она пришла.
Мы обычно говорим, что больной находится на «стадии отрицания», если после выявления у него злокачественной опухоли он заявляет: «Здесь произошла какая-то ошибка. Это не может случиться со мной. В лаборатории к моим анализам что-то подмешали. Это у кого-то другого биопсия, только не у меня». Мы редко узнаем в отрицании постоянный побег ума от истины нашей мимолетности. Непринятие отрицания продолжает держать нас в тех же самых старых страданиях и страхах, невзгодах и потерях. Это напоминает пассажиров, которые трясутся в старом поезде по разваливающимся путям. Стаканы звенят, и с верхних полок падает багаж, тогда как мы продолжаем настаивать, что все это время мы медленно едем по живописной местности или же что мы вообще не покидали пределов станции. Ум отрицает несостоятельность наших моделей того, какими «должны быть» вещи.
Только исследование отрицания в нашем уме открывает нас для дальнейшей жизни, позволяет нам исследовать, кто живет, кто умирает и чем заканчивается весь этот процесс.
Отрицание – это отталкивание настоящего. Фактически, великая индустрия ума, производящая отходы, может иметь следующий лозунг «Отрицание – это наш самый важный продукт».
Однажды мне позвонил старый друг и сказал, что только что умерла его любимая тетушка. Он спросил меня, может ли группа, занимавшаяся в это время медитацией, почтить минутой молчания ее смерть. Я ответил: «Нет, этого делать не стоит, ведь в смерти нет ничего особенного». Пока вы читаете эту страницу, умирают сотни людей. Мы скорбим не о его тетушке, мы скорбим не о наших детях. Мы скорбим о себе. Мы скорбим о нашей потере. Тот, с кем мы общались, закончил свою партию в нашей общей игре в жизнь, которой мы так увлечены. Почтите эту потерю и доверьтесь чувствам, которые возникают, когда зеркало вашей любви оказалось разбитым. Не забывайте, что вы скорбите именно по себе. Найдите в своем сердце место для самого себя. В сердце вы чувствуете свою боль, а не боль других.
Как это ни парадоксально, вся похоронная индустрия основывается на отрицании смерти. Покойникам в рот набивают ткань, чтобы их впавшие щеки казались пухлыми. На их лицах растягивают довольные улыбки, чтобы окружающим казалось, что смерть в чем-то подобна поездке на вечеринку. Даже в смерти они отрицают смерть.
Стадия раздражения, мне кажется, знакома всем. Это насильственное столкновение с истиной, открытие себя реальности. «Черт возьми, это действительно так, но почему это должно быть так больно?» Злость не нужно осуждать, ее нужно признать, и ей нужно открыться. Вещи часто не являются такими, какими мы хотели бы их видеть. Всегда присутствует заблокированное желание, и из этого разочарования возникает гнев, страх и напряженность. «Почему я должен умереть? Почему я, а не какой-нибудь негодяй с улицы или мой сосед? Он не косит газон у своего дома, он орет на своих детей, он обманывает налогового инспектора! Почему же я?»
Кроме того, есть негодование против Бога. «Как Ты можешь делать это со мной? Ведь я всегда был таким хорошим. Каждое воскресенье я ходил в церковь. Я давал милостыню. Я хороший человек. Я даже работал с умирающими. Как это может случиться со мной? Это нечестно». И хотя мы вопием к Богу, обвиняя Его в «несправедливости», как часто мы благодарим Его за заботу, которой Он нас окружает?
Раздражение возникает из чувства беспомощности, которое всегда было, но теперь оказалось в Центре нашего внимания. «Почему это настолько мучительно? Почему жизнь такая запутанная и коварная?» Всплеск беспомощной ярости, которая накапливалась всю жизнь. Гнев – это просто изолирующее болезненное переживание. Быть с человеком, который раздражен «несправедливостью жизни», означает быть мягким и податливым для его огорчений, стать открытым пространством, в котором буря скоро утихает. Для этого нужно работать над собой.
Состояния сознания легко передаются. Нужно уметь находиться рядом с тем, кто сгорает от злости, и не попасться в тех местах, где вы тоже протестуете против текущего положения вещей. Нужно уметь отказаться от своих страданий, чтобы вы не оказались поглощенными огнем другого человека. Отказаться от высокомерия, которое питает гнев и не дает проявиться состраданию. Быть в состоянии признать свое раздражение, свою собственную ярость; пожелать присутствовать без претензий к другим, так же как и без претензий к себе.
«Все несчастья случаются со мной!» – кричит ум, когда должность, которую вы собирались занять, досталась кому-нибудь другому, когда вашу машину повредил проезжающий мимо грузовик, когда ваша левая рука коченеет и вы чувствуете, что ваш рак вступил в прогрессирующую стадию. «К черту этот мир! К черту всех остальных!» Может ли ваше сердце оставаться открытым перед лицом этого шторма? Или же вы теряетесь, когда видите перед собой смятение другого человека? Если это так, то вам еще работать и работать.
Дальше игра в стадии предполагает этап, называемый торговлей. У смертельно больных она обычно проявляется в следующих высказываниях: «Если бы только я остался в живых, я бы построил новое здание для вашей больницы. Я бы отдал все деньги на благотворительность. Я бы перестал есть шоколад. Я бы медитировал по два часа каждый день. Кроме шуток!» Но жизнь показывает, что большинство людей, которые дают подобные обещания, потом не выполняют их. Торгуясь, мы просто пытаемся купить то, что нам нужно. Что бы мы при этом ни обещали, наше желание отдать что-нибудь не исходит из сердца.
«Я сделаю то-то, если только я стану таким-то». Такая мотивация может быть по праву названа мотивацией получения, а не давания. Она, как правило, лежит в основе наших отношений и духовной практики. Фактически, именно на стадии торговли мы ясно замечаем «ум если-только», который погружается в глубокую депрессию, когда нам не удается сторговаться. «Если бы только я не работал на асбестовом заводе, у меня не было бы сейчас рака», – но вы работали на этом заводе! «Если бы только она не ушла в тот вечер из дома, она бы не попала в эту катастрофу», – но она ушла и попала! «Если бы я не был таким безвольным, я бы занимался этими упражнениями и добился бы выздоровления тела», – но вы ничего не делаете! «Если бы только из соседней комнаты не доносилось шума, я бы смог медитировать более глубоко», – но шум доносится оттуда! Фальшивые условия «ума если-только» продолжают держать нас в рабстве. Человек, у которого парализованы руки и ноги, неподвижно лежит в своей кровати и думает «Если бы только я не был парализован, я вы пошел к Богу!» Но очевидно, что в каждое мгновение ничто не мешает нам начать исследование истины. Ни одна ситуация не мешает нам сделать то, на что мы способны, «если только» мы сможем полностью открыться ей.
Большая часть духовной практики основывается на подобной игре. Я буду сидеть, молиться, петь, если только я смогу увидеть свет. Как редко мы делаем что-то просто в текущем мгновении. Делая то, что мы делаем, просто так, без единой мысли о компенсации, о награде, которую мы должны получать за свои «хорошие дела». В какой мере такая торговля приводит к тому, что мы всю жизнь «ведем счета», которые превращают почти все наши отношения в незаконченные дела! Как часто мы просто «набираем очки», напоминая нищих, которые роются в мусорных кучах!
Когда торгующийся ум начинает таять, распадаться, мы становимся открытыми, а ситуация, в которой мы находимся, приемлемой. Когда прекращается торг, мы входим в присутствие истины. Каждым нашим действием управляет уместность, а не целесообразность. Мы отказываемся от продуктов своего труда, а вместо этого входим в каждое мгновение во всей его полноте. Мы больше не пытаемся откупиться от ада, мы больше не пытаемся дать взятку Богу.
Но торговля не приносит желаемых результатов. Это напрасный труд, и мы вскоре обнаруживаем, что дошли до предела и идти нам больше некуда. Наступает стадия депрессии. Большинство из нас боятся депрессии, и все же в ней есть потенциал для великого исцеления, возможность для нового начала. Это столкновение с истиной, которую мы не можем купить, продать или приманить к себе истошными криками. У нас может возникнуть глубокое чувство того, «насколько мы бессильны». Хотя большинство относятся к депрессии настороженно, она является продолжением творческого процесса. Нам некуда повернуться, ничто не происходит так, как мы того хотим. Мы приходим туда, где начинаем видеть, какими реально должны быть вещи. Исходя из того, что мы не можем контролировать вселенную, понятно, что депрессия имеет силу вести нас к новой открытости. Это болезненный процесс отделения от себя частей, которые умирают каждое мгновение. Мы приходим в уныние, когда видим свою ранимость и беспомощность перед лицом изменений. Фактически, именно в депрессии человек может начать впервые принимать ответственность за то, как он реагирует на изменения. Депрессия может обладать почти алхимическими качествами, когда мы начинаем исследовать скуку, уход от ответственности и страх за свою жизнь, когда мы преображаем все это в новые богатства и глубокое понимание. Из этого понимания возникает новое бесстрашие, новая любовь. Для некоторых депрессия может быть посвящением в новую жизнь, которая является не борьбой с трудностями, а оказывается приемлемой и даже восхитительной.
Хотя эти стадии не следуют друг за другом, следует добавить, что мы должны чтить каждую из них, потому что они представляют собой работу, которую мы должны проделывать над собой.
Вы не должны пытаться разговорами вывести людей из состояния депрессии, вы просто открываете им свое сердце. Вы не пытаетесь уговорить их стать другими: «Не беспокойтесь, все будет о'кей!» Все будет о'кей, но каждый должен увидеть это сам. Прикосновение вашей руки к руке другого человека намного важнее, чем все слова, которые вы можете сказать. Но если ваши слова исходят из того места в сердце, к которому вы можете прикоснуться и выйти за пределы своего страха депрессии, тогда у вас не будет больше отделенности. Депрессия не является вербальным состоянием. Именно простор для чувств, который появляется в вашем присутствии, когда вы находитесь с человеком в депрессии, позволяет вам поведать ему об о'кейности вещей, даже если вы не говорите об этом ни слова.
Открытие депрессии выводит нас за пределы депрессии подобно тому, как выход из ада выводит нас за пределы ада. Это первые проявления нашей способности преображать одиночество постоянно нарождающегося отдельного «я» в безграничность бытия. В бытии нет ни выхода обратно, ни стремления уйти еще дальше. В нем нет дуализма. Вы не чувствуете себя отделенными от жизни, вы открываетесь ей и окружаете себя ею. Здесь нет «никого» отделенного. Здесь «некому» открываться. Вы и есть открытость. Это довольно глубокий уровень состояния принятия. Но, по своему опыту, я должен сказать, что большинство из того, что называется принятием, в действительности является покорностью. Покорность – это привязанность к жизни, тихое отчаяние, в котором многие проживают большинство своих жизней. Это сделка с условиями, которые формулируются так: «Если ничто не является очень плохим, я не буду ожидать, что оно будет слишком уж хорошим». Тупик и застой в жизни.
Очевидно, существует много уровней принятия. И все же следует отметить, что это самая непонятная стадия умирания. Элизабет Кублер-Росс определяет принятие так: «Больной больше не желает видеть посетителей; он больше не стремится ни с кем разговаривать; он закончил все свои незаконченные дела; он не надеется больше на исцеление, эффективное лечение и продление жизни. Это состояние внутреннего и внешнего покоя». Здесь действительно описано состояние покоя, но, по моему мнению, этот покой больше напоминает «подготовительную печаль», уход от мира, являющийся разновидностью депрессии. Для этой фазы депрессии характерно ограниченное понимание возможностей отпускания и капитуляции, которые, как свидетельствует мой опыт, могут быть намного более полными.
