Текст книги "Корабль, сокрытый в земле"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Бобби медленно села и осмотрелась.., перевела взгляд на Гарденера. Он чуть было не сказал ей: "Пожалуйста, не свети на меня".

Не вымолвив ни слова, он уставился на свечение в глазах Бобби – в самом центре лучи зеленые, как изумруд, и яркие, как солнечный свет. Лучи слепили глаза; пришлось зажмуриться. Он попытался заслонить глаза рукой, но рука словно онемела. "Будет ожог, – решил он, – обязательно будет, в течение нескольких дней проявляются результаты облучения; сначала кажется, что это просто прыщи и что они скоро пройдут, но это первые признаки лучевой болезни, так что со временем они только прогрессируют..."

В его ушах снова раздался голос Трепла как отголосок прошлого сна, но теперь в его голосе звучало торжество: "Я ведь знал, что погибнешь, Гарденер!"

Свет коснулся его.., словно омыл. Даже через зажмуренные веки он видел свет, казалось, даже темнота засветилась зеленым. Однако во сне мы не чувствуем боль; здесь ее тоже не было. Яркое зеленое свечение не было ни горячим, ни холодным. Вообще никаким. Кроме...

Горло.

Оно уже не болит.

Затем он услышал вполне ясно и разборчиво: "Снижены цены! Не упустите шанс! Кредит для всякого! Подлокотники! Надувные матрацы! Гостиная".

Снова эти загадочные голоса. Только ушли – и появились снова.

Например, как боль в горле.

И зеленый свет тоже исчез.

Гарденер открыл глаза.., осторожно.

Бобби лежала на кушетке, глаза закрыты, крепко спит... Все так, как было. Так что же с зеленым свечением? Бог мой!

Он снова уселся в кресло. Сглотнул. Не больно. Лихорадка почти прошла.

Кофе и аспирин, решил Гарденер. Ты же собирался принять его, помнишь?

Да я уверен, что сидел в кресле, и только, подумал Гарденер, но ведь во сне-то никто не принимает кофе с аспирином. Я, наверно, принял это, когда проснулся.

Гард, ты спал.

Но этого не может быть. Наяву люди не видят зеленое свечение, излечивающее ангину и лихорадку. Во сне – да, наяву – нет.

Он скрестил руки на груди и снова задремал. Он и сам не знал – во сне или наяву он провел остаток ночи.

5

Когда Гарденер проснулся, яркий солнечный свет бил ему в лицо из распахнутого окна. Все тело жутко затекло, так что, встав на ноги, он застонал. Четверть девятого.

Он взглянул на Бобби, боясь увидеть, что она мертва. Однако она так глубоко и сладко спала, что действительно казалась мертвой. Кто угодно ошибся бы. Только грудь медленно поднималась и опускалась. Гарденер прикинул, что она делает не больше шести вдохов в минуту.

Правда, выглядела она лучше – незначительно, но все же лучше, чем та тень, что встретила его вчера вечером.

Сомневаюсь, буду ли я выглядеть лучше, подумал он и пошел в ванную комнату Бобби бриться.

Лицо, взглянувшее на него из зеркала, было испуганное, и он отметил с ужасом, что его нос кровоточит снова; немного, но вполне достаточно, чтобы залить верхнюю губу. Он отвернулся от буфета направо к раковине и открыл кран с горячей водой.

По многолетней привычке он подставил лицо под воду. В этой колонке вода всегда грелась так долго, что перед умыванием можно было успеть выпить чашку кофе и выкурить сигарету. И это было неплохо.

Ай!

Вскрикнув, он отдернул руку от воды.

Гарденер приблизил ошпаренную руку ко рту и смотрел, как вода вытекает из крана. Низко висящее на задней стенке комнаты зеркало уже запотело. Он отодвинулся, повернул ручку крана, заткнул раковину, налил немного горячей воды, добавил побольше холодной. Подушечка большого пальца левой руки немножко покраснела.

Он открыл шкафчик и перебрал вещи, пока не нашел бутылочку валиума с этикеткой, на которой стояла его собственная фамилия. Если состояние улучшается со временем, то это должно быть значительное улучшение, подумал он. Все еще полная. Что бы Бобби ни использовала, это наверняка было нечто противоположное валиуму.

Но этого он тоже не хотел. Ему нужно было то, что находилось за лекарством, если оно там было...

И – есть!

Он вытащил обоюдоострую бритву и пачку лезвий. И с грустью увидел слой пыли на бритве – она была здесь с тех пор, как он брился по утрам при Бобби. По крайней мере, хоть не выбросила, подумал он. Это было бы еще хуже, чем пыль.

Бритье улучшило его настроение. Он остановился на этом. Сконцентрировался, пока его мысли бежали своим чередом.

Он закончил, поставил позади валиума все принадлежности для бритья и вытерся. Затем он взглянул задумчиво на кран с красной шишечкой на конце и решил спуститься в подвал взглянуть, как она усовершенствовала титан.

Он прошел на кухню, подумал, что действительно хорошо себя чувствует, особенно сейчас, когда боль в спине и шее от проведенной ночи в кресле-качалке у Бобби начала уходить. Мы, похоже, не из тех ребят, что запросто засыпают сидя – он слегка усмехнулся над собой. Ты, пожалуй, лучше сечешь в кипятильниках, дружок, так?

Но это были еще цветочки по сравнению со вчерашними насмешками над самим собой. Единственное, что он постоянно забывал в угаре похмелья и чудовищной депрессии после выпивки, было ощущение возрождения, которое приходило после. Вы могли проснуться однажды, понимая, что вы не запустили яда в систему ни вчера.., ни неделю.., ни даже целый месяц назад и чувствуете себя действительно хорошо.

То, чего он боялся – приступ гриппа или даже пневмонии, тоже ушло. Горло уже не болело, нос не заложен, нет лихорадки.

Одному Богу было известно, что он был отличной мишенью для инфекции, после того как он восемь дней беспробудно пил и провел ночь в жутких условиях и наконец прихромал обратно в Мэн босиком в шторм. Но все это прошло за ночь. Иногда и Бог был благосклонным.

Он помедлил посреди кухни. Его улыбка медленно сползла, и появилось мгновенное чувство легкого беспокойства – вернулись фрагменты сна

(радиопередача вечером... Что-то заставило его выздороветь к утру)

и затем исчезло снова, побледнело. Он забыл это, довольный тем, что чувствует себя хорошо и Бобби выглядит все лучше и лучше. Если Бобби не встанет в десять, то самое позднее пол-одиннадцатого он разбудит ее. Если Бобби почувствует себя лучше, и заговорит более разумно, то отлично. Они смогут обсудить, что это там случилось с ней (что-то действительно случилось, Гарденер думал, находясь в рассеянном любопытстве, получила ли она какие-нибудь ужасные известия из дома.., бюллетень, что несомненно должна была послать сестра Энн). Они бы вышли прогуляться... Даже если бы она все еще немного походила на еле двигающуюся Бобби Андерсон, что приветствовала его прошлым вечером. Гарденер собирался позвать врача, хотела этого Бобби или нет.

Он открыл дверь подвала и нащупал рычаг старого медного выключателя на стене. Он сам прикреплял его. Выключатель был тот же. Света не было.

Вместо жиденькой струйки света от двух 6-ваттных лампочек, что с незапамятных времен составляли единственный источник света у Бобби в подвале, в помещение хлынул поток яркого белого света. Это выглядело, как огни, в отделе магазина. Гарденер пошел вниз, пытаясь нащупать расхлябанные перила, но Обнаружил толстые и прочные вместо старых. Они были прочно прикреплены к стене латунной арматурой. Некоторые ступеньки, которые определенно разболтались, тоже были заменены.

Гарденер достиг самого низа и огляделся вокруг. Его потрясли неожиданно сильные ощущения – это был почти шок. Слегка пахло плесенью.

Она похожа на женщину на грани истощения, кроме шуток. Ходит по зазубренному краю. Она не могла точно вспомнить, когда она спала последний раз. Неудивительно. Я слышал о домашних усовершенствованиях, но это смешно. Она не могла это все сделать, хотя... Все-таки могла? Конечно, нет.

Но Гарденер подозревал, что она все-таки это каким-то образом сделала.

Если бы Гарденер проснулся здесь, как на волнорезе, забыв о прошлом, он мог бы и не понять, что находится в подвале Бобби, несмотря на то, что был здесь когда-то ранее. Только разум ему подсказывал, что это так, потому что он пришел сюда из кухни Бобби.

Затхлый запах не исчез совершенно, но уменьшился. Грязный пол подвала был чистым и опрятным.

Это следовало сделать, если вы планируете проводить много времени в подвале. Андерсон заменила старую землю и увлажнила пол. Гарденер полагал, что именно поэтому здесь такой влажный воздух.

Освещение было подвешено над головой. Арматура свисала со старых брусьев, рядом с цепями и множеством другой латунной арматуры. Они светились в темноте. Кроме того, были приспособления и на рабочем столе, все по парам, все блестело ярко. Гарденер подумал: как в операционной. Он прошелся взглядом по столу. Новому рабочему столу Бобби.

У Андерсон всегда был обычный кухонный стол, покрытый грязной бумагой. Он освещался рабочей лампой и был завален инструментами, многие из которых были в очень скверном состоянии, и пластмассовыми коробками со скрепками, болтами и прочей дребеденью. Это была маленькая мастерская женщины, которая не была спецом по части мелкого домашнего ремонта.

Теперь старый кухонный стол был убран и заменен тремя длинными светлыми столами, на которых обычно раскладывают печенье во время церковных распродаж. Столы были поставлены вдоль левой стороны подвала от стены до стены, как бы составляя один длинный стол.

Здесь было различное оборудование, инструменты и отдельные мотки проволоки – толстой и тонкой, кофейные коробки, полные штифтов, скоб, крюков, задвижек, скрепок – дюжинами каждый предмет. Или сотнями.

Затем еще были батарейки.

Под столом лежали картонки с огромными коллекциями батареек долгоживущих, все в своих коробках: девятивольтовые, пальчиковые, плоские, самые разные. Сколько же сотен долларов стоит все это, подумал Гарденер. И еще сколько-то разбросано на полу.

Какого, собственно, черта...

Изумленный, он шел вдоль стола, словно человек, оценивающий товары и решающий – брать или не брать. Похоже, Бобби сделала несколько изменений сразу.., и Гарденер не был уверен, что понимает, в чем состоят многие из них. Остановившись взглядом на середине стола, Гарденер увидел большую квадратную коробку с панелью, на ней 18 различных кнопок. Возле каждой кнопки надписи названия популярных песен: "Капли дождя падают мне на голову", "Нью-Йорк, Нью-Йорк", "Песня Лары" и т.д. Далее лежала инструкция, которую Гарденер аккуратно взял со стола и прочитал. Единственный и неповторимый звонок с серебристым звуком (сделано в Тайване).

Гарденер не представлял себе, зачем Бобби дверной звонок со встроенными программами различных песен. Неужели ей казалось, что Джо Полсону будет приятно слушать "Песенку Лары", когда он с покупками подходит к двери. Но это было еще не все. Гарденер, на худой конец мог бы понять назначение дверного звонка с серебряным звуком, но при чем здесь Бобби? И к тому же, эта вещь размером с маленький чемоданчик, казалось, находится в процессе разработки.

Полдюжины проводков – 4 тонких, 2 потолще, лежали между радио (его инструкция также лежала аккуратно на столе), и разобранным серебристым звонком.

Гарденер смотрел на это какое-то время и затем отвлекся.

Срыв. У нее какой-то странный нервный срыв. В стиле Пат Саммерал.

Здесь было еще что-то, в чем он распознал печь с дополнительным поддувом. Вы прикрепляете ее к дымоходу, и она использует тепло, которое обычно тратится впустую. Это было одно из тех приспособлений, которые Бобби, вероятно, увидела в каталоге или в "Огаст Трастуорфи Хардуэй Мэгазин". Раньше она никогда бы по-настоящему этим не заинтересовалась, потому что, купив печь, ей нужно было бы ее использовать.

Но сейчас она купила ее и нашла ей применение. Можете сказать, что это срыв и "ничего больше", но если по-настоящему творческий человек трогается умом, то это вряд ли объяснимо словами "ничего больше". Сдвиг по фазе вообще малоприятная вещь, но когда крыша едет у кого-то типа Бобби, то выглядит это удивительно. Нет, ты только посмотри на это дерьмо!

Ты этому веришь?

О, да. Я не думаю, что писатели и художники в чем-то лучше нас, или, скажем, более тонки, и таким образом более подвержены нервным срывам. Пожалуй, у художников очень художественные срывы. Что да – то да. Если кто-то не согласен, повторю: взгляните-ка на все это дерьмо!

Наверху был титан, белый цилиндрический бак справа от входной двери подвала. Все было так, но...

Гарденер прошелся, желая посмотреть, как Бобби удалось все так рационально изменить.

Она ударилась в домашние усовершенствования. Она, казалось, не видела разницы между установкой титана и изготовлением дверного звонка. Новые перила. Собранная с пола грязь в подвале. Бог его знает, что еще. И, к слову сказать, Гард, как она освоила всю эту хитрую технологию. Если это обучение по переписке из "Попьюлар Мехэникс", то она должна была бы прочесть всю эту ерунду от корки до корки.

Первое удивление в сумасбродной мастерской Бобби начало оборачиваться в тревогу. Неочевидные свидетельства одержимости Бобби, которые он увидел у нее на столе, – слишком аккуратно сложенное оборудование, листы инструкции, прикрепленные за четыре угла – всерьез Встревожили его. И неочевидная мания, проявляющаяся в невозможности различить усовершенствования полезные и бессмысленные (с очевидностью бессмысленные, как был уверен Гарденер).

Что привело его в содрогание, так это сама попытка подумать о той громадной, неконтролируемой энергии, которая была здесь затрачена. Для того, чтобы все это сделать, насколько он смог увидеть, Бобби должна была бы гореть ярче факела. Установлены лампы дневного света, некоторые готовились к установке. Сделано несколько ездок в Огасту, которые были необходимы, чтобы приобрести все это оборудование, металлические изделия и батарейки. Плюс свежая земля вместо старой протухшей. Не забудь это!

Что заставило ее все это проделать?

Гарденер не знал этого, но ему не нравилось представлять Бобби кидающейся здесь взад и вперед, работающей над двумя разными самоделками сразу или над пятью, или над десятью. Образ был очень ярок. Бобби с засученными рукавами рубашки и расстегнутыми верхними тремя пуговицами, капельки пота стекают между ее Маленькими грудями, волосы забраны в небрежный хвост на затылке. Глаза горят, лицо бело, кроме двух алых пятен на щеках. Бобби – похожая на безумную колдунью, осунувшаяся, сваривающая, закручивающая болты, палящая провода, возящаяся в грязи, стоящая на стремянке, изогнувшись, как балерина. Пот течет по лицу, на шее напряглась жилка, когда она навешивает новые лампы. И одновременно с этим – не забудьте – Бобби, устанавливающая титан.

Гарденер притронулся к эмалированной стенке бака и мгновенно отдернул руку. Бак выглядел прежним, но не был таким на самом деле. Он был горяч, как адские угли. Гарденер присел и открыл крышку титана.

Вот тогда-то он и в самом деле приплыл на самый край света.

6

Раньше вода в колонке нагревалась газом, подаваемым под низким давлением через маломощные медные трубы, проложенные за домом.

Газ поступал обычно раз в месяц, подкачиваясь по мере надобности, поэтому резервуары обычно были пусты. Титан был так же бесполезен, как и неэффективен. Две вещи, которые часто сопровождали друг друга. Сейчас Гарденер подумал об этом. Первое, что заметил Гарденер, это было то, что медные трубы не были прикреплены к котлу, они висели свободно и их концы были забиты.

"Едрена мать! Как же она нагревает воду?" – задумался он и затем заглянул за крышку, и в какое-то мгновение застыл совершенно. Его разум просветлел окончательно.

Разрозненные, расплывчатые ощущения вернулись. Гарденер взлетел снова, как детский серебристый воздушный шар. Он знал, что испуган. Но это знание было стертым, едва ли важным в сравнении с тем грустным чувством освобождения от себя. Нет, Гард, боже мой, нет – печальный голос плакал в глубине его существа.

Он вспомнил поездку на Фрайбургскую ярмарку, когда он был совсем маленьким, не старше десяти лет. Он пошел к зеркальному лабиринту с матерью, и они потеряли друг друга. Тогда он впервые испытал странное чувство отделения от себя, взлета прочь или вверх над своим физическим телом и физическим (если можно так сказать) сознанием. Он видел свою мать, даже пять матерей, дюжину, сто матерей. Некоторые были маленькими, другие – высокими, некоторые толстыми, другие сухопарыми. И в то же время – пять, дюжину, сто Гардов. Какое-то время он видел отражения, соединяющиеся вместе (свои и матери), достигающие друг друга. Он почти рассеянно ожидал слабого прикосновения, вместо этого – пустой воздух.., или другое зеркало.

Ему показалось, что он начал паниковать, но это чувство не было паникой и, насколько он помнил, никто не паниковал выбираясь из лабиринта. Его мать нахмурилась на мгновение, но затем ее лицо разгладилось. И все. Но он чувствовал панику. Как сейчас. Ощущение будто твой собственный мозг проваливается куда-то. Как театральные декорации опускаются в невесомости.

Подожди, Гард, подожди, пока это все закончится.

Он присел на корточки, заглядывая в открытый люк в основании титана и подождал завершения, как он однажды ждал, пока его ноги не приведут к верному выходу из этого ужасного аттракциона на ярмарке.

Вместо удаленного нагревательного элемента было круглое пустое пространство в основании титана. Пустое место было скопищем запутанных проводов – красных, зеленых, голубых, желтых. В центре этой путаницы возвышалась картонка из-под яиц.

В каждой ячейке для яиц находились Щелочные D-элементы – батарейки плюс клеммы. Крошечное воронкообразное приспособление, накрывающее клеммы и все провода, казалось, или начинались, или заканчивались под этой крышкой.

При дальнейшем рассмотрении с чувством, что в общих чертах походило на панику, Гарденер увидел, что показавшиеся ему запутанными провода вовсе не запутаны. Нет. В расположении проводов, входящих и выходящих в воронкообразные крошечки, был строгий порядок – не меньше двух и не больше шести проводков входило и выходило в одни или другие крышечки. Некоторые провода изгибались назад, в воронки, накрывая другие батарейки, но большинство огибало края, поддерживая стороны нагревательного отсека титана. Гарденер догадался, что она выдрала их из корейских электронных игрушек – слишком много дешевых серебряных спаек... Какой-то кошмар. Но, тем не менее, это жуткое скопление как-то работало. Например, титан достаточно быстро нагревал воду до кипения.

В центре отделения, четко по краю картонки в своде проводов, пылал шарик света размером не больше 25-центовой монеты, но на вид яркий, как солнце.

Гарденер машинально прикрыл рукой глаза, чтобы отгородиться от этого адского пламени, которое сияло сквозь белую прочную решетку, отчего его тень отползла далеко по грязному полу к двери.

Жжет, как солнце.

Но вместо желтого это был ослепительно голубовато-белый свет, похожий на цвет сапфира. Пламя пульсировало и слегка трепетало, вдруг замирало, а затем снова дрожало и трепетало: движение пламени было циклично.

Но где же жар? Гарденер почувствовал возвращение к самому себе. Но где же жар?

Он протянул руку и притронулся к гладкой эмалевой поверхности бака – но лишь на секунду. Он отдернул ее, думая о парах воды, льющейся из крана в ванной. В титане была горячая вода, хорошо, но...

Она должна была выкипать и испаряться, брызгать паром на весь подвал. Но этого не происходило, и это было странно... И это было еще полбеды в сравнении с тем, что он не ощущал тепла из люка – совсем. Он должен был обжечь пальцы о кнопку, нажатием которой открывался люк, а когда он был открыт, это крошечное солнце должно было бы обжечь кожу на лице. Итак...

Медленно колеблясь, Гарденер потянулся к титану левой рукой, продолжая правой прикрывать глаза от света. Его губы дрожали, он ожидал ожога.

Он сунул сложенные пальцы в люк и наткнулся на что-то мягкое. Он подумал, что это было немного похоже на то, если бы пальцы натолкнулись на натянутый нейлоновый чулок. Только это сравнение годилось – сначала поддалось, а затем остановило. Пальцы не смогли пройти сквозь это, как они не смогли бы пройти сквозь нейлон.

Но барьера не было. По крайней мере, насколько он видел. Он перестал надавливать, и невидимая мембрана нежно отодвинула его пальцы обратно к люку. Он посмотрел на пальцы. Они дрожали.

Силовое поле. Вид силового поля, которое производило тепло. Господи, я попал в научно-фантастический рассказ из "Стартлинг Сториз". Примерно 1947 года, я полагаю. Хотелось бы мне знать, сделал ли я... Если да, то кто написал меня – Вирджил Файлэй, Хане Бок?

Рука задрожала сильнее. Он нащупал маленькую дверцу и захлопнул ее.

...Пройдя сквозь дрожащий поток белого света, он медленно опустил правую руку, но по-прежнему видел отблеск крохотного солнца в зрачках, как бывает, когда в глазах остается остаточное изображение вспышки после того, как она мелькнет перед лицом. Все, что видел Гарденер, это большая зеленая рука в воздухе с яркой эктоплазматической голубизной между пальцами.

Остаточное изображение исчезло. Дрожания не было. Гарденеру никогда в жизни так не хотелось выпить, как сейчас.

7

Он перехватил стаканчик в кухоньке. Бобби не пила много, но всегда держала то, что называлось основным в шкафчике за банками и мисками, – бутылку джина, шотландского виски, бутылку Бурбона, бутылку водки. Гарденер откупорил бурбон (сорт по сниженной цене – просители не выбирают) и налил чуть-чуть в пластиковый стакан и выпил.

Подумал бы лучше, Гард. Ты испытываешь судьбу. Прямо сейчас он бы с удовольствием нагрузился, но ураган отправился куда-то в другое место.., по крайней мере, на время. Он налил еще виски в стакан, на мгновение задумался и большую часть вылил в раковину, после чего поставил бутылку на место и добавил воды и ледяных кубиков, превращая жидкость в цивилизованный напиток.

Он подумал, что мальчик на пляже его бы одобрил. Он считал, что сонное спокойствие, которое окружило его, когда он вышел из зеркального лабиринта и которое он опять почувствовал сейчас, предохраняло его от того, чтобы просто лечь на пол и визжать до потери сознания. Тишина – это было то, что надо. А испугало его то, как быстро сознание убедило его, что все эти вещи – это не правда, галлюцинации. Невероятно, но его сознание предположило, что под крышкой титана он увидел всего лишь очень яркую лампочку, например, двухсотваттную.

Это не была лампочкой и не было галлюцинацией. Это было что-то типа солнца, очень маленькое, яркое и горячее, плавающее в путанице проводов над яичной картонкой, заполненной батарейками. Сейчас ты сойдешь с ума, если хочешь, или увидишь Иисуса, если напьешься. Но ты видишь то, что видишь, кончай придуриваться, хорошо? Хорошо.

Он взглянул на Андерсон и увидел, что она спит как убитая. Он решил разбудить Бобби примерно в десять тридцать, если она не проснется сама. Он посмотрел на свои часы снова и с удивлением увидел – девять двадцать.

Он был в подвале гораздо дольше, чем предполагал. Мысли о подвале, вызванные сюрреалистическим видением маленького солнца, держащегося в арке из проводов, горящего, как раскаленный теннисный мячик.., и мысли о возвращении неприятного чувства, что его мозг разделяется. Он загнал это назад, но оно не хотело уходить. Он нажал на себя сильнее, говоря, что он не собирается думать об этом, пока Бобби не проснулась и не объяснила ему, что там происходит.

Он посмотрел на руки и почувствовал, что вспотел.

8

Гарденер снова отхлебнул из стакана, когда увидел еще одно свидетельство неестественной активности Бобби.

Ее трактор "Томкэт" стоял перед большим навесом слева в саду – ничего необычного в этом не было, чаще всего она его там и ставила, если синоптики не обещали дождя. Но все-таки с 20 шагов Гарденер увидел, что Андерсон сделала какие-то серьезные изменения в моторе "Томкэта".

Нет, Гард, хватит, забудь, иди домой.

Это было нечто вроде бесплотного, бессвязного голоса – это был жесткий, грубый животный страх и ужас. На секунду Гарденер почувствовал себя на краю пропасти и подумал, что это было бы глубочайшим предательством – Бобби и себя самого. Мысль о Бобби удержала его вчера от самоубийства. И оставшись жив сам, он подумал, что удержал Бобби от того же. Существует китайская пословица: "Если вы спасли кому-то жизнь, вы ответственны за это". Но если Бобби нуждается в помощи, как он предполагает это осуществить? Не найдя выход сразу, как сейчас можно его обнаружить?

(но ты же знаешь, кто все это сделал, не так ли. Гард?)

Он допил остатки, поставил пустой стакан на верхнюю полку сзади и пошел по направлению к "Томкэту". Он отчетливо слышал стрекотание кузнечиков в высокой траве. Он не был пьян, даже не был слегка опьянен. Насколько он мог чувствовать, спиртное, казалось, не затронуло его нервную систему. Дал маху, как сказал бы британец.

(словно эльфы сделали туфли, man-man – тапетитап, пока сапожник спал)

Но Бобби не спала, не так ли? Она водила машину, пока не упала, буквально не упала в руки Гарденеру.

(топ-топ-топети-топ, тук-тук-тукети-тук, нынче ночью, верь не верь, Томминокер, Томминокер, Томминокер стукнул в дверь)

Стоя около "Томкэта" и заглядывая в открытый капот, он даже не дрожал, его просто трясло, как человека, умирающего от холода, верхние зубы бились о нижнюю губу; лицо побелело, а лоб и виски покрылись капельками пота.

(Титан и даже трактор был переделан весь. Вот что Томминокеры успели сделать здесь)

"Томкэт" был небольшой машиной, которая была почти бесполезна для тех, у кого фермерство было основной работой. Он был чуть побольше сидячей сенокосилки, но меньше самого маленького трактора "Дэри" или "Фармала", но для того, кто держал участок, который был велик, чтобы называться делянкой, – это было в самый раз. У Бобби был сад, который простирался на полтора акра фасоль, огурцы, горох, кукуруза, редиска, помидоры. Не было моркови, цуккини, капусты, кабачков. "Я не выращиваю то, что не люблю, – однажды сказала она Гарденеру, – жизнь слишком коротка для этого".

"Томкэт" был довольно подвижный, должен был быть. Даже состоятельный фермер-джентльмен, должен был иметь причины, объясняющие покупку 2,500 долларового мини-трактора для обработки одноакрового участка. Он мог косить траву одним приспособлением и срезать сено другим, он мог служить буксиром в плохопроходимой местности (она его так и использовала на склонах, и, насколько Гарденер знал, "Томкэт" застрял у Бобби только однажды) и зимой вычистить дорогу в течение получаса с помощью снегоуборочного устройства. Он имел четырехцилиндровый мотор.

Точнее, когда-то имел.

Мотор был все еще здесь, но он был дополнен ужасным количеством самых невероятных приспособлений и штуковин – Гарденер вдруг поймал себя на том, что он думает о дверном замке на столе в мастерской, и терялся в мыслях, не хотела ли Бобби вскоре поставить его на "Томкэт". Возможно, это был радар или еще что-то. Он вдруг рассмеялся. И этот взрыв смеха отрезвил его.

С одной стороны машины выступала майонезная банка. Она была наполнена жидкостью, слишком бесцветной для газолина и закреплена в латунной установке.

Новейший карбюратор был заменен каким-то странным устройством. Чтобы освободить для него место, Бобби пришлось проделать отверстие в металлической оболочке двигателя.

И тут также были провода – провода везде, они сновали, вползая и выползая, поднимаясь и опускаясь, кружась, соединяясь, совершенно без всякого смысла.., по крайней мере, насколько Гарденер мог видеть.

Он глянул на панель управления и застыл. Когда он рассмотрел ее как следует, его глаза расширились.

У "Томкэта" была рукоятка.., и схема переключения передач, напечатанная на металлической пластинке, привинченной на щитке над показателем масла. Гарденер видел эту пластинку достаточно часто. Он многократно садился за руль "Томкэта". Раньше она всегда была такой:

1...............3

N..............4

2...............R

Теперь добавилось нечто новое – что-то, что было достаточно простым, но от этого не менее грандиозным:

1.................3

N.....4.........ВВЕРХ

2.................R

Ты не веришь в это, не так ли?

Я не знаю.

Подожди, Гард, летающие тракторы? Держите меня!

Но подключила же она солнце в миниатюре в своем титане.

Чушь. Я думаю, это проста яркая лампа ватт на двести.

Это не было лампой!

Ничего, ничего, успокойся. Ты поверишь в летающий трактор.

Заткнись.

Он снова стоял на кухне Бобби Андерсон, глядя длительное время на шкафчик с выпивкой. Он отвел глаза – это было нелегко – и вернулся в жилую комнату. Он увидел, что Бобби изменила положение и ее дыхание стало учащенным. Первый признак пробуждения. Гарденер взглянул на часы снова и увидел, что время около 10 часов. Он подошел к книжному шкафу возле письменного стола Бобби, желая найти что-нибудь почитать, пока она очнется, что-нибудь, что отвлечет его от всего этого хоть на какое-то время.

Что он увидел на столе Бобби, рядом с разбитой старой пишущей машинкой это было наихудшее потрясение из всех. Потрясений достаточно, по крайней мере, тех, которые он едва отметил: рулон перфорированной бумаги для компьютеров висел на стене позади стола, и машинистка была похожа на гигантское рулонное бумажное полотенце.

БИЗОНЬИ СОЛДАТЫ

Роман Роберты Андерсон

Гарденер отложил верхний лист, перевернув его, и увидел свое собственное имя – или, скорее, кличку, которую знали только они с Бобби.

Посвящается Гарду, который всегда рядом, когда он нужен.

Снова дрожь прошла по всему телу.

Он отложил второй лист, перевернув его.

1

В те дни, еще до того, как Канзас был залит кровью, бизонов было так много на полях – достаточно много: для бедняков, белых и индейцев, что людей предпочитали хоронить в бизоньих шкурах, а не в гробах.

– Однажды ощутив вкус бизоньего мяса, ты никогда снова не захочешь говядины, – говорили старики. И они верили в то, что говорили. Потому что эти охотники в степях, эти – бизоньи солдаты, казалось, существовали в мире волосатых, горбатых духов – все вокруг них хранило память о бизонах, запах бизонов – запах, да, потому что многие из них натирали шеи и лица бизоньим салом, чтобы солнце прерий не темнило им кожу. Они носили зубы бизонов на шейных шнурках и иногда в ушах, а некоторые носили бизоний пенис как гарантию долгой потенции.

Духи следовали за стадами, что кочевали по полувытоптанным травам, как облака, отбрасывающие на прерии свою тень. Облака остались, но огромные стада исчезли, как и бизоньи солдаты, сумасшедшие из пустыни, что не знала оград, люди, которые пришли из ниоткуда и вернулись назад в никуда, люди с бизоньими мокасинами на ногах и с костяными трещотками на шеях, духи без времени и места, что существовали еще до того, как вся страна была залита кровью.

Поздно вечером 24-го августа 1848-го года Роберт Хоуэл, который умрет в Геттисбурге через 15 лет, разбил лагерь рядом с небольшой речкой в жутком месте, известном как "Песочная гора". Речка была маленькой, но вода пахла вкусно...