Текст книги "Мифы Ктулху"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Говард Филлипс Лавкрафт,Роберт Альберт Блох,Филип Хосе Фармер,Роберт Ирвин Говард,Брайан Ламли,Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Август Дерлет,Фриц Ройтер Лейбер,Фрэнк Лонг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 44 страниц)

Шотен Бинаякья с энтузиазмом закивал, даже не дожидаясь согласия Ньёрда. В воздух взметнулась конечность, щелкнула по нужному диску. «Хонсу» вздрогнул и кругами пошел вниз, к решетчатым структурам на поверхности Тога.

Корабль основательно тряхнуло, корпус завибрировал: «Хонсу» опустился на поверхность луны – внутри выветренных стен кратера, менее чем в километре от выпуклых конструкций. Шотен «заморозил» кибербиотов, снизив их активность до поддерживающего уровня – не отключились лишь приемные устройства и телеметры. Пора было готовиться к выходу.

Ньёрд Фрейр и Шри Гомати натянули респираторы, закрывающие голову и плечи. Шотен активизировал набор устройств внутренней фильтрации внутри рециркуляционной системы жизнеобеспечения. Космопроходцы сняли показания внешних датчиков, закрыли люки, отошли от корабля и посмотрели туда, где возвышались не иначе как реликты неописуемой древности.

Плечом к плечу все трое направились к руинам: Ньёрд катил на моторизованном, гиростабилизированном колесном киберустройстве; Шотен Бинаякья, погромыхивая, перемещался на устойчивом и надежном гусеничном механизме; Шри Гомати шагала левой-правой, левой-правой – органические ноги закованы в скафандр с гибкими сочленениями-«гармошками»: ни дать ни взять анахроничная карикатура на космонавта Биполярной Техноконкурентной эпохи.

Остановились они в нескольких метрах от первого ряда сооружений. Подобно краям кратера, стены, колонны и арки были смяты, смягчены, сглажены выветриванием. Из втулки Ньёрдова кибернетического колеса молниеносно высунулось металлическое раздвижное щупальце. Смятый кубик из какого-то ныне размягченного камнеобразного материала упал в прах и в пыль.

Ньёрд обратил холодные серебряные глаза на спутников.

– Возможно, когда-то…

– Пойдем, – поманила Гомати. – Давайте осмотрим эти руины! – Голос ее срывался от волнения. – Кто знает, что они способны поведать нам о самих строителях! Вдруг удастся выяснить, зародились ли эти миры и их обитатели в нашей собственной системе или явились… откуда-то еще.

На последнем слове Гомати запрокинула лицо к небесам; остальные последовали ее примеру. На спутнике Тоге наступил полдень – или его аналог. До Солнца было так далеко – шестнадцать миллиардов километров, в два раза дальше, чем от Плутона в афелии, и в сто двадцать раз дальше, чем от Земли, – что для трех космопроходцев на поверхности Тога светило совершенно терялось в звездной черноте.

Но сам Юггот, непристойно раздутый и сплюснутый, нависал точно над головой; его поверхность заслоняла небеса – казалось, он вот-вот обрушится всей тяжестью и на «Хонсу», и на трех космопроходцев. А он между тем все пульсировал, пульсировал, пульсировал, как отвратительное сердце, бился, стучал, трепетал. Теперь и брат-близнец Тога – Гомати назвала его Ток – адским силуэтом проплыл через взбудораженный лик Юггота; округлая чернота спутника, иззубренная кратерами, роняла густые тени на бледные, подсвеченные розовым серые скалы Тога.

Чернота сперва обволокла «Хонсу», а затем разлилась по поверхности Тога и захлестнула троих исследователей, загасила пульсирующую красноту Юггота и погрузила мир в непроглядную тьму.

Гомати завороженно наблюдала за происходящим, но вот послышался мурлыкающий синтетический голос Шотена – и чары развеялись.

– Любопытное затенение, – отметил Шотен. – Но идем же, долг призывает. «Хонсу» производит автоматические измерения и телеметрирует данные обратно на Нептун. А отсюда, – и серебряные глаза замерцали в свете далеких звезд, пока кибернетический экстензор закреплял разнообразные устройства на литом корпусе, – мои собственные записывающие и телеметрические приборы пошлют информацию обратно на корабль.

15 марта 1937 г. – фотокарточка

Доктор Дастин стоял у изголовья кровати. Пациент пребывал в полубессознательном состоянии. Губы его двигались, но слов никто бы не расслышал. Рядом с кроватью устроились две старушки. Одна – его тетя Энни. Вторая – ее близкая подруга Эдна, она пришла не столько навестить умирающего племянника, сколько утешить опечаленную тетку.

Доктор Дастин склонился над кроватью. Оценил самочувствие пациента. Постоял немного, пытаясь расслышать, о чем тот бредит, но не преуспел. Время от времени больной слабо шевелил рукой. Как будто пытался отвесить кому-то пощечину.

У старушки именем Энни по лицу струились слезы. Она поискала в потертой черной сумочке платок и, как смогла, промокнула глаза. Поймала руку доктора, сжала ее в своей.

– Есть ли надежда? – робко спросила она. – Хоть какая-нибудь?..

Доктор Дастин покачал головой.

– Мне очень жаль, миссис Гэмвелл. – И, оборотившись ко второй даме, сдержанно поклонился. – Мисс Льюис. Мне очень жаль, – повторил доктор.

Старушка по имени Энни выпустила его руку. Вторая почтенная дама, Эдна, потянулась к ней. Они посидели немного, глядя друг на дружку. А потом неловко обнялись – как обычно и бывает, если сидишь лицом к лицу. Каждая пыталась утешить подругу.

Доктор вздохнул и отошел к окну. Выглянул наружу. Было раннее утро. Солнце уже встало, но виднелось лишь бледным водянистым отблеском на востоке. Небо застилали серые тучи. Землю испещрили полосы снега, льда и слякоти. В воздухе кружились снежинки.

Доктор гадал про себя, почему так выходит, что пациентов он теряет только зимой, или во время гроз, или ночью. И никогда – погожей весной или в солнечный день. Он, безусловно, знал, что на самом деле это не так. Пациенты умирают, когда придется. Когда их фатальное состояние, в чем бы оно ни заключалось, исчерпает отмеренный срок. И однако ж кажется, что это происходит либо в темноте ночи, либо в темное время года.

Послышался чей-то свист.

Доктор обернулся: мимо двери прошли двое подростков. Один насвистывал. Насвистывал популярную мелодию: доктор слышал ее по радио. Если б еще вспомнить, по какой программе. Может, «Шоу Кейт Смит»? Или «Ваш хит-парад»? Привязчивый такой мотивчик, а слова – на непонятном языке. Песня называлась «Bei Mir bist Du schon». [162]162
  «Bei Mir bist Du schon»– мелодия этой песни стала одной из самых популярных в XX в.: на русском языке известно по меньшей мере четыре ее варианта, в том числе знаменитый «Барон фон дер Пшик» в исполнении Л. Утесова и «В кейптаунском порту».


[Закрыть]

На расстоянии трех тысяч миль испанцы вели невразумительную гражданскую войну. Старый король отрекся от престола за несколько лет до того; была провозглашена республика. Но когда стало понятно, куда клонит новое правительство, некий полковник, служивший в испанских колониальных войсках в Африке, вернулся со своей армией – по большей части состоящей из берберов и рифов, – дабы все изменить.

Он ниспровергнет республику. Республика развела тут всякую демократию, безбожие да распутство – так вот он со всей этой чушью покончит. Возродит дисциплину, благочестие, стыдливость. Восстановит монархию.

На тот момент казалось, что республиканцы побеждают. Они только что отбили Трихуэке и Гвадалахару. Взяли в плен повстанцев. В их числе были испанские монархисты. А еще – солдаты из африканских войск. Как ни странно, многие пленники говорили только по-итальянски. Они-де добровольцы. Им приказали добровольно идти на военную службу. А они привыкли подчиняться приказам.

Для Императорской армии Японии Китай оказался легкой добычей. Китайцы почти не сопротивлялись. Они были разобщены. Ведь шла гражданская война. Не такая, как в Испании. Эта война тянулась куда дольше. Началась она со смертью президента Сунь Ятсена в 1924 году. Помимо Японии на Китай покушались и другие иностранные державы.

Торговым концессиям Германии в Китае положил конец Версальский договор. Но Германия набирала силу и рассчитывала вернуть утраченные привилегии.

Многие страны считали, что гражданская война в Китае ставит под угрозу их интересы. Англия выслала войска. Франция строила козни. Франция опасалась утратить ценные колонии в Индокитае. Россия пыталась влиять на внутреннюю политику Китая. Возникла нешуточная угроза войны между Россией и Китаем. Особенно когда китайцы разграбили российское посольство в Пекине и оттяпали головы шестерым сотрудникам.

Вмешались и Соединенные Штаты. Американские канонерки курсировали в китайских водах. Канонерку «Панай» обстреляли с воздуха; бомбы попали в цель, корабль затонул. Это произошло на реке Янцзы. Янцзы – китайская река. Но «Папай» затопила японская авиагруппа. Китаю это понравилось. Япония принесла свои извинения и выплатила компенсацию.

Двое молодых спортсменов, Джо Луис и Джо Ди Маджио, тренировались вовсю. Для обоих 1937 год выдался крайне удачным.

Состоятельный и бесшабашный авиатор по имени Говард Хьюз пролетел над территорией Соединенных Штатов из конца в конец за семь часов и двадцать восемь минут. Это вызвало настоящий ажиотаж – всколыхнулась новая волна «авиационного бума». В Санта-Монике, штат Калифорния, авиастроительная компания «Дуглас» достраивала свой новый авиалайнер. Шутка ли – рассчитанный на сорок пассажиров! С четырьмя двигателями. Способный развивать скорость до 237 миль в час.

Консерваторы, правда, поговаривали, что дирижабли самолетам вовеки позиций не сдадут. Гигантский воздушный корабль «Гинденбург» совершал очередной трансатлантический рейс. Величественный исполин ослеплял красотой. В коктейль-баре даже пианино играло. Его европейской посадочной станцией служил аэродром «Темпельхоф» в Германии. Американской станцией назначения была база Лейкхерст, штат Нью-Джерси.

Утром 15 марта раввин Людвиг И. Ньюман обнаружил на стенах синагоги «Родеф Шолом» по адресу: Нью-Йорк, Западная 83-я улица, дом 7, одиннадцать намалеванных оранжевой краской свастик. В «Родеф Шолом» это был уже третий такой случай. Раввин Ньюман подозревал, что свастики рисуют в отместку за то, что госсекретарь Халл [163]163
  Корделл Халл (1871–1955) – американский государственный деятель, занимал пост государственного секретаря 11 лет (1933–1944); лауреат Нобелевской премии мира.


[Закрыть]неоднократно выражал протест против оскорбительных высказываний в немецкой прессе.

Ответ дал лидер «Серебряных рубашек» [164]164
  «Серебряный Легион Америки» (известный также как «Серебряные рубашки») – американская фашистская организация, основана У. Д. Пелли в 1933 г.


[Закрыть]Нью-Йорка – в Терн-Холле, на пересечении Лексингтон-авеню и 85-й улицы. Звали лидера Джордж, Л. Рейфорт. Он заявил, что свастики рисуют еврейские провокаторы. Он лично в этом убежден, поскольку лучи одиннадцати свастик направлены не в ту сторону. «Ни один нацист такой ошибки не сделает», – уверял Рейфорт.

А в городе Провиденс, штат Род-Айленд, снег все падал и падал. На городских возвышенностях сделалось скользко. В больницы то и дело обращались пострадавшие.

В Мемориальной больнице имени Джейн Браун на Колледж-хилл Говард Лавкрафт открыл глаза. Никто не знает, что он увидел. Менее всех прочих – доктор Сесил Калверт Дастин. Говард зашарил рукой по покрывалу кровати. Зашевелил губами. Послышался какой-то звук. Кажется, он сказал: «Тапок…» Наверное, тапок искал. А может, он произнес: «Папа…» Может, пытался выговорить: «Папа, ты выглядишь совсем юным…»

15 марта 2337 г.

Они проехали, прогрохотали, прошагали еще несколько метров – и вновь остановились у самого края древних развалин. Шоген Бинаякья выпустил из механизированных приборных отсеков два пробоотборника, одного – взять образцы почвы, другого – сделать скол-другой от руин как таковых. Датировка по радиоуглероду произойдет автоматически внутри кибернетической системы самого Шотена.

Шри Гомати завороженно любовалась развалинами. В тусклом свете далеких звезд они представали взгляду гигантскими лестницами и террасами в ограждении мраморных балюстрад. Гомати включила оптические сенсоры на максимальное усиление видеосигнала, дабы получить хоть какую-то внятную картину в условиях затенения Югготом.

И тут… Очень сомнительно, что открытие это удалось бы сделать в ходе одной недолгой экспедиции, пока работы велись бы в красноватом пульсирующем свете Юггота; благодарить за находку следовало затенение планеты Током – и не иначе. Ньёрд Фрейр тихо охнул, Гомати обернулась к нему и проследила глазами направление указующей, закованной в броню руки.

Сквозь щель глубоко под каменным завалом, бесстыдно подрагивая, пробивался тусклый, зловещий свет. Но в отличие от кармазинно-красной пульсации Юггота над головами космопроходцев сияние у них под ногами переливалось жутковатыми, отвратительно-зелеными оттенками.

Не говоря ни слова, все трое кинулись вперед, прокладывая путь через руины и развалины неведомого древнего города, что некогда возносил сводчатые башни и каннелированные колонны к черному небу над крохотным мирком. Космопроходцы едва успели отыскать источник свечения, ибо диск стремительно перечеркнул лик Юггота, черная тень, застлавшая место посадки «Хонсу» и руины, где производили исследования гости из космоса, пронеслась по бледно-пепельной поверхности Тога, и все трое вновь окунулись в алое пульсирующее зарево планеты-гиганта.

В непристойном полусвете гнусный металлический бронзово-зеленый отблеск померк и растворился в мерцающей красноте. Но Шотен Бинаякья уже запустил раздвижной термощуп в расщелину, откуда струился зеленый луч, и с помощью механических рычагов приподнял мрамороподобную плиту с отколотым уголком: через это отверстие и изливалось сияние.

Сервомеханизмы активизировались, каменная плита с грохотом завалилась набок. Вниз, в недра крохотного мира под названием Тог, уводили ступени. В темном и мрачном провале алое пульсирующее свечение гигантского Юггота и зловещий металлический зеленый отблеск противостояли друг другу с переменным успехом.

– Гурская зона, – прошептала про себя Шри Гомати. – Гурская зона…

Космопроходцы двинулись вниз по лестнице, оставляя позади недоброе мерцание Юггота, спускаясь метр за метром в подсвеченные бронзово-зеленым глубины Тога. Гусеничный кибермеханизм Шотена Бинаякья преодолевал эту лестницу странных размеров и пропорций со своеобразной неуклюжей грацией. Ньёрд Фрейр, чья колесная ходовая часть отличалась превосходной маневренностью на ровной поверхности Тога, вынужден был беспомощно цепляться за гофрированный панцирь Шотена.

Шри Гомати спускалась легко, просто-таки играючи, по пути внимательно оглядывая подповерхностный мир Тога. Похоже, что внизу на километры и километры раскинулся целый лабиринт: купол на куполе и башня на башне. Гомати встряхнула головой и настроила металлические видеодатчики. Здесь, в недрах крохотного Тога, обнаружилось подземное море – его темные маслянистые воды, непристойно побулькивая, плескались о черный песчаный пляж.

У кромки моря, такого миниатюрного, что по земным стандартам оно разве что на озеро потянуло бы, на черном зернистом пляже резвились, катались и прыгали громадные чудовищные твари.

– Шогготы!

Шри Гомати кинулась вперед, обгоняя остальных, и едва не скатилась с лишенной перил лестницы. Ликуя, она добежала до последней ступеньки и сломя голову понеслась вперед мимо вздымающихся колонн и мимо стен, покрытых протяженными барельефами. На барельефах изображались отвратительные божества: они убивали чужаков, вторгшихся в их храмы, а мерзостные прислужники крались к загадочным аппаратам в поисках лакомого кусочка-другого, дабы задобрить гнусных богов.

Гомати слышала, как за спиной у нее лязгает и погромыхивает Шотен Бинаякья и мерно стрекочет колесное ходовое устройство Ньёрда. Она притормозила, обернулась к своим спутникам.

– На дворе – две тысячи триста тридцать седьмой год! – прокричала она. – Четырехсотая годовщина его смерти! Откуда он знал? Ну откуда он только знал?

И она помчалась что есть духу по проходам под сводами мансардных крыш, мимо все новых и новых резных орнаментов и росписей с изображением невиданных складчатых конусообразных существ и жутких чудищ с щупальцами на мордах, что хищно нависали над съежившейся добычей. И вот наконец – еще один проход, освещенный черными свечами. Свечи горели ярким пламенем, понемногу оплывая.

В чертоге царило недвижное безмолвие, тени каннелированных колонн величественно ложились на стены, украшенные резными надписями, грозный смысл которых позабылся еще до того, как народы Земли были юны. В самом центре чертога стоял катафалк, а на катафалке возлежала задрапированная в черное фигура. Кожа – прозрачно-бледная, как могильный червь, глаза закрыты, резкие, угловатые черты исполнены торжественного спокойствия. По четырем углам от катафалка горели метровые конические свечи, мрачные, как сам ад.

Гомати подбежала к изножью катафалка, постояла немного, вглядываясь в переливчатую тьму чертога. Затем подошла ближе, к изголовью. Серебряные глаза замерцали, Гомати захохотала, засмеялась, бесстыдно захихикала – и одновременно зарыдала. Ибо киберхирург в свое время зачем-то решил оставить ей слезные железы и протоки нетронутыми.

Так Гомати и стояла там, хохоча и всхлипывая, пока Ньёрд не подъехал к ней на кибернетических мотоколесах, пока Шотен Бинаякья на гусеничном ходу не залязгал и не загромыхал рядом. Они двое и повели Гомати назад, к «Хонсу».

Но самое странное еще впереди. Лестница, по которой космопроходцы надеялись подняться к поверхности малого мира Тог и под защиту космического корабля, обрушилась под тяжестью бессчетных миллиардов лет, а заодно и кибермеханизмов. Тщетно пытались Шотен, Гомати и Ньёрд вскарабкаться по осыпающимся ступеням. Гурская зона на многокилометровой глубине под поверхностью малого мирка Тог стала для них ловушкой.

Там, у маслянистого моря или, скорее, озера, где в волнах плещутся и резвятся шогготы, они и остались навеки.