Текст книги "Продавщица"

Автор книги: Стив Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

К своему стыду, я довольно поздно в жизни осознал, что на свете существует такой человек, как Стив Мартин. Увидел я его впервые в культовом американском комедийном шоу «Субботний вечер живьем»: на сцену в студии вышел человек, укрепил на голове индейскую стрелу с обручем, взял в руки банджо и сказал: «Не знаю, как вы, а я счастлив. Банджо – это счастливый инструмент». И понеслось… После монолога о новом наркотике, который уменьшает людей («Давай измельчаем»), я стал его поклонником навеки.

Уже потом я посмотрел его фильмы (не все, признаюсь, – их около сорока, очень удачных и не очень), послушал пару пластинок, – и прочел истории, который несколько лет публиковались в журнале «Нью-Йоркер» (эти остроумные и язвительные комментарии по любому поводу вошли потом в книжку «Чистая бредятина»). Но именно тогда мне открылся многогранный талант этого человека.

Его экранный образ интеллигентного «придурка», вечно попадающего в головоломные ситуации, изредка разбавленный ролями «отпетого мошенника» или «отца невесты», оказался обманчив. Стив Мартин – в первую очередь хороший писатель: стиль его изящен и легок, он наблюдателен и остроумен, много чего знает о людях и адекватно излагает. Даже его первые телевизионные скетчи были написаны тщательно, а каждое свое публичное выступление он до сих пор превращает в уморительное шоу. Его последний (по времени) роман «Радость моего общества» доставил радость от общества автора не только отдельно взятому переводчику Ивану Ющенко, но и большому количеству русскоязычных читателей.

И вот на экраны мира вышел фильм Стива Мартина, в котором он выступил не только в привычных амплуа актера и сценариста, но и автора литературного первоисточника. «Продавщица» была опубликована в 2000 году и долго ждала подходящего режиссера. Им наконец стал Ананд Такер, ранее больше известный своей работой на телевидении. В главных ролях вместе с Мартином снялись Клэр Дэйнс («Ромео и Джульетта», «Терминатор 3», «Часы» «Благодетель») и Джейсон Шварцманн («Рашмор», «Взломщики сердец», «Автостопом по Галактике» и др.). Потом фильм какое-то время пролежал на полке – и осенью 2005 года вышел в мировой прокат на радость всем, кто любит и ценит творчество Стива Мартина.

Предупреждаю: то, что вы сейчас прочтете, – не кино и даже не его сценарий. Эта трогательная и местами ядовитая сказка – самостоятельное и отдельное произведение, от которого в фильме остались сюжет и персонажи; но зато теперь вам станет ясно, что именно стоит за всеми событиями и поступками героев. Над ними можно смеяться, им можно сопереживать, но оснований для этого, наверное, у вас будет несколько больше, чем после экранной версии этого текста. И самое главное – вы тоже поймете: талантливый человек талантлив разнообразно.

Максим Немцов,

Guest Editor

Об авторе

Знаменитый американский комический актер, писатель, сценарист, режиссер и музыкант Стив Мартин родился в Техасе в 1945 году. В ранней юности работал в Диснейленде, где научился общаться с публикой, играть на банджо и делать из воздушных шариков скульптуры, иллюстрирующие такие сложные для изображения понятия, как «венерическое заболевание». В 1967 году начал писать скетчи и сценарии для комедийных и музыкальных шоу Джона Денвера и дуэта Сонни и Шер, а также выступать на сцене с такими музыкальными коллективами, как «The Nitty Gritty Dirt Band» и «The Carpenters». В 1969 году получил свою первую награду «Эмми». В 1970-х годах завоевал огромную популярность после выступлений в программе «Субботний вечер живьем» и нескольких музыкально-комедийных пластинок, расходившихся миллионными тиражами и становившихся золотыми и платиновыми. За две из них он получил премии «Грэмми».

К концу 1970-х годов популярность Стива Мартина уже превосходила славу многих рок-звезд. Его сольные концерты проходили с аншлагами на многотысячных стадионах. Но Мартин ушел в кинематограф и с тех пор снялся в более чем 40 фильмах, многие из которых писал, ставил или продюсировал сам. В 1990-х годах регулярно писал для журнала «Нью-Йоркер» (часть этих эссе впоследствии была издана в книге «Чистая бредятина»). Играл на сцене (в частности, в постановке пьесы Сэмюэла Беккета «В ожидании Годо» в дуэте с Робином Уильямсом) Автор двух романов, трех сборников пьес и двух книг короткой прозы. В 2005 году Стив Мартин стал лауреатом премии Марка Твена. Коллекционирует современное американское искусство. Живет в Лос-Анджелесе.

Официальный сайт Стива Мартина: http://www.stevemartin.com/

Неофициальный сайт Стива Мартина: http://www.compleatsteve.com/

Пресса о книге «Продавщица»

Изящно и точно. «Продавщица» – лаконичный и остроумный очерк взаимоотношений мужчины и женщины, когда они полагают, что взаимодействуют друг с другом, хотя на самом деле им это не удается. Элегантный и глубокий путеводитель по человеческому сердцу.

Powells.com

Нежный и трогательный современный романтический роман. Книга – как один из набросков Мирабели: небольшая, умелая, задумчивая, острая…

Time

Лукавый всезнайка, безжалостный правдолюб, Стив Мартин заставляет вспомнить Джейн Остен – только с современной и мужской точки зрения.

Vogue

Самая совершенная работа Стива Мартина на сегодняшний день. Это не то, чего вы ожидали…

New York Times

В «Продавщице» мерцает чеховский осенний свет: в этой истории вспоминается все прекрасное, что случилось в недалеком прошлом.

Talk

Читается гладко и легко…

Los Angeles Times

«Продавщица» – не книга, а Одри Хэпбёрн: стройная, красивая и такая старомодная…

People

Нежная история любви… Уход Мартина от регистрации публичных пороков к хрупкости частной жизни мужественен и убедителен.

Entertainment Weekly

Фирменное сочетание восторженности и ранимости, которое Мартин предлагает нам с необычайной уверенностью.

Elle

Его проза – почти дзэн, а откровения превосходны.

New York Post

Действие развивается быстро, однако повествование разворачиваться не спешить, а чтобы достичь такого эффекта, нужно обладать незаурядным писательским мастерством. Литературная притча Стива Мартина обезоруживает – в особенности тех, кто ожидал зубодробительного причудливого юмора «Чистой бредятины». Это новое направление в карьере замечательного писателя.

Booklist

От этой книги трудно отмахнуться: читая, хмыкаешь и понимаешь, насколько интеллигентно и остроумно это написано, а когда заканчиваешь, осознаешь, что Стив Мартин не упустил ничего.

Epinions.com

Удовольствие можно получить хотя бы от того, как Мартин препарирует своих персонажей…

Brotherjudd.com

Взаимонепонимание, психологический урон, наносимый героями друг другу, и пустота их жизни подводят «Продавщицу» к опасной грани между комедией манер и жуткими потемками души.

Amazon.com

Где-то между Дугласом Коуплендом и хрониками современной депрессии.

Publishers Weekly

Мартин иногда сладок, иногда кусач, иногда он – интеллектуальный хвастун. Но он смешон всегда.

Wall Street Journal

Стив Мартин пользуется крайне колоритным вокабуляром, чтобы выявить, что происходит в душах мужчин, когда они общаются с женщинами.

AudioFile

Стив Мартин
Продавщица

Для Эллисон

~~~

Если работаешь в перчаточном отделе у «Нимана», значит, продаешь то, что уже никто не покупает. Эти перчатки не походят на дельный товар «Л. Л. Бина» – эти настолько тонки, что дама, на которой они надеты, сумеет поднять прямую иголку. Перчаточный отдел, примыкающий к отделу модной одежды, существует, в общем-то, для блезиру. Так что Мирабель б ольшую часть дня проводит, отставив ногу назад и прислонясь к витринному шкафу, а внутренними краями ладоней чуть опирается о крышку прилавка. Когда выдается особенно вялый день, она, бывает, даже облокачивается на прилавок – хотя такая поза руководством однозначно не приветствуется – и глядит сквозь стекло на шелк и кожу перчаток, выложенных на обозрение, как свежепойманные рыбки. Верхний свет отражается в стеклянной крышке прилавка и, сливаясь с черными и серыми тонами перчаток, образует перламутровый водоворот, от которого Мирабель порой впадает в легкий гипнотический транс.

В «Нимане» все ведут себя тихо, как в храме, и Мирабель всегда старается приглушить цок-цок-цоканье каблучков, проходя по звонкому мрамору пола. Если бы вы ее увидали, по ее походке могли бы решить, что она в любой момент боится поскользнуться. Однако так Мирабель ходит всегда, даже если бетонный тротуар обеспечивает надежное сцепление. Просто она не выучилась ходить и держать себя комфортно, и оттого кажется миловидной мимозой. Для Мирабель главное достоинство универсального магазина в том, что на работу надо ходить принарядившись, ибо дресс-код «Нимана» воодушевляет ее служить образцом изящества и стиля. Разумеется, главная проблема – оплатить приглянувшиеся вещи, но так или иначе, благодаря щедрым скидкам для персонала и способности скомпоновать и сообразить перефасоненное платьице с уцененным вдвое свитером от «Армани», она ухитряется хорошо одеваться, не выходя за рамки бюджета.

Каждый день в обеденный перерыв она ходит в Беверли-Хиллз, за угол, и там, в кафе «Часики» ей подают сытный ланч по номинальной цене. Один сэндвич, который всегда вытягивает на три доллара семьдесят пять центов, салатик, напиток и – она может удержаться в рамках предпочтительного шестидолларового максимума, который подскакивает едва ли не до восьмидолларового, если ей вздумается захотеть десерта. Иногда мужчина, чье имя она как-то подслушала – Том, кажется, – разглядывает ее ноги, которые прекрасно смотрятся, потому что за низким столиком кованого железа приходится сидеть, скосив колени и чуть выставив ступни в проход. Мирабель, как всегда, не отдает должного своей привлекательности и считает, что этот мужчина реагирует не на саму ее, но скорее на нечто от нее не зависящее например, на красивую линию, которую образует тонкая синяя юбка, пересекая по диагонали белизну ее бедра.

Остаток дня у «Нимана» она стоит, прислонившись, или облокотившись, или меняет положение; иной раз залетный покупатель выхватывает ее из послеобеденной замедленной проекции, пока не натикает шесть часов. Тут она закрывает кассу и, вытянувшись в струнку, идет к лифту. Она опускается на первый этаж и проходит сверкающие парфюмерные ряды – там девушки остаются на битых полчаса после закрытия, чтобы обслужить запоздалых клиентов, и распыленные за день на ожидающих покупателей благовония уже слоями лежат в магазинном воздухе. И потому Мирабель, проходящая через пятьдесят вторую секцию, всегда чувствует запах «Шанели № 5», а кого-то в пятьдесят шестой всегда одаривает собой более густая «Шанель № 19». Эта ежедневная прогулка всегда напоминает Мирабель, что она работает в «нимановской» Сибири, в глухом и труднодоступном перчаточном отделе, и она гадает, когда же ей удастся подняться в иерархии хотя бы до «Парфюмерии», потому что там, в динамичных густонаселенных мирах притираний и благовоний может сбыться ее заветная мечта – ей будет с кем поговорить.

Смотря по сезону, во время поездки домой Мирабель предлагается золотистое вечернее солнце лета или ранний сумрак и галогенные фонари зимы (по Тихоокеанскому Стандартному Времени). Она двигается по траверзу бульвара Беверли, хамелеонствующей улицы, где на одном конце элегантные мебельные магазины и рестораны, а на другом – вьетнамские лавчонки, торгующие таинственными расфасованными кореньями. Спустя пятнадцать миль, будто сыграв в «монополию» шиворот-навыворот, улица резко теряет в ценах на недвижимость и кончается у двухэтажного дома Мирабель в Силверлейке, богемном районе, который мог бы считаться опасным, да никак не получается. В иные вечера – если подгадать со временем, – когда она взбирается по уличной лестнице к своей квартире, ей выпадает увидеть самый красивый вид в Лос-Анджелесе: тихоокеанский закат клубится над половодьем огней, простирающимся от ее порога до моря. Затем она входит внутрь – а окна с видом по непонятной причине в квартире не имеется, – и угасающее солнце окончательно погружает все в черноту, превращая оконные стекла в зеркала.

У Мирабель живут две кошки – одна нормальная, а вторая, киска-затворница, живет за диваном и появляется оттуда редко. Оченьредко. Раз в год. От этого у Мирабель возникает ощущение, что у нее в квартире поселился таинственный незнакомец, которого она не видит, но он оставляет свидетельства своего существования, ненавязчиво перемещая мелкие круглые предметы из комнаты в комнату. Это описание с легкостью можно применить и к немногим подругам Мирабель, которые тоже оставляют свидетельства своего существования в виде пропущенных сообщений на автоответчике и редких междусобойчиков, и тоже – редко появляются на глаза. Это потому, что они считают Мирабель пятым колесом, и поскольку у них не получается ее пристроить, вечерами она, как правило, сидит дома одна. Она понимает, что ей нужны новые друзья, но их нелегко завести тому, кто застенчив от природы.

Отсутствующих друзей Мирабель заменяют книги и телевизионные детективы, вроде тех, что показывают по Общественному каналу. Книги же – главным образом, романы XIX века, где женщины оказываются либо отравительницами, либо жертвами отравления. Читает она ли книги не как романтическая натура, глотая страницу за страницей в уединении своей комнаты, ничуть не бывало. Она как раз-таки человек развитой, ироничный. Ее умиляет мрачность этого старинного чтива, именно как китч, но в глубине души она понимает, что ей отчасти сродни вся эта мгла.

А помимо того, Мирабель умеет рисовать. Продукция ее малочисленна и малоформатна. Всего несколько рисунков, четыре на пять дюймов, в год – к тому же проникнутых леденящим духом читаемых ею ужасов. Она плотно заштриховывает бумагу черным восковым карандашом, покрывая все, кроме образа, который хочет представить, и кажется, что этот образ всплывает из тьмы. Ее последний мотив: скорчившийся мальчик из Помпеи, впечатанный в лаву. Рука у нее твердая, натренированная за те годы, что Мирабель провела в колледже Калифорнии, получая степень магистра изящных искусств и накапливая долг в тридцать девять тысяч долларов по студенческим займам. Магистерская степень превращает ее в ходячую аномалию среди «нимановских» парфюмерных и обувных девушек, чьи наивысшие достижения сводятся к тому, что они были умничками в старших классах. Изредка – но достаточно часто, чтобы собрать небольшую коллекцию собственных работ, – Мирабель достает уголь опускает лампу пониже, поближе к твердой поверхности кухонного стола, и принимается рисовать. Затем рисунок покрывается фиксажем и отправляется в профессиональный «портфолио». Эти вечера за рисованием истощают ее силы, ведь требуется сконцентрировать всю свою энергию, и в такие вечера она кое-как добирается до постели и проваливается в глубокий сон.

Обычные вечера проходят привычно попросту – за умащением тела лосьоном под разговоры с видимой киской, прерываемые восклицаниями, обращенными к предполагаемой кошке за диваном. Окажись рядом безгласный наблюдатель. Мирабель показалась бы ему счастливой девушкой, которая прихорашивается перед вылазкой в город. Но в действительности все эти занятия – лишь физические проявления ее неподвижности.

Сегодня, завершая вечер, Мирабель вслух желает спокойной ночи обеим кошкам и закрывает глаза. Рука щелкает выключателем лампы, и голова наполняется призраками. Теперь ее ум может витать среди любых пейзажей по своей прихоти, и начинается еженощный ритуал грез наяву. Вот она стоит у кромки тропической лагуны. Сзади к ней подходит мужчина, обвивает ее руками и, уткнувшись лицом в ее шею, шепчет: «Не двигайся». От этого образа первая молекула влаги выделяется у нее внизу живота, и, заложив ладонь между ног, девушка засыпает.

Утро, сухой корм, выложенный накануне в корытце, исчез – еще одно проявление фантомной кошки. Мирабель, с заспанными глазами, все еще в полудреме, готовит завтрак и принимает свой «серзон».

«Серзон» – это божий дар, который освобождает ее от обездвиживающей депрессии, той, что в противном случае окутала бы ее и просочилась в тело, как ядовитый туман. Препарат отгоняет депрессию – впрочем, та всегда маячит где-то неподалеку. Вдобавок это уже третий осветлитель настроения, который Мирабель испробовала за энное количество лет. Первые два действовали, и действовали отлично какое-то время, а потом вдруг разлюбили ее. Всегда приходится нелегко, покуда новый препарат – а на первых порах его следует смешивать с прежним – не укоренится в мозгу и не пустит в ход свою таинственную химию.

Депрессия, с которой Мирабель сражается, – не новость, не симптом, который развился у молодой женщины, переехавшей на самостоятельное житье в Лос-Анджелес. Впервые депрессия легла на тетиву в Вермонте (там выросла Мирабель), лук выстрелил, и с тех пор стрела сопровождает ее повсюду. С помощью лекарства Мирабель, как правило, может обуздать депрессию, не допустить ее в свою повседневную жизнь. Бывают, однако, черные полосы, когда она не в состоянии встать с постели. Она до последнего использует все дни отсутствия по болезни, предусмотренные в ее «нимановском» контракте.

Невзирая на депрессию, Мирабель нравится думать, что она обладает юмором. При случае, она умеет отпускать шуточки и веселиться вовсю. В таком настроении, думает Мирабель, она становится центром внимания на вечеринках и междусобойчиках. На самом деле, во время этих приступов жизнерадостности она просто дотягивает до нормы. Но для Мирабель это настолько исключительные ощущения, что ей кажется, будто она выделяется. Сила на этих вечеринках остается за невротически энергичными женщинами, которые привлекают мужчин, жаждущих их укротить.

Мирабель привлекает мужчин иного склада. Они застенчивее, скупее на слова. Они долго приглядываются к ней, прежде чем подойти, и если находят в ней что-то привлекательное, это – простое что-тоу нее внутри.

Джереми

В свои двадцать шесть Джереми на два года младше Мирабель. Он вырос в разгильдяйской атмосфере лос-анджелесской средней школы, где чахнут все порывы и после которой в колледж прорываются немногие – благодаря энтузиазму и харизме отдельных преподавателей. Джереми не метил в колледж, а, следовательно, ему не грозило столкновение с новыми людьми и мыслями – в настоящий момент он трафаретит логотипы на усилительных колонках, – его жизнь после школы по тонкой льдистой корочке съехала под уклон, пошла вкось. Показательно, что он и Мирабель повстречались в прачечной-автомате, в самом негламурном месте для свиданий на свете. Первый контакт: «привет» для начала, небрежное «до скорого» на прощание, а Мирабель как стояла, так и стоит среди своего сырого белья и спортивных шортов.

У Джереми с Мирабель было два с половиной свидания. Половинка длилась вообще-то весь вечер, но все было в пару, и Мирабель никак не могла оценить полновесным баллом.

На первом свидании, состоявшем, главным образом, из скитаний по торговому центру, где Джереми все норовил дотронуться до ее зада тыльной стороной ладони, ей пришлось заплатить свою половину за ужин, а потом, когда она предложила все-таки зайти в кинотеатр, чья неоновая вывеска загипнотизировала Джереми, кавалер заставил ее саму заплатить и за билет. Мирабель была не по карману новая встреча на тех же условиях, а объяснить это ему было непросто.

Беседа за ужином тоже не заладилась – они напоминали старых супругов, которым уже почти нечего сказать друг другу. Проводив ее до дверей, он странным образом вывернул наизнанку процедуру свидания и оставил ей свой телефонный номер. Не исключено, что несмотря на жуткое первое свидание, она бы его все же поцеловала, но он явно не знал с какой стороны подойти. Тем не менее, у Джереми есть одно выдающееся качество – она ему нравится. А это качество делает человека бесконечно интересным в глазах нравящегося. И в конце их первого свидания, когда она уже переступила порог и ее рука захлопывала дверь, они успели обменяться непередаваемо пронзительными взглядами. Оказавшись же дома, она вместо того, чтобы навсегда затерять его номер в кармане своего пальто, рассеянно сунула его под телефон.

Через шесть дней после их первого свидания, которое сократило капиталы Мирабель на двадцать процентов, она опять сталкивается с Джереми в прачечной. Он машет ей рукой, показывает большой палец, а после смотрит, как она загружает одежду в машины. Подойти он как будто не в состоянии, но говорит достаточно громко, чтобы перекрыть кудахтанье дюжины стиральных машинок:

– Смотрела вчера матч?

Позже ошеломленная Мирабель узнает, что Джереми рассматривает это как их второе свидание. Данный факт всплывает, когда во время одного незадавшегося междусобойчика Джереми пытается прощупать «вторую базу» и ссылается на «правило третьего свидания». Никакими такими правилами Мирабель не проведешь, и она поясняет Джереми, что у нее в голове не укладывается, как встречу у стиральной машинки и любую другую встречу с поднятием больших пальцев можно считать свиданием.

И это, третье, свидание не обходится без проблем, ибо она предупредила Джереми, что не собирается за себя платить, и он ведет ее в кегельбан, где вынуждает платить за прокат спортивной обуви. Джереми объясняет, что кеды для боулинга – это предмет одежды и уж конечно не стоит надеяться, что он станет оплачивать то, в чем она явилась на свидание. Если бы его логический ум был применим к астрофизике, а не к прокату кедов, Джереми уже давно бы стал большой шишкой в НАСА.

Он таки раскошеливается на ужин и несколько игр, хотя и оплачивает все с помощью выстриженных из газеты купонов на скидки. В конце концов, Мирабель предлагает ему на случай будущих свиданий взять ее телефон и позвонить ей, чтобы они могли развлечься бесплатно. Мирабель понимает и не заостряет на этом внимание, что бесплатное времяпрепровождение подразумевает беседу. Сидение в темном кинозале решительно никакой беседы не требует, бесплатное же свидание, например, прогулка в вечерней сутолоке бульвара Голливуд, потребует комментариев, болтовни, наблюдательности, а то и остроумия. Она же опасается, что поскольку они обменялись едва ли парой десятков слов, эти бесплатные свидания обернутся кошмаром. И все-таки она не против с ним встречаться, пока не подвернется что-нибудь менее кошмарное.

Влечение Джереми к Мирабель проистекает и ее мимолетного сходства с девушкой которую он любил в пред-отроческие годы. Эта девушка – Олив Ойл, подружка мультяшного морячка Попая, от которой Джереми обмирал, разглядывая взятые взаймы допотопные дядюшкины комиксы. И впрямь сходство с Мирабель имеется, но только после того как на него укажут. Нельзя войдя в комнату, впервые увидеть Мирабель и подумать «Олив Ойл». Однако, как только идея предложена, на нее откликаешься долгим медленным «аааа… да». Длинное тонкое тело, темные маленькие глазки и маленький красный рот. И одевается она, как Олив Ойл, в одежду простого кроя, без всяких девчачьих рюшечек – и ведет она себя, как мисс Ойл, чуть развинченно. У Олив Ойл нет грудей, у Мирабель они есть, но ее поза, сведенные плечи, одежда, которая не подчеркивает ее изгибов, создают впечатление, что она плоская. Все это нисколько не умаляет ее привлекательности. Мирабель девушка привлекательная, просто она не самая первая, на кого падает взгляд, и не вторая. Но для Джереми самая потрясающая общая черта у нее и Олив Ойл – прозрачная кожа. Своей бледностью эта кожа напоминает кожу героини комиксов, которая на самом деле была просто кремовой незакрашенной бумагой.

Мыслительный процесс у Джереми очень хилый – в результате этот парень, в конце концов, счастливо делает именно то, чего ему и хотелось. Он никогда не осложняет желание излишними размышлениями, в отличие от Мирабель, которая накручивает вокруг всякой мысли такой кокон, что та теряет подвижность. Его мировоззрение обеспечивает ему нормальное давление и выметает холестерин из его широких, как автобаны, артерий. Все знают – Джереми доживет до девяноста, хотя и напрашивается вопрос: «Чего ради?»

Джереми и Мирабель отделены друг от друга миллионами миль безвоздушного пространства. Он засыпает в блаженном невежестве. Она, тонко одурманенная своими препаратами, блуждает в пространстве и времени бессознательного, пока ее не одолеет сон. Он видит только то, что у него перед глазами; ей внятно каждое внешнее впечатление, вскользь промелькнувшее по ее мягкой хрупкой душе. Исчерпывающий и непреложный факт: на данном этапе их жизней, единственное, что у них есть общего, – это прачечная.