Текст книги "Прикасаясь к шрамам (ЛП)"

Автор книги: Стейси Борел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

«Прикасаясь к шрамам» Стейси Борел

Название: Стейси Борел, «Прикасаясь к шрамам»

Переводчик: Наталья В.

Редактор: Султана, Анна Г (8-12глав), Matreshka (пролог – 7 глава)

Вычитка: Sunshine

Переведено для группы: https://vk.com/stagedive

Аннотация

Тимбер Нельсон недавно вернулся домой после двух командировок в Ирак. Страдающий от ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство), он превратился в тень того человека, которым был до службы в армии. Вместо того чтобы научится жить с кошмарами, с которыми столкнулся на войне, он топит их в бутылке «Кроун».

Кэтрин Пирс очаровательная женщина с темно-каштановыми волосами, татуировками и пылкой натурой. Тем не менее, ее история полна тревожных воспоминаний, от которых она пыталась убежать к лучшему в течение последних шести лет.

Несомненное притяжение между Тимбер и Кэт достигает своего пика, и они отдаются бесспорному влечению.

Сможет ли Тимбер спасти Кэт от ее повторяющегося прошлого? И смогут ли они излечить друг друга? Или их старые шрамы превратятся в новые раны?

+18 

(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Пролог

Моему мужу, Дерреку.

Ты мой свет в конце тоннеля.

Я люблю тебя.

Тимбер

– Вы собираетесь на вечеринку к Меган сегодня вечером? – спросил Райан, бросая мяч Тимберу.

– Наверное, нет. Я не закончил проект по биологии за прошлую неделю, и мистер Кент сказал, что должен получить его к понедельнику, иначе поставит мне ноль. Я уже потерял тридцать баллов, потому что кинулся слишком поздно, – Тимбер вытянул руку и перебросил мяч Адаму.

– Я бы даже не переживал. У тебя уже есть «А» (прим. пер. – в США, как правило, используется шкала из пяти буквенных обозначений: «A», «B», «C», «D» и «F». «A» – высшая оценка, «F» (от англ. failure) – низшая, означающая неудовлетворительный результат) по этому классу. Что может сделать с тобой несдача одного проекта: опустить тебя до уровня «А с минусом»? – сказал Адам с сарказмом. – К тому же, я слышал, там будет бочонок с пивом.

Тимбер хмуро посмотрел на Адама:

– Это понизит мой средний балл, мудак, а мне нужна стипендия. У меня нет родителей, которые платят за все.

Адам равнодушно пожал плечами, переключившись.

Тимберу Нельсону самому приходилось добиваться всего, что у него есть. Его мама работала секретарем в начальной школе Бей-Сити последние десять лет, а его отец, сколько Тимбер себя помнил, был шерифом. Они не были бедными, но у них не было денег на шикарный отпуск или на жизнь привилегированного общества, как у родителей его друзей из Бей-Сити. И, к сожалению, это означало, что у Тимбера нет денег на колледж. Его родители копили деньги столько, сколько могли, пока Тимбер рос, но в прошлом году его отца не выбрали на должность шерифа, поэтому для оплаты счетов им пришлось потратить часть накопленных денег. Тимбер сделал все возможное, чтобы получить работу в местном «Маркет Баскет» в качестве работника зала и упаковщика продуктов, так что он мог снова начать копить деньги. Он знал, что понадобятся средства на дополнительные траты, которые его стипендия не покроет.

Хотя он никогда не завидовал своим друзьям и их помпезному образу жизни с офигенными тачками, брендовой одеждой и новейшими гаджетами. Колледж – вот то, чему он завидовал. Они смогут посещать любой колледж, который их примет, не задумываясь, чем заплатить за следующий завтрак или покупку книг.

Он всё еще смотрел на Адама, когда увидел, что его друг кинул мяч обратно, но не ему. Адам бросил мяч выше левого плеча Тимбера. Два события произошли одновременно. Первое – Тимбер заметил улыбку чеширского кота на лице Адама. Второе – мяч летел, словно в замедленной съемке, прямиком в темноволосую девушку, Кэтрин, которая была на беговой дорожке.

– Эй, берегись! – закричал Тимбер. Мяч двигался по спирали прямо к ней, и Тимбер съежился, увидев, как он ударяет Кэтрин в спину. Она сделала шаг вперед и споткнулась, упав на руки и колени. Ее очки слетели с лица и приземлились на дорожку.

Друзья Тимбера стояли смеясь, пока он наблюдал, как девушка поднимается в положение сидя, и отряхивает колени и поцарапанные ладони от грязи. Оттуда, где он стоял, Тимбер мог видеть, как слезы текут по ее щекам. Его друзья такие придурки. Они дразнили любого, кто не был в их компании, что, по существу, означало, что этот кто-то выглядит не очень привлекательно или неспортивно. Кэтрин не была уродиной, но и первой красавицей тоже не была. Однако казалось, что Адаму доставляет огромное удовольствие доставать ее. Почему он приставал к Кэтрин, Тимбер не знал. Тимбер не был задирой, но в тоже время ничего не делал, чтобы остановить Адама. Может быть, это делало его таким же плохим, как и его друзья, может, и нет, но сейчас, наблюдая, как Кэтрин вытирает слезы, он чувствовал жалость к ней. Тимбер хотел бы пойти и узнать, нужна ли ей помощь, но стать предметом насмешек ребят – слишком высокая цена, чтобы проявить слабость. Он просто стоял и смотрел, как Кэтрин встает на дрожащих ногах, находит свои очки и идет к раздевалке.

Райан подбежал и выхватил мяч из рук Тимбера, а тот не мог оторвать взгляд от нее. Тимбер стоял и смотрел, как Кэтрин удаляется, пока она не исчезла за дверью гимнастического зала.

– Что за черт, мужик? Почему ты все время мучаешь ее? – он повернулся к Адаму и ударил его изо всех сил в плечо.

– А почему ты так обеспокоен? У тебя что-то есть для этой телочки? – Адам подарил Тимберу дерзкую улыбку.

– Я собирался спросить у тебя то же самое.

Улыбка Адама сошла на нет, а брови нахмурились:

– Она лишь лицо из массы, мужик, – Адам широко раскинул руки, предлагая этим жестом Тимберу посмотреть на других студентов, кишащих вокруг них, – я и не предполагал, что ты сочувствуешь тем, кто не достоин тебя.

Тимбер слышал это дерьмо от Адама с тех пор, как они были детьми. Адам стал смотреть на людей свысока, как и его отец. Отец Адама был мэром Бей-Сити. От него Адам перенял только способность к грязной политике и шантажу. Он был именно таким – эгоистичным уродом, как сейчас.

И думал, что он имеет на это право.

– Твою мать, чувак! Я не смотрю на людей свысока, и ты знаешь это, – сказал Тимбер сквозь сжатые зубы.

– Не делай из меня дурака! Ты ничего не сделал, чтобы помочь бедняжке Кэтрин, – глупо ухмыльнулся Адам.

Тимбер сделал угрожающий шаг вперед, но Райан положил руку ему на плечо:

– Оставь его, – сказал Райан так тихо, что только Тимбер мог его услышать.

Глубоко вдохнув и выдохнув, свирепо глядя на Адама, Тимбер развернулся, чтобы уйти.

– Так я и думал, – усмешка Адама заставила руки Тимбера сжаться в кулаки. – Я уверен, мы встретимся на вечеринке.

Тимбер направился к своему подержанному «Мустангу» шестьдесят шестого года выпуска и снял потную футболку. Затем достал из автомобиля чистую и натянул ее через голову. Он собирался отправиться домой и продолжить работу над научным проектом, но не мог заставить себя уйти.

Он просидел в машине больше получаса, ожидая, когда же выйдет Кэтрин. Тимбер не мог объяснить себе, почему ему нужно знать, что с ней все в порядке, но факт оставался фактом: он будет чувствовать себя лучше, если увидит ее без слез на лице. Он никогда раньше не чувствовал обеспокоенность за любого другого, кого дразнили его друзья. Может быть, он был бессердечным ублюдком, потому что думал, что они заслуживают тех насмешек, так как никто никогда не пытался смело встретиться с его друзьями, сдерживая свои слезы. Почему они все стояли и терпели все то дерьмо, что раздавали Адам, Райан и другие спортсмены, Тимбер не понимал. Но эта девушка… И хоть раньше он видел, как Адам выбирает ее своей мишенью, в этот раз что-то заставило Тимбера пожалеть ее. Тимбер видел ее слезы, он чувствовал необходимость пойти к ней, помочь подняться и стряхнуть грязь с порезов.

Вцепившись в руль так, что костяшки пальцев побелели, Тимбер остановил взгляд на темноволосой девушке, выходящей из двери, за которой она скрылась менее часа назад. У Кэтрин были забинтованы обе коленки. Ей было трудно тащить на своих хрупких плечах рюкзак, который выглядел очень тяжелым. Тимбер наблюдал за тем, как она дошла до старой серебристой «Тойоты Королла», кинула свой рюкзак на заднее сиденье, захлопнула дверь и осталась стоять, уставившись в землю. Затем облокотилась о машину и подняла голову, сканируя почти пустую парковку.

Когда она столкнулась взглядом с Тимбером, выражение ее лица изменилось. Она расправила сгорбленные плечи и подняла подбородок, словно пытаясь что-то доказать ему. Ее левая рука поднялась и поправила очки на переносице. Тимбер решил пойти и поговорить с ней. Он открыл дверцу машины и вышел. С каждым его шагом ее самоуверенность рассеивалась. Кэтрин переминалась с ноги на ногу, пристально глядя, как он приближается. Тимбер подошел и встал рядом, рассматривая свои ботинки.

– Что тебе нужно? Ты пришел, чтобы толкнуть меня или порезать шины? – ее губы задрожали, но она сжала их. – Давай. Мне уже все равно, что ты сделаешь.

Тимбер никогда раньше не видел Кэтрин так близко. Он отметил, что в ее миндалевидных карих глазах есть искорки зеленого цвета. Ее глаза были прекрасны. Кэтрин прятала их за темной оправой очков, и если не стоять так близко, то и не увидеть их настоящий цвет. У нее были полные и слегка припухшие губы. «Если их поцеловать, на что это будет похоже?», – закрыв глаза, Тимбер встряхнул головой, чтобы избавиться от иррациональных мыслей.

– Ты пришел, чтобы просто постоять здесь? Делай свое дело, – выплюнула она.

– Мое дело? Ты думаешь, я подошел, чтобы обидеть тебя?

– Ты не лучше своих друзей-мудаков, так что да, я думаю именно так, – Кэтрин посмотрела на него скептически.

Тимбер стиснул челюсть: «Она действительно думает, что я поведу себя так же, как Адам»?

– Я не такой, как они. Не я бросил тот гребанный мяч.

Она посмотрела вниз, и тёмно-каштановые волосы закрыли ее лицо, как занавески.

– Ты тоже мог так сделать, – пробормотала она.

– Извини, что? – ее слова застали Тимбера врасплох.

Она посмотрела на него в замешательстве:

– Ты слышал меня. Ты тоже мог сделать это. Ты пытался остановить своего друга от броска в меня? Смеялся ли ты вместе с ними, когда я отвернулась? Нет, подожди. Вы, наверное, составили план, что еще можно сделать с бедной забитой девушкой, чтобы обидеть ее, поставить ее в неловкое положение?

Кэтрин разозлилась и стреляла в его адрес обвинениями, что ему совсем не нравилось.

– Ты слишком нервничаешь. Я никогда ничего не делал тебе.

Она зажмурилась.

– Да, действительно, не делал,– ее губы изогнулись в печальной улыбке. – Если честно, я скажу тебе так: все вы ходите вокруг школы, как будто управляете ею, и придираетесь ко всем, кто не похож на ваш клон. Ну, так знаешь что, Тимбер, – она произнесла его имя с такой ненавистью, что это задело его за живое, – я другая. Я забочусь о людях, я не толкаю их, не показываю им их место и не заставляю их чувствовать себя униженными.

Тимберу нечего было сказать. Никто и никогда не разговаривал с ним так раньше. На одну его часть эта вздорная личность ростом всего сто шестьдесят сантиметров произвела впечатление. Он и предположить не мог, что за дикая кошка находится внутри этой маленькой скромницы. Но другая его часть страдала от серьезного удара по самолюбию. Он не знал, как ответить на ее обвинения.

– Я сожалею, – тяжело сглотнув, произнес Тимбер слова, которые хотел сказать, когда увидел ее плачущей на земле.

Кэтрин убрала руки с бедер и пошла к двери у водительского сиденья.

– Оставь их себе, Тимбер. Твои извинения для меня ничего не значат, – она уже собиралась сесть в машину, но остановилась, – Изменись, – он увидел, как слезы заблестели в ее глазах.

– Что? – он хотел обратиться к ней, сказать, чтобы она не плакала, но это казалось совершенно нелогичным поступком.

– Если ты отличаешься от них, то изменись. Перестань быть парнем со стороны, наблюдая, как они издеваются над такими, как я. Сделай что-нибудь. Тогда, может быть, твои извинения начнут что-то значить, – с этими словами Кэтрин села в машину и уехала, оставив Тимбера стоять.

Пока он шел обратно к своей машине, он решился. Тимбер не мог обещать, что станет останавливать своих друзей от проступков по отношению к другим, но он хотел добиться того, чтобы они оставили в покое Кэтрин. Ее слова резали его как нож, а правда иногда бывает чертовски болезненной.

Глава 1

Тимбер

– Сэр, могу я предложить Вам что-нибудь выпить?

– Извините, что?

– Могу я предложить Вам что-нибудь выпить?

Я взглянул на стюардессу, которая выжидающе смотрела на меня. На ее лице застыла улыбка, вынужденная улыбка – я уверен в этом. У меня было чувство, что она стояла там уже некоторое время, пытаясь привлечь мое внимание. А я был погружен в свои собственные мысли. Из-за того, что я провел в воздухе без сна последние восемнадцать часов, в моей голове царил беспорядок. Наша первая остановка была в Бангоре, штат Мэн. Это будет первый раз за год, когда я ступлю ногами на американскую землю.

Хотя женщина и была привлекательна, я хотел, чтобы она прекратила смотреть на меня. Ее глаза исследовали меня с усталостью, как если бы она знала, откуда я прибыл, и жалела меня. Мне не нужна ее долбанная жалость. Я хочу вообще ничего не чувствовать.

– «Кроун» (прим. пер. – марка отборного канадского купажированного виски) и колу, – выплюнул я.

Она кивнула и начала наливать терпкую янтарную жидкость в пластиковый стаканчик. Затем дала мне парочку этих мини-бутылочек, которые я так ценил. Я вытащил банкноту в двадцать долларов из бумажника, протянул ей и сказал, чтобы оставила сдачу себе. Когда она передала мне выпивку, то осталась стоять там, пока я, откинув голову назад, проглотил содержимое стаканчика в три глотка. Понадобится несколько минут, чтобы алкоголь согрел мою кровь, но я все больше и больше раздражался, под изучающим взглядом незнакомки. Я повернулся к ней, протянул пустой стаканчик и одарил натянутой улыбкой.

– Спасибо.

Застывшая улыбка на ее лице дрогнула, когда она увидела жесткость в моих глазах. Она кивнула, переходя в следующий ряд. Черт, спасибо. Я уверен, если бы она простояла там еще чуть дольше, я бы сказал ей, что мы могли бы пялиться друг на друга в туалете: она бы смотрела на себя в зеркало и видела, как я трахаю ее сзади. Может я и выпивший, но все еще мужчина с потребностями. На самом деле, мне было любопытно, а что если я верну ее и сделаю это. Может быть, секс поможет мне забыть.

Я закатил глаза в ответ на собственные мысли. Бессмысленный секс с кем-нибудь мог дать лишь временное освобождение, но это не остановило бы кошмары, которые приходили каждый раз, как только я закрывал глаза. Все, что я мог видеть – это лица моих друзей, моих братьев. Я откинул голову назад и уставился на подголовник перед собой, не желая засыпать.

Спустя час, мы заходили на посадку в международном аэропорту Бангора. Я был здесь прежде, как раз после первой командировки в Ирак. Это было три года назад. Тогда я был счастлив быть дома и действительно получал удовольствие от того, что нас встречали и приветствовали, когда мы вышли из самолета. Сейчас я боялся этого. Местные ветераны приехали и встретились с нами, чтобы поблагодарить за оказанные стране услуги и пожать наши руки. Вот они машут флагами, а другие люди в аэропорту бросают свои дела и хлопают нам. Знаю, что они понятия не имеют на что это похоже – побывать там. Они не знают, что я видел, но я знаю, они просто выказывают мне свою благодарность. Но на этот раз я не хочу видеть их счастливые улыбки и слышать «спасибо тебе». Я хочу выйти из самолета со своим отрядом. Просто пройти через терминал, найти место и сесть, дожидаясь, пока меня примет на борт мой следующий рейс. Я хочу тишины. К сожалению, не думаю, что когда-нибудь снова обрету покой.

Всё было точно так, как я и предсказывал. Двойные двери, ведущие к сиденьям в терминале, с обеих сторон были окружены пожилыми мужчинами, одетыми в военную форму отставных служащих с нашивками, приветствующими каждого из нас. Среди ветеранов были мужчины, женщины и несколько детей с маленькими американскими флагами, они улыбались и хлопали. Проклятье, если это не заставляет мое сердце разрываться от боли. Я кивнул нескольким военнослужащим, которые установили зрительный контакт со мной. Как только я получил ответный кивок, я поставил свой багаж на кресло возле себя. Сделав глубокий вдох через нос и выдохнув, попытался расслабить свои затекшие мышцы. Я чувствовал себя настолько напряженным, словно готов был взорваться в любой момент.

Мои глаза были закрыты, но я почувствовал легкое похлопывание по бедру. Когда же я открыл глаза, то увидел мелкого, блондинистого мальчика, который был не старше пяти лет.

– Мистер, вы солдат?

Его невинные глаза смягчили меня.

– Да, – ответил я тихим голосом.

– Круто. Я хочу быть солдатом, когда вырасту. – Большие голубые глаза осветили его лицо.

– Ну, это хорошая цель, но убедись, что сначала пойдешь в школу.

Он сделал паузу и посмотрел на кого-то, кто, как я предполагал, была его мать, идущая к нам.

– А вы уже убивали плохих парней?

Мои внутренности немедленно сжались, и я закрыл рот, прежде чем сказал что-то глупое, вроде: «да пошел ты, малыш» или «не так много, как должен был». К счастью, его мать пришла и схватила его, извиняясь за беспокойство, пока уводила мальчишку. Я наклонился вперед, уперся локтями в колени и провел рукой по волосам. Следующие тридцать минут прошли безо всякого волнения. Затем началась посадка на мой следующий рейс, и я уселся на свое место на целых семь часов.

***

В небольшом пригороде Хьюстона такси подъехало к обочине кирпичного дома, выстроенного в стиле ранчо.

Я отдал сорок долларов и вышел из машины. Схватил свое обмундирование и рюкзак, затем подошел к двери. Все дома на улице были, словно пряничные домики, с одинаково ухоженными газонами, цветочными клумбами у парадных дверей и аккуратно подстриженными кустами под каждым окном. До сих пор не понимаю, почему отец решил жить в этом районе. Дом был больше, чем ему нужно, но думаю, что он приобрел его, потому что именно такой дом очень понравился бы моей маме.

Мама умерла, когда я первый раз был в Ираке. Мне позволили поехать домой в срочный отпуск, чтобы присутствовать на похоронах и помочь отцу привести дела в порядок. Она скончалась от внезапного сердечного приступа. Вся наша округа была потрясена. Казалось бы, она была здоровой женщиной. Регулярные физические нагрузки, хорошее питание. Врачи сказали нам, что после вскрытия обнаружили у нее порок сердца, вызвавший аневризму аорты. И вот, однажды вечером, когда мама смотрела «Колесо Фортуны», сидя на диване – произошел разрыв. Это было так неожиданно: она истекла кровью менее чем за минуту и даже не смогла позвать на помощь. Мой отец был не в себе.

Когда моя первая миссия закончилась, он поместил знак «продается» перед домом и сказал, что больше не может там жить. Он не нашел утешения в воспоминаниях, которые дарили эти стены. Я не виню его за то, что он так себя чувствовал. Тоска обрушивалась на меня каждый раз, как только я входил в двери. Но теперь он жил здесь, в Френдсвуде, в Техасе, в доме, в котором было все, что она бы полюбила. Я никогда не просил его сказать мне, почему он выбрал это место, но уверен – это было в память о маме. Просто мне казалось, что если бы он остался в Бей-Сити, то его друзья и прихожане из церкви, не оставили бы его в одиночестве.

Войдя в парадную дверь, я позвал отца по имени.

– Иди сюда, Тимбер.

Он был на улице, сидя на заднем крыльце, попивая пиво и куря сигару. Последний год жизни наложил на него видимый отпечаток. Он любил говорить мне: «Ты молод, пока чувствуешь себя таковым». Ну, думаю, смерть матери заставила отца прочувствовать каждое мгновение всех его шестидесяти трех лет. Когда я появился перед ним, он встал со своего деревянного кресла-качалки и приветствовал меня крепкими объятиями и похлопываниями по плечу.

– Привет, пап, я скучал по тебе, – сказал я, когда мы все еще обнимались.

Отстранившись немного, чтобы посмотреть на меня, он улыбнулся. Я заметил, что у него стало немного больше возрастных пятен вокруг глаз, чем было до моего отъезда. И он слегка похудел. Его руки схватили мои, это чувствовалось так, словно он пытался убедиться, что я действительно стоял здесь, рядом с ним.

 – Хочешь пива? Я могу сходить и принести для тебя из холодильника, – спросил он.

– Конечно.

Он вошел в дом, а я сел на кирпичный бордюр цветочной клумбы, располагавшейся в нескольких сантиметрах от его кресла. Оглядев двор, я мог сказать, что он, вероятно, проводил большую часть времени на улице. В задней части двора, слева, высилась постройка, что-то вроде небольшого сарая. По периметру отец поставил деревянный забор высотой чуть более ста восьмидесяти сантиметров. Двор был безупречен, несомненно, это его гордость и радость.

Когда он вернулся, то вручил мне пиво и сел. И мы сидели молча, пока пили и рассматривали двор. Я уверен, большинство скажет, что наша сдержанность по отношению друг к другу не совсем нормальна для отца и сына, которые увиделись первый раз за год. Неважно, что этот год я провел в опасной военной зоне. Но то, что мы сейчас делали, как раз то, что нужно. Я близок с отцом, но моя мама всегда была той, кто говорил за нас обоих.

Когда тишина затянулась, мой отец, наконец, посмотрел на меня и сказал:

– Рад, что ты жив, и я сожалею о своих друзьях. – Он пожал плечами. – Одна из ваших медсестер, в том немецком госпитале, рассказала мне о них.

Я склонил голову, но, в конце концов, снова посмотрел на него.

– Спасибо, мне тоже жаль. – Я был в отчаянии и не сдержал дрожь в своем голосе.

Мы посидели вместе еще немного, а потом он встал и подошел к раздвижной стеклянной двери. Прежде чем зайти он сказал:

– Если тебе что-нибудь понадобится, то не стесняйся спросить. Рад, что ты дома, сынок.

Затем он вошел в дом и отправился в постель. Я уставился на дверь и понял, как ценил наши тихие моменты. Иногда дело не в словах, которые произносятся, а просто в знании, что он есть тут рядом, когда мне действительно нужно с кем-то поговорить. Его присутствие означало для меня больше, чем любые слова. Я знал, что отец разочарован, ведь я не учился в том колледже, в котором планировал, но когда я окончил школу, то чувствовал, что моя жизнь обрела призвание. Не то чтобы я не собирался продолжить учиться, но словно все встало «на паузу», после того как я отслужил свои четыре года.

Мне была предоставлена стипендия в довольно хорошем колледже, когда я учился в школе последний год, однако, только на первые два года. Я же планировал учиться четыре, но не мог гарантировать, что добуду средства на оставшиеся два года. Моя мама понимала меня. Она знала, что это мое решение. Я хотел подстраховаться в средствах, чтобы иметь возможность получить степень бакалавра. Армия, казалось, была правильным выбором.

Я вздохнул и встал, чтобы пересесть в кресло-качалку. Откинувшись, я сделал большой глоток пива. Ощущение холодных пузырьков обожгло мое горло. Я вспомнил, что делал то же самое после своей первой командировки. Вернулся домой, туда, где я вырос, сел на заднее крыльцо с моим отцом и пил пиво. Сейчас это чувствовалось иначе.

Сменился не просто дом. Я знал, что я изменился. Последний год я проводил все ночи на посту с моими ребятами, отстреливая дерьмо и проверяя безопасность. Потом за две недели до отправки домой я потерял их.

Потерял их всех.

Качая головой и отказываясь думать об этом, я встал и нашел заначку «лекарственных средств» своего отца. У него была бутылка виски «Блек Лэйбел» (прим. пер. – известная марка скотча (шотландский виски), которую он получил на шестидесятилетие и хранил в шкафу над холодильником. Я предпочел бы более богатый вкус бурбона (прим. пер. – вид виски, который производится в США. Например, Jim Beam), но на крайний случай сойдет и это. Так я напьюсь гораздо быстрее, чем с помощью пива. Чувствуя себя немного неосмотрительным, хотя мне и было наплевать на это, я приложился к горлышку бутылки и наклонил голову назад. Эту жидкость «мягкой» уж точно не назовешь. Мне показалось, что раскаленное железо заполнило мой рот. Вкус был грубым, и я с трудом сделал свой первый глоток.

Я поставил бутылку на стойку и чувствовал, как жидкость согревает мои внутренности. Минуты тикали, и я обнаружил, что стою, глядя на электронные часы микроволновой печи. Прежде, чем осознать это, я сделал еще четыре больших глотка, и уже не мог сказать, что за цифры на циферблате: десять пятьдесят три или десять пятьдесят восемь. Ого, да я надрался быстрее, чем думал. Еще несколько минут и я улягусь прямо здесь, на полу в кухне и отключусь, так что я потащил свою задницу по коридору, покачиваясь и хватаясь за стены. Когда я очутился в гостевой спальне, то сразу плюхнулся лицом в подушку.

Я оцепенел. Миссия выполнена. Моя щетина издавала скрежещущие звуки, царапаясь о ткань наволочки. Я повернул голову в сторону, так как не мог дышать, с лицом, впечатанным в подушку. Мои глаза были плотно закрыты, и я чертовски сильно пытался позволить выпивке вырубить меня. Под закрытыми веками, я увидел разрывающиеся бомбы и шрапнель (прим. пер. – вид артиллерийского снаряда, предназначенный для поражения живой силы противника), бьющую в различные части моего тела. Я чувствовал, как мои мышцы непроизвольно дергаются. Опьянение погружало меня глубже в сон, но этого было недостаточно, чтобы забыться. Мне нужно выпить еще. И прежде чем я окончательно уснул, в голове мелькнула последняя мысль: я забыл снять мои чертовы ботинки.

Глава 2

Тимбер

2 месяца спустя

Стучась, я знал, что Слим собирался надрать мне задницу за двухминутное опоздание, но если честно, мне было плевать. Я был его самым усердным работником и знал: он никогда не уволит меня. Кроме того, кого выгоняют за то, что он опоздал на две минуты? Только вот я опаздывал на две минуты почти каждый день, с тех пор как начал здесь работать.

Спустя три недели после возвращения домой, я решил, что пора выходить в реальный мир. Я отправился на поиски работы и каждый чертов день возвращался с пустыми руками. По новостям не шутили, когда говорили об экономическом спаде и трудностях при поиске рабочих мест. Пока я был за границей, то копил каждую заработанную копейку, но я знал, что если буду продолжать пропивать свои сбережения, то должен найти работу, чтобы содержать новообретенную привычку. Однажды ночью, будучи в баре, я подслушал разговор нескольких деловых ребят о нефтегазовой сфере, куда требовались новые работники. Это было в нескольких часах к югу от Хьюстона. Я полагал, что это мог бы быть мой шанс, потому что ни хрена не находил здесь. Плюс, я был бы достаточно близко к отцу, и если бы ему понадобилась помощь, то я вполне мог быстро съездить туда-обратно. На следующее утро около полудня я покинул дом и три часа ехал в Порт О'Коннор, Техас, также известный как Ничья земля.

Компания в первую очередь качала нефть, но делала и дополнительные работы по добыче газа. Она называлась «A&S Emissions». Я пошел поговорить с человеком, который являлся тулпушером (прим. пер. – человек, который управляет процессом бурения на нефтяной вышке), а по существу был главным начальником месторождения и проводил собеседования. Когда я нашел его, он сидел с очень большим человеком, его голову украшала лысина, а любимым спортом, по-видимому, был пивной литрбол. Оказалось грузный, потный человек зовется Слим (прим. пер. – с англ. тонкий). Попробуй, разберись. Ответственным же лицом был Роджер. Они оба взглянули на меня, сказали несколько слов друг другу, и Роджер обратился ко мне:

– Ты здоровый сукин сын. Ты нанят. Начинаешь в понедельник и здесь будешь отчитываться перед Слимом.

Вот так и было. Меня совсем не спрашивали о моем предыдущем опыте работы или даже, как меня собственно зовут. Через неделю я узнал, что Роджер нанял меня из-за армейских татуировок на правой руке. Они выглядывали из-под рукава моей рубашки. Он служил двадцать лет и полагал, что любой человек, который может служить своей стране, достаточно хорош, чтобы работать на его месторождении.

Теперь, когда прошло чуть больше месяца, я прошел путь от Червя – самого последнего человека на площадке – до моториста. Я имел дело с проблемами, возникающими в области механики и обслуживания. Они узнали о том, что руки у меня растут из нужного места, когда в один неудачный день от одной из установок послышался ужасный скрежет. Несколько прокладок полетело, и я примчался и отремонтировал все прежде, чем мы потеряли огромный объем черного золота и денег. Мы стояли там, покрытые густым слоем грязи, Слим посмотрел на меня и сказал:

– Похоже, ты наш новый моторист.

Я понял, что Слим и большинство здешних парней, были немногословными людьми. Меня это устраивало, потому что я вообще не хотел разговаривать. Я просто хотел работать, от начала рабочего дня и до конца, и напиваться до бесчувствия.

В тот особенный день перед тем, как я отправился в свою очень небольшую квартиру в пятьдесят шесть квадратных метров с одной спальней (прим. пер. – считается небольшой квартирой по меркам США), Слим и Роджер подошли ко мне.

– Эй, Нельсон! – кричал Слим из рабочего вагончика. – А ты был в «Норе»? Это бар в городе.

Я вообще нигде не был в городе, после того как переехал сюда. Ходил на работу, в продуктовый магазин, здание мэрии, чтобы оплатить счета, и свою квартиру.

– Нет, – просто ответил я.

– Ну, значит, собираешься пойти сегодня вечером. Роджер хочет зайти туда и сказать привет своей племяннице. У нее день рождения, а она работает там. Будь готов через тридцать минут. Мы тебя заберем.

Я кивнул. Отлично. Последнее, что я хотел делать, это провести свой вечер с какой-то маленькой девчонкой, которая, вероятно, весьма заносчива, но ты не сможешь сказать боссам «нет». Я добрался до дома и вошел в переднюю дверь. Коробки до сих пор так и валялись вокруг. Не думаю, что буду жить тут постоянно, так что я даже не потрудился распаковать их. Я просто рылся в них, когда возникала необходимость. На столе лежала упаковка из-под пиццы с прошлой ночи и бутылка «Кроун», что была на три четверти пустая. Я подошел к ней и сделал глоток. Вытирая рот тыльной стороной ладони, я прошлепал в ванную, чтобы быстро принять душ. По крайней мере, я мог заставить себя выглядеть презентабельно для именинницы.